Страница:
— А что говорила Ви об убежище Зиггера?
Да, он теперь вспомнил и сказал об этом Трембицкому. Возможности там у них будут небольшие, но будет небольшая передышка, где они могут обдумать следующие действия. Трембицкий согласился.
— Возможно, мы даже можем взять такие. У нас есть шанс пробраться туда. Ты готова, Ви?
— Сейчас. — Она вышла из комнаты и уже в платье. Кошелек был пристегнут к поясу. — Может нам надеть маски?
— Только когда будем на улице. Это иначе вызовет подозрение. Куда же я дел свою маску?
Внезапно дверь распахнулась, Трембицкий резко повернулся и схватился за пистолет, но было уже слишком поздно.
— Стоять! — рявкнул Ганновей. Пистолет в его руке был направлен на них. За ним стояли вооруженные члены совета. — Неужели вы думаете, что я мог оставить вас без присмотра и не подслушать ваши разговоры, сказал он.
Да, он теперь вспомнил и сказал об этом Трембицкому. Возможности там у них будут небольшие, но будет небольшая передышка, где они могут обдумать следующие действия. Трембицкий согласился.
— Возможно, мы даже можем взять такие. У нас есть шанс пробраться туда. Ты готова, Ви?
— Сейчас. — Она вышла из комнаты и уже в платье. Кошелек был пристегнут к поясу. — Может нам надеть маски?
— Только когда будем на улице. Это иначе вызовет подозрение. Куда же я дел свою маску?
Внезапно дверь распахнулась, Трембицкий резко повернулся и схватился за пистолет, но было уже слишком поздно.
— Стоять! — рявкнул Ганновей. Пистолет в его руке был направлен на них. За ним стояли вооруженные члены совета. — Неужели вы думаете, что я мог оставить вас без присмотра и не подслушать ваши разговоры, сказал он.
Глава 16
— Пит! Генератор! — крикнула Вивьена.
Генератор был на спине Коскинена. Он включил его и отчаянно постарался расширить поле, чтобы закрыть Вивьену И Трембицкого. И тут выстрелил пистолет.
Черт, поздно! Тишина сомкнулась вокруг него. Пуля упала перед ним на пол. Двое держали за руки Вивьену, а еще двое схватили Трембицкого.
Ганновей взял пистолет у Трембицкого и бросил его на софу. Затем он запер дверь. Все происходящее казалось Коскинену кошмаром.
Ганновей заговорил с Вивьеной, она что-то презрительно отвечала.
Советники переговаривались между собой. Ганновей заставил его замолчать повелительным жестом, подошел к экрану и долго смотрел на Коскинена.
Пит мог только выругаться.
Ганновей щелкнул пальцами. Открыв шкаф, он достал переговорное устройство с парой наушников. Затем он написал на листке бумаги что-то и показал Коскинену. Тот прочел:
— Такой способ общения слишком утомителен. Если ты отключишь экран на короткое время, то можешь взять наушник. На это время положу пистолет в другой конец комнаты, и не смогу выстрелить в тебя.
Остальные поднимут руки вверх. Хорошо?
Коскинен кивнул. Он хотел кое-что сказать Вивьене, пока экран был отключен но времени было мало.
Снова включив экран, он надел наушник на кисть. Ганновей положил второй наушник на стол так, чтобы его могли слышать все.
— Теперь мы можем разговаривать, — сказал Ганновей.
— Разговаривать не о чем, — сказал Коскинен.
— Напротив. У вас фантастически неверное мнение о нас и наших целях.
— Ваш способ действий все время укрепляет меня в своем мнении.
— Ты слушал нас, когда мы говорили в кабинете, а теперь Ян Трембицкий отравил твой разум.
— Он только разъяснил мне то, к чему вы стремитесь. Я не собираюсь принимать участие в убийствах своих сограждан.
— За исключением некоторых, — сказал Трембицкий.
Ринелати ударил его по лицу.
— Прекратить! — приказал Ганновей.
— Неужели революционер не может позволить себе немного грубости? ехидно спросила Вивьена.
— Мы хотим быть вашими друзьями, — заявил Ганновей.
— Начните с того, что представьте нас самим себе.
— Это сумасшествие. Вы не пробудете на свободе и неделю. Я не могу допустить чтобы генератор попал в руки Маркус.
— Тогда помоги, чтобы он попал в руки президенту.
— Я уже объяснял вам…
— Такое объяснение нас не удовлетворяет, — прервал его Коскинен. Я хочу передать прибор властям, которые смогут воспользоваться им так, как необходимо. Ты, Ганновей, не входишь в число таких людей.
— Все это бесполезно, Карс, — прорычал Томсон. — Они фанатики.
— Трембицкий — да, — сказал Ганновей, — Но Пит кажется вполне разумным. Ты можешь посмотреть с нашей стороны точки зрения?
— Могу. В этом-то все дело.
— Мне не хотелось бы быть жестоким. Но ты не сможешь выйти отсюда и умрешь от голоду через несколько дней.
Коскинен удивился тому, что не испытывает страха. Он хотел жить, как и любое другое существо, может даже больше. Но страха в нем не было. Только ярость.
— Я готов к этому, — возразил он. — Но тогда мое тело навсегда останется под экраном. Разве что вы разрежете генератор лазером, но это не поможет вам создать новый.
— Когда-нибудь построим.
— Это будет очень долго. За это время люди пошлют экспедицию на Марс — может сам Абрамс финансирует ее. И марсиане помогут землянам создать новый генератор.
— Может быть, — Ганновей повернулся к своим пленникам и глаза его сузились. — Может ты и не боишься смерти, но не захочешь же ты, чтобы из-за этого упрямства погибли твои друзья?
Трембицкий с негодованием сплюнул:
— Ну, разве он не мошенник?
— Слишком большая ставка, — сказал Ганновей, — я пойду на все.
Коскинена бросало то в жар, то в холод.
— Если ты убьешь их, — крикнул он, — ты убьешь последний атом надежды, который еще остается у тебя.
— Я не имею в виду немедленную их смерть. Ты можешь подумать три-четыре дня.
Краска схлынула с лица Вивьены, она с трудом проговорила:
— Не слушай его, пит. Пусть будет, что будет.
— Ты еще не знаешь что будет. — Ганновей повернулся и сказал: Ребята, вы знаете, где находится аппаратура. Принесите ее сюда.
Советники вышли. Ганновей сел, закурил. — Можете поговорить друг с другом, — сказал он.
— Ви, — прохрипел Коскинен.
Она сделала несколько коротких вздохов, чтобы придти в себя.
— Не думай обо мне, пит. Мне не нужна жизнь, если за нее нужно помогать всем этим выродкам.
— Эй, вы! — крикнул Томсон. — Вы думаете, что нам приятно заниматься этим?
— Конечно, — сказал Трембицкий.
— Я понимаю вас, — сказал Ганновей, и в его голосе послышалось отчаяние. — Вы даже не можете представить, как я хотел бы, чтобы мы были друзьями. Мы могли бы столько сделать для планеты. Неужели я выгляжу преступником?
Трембицкий обратился к Коскинену:
— Они, скорее всего, пристрелят меня, но… — в его глазах стояли слезы, — …если я вдруг сломаюсь, не выдержу и попрошу тебя открыть экран, не слушай меня, Пит.
Коскинен почти не слушал его. Ужас овладел им. Он видел Вивьену, как сквозь туман.
— решение за тобой, — проговорил он. — Ты единственная, кто имеет право решать.
— Я уже решила. Будь твердым.
— Послушай, что для тебя все эти бредни о политике? Единственное, что ты хочешь, это месть Маркусу. Эгалитарианцы тебе это могут обещать.
Ви, я хочу, чтобы ты сделала выбор.
Она слабо улыбнулась:
— Ты трус, Пит, — сказала она, — Ты хочешь переложить ответственность на меня.
— Но я не могу взять на себя ответственность, — взмолился он.
— О, кей, возьму я. Будь твердым, Пит. Моя жизнь мало что значит для меня, потеря невелика.
— Не говори так!
— А как насчет того, о чем вы сами знаете? — внезапно спросил Ганновей.
***
Детонатор! Вспомнил он. Безумная надежда вспыхнула в нем.
— Хорошо, я выйду, — сказал он. — Только сначала отпустите ее. И тогда я …
— Сначала выходи, — ответил Ганновей. — А то я боюсь какой-нибудь шутки с твоей стороны.
— Нельзя, Пит, — сказала Вивьена. — Слишком шикарный подарок для них.
— Но если у тебя будет шанс, пока я… — продолжал он.
— Лучше умереть так, чем от голода и жажды, да еще после того, как увидишь ее мучения. Нет, — дрожащим голосом сказала она. — Я не могу.
— В чем дело? — спросил Брерсен.
И тут вернулись Хилл и Ринолетти. Они принесли тяжелый ящик с ручкой и рулон пластика.
— Где его поставить? — спросил Хилл.
Ганновей осмотрелся.
— Вот сюда, возле двери в спальне. Силовое поле занимает большое пространство, — сказал он.
Ринолетти растелил пластик.
— Чтобы не пачкать ковер, — ухмыльнулся он.
Хилл открыл ящик, достал веревки и бросил их Вэнбурну.
— Свяжи этого парня, — сказал он.
Трембицкий глубоко вздохнул и что-то пробормотал по-польски. Он не стал сопротивляться, когда его привязали к креслу, но он позвал Коскинена:
— Пит!
Коскинен услышал его только с третьего раза.
— Да, да.
— Пит, взгляни на меня. — Трембицкий внимательно смотрел в глаза Пита. — Слушай, я уже мертвец.
— Нет, нет, — сказал Ганновей. — Отдайте мне генератор и вы проживете еще долгие годы.
Трембицкий проигнорировал его:
— Слушай внимательно, Пит. Не думай обо мне. Я люблю жизнь, но уже давно не боюсь смерти. Я много повидал смертей за свою жизнь. Жена моя мертва, дети выросли, никто от меня не зависит. Я умру с легким сердцем, если буду знать, что я хоть немного помог делу свободы. Быть рабом я не желаю. Ты понимаешь?
Коскинен кивнул. Он чувствовал, что Трембицкий что-то хочет сказать ему. — Если у тебя появится шанс, не думай обо мне, продолжал Трембиций. — Я уже прожил жизнь. Ви еще молода. И ты тоже. К тому же ты единственный, кто может передать миру секрет генератора.
Когда-то давно, еще в Европе я приказал уничтожить город, где в тюрьме находились мои друзья. Они погибли. Но я никогда не чувствовал угрызений совести. Ты тоже не думай обо мне.
Ганновей что-то заподозрил:
— Эй, заткнись, Ви.
— О, кей, — сказал Трембицкий. — Гуд бай.
— Пока еще рано, — сказал Ганновей и подошел к Коскинену. — Пит, ты понимаешь, что все это означает? Скоро она перестанет быть собой. А в конце она даже не будет человеком.
— Значит тебе уже приходилось делать это, — сказала Вивьена.
Ганновей прикусил губу.
— Начнем с воздействия на нервы, — сказал он. — Это не причинит вреда, если не делать это слишком долго. Как только ты захочешь прекратить это, скажи нам. Но если ты будешь упорствовать… — Он показал рукой на Риколетти, который готовил аппаратуру.
Хилл поставил кресло в открытом проеме двери в спальне. Риколетти подключил возбудитель нервов. Они подвели Вивьену к креслу, усадили ее и привязали.
— Ол райт, теперь отойдите, — сказал Ганновей.
С Вивьеной остался один Риколетти. остальные вошли в комнату, где внутри экрана находился Коскинен, который не видел Трембицкого, который сидел возле стены позади него.
— Нут, Пит? — спросил Ганновей.
— Нет, — ответила за него Вивьена, — пошли их к черту, Пит.
Риколетти начал подключать электроды к рукам и ногам Виьвены.
Сначала его похотливые руки были заняты не только электродами, особенно, когда он касался ног девушки.
— Пит! — крикнул Трембицкий. — Расширяй поле! руки Коскинена действовали помимо его сознания. Они повернули ручку до максимума. Вся запасенная в аккумуляторе энергия рванулась наружу и силовое поле как будто взорвалось изнутри. И только тогда он понял, что он делает.
Он увидел Ганновея, раздавленного на стене, как насекомое. А остальные члены совета… нет, один был зажат в угол. Расширяющееся поле вдавило его в стену. Стены трещали, на потолке пошли трещины.
Выдавленное окно вылетело на улицу, за ним стол.
Вивьену и Риколетти просто выдавило в спальню. Коскинен выключил поле и бросился к ним. Риколетти, как безумный шарил по тунике. Наконец он поднял руку с пистолетом. Коскинен в груде обломков увидел нож и схватил его. Выстрел… В дюйме от ноги Коскинена взорвалось облачко пыли. И одним прыжком Коскинен достал Риколетти. Он ударил ножом.
Лезвие легко вошло в горло Риколетти. И тот опустился на пол, обливаясь кровью, а Коскинен перескочил через него в спальню.
— Ви! Ты не ранена?
— Нет. — выдохнула она. — Разрежь ремни. Нам нужно выбираться отсюда. Сейчас весь дом будет на ногах.
Разрезав ремни, он бросил нож на пол. Вивьена встала.
Чувствовалось, что она лучше владеет собой, чем он.
— Идем.
Коскинен не мог посмотреть туда, где сидел Трембицкий. Но он поднял руку в прощальном жесте.
Где-то в коридоре вскрикнула девушка. Вивьена на ходу подняла пистолет и сунула его в сумку. Открыв дверь они оказались в коридоре.
Вивьена повела Коскинена в противоположном направлении. Из бокового прохода вышел служитель.
— Что случилось? — спросил он.
— Я думаю, что-то взорвалось, — сказала Вивьена. — Мы идем за помощью.
Ее рука была готова нырнуть в сумку за пистолетом. Однако служитель, не обратив на них внимания, бросился бежать туда, где произошел взрыв. Выйдя из холла, они направились вниз по лестнице, где находилось много возбужденных людей. На беглецов никто не обратил внимание. Двумя этажами ниже Вивьена снова повернула в коридор. Тогда они завернули еще за один угол, где их никто не видел, она остановилась отдышаться.
— Мы свободны, свободны, — как во сне повторял Коскинен. — Мы сбежали.
Она оперлась о стену, закрыв лицо руками.
— Ян не сбежал, — сказала она сквозь слезы.
***
Коскинен обнял ее за талию. Так они простояли, поддерживая друг друга несколько минут.
Наконец она подняла голову и сказала почти спокойно:
— Нам лучше уйти отсюда, пока они не спохватились и не связали нас с тем, что произошло. И из города тоже нужно уехать. Дай мне подумать… Наша квартира находилась на южной стороне. Давай мы уйдем через северный проход. Сними генератор со спины и неси его в руке, Пит. Это менее заметно.
Они шли нормальным шагом. Вивьена достала гребенку и попыталась придать себе более или менее приличный вид.
— Какой человек погиб, — сказала она со вздохом.
Ему было странно, что он ничего не ощущал по отношению к тем, кого убил. ему, конечно, было жаль Трембицкого, к тому же он сам освободил Пита от ощущения вины. А что касается остальных — так он не чувствовал ни жалости, ни радости. Их гибель была чем-то таким, что его не касалось, что уже исчезло из его памяти, вытесненное более важными эмоциями, необходимостью бегства.
Генератор был на спине Коскинена. Он включил его и отчаянно постарался расширить поле, чтобы закрыть Вивьену И Трембицкого. И тут выстрелил пистолет.
Черт, поздно! Тишина сомкнулась вокруг него. Пуля упала перед ним на пол. Двое держали за руки Вивьену, а еще двое схватили Трембицкого.
Ганновей взял пистолет у Трембицкого и бросил его на софу. Затем он запер дверь. Все происходящее казалось Коскинену кошмаром.
Ганновей заговорил с Вивьеной, она что-то презрительно отвечала.
Советники переговаривались между собой. Ганновей заставил его замолчать повелительным жестом, подошел к экрану и долго смотрел на Коскинена.
Пит мог только выругаться.
Ганновей щелкнул пальцами. Открыв шкаф, он достал переговорное устройство с парой наушников. Затем он написал на листке бумаги что-то и показал Коскинену. Тот прочел:
— Такой способ общения слишком утомителен. Если ты отключишь экран на короткое время, то можешь взять наушник. На это время положу пистолет в другой конец комнаты, и не смогу выстрелить в тебя.
Остальные поднимут руки вверх. Хорошо?
Коскинен кивнул. Он хотел кое-что сказать Вивьене, пока экран был отключен но времени было мало.
Снова включив экран, он надел наушник на кисть. Ганновей положил второй наушник на стол так, чтобы его могли слышать все.
— Теперь мы можем разговаривать, — сказал Ганновей.
— Разговаривать не о чем, — сказал Коскинен.
— Напротив. У вас фантастически неверное мнение о нас и наших целях.
— Ваш способ действий все время укрепляет меня в своем мнении.
— Ты слушал нас, когда мы говорили в кабинете, а теперь Ян Трембицкий отравил твой разум.
— Он только разъяснил мне то, к чему вы стремитесь. Я не собираюсь принимать участие в убийствах своих сограждан.
— За исключением некоторых, — сказал Трембицкий.
Ринелати ударил его по лицу.
— Прекратить! — приказал Ганновей.
— Неужели революционер не может позволить себе немного грубости? ехидно спросила Вивьена.
— Мы хотим быть вашими друзьями, — заявил Ганновей.
— Начните с того, что представьте нас самим себе.
— Это сумасшествие. Вы не пробудете на свободе и неделю. Я не могу допустить чтобы генератор попал в руки Маркус.
— Тогда помоги, чтобы он попал в руки президенту.
— Я уже объяснял вам…
— Такое объяснение нас не удовлетворяет, — прервал его Коскинен. Я хочу передать прибор властям, которые смогут воспользоваться им так, как необходимо. Ты, Ганновей, не входишь в число таких людей.
— Все это бесполезно, Карс, — прорычал Томсон. — Они фанатики.
— Трембицкий — да, — сказал Ганновей, — Но Пит кажется вполне разумным. Ты можешь посмотреть с нашей стороны точки зрения?
— Могу. В этом-то все дело.
— Мне не хотелось бы быть жестоким. Но ты не сможешь выйти отсюда и умрешь от голоду через несколько дней.
Коскинен удивился тому, что не испытывает страха. Он хотел жить, как и любое другое существо, может даже больше. Но страха в нем не было. Только ярость.
— Я готов к этому, — возразил он. — Но тогда мое тело навсегда останется под экраном. Разве что вы разрежете генератор лазером, но это не поможет вам создать новый.
— Когда-нибудь построим.
— Это будет очень долго. За это время люди пошлют экспедицию на Марс — может сам Абрамс финансирует ее. И марсиане помогут землянам создать новый генератор.
— Может быть, — Ганновей повернулся к своим пленникам и глаза его сузились. — Может ты и не боишься смерти, но не захочешь же ты, чтобы из-за этого упрямства погибли твои друзья?
Трембицкий с негодованием сплюнул:
— Ну, разве он не мошенник?
— Слишком большая ставка, — сказал Ганновей, — я пойду на все.
Коскинена бросало то в жар, то в холод.
— Если ты убьешь их, — крикнул он, — ты убьешь последний атом надежды, который еще остается у тебя.
— Я не имею в виду немедленную их смерть. Ты можешь подумать три-четыре дня.
Краска схлынула с лица Вивьены, она с трудом проговорила:
— Не слушай его, пит. Пусть будет, что будет.
— Ты еще не знаешь что будет. — Ганновей повернулся и сказал: Ребята, вы знаете, где находится аппаратура. Принесите ее сюда.
Советники вышли. Ганновей сел, закурил. — Можете поговорить друг с другом, — сказал он.
— Ви, — прохрипел Коскинен.
Она сделала несколько коротких вздохов, чтобы придти в себя.
— Не думай обо мне, пит. Мне не нужна жизнь, если за нее нужно помогать всем этим выродкам.
— Эй, вы! — крикнул Томсон. — Вы думаете, что нам приятно заниматься этим?
— Конечно, — сказал Трембицкий.
— Я понимаю вас, — сказал Ганновей, и в его голосе послышалось отчаяние. — Вы даже не можете представить, как я хотел бы, чтобы мы были друзьями. Мы могли бы столько сделать для планеты. Неужели я выгляжу преступником?
Трембицкий обратился к Коскинену:
— Они, скорее всего, пристрелят меня, но… — в его глазах стояли слезы, — …если я вдруг сломаюсь, не выдержу и попрошу тебя открыть экран, не слушай меня, Пит.
Коскинен почти не слушал его. Ужас овладел им. Он видел Вивьену, как сквозь туман.
— решение за тобой, — проговорил он. — Ты единственная, кто имеет право решать.
— Я уже решила. Будь твердым.
— Послушай, что для тебя все эти бредни о политике? Единственное, что ты хочешь, это месть Маркусу. Эгалитарианцы тебе это могут обещать.
Ви, я хочу, чтобы ты сделала выбор.
Она слабо улыбнулась:
— Ты трус, Пит, — сказала она, — Ты хочешь переложить ответственность на меня.
— Но я не могу взять на себя ответственность, — взмолился он.
— О, кей, возьму я. Будь твердым, Пит. Моя жизнь мало что значит для меня, потеря невелика.
— Не говори так!
— А как насчет того, о чем вы сами знаете? — внезапно спросил Ганновей.
***
Детонатор! Вспомнил он. Безумная надежда вспыхнула в нем.
— Хорошо, я выйду, — сказал он. — Только сначала отпустите ее. И тогда я …
— Сначала выходи, — ответил Ганновей. — А то я боюсь какой-нибудь шутки с твоей стороны.
— Нельзя, Пит, — сказала Вивьена. — Слишком шикарный подарок для них.
— Но если у тебя будет шанс, пока я… — продолжал он.
— Лучше умереть так, чем от голода и жажды, да еще после того, как увидишь ее мучения. Нет, — дрожащим голосом сказала она. — Я не могу.
— В чем дело? — спросил Брерсен.
И тут вернулись Хилл и Ринолетти. Они принесли тяжелый ящик с ручкой и рулон пластика.
— Где его поставить? — спросил Хилл.
Ганновей осмотрелся.
— Вот сюда, возле двери в спальне. Силовое поле занимает большое пространство, — сказал он.
Ринолетти растелил пластик.
— Чтобы не пачкать ковер, — ухмыльнулся он.
Хилл открыл ящик, достал веревки и бросил их Вэнбурну.
— Свяжи этого парня, — сказал он.
Трембицкий глубоко вздохнул и что-то пробормотал по-польски. Он не стал сопротивляться, когда его привязали к креслу, но он позвал Коскинена:
— Пит!
Коскинен услышал его только с третьего раза.
— Да, да.
— Пит, взгляни на меня. — Трембицкий внимательно смотрел в глаза Пита. — Слушай, я уже мертвец.
— Нет, нет, — сказал Ганновей. — Отдайте мне генератор и вы проживете еще долгие годы.
Трембицкий проигнорировал его:
— Слушай внимательно, Пит. Не думай обо мне. Я люблю жизнь, но уже давно не боюсь смерти. Я много повидал смертей за свою жизнь. Жена моя мертва, дети выросли, никто от меня не зависит. Я умру с легким сердцем, если буду знать, что я хоть немного помог делу свободы. Быть рабом я не желаю. Ты понимаешь?
Коскинен кивнул. Он чувствовал, что Трембицкий что-то хочет сказать ему. — Если у тебя появится шанс, не думай обо мне, продолжал Трембиций. — Я уже прожил жизнь. Ви еще молода. И ты тоже. К тому же ты единственный, кто может передать миру секрет генератора.
Когда-то давно, еще в Европе я приказал уничтожить город, где в тюрьме находились мои друзья. Они погибли. Но я никогда не чувствовал угрызений совести. Ты тоже не думай обо мне.
Ганновей что-то заподозрил:
— Эй, заткнись, Ви.
— О, кей, — сказал Трембицкий. — Гуд бай.
— Пока еще рано, — сказал Ганновей и подошел к Коскинену. — Пит, ты понимаешь, что все это означает? Скоро она перестанет быть собой. А в конце она даже не будет человеком.
— Значит тебе уже приходилось делать это, — сказала Вивьена.
Ганновей прикусил губу.
— Начнем с воздействия на нервы, — сказал он. — Это не причинит вреда, если не делать это слишком долго. Как только ты захочешь прекратить это, скажи нам. Но если ты будешь упорствовать… — Он показал рукой на Риколетти, который готовил аппаратуру.
Хилл поставил кресло в открытом проеме двери в спальне. Риколетти подключил возбудитель нервов. Они подвели Вивьену к креслу, усадили ее и привязали.
— Ол райт, теперь отойдите, — сказал Ганновей.
С Вивьеной остался один Риколетти. остальные вошли в комнату, где внутри экрана находился Коскинен, который не видел Трембицкого, который сидел возле стены позади него.
— Нут, Пит? — спросил Ганновей.
— Нет, — ответила за него Вивьена, — пошли их к черту, Пит.
Риколетти начал подключать электроды к рукам и ногам Виьвены.
Сначала его похотливые руки были заняты не только электродами, особенно, когда он касался ног девушки.
— Пит! — крикнул Трембицкий. — Расширяй поле! руки Коскинена действовали помимо его сознания. Они повернули ручку до максимума. Вся запасенная в аккумуляторе энергия рванулась наружу и силовое поле как будто взорвалось изнутри. И только тогда он понял, что он делает.
Он увидел Ганновея, раздавленного на стене, как насекомое. А остальные члены совета… нет, один был зажат в угол. Расширяющееся поле вдавило его в стену. Стены трещали, на потолке пошли трещины.
Выдавленное окно вылетело на улицу, за ним стол.
Вивьену и Риколетти просто выдавило в спальню. Коскинен выключил поле и бросился к ним. Риколетти, как безумный шарил по тунике. Наконец он поднял руку с пистолетом. Коскинен в груде обломков увидел нож и схватил его. Выстрел… В дюйме от ноги Коскинена взорвалось облачко пыли. И одним прыжком Коскинен достал Риколетти. Он ударил ножом.
Лезвие легко вошло в горло Риколетти. И тот опустился на пол, обливаясь кровью, а Коскинен перескочил через него в спальню.
— Ви! Ты не ранена?
— Нет. — выдохнула она. — Разрежь ремни. Нам нужно выбираться отсюда. Сейчас весь дом будет на ногах.
Разрезав ремни, он бросил нож на пол. Вивьена встала.
Чувствовалось, что она лучше владеет собой, чем он.
— Идем.
Коскинен не мог посмотреть туда, где сидел Трембицкий. Но он поднял руку в прощальном жесте.
Где-то в коридоре вскрикнула девушка. Вивьена на ходу подняла пистолет и сунула его в сумку. Открыв дверь они оказались в коридоре.
Вивьена повела Коскинена в противоположном направлении. Из бокового прохода вышел служитель.
— Что случилось? — спросил он.
— Я думаю, что-то взорвалось, — сказала Вивьена. — Мы идем за помощью.
Ее рука была готова нырнуть в сумку за пистолетом. Однако служитель, не обратив на них внимания, бросился бежать туда, где произошел взрыв. Выйдя из холла, они направились вниз по лестнице, где находилось много возбужденных людей. На беглецов никто не обратил внимание. Двумя этажами ниже Вивьена снова повернула в коридор. Тогда они завернули еще за один угол, где их никто не видел, она остановилась отдышаться.
— Мы свободны, свободны, — как во сне повторял Коскинен. — Мы сбежали.
Она оперлась о стену, закрыв лицо руками.
— Ян не сбежал, — сказала она сквозь слезы.
***
Коскинен обнял ее за талию. Так они простояли, поддерживая друг друга несколько минут.
Наконец она подняла голову и сказала почти спокойно:
— Нам лучше уйти отсюда, пока они не спохватились и не связали нас с тем, что произошло. И из города тоже нужно уехать. Дай мне подумать… Наша квартира находилась на южной стороне. Давай мы уйдем через северный проход. Сними генератор со спины и неси его в руке, Пит. Это менее заметно.
Они шли нормальным шагом. Вивьена достала гребенку и попыталась придать себе более или менее приличный вид.
— Какой человек погиб, — сказала она со вздохом.
Ему было странно, что он ничего не ощущал по отношению к тем, кого убил. ему, конечно, было жаль Трембицкого, к тому же он сам освободил Пита от ощущения вины. А что касается остальных — так он не чувствовал ни жалости, ни радости. Их гибель была чем-то таким, что его не касалось, что уже исчезло из его памяти, вытесненное более важными эмоциями, необходимостью бегства.
Глава 17
Уже было утро, когда они очутились на улице. В задней части неба еще сверкали звезды, а в восточной стороне уже разливалось сияние.
Перед ними лежала пустынная улица. Где-то вдали промелькнуло наземное такси. Воздух был не правдоподобно свежим и холодным.
— Полагаю, мы идем в убежище Зиггера? — спросил Коскинен.
— А куда нам еще идти?
— А оттуда мы можем попытаться связаться с Абрамсом?
— Можем попытаться, но черт меня побери, если его телефоны не прослушиваются. А ты знаешь, есть одна верная мысль в рассуждениях эгалитарианцев. Мне разъяснил ее Трембицкий. Передать генератор Протекторату и надеяться на улучшение условий жизни, это все равно, что давать наркоману аспирин и думать, что он излечиться.
— Кому же еще можно передать генератор?
— Не знаю… не знаю… Вот такси!
Водитель распахнул дверь и они уселись.
— Сиракузы, — сказала Вивьена. — а точный адрес я дам, когда мы будем на месте.
Это была только первая их остановка. Они пересаживались с машины на машину, постоянно меняя направление. Коскинен уже видел восход солнца.
Водитель нажал кнопку и панель, отделяющая кабину от пассажирского салона, стала закрываться.
— Нет, — сказала Вивьена, — пусть будет открыта.
Водитель удивился, но повиновался.
— Я… я люблю смотреть вперед, — капризно заявила она.
Вивьена наклонилась вперед, чтоб сказать место назначения.
Коскинен внезапно вспомнил. Он обхватил руками талию Вивьены и отстегнул кошелек со взрывным устройством.
— Какого черта! — воскликнула она и попыталась отобрать его у Пита, но он крепко держал девушку. Он сунул детонатор в карман и после этого он отпустил Вивьену. Она отпрянула от него, наполовину рассерженная, наполовину испуганная:
— Что с тобой, Пит?
— Прости, Ви. Не думай ничего такого. Но ситуация изменилась.
Теперь я сам хочу принимать решения.
— Ты мог бы попросить его у меня.
— Да, но ты могла сказать нет. Ведь ты уже отказывалась использовать его? Я благодарен тебе за это, но я был слишком пассивен.
Пора мне стать хозяином самому себе.
Она глубоко вздохнула. Мышцы ее постепенно расслабились. Она улыбнулась, медленно, тепло.
— Ты быстро становишься мужчиной, — пробормотала она.
Он вспыхнул. Затем он с беспокойством заметил, что водитель смотрит на них через зеркальце. Почему Ви не позволила опустить панель?
Экран вызова сказал Коскинену, почему. На нем вспыхнула надпись:
«Внимание всем машинам! Внимание всем машинам! Сообщение Бюро СБ! Два преступника, два иностранных агента разыскиваются для немедленного ареста. Они могут передвигаться в…»
Пистолет Вивьены уже был направлен в голову водителя.
— Не двигайся, парень, — приказала она, — и руки подальше от передатчика.
— "…очень опасны, — закончил хриплый голос. И на экране Коскинен увидел себя, свое лицо, вероятно записанное, когда он звонил в СБ. А вот и фотография Вивьены, интересно, откуда она у них? … Если вы увидите этих людей, то ваш долг…"
— Мне сразу показались ваши лица знакомыми, — пробормотал водитель. — Что вы сделаете со мной? Что вы хотите?
— Мы не сделаем тебе ничего плохого, если ты поможешь нам, сказала Вивьена.
— Пожалуйста… у меня жена, дети…
Коскинен выглянул из окна. Они уже вылетели из центра города и теперь внизу были видны крыши маленьких домов.
— Вам не скрыться на каре, — сказал водитель. — Ни на каком каре. если они считают, что вы где-нибудь в машине, то служба контроля перекроет все пути.
— Вряд ли, — сказал Коскинен, — почему же они до сих пор не сделали этого?
Вивьена бросила на него косой взгляд. Значит, они еще не перебрали другие нити. Но раньше или позже, но они возьмутся за тотальную проверку каров. Как только они узнают о том, что произошло в Зодиаке, а они узнают быстрее, они мгновенно сложат два и два. И тогда самое логичное с их стороны, перекрыть пути бегства на каре. Водитель прав.
Нам нужно выбраться отсюда, пока не поздно.
— Но… как…
— Не знаю, не знаю. Подожди. Да, опускайся здесь.
Они скользнули вниз и колеса коснулись старого потрескавшегося асфальта улицы. Вокруг стояли дома, с острыми крышами, узкими окнами. В этот час город еще спал. Вивьена предложила связать водителя и заткнуть ему рот кляпом.
— Я поменяюсь с ним одеждой, — сказал Коскинен. — Ведь теперь после Зодиака известно, как я одет.
— Прекрасно. ты становишься настоящим преступником.
Коскинен быстро переоделся, затем нашел в машине кусок провода, связал водителя и оставил его в салоне для пассажиров.
— Кто-нибудь наверняка скоро освободит тебя, — заверил он водителя, — ты прости, но тебе придется подождать несколько часов.
— О, — прошептала Вивьена, — кто-то идет.
Коскинен вышел и запер дверь. Огромный человек в комбинезоне механика шел по улице. Он приблизился к такси и сказал:
— Поломка, приятель? Может я могу помочь?
— Благодарю, — сказал Коскинен, — но компания запрещает пользоваться услугами чужих механиков. Необходимо анализировать каждый случай поломок. Где здесь ближайшее метро? Мне нужно отправить даму.
Механик подозрительно посмотрел на него.
— Здесь нет поблизости метро.
— О, — рассмеялся Коскинен. — Я недавно из Лос-Анжелоса. Никак не привыкну. а станция монорельсовой дороги?
— Я сам туда иду.
Коскинен по пути подробно отвечал на вопросы о жизни на западном побережье, хотя никогда сам там не был. Во всяком случае это отвлекало механика от вопросов о генераторе, который, как он мог предположить, принадлежал леди. Сам механик сообщил, что зарабатывает мало и не имеет возможности путешествовать. Благодарение богу, что есть хоть такая работа…
Он еще долго распространялся о том, как трудно жить.
Плохо, подумал Коскинен, а ведь американцы были когда-то свободными людьми.
К счастью возле станции не было такси. Если, конечно, это нищее предместье обслуживается ими. Коскинен зашел в телефонную будку и сделал вид, что звонит для Вивьены. Механик вошел в вагон поезда, который только что подошел. Вивьена тут же бегом потащила Коскинена в другой вагон, подальше.
— Не нужно, чтобы наш друг долго видел нас, — сказала она. Прямо чудо, что он не узнал нас по объявлению. Но когда он в следующий раз увидит объявление, он обязательно вспомнит нас.
Коскинен кивнул. Они сели. В вагоне было всего несколько сонных, плохо одетых пассажиров. Вряд ли когда-нибудь этот вагон набивается полностью. Людям, не имеющим работы ездить некуда.
Да, подумал он, этим людям остается только три пути: преступность, самоубийство или нудная бессмысленная работа. А когда вся индустрия будет полностью автоматизирована и производство пищевых продуктов будет вынесено на внеземные базы? Совершенно ясно, что в существующих условиях нация свободных независимых людей потребует коренной перестройки общества, и для того, чтобы противостоять этому, любое правительство будет вынуждено закабалять людей налогами, делать их зависимыми от себя. Да, я отчетливо вижу, что общество, в этом виде, как оно есть, в корне несправедливое…
И тут он вспомнил свои проблемы.
— Как же мы доберемся до цени? — он спросил Вивьену. — Служба Контроля остановит любой кар, который мы найдем или украдем.
— Да. За исключением… — Она посмотрела в окно. Предместье уступило место открытому полю, освещенному первыми лучами солнца. — У меня идея. Комиссия по Мировой Войне построила много копий машин, действующих в той войне. И по соответствующим датам люди разыгрывают битвы, сражения. Этот спектакль передается по ТА. А кроме того, скучающие люди получают возможность поиграть с самолетами, пушками, танками — точными копиями тех, что участвовали в войне. Здесь есть аэродром с самолетами.
— ?
— Они без автопилотов, так что могут летать свободно. И никаких помех движению, так как они летают медленно и радары службы управления регулируют движение. Самое главное для нас, что полиция не может посадить нас, так как у нас нет автопилота. А кроме того, на такой самолет никто не обратит внимания. Он может лететь куда угодно, так как для него нет определенных маршрутов, полетных ограничений.
— О, Боже, — Коскинен с трудом закрыл рот.
— Мы с Зиггером были здесь в прошлом году, так что я знакома с порядками. Если украсть самолет отсюда, то его не хватятся долгое время. Конечно, это некрасиво. Что ты скажешь?
Он понял, что Вивьена окончательно передала ему роль главного в их тандеме. Это была тяжелая ноша. Он глотнул комок в горле и сказал:
— О, кей. Мы попытаемся.
Перед ними лежала пустынная улица. Где-то вдали промелькнуло наземное такси. Воздух был не правдоподобно свежим и холодным.
— Полагаю, мы идем в убежище Зиггера? — спросил Коскинен.
— А куда нам еще идти?
— А оттуда мы можем попытаться связаться с Абрамсом?
— Можем попытаться, но черт меня побери, если его телефоны не прослушиваются. А ты знаешь, есть одна верная мысль в рассуждениях эгалитарианцев. Мне разъяснил ее Трембицкий. Передать генератор Протекторату и надеяться на улучшение условий жизни, это все равно, что давать наркоману аспирин и думать, что он излечиться.
— Кому же еще можно передать генератор?
— Не знаю… не знаю… Вот такси!
Водитель распахнул дверь и они уселись.
— Сиракузы, — сказала Вивьена. — а точный адрес я дам, когда мы будем на месте.
Это была только первая их остановка. Они пересаживались с машины на машину, постоянно меняя направление. Коскинен уже видел восход солнца.
Водитель нажал кнопку и панель, отделяющая кабину от пассажирского салона, стала закрываться.
— Нет, — сказала Вивьена, — пусть будет открыта.
Водитель удивился, но повиновался.
— Я… я люблю смотреть вперед, — капризно заявила она.
Вивьена наклонилась вперед, чтоб сказать место назначения.
Коскинен внезапно вспомнил. Он обхватил руками талию Вивьены и отстегнул кошелек со взрывным устройством.
— Какого черта! — воскликнула она и попыталась отобрать его у Пита, но он крепко держал девушку. Он сунул детонатор в карман и после этого он отпустил Вивьену. Она отпрянула от него, наполовину рассерженная, наполовину испуганная:
— Что с тобой, Пит?
— Прости, Ви. Не думай ничего такого. Но ситуация изменилась.
Теперь я сам хочу принимать решения.
— Ты мог бы попросить его у меня.
— Да, но ты могла сказать нет. Ведь ты уже отказывалась использовать его? Я благодарен тебе за это, но я был слишком пассивен.
Пора мне стать хозяином самому себе.
Она глубоко вздохнула. Мышцы ее постепенно расслабились. Она улыбнулась, медленно, тепло.
— Ты быстро становишься мужчиной, — пробормотала она.
Он вспыхнул. Затем он с беспокойством заметил, что водитель смотрит на них через зеркальце. Почему Ви не позволила опустить панель?
Экран вызова сказал Коскинену, почему. На нем вспыхнула надпись:
«Внимание всем машинам! Внимание всем машинам! Сообщение Бюро СБ! Два преступника, два иностранных агента разыскиваются для немедленного ареста. Они могут передвигаться в…»
Пистолет Вивьены уже был направлен в голову водителя.
— Не двигайся, парень, — приказала она, — и руки подальше от передатчика.
— "…очень опасны, — закончил хриплый голос. И на экране Коскинен увидел себя, свое лицо, вероятно записанное, когда он звонил в СБ. А вот и фотография Вивьены, интересно, откуда она у них? … Если вы увидите этих людей, то ваш долг…"
— Мне сразу показались ваши лица знакомыми, — пробормотал водитель. — Что вы сделаете со мной? Что вы хотите?
— Мы не сделаем тебе ничего плохого, если ты поможешь нам, сказала Вивьена.
— Пожалуйста… у меня жена, дети…
Коскинен выглянул из окна. Они уже вылетели из центра города и теперь внизу были видны крыши маленьких домов.
— Вам не скрыться на каре, — сказал водитель. — Ни на каком каре. если они считают, что вы где-нибудь в машине, то служба контроля перекроет все пути.
— Вряд ли, — сказал Коскинен, — почему же они до сих пор не сделали этого?
Вивьена бросила на него косой взгляд. Значит, они еще не перебрали другие нити. Но раньше или позже, но они возьмутся за тотальную проверку каров. Как только они узнают о том, что произошло в Зодиаке, а они узнают быстрее, они мгновенно сложат два и два. И тогда самое логичное с их стороны, перекрыть пути бегства на каре. Водитель прав.
Нам нужно выбраться отсюда, пока не поздно.
— Но… как…
— Не знаю, не знаю. Подожди. Да, опускайся здесь.
Они скользнули вниз и колеса коснулись старого потрескавшегося асфальта улицы. Вокруг стояли дома, с острыми крышами, узкими окнами. В этот час город еще спал. Вивьена предложила связать водителя и заткнуть ему рот кляпом.
— Я поменяюсь с ним одеждой, — сказал Коскинен. — Ведь теперь после Зодиака известно, как я одет.
— Прекрасно. ты становишься настоящим преступником.
Коскинен быстро переоделся, затем нашел в машине кусок провода, связал водителя и оставил его в салоне для пассажиров.
— Кто-нибудь наверняка скоро освободит тебя, — заверил он водителя, — ты прости, но тебе придется подождать несколько часов.
— О, — прошептала Вивьена, — кто-то идет.
Коскинен вышел и запер дверь. Огромный человек в комбинезоне механика шел по улице. Он приблизился к такси и сказал:
— Поломка, приятель? Может я могу помочь?
— Благодарю, — сказал Коскинен, — но компания запрещает пользоваться услугами чужих механиков. Необходимо анализировать каждый случай поломок. Где здесь ближайшее метро? Мне нужно отправить даму.
Механик подозрительно посмотрел на него.
— Здесь нет поблизости метро.
— О, — рассмеялся Коскинен. — Я недавно из Лос-Анжелоса. Никак не привыкну. а станция монорельсовой дороги?
— Я сам туда иду.
Коскинен по пути подробно отвечал на вопросы о жизни на западном побережье, хотя никогда сам там не был. Во всяком случае это отвлекало механика от вопросов о генераторе, который, как он мог предположить, принадлежал леди. Сам механик сообщил, что зарабатывает мало и не имеет возможности путешествовать. Благодарение богу, что есть хоть такая работа…
Он еще долго распространялся о том, как трудно жить.
Плохо, подумал Коскинен, а ведь американцы были когда-то свободными людьми.
К счастью возле станции не было такси. Если, конечно, это нищее предместье обслуживается ими. Коскинен зашел в телефонную будку и сделал вид, что звонит для Вивьены. Механик вошел в вагон поезда, который только что подошел. Вивьена тут же бегом потащила Коскинена в другой вагон, подальше.
— Не нужно, чтобы наш друг долго видел нас, — сказала она. Прямо чудо, что он не узнал нас по объявлению. Но когда он в следующий раз увидит объявление, он обязательно вспомнит нас.
Коскинен кивнул. Они сели. В вагоне было всего несколько сонных, плохо одетых пассажиров. Вряд ли когда-нибудь этот вагон набивается полностью. Людям, не имеющим работы ездить некуда.
Да, подумал он, этим людям остается только три пути: преступность, самоубийство или нудная бессмысленная работа. А когда вся индустрия будет полностью автоматизирована и производство пищевых продуктов будет вынесено на внеземные базы? Совершенно ясно, что в существующих условиях нация свободных независимых людей потребует коренной перестройки общества, и для того, чтобы противостоять этому, любое правительство будет вынуждено закабалять людей налогами, делать их зависимыми от себя. Да, я отчетливо вижу, что общество, в этом виде, как оно есть, в корне несправедливое…
И тут он вспомнил свои проблемы.
— Как же мы доберемся до цени? — он спросил Вивьену. — Служба Контроля остановит любой кар, который мы найдем или украдем.
— Да. За исключением… — Она посмотрела в окно. Предместье уступило место открытому полю, освещенному первыми лучами солнца. — У меня идея. Комиссия по Мировой Войне построила много копий машин, действующих в той войне. И по соответствующим датам люди разыгрывают битвы, сражения. Этот спектакль передается по ТА. А кроме того, скучающие люди получают возможность поиграть с самолетами, пушками, танками — точными копиями тех, что участвовали в войне. Здесь есть аэродром с самолетами.
— ?
— Они без автопилотов, так что могут летать свободно. И никаких помех движению, так как они летают медленно и радары службы управления регулируют движение. Самое главное для нас, что полиция не может посадить нас, так как у нас нет автопилота. А кроме того, на такой самолет никто не обратит внимания. Он может лететь куда угодно, так как для него нет определенных маршрутов, полетных ограничений.
— О, Боже, — Коскинен с трудом закрыл рот.
— Мы с Зиггером были здесь в прошлом году, так что я знакома с порядками. Если украсть самолет отсюда, то его не хватятся долгое время. Конечно, это некрасиво. Что ты скажешь?
Он понял, что Вивьена окончательно передала ему роль главного в их тандеме. Это была тяжелая ноша. Он глотнул комок в горле и сказал:
— О, кей. Мы попытаемся.
Глава 18
Самолеты находились в трех милях от станции. Они пошли туда, купив в супермаркете кое-что для завтрака, моток веревки и таблетки против сна. Большую часть пути им пришлось идти по деревенской улице, застроенной грязными бедными домами. То и дело мимо них проезжали трактора, грузовые машины. Пешеходов было мало, в основном, женщины, и на них никто не обращал внимания. Кто-то показал дорогу к ангару, и даже не спросил, зачем. Видимо, эти люди жили такой тусклой безразличной жизнью, что даже не читали бюллетени Маркуса, и это было на руку беглецам. Никто не смотрел на них, никто не старался запомнить их внешность. Улица привела их к лугу, на котором не было ничего.
Серебрилась трава, где-то пели птицы, пахло сырой землей.
— Здесь хорошо, — сказал Коскинен.
Вивьена посмотрела на него.
— А я чисто городской житель. Мне не кажется, что здесь красиво.
Посредиполянаходилосьпространство, ограниченное электрифицированным забором. За забором виднелись ангары и взлетная полоса. Радарные установки аэродрома предупредят деревенскую полицию, если сюда сядет какой-либо чужой самолет. Так часовой здесь был не нужен.
За забором было тихо, никакой активности. Коскинен осмотрелся.
Домов близко не было, так что его вряд ли видит кто-нибудь. Он на веревке сделал петлю и после нескольких попыток забросил ее на столб.
— О, кей, Ви, — сказал Коскинен и помог ей включить генератор.
Затем он пропустил вторую веревку сквозь петлю, и жестом показал Вивьене, чтобы она прижалась к металлической решетке, к которой было подключено напряжение, а затем, используя барьер, как изоляцию между собой и забором, начал поднимать их обоих. Ему стало не по себе, когда он подумал, что произойдет, если он притронется к сетке. Может он и не умрет от удара электрического тока, но наверняка поднимется тревога и их схватят.
Еще немного и они благополучно спустились по ту сторону забора.
Коскинен спрыгнул так быстро от забора, что у него чуть не остановилось сердце. Но все обошлось.
Вскоре они уже шли к ангарам. Вивьена могла сбить замок выстрелом из пистолета, но этого не требовалось. Двери открыли и сами, когда они подошли. Внутри было полутемно. Увидев самолеты, Коскинен открыл рот.
Ему показалось, что он попал в далекое прошлое, еще более древнее, чем башни Марса.
Видишь, сказал он себе. Вот твое прошлое. Твой прадед мог летать на таком чудище. И это моя планета — гнев снова вернулся к нему — во что они превратили ее?
Но он подавил свои эмоции, взял кое-какие инструменты из ящика и пошел к самолетам. Через час он выбрал самолет. Это был самолет-бомбардировщик Хэвиленд. Огромная машина с двумя крыльями, менее элегантная, чем Фокерм и Опады, но в ней чувствовалась какая-то мужественная красота. Это и пленило его. Пользуясь приобретенным на Марсе.
Для правильности, он разобрался, как управлять самолетом. Они выкатили его на взлетную дорожку, заправили из насоса и отвернули в сторону от радаров.
— Садись на заднее сиденье за дополнительный пульт, — сказал он Вивьене. — Я крутану пропеллер.
Она внезапно посмотрела на него очень внимательно.
Серебрилась трава, где-то пели птицы, пахло сырой землей.
— Здесь хорошо, — сказал Коскинен.
Вивьена посмотрела на него.
— А я чисто городской житель. Мне не кажется, что здесь красиво.
Посредиполянаходилосьпространство, ограниченное электрифицированным забором. За забором виднелись ангары и взлетная полоса. Радарные установки аэродрома предупредят деревенскую полицию, если сюда сядет какой-либо чужой самолет. Так часовой здесь был не нужен.
За забором было тихо, никакой активности. Коскинен осмотрелся.
Домов близко не было, так что его вряд ли видит кто-нибудь. Он на веревке сделал петлю и после нескольких попыток забросил ее на столб.
— О, кей, Ви, — сказал Коскинен и помог ей включить генератор.
Затем он пропустил вторую веревку сквозь петлю, и жестом показал Вивьене, чтобы она прижалась к металлической решетке, к которой было подключено напряжение, а затем, используя барьер, как изоляцию между собой и забором, начал поднимать их обоих. Ему стало не по себе, когда он подумал, что произойдет, если он притронется к сетке. Может он и не умрет от удара электрического тока, но наверняка поднимется тревога и их схватят.
Еще немного и они благополучно спустились по ту сторону забора.
Коскинен спрыгнул так быстро от забора, что у него чуть не остановилось сердце. Но все обошлось.
Вскоре они уже шли к ангарам. Вивьена могла сбить замок выстрелом из пистолета, но этого не требовалось. Двери открыли и сами, когда они подошли. Внутри было полутемно. Увидев самолеты, Коскинен открыл рот.
Ему показалось, что он попал в далекое прошлое, еще более древнее, чем башни Марса.
Видишь, сказал он себе. Вот твое прошлое. Твой прадед мог летать на таком чудище. И это моя планета — гнев снова вернулся к нему — во что они превратили ее?
Но он подавил свои эмоции, взял кое-какие инструменты из ящика и пошел к самолетам. Через час он выбрал самолет. Это был самолет-бомбардировщик Хэвиленд. Огромная машина с двумя крыльями, менее элегантная, чем Фокерм и Опады, но в ней чувствовалась какая-то мужественная красота. Это и пленило его. Пользуясь приобретенным на Марсе.
Для правильности, он разобрался, как управлять самолетом. Они выкатили его на взлетную дорожку, заправили из насоса и отвернули в сторону от радаров.
— Садись на заднее сиденье за дополнительный пульт, — сказал он Вивьене. — Я крутану пропеллер.
Она внезапно посмотрела на него очень внимательно.