Барри Хэнна
 
Даже в Гренландии

   Рассказ
   Перевод: Сергей Юрьенен
   Язык оригинала: английский
 
   Я сидел на радаре. Собственно, не делал ничего.
   Мы поднялись на высоту 23 километра, полуденного кайфа для. Кажись, были еще в
   Мексике на пути в Мирамар и, между прочим, на истребителе F-14. Хотя все неважно после того, как увидел выгиб земли. Тогда все прочее на некоторое время теряет смысл. У нас уже было три заката. Думаю, можно было сказать, что прожит день не зря.
   Как вдруг…
   – Джон, – сказал я, – самолет горит.
   – Знаю, – сказал он.
   Джон был отрывист и сердит поэтому.
   – Какие-нибудь мысли напоследок? – сказал я.
   – Угу, парочку прокрутил. Но как-то не вдохновили. Не отражают момента. Херовая проза, – сказал Джон.
   – Ты имел преимущество. Знал ведь, – сказал я.
   – Угу, – сказал он, – собирался тебя обскакать. Запудрить мозги. Тогда все, что бы ты ни сказал, оказалось бы недостаточно хорошо. Я выдал бы нечто гениальное, а все, что сказал бы ты, оказалось бы недостаточно хорошо.
   – Но, – сказал я, – не вышло. Или?
   Он сказал:
   – Не-ка. Не озарило ничем.
   Крылья стали красными. Думаю, можно назвать их красными. Тень зарева на темно-синем мистического фламинго, очень космический, словно живая кровь. Самолет истекал кровью?
   – Хорошо провел время в Перу? – сказал я.
   – Не особенно, – ответил Джон. – Должен сказать тебе вот что. Уже давно я не проводил времени хорошо. Что-то возникло между мной и "хорошим временем" с тех пор, как мне стукнуло двадцать восемь или вроде того. Многое повидал, но ты знаешь: ничего не увидел.Будто все уже было увидено кем-то. Свежести не было. Стерли чьи-то глаза.
   – Даже в Мериде? – сказал я.
   – Даже, – сказал Джон.
   – Даже в Тибете, где ты встретил жену? Красавицу американку, забравшуюся туда чисто случайно? – сказал я.
   – Даже, – сказал Джон.
   – Даже в Гренландии? – сказал я.
   Джон сказал:
   – Да. Даже в Гренландии. Есть новизна, но не свежесть. Следы на снегу.
   – Может быть, – сказал я, – ты думаешь про Миссисипи, когда идет снег, когда ты пацан. И ты первый встаешь, и никого на снегу не было, никаких там следов.
   – Заткнись, – сказал Джон.
   – Слушай, мы что будем драться здесь в момент смерти? Смешаем это с горящим самолетом?
   – Заткнись! Заткнись! – сказал Джон. Прокричал Джон.
   – В чем дело? – спросил я.
   Он не суетился с джойстиком или контрольными. Может, мы и горели, но оставались на уровне. Держались на 15-ти тысячах. Землю отнюдь не искали.
   – Так что, Джон? – сказал я.
   Джон сказал:
   – Сукин ты сын, это было мое- этот снег в Миссисипи. А сейчас все смешалось с говном.
   Бумага из его планшета летала по всей кабине, и я видел, как яростно он размахивал карандашом.
   – Это было мое,это было мое,ты, гнилой хуесос! – Листки бумаги присосались к радару. – Понимаешь, о чем я?
   Странички свисали сверху, а за ними видно было большую луну.
   – Катапультируйся! Спасай свою жопу! – сказал Джон.
   Но я сказал:
   – А ты, Джон?
   Джон сказал:
   – Остаюсь. Только отдай мне, отдай мне мое.
   – Но ты не сможешь, – сказал я.
   Но он смог.
 
   Мы с Селестой выходим на выжженность среди блондинистого песка под одной из этих черных романтических и никому не нужных гор милях в пяти от базы Мирамар.
   Я теперь капитан-лейтенант запаса. Но если откровенно, меня все еще слегка колотит, даже когда я перегоняю "Скайхок" в Малибу и обратно.
   Селеста и я, мы сидим на песке и молча глядим на выжженность. Весь металл уже убран.
   Я не знаю, о чем Селеста говорит или что она думает, настолько я ушел в себя – полный паралич.
   Передо мною долбанный триумф этого Джона.
   Его шедевр.
 
   Пер. с английского С.Юрьенена.