Origin: http://mirny.yakutia.ru/vrem/lit/aleksin/aleksin.html

Л. Лагину, автору знаменитого "Старика Хоттабыча", посвящаю

    ПОКА ЕЩЕ НЕ НАЧАЛАСЬ СКАЗКА...



Эту дорогу я знаю наизусть, как любимое стихотворение, которое никог-
да не заучивал, но которое само запомнилось на всю жизнь. Я мог бы идти
по ней зажмурившись, если бы по тротуарам не спешили пешеходы, а по мос-
товой не мчались автомашины и троллейбусы...
Иногда по утрам я выхожу из дому вместе с ребятами, которые в ранние
часы бегут той самой дорогой. Мне кажется, что вот-вот сейчас из окна
высунется мама и крикнет мне вдогонку с четвертого этажа: "Ты забыл на
столе свой завтрак!" Но теперь я уже редко что-нибудь забываю, а если бы
и забыл, не очень-то прилично было бы догонять меня криком с четвертого
этажа: ведь я уже давно не школьник.
Помню, однажды мы с моим лучшим другом Валериком сосчитали зачем-то
количество шагов от дома до школы. Теперь я делаю меньше шагов: ноги у
меня стали длиннее. Но путь продолжается дольше, потому что я уже не мо-
гу, как раньше, мчаться сломя голову. С возрастом люди вообще чуть-чуть
замедляют шаги, и чем человек старше, тем меньше ему хочется торопиться.
Я уже сказал, что часто по утрам иду вместе с ребятами дорогой моего
детства. Я заглядываю в липа мальчишкам и девчонкам. Они удивляются: "Вы
кого-нибудь потеряли?" А я и в самом деле потерял то, что уже невозможно
найти, отыскать, но и забыть тоже невозможно: свои школьные годы.
Впрочем, нет... Они не стали только воспоминанием - они живут во мне.
Хотите, они заговорят? И расскажут вам много разных историй?.. Или лучше
одну историю, но такую, какая, я уверен, не случалась ни с кем из вас
никогда!


    САМЫЙ НЕОБЫЧАЙНЫЙ ПРИЗ



В ту далекую пору, о которой пойдет речь, я очень любил... отдыхать.
И хотя к двенадцати годам я вряд ли успел от чего-нибудь слишком уж
сильно устать, но я мечтал, чтобы в календаре все поменялось: пусть в
дни, которые сверкают красной краской (этих дней в календаре так немно-
го!), все ходят в школу, а в дни, которые отмечены обыкновенной черной
краской, развлекаются и отдыхают. И тогда можно будет с полным основани-
ем сказать, мечтал я, что посещение школьных занятий - это для нас нас-
тоящий праздник!
На уроках я до того часто надоедал Мишке-будильнику (отец подарил ему
огромные старые часы, которые тяжело было носить на руке), что Мишка
сказал однажды:
- Не спрашивай меня больше, сколько осталось до звонка: каждые пят-
надцать минут я буду понарошку чихать.
Так он и делал.
Все в классе решили, что у Мишки "хроническая простуда", а учительни-
ца даже принесла ему какой-то рецепт. Тогда он перестал чихать и перешел
на кашель: от кашля ребята все же не так сильно вздрагивали, как от ог-
лушительного Мишкиного "апчхи!".
За долгие месяцы летних каникул многие ребята просто уставали отды-
хать, но я не уставал. С первого сентября я уже начинал подсчитывать,
сколько дней осталось до зимних каникул. Эти каникулы нравились мне
больше других: они, хоть и были короче летних, но зато приносили с собой
елочные праздники с Дедами-Морозами, Снегурочками и нарядными подарочны-
ми пакетами. А в пакетах были столь любимые мною в ту пору пастила, шо-
колад и пряники. Если б мне разрешили есть их три раза в день, вместо
завтрака, обеда и ужина, я согласился бы сразу, не задумываясь ни на од-
ну минуту!
Задолго до праздника я составлял точный список всех наших родственни-
ков и знакомых, которые могли достать билеты на Елку. Дней за десять до
первого января я начинал звонить.
- С Новым годом! С новым счастьем! - говорил я двадцатого декабря.
- Уж очень ты рано поздравляешь, - удивлялись взрослые.
Но я-то знал, когда надо поздравлять: ведь билеты на Елку везде расп-
ределялись заранее.
- Ну, а как ты заканчиваешь вторую четверть? - неизменно интересова-
лись родные и знакомые.
- Неудобно как-то говорить о самом себе... - повторял я фразу, услы-
шанную однажды от папы.
Из этой фразы взрослые почему-то немедленно делали вывод, что я -
круглый отличник, и завершали нашу беседу словами:
- Надо бы тебе достать билет на Елку! Как говорится, кончил дело -
гуляй смело!
Это было как раз то, что нужно: гулять я очень любил!
Но вообще-то мне хотелось немного изменить эту известную русскую по-
говорку - отбросить два первых слова и оставить только два последних:
"Гуляй смело!"
Ребята в нашем классе мечтали о разном: строить самолеты (которые
тогда еще называли аэропланами), водить по морям корабли, быть шоферами,
пожарниками и вагоновожатыми... И только я один мечтал стать массовиком.
Мне казалось, что нет ничего приятней этой профессии: с утра до вечера
веселиться самому и веселить других! Правда, все ребята открыто говорили
о своих мечтах и даже писали о них в сочинениях по литературе, а я о
своем заветном желании почему-то умалчивал. Когда же меня в упор спраши-
вали: "Кем ты хочешь стать в будущем?" - я каждый раз отвечал по-разно-
му: то летчиком, то геологом, то врачом. Но на самом деле я все-таки
мечтал стать массовиком!
Мама и папа очень много размышляли о том, как меня правильно воспиты-
вать. Я любил слушать их споры на эту тему. Мама считала, что "главное -
это книги и школа", а папа неизменно напоминал, что именно физический
труд сделал из обезьяны человека и что поэтому я прежде всего должен по-
могать взрослым дома, во дворе, на улице, на бульваре и вообще всюду и
везде. Я с ужасом думал, что, если когда-нибудь мои родители наконец до-
говорятся между собой, я пропал: тогда мне придется учиться только на
пятерки, с утра до вечера читать книги, мыть посуду, натирать полы, бе-
гать по магазинам и помогать всем, кто старше меня, таскать по улицам
сумки. А в то время почти все в мире были старше меня...
Итак, мама и папа спорили, а я не подчинялся комунибудь одному, чтобы
не обидеть другого, и делал все так, как хотел сам.
Накануне зимних каникул беседы о моем воспитании разгорались особенно
жарко. Мама утверждала, что размеры моего веселья должны находиться в
"прямой пропорциональной зависимости от отметок в дневнике", а папа го-
ворил, что веселье должно быть в такой же точно зависимости от моих
"трудовых успехов". Поспорив между собой, оба они приносили мне по биле-
ту на елочные представления.
Вот с одного такого представления все и началось...
Я хорошо запомнил тот день - последний день зимних каникул. Мои
друзья уже просто рвались в школу, а я не рвался... И хотя из Елок, на
которых я побывал, вполне можно было бы образовать небольшой хвойный ле-
сок, я пошел на очередной утренник - в Дом культуры медицинских работни-
ков. Медицинским работником была сестра мужа маминой сестры; и хотя ни
раньше, ни сейчас я бы не мог точно сказать, кем она мне приходится, би-
лет на медицинскую Елку я получил.
Войдя в вестибюль, я поднял голову и увидел плакат: ПРИВЕТ УЧАСТНИКАМ
КОНФЕРЕНЦИИ ПО ПРОБЛЕМАМ БОРЬБЫ ЗА ДОЛГОЛЕТИЕ!
А в фойе висели диаграммы, показывающие, как было написано, "рост
снижения смертности в нашей стране". Диаграммы были весело обрамлены
разноцветными лампочками, флажками и мохнатыми хвойными гирляндами.
Меня тогда, помнится, очень удивило, что кого-то серьезно занимают
"проблемы борьбы за долголетие": я не представлял себе, что моя жизнь
может когда-нибудь кончиться. А мой возраст приносил мне огорчения
только тем, что был слишком мал. Если незнакомые люди интересовались,
сколько мне лет, я говорил, что тринадцать, потихоньку накидывая годик.
Сейчас я уже ничего не прибавляю и не убавляю. А "проблемы борьбы за
долголетие" не кажутся мне уж столь непонятными и ненужными, как тогда,
много лет назад, на детском утреннике...
Среди диаграмм, на фанерных щитах, были написаны разные советы, необ-
ходимые людям, которые хотят подольше прожить. Я запомнил лишь совет о
том, что надо, оказывается, поменьше седеть на одном месте и побольше
двигаться. Я запомнил его для того, чтобы пересказать своим родителям,
которые то и дело повторяли: "Хватит тебе носиться по двору! Хоть бы по-
сидел немножко на одном месте!" А сидеть-то, оказывается, как раз и не
нужно! Потом я прочитал большой лозунг: "Жизнь есть движение!" - и пом-
чался в большой зал, чтобы принять участие в велосипедных гонках. В тот
миг я, конечно, не мог предположить, что это спортивное соревнование
сыграет совершенно неожиданную роль в моей жизни.
Нужно было сделать три стремительных круга на двухколесном велосипеде
по краю зрительного зала, из которого были убраны все стулья. И хотя
старики редко бывают спортивными судьями, но тут судьей был Дед-Мороз.
Он стоял, словно на стадионе, с секундомером в руке и засекал время каж-
дого гонщика. Точней сказать, он держал секундомер в нарядных серебрис-
то-белых рукавицах. И весь был нарядный, торжественный: в тяжелой крас-
ной шубе, прошитой золотыми и серебряными нитками, в высокой красной
шапке с белоснежным верхом и с бородой, как полагается, до самого пояса.
Обычно везде, и даже на праздничных утренниках, у каждого из моих
друзей было какое-то свое особое увлечение: один любил скатываться вниз
с деревянной горки - и делал это столько раз подряд, что за несколько
часов успевал протереть штаны; другой не вылезал из кинозала, а третий
стрелял в тире до тех пор, пока ему не напоминали, что и другие тоже хо-
тят пострелять. Я успевал испытать все удовольствия, на которые давал
право пригласительный билет: и съехать с горки, и промахнуться в тире, и
выловить металлическую рыбку из аквариума, и покружиться на карусели, и
разучить песню, которую все уже давно знали наизусть.
Поэтому на велосипедные гонки я явился немного утомленным - не в луч-
шей форме, как говорят спортсмены. Но когда я услышал, как Дед-Мороз
громко провозгласил: "Победитель получит самый необычайный приз за всю
историю новогодних елок!" - силы ко мне вернулись и я почувствовал себя
абсолютно готовым к борьбе.
До меня по залу пронеслись девять юных гонщиков, и время каждого было
громогласно, на весь зал, объявлено Дедом-Морозом.
- Десятый - и последний! - объявил Дед-Мороз.
Его помощник - массовик дядя Гоша подкатил ко мне облезлый двухколес-
ный велосипед. До сих пор я помню все: и что верхняя крышечка звонка бы-
ла оторвана, и что на раме облупилась зеленая краска, и что в переднем
колесе не хватало спиц.
- Старый, но боевой конь! - сказал дядя Гоша.
Дед-Мороз выстрелил из самого настоящего стартового пистолета - и я
нажал на педали...
Катался я на велосипеде не очень хорошо, но в моих ушах все время
звучали слова Деда-Мороза: "Самый необычайный приз за всю историю ново-
годних елок!"
Эти слова подгоняли меня: ведь, пожалуй, никто из участников этого
соревнования не любил получать подарки и призы так сильно, как любил я!
И к "самому необычайному призу" я примчался быстрее всех остальных.
Дед-Мороз взял мою руку, которая утонула в его рукавице, и высоко поднял
ее, как поднимают руки победителей боксерских соревнований.
- Объявляю победителя! - произнес он так громко, что услышали все де-
ти медицинских работников во всех залах Дома Культуры.
Сразу же рядом появился массовик дядя Гоша и своим вечно радостным
голосом воскликнул:
- Давайте поприветствуем, ребята! Давайте поприветствуем нашего ре-
кордсмена!
Он захлопал, как всегда, так настоятельно, что сразу же потянул за
собой аплодисменты со всех концов зала. ДедМороз взмахнул рукой и уста-
новил тишину:
- Я не только объявляю победителя, но и награждаю его!
- Чем?.. - нетерпеливо поинтересовался я.
- О, ты даже представить себе не можешь!
В голосе Деда-Мороза мне почудилось что-то странное: он говорил как
волшебник, уверенный, что может сделать необычайное, сотворить чудо - и
поразить всех! И я не ошибся...
- В сказках чародеи и волшебники просят обычно задумать три заветных
желания, - продолжал Дед-Мороз. - Но мне кажется, что это слишком много.
Ты же установил велосипедный рекорд только один раз, и я выполню одно
твое желание! Но зато - любое!.. Подумай хорошенько, не торопись.
Я понял, что такой случай представляется мне первый и последний раз в
жизни. Я мог попросить, чтобы мой лучший друг Валерик остался моим луч-
шим другом навсегда, на всю мою жизнь! Я мог попросить, чтобы конт-
рольные работы и домашние задания учителей выполнялись сами собой, без
всякого моего участия. Я мог попросить, чтобы папа не заставлял меня бе-
гать за хлебом и мыть посуду! Я мог попросить, чтобы вообще эта посуда
мылась сама собой или никогда не пачкалась. Я мог попросить...
Одним словом, я мог попросить все что угодно. И если бы я знал, как в
дальнейшем сложится моя жизнь и жизнь моих друзей, я бы, наверно, попро-
сил о чем-нибудь очень важном для себя и для них. Но в тот момент я не
мог заглянуть вперед, сквозь годы, а мог только поднять голову - и уви-
деть то, что было вокруг сияющую елку, сияющие игрушки и вечно сияющее
лицо массовика дяди Гоши.
- Чего же ты хочешь? - спросил Дед-Мороз.
И я ответил.
- Пусть всегда будет Елка! И пусть никогда не кончаются эти канику-
лы!..
- Ты хочешь, чтобы всегда было так же, как сегодня?
Как на этой Елке? И чтобы никогда не кончались каникулы?
- Да. И чтобы все меня развлекали...
Последняя моя фраза звучала не очень хорошо, но я подумал: "Если он
сделает так, чтобы все меня развлекали, тогда, значит, и мама, и папа, и
даже учителя должны будут доставлять мне одни только удовольствия. Не
говоря уже обо всех остальных..."
Дед-Мороз ничуть не удивился:
- Хорошо, эти желания вполне можно посчитать за одно. Я сделаю так,
чтобы каникулы и развлечения для тебя никогда не кончались!
- И для Валерика тоже! - поспешно добавил я.
- Кто это... Валерик? - спросил Дед-Мороз.
- Мой лучший друг!
- А может быть, он вовсе не хочет, чтобы эти каникулы длились вечно?
Он об этом меня не просил.
- Я сейчас сбегаю вниз... Позвоню ему из автомата и узнаю: хочет он
или нет.
- Если ты еще вдобавок попросишь у меня деньги на автомат, то это и
будет считаться исполнением твоего желания: ведь оно может быть только
одно! - сказал Дед-Мороз. - Хотя... скажу тебе по секрету: я теперь дол-
жен выполнять и другие твои просьбы!
- Почему?
- О, не торопись! Со временем узнаешь! Но эту просьбу я выполнить не
могу: твой лучший друг не участвовал в велосипедных гонках и не завоевал
первого места. За что же я должен награждать его самым необычайным при-
зом?
Я не стал спорить с Дедом-Морозом: с волшебником спорить не полагает-
ся.
К тому же я решил, что мой лучший друг Валерик - гипнотизер и правда
не захочет, чтобы каникулы никогда не кончались...
Почему гипнотизер? Сейчас расскажу вам...
Однажды в пионерлагере, где мы летом были с Валериком, вместо киносе-
анса устроили "сеанс массового гипноза".
- Спать! Спать! Спать!.. - замогильным голосом произносил со сцены
бледный гипнотизер.
- Это какое-то шарлатанство! - на весь зал воскликнула старшая пио-
нервожатая. И первая в зале уснула...
А потом уснули и все остальные. Только один Валерик продолжал
бодрствовать. Тогда гипнотизер разбудил нас всех и объявил, что у Вале-
рика очень сильная воля, что он сам, если захочет, сможет диктовать эту
свою волю другим и, наверно, при желании сумеет сам стать гипнотизером,
дрессировщиком и укротителем. Все очень удивились, потому что Валерик
был невысоким, худеньким, бледным и даже в лагере летом совсем не заго-
рел.
Я, помню, решил немедленно использовать могучую волю Валерика в своих
интересах.
- Мне сегодня нужно учить теоремы по геометрии, потому что завтра ме-
ня могут вызвать к доске, - сказал я ему в один из первых дней нового
учебного года. - А мне очень хочется идти на футбол... Продиктуй мне
свою волю: чтобы сразу расхотелось идти на стадион и захотелось зубрить
геометрию!
- Пожалуйста, - сказал Валерик. - Попробуем. Смотри на меня внима-
тельно: в оба глаза! Слушай меня внимательно: в оба уха!
И начал диктовать мне свою волю... Но через полчаса я все равно отп-
равная на футбол. А на другой день, сказал своему лучшему другу:
- Я не поддался гипнозу - значит, и у меня тоже сильная воля?
- Сомневаюсь, - ответил Валерик.
- Ага, если ты не поддаешься, то это из-за сильной юли, а если я не
поддаюсь, то это ничего не значит? Да?
- Извини, пожалуйста... Но, по-моему, это так.
- Ах, это так? А может быть, и ты вовсе никакой не гипнотизер? И не
дрессировщик? Вот докажи мне свою силу: усыпи сегодня на уроке нашу учи-
тельницу, чтобы она не смогла меня вызвать к доске.
- Извини... Но если я начну ее усыплять, могут уснуть и все ос-
тальные.
- Понятно. Тогда просто продиктуй ей свою волю: пусть она оставит ме-
ня в покое! Хотя бы на сегодняшний день...
- Хорошо, постараюсь.
И он постарался... Учительница раскрыла журнал и сразу же назвала мою
фамилию, но потом подумала немного и сказала:
- Нет... пожалуй, сиди на месте. Лучше послушаем сегодня Парфенова.
Мишка-будильник поплелся к доске. А я с того самого дня твердо пове-
рил, что мой лучший друг - настоящий укротитель и гипнотизер.
Сейчас Валерик уже не живет в нашем городе... А мне все кажется, что
вот-вот раздадутся три торопливых, словно догоняющих друг друга, звонка
(так всегда звонил только он!). А летом я вдруг ни с того ни с сего вы-
совываюсь в окно: мне кажется, что со двора меня, как прежде, зовет нег-
ромкий Валеркин голос: "Эй, иностранец!.. Петька-иностранец!" Не удив-
ляйтесь, пожалуйста: так меня звал Валерик, а почему - в свое время уз-
наете.
С годами я стал замечать, что дружба очень часто связывает людей с
разными и даже противоположными характерами. Сильный хочет поддержать
бесхарактерного, словно бы поделиться с ним своей волей и мужеством;
добрый хочет отогреть чье-то холодное, черствое сердце; настойчивый хо-
чет заразить своим упорством легкомысленного и увлечь его за собой...
Валерик тоже пытался вести меня за собой, но я то и дело терял его
след и сбивался с дороги. Ведь это он, к примеру, заставил меня зани-
маться в школе общественной работой: быть членом санитарного кружка. В
те предвоенные годы часто объявлялись учебные воздушные тревоги.
Члены нашего кружка надевали противогазы, выбегали с носилками во
двор и оказывали первую помощь "пострадавшим". Я очень любил быть "пост-
радавшим": меня заботливо укладывали на носилки и тащили по лестнице на
третий этаж, где был санитарный пункт.
Мне тогда и в голову не приходило, что скоро, очень скоро нам придет-
ся услышать сирены настоящей, не учебной тревоги, и дежурить на крыше
своей школы, и сбрасывать оттуда фашистские зажигалки. Я и представить
себе не мог, что мой город когда-нибудь оглушат разрывы фугасных бомб...
Я не знал обо всем этом в тот день, на сверкающем Елочном празднике:
ведь сети бы мы обо всех бедах узнавали заранее, тогда вообще не могло
бы быть на свете никаких праздников.
Дед-Мороз торжественно объявил:
- Выполняю твое желание: ты получишь путевку в Страну Вечных Каникул!
Я быстро протянул руку. Но Дед-Мороз опустил ее:
- В сказке путевок на руки не выдают! И пропусков не выписывают. Все
произойдет само собой. С завтрашнего утра ты очутишься в Стране Вечных
Каникул!
- А почему не сегодня? - нетерпеливо спросил я.
- Потому что сегодня ты можешь отдыхать и развлекаться без всякой по-
мощи волшебной силы: каникулы ведь еще не кончились. Но завтра все пой-
дут в школу, а для тебя каникулы будут продолжаться!..


    ТРОЛЛЕЙБУС ИДЕТ "В РЕМОНТ"



На следующий день чудеса начались прямо с утра: не зазвонил бу-
дильник, который я накануне завел и, как всегда, поставил на стуле возле
кровати.
Но я все равно проснулся. Вернее сказать, я не спал с самой полуночи,
ожидая своего предстоящего отъезда в Страну Вечных Каникул. Но никто от-
туда за мной не приезжал... Просто вдруг промолчал будильник. А потом ко
мне подошел папа и строго произнес:
- Немедленно перевернись на другой бок, Петр! И продолжай спать!..
Это сказал папа, который был за "беспощадное трудовое воспитание",
который всегда требовал, чтобы я вставал раньше всех и чтобы не мама го-
товила мне утренний завтрак, а я сам готовил завтрак для себя и для всей
нашей семьи.
А потом мама грозно добавила:
- Не вздумай, Петр, пойти в школу. Смотри у меня!
И это сказала мама, которая считала, что "каждый день, проведенный в
школе, - крутая ступенька вверх".
Как-то однажды я для интереса подсчитал все дни, проведенные мною в
школе, начиная с первого класса...
Получилось, что по этим маминым ступенькам я забрался уже очень высо-
ко. Так высоко, что мне все, абсолютно все должно было быть видно и все
на свете понятно.
Обычно по утрам Валерик, который жил этажом выше, сбегая вниз, давал
три торопливых звонка в нашу дверь. Он не дожидался, пока я выйду на
лестницу, он продолжал мчаться вниз, а я догонял его уже на улице. В то
утро Валерик не позвонил...
Чудеса продолжались.
Все, словно заколдованные Дедом-Морозом, пытались удержать меня дома,
не пустить в школу.
Но как только родители ушли на работу, я вскочил с кровати и заторо-
пился...
"Вот, может быть, выйду сейчас, а у подъезда меня поджидает какое-ни-
будь сказочное средство передвижения! - мечтал я. - Нет, не ковер-само-
лет: всюду пишут, что он для новых сказок уже устарел. А какая-нибудь
ракета или гоночный автомобиль! И унесут они меня... И все ребята это
увидят!"
Но у подъезда стояло только старое грузовое такси, из которого выгру-
жали мебель. Не на нем же мне предстояло унестись в сказочную страну!
Я пошел к школе той самой дорогой, по которой мог бы идти зажмурив-
шись... Но я не зажмуривался - я глядел по сторонам во все глаза, ожи-
дая, что вот-вот ко мне подкатит что-нибудь такое, перед чем весь наш
городской транспорт просто замрет от изумления.
Вид у меня, вероятно, был очень странный, но никто из ребят ни о чем
не спрашивал. Они вообще не замечали меня.
И в этом тоже было что-то новое и непонятное. Тем более, что в тот
первый день после зимних каникул все должны были просто завалить меня
вопросами: "Ну, сколько раз был на Елках? Раз двадцать успел? А сколько
ты съел подарков?.."
Но в то утро никто не шутил. "Не узнают они меня, что ли?" - подумал
я. На миг мне стало обидно, что они вроде бы отделили меня от себя, -
захотелось вместе с ними дойти до школы, войти в класс... Но я уже вхо-
дил туда много лет подряд, а в Стране Вечных Каникул я еще не был ни ра-
зу! И я снова стал оглядываться и прислушиваться: не шуршит ли шинами,
еле касаясь асфальта, гоночный автомобиль? Не спускается ли воздушный
корабль, летающий по маршруту "Земля - Страна Вечных Каникул"?
На перекрестке, возле светофора, стояло много разных машин, но среди
них не было ни одного гоночного автомобиля и ни одного воздушного кораб-
ля...
Мне нужно было пересечь улицу и затем свернуть в переулок налево.
Я уже шагнул на мостовую, стараясь ступать как можно легче: если меня
вдруг подхватит какая-нибудь волшебная сила, пусть ей будет не очень
трудно оторвать меня от земли! И вдруг услышал над самым своим ухом
свисток. "Ага, предупреждающий сигнал!" - обрадовался я. Обернулся - и
увидел милиционера.
Высунувшись по самый пояс из своего "стакана", он кричал:
- Не туда идешь! Заблудился, что ли? Остановка направо!
- Какая остановка?
Но уже в следующее мгновение я понял, что милиционер - это переодетый
в синюю форму посланец Деда-Мороза. Волшебной палочкой, перевоплотившей-
ся в полосатый милицейский жезл, он, конечно, указывал мне будущую оста-
новку или, вернее сказать, посадочную площадку того самого... что должно
было прилететь за мной и умчать в Страну Вечных Каникул.
Я быстро пошел к столбу, возле которого, как у мачты с флагом (полот-
нище заменял прямоугольный плакатик - "Остановка троллейбуса"), выстрои-
лась довольно-таки длинная очередь.
И прямо тут же, словно еле-еле дождавшись моего прихода, подкатил
троллейбус, у которого впереди и на боку вместо номера было написано: "В
ремонт!" Он был пустой, только в кабине склонился над своей огромной ба-
ранкой водитель, и сзади, возле слегка подмороженного окна, подпрыгивала
на своем служебном месте, как всегда спиной к тротуару, кондукторша в
платке. В те годы людям доверяли не так сильно, как сейчас, и троллейбу-
сов без кондуктора еще не было.
Когда пустой троллейбус остановился и раздвинулись задние дверки-гар-
мошки, кондукторша высунулась и обратилась не к очереди, а лично ко мне
(ко мне одному!):
- Садись, дорогой! Добро пожаловать!
Я изумленно отшатнулся в сторону: никогда я еще не слышал, чтобы кон-
дукторша так разговаривала с пассажирами.
- Сейчас не моя очередь, - сказал я.
- А им с тобой не по дороге! - Кондукторша указала на людей, выстро-
ившихся возле столба. - У них - другой маршрут.
- Но мне не нужно "в ремонт"...
Конечно, кондукторша эта была не просто кондукторшей, потому что оче-
редь не произнесла ни звука и потому что под ее взглядом я все-таки по-
корно залез в пустой троллейбус. Двери-гармошки с легким стуком захлоп-
нулись за моей спиной.
- Но ведь он же идет... в ремонт, - повторил я, обводя лазами пустой
вагон, - А мне - в Страну Вечных Каникул...
- Не тревожься, хороший ты мой!
С доброй кондукторшей, как и с Дедом-Морозом, как и с милиционером,
высунувшимся из "стакана", спорить было бесполезно: они знали все лучше
меня!
"Если бы все кондукторши были такими ласковыми, как эта, - думал я, -
люди бы просто не вылезали из трамваев и троллейбусов! Так бы и катались
целый день по городу!"
У кондукторши на ремне болталась сумка с билетами. Я стал шарить в
кармане брюк, где лежали деньги на завтрак.
- Если ты заплатишь и возьмешь билет, - строго предупредила кондук-
торша, - контролер оштрафует тебя!
Все было наоборот! Все было как в сказке! Или вернее сказать: все бы-
ло в сказке. В самой настоящей!..
Хоть я ехал в Страну Вечных Каникул не в быстроходном автомобиле и не