Граничник поднял забрало – у здоровяка оказалось добродушное, почти квадратное лицо; короткая шкиперская бородка, зеленые глаза – сказал ответно:
   – Калбасик. Сэр Калбасик. – Подумал чуток и представился по полной форме: – Старший граничник восточного прохода девяносто седьмого Перекрестка, сэр Калбасик, потомственный дворянин и наследный охранник Призрачного Замка. Ваши документы, господа! Дорожные, сопроводительные... И предъявите, пожалуйста, на досмотр сумку. Если, конечно, вы собираетесь пересечь границу морского сектора и выйти на Перекресток.
   Федул глядел на Калбасика снизу вверх с немым восхищением. Наверное, точно так же, как смотрел бы какой-нибудь пигмей на заезжего гиганта-миссионера – белокожего, кучерявого, голубоглазого – прежде чем завалить его из духового ружья. На предмет пополнения любимой коллекции сушеных голов.
   Бабай, почесывая в затылке, глянул на остатки догорающего мотоцикла и произнес уныло:
   – А нету у нас документов-то! Пропали все официальные бумажки вместе с ценным транспортным средством, – оказывается, бесхитростный Модест умел-таки врать, причем своевременно и убедительно. Но, как подозревал Глеб, происходило это только в экстремальных ситуациях, то есть после основательной встряски. Когда у бабая от полученной дозы адреналина мысли становились на удивление резвыми, как воспетые известным певцом Газмановым скакуны.
   – Нехорошо, – пожурил Модеста сэр Калбасик. – Как же вы будете далее арестанта этапировать? – граничник положил бронированные ладони на шлагбаум. То ли устал стоять, то ли показал всем присутствующим, что пересечь границу без документов они смогут только через его, Калбасика, труп.
   – А кто у нас «арестант»? – весьма удивился Федул. – Это типа шутка юмора, да?
   – Какая же шутка, – сэр Калбасик сурово глянул на любознательного гнома. – Вы, гражданин, и есть арестант. Вон рога соответственно статусу заключенного, и транспортные укупорки-предохранители на них... Господа конвойные, вы куда подопечного сопровождаете – в другую тюрьму, в лагерь или какую поднадзорную колонию-поселение?
   – Мы... ээ... сопровождаем, – промямлил ошарашенный Глеб. – Ээ... туда, в общем. Куда вы сказали. – На бедного Федула было жалко смотреть: у гнома отвисла челюсть, а глаза остекленели, словно Калбасик только что увесисто щелкнул его по лбу железным пальцем. Бабай недоуменно переводил взгляд с парня на гнома и обратно: Модест еще не понял, в какую неважную ситуацию они все попали.
   – Ого, – пробормотал Хитник, – у нас проблема... Надо что-то быстро предпринимать, но что? У меня никаких идей, никакой зацепки. Глеб, думай! – Парень уставился на ожидающего ответа граничника, вздохнул и принялся врать. Экспромтом.
   – Видите ли, уважаемый сэр Калбасик, Федул... ну, арестант наш... он, собственно, уже давно встал на путь исправления и потому со дня на день ожидается приказ о его освобождении. Мы точно не знаем, но ходят упорные слухи... А пока что заключенного направили в Музейную Тюрьму для дачи свидетельских показаний по одному секретному делу. После чего Федул будет препровожден на поднадзорное поселение, где и останется до решения ответственной комиссии о его, Федула, дальнейшей судьбе. В таком вот аспекте, – Глеб вытер неожиданно вспотевший лоб.
   – Ну, блин, ва-аще... – закипая, протянул гном: парень незаметно ущипнул его, мол, заткнись, дурень! Федул ойкнул, по-арестантски сложил руки за спиной и поник рогатой головушкой.
   – К сожалению, все необходимые документы сгорели вместе с мотоциклом, – продолжил Глеб, помня о необходимости ковать железо не отходя от шлагбаума, – и мне нечем подтвердить свои слова. Но поверьте, нам действительно очень надо попасть в Музейную Тюрьму, – тут Глеб не врал ни чуточки.
   Что именно убедило сэра Калбасика – сгинувший ли на его глазах мотоцикл, напористая ли речь Глеба или покаянный вид Федула – неизвестно; граничник, помедлив, произнес:
   – Ладно. Давайте на досмотр вашу сумку, – и протянул руку.
   – Нате, – бабай сунул в железную перчатку кулек с вином. – Ничего недозволенного, всего лишь обычный провиант. Питательные напитки, заедательные консервы – паек, одним словом. – Калбасик с сосредоточенным видом изучил содержимое пластиковой сумки, извлек оттуда бутылку вермута, осмотрел ее, удивленно присвистнул:
   – И вы на таком пайке живете и путешествуете?
   – Чрезвычайно калорийный эльфийский продукт, – поспешил заверить старшего граничника приободрившийся гном. – А вы сами попробуйте, отдегустируйте!
   – До окончания несения суточного караула никак нельзя, – с явным сожалением ответил Калбасик, возвращая бутылку на место. – Последний вопрос: оружие имеется? – отдавая сумку бабаю поинтересовался граничник.
   – Нет, – в один голос ответили Модест и Глеб. У бабая оружия не было по определению, потому что он сам был одно сплошное оружие – судя по его рассказам о бабайском обучении жизневредительским наукам. А что до глебова кинжала... Разве ж на нем написано, насколько он, кинжал, опасен? Так, ерунда, серебряная игрушка для разрезания газет. Пугалка от ночных оборотней. Одно слово – сувенир, а не оружие.
   – У меня имеется, – задрав нос, гордо ответил гном. – Особо дальнобойная рогатка, фамильная ценность! Дедушкин подарок, – Федул вытащил из-под свитера, со спины, ту самую стеклянную рогульку с красной кнопкой, утянутую им из будимировского сейфа – наверняка колдовскую, хотя и без резинки. Видимо, рогатка все это время была спрятана у Федула под свитером, воткнута сзади за джинсы как пистолет у профессионального бандита.
   – Ух ты! – изумленно поднял брови Калбасик, куда только подевалась его строгость и официозность. – Можно глянуть? – Старший граничник смотрел на федуловскую рогатку восторженным взглядом, точь-в-точь как школьник на первый в его жизни сотовый телефон.
   – Да сколько угодно, – гном, несколько удивленный реакцией сэра Калбасика, протянул ему «фамильную ценность». – Вещица знатная, муху за сто шагов в глаз бьет! Да я без моей рогаточки никуда ни шагу, она – единственная моя отрада и утешение в нелегкой арестантской судьбинушке... Резинку я на время снял, чего ей зря трепаться, не то запросто продемонстрировал бы высший рогаточно-стрелятельный класс – мы, эльфы, о-го-го какие меткие... Эй-эй, вы на кнопку-то не нажимайте, это аварийный самоуничтожитель! Чтоб, значит, историческое оружие врагу не досталось.
   – Можно подумать, – веселясь, заметил Хитник. – Небось только-только о той рогатке вспомнил и, конечно же, решил ею похвастаться. Причем совершенно не вовремя... Ох и хитрец Федул, ох и пройдоха! Увидел интерес граничника и сходу начал историю придумывать... Любопытно, а нашему бронированному сэру нафига та рогатка сдалась?
   Сэр Калбасик со знанием дела тщательно осмотрел стеклянную рогульку, едва ли не обнюхал ее; сняв железную перчатку, примерил оружие к руке – рогатка оказалась для граничника маловата, одни кончики прозрачных рожек из кулака торчали – прицелился куда-то вдаль, натянул несуществующую резинку, отпустил. И с сожалением вернул «фамильную ценность» владельцу.
   – Уникальное оружие, явно колдовское, – с некоторой завистью признал граничник. – Впервые подобное вижу! Кстати, должен сказать, что я – председатель клуба рогаточников-любителей. Возможно, вы не в курсе, но на нашем Перекрестке, – сэр Калбасик особо выделил слово «нашем», – существует традиционная мужская забава: стрельба из рогаток по движущимся целям. Если дело с... ээ... Музейной Тюрьмой не чересчур спешное, – сэр Калбасик с надеждой посмотрел на Глеба, – то я попросил бы вас задержаться у нас на сегодняшнюю ночь, поучаствовать в рогаточной охоте. Очень уж хочется увидеть в действии столь уникальный боевой экземпляр... Арестант ваш, как я понимаю, вполне благонадежен, иначе бы ему ни в коем случае не оставили сей опасный предмет! Вы не против, старший? – Граничник явно принял Глеба за начальника конвоя.
   – Не против, – важно выпятив подбородок, изрек Глеб. – Тем более, что нам всем надо похме... хорошенько пообедать и отдохнуть после трудного утра.
   – Именно обед не обещаю, – сэр Калбасик поднял шлагбаум, – но ужин гарантирую. Проходите!
   – Долго, однако, нам того ужина ждать придется, – бабай с унылым видом глянул на небо. – Солнце хоть и не видно, но, сдается мне, время близится всего лишь к полудню. Оголодаем, как есть оголодаем... Отощаем.
   – Это тут полдень, – вежливо пояснил граничник, – а за переходом, у нас, уже вечер. Будьте любезны, – и сэр Калбасик подтолкнул в спину вдруг заробевшего Глеба, решительно отправив парня в молочно-белый туман. В чародейную пелену, отделяющую таинственный морской сектор Ничейных Земель от не менее таинственного девяносто седьмого Перекрестка.
   На Перекрестке действительно наступал вечер. Мало того – вечер осенний: тусклое небо там и тут закрывали низкие тучи, из которых моросила пренеприятнейшая водяная пыль. Холодный ветер мел желтые листья по уходящей вдаль бетонной полосе; по левую сторону дороги, за рядом нечастых деревьев, просматривались сжатые поля с обязательным белым маревом вместо горизонта. По правую же – в полукилометре от границы – виднелся поселок: одноэтажные домики, сложенные то ли из камней, то ли из темного кирпича, с крохотными оконцами и островерхими, как у пограничной будки, крышами.
   – Опаньки, – первым делом сообщил вывалившийся из тумана Модест, – смотри-ка, а наш эльфовый Федул был невероятно прав! В смысле, не дал мне зря шапку выкинуть, – бабай тут же натянул «буденовку» по самые брови и поднял воротник фуфайки.
   Следующим из мутной пелены вышел гном – нет, не вышел, прошествовал – важный, неприступный, с надменно задранной бородкой и стеклянной рогаткой в высоко поднятой руке. Глеб рассмеялся: сейчас брателло Федул здорово напоминал какого-нибудь новоявленного святого, осеняющего неземной благодатью всех уверовавших. Эдакого рогатого святого, с винными пробками вместо нимба.
   – Федул, а Федул, – давясь смехом, позвал Глеб, – ты рогатку-то спрячь! Тут ворон много, а они, заразы, на блестящее падки, того гляди, обворуют тебя. Из руки вырвут, ага. Стрельнуть не успеешь... тем более без резинки, ха-ха!
   – Где вороны? – пугаясь, воскликнул гном. – Не дам, мое! – Федул поспешно спрятал рогатку за пазуху и лишь потом огляделся. – Обманщик ты, Глеб, разводилово чистейшей воды, – гном сердито погрозил парню кулаком.
   Последним из тумана показался сэр Калбасик.
   – Идите в поселок, – граничник махнул рукой в сторону домов, – зайдете в корчму «Двадцать первый позвонок», скажете, что Калбасик вас прислал. Еду оплатите, а пиво за мой счет – я, как сменюсь, подойду.
   – Пиво! – Федул, не оглядываясь, бегом припустил к поселку напрямик, по жухлой траве, кочкам и рытвинам; помчался не разбирая дороги. – Бесплатное! Сколько хочешь! Халява! – дальнейшие гномьи выкрики унес ветер, но и без того было понятно, что Федул невероятно счастлив.
   – А почему «Двадцать первый позвонок»? – уже собираясь уходить, спросил Глеб. Просто так спросил, очень уж название забавным показалось.
   – Да потому, что «Двадцатый позвонок» сгорел семь лет тому назад, – беззаботно ответил сэр Калбасик, с улыбкой поглядывая вослед убежавшему гному, – во время рогаточной охоты. Ну, и с десяток охотников тоже... ээ... не убереглись.
   – Погодите, – начиная нервничать, сказал Глеб. – Значит, был и «Девятнадцатый позвонок»?
   – Сожгли шестнадцать лет тому назад, – кивнул граничник, – пятерых схоронили. – Сэр Калбасик, предупреждая очередной вопрос Глеба, добавил: – А «Восемнадцатый позвонок» спалили тридцать четыре года тому назад, девятеро полегли – эх, знатная, говорят, была охота!.. Ну, и так далее, до первого «Позвонка» включительно.
   – Да с кем же вы тут воюете, а? – подивился бабай, – с огнедышащими драконами, что ли? Из рогаток их лупите, э-хе-хе...
   – Что вы, – успокоил Модеста старший граничник, – какие драконы, они в наших краях не водятся, климат не тот! Мы охотимся на нежить, которая в ночь с четверга на пятницу тринадцатого пытается вырваться из Призрачного Замка: всякие зомби, некроиды, умертвия и прочие, посмертно осужденные к бессрочному заключению преступники. А на нашем Перекрестке завтра как раз пятница. И именно тринадцатое.
   – Ой, – бледнея, сказал Глеб, – чего-то мне неважно... ой, как-то мне хреново... А Федул-то не знает!
   – Думаю, нам надо срочно и всенепременно выпить, – мудро решил бабай, вытаскивая из сумки бутыль вина. – Из горлышка будешь?
   – Буду, – обреченно ответил Глеб; на ходу раскупоривая бутылку, парень и бабай отправились в корчму «Двадцать первый позвонок».
   Радовать Федула предстоящей ночной охотой.

Глава 11

   Корчма с математически-анатомическим названием обнаружилась на самой окраине поселка, на дальней от бетонной дороги стороне.
   Глеб и Модест, не уточнившие у сэра Калбасика местонахождение питейного заведения, некоторое время безрезультатно блуждали по улочкам, справедливо рассудив, что очаг питейной культуры конечно же находится где-то в центре поселения. А как же иначе! Ясен пень, любое культурно-массовое заведение всенепременно должно быть доступно для народа и обретаться в самом удобном для того народа месте... «потому как не человек для корчмы, но корчма для человека» – так, несколько мудрено, высказался бабай. С чем Глеб не мог не согласиться: вон, никто ж не строит музеи и дворцы бракосочетания (не говоря уж о всяких мэриях!) на отшибе города, в окраинных спальных районах. Экономически не выгодно – не пойдет народ в такую даль, заленится. А так взял пивка, зашел в музей и исторически просветился. Или с пивком, под настроение, зашел во дворец бракосочетания и оженился. Или в мэрию, с какой жалобой... хотя нет, туда с пивом вроде бы не пускают, потому-то мэры, как правило, не в курсе народных чаяний – увлекшись толковым разговором, Глеб и Модест не сразу обратили внимание на то, что поселок выглядит как-то странно. Как-то необычно для раннего, пусть и осеннего, вечера: не бегает там и тут вездесущая ребятня, не лают собаки, не судачат – обязательно встав посреди улочки, руки в бока и не обойти, не объехать – кумушки-болтуньи. Мало того: все окна в домах оказались закрыты железными ставнями, а двери, тоже железные, однозначно заперты изнутри – некоторые и снаружи, на мощные висячие замки. Кроме того, ставни и двери были изрисованы меловыми, непонятными ни Модесту, ни Глебу с Хитником разноцветными символами: не то чужеземными иероглифами, не то зашифрованными посланиями к инопланетным собратьям по разуму... Как говорится в народе, без поллитры не разберешься.
   Впрочем, как раз вино и закуска у приятелей имелись, потому-то они и не спешили искать корчму. Вернее, спешили, да, но не очень – поди, сами себе корчма! Это Федулу невтерпеж, очень уж бедолага по пиву исстрадался, а Глебу с Модестом было неплохо и здесь, на пустынных улицах: вино из горлышка, нехитрая закуска из сумки, чего ж лучше?
   Разумеется, едва собутыльники махнули рукой на поиски, как корчма тут же нашлась: стоило парню с бабаем завернуть за очередной угол, как перед ними предстала бревенчатая, добротно скатанная изба с ярко освещенными оконцами. Над деревянной дверью висела потемневшая от дождя вывеска со старательно выведенной серебром, понятной только для посвященных надписью: «К-ма 21П». В отличие от каменных домов, никаких цветных иероглифов на корчме не наблюдалось, ни на двери, ни на стенах. Возможно, их смыло дождем. Возможно.
   Сразу за избой начинался пустырь – уходящий вдаль, в вечерний сумрак и туманную пелену. На пустыре, рыжея арматурой, высилась сварная решетка-ограждение, явно самодельная; решетка охватывала приличный кусок пустыря размером с небольшой стадион. За ржавыми ячейками, занимая почти всю огражденную площадь, из земли выступало нечто большое, круглое, напоминающее обод здоровенного каменного колеса с широкими, тоже каменными, спицами.
   – Местный Стоунхендж, – хихикнул Глеб. – Пустыня Наска с посадочной площадкой для летающих тарелочек. То-то везде на дверях и ставнях пригласительные знаки нарисованы! Типа, велкам, дорогие марсиане, ждем не дождемся, битте-дритте! И всякое прочее.
   – Больше похоже на древний фундамент, – возразил Хитник. – Не удивлюсь, если это каменное основание имеет отношение к Призрачному Замку, о котором говорил наш железный друг Калбасик. Хотя кто знает...
   – Заходим? – бабай аккуратно поставил опустошенную бутылку возле крыльца, привычно утер губы рукавом ватника. – Поди, заждался нас Федул, изволновался, – и толкнул дверь.
   В просторной корчме было многолюдно, шумно и крепко накурено.
   По левую сторону от входа, за обитым жестью прилавком с торчащим из него пивным краном, стоял кабатчик – если, конечно, можно назвать кабатчиком рослого детину в древней, старательно начищенной кольчуге и немецкой, времен второй мировой войны, солдатской каске на голове. Пустые кружки на прилавке споро мылись в стоявшем рядом тазу и тут же пускались в оборот, заполнялись пивом из крана и двое шустрых карликов немедленно уносили их в табачный смог. Над прилавком Глеб заметил броское объявление: «Пиво продается только освобожденным. Амнистированные обслуживаются вне очереди». Исходя из того, что пиво в зале пили все, заключенных среди посетителей не имелось. Или же они ловко маскировались: чего только ради хорошей выпивки не сделаешь!
   За длинными столами восседал разнообразный люд – разумеется, исключительно мужчины. Были тут и великаны, как сэр граничник, были люди нормального роста... невелички, как гном Федул, тоже присутствовали. Практически весь народ оказался экипирован не хуже детины за прилавком; от обилия всевозможных кольчуг, лат, бронежилетов, касок, шлемов всех времен и эпох у Глеба невольно создалось впечатление, что он попал на пивной съезд ветеранов-фронтовиков. Из числа сражавшихся как в пунических войнах или под знаменами того же Наполеона, так и участвовавших в современных межгосударственных разборках.
   Однако всех тех бойцов от истории объединяло одно: лежащие на столах, возле кружек, рогатки. Или не лежащие, а заткнутые за пояс, торчащие из карманов – всяческие рогатки, под стать их владельцам и размером, и качеством.
   Глеб протер мокрые от дыма глаза, прокашлялся, привыкая к едкой табачной гари, и, ободряюще хлопнув бабая по спине, пошел искать Федула.
   Гном нашелся в самом конце зала. Небольшой стол, за которым восседал Федул – с выжженной по боковинам столешницы надписью «Гостевой» – был плотно уставлен кружками и разнокалиберными мисками с чем-то мясным, вкусно пахнущим. Судя по количеству пустой посуды, белым пенным усам и довольному виду Федула, гном зря время не терял.
   – Ого сколько понабрал, – одобрительно сказал бабай, пряча сумку с бутылками под стол и усаживаясь на табурет рядом с гномом, – молодец! – Модест без лишних разговоров, осушив подряд две кружки хмельного, пододвинул к себе ближайшую миску. Глеб отставать от друзей не собирался, тем более когда пиво бесплатное, можно сказать дармовое. Одно только смущало парня: а чем они будут расплачиваться за еду? Судя по воинственному виду кабатчика, у того запросто могла оказаться в запасе не только какая-нибудь средневековая булава, но и ухоженный «шмайсер» пистолетно-автоматного свойства. Заряженный, разумеется.
   – А за жратву кто платить будет, э? – разумно полюбопытствовал Глеб, подтирая опустевшую миску хлебной коркой. – У нас и денег-то нету. Остается только одно: отправить бабая в туалет, чтобы он произвел на свет проглоченный в парке бриллиантик, авось получится! А не то побьют, запросто, вон какой народ боевой – не посмотрят, что мы бедные... очень, очень бедные путники.
   – Это идея, – хохотнул вредный гном. – Туалет там, за прилавком, у входа-выхода. А покупателя на бриллиант найдем в корчме, не выходя на улицу. Только поначалу камушек отмыть надо будет, для товарного вида... вернее, для товарного отсутствия запаха. – Модест от неожиданности едва не выронил ложку; бабай, нахмурясь, строго посмотрел на Федула.
   – Шучу я, – глянув на осерчавшего Модеста, немедля пояснил гном. – Острю, – Федул приник к очередной кружке. Выпил, отдышался и сообщил, утирая с бородки пену: – Граждане брателлы, не паникуйте, все схвачено! Пиво бесплатное, а едой меня тутошние посетители угостили, от души поделились. Они ж все бывшие заключенные, или дети заключенных, или внуки. Или правнуки. Так что к эльфу с тюремными рогами отнеслись с грамотным пониманием.... Вы, главное, только про «конвой» не ляпните, не любят здесь конвойных, не жалуют – я предупредил, мол, ко мне скоро освобожденные друзья-подельники придут, вот и соответствуйте своей роли.
   – Погоди, – опешил Глеб. – А кто ж тогда ты, ежели с рогами да по Ничейным Землям запросто шляешься?
   – Я – случай особый, – Федул самодовольно похлопал себя по груди. – Сказал, что срок моей отсидки вот-вот закончится и за хорошее поведение мне было разрешено поучаствовать в здешней рогаточной охоте. Как мастеру-рогаточнику высшей квалификации! Типа, мое тюремное начальство пошло навстречу администрации девяносто седьмого Перекрестка, пожелавшей увидеть знатного стрелка-рецидивиста в местных спортивных рядах. А по такому случаю тюремное начальство снарядило – для сопровождения великого стрелка – двух моих отсидевших корешей. Так что все путем и зашибись!
   – Хотел бы я, чтоб оно так и было, – проворчал Глеб, меланхолично отхлебывая из кружки. – В смысле, «в спортивных рядах».
   – Нды? – заволновался гном. – Не понял. Поясни, в чем дело?
   – Ой, – мрачнея лицом, вдруг сказал бабай. – Ой, накаркали, вредители... где, говорите, туалет? – не дожидаясь пояснений, Модест торопливо поднялся с табурета и, обхватив живот руками, засеменил между столами к выходу.
   – Эге, – обрадовался Федул, – а шутка-то удалась! Натурально нейро-лингвистическое программирование стряслось! Которое, Глеб, является мощнейшим двигателем ситуативных процессов, влекущих за собой ожидаемую реакцию конкретного индивидуума. Адекватно, понимаешь, произведенному на субъект вербальному воздействию. Я знаю, я читал.
   – Ух и загнул, ох и отмочил! – восхитился мастер-хак. – И где только наш гений подобную чушь находит? Сдается мне, что разумник Федул, явно от одиночества и хронического похмелья, пристрастился изучать вредные для ума околонаучные книжки. В башне-Слоне. Мда-а, от подобного чтения запросто умом поехать можно... ситуативно, хе-хе!
   – Федул, ты не прав, – парень заглянул в ополовиненную миску бабая. – Квашеная капуста с лучком и подсолнечным маслом, вот и все дела. Оно, когда масла в капусте много, быстро в туалет налаживает! Причем без всякого постороннего внушения или болтунского программирования.
   – А, какая разница, – отмахнулся гном, вспомнив недавние слова Глеба. – Ты давай, поясняй, что имел в виду, говоря о «спортивных рядах». – Глеб, допив пиво, нехотя ответил:
   – Дело в том, что ты, Федул, подписался участвовать не в обычных любительских состязаниях по стрельбе из рогаток, а в опасной для здоровья авантюре. В охоте на зомби и умертвий, что вскоре полезут из Призрачного Замка... А где тот замок, я понятия не имею.
   Да ты не пугайся! Сэр Калбасик сказал, охотники у них не часто гибнут, – уточнил Глеб, видя как у гнома от услышанного выкатились глаза. – И не много: ну, пять, ну, десять человек за охоту. Всего лишь.
   – Мило, – упавшим голосом промямлил Федул, – вон оно чего... То-то меня народ принялся кормить, когда узнал, что я – мастер-рогаточник высшей квалификации. Что буду первым в охоте, не щадя живота своего... я ж пошутил! А они, стало быть, поверили. Охо-хо, – пригорюнился Федул. – Что ли, удрать отсюда к едрене фене? Пускай сами отохотятся, а я уж как-нибудь.
   – Не получится, – уверенно сказал Глеб. – Во-первых, на всех выходах Перекрестка, как я понимаю, стоят граничники. Которые тебя, красивого и с рогами, шиш куда выпустят. А во-вторых... – парень сделал многозначительную паузу.
   – Э? – едва слышно прошелестел гном.
   – А во-вторых, тебя побьют, – честно предупредил Глеб. – Вот эти рогаточно-броневые ребята и побьют. Отыщут и искалечат, запросто! За то, что ты крутым себя выставлял, а когда дошло до дела, удрал в кусты. И нас тоже побьют, – флегматично добавил парень. – Как пособников и укрывателей. Так что, хочешь – не хочешь, а в охоте принимать участие надо. Впрочем, я и бабай в случае чего тебя прикроем, – пообещал Глеб. – Рядом будем! Как ты говорил, не щадя живота своего. Вон, бабай уже не пощадил.
   – Ладно, – вздохнул гном, – деваться некуда. Своим «во-вторых» ты меня убедил. Ну и тем, что рядом со мной, плечом к плечу... Эх, жизнь моя жестянка! Да ну ее... ээ... в пиво, – Федул со страдальческим видом присосался к очередной кружке, словно не хмельное пил, а приторно-сладкий компот из сухофруктов. Или того хуже, чистую воду из-под крана.
   – А теперь, – сообщил Федул, подкрепившись пивом и вновь воспрянув духом, – раз оно все эдак неожиданно обернулось, то настало время ознакомиться с моей рогаточкой поближе. Чтобы, значит, не ударить лицом в грязь и, как обещал, устроить показательный мастер-класс по стрельбе. Воевать так воевать! – Гном вытащил из-за пазухи стеклянную рогатку и, озабоченно бормоча: «А нафига у нее резинки-то нету?» принялся изучать взятую из будимировского сейфа боевую вещицу. То есть вертеть рогатку и так, и эдак, скоблить рукоятку ногтем, разглядывать стекло на просвет, озабоченно прицокивать языком, покачивать головой и делать прочие, обязательные при изучении непонятных предметов, действия.