Вскоре "дружище" Лео отправил два зашифрованных факса. Один получил в Москве школьный приятель Ёне Карл. И тут же переправил его Зондецкому. Второй был послан в Чайна-таун в Сан-Франциско и через три часа лежал на столе Дракона. "Неплохо, Ёне, совсем неплохо, - Кан Юай прищурился, положил рядом факсы Рауля и Стромберга. - Факт подтвержден из двух источников. Решение принято верное".
Зондецкого факс Стромберга привел в ярость. "Мамочка родная! - с замиранием сердца подумал он. - Теперь доберутся до меня. Как пить дать доберутся. С героина мы только комиссионные получаем. А кобальт-то весь мой. С Моцартом столько провозились, пока все не отладили. Сволочь какая-то предала. Теперь прощай все - власть, благополучие. А может и свобода! Не хочу! За что? За что, гады?" Обычно он подавлял страх, свирепея. И начинал тут же искать козла отпущения. Вызвав координатора по операции "Джони Уокер", он откинулся на спинку кресла, водрузив на стол крепко сжатые кулаки. Усугубило напряжение то, что генерал явился в раскованно-благодушном расположении духа.
- Чуть свет и я у ваших ног, - радостно отрапортовал он с порога.
Не предлагая ему сесть, Зондецкий толкнул кулаком факс по столу. Прочитав его, генерал тоже помрачнел.
- Начнем с того, кто этот "доброжелатель", - почти выкрикнул Зондецкий, злобно тараща глаза. Генерал молчал.
- Есть какие-нибудь идеи на сей счет? - на лице Рэма заиграли желваки. "Он пугает, а мне не страшно", - внутренне усмехнулся генерал.
- Им могут быть многие, - ответил он.
- Это не ответ, - зловеще отрезал Рэм. - Я спрашиваю вас как человека военного и отвечающего за порученное дело - кто конкретно?
- Не знаю.
- Вот так, "не знаю". У него на погонах большие звезды, а он ни хрена не знает. А? Ну так слушайте, что я вам скажу. Этот человек либо двойной агент, которого зацепили янки (помните предположение Стромберга?), либо... - Зондецкий замолчал, достал из стола пачку сигарет, закурил. "Довели батеньку обстоятельства, - удивился генерал. - Первый раз вижу, чтобы он курил".
- Либо..., - подсказал он, поскольку пауза тянулась неестественно долго.
- Либо это Иван Росс.
- Допустим.
- Допустим! - передразнил генерала Зондецкий. - Уже допустили такое, что хоть стой, хоть падай. Была команда... нейтрализовать Росса? Была! А он до сих пор жив-здоров. И функционирует. Что прикажете делать? Киллеров приглашать? Те без осечки работают.
- Был разговор о последнем этапе операции, то есть, когда он будет на пароме, - напомнил генерал.
- Вы только на него посмотрите! - Зондецкий грохнул по столу обоими кулаками. - Неужели нельзя проявить пусть самую малость инициативы и действовать согласно обстоятельствам? Да с такими генералами, как вы, не то что войны или крупного сражения, боя местного значения за какую-нибудь паршивенькую высотку 7,03 не выиграешь. А ещё уверял, что на операцию брошены лучшие агенты. Просрали ответственнейшее дело, генерал.
Координатор хотел было что-то сказать, но Зондецкий в сердцах махнул рукой:
- Идите, генерал.
Посмотрев на часы, Рэм быстро набрал на компьютере текст и послал его с нарочным к Карлу. Незашифрованным был лишь адрес: "Борт парома "Эстония", Моцарту". Карл сам отвез бумагу на Тверскую, предварительно зашифровав и адрес и приписав новый: "Финляндия, Турку, номер, госпоже Эрике Каппонен". Оттуда и получили факс на борту парома. В нем Моцарту, который был завербован ещё КГБ, было приказано во что бы то ни стало избавиться от всего груза. Под текстом стояла подпись "Кузен".
Все три телеграммы были получены на пункте связи "Эстонии" незадолго до полуночи. Перечитав каждую из них по несколько раз, старший телеграфист Як позвонил на капитанский мостик и попросил разрешения туда подняться. Капитан отдыхал и он обратился к вахтенному помощнику:
- Вот, пришли телеграммы, - Як протянул фирменные бланки с наклеенными на них лентами текста.
- Все мне? - осклабился офицер.
- Нет, две пассажирам, одна - члену команды.
- Терпеть не могу читать чужую корреспонденцию. Вы знаете, как это называется?
Як молчал, глядя мимо помощника.
- Перлюстрация.
- Понимаю.
- Тогда в чем дело, damn it, sailor?14
- На всех пометка "срочно", sir. А срочного в них, вроде бы, ничего нет.
Як, служивший в советское время в батальоне связи при штабе армии в Ворошилове-Уссурийском, явно гордился своей способностью применять метод дедукции.
- Вам не связистом бы быть, а в сыске трудиться. С вашими навыками и наклонностями там вам самое место.
- Мое дело доложить, - обиделся Як.
- Немедленно вручите телеграммы адресатам, - приказал помощник. И добавил едва слышно: "Шляются тут всякие шалопаи, работать мешают. R(pane kuulujutu levitaja!"15
Прежде всего Як отправился к Янару Леппу - из чувства корпоративной солидарности. Тот лежал в кубрике. Лицо серое, глаза красные, слезятся, охает и постанывает в такт качке. "Как баба перед родами", - поморщился Як.
- Тебе весточка с материка, - объявил он, передавая телеграмму новичку, который - по его собственному признанию - вышел в первый в своей жизни рейс в Балтийском море, в этой северной луже.
- Господи, когда же эта пытка кончится? - новичок взял бланк и силился прочитать текст, держа его вверх ногами.
- Кончится?! - присвистнул Як. - Все только начинается. Скоро подойдем к стыку Финского залива и Балтики. Это наш Бермудский треугольник. Волны, что твой четырехэтажный дом - десять и больше метров.
- Не могу прочитать, - заныл новичок. - Буквы плывут. Давай ты, вслух.
- На твое счастье, я учил английский в армии, - с гордостью сообщил Як. И выразительно продекламировал текст.
- Можешь ещё разок, - он медленно сел, потом подошел к умывальнику, подставил под холодную струю голову. И на глазах у Яка (все остальные, кто был в кубрике, спали сном праведника) преобразился - протрезвел, щеки порозовели, взгляд стал осмысленным.
- Одно наложилось на другое, пьянка на качку или наоборот. Дай-ка сюда это послание, а ты пока хлебни чего душа примет - горького или сладкого, и он подвинул к Яку несколько початых бутылок. Телеграфист выбрал клюквенную "Смирновку", выпил залпом полстакана, крякнул, отер губы тыльной стороной ладони, сказал:
- Ты вроде по имени и фамилии эстонец - Янар Лепп. А языка не знаешь. Вон тебе даже Антс из Мыйзакюла по-английски телеграмму строчит.
- Что? - оторвался новичок от бланка. - Ааа... Я родился в Буэнос Айресе.
- Да, и внешность у тебя того... тамошняя. Ты извини за любопытство, о каком экзамене идет речь?
- Экзамен? На компьютерщика-оператора. В Стокгольме.
- Что ж, успеха тебе, Янар Лепп. Я хлобыстну за это ещё чуток. Aite!
И он исчез за дверью. Прочитав телеграмму ещё раз, Хосе Бланко посмотрел на спящих, подмигнул, тихо произнес со зловещей улыбкой: "По-лундра!" Снова прилег, обдумывая предстоящие действия, пощупал широкий водонепроницаемый ремень, в котором находились три пачки стодолларовых купюр и кредитные карточки. "Наконец-то наш "голубой" гринго решился на истинно мужской поступок. Это будет чувствительный удар по ненавистному Дракону. А дальше... дальше я и до Рауля доберусь. Пусть сам погибну, но его глотку перерву!"
Адмирала в его люксе не оказалось. Як объявил из радиорубки: "Господин Луиджи Торини! Вам срочная телеграмма. Пожалуйста, сообщите, где вы находитесь!" И почти тут же раздался телефонный звонок: "Я в комнате отдыха на восьмой палубе". Когда телеграфист туда добрался (качка заметно усилилась), Луиджи Торини разливал по стаканам "Johny Walker" (black label). На диванах и у стола, на котором стоял ящик виски и тарелки с закусками, расположились десять женщин и пять мужчин, продавцы магазинов, закрывшихся из-за качки.
- Это ничего, что покупатели разбежались, - успокаивал он расстроенных негоциантов. - Завтра с утра будет штиль и до Стокгольма вы сумеете распродать весь свой замечательный товар.
Ближе всех к гостеприимному Луиджи сидела кукольная блондинка, Вайке Ягомяэ из ювелирного салона, и Як сразу понял, что этот богатый пожилой господин из люкса положил на неё глаз. Як вздохнул (он и сам был не прочь приволокнуться за пухленькой красоткой, да разве против тугого кошелька попрешь!) и вручил телеграмму обладателю роскошных усов и бакенбардов. Быстро пробежав её глазами, он небрежно сунул бланк в карман брюк. Як ждал, что он расстроится, как никак банк отказывает в кредите на приобретение дома. Но, похоже, у этого Торини не один дом и кредиты его не очень волнуют.
- За удачу в делах и любви всех прелестных дам, путешествующих на божественной "Эстонии", - радостно оживился он после пятисекундной напряженной паузы, вызванной чтением телеграммы. - И вы, вы тоже пожелайте им того же, молодой человек, - и Як получил свой стакан.
Торини наклонился к Вайке, чей день рождения отмечался, сказал что-то сквозь улыбку и удалился. Почти сразу же за ним вышел и Як, но обладателя усов и бакенбардов и след простыл.
Последним телеграмму получил Карл Кулласепп - Моцарт. Он располагался один в небольшой двухместной каюте второго класса. Около одиннадцати вечера он ушел в Адмиральский паб и оставил в дверях соответствующую записку. "Как будто знал, что его будут разыскивать", - подумал Як, прочитав её. Когда он добрался до указанного в записке бара, там - в отличие от всех других ресторанов - было людно. Рекой лилось пиво, многие выпивали и более крепкие напитки. Огромного роста детина, похоже, один из членов делегации из Выру, встав на стул и размахивая литровой пивной кружкой, дирижировал нестройным, но веселым смешанным шведско-финско-эстонским хором:
"Vana Kuusti ostis valge hobuse,
Ostis valge hobuse!
Kuusti, Kuusti anna piitsa,
Oma valge hobusel."16
Чтобы удержаться на ногах, детина наклонялся то вперед, то назад, то вдруг выделывал такие коленца, что захмелевшие хористы хохотали до колик.
- Господин Кулласепп! - пытаясь быть услышанным, что есть мочи выкрикнул Як.
- В чем дело? - также громко ответил неприметный мужичок, оторвавшись от кружки и сверля телеграфиста неприязненным взглядом.
- Вам срочная депеша, сэр! - балансируя между столиками, Як чуть не упал, но мужичок неожиданно сильными руками удержал его.
- Вот это хватка! - воскликнул он, морщась от боли в плечах, за которые взял его маэстро. - Вам не Карлом Кулласеппом, вам впору Йоханнесом Коткасом зваться.
- Весом не вышел, - ответил мужичок, читая телеграмму.
- Ну вот, - пробормотал он разочарованно, - опять сестра родила девочку.
- Чудак! - загремел детина. - Девочки - это же к миру, радоваться должен. За здравие новорожденной!
Все были рады очередному поводу для тоста. Один лишь новоявленный "дядя" был явно раздосадован.
- Мы мальчика ждали, - хмуро повторял он, пробираясь к выходу.
В нескольких столиках от Моцарта сидели Сальме и Росс. Перед ужином они забежали на часик в сауну и теперь отдыхали, потягивая бочковой "Хайникен". В эту ночь Иван решил не выпускать Моцарта из вида. Никаких конкретных подозрений у него не было. "Не интуиция, а наваждение какое-то", - злясь на самого себя, раздраженно подумал он, сказал Сальме, что отлучится туда, "куда царь пешком ходил", и направился за Моцартом. "Срочная депеша, - повторил он мысленно слова телеграфиста. - Пришла на паром ночью. Более чем странно".
Коридор был пуст, лишь в дальнем его конце промелькнула фигура вахтенного матроса. Росс посмотрел на часы, была половина первого. "Четко работают ребята, - одобрительно отметил он. - Каждые полчаса обход и регистрация всей контрольной аппаратуры. Можно кремлевское и даже астрономическое время сверять".
Иван вернулся в паб и позвал Сальме.
- Что стряслось? - спросила она, когда он, поддерживая её за руку, заторопился вдоль по коридору к лифту.
- Думаю, лучше нам отлежаться в каюте, - сказал он мягко, ловя её в свои объятия. Сын Кроноса и Реи сердится все сильнее.
- А я решила, что ты отправился выяснять отношения с моим напарником.
- Вроде нам выяснять-то нечего, - эти слова Росса прозвучали неубедительно. И потому он добавил: - А вот телеграмму, её истинный смысл и - главное - её срочность я очень хотел бы разуметь.
- У тебя будет время это сделать, - успокоила она его. "Чего, чего, а времени будет навалом, вагон и маленькая тележка", - скептически хмыкнул он. Наконец, они зашли в каюту Сальме. Иван уложил её в постель, накрыл пледом, сам устроился в кресле. Посвист ветра и надсадное уханье волн сливались в оглушительный поток адской какофонии. Сальме задремала. Иван никак не мог отделаться от мысли, куда подевался Моцарт. Набрал номер телефона каюты, никто не ответил. Где, где он может быть? Не к девушке же на свидание отправился он в такую качку. Нет, тут что-то другое. Что? И это "что" находится в прямой связи со срочной телеграммой.
Не успел Росс положить трубку, как аппарат призывно замурлыкал мелодию песенки "Мой милый Августин".
- Да, - сонным голосом выдохнула Сальме в укрепленный на стенке над её головой изящный пластиковый тюльпан.
- Сальме? - раздался в трубке сквозь шумы мужской голос.
- Я, - она сделала жест рукой, призывая Росса приблизиться.
- Это адмирал Чан Дун. Ты меня слышишь? Я с автопалубы, сюда льет вода. Через двадцать-тридцать минут "Эстония" будет на дне моря. Подымайся на верхнюю палубу, отыщи плот и...
Голос смолк. Раздался мощный удар металла о металл. Погас свет. Почти сразу же он вновь включился, но был уже вдвое слабее.
- Ты видишь, корабль дал легкий крен вправо, - Иван подхватил Сальме на руки и, раскрыв ногой дверь, выскочил из каюты. Пронзительно завыл сигнал тревоги. Сальме встала, ухватившись за поручень.
- Мы должны быть на автопалубе, там наверняка требуется помощь.
- Я - да. Но ты... Ты женщина, - возразил Росс. - И ты слышала, что сказал адмирал.
- Женщина! - крикнула она и он залюбовался ею - так вдохновенно-прекрасно было её лицо, такой силой и решимостью сверкали её глаза. - Любящая. Без тебя мне жизни нет. Куда ты, туда и я.
Лифт быстро опустился до второй палубы. За переборками раздался глухой удар. Еще. И ещё - с нарастающей силой. "Машины сорвались с креплений", подумал Росс, открывая дверь на автодек. Невдалеке от входной лестницы они увидели двух мужчин по колено в воде с пистолетами, направленными друг на друга. Паром качнуло, по полу побежала волна и почти одновременно раздались два слабых хлопка. Стреляли Моцарт и Хосе Бланко.
IX. Save our souls!
На автомобильную палубу адмирал вышел первым из троих, получивших телеграммы. Обычно на ней болталось много всякого люда - члены команды, пассажиры. Теперь там не было ни души. Отступив от пульта управления на два ярда, адмирал вскрыл переборку и отыскал нужные провода. "Механик толковый малый, - подумал он, вспоминая недавний ознакомительный тур. - Его бы я взял в свою команду. Так... замкнем здесь. Готово. Теперь на мостике все время будет гореть успокоительный зеленый глазок". Затем он подошел к пульту и, перекрестившись, нажал кнопку открытия "атлантического замка". Прошло несколько секунд и мощный удар встречной волны обрушился на герметически закрытые въездные ворота. "Есть такое дело! - удовлетворенно отметил он. - Визир поднят. Теперь осталось выпустить гидрозащелки ворот. Кажется, вот эти рычаги. Они! Император Кан Юай, задание вашего величества выполнено". И в этот момент он позвонил в каюту Сальме. "Надо бы и Моцарта предупредить. Пакостный стервец. Но ведь наш", - подумал он. И услышал за спиной скрежет металла и несколько глухих ударов. Обернувшись, он едва успел отскочить в сторону - громада трейлера, сшибая легковые автомобили, мчалась на ворота. "Кто-то раскрепил найтовы! - пронеслось в его сознании. - Кто?" И тут адмирал увидел вдали Моцарта. "А этот фрукт с какой стати здесь шляется в такое время? - адмирал втиснулся в небольшую нишу в стене. - Дракон продублировал то же поручение? Исключается. Моцарт не имеет визы стопроцентной надежности. Я помню - его дважды проверяли. Значит, он здесь...
Мысль эту оборвал огромной силы удар трейлера о въездные ворота. Они подались и черная вода хлынула в автодек. Адмирал нагнулся и зачерпнул её пригоршней. Вода была холодной и он, поежившись, бросился к выходу. И столкнулся в дверном проеме с высоким узкоплечим брюнетом. "Это из команды, - успел рассмотреть его при слабом освещении адмирал. - Очередной вахтенный... Или... Еще один искатель приключений? Спеши в соленую бездонную купель". И, подтолкнув брюнета внутрь автодека, он заторопился по лестнице наверх. "Адмирал?! - Хосе Бланко удивленно посмотрел на захлопнувшуюся дверцу, за которой исчез Чан Дун. - Проверяет груз в машинах?" Спрыгнув на пол, он оказался по щиколотку в воде. Трейлер покатился от въездного люка вглубь палубы и Хосе успел вскочить на его подножку. Неожиданная встряска с крупногабаритным грузовиком - и он оказался по горло в набежавшей волне. С трудом поднявшись на ноги, он увидел Моцарта, пытавшегося освободить грузовик от крепежного троса.
Моцарт: "Прискакал чертов матросик спасать это паршивое корыто! Сейчас я покажу тебе, что мы делаем с чучелами на стрельбище".
Хосе: "Закрепляет найтовы или... наоборот... Что бы он ни делал, это лишний соглядатай, возможный свидетель, никому не нужный балласт". Они выстрелили одновременно и одновременно упали в набегавшую волну. Трейлер и грузовик, набирая скорость, помчались к въездному люку и с силой врезались в правую половину ещё кое-как державшихся ворот. Паром ещё заметнее накренился на правый борт.
- Мы необратимо теряем остойчивость! - крикнул Росс, вынося на руках Сальме к лифту, который уже не работал. - И ход. Машины работают в воздухе вхолостую.
- Получил! Этот гад Моцарт получил свое! - кричала Сальме, оглядываясь на бушевавшие по автодеку волны.
Когда они кое-как добрались до пятой палубы, паром уже лег на правый борт. Крики ужаса, мольба о помощи, плач и стон раздавались со всех сторон. Люди в полутьме пытались ползти по тому, что минуту назад было потолком. И не знали, куда ползти. Болтанка сбрасывала их вглубь коридоров, они налетали друг на друга, цеплялись за головы, волосы, ноги. По поручням подтягивались лишь самые сильные, опрокидывая женщин и детей, наступая на них. Двери многих кают заклинило и оттуда слышался стук, ругань, хрип. Росс вышиб несколько дверей, через их проемы вываливались объятые паникой, полуживые мужчины и женщины.
В коридоре шестой палубы пожилая финка обхватила Сальме за шею мертвой хваткой. Глаза её вылезли из орбит, она беспрерывно повторяла:
- Мне нельзя умирать! У меня муж инвалид и трое внуков-сироток!
На самом краю поручня Росс увидел белокурую девчушку. Ей было годика три. Замкнув руки вокруг металлической трубы, она молча смотрела на него. Ни слез, ни всхлипа, ни крика. Он попытался взять её на руки, но она никак не могла оторваться от поручня. Наконец, дотащив Сальме, финку и девочку до выхода на левый борт палубы, Росс вытолкнул их сквозь болтавшуюся на одной петле дверь. И тут же накатившаяся волна смыла их в море...
Иван с детства обожал морские купания. "Артек". Алушта. Новый Афон. Пицунда. Дзинтари. Сейчас он с замиранием сердца ждал погружения в темную беснующуюся пучину. Это был страх не за себя - чего ему здоровому мужику, опытному пловцу, бояться? А вот эта девчушка, Сальме, старая финка S.O.S.! Господи! Их души!
Подняв девочку над головой, Росс опасался, что уйдет глубоко под воду. Ррррраз - он шлепнулся в самую середину надувного плота. "Фу, пока обошлось! Девонька, держись!" Прижимая к себе ребенка, он пытался разглядеть что-нибудь вокруг. На блеклом фоне неба он увидел медленно задирающийся вверх нос "Эстонии".
- Сальме!
- Ваня!
Ее голос - отчаянный, раненый, угасающий - его слух выловил из всего мятущегося хаоса звуков и тотчас он увидел, что Сальме держится за канат на бортике соседнего плота. Мгновение спустя он понял, почему её голос такой сдавленный. Финка по-прежнему висела у неё на шее. "Переохлаж-дение! ужаснулся Росс. - Полчаса в такой воде - и все, кранты, каюк!" Притянув к своему плоту соседний, он перетащил через борт обеих женщин. Наконец финка отпустила Сальме и она начала по очереди выжимать мокрую одежду. Спустя несколько минут они легли, прижавшись друг к другу, попеременно согревая девочку на груди. Финка, впавшая в полузабытье, Сальме и Росс держались руками за канаты вдоль борта плота, ибо его нещадно раскачивали волны, которые ничуть не слабели с приближением утра.
Стрекот вертолета первым услышал Росс. Приглядевшись, он прочитал на борту два слова "Super Puma". "Англичане? - подумал он. - Откуда они здесь так быстро?" Нет, это были не англичане. Это был финский спасательный геликоптер. Через час с четвертью он приземлился на острове Утю, куда доставил первых шестерых спасенных. Среди них были девочка, финка, Сальме и Росс.
Всего из 1047 человек, находившихся в том рейсе на борту парома "Эстония", было спасено 137 человек. 910 погибли. Правда, в списках спасенных обнаружились неточности: восемь пассажиров и членов экипажа, в том числе капитан-дублер, старший механик, сестры-близнецы - танцовщицы варьете по данным спасательных служб, полиции, свидетелей были доставлены в больницы живыми. Однако, затем исчезли. А капитан-дублер якобы выступал даже по немецкому телевидению
Впрочем, мало ли тайн, гораздо более значительных, чем эти, хранит наш мир...
Официантка ресторана Sea Side
Я проснулась оттого, что меня вдруг скинуло с моей полки. Тускло горел ночник и я никак не могла спросонья понять, почему в каюте все вверх ногами, и я сама, вместо пола, сижу на потолке. Рядом оказалась моя подруга, барменша из Балтийского бара. Или мы свихнулись, или наш паром. Подползла к двери, подергала её - не открывается. Нащупала трубку - телефон мертвый. Мы вместе разом закричали: "По-мо-ги-те!" В ответ завывание ветра и плеск волн. И вдруг змеей поползла по ногами вода. Мы попытались весом своих тел вышибить дверь. Только бока и руки отбили. Воды уже набралось порядком. Мы сели прямо в нее, обнялись и заревели. Вот ведь всю жизнь прожили у этого моря, а никогда не думали, что родная вода может так жалить, может быть такой убийственно чужой. Через три дня моему сыночку исполняется пять лет. Я заранее накупила ему подарки - машинки, пистолетик, электронного футболиста. И оставила их в камере хранения порта, чтобы захватить на обратном пути домой в Тарту. Мальчик мой, как я хотела бы увидеть тебя в твой день рождения! Да видно не судьба. Вот и ночник погас совсем. Теперь ясно - беда. Тонем. Неужели нас не спасут? Господи, ты, один ты можешь нас спасти. Я великая грешница, но ради моего сыночка, моего Лембита, я клянусь, если уцелею, не согрешу никогда. Ни-ког-да...
Вода уже по горло. Я не чувствую холода. Я ничего не чувствую... Когда мне было семнадцать, мы с Юханом катались на санках с Домберга. Было так хорошо, никак не хотелось уходить домой. Юхан согревал мои руки своим дыханием и мы счастливо смеялись. А мама дома... ругалась сквозь улыбку за поздний приход.
Мама... Как мало ценила я твою теплоту и заботу, как бездумно верила в то, что ты будешь вечно. И даже похоронив тебя, считала, что ты будешь вечно жить в моем сердце. Только когда муж бросил меня с малюткой-сыном, я поняла, что на свете ничего вечного нет - ни любви, ни верности, ни порядочности. И жить стоит лишь ради того, чтобы вырастить из своего ребенка полноценного человека. Ради единственно этого. Я и жила.
Теперь прощай, мой малыш. Такая кроха - и один, совсем один. Надежда на добрых людей. Хилая надежда. Потому и молю Господа нашего Иисуса Христа о счастье для моего мальчика...
Спасайся, кто может!
Я вестовой капитана парома "Эстония" Арво Андерсена. Зовут меня Тиит. Я дезертир и подлец, из всех, кто был на капитанском мостике после полуночи 28 сентября, я единственный остался в живых. Согласитесь - дезертир и подлец, но дышу, бегаю, выпиваю и закусываю в компании миленьких девушек; это же лучше, чем герой, лежащий в земле под могильной плитой или на дне моря под саркофагом в неприкосновенной зоне.
Когда раздалось два внушительных удара и за ними последовал ужасный скрежет, капитан посмотрел на зеленый огонек на панели управления и сказал:
- Не нравятся мне эти непонятные шумы. Зная паром, говорю - они исходят с автопалубы. Тиит, голубчик - одна нога здесь, другая там. И доложишь мне лично.
Зондецкого факс Стромберга привел в ярость. "Мамочка родная! - с замиранием сердца подумал он. - Теперь доберутся до меня. Как пить дать доберутся. С героина мы только комиссионные получаем. А кобальт-то весь мой. С Моцартом столько провозились, пока все не отладили. Сволочь какая-то предала. Теперь прощай все - власть, благополучие. А может и свобода! Не хочу! За что? За что, гады?" Обычно он подавлял страх, свирепея. И начинал тут же искать козла отпущения. Вызвав координатора по операции "Джони Уокер", он откинулся на спинку кресла, водрузив на стол крепко сжатые кулаки. Усугубило напряжение то, что генерал явился в раскованно-благодушном расположении духа.
- Чуть свет и я у ваших ног, - радостно отрапортовал он с порога.
Не предлагая ему сесть, Зондецкий толкнул кулаком факс по столу. Прочитав его, генерал тоже помрачнел.
- Начнем с того, кто этот "доброжелатель", - почти выкрикнул Зондецкий, злобно тараща глаза. Генерал молчал.
- Есть какие-нибудь идеи на сей счет? - на лице Рэма заиграли желваки. "Он пугает, а мне не страшно", - внутренне усмехнулся генерал.
- Им могут быть многие, - ответил он.
- Это не ответ, - зловеще отрезал Рэм. - Я спрашиваю вас как человека военного и отвечающего за порученное дело - кто конкретно?
- Не знаю.
- Вот так, "не знаю". У него на погонах большие звезды, а он ни хрена не знает. А? Ну так слушайте, что я вам скажу. Этот человек либо двойной агент, которого зацепили янки (помните предположение Стромберга?), либо... - Зондецкий замолчал, достал из стола пачку сигарет, закурил. "Довели батеньку обстоятельства, - удивился генерал. - Первый раз вижу, чтобы он курил".
- Либо..., - подсказал он, поскольку пауза тянулась неестественно долго.
- Либо это Иван Росс.
- Допустим.
- Допустим! - передразнил генерала Зондецкий. - Уже допустили такое, что хоть стой, хоть падай. Была команда... нейтрализовать Росса? Была! А он до сих пор жив-здоров. И функционирует. Что прикажете делать? Киллеров приглашать? Те без осечки работают.
- Был разговор о последнем этапе операции, то есть, когда он будет на пароме, - напомнил генерал.
- Вы только на него посмотрите! - Зондецкий грохнул по столу обоими кулаками. - Неужели нельзя проявить пусть самую малость инициативы и действовать согласно обстоятельствам? Да с такими генералами, как вы, не то что войны или крупного сражения, боя местного значения за какую-нибудь паршивенькую высотку 7,03 не выиграешь. А ещё уверял, что на операцию брошены лучшие агенты. Просрали ответственнейшее дело, генерал.
Координатор хотел было что-то сказать, но Зондецкий в сердцах махнул рукой:
- Идите, генерал.
Посмотрев на часы, Рэм быстро набрал на компьютере текст и послал его с нарочным к Карлу. Незашифрованным был лишь адрес: "Борт парома "Эстония", Моцарту". Карл сам отвез бумагу на Тверскую, предварительно зашифровав и адрес и приписав новый: "Финляндия, Турку, номер, госпоже Эрике Каппонен". Оттуда и получили факс на борту парома. В нем Моцарту, который был завербован ещё КГБ, было приказано во что бы то ни стало избавиться от всего груза. Под текстом стояла подпись "Кузен".
Все три телеграммы были получены на пункте связи "Эстонии" незадолго до полуночи. Перечитав каждую из них по несколько раз, старший телеграфист Як позвонил на капитанский мостик и попросил разрешения туда подняться. Капитан отдыхал и он обратился к вахтенному помощнику:
- Вот, пришли телеграммы, - Як протянул фирменные бланки с наклеенными на них лентами текста.
- Все мне? - осклабился офицер.
- Нет, две пассажирам, одна - члену команды.
- Терпеть не могу читать чужую корреспонденцию. Вы знаете, как это называется?
Як молчал, глядя мимо помощника.
- Перлюстрация.
- Понимаю.
- Тогда в чем дело, damn it, sailor?14
- На всех пометка "срочно", sir. А срочного в них, вроде бы, ничего нет.
Як, служивший в советское время в батальоне связи при штабе армии в Ворошилове-Уссурийском, явно гордился своей способностью применять метод дедукции.
- Вам не связистом бы быть, а в сыске трудиться. С вашими навыками и наклонностями там вам самое место.
- Мое дело доложить, - обиделся Як.
- Немедленно вручите телеграммы адресатам, - приказал помощник. И добавил едва слышно: "Шляются тут всякие шалопаи, работать мешают. R(pane kuulujutu levitaja!"15
Прежде всего Як отправился к Янару Леппу - из чувства корпоративной солидарности. Тот лежал в кубрике. Лицо серое, глаза красные, слезятся, охает и постанывает в такт качке. "Как баба перед родами", - поморщился Як.
- Тебе весточка с материка, - объявил он, передавая телеграмму новичку, который - по его собственному признанию - вышел в первый в своей жизни рейс в Балтийском море, в этой северной луже.
- Господи, когда же эта пытка кончится? - новичок взял бланк и силился прочитать текст, держа его вверх ногами.
- Кончится?! - присвистнул Як. - Все только начинается. Скоро подойдем к стыку Финского залива и Балтики. Это наш Бермудский треугольник. Волны, что твой четырехэтажный дом - десять и больше метров.
- Не могу прочитать, - заныл новичок. - Буквы плывут. Давай ты, вслух.
- На твое счастье, я учил английский в армии, - с гордостью сообщил Як. И выразительно продекламировал текст.
- Можешь ещё разок, - он медленно сел, потом подошел к умывальнику, подставил под холодную струю голову. И на глазах у Яка (все остальные, кто был в кубрике, спали сном праведника) преобразился - протрезвел, щеки порозовели, взгляд стал осмысленным.
- Одно наложилось на другое, пьянка на качку или наоборот. Дай-ка сюда это послание, а ты пока хлебни чего душа примет - горького или сладкого, и он подвинул к Яку несколько початых бутылок. Телеграфист выбрал клюквенную "Смирновку", выпил залпом полстакана, крякнул, отер губы тыльной стороной ладони, сказал:
- Ты вроде по имени и фамилии эстонец - Янар Лепп. А языка не знаешь. Вон тебе даже Антс из Мыйзакюла по-английски телеграмму строчит.
- Что? - оторвался новичок от бланка. - Ааа... Я родился в Буэнос Айресе.
- Да, и внешность у тебя того... тамошняя. Ты извини за любопытство, о каком экзамене идет речь?
- Экзамен? На компьютерщика-оператора. В Стокгольме.
- Что ж, успеха тебе, Янар Лепп. Я хлобыстну за это ещё чуток. Aite!
И он исчез за дверью. Прочитав телеграмму ещё раз, Хосе Бланко посмотрел на спящих, подмигнул, тихо произнес со зловещей улыбкой: "По-лундра!" Снова прилег, обдумывая предстоящие действия, пощупал широкий водонепроницаемый ремень, в котором находились три пачки стодолларовых купюр и кредитные карточки. "Наконец-то наш "голубой" гринго решился на истинно мужской поступок. Это будет чувствительный удар по ненавистному Дракону. А дальше... дальше я и до Рауля доберусь. Пусть сам погибну, но его глотку перерву!"
Адмирала в его люксе не оказалось. Як объявил из радиорубки: "Господин Луиджи Торини! Вам срочная телеграмма. Пожалуйста, сообщите, где вы находитесь!" И почти тут же раздался телефонный звонок: "Я в комнате отдыха на восьмой палубе". Когда телеграфист туда добрался (качка заметно усилилась), Луиджи Торини разливал по стаканам "Johny Walker" (black label). На диванах и у стола, на котором стоял ящик виски и тарелки с закусками, расположились десять женщин и пять мужчин, продавцы магазинов, закрывшихся из-за качки.
- Это ничего, что покупатели разбежались, - успокаивал он расстроенных негоциантов. - Завтра с утра будет штиль и до Стокгольма вы сумеете распродать весь свой замечательный товар.
Ближе всех к гостеприимному Луиджи сидела кукольная блондинка, Вайке Ягомяэ из ювелирного салона, и Як сразу понял, что этот богатый пожилой господин из люкса положил на неё глаз. Як вздохнул (он и сам был не прочь приволокнуться за пухленькой красоткой, да разве против тугого кошелька попрешь!) и вручил телеграмму обладателю роскошных усов и бакенбардов. Быстро пробежав её глазами, он небрежно сунул бланк в карман брюк. Як ждал, что он расстроится, как никак банк отказывает в кредите на приобретение дома. Но, похоже, у этого Торини не один дом и кредиты его не очень волнуют.
- За удачу в делах и любви всех прелестных дам, путешествующих на божественной "Эстонии", - радостно оживился он после пятисекундной напряженной паузы, вызванной чтением телеграммы. - И вы, вы тоже пожелайте им того же, молодой человек, - и Як получил свой стакан.
Торини наклонился к Вайке, чей день рождения отмечался, сказал что-то сквозь улыбку и удалился. Почти сразу же за ним вышел и Як, но обладателя усов и бакенбардов и след простыл.
Последним телеграмму получил Карл Кулласепп - Моцарт. Он располагался один в небольшой двухместной каюте второго класса. Около одиннадцати вечера он ушел в Адмиральский паб и оставил в дверях соответствующую записку. "Как будто знал, что его будут разыскивать", - подумал Як, прочитав её. Когда он добрался до указанного в записке бара, там - в отличие от всех других ресторанов - было людно. Рекой лилось пиво, многие выпивали и более крепкие напитки. Огромного роста детина, похоже, один из членов делегации из Выру, встав на стул и размахивая литровой пивной кружкой, дирижировал нестройным, но веселым смешанным шведско-финско-эстонским хором:
"Vana Kuusti ostis valge hobuse,
Ostis valge hobuse!
Kuusti, Kuusti anna piitsa,
Oma valge hobusel."16
Чтобы удержаться на ногах, детина наклонялся то вперед, то назад, то вдруг выделывал такие коленца, что захмелевшие хористы хохотали до колик.
- Господин Кулласепп! - пытаясь быть услышанным, что есть мочи выкрикнул Як.
- В чем дело? - также громко ответил неприметный мужичок, оторвавшись от кружки и сверля телеграфиста неприязненным взглядом.
- Вам срочная депеша, сэр! - балансируя между столиками, Як чуть не упал, но мужичок неожиданно сильными руками удержал его.
- Вот это хватка! - воскликнул он, морщась от боли в плечах, за которые взял его маэстро. - Вам не Карлом Кулласеппом, вам впору Йоханнесом Коткасом зваться.
- Весом не вышел, - ответил мужичок, читая телеграмму.
- Ну вот, - пробормотал он разочарованно, - опять сестра родила девочку.
- Чудак! - загремел детина. - Девочки - это же к миру, радоваться должен. За здравие новорожденной!
Все были рады очередному поводу для тоста. Один лишь новоявленный "дядя" был явно раздосадован.
- Мы мальчика ждали, - хмуро повторял он, пробираясь к выходу.
В нескольких столиках от Моцарта сидели Сальме и Росс. Перед ужином они забежали на часик в сауну и теперь отдыхали, потягивая бочковой "Хайникен". В эту ночь Иван решил не выпускать Моцарта из вида. Никаких конкретных подозрений у него не было. "Не интуиция, а наваждение какое-то", - злясь на самого себя, раздраженно подумал он, сказал Сальме, что отлучится туда, "куда царь пешком ходил", и направился за Моцартом. "Срочная депеша, - повторил он мысленно слова телеграфиста. - Пришла на паром ночью. Более чем странно".
Коридор был пуст, лишь в дальнем его конце промелькнула фигура вахтенного матроса. Росс посмотрел на часы, была половина первого. "Четко работают ребята, - одобрительно отметил он. - Каждые полчаса обход и регистрация всей контрольной аппаратуры. Можно кремлевское и даже астрономическое время сверять".
Иван вернулся в паб и позвал Сальме.
- Что стряслось? - спросила она, когда он, поддерживая её за руку, заторопился вдоль по коридору к лифту.
- Думаю, лучше нам отлежаться в каюте, - сказал он мягко, ловя её в свои объятия. Сын Кроноса и Реи сердится все сильнее.
- А я решила, что ты отправился выяснять отношения с моим напарником.
- Вроде нам выяснять-то нечего, - эти слова Росса прозвучали неубедительно. И потому он добавил: - А вот телеграмму, её истинный смысл и - главное - её срочность я очень хотел бы разуметь.
- У тебя будет время это сделать, - успокоила она его. "Чего, чего, а времени будет навалом, вагон и маленькая тележка", - скептически хмыкнул он. Наконец, они зашли в каюту Сальме. Иван уложил её в постель, накрыл пледом, сам устроился в кресле. Посвист ветра и надсадное уханье волн сливались в оглушительный поток адской какофонии. Сальме задремала. Иван никак не мог отделаться от мысли, куда подевался Моцарт. Набрал номер телефона каюты, никто не ответил. Где, где он может быть? Не к девушке же на свидание отправился он в такую качку. Нет, тут что-то другое. Что? И это "что" находится в прямой связи со срочной телеграммой.
Не успел Росс положить трубку, как аппарат призывно замурлыкал мелодию песенки "Мой милый Августин".
- Да, - сонным голосом выдохнула Сальме в укрепленный на стенке над её головой изящный пластиковый тюльпан.
- Сальме? - раздался в трубке сквозь шумы мужской голос.
- Я, - она сделала жест рукой, призывая Росса приблизиться.
- Это адмирал Чан Дун. Ты меня слышишь? Я с автопалубы, сюда льет вода. Через двадцать-тридцать минут "Эстония" будет на дне моря. Подымайся на верхнюю палубу, отыщи плот и...
Голос смолк. Раздался мощный удар металла о металл. Погас свет. Почти сразу же он вновь включился, но был уже вдвое слабее.
- Ты видишь, корабль дал легкий крен вправо, - Иван подхватил Сальме на руки и, раскрыв ногой дверь, выскочил из каюты. Пронзительно завыл сигнал тревоги. Сальме встала, ухватившись за поручень.
- Мы должны быть на автопалубе, там наверняка требуется помощь.
- Я - да. Но ты... Ты женщина, - возразил Росс. - И ты слышала, что сказал адмирал.
- Женщина! - крикнула она и он залюбовался ею - так вдохновенно-прекрасно было её лицо, такой силой и решимостью сверкали её глаза. - Любящая. Без тебя мне жизни нет. Куда ты, туда и я.
Лифт быстро опустился до второй палубы. За переборками раздался глухой удар. Еще. И ещё - с нарастающей силой. "Машины сорвались с креплений", подумал Росс, открывая дверь на автодек. Невдалеке от входной лестницы они увидели двух мужчин по колено в воде с пистолетами, направленными друг на друга. Паром качнуло, по полу побежала волна и почти одновременно раздались два слабых хлопка. Стреляли Моцарт и Хосе Бланко.
IX. Save our souls!
На автомобильную палубу адмирал вышел первым из троих, получивших телеграммы. Обычно на ней болталось много всякого люда - члены команды, пассажиры. Теперь там не было ни души. Отступив от пульта управления на два ярда, адмирал вскрыл переборку и отыскал нужные провода. "Механик толковый малый, - подумал он, вспоминая недавний ознакомительный тур. - Его бы я взял в свою команду. Так... замкнем здесь. Готово. Теперь на мостике все время будет гореть успокоительный зеленый глазок". Затем он подошел к пульту и, перекрестившись, нажал кнопку открытия "атлантического замка". Прошло несколько секунд и мощный удар встречной волны обрушился на герметически закрытые въездные ворота. "Есть такое дело! - удовлетворенно отметил он. - Визир поднят. Теперь осталось выпустить гидрозащелки ворот. Кажется, вот эти рычаги. Они! Император Кан Юай, задание вашего величества выполнено". И в этот момент он позвонил в каюту Сальме. "Надо бы и Моцарта предупредить. Пакостный стервец. Но ведь наш", - подумал он. И услышал за спиной скрежет металла и несколько глухих ударов. Обернувшись, он едва успел отскочить в сторону - громада трейлера, сшибая легковые автомобили, мчалась на ворота. "Кто-то раскрепил найтовы! - пронеслось в его сознании. - Кто?" И тут адмирал увидел вдали Моцарта. "А этот фрукт с какой стати здесь шляется в такое время? - адмирал втиснулся в небольшую нишу в стене. - Дракон продублировал то же поручение? Исключается. Моцарт не имеет визы стопроцентной надежности. Я помню - его дважды проверяли. Значит, он здесь...
Мысль эту оборвал огромной силы удар трейлера о въездные ворота. Они подались и черная вода хлынула в автодек. Адмирал нагнулся и зачерпнул её пригоршней. Вода была холодной и он, поежившись, бросился к выходу. И столкнулся в дверном проеме с высоким узкоплечим брюнетом. "Это из команды, - успел рассмотреть его при слабом освещении адмирал. - Очередной вахтенный... Или... Еще один искатель приключений? Спеши в соленую бездонную купель". И, подтолкнув брюнета внутрь автодека, он заторопился по лестнице наверх. "Адмирал?! - Хосе Бланко удивленно посмотрел на захлопнувшуюся дверцу, за которой исчез Чан Дун. - Проверяет груз в машинах?" Спрыгнув на пол, он оказался по щиколотку в воде. Трейлер покатился от въездного люка вглубь палубы и Хосе успел вскочить на его подножку. Неожиданная встряска с крупногабаритным грузовиком - и он оказался по горло в набежавшей волне. С трудом поднявшись на ноги, он увидел Моцарта, пытавшегося освободить грузовик от крепежного троса.
Моцарт: "Прискакал чертов матросик спасать это паршивое корыто! Сейчас я покажу тебе, что мы делаем с чучелами на стрельбище".
Хосе: "Закрепляет найтовы или... наоборот... Что бы он ни делал, это лишний соглядатай, возможный свидетель, никому не нужный балласт". Они выстрелили одновременно и одновременно упали в набегавшую волну. Трейлер и грузовик, набирая скорость, помчались к въездному люку и с силой врезались в правую половину ещё кое-как державшихся ворот. Паром ещё заметнее накренился на правый борт.
- Мы необратимо теряем остойчивость! - крикнул Росс, вынося на руках Сальме к лифту, который уже не работал. - И ход. Машины работают в воздухе вхолостую.
- Получил! Этот гад Моцарт получил свое! - кричала Сальме, оглядываясь на бушевавшие по автодеку волны.
Когда они кое-как добрались до пятой палубы, паром уже лег на правый борт. Крики ужаса, мольба о помощи, плач и стон раздавались со всех сторон. Люди в полутьме пытались ползти по тому, что минуту назад было потолком. И не знали, куда ползти. Болтанка сбрасывала их вглубь коридоров, они налетали друг на друга, цеплялись за головы, волосы, ноги. По поручням подтягивались лишь самые сильные, опрокидывая женщин и детей, наступая на них. Двери многих кают заклинило и оттуда слышался стук, ругань, хрип. Росс вышиб несколько дверей, через их проемы вываливались объятые паникой, полуживые мужчины и женщины.
В коридоре шестой палубы пожилая финка обхватила Сальме за шею мертвой хваткой. Глаза её вылезли из орбит, она беспрерывно повторяла:
- Мне нельзя умирать! У меня муж инвалид и трое внуков-сироток!
На самом краю поручня Росс увидел белокурую девчушку. Ей было годика три. Замкнув руки вокруг металлической трубы, она молча смотрела на него. Ни слез, ни всхлипа, ни крика. Он попытался взять её на руки, но она никак не могла оторваться от поручня. Наконец, дотащив Сальме, финку и девочку до выхода на левый борт палубы, Росс вытолкнул их сквозь болтавшуюся на одной петле дверь. И тут же накатившаяся волна смыла их в море...
Иван с детства обожал морские купания. "Артек". Алушта. Новый Афон. Пицунда. Дзинтари. Сейчас он с замиранием сердца ждал погружения в темную беснующуюся пучину. Это был страх не за себя - чего ему здоровому мужику, опытному пловцу, бояться? А вот эта девчушка, Сальме, старая финка S.O.S.! Господи! Их души!
Подняв девочку над головой, Росс опасался, что уйдет глубоко под воду. Ррррраз - он шлепнулся в самую середину надувного плота. "Фу, пока обошлось! Девонька, держись!" Прижимая к себе ребенка, он пытался разглядеть что-нибудь вокруг. На блеклом фоне неба он увидел медленно задирающийся вверх нос "Эстонии".
- Сальме!
- Ваня!
Ее голос - отчаянный, раненый, угасающий - его слух выловил из всего мятущегося хаоса звуков и тотчас он увидел, что Сальме держится за канат на бортике соседнего плота. Мгновение спустя он понял, почему её голос такой сдавленный. Финка по-прежнему висела у неё на шее. "Переохлаж-дение! ужаснулся Росс. - Полчаса в такой воде - и все, кранты, каюк!" Притянув к своему плоту соседний, он перетащил через борт обеих женщин. Наконец финка отпустила Сальме и она начала по очереди выжимать мокрую одежду. Спустя несколько минут они легли, прижавшись друг к другу, попеременно согревая девочку на груди. Финка, впавшая в полузабытье, Сальме и Росс держались руками за канаты вдоль борта плота, ибо его нещадно раскачивали волны, которые ничуть не слабели с приближением утра.
Стрекот вертолета первым услышал Росс. Приглядевшись, он прочитал на борту два слова "Super Puma". "Англичане? - подумал он. - Откуда они здесь так быстро?" Нет, это были не англичане. Это был финский спасательный геликоптер. Через час с четвертью он приземлился на острове Утю, куда доставил первых шестерых спасенных. Среди них были девочка, финка, Сальме и Росс.
Всего из 1047 человек, находившихся в том рейсе на борту парома "Эстония", было спасено 137 человек. 910 погибли. Правда, в списках спасенных обнаружились неточности: восемь пассажиров и членов экипажа, в том числе капитан-дублер, старший механик, сестры-близнецы - танцовщицы варьете по данным спасательных служб, полиции, свидетелей были доставлены в больницы живыми. Однако, затем исчезли. А капитан-дублер якобы выступал даже по немецкому телевидению
Впрочем, мало ли тайн, гораздо более значительных, чем эти, хранит наш мир...
Официантка ресторана Sea Side
Я проснулась оттого, что меня вдруг скинуло с моей полки. Тускло горел ночник и я никак не могла спросонья понять, почему в каюте все вверх ногами, и я сама, вместо пола, сижу на потолке. Рядом оказалась моя подруга, барменша из Балтийского бара. Или мы свихнулись, или наш паром. Подползла к двери, подергала её - не открывается. Нащупала трубку - телефон мертвый. Мы вместе разом закричали: "По-мо-ги-те!" В ответ завывание ветра и плеск волн. И вдруг змеей поползла по ногами вода. Мы попытались весом своих тел вышибить дверь. Только бока и руки отбили. Воды уже набралось порядком. Мы сели прямо в нее, обнялись и заревели. Вот ведь всю жизнь прожили у этого моря, а никогда не думали, что родная вода может так жалить, может быть такой убийственно чужой. Через три дня моему сыночку исполняется пять лет. Я заранее накупила ему подарки - машинки, пистолетик, электронного футболиста. И оставила их в камере хранения порта, чтобы захватить на обратном пути домой в Тарту. Мальчик мой, как я хотела бы увидеть тебя в твой день рождения! Да видно не судьба. Вот и ночник погас совсем. Теперь ясно - беда. Тонем. Неужели нас не спасут? Господи, ты, один ты можешь нас спасти. Я великая грешница, но ради моего сыночка, моего Лембита, я клянусь, если уцелею, не согрешу никогда. Ни-ког-да...
Вода уже по горло. Я не чувствую холода. Я ничего не чувствую... Когда мне было семнадцать, мы с Юханом катались на санках с Домберга. Было так хорошо, никак не хотелось уходить домой. Юхан согревал мои руки своим дыханием и мы счастливо смеялись. А мама дома... ругалась сквозь улыбку за поздний приход.
Мама... Как мало ценила я твою теплоту и заботу, как бездумно верила в то, что ты будешь вечно. И даже похоронив тебя, считала, что ты будешь вечно жить в моем сердце. Только когда муж бросил меня с малюткой-сыном, я поняла, что на свете ничего вечного нет - ни любви, ни верности, ни порядочности. И жить стоит лишь ради того, чтобы вырастить из своего ребенка полноценного человека. Ради единственно этого. Я и жила.
Теперь прощай, мой малыш. Такая кроха - и один, совсем один. Надежда на добрых людей. Хилая надежда. Потому и молю Господа нашего Иисуса Христа о счастье для моего мальчика...
Спасайся, кто может!
Я вестовой капитана парома "Эстония" Арво Андерсена. Зовут меня Тиит. Я дезертир и подлец, из всех, кто был на капитанском мостике после полуночи 28 сентября, я единственный остался в живых. Согласитесь - дезертир и подлец, но дышу, бегаю, выпиваю и закусываю в компании миленьких девушек; это же лучше, чем герой, лежащий в земле под могильной плитой или на дне моря под саркофагом в неприкосновенной зоне.
Когда раздалось два внушительных удара и за ними последовал ужасный скрежет, капитан посмотрел на зеленый огонек на панели управления и сказал:
- Не нравятся мне эти непонятные шумы. Зная паром, говорю - они исходят с автопалубы. Тиит, голубчик - одна нога здесь, другая там. И доложишь мне лично.