---------------------------------------------------------------
© Copyright Илья Беляев
WWW: http://www.ark.ru/ins/zapoved/zapoved/tosha/tosha-pred.html
Date: 31 Mar 2004
---------------------------------------------------------------
Эта книга представляет трагическую историю короткого, но стремительного
жизненного пути Владимира Шуктомова (Тоши), который был яркой звездой среди
русских духовных искателей конца ХХ века.
В данном издании книге возвращен авторский вариант названия. Кроме
того, текст заново отредактирован автором и дополнен двумя сборниками стихов
Тоши, рисунками, символами, а также его работой "Кунта Йога", являющимся
практическим руководством к овладению этой системой.
ISBN 5-89395-202-4
В этой книге рассказывается об уникальном явлении в духовной жизни
Петербурга (тогда Ленинграда) второй половины XX века - о Тоше. Есть
различные методы оценки масштаба личности и результата ее деятельности. На
наш взгляд, один из наиболее объективных методов - это резонанс, который она
производит.
Среди духовных искателей Петербурга до сих пор никто не может
сравниться с Тошей по глубине влияния, которое он оказывал и продолжает
оказывать. Очень интересно наблюдать, как Кунта Йога обрастает легендами о
своем древнем происхождении. Находятся люди, которые утверждают, что они
знают истинных, тайных учителей Кунта Йоги, или читали древние манускрипты с
описанием этих знаков. По стране в свое время разошлось большое количество
очень плохих копий этих символов, и встречались самые фантастические
варианты начертания и применения знаков Кунта Йоги. Живая история становится
легендой, но при этом очень хочется, чтобы хоть частичка реальной истории
все-таки сохранилась, т.к. она гораздо интереснее и поучительней всех
домыслов, которые закономерно возникают потом.
История, рассказанная в этой книге, произошла во времена "застоя", и
это неизбежно повлияло на весь ход описываемых событий. Если современные
маги, целители и экстрасенсы в основном предлагают различные способы
достижения успеха на работе и в быту, то в брежневские времена обстановка
была такова, что рассчитывать на реализацию своих возможностей не
приходилось. Каждому была гарантирована зарплата в 110 рублей и неизбежность
голосования "за" на общих профсоюзных собраниях. Интеллигенции было
"положено" любить лес и песни Высоцкого. Это было страшное время духовной
нормативности и даже нормативности духовного бунта, если кто-то на него
отваживался.
И в этой атмосфере постепенно стали прорастать ростки свободомыслия. На
наш взгляд, эти ростки не были связаны, например, с движением диссидентов,
которое тоже было по-своему нормативно. Диссиденты нормативно ругали
прогнивший социализм, мечтая об обеспеченном капитализме. Это стремление к
свободе в первую очередь стало заметно в зарождающейся рок-культуре, в
песнях Макаревича, Гребенщикова, Юрия Морозова (бывшего участником тошиной
группы), Виктора Цоя. Это были чистые песни о любви, о мире вокруг нас, о
жизни и смерти.
В это же время через "самиздат" стала распространяться литература о
Хатха Йоге, медитации и различных "сиддхи". Появился сначала "Понедельник
начинается в субботу", а затем и "Альтист Данилов". Стало казаться, что это
и есть выход из тупика обыденности, что цель так близка, что достаточно
постоять на голове и посидеть полчаса в медитации, и ты уже не раб своих
жизненных обстоятельств, а "супермен", тайный маг и волшебник. Так возник
еще один способ ухода от окружающей действительности в иллюзии воображаемого
мира собственных фантазий.
В такой обстановке в Питере появился Тоша. Он просто отказался играть в
чужие игры, он захотел быть таким, какой он есть на самом деле. И в этом был
его подвиг. Все, что он сделал, и резонанс, вызванный им, во многом
определяется именно этим. Изнутри ребятам казалось, что они живут в изоляции
от социума, что люди, которые к ним приходят, - это обычная "тусовка", что
не происходит ничего особенного, но это было далеко не так. О них знали все,
кто был способен обращать внимание на что-то необычное, неординарное в
городе. Про Тошу и его друзей стали распространяться легенды, часть из них
вы можете найти в книгах Влада Лебедько, посвященных "российской саньясе".
Тоше не надо было заявлять, что он гуру или просветленный для того, чтобы к
нему пошли ученики. Просто он был другим, и это было видно сразу. Люди
приходили к нему, пили чай и оставались с ним навсегда.
Поразительно, что техники, применяемые Тошей и его группой, по сути,
носили тантрический характер, несмотря на то, что литературы по тантре тогда
не было, и в Индию никто не ездил. Это означало, что Тоше прямо передалось
это знание, возможно дошедшее из глубокой древности, или же он "вспомнил"
его как часть своего прошлого опыта. Источник, открытый им, действует и
поныне.
В Индии существует понятие "санатана дхармы", или "вечной дхармы" -
некого универсального свода эзотерических знаний, тысячелетиями передающихся
из поколения в поколение. Действие санатана дхармы не ограничивается одной
страной и может проявляться в разных точках мира через избранных носителей.
Неудивительно, что такие носители появлялись и в России, близкой Индии по
духу и внутренней устремленности. Конечно, нужно помнить о том, что в
отличие от Индии, где древние традиции сохранялись веками, и где искренний
духовный поиск всегда был в почете и имел социальную поддержку, в душной
атмосфере 80-х искателям истины приходилось туго. Не только потому, что надо
было думать о хлебе насущном, но, прежде всего, в силу отсутствия какой-либо
правильной информации и руковод- ства опытных старших. Поэтому история Тоши
и его усилия во что бы то ни стало пробудить сознание и найти источник живой
энергии среди "свинцовых мерзостей жизни" России начала 80-х уникальны. Если
вспомнить древнюю тантрическую классификацию, то, согласно ей, Тоша -
безусловно "герой" (на санскрите вира), без страха и сомнений следующий
выбранному пути.
Тот путь, по которому ребята стремились идти - путь естественного
спонтанного проявления своей внутренней сути, своего творческого начала.
Такой путь на Востоке считается кратчайшим, быстро приводящим к реализации.
Известный пример такого пути - это индийские и тибетские "безумные йоги". Их
поведение выглядит ненормативным, но оно всегда направлено на достижение
наилучшего результата, который возможен в данной ситуации. Техники короткого
пути всегда считались на Востоке тайными и до последнего времени никогда не
публиковались открыто. Это связано с тем, что самому очень трудно отличить
спонтанность от распущенности, творческое поведение от проявления скрытых
пороков и комплексов. Для этого очень важен наглядный пример такого
поведения и длительный контроль учителя, которому ты доверяешь. Как правило,
в некоторых традициях к таким техникам допускали после так называемого
"темного ритрита", освобождающего человека от Эго, от заложенных в нас
обществом поведенческих программ. В свою очередь, "темный ритрит" был
возможен после десятка лет практики под руководством Учителя.
Тоша и его друзья шли "напролом", им не у кого было учиться. С этим
связаны как их уникальные результаты, так и те проблемы, с которыми они
столкнулись. Очень важно помнить, что полная свобода и естественность
поведения предполагает и полную безусловную ответственность за свои
поступки, что истинная спонтанность никогда не приводит к разрушению или
дисгармонии. Все это было трудно понять в 20 с небольшим лет, отсюда и
большинство проблем этой группы.
Книга Ильи Беляева - единственная работа, которая позволяет составить
представление об этой истории. В ней многое осталось за кадром, но Илья
честно пишет только о том, что он сам видел и пережил, о своей собственной
истории общения с Тошей, не пытаясь пересказывать чужие впечатления. В этом
основная ценность этой книги.
Импульс, данный Тошей, помог Илье не останавливаться в его духовном
поиске и познакомиться с другими традициями и учениями, которые дали новый
взгляд на произошедшее 20 лет назад. К сожалению, сохранилось далеко не все,
что было сделано Тошей. Большинство сохранившихся материалов размещено на
сайте www.kunta.narod.ru Знаки и мантры Кунты продолжают работать и
привлекать внимание как живые инструменты йоги.
Хочется, чтобы эта история не забылась, чтобы на этом примере люди
учились стремиться не к достижению меркантильных результатов за счет
различных "сиддхи", а к творческой свободе личности и к подлинной
духовности.
Существует Великое Желание, живущее в глубине нашего сердца. Это
желание вернуться домой. Вернуться в наш предвечный дом, который мы оставили
ради человеческого странствия.
Наша жизнь определяется тем, что мы хотим. Уводят ли желания нас в
сторону, или, наоборот, несут к цели?
Желания - основа действия. Действия создают нашу карму. Мы пожинаем то,
что посеяли, но часто, оглянувшись вокруг, совершенно не в состоянии понять,
каким образом оказались там, где находимся, и каким же образом все это с
нами произошло.
Все начинается с того, чего мы хотим. Что же мы действительно хотим?
Там, глубоко, сокрытое мелкими ежеминутными хотениями, разве не существует
одно всесокрушающее Желание?
Да, существует. Это желание вернуться к Самому Себе. Желание вернуться
домой.
Поиск истины всегда был дорог русскому сердцу. Именно поиск, поскольку
едва ли мы найдем в русской истории человека, постигшего истину. Россия пока
не дала миру ни Будды, ни Христа, но искателей было, есть и будет великое
множество, и до тех пор, пока найденные ими крупицы не сплавятся в единый
драгоценный кристалл непрерывной духовной традиции, русский поиск будет
продолжаться. И поиск этот - поиск синтеза.
Голова России на Западе, но корни - глубоко на Востоке. Из этой
двойственности проистекает непреходящее желание русского человека узнать и
разрешить все навсегда и окончательно, разрубить одним махом все узлы,
поставить на кон все, а там уж как Бог даст. Все это не приводит, однако, к
тому, в чем Россия действительно и глубоко нуждается - к созданию подлинной
эзотерической традиции, где найденные и сохраненные сокровища духовных
прозрений бережно передавались бы от сердца к сердцу, как это всегда и было
в школах мировой мудрости.
Быть русским трудно. Наше свойство - выбирать мучительные пути. Но я
верю, что долгий и трудный путь российских искателей-одиночек, часть
которого уже пройдена, приведет к появлению новой духовной традиции, о
которой говорил Рамакришна и которую тибетские ламы называют Северная
Шамбала. Свет придет с Севера.
Те неисчислимые страдания, что выпали на нашу долю в результате
безумной попытки немедленно организовать царство справедливости, изменили
сознание народа. Реки невинно пролитой крови заставили русских выработать
редкое качество - умение отличать подлинное от фальшивого. Заполонивший
Запад поток лжегуру в России невозможен. Узнавший на собственной шкуре, что
такое ночной стук в дверь, русский не отворит ее теперь всякому.
Годы коммунизма сгустили ауру нации, парадоксальным образом сплотили
людей и сместили фокус сознания внутрь. И вот, заведенная до отказа пружина,
начала распрямляться. В пестрой мозаике и движении духовной жизни России
конца ХХ - начала ХХI века начинает проступать то будущее, ради которого
было совершено Великое Русское Жертвоприношение.
Oб одном из тех, кто готовил это будущее, - эта книга.
Мне было, кажется, лет четырнадцать, когда я из дома на улицу и
остолбенел. Надо мной - высокое весеннее небо, вокруг - цветущие деревья. Я
застыл в изумлении, охваченный невыразимым вопросом: что это все такое? Этот
вопрос пронзил меня насквозь и наполнил сердце недоумением и восторгом перед
зияющей тайной бытия. Я обернулся по сторонам, потрясенный новым, вдруг
открывшимся мне миром; все эти люди и дома вокруг были уже не просто домами
и людьми, повсюду присутствовала живая, ошеломляющая тайна. Все на самом
деле оказалось совсем не так, как я раньше думал и представлял себе. Как оно
все на самом деле, я не знал, но понимание того, что мир вокруг безымянен,
неописуем и бесконечен, обрушилось на меня со всей свежестью еще
неизведанного восторга.
Четыре годя спустя я наткнулся на книжку, которая впервые приблизила
меня к ответу. Это была "Жизнь Рамакришны. Жизнь Вивекананды", 19-й том
собрания сочинений Ромена Роллана, издания 1936 года. Я до сих пор не могу
понять, как этот том мог появиться в разгаре сталинских репрессий. В 1972
году, когда я напал на эту книгу, практически вся духовная и мистическая
литература была доступна либо в Самиздате, либо в редких западных изданиях.
Были и рукописи: мне попадались рукописные книги по Агни Йоге.
Все это напоминало средневековье, но разве можно забыть то радостное
чувство, когда, раздобыв запрещенную книгу, ты летел домой, чтобы, с трудом
разбирая мутную машинописную копию, приобщиться к чему-то настоящему! Книги
имели цену. Достать их было нелегко, за чтение можно было поплатиться
свободой. Кроме того, подцензурная культурная ситуация создала замечательный
фильтр: плохих книг в Самиздате практически не было.
Рамакришна и Вивекананда стали моими первыми учителями жизни. Позже
пришли Рамана Махарши, Йогананда, Нисаргадатта Махарадж, Кастанеда, Гурджиев
и многие другие. Но Рама- кришна и Вивекананда были первыми, кто указал мне
на выход из клетки, именуемой миром.
На протяжении последующих лет я прочел все доступные мне книги по йоге,
оккультизму и восточным религиям, однако чтение ничего не меняло в жизни.
Книги давали некоторые знания, надежду и иногда опьяняли, но другие
измерения сознания и постижение истины оставались все тем же призрачным
миражом, что и раньше. Жизнь продолжала идти своей свинцовой поступью, и
ничто из окружавшей меня реальности не соответствовало далеким и прекрасным
восточным миражам, населявшим мое сознание.
В чтении книг существовал некий барьер, напоминавший стеклянную стену:
можно было сколько угодно любоваться волшебными образами по ту сторону, но
не было никакой возможности пройти сквозь стекло. Как следствие, угнетенное
состояние духа стало моим привычным состоянием, чему, конечно,
способствовали и родные реалии совдействительности. Жить и осознавать то,
что тебе никогда не доведется увидеть мир за пределами империи, было
невыносимо. Ситуация напоминала историю с обезьяной и апельсинами.
Перед клеткой, где сидит обезьяна, лежат два апельсина. Один из них -
близко, можно дотянуться, но он гнилой. Другой апельсин свежий, но
дотянуться до него невозможно. Выбор у обезьяны небольшой: либо съесть
гнилой апельсин, либо любоваться свежим.
Много времени и усилий было потрачено на то, чтобы пробить лбом
стеклянную стену. Сидение с закрытыми глазами и скрещенными ногами ни к
каким духовным достижениям не приводило. Большинство моих одиноких медитаций
вызывало разве что ощущение сильного давления между бровями, что-то вроде
надвигающейся головной боли. У меня не было ключа, и книги этот ключ не
давали.
Несколько раз, впрочем, мне удалось достигнуть места, которое я называл
"экран". "Экран" напоминал завесу, состоящую из ослепительного мрака. Свет и
тьма были здесь одним. Они были сплавлены в одно всепоглощающее сияние,
исходящее из таинственного источника, и сила этого черного сияния была
невыносима. Я открыл единый источник света и тьмы, но этот источник был
глубоко скрыт. Он был скрыт "экраном", пройти который не позволял страх. Это
был страх самопотери и растворения в неизвестном. То, что "экран" потребует
от меня жертвы, - было совершенно ясно. В жертву необходимо было принести
свое "я", и к этому я еще не был готов.
В обычной жизни меня не покидало ощущение, что в моей голове
прокручивается бесконечная пленка одних и тех же давно опостылевших мыслей,
и их монотонное и бессмысленное чередование создавало тот мир, в котором я
живу. Чтобы изменить мир вокруг себя, я должен был что-то с этой пленкой
сделать. Нужно было либо ее остановить, либо сменить. Как сделать то или
другое, я не имел ни малейшего понятия. Чем больше я бился лбом о стеклянную
стену, тем меньше оставалось надежды на то, что можно действительно что-то
изменить. Моя жизнь напоминала разбитую повозку, влекомую слепой лошадью
неведомо куда, и холодный ветер отчаяния задувал прямо в лицо.
Однажды я пошел к своему приятелю на день рождения, отмечавшийся вполне
традиционно: обилие вкусной жирной еды и горячительных напитков, притащенные
кем-то "последние записи", накрашенные до невозможности девушки, блестящие
от первых рюмок глаза. Обычно на таких вечеринках мной овладевало отчаяние.
Несмотря на то, что вокруг веселились друзья, я чувствовал, что меня
отделяет от них пропасть.
Что-то не позволяло мне радоваться жизни, вся тягостная бессмысленность
происходящего за праздничным столом почему-то становилась особенно
очевидной.
Итак, я сидел за столом, что-то ел и пил, и вдруг странная мысль пришла
мне в голову: а что, если незаметно уйти и, выйдя на улицу, двинуться в
одном и том же направлении - скажем, на юго-восток. Там, в этом направлении,
находились Гималаи, всегда притягивавшие меня, как магнит. Да, просто встать
и пойти, оставив позади все, что знаешь и к чему привык. Встать и пойти на
юго-восток.
Мысль эта так заняла меня, что я и не заметил, как мое тело как-то
вдруг совершенно расслабилось, и я мягко соскользнул на пол. Произошло это
настолько естественно, что никто как будто не заметил моего исчезновения. Я
лежал под столом среди туфель и ног. Вокруг царила приятная полутьма,
издалека доносился приглушенный гул голосов и звяканье посуды. Неожиданная
перемена моего местоположения нисколько меня не обескуражила, напротив, я
чувствовал себя спокойно и легко.
Вскоре мое исчезновение, однако, заметили. Решив, что я слишком быстро
наклюкался, народ принялся было приводить меня в чувство, пиная ногами, но,
поскольку я не оказывал никакого сопротивления, меня оставили в покое. Под
столом было хорошо. Пьяный разгул остался где-то наверху, меня охватила
странная истома, ни шевелиться, ни вставать мне совершенно не хотелось. Я
провалился в мягкую обволакивающую бездну, и мне привиделось, будто я в
горах.
Место было незнакомым, диким и безлюдным, солнце только что скрылось за
ближайшими вершинами, и я шел по горной тропе в неизвестном направлении.
Неожиданно я почувствовал сзади чье-то присутствие, обернулся и увидел
старика с седой бородой. В руке у него была палка, он шел за мной. Черты его
лица показались знакомыми, но я не мог вспомнить, где я его видел. Старик
махнул мне рукой, давая понять, чтобы я следовал за ним. Он повернулся и
двинулся по тропе в противоположном направлении. После секундного колебания
я повернул назад и пошел за ним, поскольку идти мне, на самом деле, было
некуда.
Мы начали карабкаться по ведущей Бог знает куда тропе то вверх, то
вниз. Старик шел молча и ступал медленно, но, несмотря на это, чтобы
поспевать за ним, мне приходилось чуть ли не бежать. Наконец, мы очутились
возле большой пещеры, и мой проводник жестом велел мне следовать за ним. Мы
вошли внутрь. Пещеру освещал тусклый мерцающий свет, и я с трудом различил в
дальнем ее конце проход. По-прежнему не произнося ни слова, старик приказал
мне войти в него. Мне было, мягко говоря, не по себе, но я не мог
противиться внутренней силе, исходившей от проводника, и шагнул в темноту.
К своему изумлению, я опять оказался на дне рождения, в той же комнате,
наполненной моими пьяными друзьями и их подружками, где под столом лежало
мое бесчувственное тело. За время моего отсутствия ничто на вечеринке не
изменилось, не считая моего отношения к происходящему. Ко мне пришло
понимание того, что все эти люди - мои близкие друзья, и то, что они пили и
веселились, было одной из немногих известных им радостей жизни. То, что мне
было плохо среди их веселья, свидетельствовало о моем собственном
несовершенстве, вины моих друзей в этом не было. В тот момент мне казалось,
что я люблю их всех, и чувство совершеннейшего счастья овладело мной.
К физической реальности меня вернуло то, что со всех сторон меня стали
пинать и щипать. Не открывая глаз и прислушиваясь к голосам, я сообразил,
что мешаю им отодвинуть стол, чтобы освободить комнату для танцев. Я вполне
пришел в себя и мог встать, но почему-то не захотел этого делать. Мне было
интересно, что произойдет дальше. Тело было по-прежнему совершенно
расслаблено и не испытывало ни малейшей боли от довольно сильных пинков и
тычков разозленных гостей. Я был отстранен от ситуации и спокойно наблюдал
за происходящим. Это состояние безучастного свидетеля было намного глубже и
интереснее обычного отождествления со своим привычным "я" - вечно
перескакивающими с одного на другое мыслями и требующим постоянного
удовлетворения телом.
Убедившись в тщетности попыток привести меня в чувство, присутствующие
принялись, каждый на свой манер, довольно изощренно оскорблять и унижать
меня. Кто-то даже пытался потушить об меня сигарету, но был остановлен своей
милосердной подружкой. Наконец, меня подняли на руки и отнесли в соседнюю
комнату, где бросили на кучу сваленных на тахте пальто, потушили свет и
оставили в покое.
Я лежал в темноте, безучастно прислушиваясь к приглушенно доносившимся
музыке и крикам. Вечеринка, похоже, достигла своего пика, а я был поглощен
состоянием всеобъемлющей пустоты, заполнившей все внутри и вне меня.
Странно, но я не чувствовал себя ни униженным, ни оскорбленным, хотя,
казалось бы, имел на это основания. Я видел во всей этой истории что-то
мистическое; глубоко внутри проснулось знание того, что моя жизнь уже не
будет прежней.
Дверь медленно отворилась, и в комнату вошла незнакомая мне девушка.
Она села рядом, и на глаза ее навернулись слезы. Она положила руку мне на
лоб и стала тихонько всхлипывать, повторяя: "Подонки, за что же они так
тебя?" Это оказалось уже выше моих сил. Почувствовав спазм в горле, я
вскочил, схватил пальто и выскочил из квартиры.
На следующее утро я проснулся с ясным пониманием того, что мне нужно
делать. Вчерашняя вечеринка подвела черту под моей жизнью. Так дальше жить
было невозможно. Я решил исполнить, наконец, свое давнишнее желание уехать
куда-нибудь подальше и стать отшельником. В конце концов, мне нечего было
терять. Расстаться навсегда с мышиной беготней большого города ради
спокойной простой жизни где-нибудь в глуши всегда было моей заветной и
желанной целью.
Я решил уехать на Камчатку, где, как слышал, паре живших на биостанции
пожилых биологов требовался помощник. Чтобы попасть на Камчатку, нужно было
получить приглашение и пропуск. Я списался с биологами, и они прислали
приглашение. За пару месяцев тяжелой работы мне удалось собрать достаточно
денег на поездку. Когда все было готово и оставалось только купить билет на
самолет, раздался телефонный звонок. Нужно сказать, что несколько последних
лет меня не оставляло предчувствие, что когда-нибудь раздастся телефонный
звонок, который изменит всю мою жизнь. И вот он раздался.
Тоша, 1980 г. Фотография на паспорт
Мы не одиноки. Ушедшие вперед возвращаются, чтобы поддержать отставших.
Они, наши старшие братья, присматривающие за нами, всегда посылают
благословение и поддержку подлинным искателям. Они образуют иерархию Сил
Света, основанную на любви и сострадании. Если ты хочешь принадлежать этой
иерархии и работать с ней, то, прежде всего, задай себе вопрос:
действительно ли я верю в ее существование?
Я встречал звонившего человека несколько раз. Это был спокойный
неглупый персонаж, родом откуда-то с Севера. Он был младше меня года на два,
носил светло-рыжие волосы до плеч, взгляд его зеленоватых глаз всегда был
спокоен и тверд. Он рисовал странные знаки и писал какие-то непонятные
иероглифы. Листы с этими иероглифами и знаками покрывали стены комнаты, где
он жил. Кроме того, он рисовал картинки и лечил людей руками. Занятный
малый, но, в общем, ничего особенного. Звали его Тоша.
Он сказал, что хотел бы со мной встретиться и поговорить. Я не стал
спрашивать, в чем дело, и договорился прийти к нему. Он снимал комнату в
огромной коммунальной квартире на улице Рылеева, дом 2, рядом с
Преображенской церковью.
Открыв дверь и проведя в комнату, Тоша представил меня своему длинному
приятелю, который сидел за столом и рисовал иероглифы. Приятеля звали Джон.
© Copyright Илья Беляев
WWW: http://www.ark.ru/ins/zapoved/zapoved/tosha/tosha-pred.html
Date: 31 Mar 2004
---------------------------------------------------------------
Эта книга представляет трагическую историю короткого, но стремительного
жизненного пути Владимира Шуктомова (Тоши), который был яркой звездой среди
русских духовных искателей конца ХХ века.
В данном издании книге возвращен авторский вариант названия. Кроме
того, текст заново отредактирован автором и дополнен двумя сборниками стихов
Тоши, рисунками, символами, а также его работой "Кунта Йога", являющимся
практическим руководством к овладению этой системой.
ISBN 5-89395-202-4
В этой книге рассказывается об уникальном явлении в духовной жизни
Петербурга (тогда Ленинграда) второй половины XX века - о Тоше. Есть
различные методы оценки масштаба личности и результата ее деятельности. На
наш взгляд, один из наиболее объективных методов - это резонанс, который она
производит.
Среди духовных искателей Петербурга до сих пор никто не может
сравниться с Тошей по глубине влияния, которое он оказывал и продолжает
оказывать. Очень интересно наблюдать, как Кунта Йога обрастает легендами о
своем древнем происхождении. Находятся люди, которые утверждают, что они
знают истинных, тайных учителей Кунта Йоги, или читали древние манускрипты с
описанием этих знаков. По стране в свое время разошлось большое количество
очень плохих копий этих символов, и встречались самые фантастические
варианты начертания и применения знаков Кунта Йоги. Живая история становится
легендой, но при этом очень хочется, чтобы хоть частичка реальной истории
все-таки сохранилась, т.к. она гораздо интереснее и поучительней всех
домыслов, которые закономерно возникают потом.
История, рассказанная в этой книге, произошла во времена "застоя", и
это неизбежно повлияло на весь ход описываемых событий. Если современные
маги, целители и экстрасенсы в основном предлагают различные способы
достижения успеха на работе и в быту, то в брежневские времена обстановка
была такова, что рассчитывать на реализацию своих возможностей не
приходилось. Каждому была гарантирована зарплата в 110 рублей и неизбежность
голосования "за" на общих профсоюзных собраниях. Интеллигенции было
"положено" любить лес и песни Высоцкого. Это было страшное время духовной
нормативности и даже нормативности духовного бунта, если кто-то на него
отваживался.
И в этой атмосфере постепенно стали прорастать ростки свободомыслия. На
наш взгляд, эти ростки не были связаны, например, с движением диссидентов,
которое тоже было по-своему нормативно. Диссиденты нормативно ругали
прогнивший социализм, мечтая об обеспеченном капитализме. Это стремление к
свободе в первую очередь стало заметно в зарождающейся рок-культуре, в
песнях Макаревича, Гребенщикова, Юрия Морозова (бывшего участником тошиной
группы), Виктора Цоя. Это были чистые песни о любви, о мире вокруг нас, о
жизни и смерти.
В это же время через "самиздат" стала распространяться литература о
Хатха Йоге, медитации и различных "сиддхи". Появился сначала "Понедельник
начинается в субботу", а затем и "Альтист Данилов". Стало казаться, что это
и есть выход из тупика обыденности, что цель так близка, что достаточно
постоять на голове и посидеть полчаса в медитации, и ты уже не раб своих
жизненных обстоятельств, а "супермен", тайный маг и волшебник. Так возник
еще один способ ухода от окружающей действительности в иллюзии воображаемого
мира собственных фантазий.
В такой обстановке в Питере появился Тоша. Он просто отказался играть в
чужие игры, он захотел быть таким, какой он есть на самом деле. И в этом был
его подвиг. Все, что он сделал, и резонанс, вызванный им, во многом
определяется именно этим. Изнутри ребятам казалось, что они живут в изоляции
от социума, что люди, которые к ним приходят, - это обычная "тусовка", что
не происходит ничего особенного, но это было далеко не так. О них знали все,
кто был способен обращать внимание на что-то необычное, неординарное в
городе. Про Тошу и его друзей стали распространяться легенды, часть из них
вы можете найти в книгах Влада Лебедько, посвященных "российской саньясе".
Тоше не надо было заявлять, что он гуру или просветленный для того, чтобы к
нему пошли ученики. Просто он был другим, и это было видно сразу. Люди
приходили к нему, пили чай и оставались с ним навсегда.
Поразительно, что техники, применяемые Тошей и его группой, по сути,
носили тантрический характер, несмотря на то, что литературы по тантре тогда
не было, и в Индию никто не ездил. Это означало, что Тоше прямо передалось
это знание, возможно дошедшее из глубокой древности, или же он "вспомнил"
его как часть своего прошлого опыта. Источник, открытый им, действует и
поныне.
В Индии существует понятие "санатана дхармы", или "вечной дхармы" -
некого универсального свода эзотерических знаний, тысячелетиями передающихся
из поколения в поколение. Действие санатана дхармы не ограничивается одной
страной и может проявляться в разных точках мира через избранных носителей.
Неудивительно, что такие носители появлялись и в России, близкой Индии по
духу и внутренней устремленности. Конечно, нужно помнить о том, что в
отличие от Индии, где древние традиции сохранялись веками, и где искренний
духовный поиск всегда был в почете и имел социальную поддержку, в душной
атмосфере 80-х искателям истины приходилось туго. Не только потому, что надо
было думать о хлебе насущном, но, прежде всего, в силу отсутствия какой-либо
правильной информации и руковод- ства опытных старших. Поэтому история Тоши
и его усилия во что бы то ни стало пробудить сознание и найти источник живой
энергии среди "свинцовых мерзостей жизни" России начала 80-х уникальны. Если
вспомнить древнюю тантрическую классификацию, то, согласно ей, Тоша -
безусловно "герой" (на санскрите вира), без страха и сомнений следующий
выбранному пути.
Тот путь, по которому ребята стремились идти - путь естественного
спонтанного проявления своей внутренней сути, своего творческого начала.
Такой путь на Востоке считается кратчайшим, быстро приводящим к реализации.
Известный пример такого пути - это индийские и тибетские "безумные йоги". Их
поведение выглядит ненормативным, но оно всегда направлено на достижение
наилучшего результата, который возможен в данной ситуации. Техники короткого
пути всегда считались на Востоке тайными и до последнего времени никогда не
публиковались открыто. Это связано с тем, что самому очень трудно отличить
спонтанность от распущенности, творческое поведение от проявления скрытых
пороков и комплексов. Для этого очень важен наглядный пример такого
поведения и длительный контроль учителя, которому ты доверяешь. Как правило,
в некоторых традициях к таким техникам допускали после так называемого
"темного ритрита", освобождающего человека от Эго, от заложенных в нас
обществом поведенческих программ. В свою очередь, "темный ритрит" был
возможен после десятка лет практики под руководством Учителя.
Тоша и его друзья шли "напролом", им не у кого было учиться. С этим
связаны как их уникальные результаты, так и те проблемы, с которыми они
столкнулись. Очень важно помнить, что полная свобода и естественность
поведения предполагает и полную безусловную ответственность за свои
поступки, что истинная спонтанность никогда не приводит к разрушению или
дисгармонии. Все это было трудно понять в 20 с небольшим лет, отсюда и
большинство проблем этой группы.
Книга Ильи Беляева - единственная работа, которая позволяет составить
представление об этой истории. В ней многое осталось за кадром, но Илья
честно пишет только о том, что он сам видел и пережил, о своей собственной
истории общения с Тошей, не пытаясь пересказывать чужие впечатления. В этом
основная ценность этой книги.
Импульс, данный Тошей, помог Илье не останавливаться в его духовном
поиске и познакомиться с другими традициями и учениями, которые дали новый
взгляд на произошедшее 20 лет назад. К сожалению, сохранилось далеко не все,
что было сделано Тошей. Большинство сохранившихся материалов размещено на
сайте www.kunta.narod.ru Знаки и мантры Кунты продолжают работать и
привлекать внимание как живые инструменты йоги.
Хочется, чтобы эта история не забылась, чтобы на этом примере люди
учились стремиться не к достижению меркантильных результатов за счет
различных "сиддхи", а к творческой свободе личности и к подлинной
духовности.
Существует Великое Желание, живущее в глубине нашего сердца. Это
желание вернуться домой. Вернуться в наш предвечный дом, который мы оставили
ради человеческого странствия.
Наша жизнь определяется тем, что мы хотим. Уводят ли желания нас в
сторону, или, наоборот, несут к цели?
Желания - основа действия. Действия создают нашу карму. Мы пожинаем то,
что посеяли, но часто, оглянувшись вокруг, совершенно не в состоянии понять,
каким образом оказались там, где находимся, и каким же образом все это с
нами произошло.
Все начинается с того, чего мы хотим. Что же мы действительно хотим?
Там, глубоко, сокрытое мелкими ежеминутными хотениями, разве не существует
одно всесокрушающее Желание?
Да, существует. Это желание вернуться к Самому Себе. Желание вернуться
домой.
Поиск истины всегда был дорог русскому сердцу. Именно поиск, поскольку
едва ли мы найдем в русской истории человека, постигшего истину. Россия пока
не дала миру ни Будды, ни Христа, но искателей было, есть и будет великое
множество, и до тех пор, пока найденные ими крупицы не сплавятся в единый
драгоценный кристалл непрерывной духовной традиции, русский поиск будет
продолжаться. И поиск этот - поиск синтеза.
Голова России на Западе, но корни - глубоко на Востоке. Из этой
двойственности проистекает непреходящее желание русского человека узнать и
разрешить все навсегда и окончательно, разрубить одним махом все узлы,
поставить на кон все, а там уж как Бог даст. Все это не приводит, однако, к
тому, в чем Россия действительно и глубоко нуждается - к созданию подлинной
эзотерической традиции, где найденные и сохраненные сокровища духовных
прозрений бережно передавались бы от сердца к сердцу, как это всегда и было
в школах мировой мудрости.
Быть русским трудно. Наше свойство - выбирать мучительные пути. Но я
верю, что долгий и трудный путь российских искателей-одиночек, часть
которого уже пройдена, приведет к появлению новой духовной традиции, о
которой говорил Рамакришна и которую тибетские ламы называют Северная
Шамбала. Свет придет с Севера.
Те неисчислимые страдания, что выпали на нашу долю в результате
безумной попытки немедленно организовать царство справедливости, изменили
сознание народа. Реки невинно пролитой крови заставили русских выработать
редкое качество - умение отличать подлинное от фальшивого. Заполонивший
Запад поток лжегуру в России невозможен. Узнавший на собственной шкуре, что
такое ночной стук в дверь, русский не отворит ее теперь всякому.
Годы коммунизма сгустили ауру нации, парадоксальным образом сплотили
людей и сместили фокус сознания внутрь. И вот, заведенная до отказа пружина,
начала распрямляться. В пестрой мозаике и движении духовной жизни России
конца ХХ - начала ХХI века начинает проступать то будущее, ради которого
было совершено Великое Русское Жертвоприношение.
Oб одном из тех, кто готовил это будущее, - эта книга.
Мне было, кажется, лет четырнадцать, когда я из дома на улицу и
остолбенел. Надо мной - высокое весеннее небо, вокруг - цветущие деревья. Я
застыл в изумлении, охваченный невыразимым вопросом: что это все такое? Этот
вопрос пронзил меня насквозь и наполнил сердце недоумением и восторгом перед
зияющей тайной бытия. Я обернулся по сторонам, потрясенный новым, вдруг
открывшимся мне миром; все эти люди и дома вокруг были уже не просто домами
и людьми, повсюду присутствовала живая, ошеломляющая тайна. Все на самом
деле оказалось совсем не так, как я раньше думал и представлял себе. Как оно
все на самом деле, я не знал, но понимание того, что мир вокруг безымянен,
неописуем и бесконечен, обрушилось на меня со всей свежестью еще
неизведанного восторга.
Четыре годя спустя я наткнулся на книжку, которая впервые приблизила
меня к ответу. Это была "Жизнь Рамакришны. Жизнь Вивекананды", 19-й том
собрания сочинений Ромена Роллана, издания 1936 года. Я до сих пор не могу
понять, как этот том мог появиться в разгаре сталинских репрессий. В 1972
году, когда я напал на эту книгу, практически вся духовная и мистическая
литература была доступна либо в Самиздате, либо в редких западных изданиях.
Были и рукописи: мне попадались рукописные книги по Агни Йоге.
Все это напоминало средневековье, но разве можно забыть то радостное
чувство, когда, раздобыв запрещенную книгу, ты летел домой, чтобы, с трудом
разбирая мутную машинописную копию, приобщиться к чему-то настоящему! Книги
имели цену. Достать их было нелегко, за чтение можно было поплатиться
свободой. Кроме того, подцензурная культурная ситуация создала замечательный
фильтр: плохих книг в Самиздате практически не было.
Рамакришна и Вивекананда стали моими первыми учителями жизни. Позже
пришли Рамана Махарши, Йогананда, Нисаргадатта Махарадж, Кастанеда, Гурджиев
и многие другие. Но Рама- кришна и Вивекананда были первыми, кто указал мне
на выход из клетки, именуемой миром.
На протяжении последующих лет я прочел все доступные мне книги по йоге,
оккультизму и восточным религиям, однако чтение ничего не меняло в жизни.
Книги давали некоторые знания, надежду и иногда опьяняли, но другие
измерения сознания и постижение истины оставались все тем же призрачным
миражом, что и раньше. Жизнь продолжала идти своей свинцовой поступью, и
ничто из окружавшей меня реальности не соответствовало далеким и прекрасным
восточным миражам, населявшим мое сознание.
В чтении книг существовал некий барьер, напоминавший стеклянную стену:
можно было сколько угодно любоваться волшебными образами по ту сторону, но
не было никакой возможности пройти сквозь стекло. Как следствие, угнетенное
состояние духа стало моим привычным состоянием, чему, конечно,
способствовали и родные реалии совдействительности. Жить и осознавать то,
что тебе никогда не доведется увидеть мир за пределами империи, было
невыносимо. Ситуация напоминала историю с обезьяной и апельсинами.
Перед клеткой, где сидит обезьяна, лежат два апельсина. Один из них -
близко, можно дотянуться, но он гнилой. Другой апельсин свежий, но
дотянуться до него невозможно. Выбор у обезьяны небольшой: либо съесть
гнилой апельсин, либо любоваться свежим.
Много времени и усилий было потрачено на то, чтобы пробить лбом
стеклянную стену. Сидение с закрытыми глазами и скрещенными ногами ни к
каким духовным достижениям не приводило. Большинство моих одиноких медитаций
вызывало разве что ощущение сильного давления между бровями, что-то вроде
надвигающейся головной боли. У меня не было ключа, и книги этот ключ не
давали.
Несколько раз, впрочем, мне удалось достигнуть места, которое я называл
"экран". "Экран" напоминал завесу, состоящую из ослепительного мрака. Свет и
тьма были здесь одним. Они были сплавлены в одно всепоглощающее сияние,
исходящее из таинственного источника, и сила этого черного сияния была
невыносима. Я открыл единый источник света и тьмы, но этот источник был
глубоко скрыт. Он был скрыт "экраном", пройти который не позволял страх. Это
был страх самопотери и растворения в неизвестном. То, что "экран" потребует
от меня жертвы, - было совершенно ясно. В жертву необходимо было принести
свое "я", и к этому я еще не был готов.
В обычной жизни меня не покидало ощущение, что в моей голове
прокручивается бесконечная пленка одних и тех же давно опостылевших мыслей,
и их монотонное и бессмысленное чередование создавало тот мир, в котором я
живу. Чтобы изменить мир вокруг себя, я должен был что-то с этой пленкой
сделать. Нужно было либо ее остановить, либо сменить. Как сделать то или
другое, я не имел ни малейшего понятия. Чем больше я бился лбом о стеклянную
стену, тем меньше оставалось надежды на то, что можно действительно что-то
изменить. Моя жизнь напоминала разбитую повозку, влекомую слепой лошадью
неведомо куда, и холодный ветер отчаяния задувал прямо в лицо.
Однажды я пошел к своему приятелю на день рождения, отмечавшийся вполне
традиционно: обилие вкусной жирной еды и горячительных напитков, притащенные
кем-то "последние записи", накрашенные до невозможности девушки, блестящие
от первых рюмок глаза. Обычно на таких вечеринках мной овладевало отчаяние.
Несмотря на то, что вокруг веселились друзья, я чувствовал, что меня
отделяет от них пропасть.
Что-то не позволяло мне радоваться жизни, вся тягостная бессмысленность
происходящего за праздничным столом почему-то становилась особенно
очевидной.
Итак, я сидел за столом, что-то ел и пил, и вдруг странная мысль пришла
мне в голову: а что, если незаметно уйти и, выйдя на улицу, двинуться в
одном и том же направлении - скажем, на юго-восток. Там, в этом направлении,
находились Гималаи, всегда притягивавшие меня, как магнит. Да, просто встать
и пойти, оставив позади все, что знаешь и к чему привык. Встать и пойти на
юго-восток.
Мысль эта так заняла меня, что я и не заметил, как мое тело как-то
вдруг совершенно расслабилось, и я мягко соскользнул на пол. Произошло это
настолько естественно, что никто как будто не заметил моего исчезновения. Я
лежал под столом среди туфель и ног. Вокруг царила приятная полутьма,
издалека доносился приглушенный гул голосов и звяканье посуды. Неожиданная
перемена моего местоположения нисколько меня не обескуражила, напротив, я
чувствовал себя спокойно и легко.
Вскоре мое исчезновение, однако, заметили. Решив, что я слишком быстро
наклюкался, народ принялся было приводить меня в чувство, пиная ногами, но,
поскольку я не оказывал никакого сопротивления, меня оставили в покое. Под
столом было хорошо. Пьяный разгул остался где-то наверху, меня охватила
странная истома, ни шевелиться, ни вставать мне совершенно не хотелось. Я
провалился в мягкую обволакивающую бездну, и мне привиделось, будто я в
горах.
Место было незнакомым, диким и безлюдным, солнце только что скрылось за
ближайшими вершинами, и я шел по горной тропе в неизвестном направлении.
Неожиданно я почувствовал сзади чье-то присутствие, обернулся и увидел
старика с седой бородой. В руке у него была палка, он шел за мной. Черты его
лица показались знакомыми, но я не мог вспомнить, где я его видел. Старик
махнул мне рукой, давая понять, чтобы я следовал за ним. Он повернулся и
двинулся по тропе в противоположном направлении. После секундного колебания
я повернул назад и пошел за ним, поскольку идти мне, на самом деле, было
некуда.
Мы начали карабкаться по ведущей Бог знает куда тропе то вверх, то
вниз. Старик шел молча и ступал медленно, но, несмотря на это, чтобы
поспевать за ним, мне приходилось чуть ли не бежать. Наконец, мы очутились
возле большой пещеры, и мой проводник жестом велел мне следовать за ним. Мы
вошли внутрь. Пещеру освещал тусклый мерцающий свет, и я с трудом различил в
дальнем ее конце проход. По-прежнему не произнося ни слова, старик приказал
мне войти в него. Мне было, мягко говоря, не по себе, но я не мог
противиться внутренней силе, исходившей от проводника, и шагнул в темноту.
К своему изумлению, я опять оказался на дне рождения, в той же комнате,
наполненной моими пьяными друзьями и их подружками, где под столом лежало
мое бесчувственное тело. За время моего отсутствия ничто на вечеринке не
изменилось, не считая моего отношения к происходящему. Ко мне пришло
понимание того, что все эти люди - мои близкие друзья, и то, что они пили и
веселились, было одной из немногих известных им радостей жизни. То, что мне
было плохо среди их веселья, свидетельствовало о моем собственном
несовершенстве, вины моих друзей в этом не было. В тот момент мне казалось,
что я люблю их всех, и чувство совершеннейшего счастья овладело мной.
К физической реальности меня вернуло то, что со всех сторон меня стали
пинать и щипать. Не открывая глаз и прислушиваясь к голосам, я сообразил,
что мешаю им отодвинуть стол, чтобы освободить комнату для танцев. Я вполне
пришел в себя и мог встать, но почему-то не захотел этого делать. Мне было
интересно, что произойдет дальше. Тело было по-прежнему совершенно
расслаблено и не испытывало ни малейшей боли от довольно сильных пинков и
тычков разозленных гостей. Я был отстранен от ситуации и спокойно наблюдал
за происходящим. Это состояние безучастного свидетеля было намного глубже и
интереснее обычного отождествления со своим привычным "я" - вечно
перескакивающими с одного на другое мыслями и требующим постоянного
удовлетворения телом.
Убедившись в тщетности попыток привести меня в чувство, присутствующие
принялись, каждый на свой манер, довольно изощренно оскорблять и унижать
меня. Кто-то даже пытался потушить об меня сигарету, но был остановлен своей
милосердной подружкой. Наконец, меня подняли на руки и отнесли в соседнюю
комнату, где бросили на кучу сваленных на тахте пальто, потушили свет и
оставили в покое.
Я лежал в темноте, безучастно прислушиваясь к приглушенно доносившимся
музыке и крикам. Вечеринка, похоже, достигла своего пика, а я был поглощен
состоянием всеобъемлющей пустоты, заполнившей все внутри и вне меня.
Странно, но я не чувствовал себя ни униженным, ни оскорбленным, хотя,
казалось бы, имел на это основания. Я видел во всей этой истории что-то
мистическое; глубоко внутри проснулось знание того, что моя жизнь уже не
будет прежней.
Дверь медленно отворилась, и в комнату вошла незнакомая мне девушка.
Она села рядом, и на глаза ее навернулись слезы. Она положила руку мне на
лоб и стала тихонько всхлипывать, повторяя: "Подонки, за что же они так
тебя?" Это оказалось уже выше моих сил. Почувствовав спазм в горле, я
вскочил, схватил пальто и выскочил из квартиры.
На следующее утро я проснулся с ясным пониманием того, что мне нужно
делать. Вчерашняя вечеринка подвела черту под моей жизнью. Так дальше жить
было невозможно. Я решил исполнить, наконец, свое давнишнее желание уехать
куда-нибудь подальше и стать отшельником. В конце концов, мне нечего было
терять. Расстаться навсегда с мышиной беготней большого города ради
спокойной простой жизни где-нибудь в глуши всегда было моей заветной и
желанной целью.
Я решил уехать на Камчатку, где, как слышал, паре живших на биостанции
пожилых биологов требовался помощник. Чтобы попасть на Камчатку, нужно было
получить приглашение и пропуск. Я списался с биологами, и они прислали
приглашение. За пару месяцев тяжелой работы мне удалось собрать достаточно
денег на поездку. Когда все было готово и оставалось только купить билет на
самолет, раздался телефонный звонок. Нужно сказать, что несколько последних
лет меня не оставляло предчувствие, что когда-нибудь раздастся телефонный
звонок, который изменит всю мою жизнь. И вот он раздался.
Тоша, 1980 г. Фотография на паспорт
Мы не одиноки. Ушедшие вперед возвращаются, чтобы поддержать отставших.
Они, наши старшие братья, присматривающие за нами, всегда посылают
благословение и поддержку подлинным искателям. Они образуют иерархию Сил
Света, основанную на любви и сострадании. Если ты хочешь принадлежать этой
иерархии и работать с ней, то, прежде всего, задай себе вопрос:
действительно ли я верю в ее существование?
Я встречал звонившего человека несколько раз. Это был спокойный
неглупый персонаж, родом откуда-то с Севера. Он был младше меня года на два,
носил светло-рыжие волосы до плеч, взгляд его зеленоватых глаз всегда был
спокоен и тверд. Он рисовал странные знаки и писал какие-то непонятные
иероглифы. Листы с этими иероглифами и знаками покрывали стены комнаты, где
он жил. Кроме того, он рисовал картинки и лечил людей руками. Занятный
малый, но, в общем, ничего особенного. Звали его Тоша.
Он сказал, что хотел бы со мной встретиться и поговорить. Я не стал
спрашивать, в чем дело, и договорился прийти к нему. Он снимал комнату в
огромной коммунальной квартире на улице Рылеева, дом 2, рядом с
Преображенской церковью.
Открыв дверь и проведя в комнату, Тоша представил меня своему длинному
приятелю, который сидел за столом и рисовал иероглифы. Приятеля звали Джон.