Роман Арбитман
Поединок крысы с мечтой: О книгах, людях и около того

От автора

   Эта книга составлена из рецензий и мини-эссе, опубликованных автором за последние полтора десятилетия в газетах «Сегодня», «Время МН», «Время новостей», «Книжное обозрение», «Хроника», в журналах «Знамя», «Звездная дорога», «Реальность фантастики», в интернет-изданиях pole.ru, polit.ru и vzglyad.ru и многих других. Посвящены они, по преимуществу, беллетристике – как переводной, так и отечественной. (Из ряда выбиваются, впрочем, несколько публикаций, волюнтаристски включенных в последний раздел.)
   Хочется верить, будто все эти тексты, собранные вместе, дадут читателю известное представление о литературном процессе в детективно-фантастической сфере: темы, проблематика, эволюция жанров и т. п. Однако – будем правдивы – в не меньшей степени данные тексты расскажут о самом авторе, который довольно часто и довольно беззастенчиво использовал чужие произведения в качестве транспортных средств, дабы прокатиться (в интересном для автора направлении!) на них верхом. А по пути ими же проиллюстрировать кое-какие любопытные или забавные тенденции, порой имеющие лишь косвенное отношение к рецензируемым книгам. Этим обстоятельством объясняется и прихотливый отбор упоминаемых сочинений. Наряду с заслуженно популярными вещами маститых писателей есть и такие книги, которые вскоре канули в Лету, а некоторые булькнули туда еще до первопубликации рецензий. Увы: река забвения – критик суровый, но далеко не всегда справедливый и объективный. А раз так, то и автор имеет законное право быть субъективным.
   При составлении сборника в ряде ранних текстах исправлены мелкие огрехи и ошибки, замеченные читателем. Отдельные тексты значительно переработаны с учетом дополнительных материалов, появившихся в самые последние годы. Однако большинство ранних статей публикуется сегодня без изменения, чтобы их автор не выглядел умнее задним числом.
   Если читатель откроет и закроет эту книгу с улыбкой, автор в обиде не будет. Более того: не надеясь только на собственные силы, составитель привлек в качестве оформления книги рисунки замечательного карикатуриста Темура Козаева. Хотя некоторые из них ранее сопровождали публикации в газете «Сегодня», эти работы художника вполне самодостаточны. Поэтому если кого-то не увлечет текст книги, можно просто перелистать ее и посмотреть картинки.

I
Толстый-толстый слой плутония

Джонатан Робертович сердится

   Роберт Ладлэм. Тривейн. М.: Центрполиграф («Мастера»)
 
   Суперагент джеймсбондовского типа должен быть человеком без нервов. Даже стоя на карнизе небоскреба со связанными руками и ногами, он обязан оставаться бесстрастным. За одну только эту невозмутимость, с которой герой встречает смертельную опасность, читатель способен очень многое простить своему любимцу. И напротив, любое проявление неуравновешенности (даже по самому благородному поводу) сразу же роняет героя в читательских глазах. Суперагент-истерик есть нонсенс, жанровое недоразумение, персонаж пародии; любая форма экзальтации выглядит символом глубокого непрофессионализма рыцаря плаща и кинжала.
   Кстати, те же самые критерии вполне применимы и собственно к авторам триллеров. Сильные эмоции, небесполезные для поэтов и пламенных публицистов, попросту губительны для создателей политических детективов с погонями и перестрелками. Пока аксиомы демократического общества (тоталитаризм и коррупция – плохо, бизнес и сникерс – хорошо) являются лишь фоном повествования, все в порядке. Но стоит только писателю всерьез одухотвориться даже самой правильной идеей (типа «Россия – родина слонов» или «США – колыбель демократии»), как пиши пропало: погони превратятся в истовую ловлю собственного хвоста, перестрелки – в многостраничные перебранки с регламентом и без, а сам автор, взойдя на трибуну, порядком удивит аудиторию взвинченной агитацией в пользу какого-либо трюизма (вроде «Страна имеет право знать правду, и не беда, если правда эта кого-то заденет»). По сути, писатель сам дисквалифицирует себя в случае применения эмоционального допинга.
   Для автора романа «Тривейн» такой сильной эмоцией стало честное гражданское возмущение уотергейтским скандалом: произведение Роберта Ладлэма написано в начале 70-х и тогда же впервые опубликовано под псевдонимом Джонатан Райдер. Во второй половине 80-х другой шумный скандал, связанный с тайной продажей оружия Ирану, вызвал у Ладлэма новый всплеск возмущенного негодования – в результате чего роман был переиздан, уже с разъяснением подлинного имени м-ра Райдера и с присовокуплением авторского предисловия. Упомянутое предисловие являло собой гневную отповедь всем тем, кто желал бы «извратить наш (то есть американский. – Р. А.) великий эксперимент, нашу прекрасную систему», и в полном объеме включено и в теперешнее российское издание романа.
   В те времена, когда «Тривейн» в США впервые увидел свет, в Советском Союзе имел хождение так называемый моральный кодекс строителя коммунизма. Потенциальный строитель светлого будущего обязан был ударно трудиться на благо страны, быть примерным семьянином, чтить Уголовный кодекс и быть верным идеалам социализма. Скорректировав последнее из названных понятий, мы получаем точный словесный портрет Эндрю Тривейна – удачливого предпринимателя, миллионера, неподкупного председателя одного из важных подкомитетов Комиссии по обороне, а в финале – президента США. По всем своим параметрам Эндрю настолько безупречен, что выгодно отличается не только от реального Ричарда Никсона, но и вообще от большинства прошлых и будущих президентов Соединенных Штатов, более всего напоминая идеальный газ из школьного учебника физики (в природе не существует, но для абстрактных расчетов очень даже годится). Если учесть, что газообразный ангел Тривейн действует в среде «старомодных интриганов, ведущих бесчестную игру в монополию», то самым необъяснимым обязан быть факт успешной политической карьеры главного героя – фантастической хотя бы потому, что подавляющее большинство высокопоставленных персонажей романа этого принципиального ангела терпеть не могут. Когда же выясняется, что некая суперкорпорация «Джениз Индастриз» (на которую с упорством бульдозера наезжает наш Эндрю-молодчина) держит под контролем три четверти США (включая и своих людей в конгрессе и в Белом доме), то фантастичность романа возрастает в геометрической прогрессии. Несмотря на враждебное окружение, Эндрю жил, Эндрю жив и Эндрю будет жить. Жалкие попытки промотавшихся отцов нации воспрепятствовать Тривейновым разоблачениям и для этой цели нанять мелкого мафиозного «дона» Марио де Спаданте, воспринимаются почти юмористически (особенно теми из читателей, кто знаком с лучшими романами того же Ладлэма – где, как известно, законопослушных граждан пачками отстреливают с легкостью необыкновенной по причинам гораздо менее масштабным, чем в нашем случае). Дилетанта-мафиози де Спаданте вместе с его «семьей» способен легко размазать по асфальту простой американский майор Пол Боннер, имеющий богатый опыт ведения боевых действий в Индокитае.
   Любопытен здесь, между прочим, расклад авторских симпатий. Писатель явно сочувствует бравому вояке, среди боевых заслуг коего – несколько спаленных деревушек в том же далеком Индокитае. На другом полюсе – один из самых отталкивающих персонажей романа по имени Родерик Брюс (он же Роджер Брюстер): либерал, журналист, пацифист, педераст, а вдобавок ко всему еще и противный мстительный карлик в ботиночках на высоком каблуке. Разумеется, нападки журналиста на майора в частности и на всю армию в целом имеют в романе сугубо низменную причину: любовник Брюса погиб в Юго-Восточной Азии, и теперь щелкопер-коротышка счастлив опорочить всех джи-ай в порядке личной мести. Разумеется, справедливый Энди Тривейн, еще не будучи президентом США, уже способен защитить доблестного майора от огульно-очернительских поползновений; вместо того чтобы посадить Боннера в кутузку по надуманному обвинению (ясно же, что тот совершил убийство в целях необходимой самообороны), власти вынуждены согласиться с Энди и даже дать майору звание полковника – за доблесть при исполнении.
   Несмотря на то, что примерно за полсотни страниц до окончания пятисотстраничного романа мимоходом убивают американского президента, традиционный хеппи-энд в произведении имеет место. Во-первых, убитый президент был все равно средненьким политиком и с «Джениз индастриз» не мог потягаться. А во-вторых и в-главных: именно в результате досрочных выборов Тривейн и становится новым президентом США. Таким образом, писатель, сильно рассердившись на реальных политиков, самолично привел к власти идеального: «Впервые за многие годы страна обрела в своем лидере коллективную гордость». Последняя фраза звучит настолько здорово, что читателю остается лишь теряться в догадках, кому принадлежит данный пассаж – то ли самому Ладлэму-Райдеру, то ли переводчику П. В. Рубцову. Впрочем, в любом случае переводчик может праздновать маленькую победу: он раньше многих разгадал гнусную сущность одного из помощников убиенного президента и отметил негодяя, выбрав из всех возможных самый неблагозвучный вариант транскрипции его фамилии – Уебстер. Благодаря такому обстоятельству у читателя появляется дополнительный интерес: по ходу чтения можно прикидывать, когда же наконец Уебстера отправят к праотцам. Потому что человеку с такой фамилией в американской Большой Политике делать нечего. Особенно в ту пору, когда в Белый дом приходит белый ангел дорогой товарищ Эндрю Тривейн.
   1995

Целых два заговора, и оба – без масонов

   Роберт Ладлэм. Завет Холкрофта. Вильнюс: Полина
 
   Если тонет корабль, капитан обязан спасти судовой журнал и корабельную кассу. Если терпит поражение полк, командир должен вынести с поля брани полковое знамя и опять-таки казну. Сейчас уже ни у кого нет сомнений, что вожди ушедшего в небытие Третьего рейха припрятали на черный день крупную сумму в твердой валюте. Недаром группенфюрер Мюллер объяснял полковнику Исаеву, что «золото Бормана, золото партии» еще сыграет свою роль, а весьма информированный Фредерик Форсайт даже показал в своем известном романе, «как это делалось в Odess’е». Да и сам Роберт Ладлэм первый же свой роман «Наследство Скарлатти» посвятил процессу наполнения партийной кассы НСДАП. Таким образом, роман «Завет Холкрофта», где автор вновь обратился к злополучным миллионам Третьего рейха, едва ли может похвастать новизной избранной темы.
   И все равно читается на одном дыхании.
   Конечно, Роберт Ладлэм высокий профессионал, однако только этого факта сегодня уже не достаточно, чтобы удовлетворить избалованного российского любителя детектива. Сегодняшний интерес к «Завету Холкрофта» объясняется и дополнительными обстоятельствами. Прежде всего неизбежными политическими аллюзиями. Тема «золота партии» – одна из самых болезненных для нашей журналистики. Едва ли не все попытки журналистских расследований по поводу «денег КПСС», предпринятые в атмосфере поставгустовской эйфории 1991 года, завершились печальной констатацией весьма странных обстоятельств гибели двух бывших хранителей партийной казны. Столь же неуспешным оказалось и беллетристическое проникновение в сюжет: ни «Самозванец» Александра Кабакова, ни «Золото красных» Виктора Черняка, ни еще два-три столь же актуальных, сколь и неудавшихся произведения не смогли предложить приличной версии, одновременно правдоподобной и литературно выигрышной. Ладлэм своим повествованием о кровавых приключениях, связанных с фашистскими вкладами в швейцарском банке, вынужден был – без всякого желания – закрывать эту брешь, образовавшуюся в нашей детективной литературе. Ни в чем не повинный американец немецкого происхождения Ноэль Холкрофт (он же Ноэль Клаузен) должен был страдать за отцовские грехи и исполнять две функции сразу – западного джеймса бонда, разведывающего тайные нацистские вклады, и (в царстве аллюзий) – нашего майора Пронина, долженствующего, по идее, заниматься подобными же изысканиями примерно в тех же географических широтах (все партии любят прятать деньги в Швейцарии; Александра Кабакова, отправившего героя почему-то в Данию, погубило незнание географии).
   Как всегда у Ладлэма, честный дилетант, поступающий нелогично, мешает честным профи сосредоточиться и ухлопать его. Холкрофт – как и его близнецы из аналогичных романов писателя – по ходу сюжета так или иначе вынужден постоянно сталкиваться с проявлениями тайных и могущественных сил, и, чтобы добиться успеха, ему приходится играть то за одну, то за другую команду. Любой его шаг в конечном счете становится дополнительным очком в ту или иную пользу.
   Тут мы приближаемся к еще одной немаловажной причине успеха романов Ладлэма вообще и «Завета Холкрофта» в частности. Писатель достаточно умело убеждает читателя, что мировые заговоры на самом деле имеют место. Собственно говоря, в самой теории мирового заговора нет ничего необычного. По сути, она представляет собой всего лишь побочный продукт уютнейшей философии позитивизма, точку неожиданного компромисса между Воландом и его собеседниками на Патриарших: с одной стороны, жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле «сам человек и управляет», а с другой – бесспорно, «кирпич ни с того ни с сего на голову не свалится». В мире позитивизма, где нет места ни Богу, ни случаю, а господствуют лишь интерес и польза, любое событие – результат воздействия вполне конкретных сил. И значит, можно допустить как неизбежность существование влиятельных и многочисленных групп людей, которые – втайне от толпы – принуждают события развиваться так, а не иначе, к своей полной и окончательной выгоде.
   В этой аранжировке теория заговора теряет апокалиптический характер и действует на простого смертного даже успокоительно. Если ты щепка в водовороте, атом в сравнении с макровеличинами, остается расслабиться и получать удовольствие: ты слишком мелкая рыбешка, чтобы акула обратила к тебе свою пасть.
   Отдадим должное благородству и изобретательности Роберта Ладлэма. Он не унижает читателя стереотипами вроде жидомасонского заговора, цэрэушного или кагэбэшного. Отдельные представители спецслужб в романах действуют, однако они тоже не более чем статисты в чужой Большой Игре. На первом же плане оказывается нечто экзотическое, невероятно значительное, тайное: «Инвер-брасс», «Аквитания» и т. п. Красиво и непонятно. В романе, о котором сегодня речь, мировой заговор вращается вокруг двух секретных суперколоссов – «Зоммеркиндер» («Дети Солнца») и «Нахрихтендинст» («Служба Информации», довольно безобидное название, наподобие ТАСС). Оба названия, естественно, обманчивы. Солнечные детки сочиняют ужасный заговор с целью построения всемирного Четвертого Рейха на деньги, оставшиеся от Третьего. «Тассовцы» организуют контрзаговор, направленный против первого. Сюжет захватывает, ибо ни «отрицательные», ни «положительные» заговорщики средств не разбирают. К концу романа Ноэль Холкрофт наконец-то перестает быть благородным одиночкой, намеревается жизнь положить на алтарь борьбы с солнечными извергами и рад, что он частица силы противоположного вектора (финальный эпизод, когда герой с помощью снайперской винтовки из укрытия отстреливает крупнейшего международного террориста из числа зоммеркиндеров, в этом смысле особо показателен).
   Магия ладлэмовского вымысла действует ровно до тех пор, пока не закрыта книга. Когда же роман прочитан, понимаешь, что в мире, увы, все сложнее и алогичней, чем можно себе представить. Будь по-иному, жизнь была бы все-таки предсказуемей и гораздо тоскливее. Конечно, на нашей планете есть одно по-настоящему массовое движение, для которого не существует границ и которое так или иначе влияет на определенные физические процессы в мире: броуновское движение молекул. Но оно, по-моему, не засекречено.
   1993

Злое лицо бельгийской национальности

   Дейл Браун. Зло с небес. М.: Эксмо («Best thriller»)
 
   Америка – страна богатая: чего ни хватишься – все есть. Причем больше всего в стране Америке: 1) оружия, 2) маньяков-террористов и 3) демократии. Свободная продажа первого дает возможность вторым легко охотиться на рядовых налогоплательщиков, а переизбыток третьей очень часто позволяет преступным элементам уходить от ответственности. В большинстве полицейских романов и фильмов так или иначе обыгрывается эта драматическая коллизия. Стражи порядка, рискуя жизнью, задерживают на месте преступления криминальных субчиков, однако крючкотворы-адвокаты, хитрецы-политиканы, трусы-начальники, гниды-журналисты и прочая либеральная сволочь нарочно мешают торжеству справедливости. Они сводят на нет все усилия хороших парней с полицейскими значками, да еще норовят под видом защиты прав и свобод эти самые значки у вышеупомянутых хороших копов вообще отобрать. Скованные пресловутым Биллем о правах по рукам и ногам, простые парни с сорок пятым калибром вынуждены часами оправдываться в различных судебных инстанциях и сенатских подкомитетах из-за каждого несанкционированного удара по морде Джека-Потрошителя. Понятно, что симпатии читателей и зрителей оказываются отнюдь не на стороне тупоголовых законников, но на стороне героических нарушителей правил и должностных инструкций – наподобие Майка Хаммера, Эла Уиллера, Грязного Гарри и прочих рыцарей ночных мегаполисов, которые сначала стреляют и только потом готовы принести извинения (если еще останется кому).
   Те же, кто доверчиво сверяет каждый свой чих с конституцией, – явно не жильцы на белом свете, несмотря на сорок пятый калибр. Этим беднягам приходится то и дело сдерживать самих себя, торопиться медленно, отмерять семь раз, смеяться последними и в итоге падать на асфальт с бандитской пулей в голове как раз на середине ритуальной фразы о возможности не отвечать на вопросы, требовать адвоката и один раз позвонить по телефону.
   В романе Дейла Брауна в роли мальчиков для битья выступают уже не полицейские, а военные летчики, коим дурацкие инструкции не позволяют защищать покой американских граждан в мирное время. В то самое время, когда вмешательство военных ох как необходимо: в американских небесах бесчинствует некто Анри Казье, гражданин бельгийской национальности, «мегаломаньяк и, несомненно, псих», представляющий реальную угрозу безопасности всей страны. Мало того, что мсье Казье захватывает самолеты, перевозит через границы наркотики и оружие, убивает полицейских, захватывает заложников и грабит казну при помощи фальшивых авизо (или как там эти штуки в Америке называются?). Он еще и взрывает крупнейшие в стране аэропорты, а в финале пытается разрушить Белый дом и Капитолий. Действие романа происходит в 1995 году, когда угроза Америке с Востока давно рассосалась сама собой и опытные асы буквально страдают в отсутствие настоящего дела. «Главная задача военных, – убежден главный герой романа, полковник американских ВВС Эл Винсенти, – обеспечивать национальную безопасность, защищать страну от всех врагов, как внутренних, так и внешних».
   Мсье Казье между тем – бельгиец только по происхождению, по паспорту же – американец. Потому во внешние противники записать его, увы, невозможно, а воевать американской авиации с «внутренним врагом» (как бы ни желал этого полковник Винсенти) – уставы не велят. «Присяга обязывает нас играть по правилам, – с понятной горечью говорит отставной адмирал Хардкасл. – Конгресс и суды сделали нас почти беззащитными». Максимум, на что имеют право военные летчики при встрече с воздушными злодеями из числа соотечественников, «открывать ответный огонь». Но злой гений американского небосвода, ловко пользуясь демократией в нехороших целях, до того метко стреляет и кидает бомбы, что конституционное право ответить огнем оказывается нереализованным. Поняв это, полковник Винсенти приходит к логическому выводу: «Если вы не имеете права принимать меры до тех пор, пока террорист не нанесет удара, это не ваша вина, а недостаток системы». Дело за малым – поменять негодную систему. Сделать это американским авиаторам так и не удается. Путаются под ногами президент, конгресс, правительство и даже директор ФБР миссис Лэйни Уилкс («та еще сучка, из либералов», готовая – по словам обиженного адмирала – в любой момент «заявить прессе, что от армии все беды, что она отбилась от рук»). И плевать этим законникам, что суперманьяк Казье «может устроить такой террор, какой этой стране и не снился»: в нелегкие для Америки дни они имеют наглость устраивать постыдную склоку по поводу одного несчастного самолета с телевизионщиками, принятого за транспорт террористов и потому сбитого. И лишь когда раздаются взрывы близ Капитолийского холма, погибают доблестные адмирал с полковником и принимает пулю от маньяка сама директор ФБР, всем персонажам романа становится понятно, что в этой стране дали слишком мало прав честным военным и, пожалуй, переборщили с правами и свободами. Но поздно: половина Вашингтона уже в руинах; хорошо еще, что президент с супругой не пострадали. Только на последних страницах романа оставшиеся в живых персонажи испытывают угрызения совести, что три сотни страниц назад руководствовались абстрактным гуманизмом и не позволили Элу Винсенти уничтожить самолет будущего разрушителя столицы одной ракетой. А ведь цель была так близко, а ведь добро с кулаками могло бы побороть зло с небес…
   Весьма пессимистическое произведение американского романиста нашим читателем, однако, может быть воспринято с оптимизмом. Ибо апокалиптическая ситуация, описанная Дейлом Брауном, в наших условиях исключена. И не потому, что наши службы ПВО лучше заокеанских, а Кремль лучше защищен, чем Белый дом. Просто «недостаток системы», о котором сокрушались полковник с адмиралом, у нас ликвидируется в рабочем порядке. В наших условиях самолет с преступным или просто подозрительным мсье Казье вряд ли бы долетел до середины романа. И потом журналистам просто предложили бы три версии одновременно: 1) что никакого самолета вообще не было, 2) что он сбил себя сам и 3) что он скрылся в сторону моря.
   1995

«Мираж» для Бонда-младшего

   Ларри Бонд. Котел. В двух книгах. М.: Эксмо
 
   Войны, как известно, бывают справедливые, несправедливые и игрушечные. Последние, в свою очередь, могут быть сделаны из жести, из папье-маше или из бумаги. Американский писатель Ларри Бонд (видимо, младший брат Джеймса) развязал в Европе бумажную войну протяженностью в тысячу страниц, перекрыв в один присест личные рекорды Шпенглера и Эренбурга. У поименованных господ старушка Европа закатывалась и гибла слишком быстро, скучно и притом в условиях, не подобающих нашему просвещенному веку пара и электричества: и закат вручную, и гибель по дедушкиным рецептам были там организованы просто-напросто кустарно. Зато уж в произведении Бонда-младшего Европа отдавала концы под воздействием зримых достижений военно-инженерного гения. И если она в финале все-таки выкарабкивалась из смертельного «котла», то отнюдь не по причине конструктивных несовершенств всех этих «Аваксов», «Брэдли», «Вампиров», «Гелиосов», «Дюрандалей», ЗРК, «Иглов», «Корморанов», «Леопардов», «Миражей» и прочих орудий истребления на все буквы алфавита (кроме, разве что, Ъ, Ь и Ы).
   Издатели обозначили жанр романа «Котел» как технотриллер – и тем самым совершенно не погрешили против истины: по количеству боевой техники на один квадратный сантиметр страницы Бонд оставил далеко позади даже своего соотечественника Клэнси. Живописатель «Игр патриотов» и «Реальной угрозы», правда, успел назвать жанр технотриллера «новой эпохой в литературе», но сам, похоже, еще оставался в старой. Ибо читатель Клэнси хоть и мог почерпнуть из его романов некоторое количество технической информации (как самому угнать атомную субмарину, как самому собрать ядерную бомбу и проч.), но главное достоинство его книг тем не менее было в сюжетах – динамичных, острых, чьи повороты могли быть неожиданными, но оставались логичными и (в рамках общего замысла) довольно правдоподобными.
   Ларри Бонд позаимствовал у Тома Клэнси «монтажный» характер композиции (беспроигрышный принцип «а в это время…»), однако все наличествующие запасы логики и правдоподобия вынужден был без остатка отдать боевой технике: представления автора о механизме принятия важных политических решений уже несравненно более фантастичны, нежели излагаемые автором сведения о механизмах ракет «Спарроу», вертолетов «Сихок», миноносцев «Спрюнс» и т. д. К примеру, сцена подписания президентом России – под давлением маршала-«ястреба» – указа о введении в стране военного положения исполнена в духе «Крестного отца». Маршал делает президенту «такое предложение, от которого тот не может отказаться», в пять минут демократия в стране сведена на нет. После чего олигархам не остается ничего другого, как двигать войска поближе к польским границам – в твердом намерении перейти все границы здравого смысла. Ну ладно, Россия, что с нее взять? Страна медведей, где, «несмотря на многолетние официальные антиалкогольные кампании, алкоголизм по-прежнему оставался главной причиной смертности мужской половины населения России». Но Франция-то с Германией каковы! «В условиях экономического краха Европы» решили объединиться и с помощью превосходства в живой силе и технике (следует обязательное описание техники) поработить всю Европу, от британских морей до Бреста.