Алексеев Сергей Трофимович. Рассказы о Суворове и русских солдатах

Алексеев Сергей
Рассказы о Суворове и русских солдатах

   Сергей Петрович АЛЕКСЕЕВ
   Рассказы о Суворове и русских солдатах
   Суворов с детства мечтал стать военным. Однако он был
   слабым и болезненным мальчиком. "Ну где же тебе быть
   военным! - смеялся над ним отец. - Ты и ружья не подымешь!"
   Слова отца огорчали Суворова. Он решил закаляться.
   Наступят, бывало, зимние холода, все оденутся в теплые
   шубы или вовсе не выходят из дому, а маленький Суворов накинет
   легкую куртку и целый день проводит на улице. Наступит весна.
   Только вскроются реки, еще никто и не думает купаться, а
   Суворов - бух в студеную воду. Его не страшили теперь ни жара,
   ни холод. Мальчик много ходил, хорошо научился ездить верхом.
   Суворов добился своего. Он окреп и вскоре поступил на военную
   службу.
   Семьдесят лет прожил Суворов. Более пятидесяти из них он
   провел в армии. Начал службу простым солдатом. Кончил ее
   фельдмаршалом и генералиссимусом.
   Тридцать пять больших боев и сражений провел Суворов. В
   каждом из них он был победителем.
   О славных победах великого русского полководца Александра
   Васильевича Суворова и героизме русских солдат вы и узнаете из
   этих рассказов.
   Глава первая. Всюду известны
   Глава вторая. Привыкай к деятельности неутомимой
   Глава третья. Последний поход
   Глава первая
   ВСЮДУ ИЗВЕСТНЫ
   ПАКЕТ
   За непослушание императору Суворов был отстранен от армии. Жил фельдмаршал в селе Кончанском. В бабки играл с мальчишками, помогал звонарю бить в церковные колокола. В святые праздники пел на клиросе.
   А между тем русская армия тронулась в новый поход. И не было на Руси второго Суворова. Тут-то и вспомнили про Кончанское.
   Прибыл к Суворову на тройке молодой офицер, привез фельдмаршалу пакет за пятью печатями от самого государя императора Павла Первого. Глянул Суворов на пакет, прочитал:
   "Графу Александру Суворову в собственные руки".
   Покрутил фельдмаршал пакет в руках, вернул офицеру.
   - Не мне, - говорит. - Не мне.
   - Как - не вам? - поразился посыльный. - Вам. Велено вам в собственные руки.
   - Не мне. Не мне, - повторил Суворов. - Не задерживай. Мне с ребятами в лес по грибы-ягоды надо идти.
   И пошел.
   Смотрит офицер на пакет - все как полагается: и "графу" и "Александру Суворову".
   - Александр Васильевич! - закричал. - Ваше сиятельство!
   - Ну что? - остановился Суворов.
   - Пакет...
   - Сказано - не мне, - произнес Суворов. - Не мне. Видать, другому Суворову.
   Так и уехал ни с чем посыльный.
   Прошло несколько дней, и снова в Кончанское прибыл на тройке молодой офицер. Снова привез из Петербурга от государя императора пакет за пятью печатями.
   Глянул Суворов на пакет, прочитал:
   "Фельдмаршалу российскому Александру Суворову".
   - Вот теперь мне, - произнес Суворов и распечатал пакет.
   "БИТЬ, А НЕ СЧИТАТЬ"
   Впервые Суворов попал на войну совсем молодым офицером. Россия в то время воевала с Пруссией. И русские и прусские войска растянулись широким фронтом. Армии готовились к грозным боям, а пока мелкими набегами "изучали" друг друга.
   Суворову выделили сотню казаков и поручили наблюдать за противником. В сорока верстах от корпуса, в котором служил Суворов, находился прусский городок Ландсберг.
   Городок небольшой, но важный. Стоял он на перепутье проезжих дорог. Охранял его хорошо вооруженный отряд прусских гусар.
   Ходил Суворов несколько раз со своей сотней в разведку, исколесил всю округу, но, как назло, даже издали ни одного пруссака не увидел.
   А что же это за война, если даже не видишь противника!
   И вот молодой офицер решил учинить настоящее дело, попытать счастье и взять Ландсберг. Молод, горяч был Суворов.
   Поднял он среди ночи сотню, приказал седлать лошадей.
   - Куда это? - заволновался казачий сотник.
   - Вперед! - кратко ответил Суворов.
   До рассвета прошла суворовская сотня все сорок верст и оказалась на берегу глубокой реки, как раз напротив прусского города.
   Осмотрелся Суворов - моста нет. Сожгли пруссаки для безопасности мост. Оградили себя от неожиданных нападений.
   Постоял Суворов на берегу, подумал и вдруг скомандовал:
   - В воду! За мной! - и первым бросился в реку.
   Выбрались казаки на противоположный берег у самых стен вражеского города.
   - Город наш! Вперед! - закричал Суворов.
   - В городе же прусские гусары, - попытался остановить Суворова казачий сотник.
   - Помилуй бог, так это и хорошо! - ответил Суворов. - Их как раз мы и ищем.
   Понял сотник, что Суворова не остановишь.
   - Александр Васильевич, - говорит, - прикажите хоть узнать, много ли их.
   - Зачем? - возразил Суворов. - Мы пришли бить, а не считать.
   Казаки ворвались в город и разбили противника.
   ТУРТУКАЙ
   Слава Суворова началась с Туртукая.
   Суворов только недавно был произведен в генералы и сражался под началом фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского против турок. Румянцев был заслуженным военачальником. Одержал он немало побед над противником. Однако эта война поначалу велась нерешительно. Русская армия топталась на месте. Никаких побед, никаких продвижений.
   Не терпелось, не хотелось Суворову сидеть на одном месте.
   - Одним глядением крепостей не возьмешь, - возмущался он робостью графа Румянцева.
   И вот, не спросясь разрешения, Суворов завязал с неприятелем бой. Отбросил противника, погнал и уже было ворвался в турецкую крепость Туртукай, как пришел приказ Румянцева повернуть назад. Суворов подумал: победа рядом, командующий далеко, и ослушался. Ударил в штыки. "Чудо-богатыри, за мной!" И взял Туртукай.
   Тут же Суворов написал фельдмаршалу донесение:
   "Слава богу, слава вам! Туртукай взят, и я там".
   Обидно стало Румянцеву, что молодой генерал одержал победу над турками, а он, фельдмаршал, не может. Да и рапорт в стихах разозлил Румянцева. Решил он отдать Суворова под суд за ослушание и невыполнение приказания.
   Те, кто были поближе к Румянцеву, говорили:
   - Прав фельдмаршал. Что же это за армия, если в ней нарушать приказы!
   Однако большинство офицеров и солдат защищали Суворова.
   - Так приказ приказу рознь, - говорили одни.
   - За победу - под суд?! - роптали другие.
   - Это из-за стишков фельдмаршал обиделся, - перешептывались третьи.
   Слухи о расправе над молодым генералом дошли и до царицы Екатерины Второй. Защитила она Суворова.
   "Победителя не судят", - написала царица Румянцеву.
   Суворов вернулся к войскам и через несколько дней одержал новую победу над турками.
   СУВОРОВ СТОЯЛ В КИНБУРНЕ
   С небольшим отрядом казаков и солдат Суворов стоял в Кинбурне. Важной была крепость. Слева - Черное море. Узкая песчаная коса впереди. Справа Днепровский лиман. Не допустить турок в Днепровский лиман - задача Суворова.
   Пятьдесят шесть турецких судов и фрегатов подошли к Кинбурнской косе, открыли огонь по русским.
   Окончили турецкие корабли обстрел, стали высаживать отборные войска на берег. Боялись турки Топал-паши* - так прозвали они Суворова. Даже французских офицеров призвали к себе на помощь.
   _______________
   * Т о п а л-п а ш а - хромой начальник. У Суворова в это время болела нога, и он прихрамывал.
   Вывел Суворов навстречу врагу небольшой гарнизон своей крепости, начал неравный бой.
   Бьются русские солдаты, не щадя живота своего. То тут, то там на коне Суворов.
   - Алла! Алла! - кричат турки.
   - Ура! Ура! - не смолкают русские.
   Идет отчаянный бой, кипит рукопашная сеча.
   В разгар сражения картечь ударила в грудь Суворова. Потерял он сознание, свалился с коня.
   - Топал-паша убит! Убит! Убит! - пронеслось в турецких рядах.
   Осмелели турки, с новой силой бросились в битву.
   Подняли между тем казаки генерала, промыли рану соленой водой. Пришел Суворов в себя.
   - Помогло, помилуй бой, помогло!
   Увидели солдаты любимого командира - ни шагу назад, ни пяди земли противнику.
   Не утихает смертельный бой.
   - Ура! Алла! Алла! Ура! - несется над берегом.
   Прошел час, и снова Суворова ранило. Хотели казаки вынести генерала в тихое место.
   - Не сметь! - закричал Суворов.
   Перехватил он рану рукавом от рубахи и к войскам.
   Однако от ран генерал обессилел. То и дело теряет Суворов сознание. Окружили его казаки, поддерживают командира в седле.
   Привстанет Суворов на стременах, взмахнет шпагой, крикнет: "Ура!" - и снова от боли теряет сознание. Снова придет в себя, снова "ура", и снова на казацкие плечи валится.
   Приказал тогда Суворов казакам придерживать коня и на бугре, на высоком месте, - так, чтобы солдаты его видели. Видят солдаты генерала в бою, из последней мочи держатся.
   Устояли казаки и гренадеры. Дождались подмоги. Прибыла конница, ударили русские во всю силу, погнали турок и французских офицеров назад, к Черному морю. Немногие добрались до своих кораблей. А те, что добрались, распустили слух, что Суворов убит в Кинбурне.
   Однако от ран Суворов скоро оправился и еще не раз о себе напоминал.
   БИТВА ФОКШАНСКАЯ
   С русскими против турок сражались австрийцы. Дела у австрийцев были неважны, и им грозил разгром под Фокшанами.
   Запросили австрийцы у русских помощи. На помощь пришел Суворов.
   Прибыл Суворов, остановился недалеко от австрийского лагеря. Командующий австрийской армией принц Кобургский немедля прислал к Суворову посыльного с просьбой, чтобы русский генерал тут же явился к австрийцам на военный совет.
   Собрался было Суворов ехать, а затем подумал: зачем? Знал он, что на военном совете с австрийцами начнутся споры, сомнения. Только время уйдет. А турки тем временем узнают о приходе Суворова.
   Прискакал посыльный от принца Кобургского к русскому лагерю.
   - Суворов богу молится, - заявили посыльному.
   Через час прибыл новый посыльный.
   - Суворов ужинает, - отвечают ему.
   Прошел еще час, и снова прибыл посыльный.
   - Суворов спит, - объяснили австрийцу. - Наказал не тревожить.
   А Суворов вовсе не спал. Изучал он позиции неприятеля. Готовился к бою.
   Глубокой ночью принца Кобургского разбудили. Приехал курьер от Суворова, привез письмо от русского генерала.
   "Выступаю на турок, - писал Суворов. - Иду слева, ступай справа. Атакуй с чем пришел, чем бог послал. Конница, начинай! Руби, коли, гони, отрезай, не упускай, ура! А коль не придешь, ударю один", - пригрозил Суворов.
   Переполошился принц Кобургский. Как же так - без военного совета, без обсуждения и так скоро! Однако делать нечего, пришлось подчиниться.
   Русские и австрийцы напали на турок и разгромили противника.
   После победы кое-кто стал упрекать Суворова: нехорошо, мол, Суворов поступил с австрийцами.
   - Нельзя было, - объяснял Суворов. - Нельзя иначе. Австрийцы - они поболтать любят. Заговорили бы меня на совете. Заспорили. Глядишь, и битва Фокшанская была б не на поле, а в штабе австрийском.
   ВЕЛИКИЙ ВИЗИРЬ
   Ни одно войско в мире не передвигалось так быстро, как суворовские солдаты. Неприятель и не ждет Суворова, думает - русские далеко. А Суворов тут как тут. Как снег на голову. Подошел. Ударил в штыки. Опрокинул противника. Так случилось и в знаменитой битве при Рымнике.
   Рымник - это река. У ее берегов собралась огромная, стотысячная турецкая армия.
   Командующий турецкой армией великий визирь Юсуф-паша восседал у себя в шатре на шелковых подушках, пил кофе.
   Хорошее настроение у великого визиря. Только что побывал у него турецкий разведчик: прибыл из русского лагеря. Принес разведчик хорошую весть: суворовская армия в четыре раза меньше турецкой. Стоит она в восьмидесяти верстах от Рымника и к бою пока не готова.
   Восседал визирь на подушках, пил кофе и составлял план разгрома Суворова. Потом стал мечтать о тех наградах, которыми осыплет его турецкий государь за победу.
   С мыслями о наградах великий визирь заснул. И вдруг на рассвете, сквозь радостный сон, Юсуф-паша услышал дикие крики:
   - Русские! Русские! Русские!
   Выскочил визирь из палатки - в турецком лагере паника. Носятся турецкие офицеры. Горланят солдаты. Крики. Шум. Разобраться немыслимо.
   - Какие русские?! Откуда русские? - кричит визирь.
   А русские уже и слева и справа, бьют и в лоб, и с боков, и с тыла. Теснят растерявшихся турок. "Ура, ура!" - только и несется со всех сторон.
   - Стойте! - кричит визирь. - Сыны аллаха! Стойте!
   Но турки не слушают своего начальника. Одолел турецкую армию великий страх.
   Схватил тогда визирь священную книгу - Коран, стал заклинать трусов.
   Но и слова о боге не помогают.
   Приказал тогда визирь стрелять по турецким солдатам из собственных пушек.
   Но и пушки не помогают.
   Забыли солдаты и визиря и аллаха. Бегут как стадо баранов. "Аман!* вопят. - Аман!" Сбивают и давят друг друга.
   _______________
   * А м а н - сдаюсь, пощади.
   - Скоты! - прошептал потрясенный визирь.
   Оставил он и Коран и пушки, подхватил полы парчового своего халата и, пока не поздно, бросился вслед за всеми.
   Любил Суворов стремительные переходы. Нападал на неприятеля неожиданно, обрушивался как снег на голову.
   ИЗМАИЛ
   Неприступной считалась турецкая крепость Измаил. Стояла крепость на берегу широкой реки Дунай, и было в ней сорок тысяч солдат и двести пушек. А кроме того, шел вокруг Измаила глубокий ров и поднимался высокий вал.
   И крепостная стена вокруг Измаила тянулась на шесть верст. Не могли русские генералы взять турецкую крепость.
   И вот прошел слух: под Измаил едет Суворов. И правда, вскоре Суворов прибыл. Прибыл, собрал совет.
   - Как поступать будем? - спрашивает.
   А дело глубокой осенью было.
   - Отступать надобно, - заговорили генералы. - Домой, на зимние квартиры.
   - "На зимние квартиры"! - передразнил Суворов. - "Домой"! Нет, сказал. - Русскому солдату дорога домой через Измаил ведет. Нет российскому солдату дороги отсель иначе!
   И началась под Измаилом необычная жизнь. Приказал Суворов насыпать такой же вал, какой шел вокруг крепости, и стал обучать солдат. Днем солдаты учатся ходить в штыковую атаку, а ночью, чтобы турки не видели, заставляет их Суворов на вал лазить. Подбегут солдаты к валу - Суворов кричит:
   - Отставить! Негоже, как стадо баранов, бегать. Давай снова.
   Так и бегают солдаты то к валу, то назад.
   А потом, когда научились подходить врассыпную, Суворов стал показывать, как на вал взбираться.
   - Тут, - говорит, - лезьте все разом, берите числом, взлетайте на вал в один момент.
   Несколько дней Суворов занимался с солдатами, а потом послал к турецкому генералу посла - предложил, чтобы турки сдались. Но генерал гордо ответил:
   - Раньше небо упадет в Дунай, чем русские возьмут Измаил.
   Тогда Суворов отдал приказ начать штурм крепости. Повторили солдаты все, чему учил их Суворов: перешли ров, поднялись на крепостной вал, по штурмовым лестницам поползли на стены. Лихо бились турки, только не удержали они русских солдат. Ворвались войска в Измаил, захватили в плен всю турецкую армию.
   Лишь один турок невредимым ушел из крепости. Дрожащий от страха, он прибежал в турецкую столицу и рассказал о новом подвиге русских солдат и новой победе генерала Суворова.
   МИШКА
   Не везло Суворову на лошадей. Одной неприятельское ядро оторвало голову. Вторую ранило в шею, и ее пришлось пристрелить. Третья лошадь оказалась просто-напросто глупой.
   Но вот донские казаки подарили Суворову Мишку. Глянул фельдмаршал: уши торчком, землю скребет копытом. Не конь, а огонь.
   Подошел Суворов слева, подошел справа. И Мишка повел головой то в одну, то в другую сторону, как бы присматриваясь, достойным ли будет седок. Понравился Суворову Мишка. И Мишке, видать, Суворов пришелся по вкусу. Сдружились они и понимали друг друга без слов.
   Хорошее настроение у Суворова - и у Мишки хорошее, играет, мчит во весь опор. Огорчен, опечален Суворов - и Мишка насупится, шагом идет, медленно и осторожно, чтобы лишний раз хозяина не потревожить.
   Лихим оказался Мишка в бою. Ни ядер, ни пуль, ни кривых турецких сабель - ничего не боялся. У Рымника на Мишке Суворов громил Юсуф-пашу. На нем приехал под Измаил.
   Но и у лошади жизнь солдатская. В одном из сражений Мишку ранило в ногу. Конь захромал и к дальнейшей службе оказался негоден.
   Суворов бранился, кричал на докторов и коновалов, требовал, чтобы те излечили Мишку. Коню делали припарки, извлекли пулю, наложили ременный жгут. Не помогло. От хромоты конь не избавился.
   Пришлось Суворову расстаться с верным товарищем. Простился фельдмаршал с конем, приказал отправить его к себе в имение, в село Кончанское. Старосте написал, что конь "за верную службу переведен в отставку и посажен на пенсию", и наказал, чтобы Мишку хорошо кормили, чистили и выводили гулять.
   Староста каждый месяц должен был писать Суворову письма и сообщать, как живется в "отставке" Мишке.
   Фельдмаршал часто вспоминал лихого донца. И после Мишки у Суворова побывало немало коней, да лучше Мишки все-таки не было.
   ДЕРЗОСТЬ
   В бою под Фокшанами турки расположили свою артиллерию так, что с тыла, за спиной, у них оказалось болото. Позиция для пушек - лучше не сыщешь: сзади неприятель не подойдет, с флангов не обойдет. Спокойны турки.
   Однако Суворов не побоялся болота. Прошли суворовские богатыри через топи и, как гром среди ясного неба, - на турецкую артиллерию сзади. Захватил Суворов турецкие пушки.
   И турки, и австрийцы, и сами русские сочли маневр Суворова за рискованный, дерзкий.
   Хорошо, что прошли через топи солдаты, а вдруг не прошли бы?!
   - Дерзкий так дерзкий, - усмехнулся Суворов. - Дерзость войскам не помеха.
   Однако мало кто знал, что, прежде чем пустить войска через болота, Суворов отрядил бывалых солдат, и те вдоль и поперек излазили топи и выбрали надежный путь для своих товарищей. Суворов берег солдат и действовал наверняка.
   Месяц спустя в новом бою с турками полковник Илловайский решил повторить дерзкий маневр Суворова.
   Обстановка была схожей: тоже турецкие пушки и тоже болото.
   - Суворову повезло, - говорил Илловайский. - А я что, хуже? И мне повезет.
   Только Илловайскому не повезло. Повел полковник солдат, не зная дороги. Завязли солдаты в болоте. Стали тонуть. Поднялся шум, крики. Поняли турки, в чем дело. Развернули свои пушки и расстреляли русских солдат. Много солдат погибло. Илловайский, однако, спасся.
   Суворов разгневался страшно. Кричал и ругался до хрипоты.
   - Так я же хотел, как вы, чтобы дерзость была, - оправдывался Илловайский.
   - "Дерзость"! - кричал Суворов. - Дерзость есть, а где же умение?!
   За напрасную гибель солдат Суворов разжаловал полковника в рядовые и отправил в обозную команду.
   - Ему людей доверять нельзя, - говорил Суворов. - При лошадях он безопаснее.
   "УБИТ ПОД ФОКШАНАМИ"
   На переходе к Фокшанам одна из колонн пехотного Смоленского полка попала под страшный обстрел неприятеля.
   Турецкая батарея укрылась в лесу и метким огнем валила смоленцев. А рядом шла другая колонна. Командир колонны подполковник Ковшов понял, что спасти своих можно лишь стремительным нападением на батарею противника. Подскакал он к генералу Райку, начальнику обеих колонн.
   - Разрешите, - просит, - ударить на неприятеля.
   Однако Райк был генерал нерешительный. Сидит на коне и молчит. Думает: разрешу, а вдруг и вторая колонна погибнет.
   Погибают смоленцы. Помощи нет. А в это время обе колонны догнал Суворов. Увидел он подполковника Ковшова.
   - Сударь, товарищи гибнут, а вы стоите! Вперед! - закричал Суворов.
   - Ваше сиятельство, - стал оправдываться подполковник, - так я бы немедля исполнил свой долг, но жду приказания своего генерала.
   Посмотрел Суворов на генерала, а тот по-прежнему сидит на коне и молчит.
   - Какого генерала?! - воскликнул Суворов. - Райка? Да разве вы не видите, что он убит!
   Не понял вначале Ковшов насмешки Суворова. Как так, думает, почему же убит, коль генерал Райк жив и здоров и тут же рядом сидит на коне!
   - Убит. Убит, - повторил Суворов. - Ступайте!
   Бросился Ковшов к своей колонне, повернул ее в лес, разгромил турецкую батарею и спас товарищей.
   За суворовские слова Райк страшно обиделся. В тот же день он подал рапорт об отчислении его из суворовской армии.
   Просьбу Райка Суворов удовлетворил.
   - Не надобны мне подобные генералы, - говорил он. - Коль воинский начальник в нерешительности пребывает - пользы с него не будет.
   Позже, когда Суворова спрашивали:
   - А где же генерал Райк?
   Он неизменно отвечал:
   - Убит. Убит под Фокшанами.
   "ГДЕ Ж ЭТО ВИДАНО..."
   Где же это видано, чтобы кавалерия атаковала окопы!
   При подходе к Рымнику на привале солдаты завели спор.
   - А все же много нашего брата гибнет, - заявил круглолицый, с рябинками от оспы солдат.
   - Так война, как же оно без смертей.
   - Так-то оно так, - соглашался солдат, - а все же, если подумать...
   - Чего же тут думать?
   - А вот, к примеру: засел неприятель в окопах, держится, пока до него добежишь, сколько людей навалит. А ежели на конях - раз, и в момент в окопах.
   Смеются солдаты. Где ж это видано, чтоб на конях - и в окопы.
   - Ты что же, умнее самого Суворова? - говорят.
   - Зачем же умнее? Это я так, к слову, - засмущался солдат.
   А в это время Суворов проходил по лагерю и подслушал солдатский разговор. Подошел он к спорщикам.
   - Как звать? - обратился к рябому солдату.
   - Остап Капелюха.
   - Родом откуда?
   - Малороссийский, ваше сиятельство, из-под Чернигова.
   - Так, говоришь, чтобы кавалерия атаковала окопы?
   - Так точно, ваше сиятельство.
   Улыбнулся Суворов.
   На следующий день при атаке турецкого лагеря Смоленский полк натолкнулся на окопы противника. Пошли солдаты в атаку, однако турки подняли страшную стрельбу, и смоленцы отпрянули. Несколько раз ходили в атаку солдаты, да все неудачно Хоть и недалеко до окопов, метров всего полтораста, однако идти солдатам по ровному месту. Пока бегут - турки их щелкают, словно зайцев.
   К Смоленскому полку прибыл Суворов. Видит - зазря погибают солдаты.
   - Гей! - закричал. - Эскадрон казаков на подмогу!
   Прибыли казаки. Построил их Суворов широким фронтом.
   - Конница, начинай! - закричал Суворов. - Ура! На рысях! Вперед! В полную силу!
   Вмиг пролетели казаки смертельные метры. Вскочили в окопы. Начали сечу, отвлекли турецких солдат. Теперь смоленцы подбежали к окопам без всяких потерь и вместе с казаками добили противника.
   - Ты смотри - голова! - говорили потом солдаты про Капелюху.
   Солдат смущался, краснел и отвечал невпопад:
   - Так это ж Суворов. Так то ж казачки. Так это ж не я. Это вы, братцы.
   И верно. Не в первый раз уже применял Суворов конную атаку на окопы врага. Удалась атака и в этот раз.
   ТУРЕЦКИЙ ШТАНДАРТ
   Стремясь отрезать отходящего неприятеля, рота поручика Вицина быстрым шагом шла по кукурузному полю.
   Стебли высокие. Укрывают солдат с головой. Идут солдаты словно бы вовсе не полем, а лесом.
   Вдруг видят: впереди - турецкий штандарт.
   Остановился поручик Вицин, остановились солдаты. Что бы это такое? Никак, турки идут в наступление?
   А штандарт колышется поверх кукурузных стеблей и все ближе и ближе.
   - К бою! - скомандовал Вицин.
   Вскинули солдаты ружья и карабины. Ждут. Вот турецкий штандарт и совсем рядом.
   - Вперед! Ура! - закричал поручик.
   Бросились солдаты вперед.
   А навстречу им русский солдат выходит - турецкое знамя в руках.
   Рассмеялись солдаты:
   - Штандарт откуда?
   - Как звать?
   - Какого полка?
   Рассказал солдат, что звать его Гавриилом Жакеткой, что солдат он первой роты Смоленского полка, турецкое знамя отбил в бою и вот теперь несет командиру.
   - Ай да Жакетка, - смеются солдаты. - Вот напугал! Вот обманул!
   Объяснил поручик Вицин солдату, как разыскать командира Смоленского полка. Пошел солдат дальше своей дорогой. А рота убыстрила шаг - и вдогон неприятелю.
   Сто турецких знамен захватили русские в битве на Рымнике.
   Штандарт, взятый Гавриилом Жакеткой, был первым.
   РОССИЙСКИЙ СОЛДАТ
   Преследуя турок, гренадер Дындин увлекся боем.
   Бежит Дындин, колет штыком, бьет прикладом.
   - Аман, аман! - кричат турки.
   Отбежали с версту. Повернул кто-то из турецких солдат голову, видит всего-навсего один российский солдат сзади.
   Закричал турок своим собратьям. Остановились беглецы, повернулись лицом к Дындину, окружили солдата.
   - Алла! - кричат. - Алла! Сдавайся!
   Только Дындин был не из тех, кто сдается. Пырнул штыком одного турка, пырнул второго, выстрелил в третьего.
   Что было дальше, солдат не помнил. Навалились турки на русского, приглушили прикладами. Очнулся Дындин в воде.
   Прихватив пленного, турки вплавь переправлялись через реку Рымник. Обмыла вода солдата, приоткрыл он глаза - жив. Только все тело жжет, в костях ломит, голова кругом. Закрыл солдат снова глаза, уронил голову.
   Выбрались турки на противоположный берег, положили на траву гренадера, советуются между собой, что делать дальше.
   Прислушался Дындин и хоть турецкий язык не знал, но понял: решили турки пленного дальше с собой не тащить, а отрезать солдатскую голову и принести, как трофей, начальству.
   Подошел турок к Дындину, схватил кривую турецкую саблю и только хотел рубануть по шее, как Дындин турка ногой в живот. Вскочил гренадер, вырвал ружье.
   Опешили турки. Что за чудо: ожил солдат - и в разные стороны.
   - Стой! - кричит Дындин.
   Догнал одного турка - ударил штыком. Догнал второго - и тоже штыком. Еще один турок бросился в воду.
   И Дындин за ним. Потом снова на берег. Бьет направо, налево. Лишь закусил губу и от турецких ран и побоев кривится.
   Через час подошли наши солдаты. Смотрят - на берегу реки Рымник десять турок валяются и среди них российский солдат. Присмотрелись - так это же Дындин!
   - Дындин, Дындин! - позвали товарища.
   Шевельнулся герой.
   - Жив, жив! - закричали солдаты радостно и бросились к нему.
   Подняли они гренадера на руки, отправили к санитарной повозке.
   - Десять турок! - восхищался Суворов, узнав о подвиге Дындина. Молодец! Ой какой молодец! Мало нам, выходит, один на одного - давай нам троих, троих мало - давай нам шесть, давай нам десять на одного: всех побьем, повалим, в полон возьмем - коль такой солдат в российских войсках имеется.
   ПЕРВЫЙ
   Вечером после победы у Рымника Суворов шел по русскому лагерю.
   Смотрит - у одной из палаток собрались офицеры, шумят, спорят, кто первым ворвался в турецкий лагерь.
   Остановился Суворов, прислушался.
   - Я первым ворвался, - говорит поручик Синицкий.
   - Нет, я, - уверяет капитан Мордюков.
   - Первым был я, - доказывает секунд-майор граф Калачинский.
   Спорят офицеры, не уступают друг другу. Знают, что первому будет награда.
   Покачал головой Суворов, двинулся дальше. Смотрит - у костра собрались солдаты и тоже о том же спорят. Остановился Суворов, прислушался.
   - Первым ворвался в турецкий лагерь гренадер Гагин, - говорит один из солдат.
   - Не Гагин, а Хотин, - поправляет его второй.
   - И не Гагин, и не Хотин, а Знамов, - уверяет третий.