Все было предельно просто.
   Двое гвардейцев из самой первой виденной Иваном и Агафоном беды получили приказ найти большой ковер своих жертв и выполнили его.
   К своим они присоединились только в пещере, где на следующий день после сражения в горах готовились отбыть в столицу царства Костей умруны с пленниками. Тут же, не дав сойти с трофейного ковра, лейтенант Орел дал им еще одного умруна и приказал вернуться в ту деревню, где был оставлен на попечение крестьянина дед Зимарь, чтобы забрать его и передать и ковер, и старика лично ему, Орлу.
   В полубессознательном состоянии хозяин вытащил старика во двор и передал с рук на руки умрунам.
   Но случилось непредвиденное - или ожидаемое, для кого как: дед, только почуяв ненавистный запах, сразу выздоровел.
   Разметав клочки умрунов по двору, Зимарь (правда, приняв человеческий облик) накинулся на хозяина и стал спрашивать, где чародей и лукоморский царевич.
   И тут в разговор вступил висевший рядом на заборе Масдай.
   Как ни торопились, к замку Костея они смогли долететь только глубоко за полночь.
   Остальное оказалось делом техники: волшебный ковер с возрастом и опытом Масдая мог чувствовать присутствие хозяина в радиусе ста метров, если провел с ним до этого хотя бы месяц.
   Окончание этой истории приятели знали.
   — Кушать-угощаться подано, баре-бояре, - как раз признал и готовность своего лесного блюда дед Зимарь.
   — А ты точно знаешь, что эти грибы съедобные? - уже истекая слюной от одного запаха, облизнулся волшебник, радостно потер руки и выбрал прут с грибами покрупнее.
   — Ты ешь, ешь, - ласково улыбнулся ему старик. - Заодно и проверим.
   Агафон скроил кислую мину, но потом усмехнулся и принялся за еду:
   — После замка Костея мне уже ничего не страшно. Даже мухоморы.
   — Кстати, ты нам хотел объяснить три вещи, - к слову вспомнил Иванушка.
   — Хотел - объясню, - безрадостно вздохнув, не стал отпираться маг. - Если после ваших грибов жив останусь…
   История Агафона проливала свет на многое, но отнюдь не на все. Иванушку же она возмутила до глубины его бездонной лукоморской души, и если бы не поиски его дражайшей супруги, он бы, не задумываясь, повернул и бросился обратно - наводить порядок и восстанавливать справедливость в царстве Костей. Но печальная своей неизвестностью судьба Серафимы ранила его больше, чем угрюмое зло Костея, и он, стиснув зубы и пообещав себе непременно вернуться к этой проблеме позже, с огнем и мечом, дал команду трогаться в путь.
   Друзья затоптали костер, погрузились на Масдая и тронулись в путь, к своей цели - Красной Горной стране, малонаселенной и еще меньше изученной иностранцами стране рудокопов.
   Велика ли была территория этой страны или мала, не знал никто, и в первую очередь сами ее обитатели - атланы. Города их, выросшие вокруг шахт, были разбросаны в основном в предгорьях. Там добывалась железная и медная руда, туда вели караванные пути - посуху и по реке, приносившие в страну продукты, ткани и прочие товары, бывшие редкостью в стране, и уносившие прекрасные изделия из металлов и просто болванки. Вся жизнь кипела и развивалась только там. Горы для шахтеров были загадкой, тайной, легендой, покрытой не столько мраком, сколько редкой растительностью, горными козами и орлиными гнездами и рассказанной на ночь неудачниками, которым не нашлось места в шахте по возрасту или инвалидности - охотниками.
   Но даже охотники, которых им удавалось разыскать и расспросить о логове Змея, смотрели на них как на больных.
   Или на покойников.
   Или даже на больных покойников - со страхом, жалостью и желанием отойти подальше как можно скорее.
   Проводить их вызвался только один человек, и то взяв с них слово, что они оставят его в километре от логова, а все их пожитки, оставшиеся после общения со Змеем, перейдут к нему на вечную память о безрассудных авантюристах, не внимавших чужим советам.
   И вот настал "Час Хэ", как прочел когда-то в одной из книг о приключениях и подвигах царевич, час отмщения и расплаты.
   Высадив сердечно и навечно попрощавшегося со всеми ними охотника на соседней вершине - чтоб хорошо было видно, как договаривались, отряд спасения царевны от Змея спешился перед логовищем поганого чудища, приготовился - кто и как мог - к смертельной битве, и Иван, кипя благородным гневом, выкрикнул дрожащим от ярости голосом вызов:
   — Выходи, страшилище окаянное, на честный бой! Пришла смерть твоя, мерзкая рептилия! Отдавай нам украденную тобой царевну Серафиму подобру-поздорову! А не то мой меч - твои головы с плеч!..
   В глубине черной исполинской норы завозилось, закряхтело, дохнуло пламенем, земля содрогнулась, и на угасающий предзакатный свет божий показались три громадные башки цвета хаки.
   Дед Зимарь за камнем над входом в пещеру, куда приказал ему скрыться Иван, соврав, что там он и Масдай будут нужнее, изо всех сил стал думать об умрунах, надеясь все же превратиться сам в чудовище и хоть как-то помочь свои добрым молодцам.
   Агафон, бросив прощальный взгляд на шпаргалку, занес руки для заклинания громадной поражающей силы (если получится), а Иванушка, с мечом наголо, отважно шагнул навстречу надвигающемуся огненному зубасто-когтястому ужасу.
   Мечом-кладенцом царевич, безусловно, легко мог бы отрубить все три его головы одним взмахом, на что и рассчитывал, но он не учел одного момента: до этих голов надо было еще добраться.
   А для этого, скорее, был нужен не меч, а шест.
   Или Масдай.
   Ковер, вообще-то, предлагал свои услуги, но Иван гордо отказал и ему, сказав, что нигде это не видано было и не слыхано, чтобы витязи сражались со Змеями, сидя на ковре-самолете. На замечание же Масдая, что на ковре-самолете можно сражаться со Змеями и стоя, Иван категорично ответил, что, наверное, можно. Но он лично это пробовать не собирается. Но чтобы ковер не чувствовал себя обойденным, посадил на него деда Зимаря и приказал приглядывать за ним. Кому был адресован приказ и кто за кем должен был приглядывать оба поняли по-своему, и теперь с выступа над змеиной пещерой то и дело доносилось:
   — Не высовывайся слишком далеко!..
   — Не поднимайся!..
   — Не вздумай с меня сойти!..
   — Не выставляйся из-за камней!..
   — Так не видно же ничего!!!..
   — А мне, по-твоему?..
   А тем временем огромные желтые с черными вертикальными разрезами зрачков глаза с высоты трехэтажного дома сразу нашли источник неожиданного шума, прищурились, и Змей стал долго и нарочито набирать полную грудь воздуха, собираясь не то что-то сказать, не то кого-то поджарить. Но лукоморец не стал дожидаться результата. Он метнул взгляд направо, налево, и кинулся вбок, к каменной осыпи у входа в пещеру, рассчитывая по уступам заскочить повыше, и уже там дать гнусному похитителю царевен неравный бой.
   — Агафон, отступай!!! - заорал он на ходу что было мочи стоявшему справа от него магу.
   Тот сосредоточенно кивнул, отступил на пару шагов и выкрикнул завершающее слово любовно подготовленного заклинания.

ШМЯК!!!

   Изумленный, ошеломленный, ничего не успевший понять Змей хлопнулся желтым брюхом на невесть откуда взявшийся у него под ногами лед и ойкнул всеми тремя головами, подавившись набранным воздухом.
   — Так его!!! - донеслось с самой верхотуры.
   — Кабуча!!!.. - отчаянным воплем отметил удачное попадание Агафон и схватился за голову. - Опять напутал!!!.. Я же думал, что понял, что неправильно сделал тогда со скорпионом!!!.. Кабуча, кабуча, кабуча!!!..
   А Иван, не теряя больше времени, прыгнул со своего трамплина на спину чудовища с самыми кровожадными намерениями…
   Но не попал.
   По абсолютно не выносящему вертикальность льду оно вдруг заскользило прочь от входа в свое логово - медленно, но вполне достаточно, чтобы царевич промахнулся и приземлился на то место, где начинался хвост. Но вошедший в раж Иванушка не стал переживать: он размахнулся что было богатырской силушки и рубанул по неосмотрительно попавшему в его распоряжении участку Змея раз, другой, третий - как дрова колол.
   Змей взвыл, забил пятой точкой - хвостом, заскреб когтями, ошарашено закрутил головами так, что они чуть не перепутались и не завязались узлом - и тут его по всем законам лженауки физики раскрутило и понесло вперед и под уклон, к обрыву перед пещерой, как исполинский дизайнерский тюбинг.
   И по пути - прямо на специалиста по волшебным наукам, поскользнувшегося секундой раньше на льду, который оказался почему-то и под его ногами.
   — Агафон, держись!!!..
   Масдай молнией вылетел из своего укрытия за камнями и рванулся к чародею, позабывшему враз все заклинания и самым немагическим образом просто отчаянно барахтающемуся на катке имени себя.
   — Держись! Держись! Держи-и-ись!!!.. - не переставая кричал старик.
   Но он уже не успевал затащить его в безопасность.
   Ковер увидел это, все моментально понял, оценил и, не задерживаясь ни на секунду, чтобы старик мог предпринять попытку, обреченную на неудачу, на лету сложился совочком, спикировал и сгреб на себя ополоумевшего от страха чародея, не соображающего больше, где лед, где небо, где Змей и где его собственные руки-ноги.
   Через долю секунды туша Змея бронеутюгом промчалась по тому месту, откуда Масдай выдернул волшебника, домчалась до края обрыва и полетела дальше.
   Без применения крыльев.
   Про них одуревшее от цунами новых впечатлений, накрывшего его со всеми тремя головами, чудище даже не вспомнило.
   Пролетев метров шесть, оно тяжело обрушилось на камни - настоящие, не ледяные - под карнизом, испустило протяжный трехголосый рев и обиженно замотало всеми головами.
   Иванушка, скатившийся от удара, несмотря на все усилия удержаться, с тыла Змея, моментально вскочил на ноги, подумал, не забраться ли ему обратно, окинул яростным взором гладкую крутую чешуйчатую гору, плюнул и, не теряя больше времени, побежал к мордам страшилища, на ходу примериваясь, где бы сподручнее начать декапитацию возмездия.
   Но пятнадцать метров по камням - это несколько секунд.
   За которые Змей успел не то, чтобы прийти - скорее, приползти в себя.
   Он обернулся на хруст гравия под ногами всеми тремя башками, но не успел даже найти предполагаемого противника мутным взором, как перед самыми мордами у него завис ковер и доблестный изгнанник из высшей школы магии злорадно выпалил древнее заклинание слепоты прямо ему в глаза, из положения лежа.
   Злосчастная рептилия завыла, затрясла головами и, если бы смогла решить, с какой пары глаз начать, вырвала бы их себе когтями.
   Иван торопливо прикрыл лицо рукой.
   Агафон сочувственно сморщился.
   Дед расплылся в детской счастливой улыбке:
   — Какая красота!..
   Воздух вокруг мстителей и их жертвы наполняли сотни, тысячи, мириады радужно переливающихся в лучах заходящего солнца веселых мыльных пузырей.
   Они лезли в зажмуренные слезящиеся очи Змея, залетали ему в открытые пасти, затягивались в ноздри-сопла…
   Он замотал башками еще отчаяннее, зафыркал и взмахнул крыльями…
   — Уходит!!!.. - заорал Иван, подпрыгнул, целясь попасть по крылу, но промахнулся и лишь рассек чешую на боку.
   — Не уйдет!!! - победно взревел чародей с ковра и скороговоркой выпалил три волшебных слова, похожие то ли на кашель, то ли на смех.
   Камни под ногами царевича и Змея вскипели, взбулькнули белой пеной, и тут же снова застыли, как ни в чем не бывало.
   Застыли вместе с хвостом, животом, грудью и всеми тремя шеями и головами злосчастной рептилии.
   Змей теперь уже не просто махал крыльями - он бился и трепыхался, как мотылек в ламповом стекле, но это и не удивительно - ведь крылья оставались единственной частью тела, которой он мог пошевелить.
   Сбитый отчаянно мечущимся крылом Иванушка, после пары безуспешных попыток отползти с места, наконец, догадался, в чем дело, помянул добрым словом Агафона, вывернулся из застывших в камне сапог и кинулся влево, туда, где завис Масдай, под взволнованный крики деда Зимаря: "Только ничего не колдуй! Только не колдуй!
   Иван отбежит - потом сколько хочешь!!!..".
   — Иван, ты здесь? - радостно ухмыляясь, свесился с ковра волшебник. - Тогда я наношу последний удар!
   — Ну, уж нет! - нехорошо прищурившись, лукоморец окинул оценивающим взглядом шеи Змея и взвесил в руке меч. - Последний удар наношу я.
   — Помогите!.. Спасите!.. Я сдаюсь!.. - жалобно проскулила одна из голов, бестолково хлопая слезящимися глазами, чихая и кашляя от распространившегося повсюду вкуса и запаха хозяйственного мыла.
   — Я сдаюсь!.. - тут же поддержали ее две остальные.
   — Ага, вот ты как заговорил! - отгоняя одной рукой от лица оставшиеся еще пузыри, приставил меч Иванушка к одной из шей рептилии. - Говори немедленно, куда подевал похищенную тобой царевну Серафиму, гад ползучий?!
   — Кхем… Кхам… Кхой-й-й!.. Тьфу. Гадость какая… Извините… Это вы мне? - осторожно приоткрыла один глаз средняя голова, но тут же снова зажмурилась и затряслась мелкой дрожью, не в силах, будучи приклеенной, трястись крупной.
   — Тебе, кому же еще! Отвечай, несчастный!
   — Вот именно - несчастный! - прохныкала левая голова. - Чего я вам сделал, а?..
   Я сидел дома, никого не трогал, собирался спать - и вдруг шум, крики, светопреставление какое-то просто!.. Все вверх ногами перевернулось! Ни одной косточки, наверное, целой нет! Сердце щемит! Селезенка екает! Головы трещат! Вся… хвост… исполосована!.. Двинуться с места - и то не могу! Да еще глаза ест, горла жжет, дышать невозможно - ну что вы за люди!.. Не знаю я никакой Серапионы, отвяжитесь! Дайте мне умереть спокойно!..
   — Серафима, тебе говорят!
   — И Серафимы тоже не знаю! Я с вами, двуногими, вообще не связываюсь - мне моих гор и коз с баранами хватает, зачем мне какие-то царевны? Чтоб вот так вот приходили всякие ненормальные, жизни лишить пытались? Вы что, сказок начитались, что ли? - во все еще плаксивом тоне правой головы просвечивало праведное возмущение.
   Иванушка, с сомнением глянув на Агафона, потом на деда Зимаря, нерешительно опустил меч.
   — Извините… - смущенно пожав плечами, пробормотал он. - Но нам совершенно точно известно, что царевну Серафиму похитил Змей Горыныч и никто иной…
   Головы фыркнули.
   — А я что - единственный Змей в красных горах?
   — А что - нет?
   — Нет. Мы, хоть и народ крайне немногочисленный, еще живем-поживаем. И знаете, что является залогом нашего долголетия и благополучия?
   — Что?
   — То, что мы не лезем в ваши человеческие дела. И если мы узнаем, что кто-то из нас начинает летать к людям и воровать их скот или - спаси-сохрани, их самих, мы изгоняем такого Змея из нашей страны. Навсегда.
   — И часто у вас такое случается? - с подозрением спросил дед Зимарь.
   — За последние сорок лет - ни разу. По крайней мере, мне об этом ничего не известно.
   — А что было сорок лет назад?
   — Один Змей повадился таскать коров у крестьян из единственной деревни рядом с городом. Но он не мог охотиться. И пока мы решали, что с ним делать, он умер. От старости.
   — М-да… - царевич вздохнул, вложил меч в ножны и почесал в затылке. - И что нам теперь делать?
   — Если бы у меня были плечи, - ехидно напомнил о вызове Ивана Змей, - я бы ими пожал. Не знаю, люди. Даже не знаю, что вам посоветовать. Хотя, нет. Знаю.
   — Что?
   — Если вы надумаете идти к другим Змеям нашей страны, не надо их вот так пугать и над ними издеваться. Просто вежливо покричите у входа в логово чтобы вызвать хозяина и задайте ему ваш вопрос. Если он нормальный Змей, он вам сам все расскажет.
   — А если нет? - с сомнением прищурился Иванушка.
   — Тогда вы, кажется, знаете, что делать, - сухо отозвался Змей. - А теперь - прощайте. Только пусть колдун меня сначала освободит.
   — Нет, погоди, - строго потряс пальцем перед носом правой головы Агафон. - Может, ты и не врешь, но мы бы хотели осмотреть твою пещеру. А? - и он хищно вперился взглядом в пару слезящихся помутневших желтых глаз, оказавшихся к нему ближе остальных, как будто ожидая, что Змей сейчас дрогнет и во всем признается.
   Змей шумно вздохнул.
   — Ну, что ж. Если вы мне не верите - я понимаю, что вы имеете полное на то право, репутация нашего народа в прошлом, увы, не безупречна - вы можете осмотреть мое жилище. Правда, я не ожидал в столь поздний час визита гостей, и там не слишком прибрано… - Иванушка мог бы Серафимой поклясться, что все три головы при этом смутились и покраснели, - но это, как я вижу, единственный способ убедить вас…
   Через двадцать минут унылые спасатели царевен уже снова стояли перед Змеем.
   Никаких следов Серафимы, равно как и других человеческих существ, в его логове не было.
   — Ну, убедились? - кисло поинтересовался Змей.
   — Убедились… - неохотно признался Агафон.
   — Но я не пойму… - не сдавался царевич. - Ведь мы видели! Красные горы, Змей… то есть, один из Змеев…
   — Где вы видели?
   — В волшебном блюде. Когда просили показать… просили показать… просили…
   На Иванушку было больно смотреть.
   — Что? - забеспокоился дед Зимарь. - Что просили?
   — Мы просили показать Змея, - закусил губу до крови Иван. - И оно нам показало.
   Змея. А нам надо было… попросить… показать… Серафиму… Какой. Я. Дурак.
   Но я подумал… Я не подумал… Я решил… Какой я идиот!.. Агафон!.. Дедушка!..
   Что я наделал!.. Что я натворил!.. Потерять столько времени!.. Из-за такой глупой ошибки!.. Но ведь я был уверен, что ее унес Змей и, что разыскав его, мы спасем Сеню!..
   — Кого?
   — Царевну Серафиму, говорю…
   — Ну, не убивайся ты так, Иван-царевич! Ведь можно еще что-нибудь придумать! - успокаивающе приобнял за плечи убитого роковой ошибкой царевича старик. - Утро вечера мудренее! Может, еще не все потеряно, может…
   — Послушайте, люди! - не выдержал тут Змей. - А вы не могли бы сначала отлепить меня, а уже после расстраиваться? На улице ведь не май-месяц!
   — Отпусти его, Агафон… - рассеяно попросил Иванушка, поворачиваясь, чтобы сесть на Масдая.
   — Хорошо, - пожал плечами тот. - Только я не знаю, как. Но если вы настаиваете, я могу попробовать одно заклинание…
   — Не надо!!!.. - вырвался одновременно крик из пяти глоток.
   Вырубание мечом-кладенцом из застывшей лавы Змея при свете волшебных факелов Агафона продолжалось до утра. К окончанию процесса чудище находилось на грани нервного срыва, хоть Иванушка и попрактиковался предварительно на своих сапогах, отделавшихся всего лишь одним надрубленным каблуком.
   Потом до обеда продолжалось отскребание его от кусков пемзы.
   К полудню лукоморец чувствовал себя так, как будто собственноручно изрубил в фарш целое стадо Змеев. И у всех было не меньше шестнадцати ворчащих, жалующихся, взывающих к высшей справедливости голов.
   За это время дед Зимарь успел найти в щелях среди камней какую-то полузасохшую чахлую травку, растереть ее в порошок и присыпать раны многострадальной рептилии, несмотря на ее угрюмый скепсис. К удивлению всех, кроме самого деда, через несколько часов раны затянулись и буквально на глазах стали покрываться тоненькой розовой чешуей.
   Потом Змей, опробуя вновь обретенную мобильность, слетал на охоту и принес двух баранов, которых зажарили на вертелах и съели вчетвером за мир и дружбу между двумя народами (Масдай от своей доли отказался).
   К окончанию трапезы до них, наконец, добрался высаженный вчера на самой удобной для обозрения предполагаемой битвы, но не самой удобной для спуска скале проводник из Атланик-Сити - атланской столицы Красной горной страны. Он доел остатки баранины, стараясь не показывать разочарования в том, что это - единственный из трофеев, доставшийся ему со всей экспедиции, и предложил за бесплатный проезд проводить их обратно до столицы. Путники согласились и, помахав на прощание Измеину (так звали их нового знакомого - Змея), легли на обратный курс.
   Атланик-Сити - так Атланик-Сити.
   Что теперь делать и где искать Змея, похитившего Серафиму, они не знали все равно.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   — …Пусти, окаянный!!! Пусти, кому говорят!!!..
   Серафима извернулась и пнула пяткой в чешуйчатый твердый живот Змея-Горыныча.
   В любой рукопашной это срабатывало с неизбежностью падающего кирпича. Сейчас же это привело только к тому, что с нее свалилась и торопливо направилась к земле-матушке голубая атласная туфелька - подарок царицы Елены. Хоть царевне они никогда особо и не нравились - она предпочитала сапоги, желательно со шпорами - но терять по вине этой мерзкой змеюки, пусть даже и с крыльями, единственную доступную ей сейчас обувь не хотелось нисколечко.
   И она забарабанила по сжимавшим ее осторожно, но крепко, как прутья клетки, когтистым лапам с удвоенной энергией, хоть и с целью, отличной от прежней:
   — Пусти, дурак! У меня туфля упала! Да остановись же ты!!! Чучело огородное!!!..
   У меня нога мерзнет!
   С таким же успехом она могла попытаться раздолбить кулаками колонну, поддерживающую своды Тронного зала лукоморского дворца - холодная жесткая чешуя, покрывающая мускулистое тело чудовища была столь же податлива, как ее малахит.
   Убедившись лишний раз на собственном опыте в бесплодности попыток вступить в переговоры, запугать, разжалобить или обмануть Змея, Серафима устроилась поудобнее в клетке когтей, насколько ей позволяло ее положение. Она поджала под себя, замотав в складках платья, босую ногу - не май месяц на улице, хоть и солнышко светит, спрятала лицо в соболью опушку опашня от бьющего упругими волнами встречного ветра, схватилась одной рукой за венец, чтоб не сдуло, и углубилась в созерцание быстро меняющегося пейзажа внизу и своей нелепой, так же быстро изменившейся судьбы.
   От таких поворотов она за месяц супружеской жизни с разлюбезным царевичем Иваном - младшим сыном старого царя Симеона - успела слегка отвыкнуть. Но не слишком. И поэтому то время, которое иная царевна на ее месте потратила бы на слезы и причитания, Серафима решила употребить на выработку стратегии.
   В конце концов, разве не о приключениях она мечтала весь этот месяц замужества, не на путешествия ли подбивала своего супруга чтобы, наконец, покинуть опостылевшую рутину, благолепие и спокойствие царских палат и снова, очертя голову, врубиться в бестолковую, но радостную карусель событий, открытий и новых мест, которая для нее и была единственно возможной настоящей жизнью?
   Сбылась мечта идиота…
   Значит, так.
   Будем думать.
   Зачем я ему нужна?
   Чтобы съесть? Так уж сколько летим - мог бы уже сожрать раз пятнадцать. И, к тому же, насколько ей было известно, ни в Лукоморье, ни в Лесогорье, ни в сопредельных царствах и княжествах, выведенные однажды и навсегда героями далекого прошлого, Горынычи не водились. И даже не залетали. То есть, этот приперся откуда-то издалека. Очень. Если, конечно, предположить, что на всем этом пути повымерли дикие и домашние животные и даже люди, то версия со съедением вполне проходная. Но ведь они живы-здоровы! Вон, внизу какая-то то ли маленькая деревня, то ли большая пасека, и коровы пасутся. А по реке корабль только что проплывал. Так что, с меню полный порядок.
   Значит, есть не будет.
   По крайней мере, не сразу.
   Что еще?
   Для коллекции?
   Где-то и когда-то было написано, что Змеи-Горынычи похищают красивых девушек просто так, из любви к прекрасному, и держат их в своих… этих… ну, где они там живут.
   Но это тоже не про меня. Я, конечно, про себя могу сказать много хорошего, но до слова "красивая" дойду не скоро. Да и, честно говоря, не очень-то я в эти расказульки и верила. Это ж надо везде летать, выбирать самых посимпатичнее, отлавливать их, потом следить, чтобы не разбежались, кормить их - поить и все такое… Это ж сколько мороки! Богатыри заметят - придут и уконтрапупят - глазом моргнуть не успеет. Пусть не сразу. Зато неизбежно. Хотя, с другой стороны, кто их знает, этих Горынычей, чего им надо…
   Значит, такой вариант исключать не будем.
   Еще что?
   Что еще?..
   Царевна подумала о том, что если бы на ее месте был Иванушка - если бы, конечно, нашелся настолько дегенеративный Змей, который стал бы воровать богатырей - то уж он-то, без сомнения, напридумывал бы версий - одна невероятнее другой, успевай записывать. Ей же в голову ничего вразумительного почему-то больше не приходило.
   И она перешла к обдумыванию тактики.
   Пока окончательно не замерзла.
   Змей покружил над серой, почти безлесной горой с гладкой и плоской как стол вершиной, завис над ней, поднимая крыльями тучи мелкой пыли, выронил царевну и тут же приземлился рядом.
   Вообще-то, на этот случай Серафима планировала быстро проскользнуть у него с тыла и юркнуть в лес, кусты, расселину или пещеру - в зависимости от местности, но за несколько часов полета произошло то, что она также предвидела и чего боялась больше всего.
   И теперь закоченевшая, выбивающая зубами чечетку царевна под неприязненным взглядом трех пар глаз делала не слишком успешные попытки хотя бы просто встать на ноги и распрямиться.
   — Ну, и что? - уперев руки в боки и грозно насупившись, обратилась она к Змею сразу, как только преуспела. - Чего тебе от меня надо?
   "Ешкин кот, и какой же ты громаднущий…" - тоскливо добавила она про себя, в первый раз получив возможность толком рассмотреть своего похитителя. - "С крестьянскую избу ведь, не меньше… Причем, с пятистенную… С терраской… И шеи обхватом с корову… Если не с полторы… Такие не рубить - пилить надо… И не один час… Как же я тебя, родимого, ухайдакаю-то, а?.." Бесстрастные желтые глаза с черными вертикальными щелями зрачков не дрогнув встретили ее взгляд.