Николь Берд
Дебютантка
Пролог
Это она...
Женщина, чей образ преследовал ее в ночных кошмарах, появилась теперь здесь, на залитой солнечным светом улице, вынырнув из толпы. Кларисса Фаллон с трудом перевела дыхание. Этого не может быть! Всего мгновение назад она, счастливая, полной грудью вдыхала аппетитный аромат мяса и сладостей, исходящий от тележки уличного торговца. «Горячие пироги с мясом!» – восклицал торговец, перекрывая скрип колес и цокот копыт по мостовой.
Остановившись на тротуаре, Кларисса любовалась солнечными бликами, игравшими в вымытых до блеска витринах магазинов. Вот шляпка, украшенная желтыми розами, а вот пара элегантных лайковых перчаток цвета экрю, вот отрез темно-красного шелка, ниспадающий с манекена изящными складками...
Кларисса наконец-то могла, открыто наслаждаться недоступной ей доселе роскошью, могла, ничего не опасаясь, смотреть в глаза проходившим мимо джентльменам и леди. Наконец-то...
И вдруг...
Когда ее взору предстало знакомое лицо, страх пронзил ей сердце, словно коварный острый шип, скрывающийся среди нежных лепестков роз.
Брат обещал Клариссе, что теперь она будет в безопасности, тогда откуда же опять эта женщина? Еще мгновение, и ее темные глаза навыкате встретятся с взглядом Клариссы...
Девушка рванулась прочь от жуткого видения и, едва не сбив с ног мирно беседующих о чем-то леди, побежала так, словно сам дьявол гнался за ней.
«Мисс Кларисса, подождите!» – услышала она позади, но даже и не подумала остановиться. Стук ее сердца казался ей таким громким, что она не слышала ничего вокруг и лишь бежала, бежала...
Женщина, чей образ преследовал ее в ночных кошмарах, появилась теперь здесь, на залитой солнечным светом улице, вынырнув из толпы. Кларисса Фаллон с трудом перевела дыхание. Этого не может быть! Всего мгновение назад она, счастливая, полной грудью вдыхала аппетитный аромат мяса и сладостей, исходящий от тележки уличного торговца. «Горячие пироги с мясом!» – восклицал торговец, перекрывая скрип колес и цокот копыт по мостовой.
Остановившись на тротуаре, Кларисса любовалась солнечными бликами, игравшими в вымытых до блеска витринах магазинов. Вот шляпка, украшенная желтыми розами, а вот пара элегантных лайковых перчаток цвета экрю, вот отрез темно-красного шелка, ниспадающий с манекена изящными складками...
Кларисса наконец-то могла, открыто наслаждаться недоступной ей доселе роскошью, могла, ничего не опасаясь, смотреть в глаза проходившим мимо джентльменам и леди. Наконец-то...
И вдруг...
Когда ее взору предстало знакомое лицо, страх пронзил ей сердце, словно коварный острый шип, скрывающийся среди нежных лепестков роз.
Брат обещал Клариссе, что теперь она будет в безопасности, тогда откуда же опять эта женщина? Еще мгновение, и ее темные глаза навыкате встретятся с взглядом Клариссы...
Девушка рванулась прочь от жуткого видения и, едва не сбив с ног мирно беседующих о чем-то леди, побежала так, словно сам дьявол гнался за ней.
«Мисс Кларисса, подождите!» – услышала она позади, но даже и не подумала остановиться. Стук ее сердца казался ей таким громким, что она не слышала ничего вокруг и лишь бежала, бежала...
Глава 1
Доминик Шей, семнадцатый граф Уитби, осторожно поднес к губам бокал портвейна. Его голова была опущена, и он, казалось, не заметил, что Тимоти Голстон, стоя у мягкого кресла, уже довольно долго молчит.
– Уитби!
Тимоти был ужасно раздражен тем, что на его приветствие не обратили должного внимания. Он давно знал графа Уитби, так что причин для раздражения вроде бы не было, тем более что граф, казалось, постоянно провоцировал своего более молодого друга, и тем не менее Тимоти был рассержен. Он уже жалел о только что произнесенной заранее отрепетированной речи и с радостью ускользнул бы прочь из этой комнаты, но – черт возьми! – разговор шел о его кузине.
Откашлявшись, Тимоти громко произнес:
– Уитби, я, кажется, с вами разговариваю! Однако лицо графа сохраняло отпечаток ледяного безразличия. Доминик нехотя поднял глаза, настолько темные, что у его собеседников неизменно мороз пробегал по коже.
– Послушайте, Голстон, выпейте лучше вина, я только что откупорил весьма сносную бутылку.
Тимоти раздраженно отмахнулся. Он не даст сбить себя с толку, пока до конца не выскажет то, зачем сюда приехал.
– Как вы могли так поступить? Зачем вы насмехались над девушкой, которая только-только начала выходить в свет? Ей и так не приходится рассчитывать на многое с ее веснушками и привычкой глупо улыбаться... – Голстон запнулся. Кажется, он говорит что-то не то. – Я хочу сказать, она милая девушка со скромным приданым, и вы не должны были говорить, что она танцует, словно жираф, выпивший слишком много домашнего вина. Разве она виновата, что Бог наградил ее таким ростом?
Граф нахмурился, хотя, казалось, он был скорее озадачен, нежели рассержен.
– О ком вы говорите, Голстон? У вас появилась новая дама сердца?
Тимоти упрямо покачал головой:
– Да нет же, черт возьми! Она моя кузина и заслуживает лучшего. Неужели, лишив ее шанса на удачу своей необдуманной остротой, вы даже не помните об этом? Мисс Эммалин Мопер – вот о ком я говорю!
Граф продолжал с удивлением смотреть на Тимоти.
– В «Олмаке». Неужели не помните? Доминик пожал плечами:
– У меня было плохое настроение, старина, и мне вообще не стоило появляться в этом пристанище сводниц. Все же я уверен, что все давно забыли о моем опрометчивом высказывании.
– Смею уверить, вы ошибаетесь, – поспешно возразил Тимоти. – Я сегодня уже дважды слышал эту вашу шутку. Говоривший и от себя кое-что добавил. Моя тетушка сказала, что Эммалин постоянно плачет. Тетя Мэри вытащила меня из постели – в недобрый час, должен признаться, – чтобы рассказать об этом, но только я-то чем могу помочь... Все взоры обращены на вас с того самого момента, как Бо Браммелл сбежал от кредиторов на континент. Если бы вы не были самим совершенством, не носили бы элегантных галстуков и отлично скроенных костюмов... Я уже не говорю о вашем безупречном греческом профиле, от которого женщины теряют голову...
На этот раз граф тряхнул головой с такой силой, что его волосы, открыв лицо, явили взору Тимоти безобразный шрам на левой щеке. Шрам начинался у виска, проходил вдоль уха и терялся за накрахмаленным воротом рубашки. Черт возьми, молодые франты из высшего общества, подражая Уитби во всем, ввели в моду такие же длинные волосы, но они вряд ли знали причину их появления.
– Безупречный профиль? – ледяным тоном переспросил граф.
Тимоти сглотнул.
– О, это ничего не значит: шрам лишь добавляет притягательности вашей внешности. Вы ведь знаете, как романтичны леди – они особенно ценят рассказы о полученных в бою ранах, – попытался успокоить графа Тимоти, хотя прекрасно понимал, что его слова звучат совсем неубедительно. Черт, как он мог забыть об этом шраме? – И все же... Все же вы не заставите меня изменить мое мнение. Общество равняется на вас, а это неправильно, потому что вы злоупотребляете вашей властью над общественным мнением.
– Возможно, но я не стремлюсь к этому и уж тем более не собираюсь относиться к этому серьезно. – Уитби вновь перевел взгляд на бокал.
Тимоти помолчал, потом решительно произнес:
– Однако все это не так просто для тех, о ком вы нелестно отозвались. – Он вновь пошел в наступление: – Очень легко унизить человека, и совсем не просто вернуть ему репутацию в глазах общества. Почему бы вам не сделать что-нибудь хорошее?
– Голстон, обещаю вам, при следующей встрече с мисс Мопер я буду само обаяние...
В этот момент беседу прервал возбужденный возглас:
– Смотрите, молодая женщина, я бы даже сказал, леди...
Граф повернулся к окнам клуба, возле которых столпились молодые джентльмены. Это была мужская территория. Всякая уважающая себя леди знала об этом и обходила Сент-Джеймс-стрит стороной.
Так почему же теперь по ней бежала молодая, очень хорошенькая девушка, преследуемая дородной краснолицей женщиной?
Тимоти замолчал и стал с интересом наблюдать за странной картиной. Все видели, что пожилая женщина в конце концов схватила девушку за руку и принялась браниться, но никто не мог разобрать слов.
Лицо девушки исказила гримаса отвращения. Интересно, подумал Тимоти, леди она или нет? Незнакомка была одета вполне прилично и довольно дорого, но ее отношение к пожилой женщине – матери, тете, воспитательнице, или кем там она ей приходилась – никак не вязалось с ее юным возрастом. Более того, она, казалось, ни капельки не стыдилась своего поведения.
Мужчины как завороженные наблюдали за тем, как девушка, вырвавшись из рук преследовательницы, изловчившись, нанесла ей удар в бок.
Женщина пошатнулась, между тем девушка спокойно стояла и ждала, пока женщина придет в себя.
– Ставлю десять фунтов на молодую леди! – выкрикнул кто-то.
– Идет. Только вряд ли это леди, – возразил кто-то, и вслед за этим замечанием последовал громкий хохот, а затем мужчины наперебой стали делать предположения относительно положения девушки в обществе и рода ее деятельности.
Граф нахмурился. Едва один из молодых повес заметил это, как смех сразу стих, присутствующие молча отвернулись к окну и продолжали наблюдение за потасовкой.
– Вот видите, – пробормотал Тимоти. – Я же говорил, что люди к вам прислушиваются. Стоит вам лишь нахмуриться или улыбнуться – и общество у ваших ног... – Он замолчал и снова посмотрел в окно на дерущихся женщин. Кто-то должен проучить надменного графа, показать ему, что он бывает не прав, но теперь долг был выполнен. Так почему же он чувствовал такую неудовлетворенность?
Тем временем на улице происходило следующее. Пожилая женщина, очевидно, окончательно выйдя из себя, ударила девушку по щеке, но та и не думала сдаваться. Пригнувшись, она избежала очередной пощечины, а когда подняла голову, ее глаза пылали огнем.
Тимоти заметил, как напрягся граф.
– Повторю еще раз, возвысить человека в глазах общества гораздо сложнее, чем унизить его, – тихо произнес он. – Готов поспорить на сотню фунтов, что вам не удастся сделать леди из этой... этой девушки.
– Возможно, это дочь богатого горожанина, который не уделял должного внимания ее воспитанию, – с сомнением покачал головой граф. – А может, она сбежала из сумасшедшего дома. Кривое веретено не выпрямишь. И, кроме того, мы даже не знаем ее имени.
– А если я его узнаю, вы готовы заключить пари?
– Пари? Но я не смогу изменить ее происхождение, и больше чем уверен, что ни одна воспитательница не сможет привить ей благородные манеры. – Темные глаза графа, казалось, стали еще чернее.
Тимоти почувствовал, что граф идет на попятную.
– Так что же, выходит, вы принимаете мою точку зрения? Вы без колебаний разрушили надежды беззащитной дебютантки, но не хотите заставить общество уважать девушку, не только не имеющую ни малейшего представления о правилах поведения, но и не прикладывающую ни малейших усилий, чтобы ими овладеть. Неужели вы боитесь, что эта задача окажется вам не по плечу?
Уитби прищурился.
– Узнайте ее имя, и если окажется, что она не имеет никакого отношения к аристократии, я попробую сделать ее светской львицей. Надеюсь, теперь вы удовлетворены?
Победно улыбнувшись, Тимоти посмотрел в окно, и очень вовремя, потому что пожилой женщине удалось-таки схватить упирающуюся изо всех сил девушку за руку, после чего она потащила ее по улице. Еще немного, и они скрылись бы из виду...
Кто-то из джентльменов досадливо простонал, когда его приятель потребовал выплаты выигранных денег.
– Я сообщу вам ее имя, как только узнаю его. – С этими словами Тимоти не мешкая поспешил к двери и выскочил на улицу.
Кларисса сидела в шкафу, где горничные прятали веники, и это было далеко не в первый раз.
Серый, с черными полосками, кот, обитающий на кухне, проскользнул следом за ней, едва только она открыла дверцу, и, мурлыча, потерся о ее ноги.
– Ш-ш. – Кларисса приложила палец к губам и почесала кота за ухом, а кот, устроившись подле нее, аккуратно подвернул под себя лапки, глядя на нее большими золотистыми глазами.
Кларисса потерла руку – воспитательница больно ущипнула ее, когда тащила домой. Затем, обхватив колени, она замерла, стараясь не издавать ни звука, и тут же до ее слуха донесся стук тяжелых шагов воспитательницы миссис Баткорт.
– Кларисса! Куда ты опять подевалась, несносная девчонка? – Прошагав мимо шкафа, воспитательница распахнула дверь кладовой. Кларисса знала, что сейчас взгляд миссис Баткорт скользит по бочонкам с мукой и мешкам с овощами в поисках беглянки. Сначала она хотела спрятаться именно там, в холодной кладовой, которая была больше шкафа, но дверь кладовой издавала слишком много шума. Теперь же ей оставалось только благодарить судьбу за то, что она нашла другое, более укромное местечко. Интересно, догадается грозная миссис Баткорт заглянуть в шкаф или нет?
Кларисса затаила дыхание. Она пряталась здесь два дня назад, когда брань воспитательницы стала совсем непереносимой, и тогда осталась незамеченной. Возможно, миссис Баткорт решила, что шкаф слишком мал, чтобы кто-то мог в нем спрятаться. Обычно этот высокий узкий шкаф был до отказа забит вениками и швабрами, но сегодня горничные забрали почти все эти принадлежности, и до их возвращения в шкафу оставалось достаточно места для худенькой девушки.
В темноте шкафа Кларисса чувствовала себя весьма комфортно, здесь она была надежно укрыта от опасности. Когда брат впервые привез ее к себе, его дом показался ей настоящим дворцом, однако постепенно уверенность в собственной безопасности начала покидать ее.
Вздрогнув при воспоминании о сегодняшней встрече на улице, Кларисса принялась раздумывать над тем, что же ей теперь делать. Прежде всего не стоит паниковать. Только не это. Стремительное бегство по незнакомым лондонским улицам принесло ей лишь дополнительные неприятности.
Стараясь успокоиться, она глубоко вздохнула. Шкаф был не только тесным, но еще и очень пыльным. Как только Кларисса втянула в себя спертый воздух, в носу у нее защекотало. Она попыталась сдержаться, чтобы не чихнуть, но помимо ее воли это все же произошло. Напуганный неожиданным звуком, кот вскочил на задние лапы и, громко мяукая, принялся скрестись в дверцу.
О, дьявол!
Неожиданно дверца распахнулась, и в тесный шкаф ворвался сноп света.
– Ах, вот вы где, негодница!
Кот, выпрыгнув из шкафа, заставил миссис Баткорт взвизгнуть от неожиданности. Ну вот. Теперь это потайное место раскрыто.
Кларисса нехотя выбралась из шкафа.
– Встаньте ровно, распрямите плечи. Сколько раз вам можно повторять! Глаза опустите. Настоящая леди никогда не выставляет себя напоказ, она знает свое место, но в то же время держится с достоинством.
Кларисса честно попыталась выполнить данные ей указания. Увы, она никак не могла запомнить заковыристые правила поведения, которые воспитательница постоянно ей повторяла. К тому же Кларисса даже не была уверена, что хочет этого.
Когда она потерла нос тыльной стороной ладони, миссис Баткорт нахмурилась:
– Где ваш носовой платок? Вам ведь уже не шесть лет. О вашем позорном поведении на улице я вообще не говорю. Как я научу вас хорошим манерам, если вы сначала убегаете от меня, потом оскорбляете и при этом не испытываете ни капли раскаяния? Если честно, мне жаль, что вам не шесть лет. Тогда я бы, по крайней мере, смогла применить розги. Возможно, это единственный выход.
Кларисса сначала нахмурилась, затем упрямо вздернула подбородок.
– Меня били и куда сильнее, чем это могли бы сделать вы, но это больше никогда не повторится. Так сказал мой брат. А если вы попытаетесь это сделать, то я выцарапаю вам глаза.
– Брат ввел вас в заблуждение, так что пусть он и... – Неожиданно миссис Баткорт замолчала. Повисла тяжелая пауза.
О Господи! Кларисса ощутила почти такую же досаду, как и ее воспитательница, хмурое выражение лица которой внезапно сменилось неискренней улыбкой. Брат Клариссы, стоя на пороге, бросил на миссис Баткорт такой взгляд, что Кларисса готова была посочувствовать ей.
Мэтью Фаллон выглядел так, словно он вновь очутился на палубе корабля и взирал теперь на несчастного лейтенанта, который запутал линь, его глаза были холодны, в голосе звенел лед.
– Так не разговаривают с леди, миссис Баткорт, тем более, если эта леди – моя сестра.
Миссис Баткорт выпрямилась, при этом сразу выяснилось, что она едва достает Мэтью до плеча. Тем не менее, она постаралась изобразить на лице выражение оскорбленного достоинства.
– Если вы собираетесь уволить меня, капитан Фал-лон, то не тратьте слов попусту, я сама отказываюсь от должности воспитательницы вашей сестры. Никто не сможет сделать леди из этого бесенка. Осмелюсь посоветовать вам отправить ее в школу для умственно отсталых, и желательно в такую, где поддерживается строжайшая дисциплина, а воспитанницы питаются хлебом и водой. Может, хоть это повлияет на вашу сестру!
– Думаю, вам действительно стоит пойти наверх и упаковать свои вещи, миссис Баткорт, – все так же холодно произнес Мэтью Фаллон. – Что касается ваших советов, то они мне ни к чему.
Кларисса была признательна брату за то, что тот не произнес ни слова, когда воспитательница, вскинув подбородок, тяжело прошагала мимо.
Дверь, ведущая в холл, захлопнулась, шаги миссис Баткорт стихли, и лишь после этого Мэтью Фаллон посмотрел на сестру.
На другой стороне кухни повар, размешивая что-то в миске, повернулся к хозяевам спиной, сделав вид, что его здесь нет.
Кларисса молчала. Стоило ли рассказывать брату о том, что она видела на улице? Скорее всего, нет. Правда, Мэтью выглядел несколько разочарованным...
– Кларисса...
– Я знаю, – перебила его девушка. – И, черт возьми, мне жаль, Мэтью. Правда жаль.
– Несмотря на то, что миссис Баткорт оскорбила тебя, в чем-то она права. – Мэтью взял сестру за руку и провел ее в холл. – Тебе в самом деле нужно научиться вести себя, как подобает леди,– произнес он. – Знаю, я виноват в том, что тебя отослали в этот проклятый приют, а затем отдали в услужение, но...
– Я не виню тебя за то, что ты ушел в море, – перебила брата Кларисса, – и тебе вовсе не нужно извиняться. Ты всего лишь хотел заработать немного денег для нас с мамой. Зато ты стал настоящим капитаном корабля во время войны. Если бы этот бесчестный адвокат не отправил меня в приют после смерти матери, я не работала бы няней в доме этого ужасного человека.
– Но ведь это я нашел адвоката, – напомнил Мэтью, и его лицо потемнело. – Сначала он, потом эта страшная надзирательница и жестокий хозяин. Как все это ужасно!
Кларисса вновь вспомнила лицо на улице и вздрогнула. Правда, она так до конца и не была уверена, что на самом деле увидела женщину, которую до сих пор боялась. Возможно, она ей просто привиделась? Мэтью и так нес на себе бремя вины, так зачем же еще больше осложнять его жизнь, рассказывая о мерещащихся ей ужасах?
Заметив, что Кларисса вздрогнула, Мэтью быстро произнес:
– Теперь все позади, Кларисса. Ты в безопасности и никогда больше не будешь брошена на произвол судьбы, обещаю. А сейчас пойди переоденься: твое платье все в пыли и в кошачьей шерсти.
Кларисса посмотрела на кота, сидя неподалеку, он, облизывая лапку, умывал ею мордочку, и его явно не тревожили дурные воспоминания. Для него достаточно было ловить мышей, которые случайно забредали в дом, при этом ему не нужно было следовать никаким правилам, соблюдать этикет и запоминать нормы поведения. На секунду Клариссе даже захотелось поменяться с котом местами.
Вздохнув, она попыталась очистить подол платья, но пыль упорно липла к ткани. Мэтью прав, придется надеть другое.
Кларисса стала медленно подниматься по лестнице с резными перилами в главную часть дома, думая о том, как тяжело ей пришлось, когда она работала прислугой, трудилась день-деньской, получая при этом скудный ужин. Зато тогда ей не нужно было переодевать платья по нескольку раз на дню, сидеть прямо за столом и следить за своей речью.
Девушка снова вздохнула. Их рано овдовевшая мать заботливо следила за детьми, и в свое время Клариссе дали хорошее воспитание, соответствующее ее положению в обществе. Однако за годы жизни, проведенные среди представителей низшего сословия, она почти совсем утратила представление об изысканных манерах и теперь с трудом вспоминала то, что знала раньше.
Возле спальни одна из горничных вытирала перила.
– Руби, не могла бы ты помочь мне переодеться? – обратилась к ней Кларисса.
– Конечно, мисс, – с готовностью откликнулась служанка и, засунув тряпку, которой протирала пыль, в карман фартука, последовала за сестрой хозяина в спальню. Мэтью хотел нанять для сестры камеристку, но Кларисса была еще не готова к такому повороту событий. Ей постоянно казалось, что это она должна ходить по дому с тряпкой, чистить каминную решетку и мыть полы, и никак не удавалось привыкнуть к мысли, что когда-то она была леди и теперь снова ею стала.
Руби расстегнула пуговицы клетчатого платья, и Кларисса с облегчением освободилась от грязной одежды, затем она вымыла руки и лицо в стоявшем в гардеробной тазике и, заглянув в платяной шкаф, выбрала чистое платье с узором из голубых веточек.
– Не хотите причесаться и заново уложить волосы, мисс? – поинтересовалась Руби.
– Да, конечно. – Клариссе было странно сидеть перед зеркалом на стульчике, пока служанка расчесывала ее густые белокурые волосы с проглядывающими то тут, то там рыжеватыми прядками, последние несколько лет она просто заправляла волосы под чепец и спешила заняться работой. Наверное, ей стоило благодарить судьбу за такую перемену, и она действительно была благодарна, но почему-то ей казалось, что это неправильно. Временами Кларисса даже чувствовала себя самозванкой.
– Ну вот, мисс, – удовлетворенно произнесла Руби. – Теперь вы чудесно выглядите.
Кларисса с любопытством посмотрела в зеркало. Да, она действительно выглядела утонченно, как и подобает настоящей леди. Белое платье с рисунком из голубых веточек обтягивало ее изящную фигурку и грудь; белокурые волосы были собраны в пучок и подколоты на макушке, а в ушах покачивались жемчужные серьги – подарок брата на ее девятнадцатый день рождения, который Кларисса праздновала на прошлой неделе. Сомнений не оставалось – она выглядела настоящей леди. Но почему же тогда ей было столь трудно почувствовать себя таковой?
Кларисса обернулась и внимательно оглядела Руби с ног до головы, а затем взглянула на свои руки. За несколько недель, проведенных в доме брата, мозоли на них почти пропали, равно как и шрамы, оставленные последним хозяином. Ничто не напоминало о годах изгнания, разве что мысли, роящиеся в голове. Ощущение, что она занимает чужое место, кошмары, мучающие ее по ночам... Лицо из прошлой жизни, виденное на улице... Было ли оно на самом деле или всего лишь привиделось ей?
– Ты счастлива здесь? – внезапно спросила она. На лице служанки отразилось удивление.
– Конечно, мисс. Леди Джемма и ваш брат очень добры и справедливы, это самые лучшие хозяева, у которых я когда-либо работала, а работаю я с четырнадцати лет.
– Что ж, я рада. Спасибо за помощь, Руби. – Кларисса улыбнулась.
Девушка присела в реверансе и уже собралась уходить, когда дверь спальни распахнулась и на пороге появилась невестка Клариссы.
– А, вот ты где. Прекрасно выглядишь, – приветливо произнесла Джемма.
Кларисса снова улыбнулась.
– Я слышала о... неприятном разговоре с миссис Бат-корт. Мы попробуем подыскать для тебя более терпеливую наставницу. Мне жаль, что тебе пришлось столько вытерпеть от этой женщины, но она представила прекрасные рекомендации.
Кларисса чуть поморщилась.
– Здесь есть и моя вина, – призналась она. – Я сбежала от нее и остановилась только возле мужского клуба «Уайтс». Миссис Баткорт сказала, что леди никогда не появляются на этой улице. Это правда?
К облегчению Клариссы, Джемма не рассердилась, а рассмеялась.
– Боюсь, что да.
– Но почему?
– Не знаю, – призналась Джемма, – но тебе не стоило убегать от наставницы. Ты могла потеряться, в большом городе леди подстерегает множество опасностей.
Кларисса нехотя кивнула.
– Я постараюсь запомнить правила, хотя некоторые из них кажутся мне совершенно бессмысленными. Мы всего лишь ходили за покупками... О, Джемма, не знаю, смогу ли я снова научиться вести себя как леди!
Джемма обняла ее за плечи.
– Ты леди, так же как и твоя мать, и была ею с самого рождения. А привычки и манеры... Они вернутся, хотя я знаю, как это трудно.
Джемма действительно знала это, как никто другой, она сама когда-то жила в приюте и подвергалась строгому обращению со стороны воспитателей. С Мэтью она познакомилась, когда тот вернулся в Англию и принялся разыскивать пропавшую сестру.
Кларисса была очень рада, что Мэтью выбрал в жены именно Джему, более понимающей и любящей невестки нельзя было и желать. Вот почему она старалась быть с ней искренней.
– Не знаю, Джемма, в чем тут дело, но внутри я ощущаю себя как-то не так. Когда мне сказали, что брат погиб в море, я подумала, что остаток жизни проведу в услужении, работая как каторжная, а теперь у меня есть он, ты, дом, и никаких проблем, кроме кошмаров, которые преследуют меня ночью, а иногда и днем. А еще я должна следить за своей речью и вести себя, как подобает леди. Но я чувствую такой... такой беспорядок в душе, и никак не пойму почему.
Джемма ласково кивнула:
– Ничего странного. Твоя жизнь перевернулась с ног на голову, а потом снова встала на ноги. И хотя теперь это приятные перемены, нужно время, чтобы к ним привыкнуть. Так что не переживай по этому поводу, со временем ты станешь чувствовать себя легко и свободно.
Хотя Кларисса не была в этом уверена, она не стала спорить. Не стоило лишний раз заставлять волноваться Мэтью и Джемму. Впрочем, ей все равно хотелось рассказать кому-то об ужасе, испытанном ею на улице, но Джемма перебила ее:
– Накинь шаль, и давай прогуляемся перед обедом, теперь у тебя нет необходимости все время сидеть в комнате.
Кларисса кивнула и поднялась со стула.
– Вчера миссис Баткорт заставила меня несколько раз повторить дюжину предложений, потому что я неправильно произносила некоторые слова. Это действительно очень утомительно.
Выйдя из дома, девушки прошли несколько кварталов, заглядывая в витрины магазинов, а потом посетили библиотеку. Слава Богу, Кларисса не забыла, как правильно писать и читать, хотя эти умения совсем не пригодились ей, пока она была в услужении.
Заинтересовавшись стопкой новых романов, Кларисса взяла один почитать, и они отправились домой, успев как раз к обеду. Джемма поднялась наверх, чтобы переодеться, а Кларисса лишь вымыла руки и спустилась вниз.
Должно быть, Джемма что-то сказала мужу, потому что Мэтью больше не заводил разговора об уволенной наставнице. Супруги миролюбиво болтали, пока ели первое блюдо, и замолчали только тогда, когда лакей и одна из служанок вошли в столовую, чтобы поменять скатерть и внести десерт.
– Уитби!
Тимоти был ужасно раздражен тем, что на его приветствие не обратили должного внимания. Он давно знал графа Уитби, так что причин для раздражения вроде бы не было, тем более что граф, казалось, постоянно провоцировал своего более молодого друга, и тем не менее Тимоти был рассержен. Он уже жалел о только что произнесенной заранее отрепетированной речи и с радостью ускользнул бы прочь из этой комнаты, но – черт возьми! – разговор шел о его кузине.
Откашлявшись, Тимоти громко произнес:
– Уитби, я, кажется, с вами разговариваю! Однако лицо графа сохраняло отпечаток ледяного безразличия. Доминик нехотя поднял глаза, настолько темные, что у его собеседников неизменно мороз пробегал по коже.
– Послушайте, Голстон, выпейте лучше вина, я только что откупорил весьма сносную бутылку.
Тимоти раздраженно отмахнулся. Он не даст сбить себя с толку, пока до конца не выскажет то, зачем сюда приехал.
– Как вы могли так поступить? Зачем вы насмехались над девушкой, которая только-только начала выходить в свет? Ей и так не приходится рассчитывать на многое с ее веснушками и привычкой глупо улыбаться... – Голстон запнулся. Кажется, он говорит что-то не то. – Я хочу сказать, она милая девушка со скромным приданым, и вы не должны были говорить, что она танцует, словно жираф, выпивший слишком много домашнего вина. Разве она виновата, что Бог наградил ее таким ростом?
Граф нахмурился, хотя, казалось, он был скорее озадачен, нежели рассержен.
– О ком вы говорите, Голстон? У вас появилась новая дама сердца?
Тимоти упрямо покачал головой:
– Да нет же, черт возьми! Она моя кузина и заслуживает лучшего. Неужели, лишив ее шанса на удачу своей необдуманной остротой, вы даже не помните об этом? Мисс Эммалин Мопер – вот о ком я говорю!
Граф продолжал с удивлением смотреть на Тимоти.
– В «Олмаке». Неужели не помните? Доминик пожал плечами:
– У меня было плохое настроение, старина, и мне вообще не стоило появляться в этом пристанище сводниц. Все же я уверен, что все давно забыли о моем опрометчивом высказывании.
– Смею уверить, вы ошибаетесь, – поспешно возразил Тимоти. – Я сегодня уже дважды слышал эту вашу шутку. Говоривший и от себя кое-что добавил. Моя тетушка сказала, что Эммалин постоянно плачет. Тетя Мэри вытащила меня из постели – в недобрый час, должен признаться, – чтобы рассказать об этом, но только я-то чем могу помочь... Все взоры обращены на вас с того самого момента, как Бо Браммелл сбежал от кредиторов на континент. Если бы вы не были самим совершенством, не носили бы элегантных галстуков и отлично скроенных костюмов... Я уже не говорю о вашем безупречном греческом профиле, от которого женщины теряют голову...
На этот раз граф тряхнул головой с такой силой, что его волосы, открыв лицо, явили взору Тимоти безобразный шрам на левой щеке. Шрам начинался у виска, проходил вдоль уха и терялся за накрахмаленным воротом рубашки. Черт возьми, молодые франты из высшего общества, подражая Уитби во всем, ввели в моду такие же длинные волосы, но они вряд ли знали причину их появления.
– Безупречный профиль? – ледяным тоном переспросил граф.
Тимоти сглотнул.
– О, это ничего не значит: шрам лишь добавляет притягательности вашей внешности. Вы ведь знаете, как романтичны леди – они особенно ценят рассказы о полученных в бою ранах, – попытался успокоить графа Тимоти, хотя прекрасно понимал, что его слова звучат совсем неубедительно. Черт, как он мог забыть об этом шраме? – И все же... Все же вы не заставите меня изменить мое мнение. Общество равняется на вас, а это неправильно, потому что вы злоупотребляете вашей властью над общественным мнением.
– Возможно, но я не стремлюсь к этому и уж тем более не собираюсь относиться к этому серьезно. – Уитби вновь перевел взгляд на бокал.
Тимоти помолчал, потом решительно произнес:
– Однако все это не так просто для тех, о ком вы нелестно отозвались. – Он вновь пошел в наступление: – Очень легко унизить человека, и совсем не просто вернуть ему репутацию в глазах общества. Почему бы вам не сделать что-нибудь хорошее?
– Голстон, обещаю вам, при следующей встрече с мисс Мопер я буду само обаяние...
В этот момент беседу прервал возбужденный возглас:
– Смотрите, молодая женщина, я бы даже сказал, леди...
Граф повернулся к окнам клуба, возле которых столпились молодые джентльмены. Это была мужская территория. Всякая уважающая себя леди знала об этом и обходила Сент-Джеймс-стрит стороной.
Так почему же теперь по ней бежала молодая, очень хорошенькая девушка, преследуемая дородной краснолицей женщиной?
Тимоти замолчал и стал с интересом наблюдать за странной картиной. Все видели, что пожилая женщина в конце концов схватила девушку за руку и принялась браниться, но никто не мог разобрать слов.
Лицо девушки исказила гримаса отвращения. Интересно, подумал Тимоти, леди она или нет? Незнакомка была одета вполне прилично и довольно дорого, но ее отношение к пожилой женщине – матери, тете, воспитательнице, или кем там она ей приходилась – никак не вязалось с ее юным возрастом. Более того, она, казалось, ни капельки не стыдилась своего поведения.
Мужчины как завороженные наблюдали за тем, как девушка, вырвавшись из рук преследовательницы, изловчившись, нанесла ей удар в бок.
Женщина пошатнулась, между тем девушка спокойно стояла и ждала, пока женщина придет в себя.
– Ставлю десять фунтов на молодую леди! – выкрикнул кто-то.
– Идет. Только вряд ли это леди, – возразил кто-то, и вслед за этим замечанием последовал громкий хохот, а затем мужчины наперебой стали делать предположения относительно положения девушки в обществе и рода ее деятельности.
Граф нахмурился. Едва один из молодых повес заметил это, как смех сразу стих, присутствующие молча отвернулись к окну и продолжали наблюдение за потасовкой.
– Вот видите, – пробормотал Тимоти. – Я же говорил, что люди к вам прислушиваются. Стоит вам лишь нахмуриться или улыбнуться – и общество у ваших ног... – Он замолчал и снова посмотрел в окно на дерущихся женщин. Кто-то должен проучить надменного графа, показать ему, что он бывает не прав, но теперь долг был выполнен. Так почему же он чувствовал такую неудовлетворенность?
Тем временем на улице происходило следующее. Пожилая женщина, очевидно, окончательно выйдя из себя, ударила девушку по щеке, но та и не думала сдаваться. Пригнувшись, она избежала очередной пощечины, а когда подняла голову, ее глаза пылали огнем.
Тимоти заметил, как напрягся граф.
– Повторю еще раз, возвысить человека в глазах общества гораздо сложнее, чем унизить его, – тихо произнес он. – Готов поспорить на сотню фунтов, что вам не удастся сделать леди из этой... этой девушки.
– Возможно, это дочь богатого горожанина, который не уделял должного внимания ее воспитанию, – с сомнением покачал головой граф. – А может, она сбежала из сумасшедшего дома. Кривое веретено не выпрямишь. И, кроме того, мы даже не знаем ее имени.
– А если я его узнаю, вы готовы заключить пари?
– Пари? Но я не смогу изменить ее происхождение, и больше чем уверен, что ни одна воспитательница не сможет привить ей благородные манеры. – Темные глаза графа, казалось, стали еще чернее.
Тимоти почувствовал, что граф идет на попятную.
– Так что же, выходит, вы принимаете мою точку зрения? Вы без колебаний разрушили надежды беззащитной дебютантки, но не хотите заставить общество уважать девушку, не только не имеющую ни малейшего представления о правилах поведения, но и не прикладывающую ни малейших усилий, чтобы ими овладеть. Неужели вы боитесь, что эта задача окажется вам не по плечу?
Уитби прищурился.
– Узнайте ее имя, и если окажется, что она не имеет никакого отношения к аристократии, я попробую сделать ее светской львицей. Надеюсь, теперь вы удовлетворены?
Победно улыбнувшись, Тимоти посмотрел в окно, и очень вовремя, потому что пожилой женщине удалось-таки схватить упирающуюся изо всех сил девушку за руку, после чего она потащила ее по улице. Еще немного, и они скрылись бы из виду...
Кто-то из джентльменов досадливо простонал, когда его приятель потребовал выплаты выигранных денег.
– Я сообщу вам ее имя, как только узнаю его. – С этими словами Тимоти не мешкая поспешил к двери и выскочил на улицу.
Кларисса сидела в шкафу, где горничные прятали веники, и это было далеко не в первый раз.
Серый, с черными полосками, кот, обитающий на кухне, проскользнул следом за ней, едва только она открыла дверцу, и, мурлыча, потерся о ее ноги.
– Ш-ш. – Кларисса приложила палец к губам и почесала кота за ухом, а кот, устроившись подле нее, аккуратно подвернул под себя лапки, глядя на нее большими золотистыми глазами.
Кларисса потерла руку – воспитательница больно ущипнула ее, когда тащила домой. Затем, обхватив колени, она замерла, стараясь не издавать ни звука, и тут же до ее слуха донесся стук тяжелых шагов воспитательницы миссис Баткорт.
– Кларисса! Куда ты опять подевалась, несносная девчонка? – Прошагав мимо шкафа, воспитательница распахнула дверь кладовой. Кларисса знала, что сейчас взгляд миссис Баткорт скользит по бочонкам с мукой и мешкам с овощами в поисках беглянки. Сначала она хотела спрятаться именно там, в холодной кладовой, которая была больше шкафа, но дверь кладовой издавала слишком много шума. Теперь же ей оставалось только благодарить судьбу за то, что она нашла другое, более укромное местечко. Интересно, догадается грозная миссис Баткорт заглянуть в шкаф или нет?
Кларисса затаила дыхание. Она пряталась здесь два дня назад, когда брань воспитательницы стала совсем непереносимой, и тогда осталась незамеченной. Возможно, миссис Баткорт решила, что шкаф слишком мал, чтобы кто-то мог в нем спрятаться. Обычно этот высокий узкий шкаф был до отказа забит вениками и швабрами, но сегодня горничные забрали почти все эти принадлежности, и до их возвращения в шкафу оставалось достаточно места для худенькой девушки.
В темноте шкафа Кларисса чувствовала себя весьма комфортно, здесь она была надежно укрыта от опасности. Когда брат впервые привез ее к себе, его дом показался ей настоящим дворцом, однако постепенно уверенность в собственной безопасности начала покидать ее.
Вздрогнув при воспоминании о сегодняшней встрече на улице, Кларисса принялась раздумывать над тем, что же ей теперь делать. Прежде всего не стоит паниковать. Только не это. Стремительное бегство по незнакомым лондонским улицам принесло ей лишь дополнительные неприятности.
Стараясь успокоиться, она глубоко вздохнула. Шкаф был не только тесным, но еще и очень пыльным. Как только Кларисса втянула в себя спертый воздух, в носу у нее защекотало. Она попыталась сдержаться, чтобы не чихнуть, но помимо ее воли это все же произошло. Напуганный неожиданным звуком, кот вскочил на задние лапы и, громко мяукая, принялся скрестись в дверцу.
О, дьявол!
Неожиданно дверца распахнулась, и в тесный шкаф ворвался сноп света.
– Ах, вот вы где, негодница!
Кот, выпрыгнув из шкафа, заставил миссис Баткорт взвизгнуть от неожиданности. Ну вот. Теперь это потайное место раскрыто.
Кларисса нехотя выбралась из шкафа.
– Встаньте ровно, распрямите плечи. Сколько раз вам можно повторять! Глаза опустите. Настоящая леди никогда не выставляет себя напоказ, она знает свое место, но в то же время держится с достоинством.
Кларисса честно попыталась выполнить данные ей указания. Увы, она никак не могла запомнить заковыристые правила поведения, которые воспитательница постоянно ей повторяла. К тому же Кларисса даже не была уверена, что хочет этого.
Когда она потерла нос тыльной стороной ладони, миссис Баткорт нахмурилась:
– Где ваш носовой платок? Вам ведь уже не шесть лет. О вашем позорном поведении на улице я вообще не говорю. Как я научу вас хорошим манерам, если вы сначала убегаете от меня, потом оскорбляете и при этом не испытываете ни капли раскаяния? Если честно, мне жаль, что вам не шесть лет. Тогда я бы, по крайней мере, смогла применить розги. Возможно, это единственный выход.
Кларисса сначала нахмурилась, затем упрямо вздернула подбородок.
– Меня били и куда сильнее, чем это могли бы сделать вы, но это больше никогда не повторится. Так сказал мой брат. А если вы попытаетесь это сделать, то я выцарапаю вам глаза.
– Брат ввел вас в заблуждение, так что пусть он и... – Неожиданно миссис Баткорт замолчала. Повисла тяжелая пауза.
О Господи! Кларисса ощутила почти такую же досаду, как и ее воспитательница, хмурое выражение лица которой внезапно сменилось неискренней улыбкой. Брат Клариссы, стоя на пороге, бросил на миссис Баткорт такой взгляд, что Кларисса готова была посочувствовать ей.
Мэтью Фаллон выглядел так, словно он вновь очутился на палубе корабля и взирал теперь на несчастного лейтенанта, который запутал линь, его глаза были холодны, в голосе звенел лед.
– Так не разговаривают с леди, миссис Баткорт, тем более, если эта леди – моя сестра.
Миссис Баткорт выпрямилась, при этом сразу выяснилось, что она едва достает Мэтью до плеча. Тем не менее, она постаралась изобразить на лице выражение оскорбленного достоинства.
– Если вы собираетесь уволить меня, капитан Фал-лон, то не тратьте слов попусту, я сама отказываюсь от должности воспитательницы вашей сестры. Никто не сможет сделать леди из этого бесенка. Осмелюсь посоветовать вам отправить ее в школу для умственно отсталых, и желательно в такую, где поддерживается строжайшая дисциплина, а воспитанницы питаются хлебом и водой. Может, хоть это повлияет на вашу сестру!
– Думаю, вам действительно стоит пойти наверх и упаковать свои вещи, миссис Баткорт, – все так же холодно произнес Мэтью Фаллон. – Что касается ваших советов, то они мне ни к чему.
Кларисса была признательна брату за то, что тот не произнес ни слова, когда воспитательница, вскинув подбородок, тяжело прошагала мимо.
Дверь, ведущая в холл, захлопнулась, шаги миссис Баткорт стихли, и лишь после этого Мэтью Фаллон посмотрел на сестру.
На другой стороне кухни повар, размешивая что-то в миске, повернулся к хозяевам спиной, сделав вид, что его здесь нет.
Кларисса молчала. Стоило ли рассказывать брату о том, что она видела на улице? Скорее всего, нет. Правда, Мэтью выглядел несколько разочарованным...
– Кларисса...
– Я знаю, – перебила его девушка. – И, черт возьми, мне жаль, Мэтью. Правда жаль.
– Несмотря на то, что миссис Баткорт оскорбила тебя, в чем-то она права. – Мэтью взял сестру за руку и провел ее в холл. – Тебе в самом деле нужно научиться вести себя, как подобает леди,– произнес он. – Знаю, я виноват в том, что тебя отослали в этот проклятый приют, а затем отдали в услужение, но...
– Я не виню тебя за то, что ты ушел в море, – перебила брата Кларисса, – и тебе вовсе не нужно извиняться. Ты всего лишь хотел заработать немного денег для нас с мамой. Зато ты стал настоящим капитаном корабля во время войны. Если бы этот бесчестный адвокат не отправил меня в приют после смерти матери, я не работала бы няней в доме этого ужасного человека.
– Но ведь это я нашел адвоката, – напомнил Мэтью, и его лицо потемнело. – Сначала он, потом эта страшная надзирательница и жестокий хозяин. Как все это ужасно!
Кларисса вновь вспомнила лицо на улице и вздрогнула. Правда, она так до конца и не была уверена, что на самом деле увидела женщину, которую до сих пор боялась. Возможно, она ей просто привиделась? Мэтью и так нес на себе бремя вины, так зачем же еще больше осложнять его жизнь, рассказывая о мерещащихся ей ужасах?
Заметив, что Кларисса вздрогнула, Мэтью быстро произнес:
– Теперь все позади, Кларисса. Ты в безопасности и никогда больше не будешь брошена на произвол судьбы, обещаю. А сейчас пойди переоденься: твое платье все в пыли и в кошачьей шерсти.
Кларисса посмотрела на кота, сидя неподалеку, он, облизывая лапку, умывал ею мордочку, и его явно не тревожили дурные воспоминания. Для него достаточно было ловить мышей, которые случайно забредали в дом, при этом ему не нужно было следовать никаким правилам, соблюдать этикет и запоминать нормы поведения. На секунду Клариссе даже захотелось поменяться с котом местами.
Вздохнув, она попыталась очистить подол платья, но пыль упорно липла к ткани. Мэтью прав, придется надеть другое.
Кларисса стала медленно подниматься по лестнице с резными перилами в главную часть дома, думая о том, как тяжело ей пришлось, когда она работала прислугой, трудилась день-деньской, получая при этом скудный ужин. Зато тогда ей не нужно было переодевать платья по нескольку раз на дню, сидеть прямо за столом и следить за своей речью.
Девушка снова вздохнула. Их рано овдовевшая мать заботливо следила за детьми, и в свое время Клариссе дали хорошее воспитание, соответствующее ее положению в обществе. Однако за годы жизни, проведенные среди представителей низшего сословия, она почти совсем утратила представление об изысканных манерах и теперь с трудом вспоминала то, что знала раньше.
Возле спальни одна из горничных вытирала перила.
– Руби, не могла бы ты помочь мне переодеться? – обратилась к ней Кларисса.
– Конечно, мисс, – с готовностью откликнулась служанка и, засунув тряпку, которой протирала пыль, в карман фартука, последовала за сестрой хозяина в спальню. Мэтью хотел нанять для сестры камеристку, но Кларисса была еще не готова к такому повороту событий. Ей постоянно казалось, что это она должна ходить по дому с тряпкой, чистить каминную решетку и мыть полы, и никак не удавалось привыкнуть к мысли, что когда-то она была леди и теперь снова ею стала.
Руби расстегнула пуговицы клетчатого платья, и Кларисса с облегчением освободилась от грязной одежды, затем она вымыла руки и лицо в стоявшем в гардеробной тазике и, заглянув в платяной шкаф, выбрала чистое платье с узором из голубых веточек.
– Не хотите причесаться и заново уложить волосы, мисс? – поинтересовалась Руби.
– Да, конечно. – Клариссе было странно сидеть перед зеркалом на стульчике, пока служанка расчесывала ее густые белокурые волосы с проглядывающими то тут, то там рыжеватыми прядками, последние несколько лет она просто заправляла волосы под чепец и спешила заняться работой. Наверное, ей стоило благодарить судьбу за такую перемену, и она действительно была благодарна, но почему-то ей казалось, что это неправильно. Временами Кларисса даже чувствовала себя самозванкой.
– Ну вот, мисс, – удовлетворенно произнесла Руби. – Теперь вы чудесно выглядите.
Кларисса с любопытством посмотрела в зеркало. Да, она действительно выглядела утонченно, как и подобает настоящей леди. Белое платье с рисунком из голубых веточек обтягивало ее изящную фигурку и грудь; белокурые волосы были собраны в пучок и подколоты на макушке, а в ушах покачивались жемчужные серьги – подарок брата на ее девятнадцатый день рождения, который Кларисса праздновала на прошлой неделе. Сомнений не оставалось – она выглядела настоящей леди. Но почему же тогда ей было столь трудно почувствовать себя таковой?
Кларисса обернулась и внимательно оглядела Руби с ног до головы, а затем взглянула на свои руки. За несколько недель, проведенных в доме брата, мозоли на них почти пропали, равно как и шрамы, оставленные последним хозяином. Ничто не напоминало о годах изгнания, разве что мысли, роящиеся в голове. Ощущение, что она занимает чужое место, кошмары, мучающие ее по ночам... Лицо из прошлой жизни, виденное на улице... Было ли оно на самом деле или всего лишь привиделось ей?
– Ты счастлива здесь? – внезапно спросила она. На лице служанки отразилось удивление.
– Конечно, мисс. Леди Джемма и ваш брат очень добры и справедливы, это самые лучшие хозяева, у которых я когда-либо работала, а работаю я с четырнадцати лет.
– Что ж, я рада. Спасибо за помощь, Руби. – Кларисса улыбнулась.
Девушка присела в реверансе и уже собралась уходить, когда дверь спальни распахнулась и на пороге появилась невестка Клариссы.
– А, вот ты где. Прекрасно выглядишь, – приветливо произнесла Джемма.
Кларисса снова улыбнулась.
– Я слышала о... неприятном разговоре с миссис Бат-корт. Мы попробуем подыскать для тебя более терпеливую наставницу. Мне жаль, что тебе пришлось столько вытерпеть от этой женщины, но она представила прекрасные рекомендации.
Кларисса чуть поморщилась.
– Здесь есть и моя вина, – призналась она. – Я сбежала от нее и остановилась только возле мужского клуба «Уайтс». Миссис Баткорт сказала, что леди никогда не появляются на этой улице. Это правда?
К облегчению Клариссы, Джемма не рассердилась, а рассмеялась.
– Боюсь, что да.
– Но почему?
– Не знаю, – призналась Джемма, – но тебе не стоило убегать от наставницы. Ты могла потеряться, в большом городе леди подстерегает множество опасностей.
Кларисса нехотя кивнула.
– Я постараюсь запомнить правила, хотя некоторые из них кажутся мне совершенно бессмысленными. Мы всего лишь ходили за покупками... О, Джемма, не знаю, смогу ли я снова научиться вести себя как леди!
Джемма обняла ее за плечи.
– Ты леди, так же как и твоя мать, и была ею с самого рождения. А привычки и манеры... Они вернутся, хотя я знаю, как это трудно.
Джемма действительно знала это, как никто другой, она сама когда-то жила в приюте и подвергалась строгому обращению со стороны воспитателей. С Мэтью она познакомилась, когда тот вернулся в Англию и принялся разыскивать пропавшую сестру.
Кларисса была очень рада, что Мэтью выбрал в жены именно Джему, более понимающей и любящей невестки нельзя было и желать. Вот почему она старалась быть с ней искренней.
– Не знаю, Джемма, в чем тут дело, но внутри я ощущаю себя как-то не так. Когда мне сказали, что брат погиб в море, я подумала, что остаток жизни проведу в услужении, работая как каторжная, а теперь у меня есть он, ты, дом, и никаких проблем, кроме кошмаров, которые преследуют меня ночью, а иногда и днем. А еще я должна следить за своей речью и вести себя, как подобает леди. Но я чувствую такой... такой беспорядок в душе, и никак не пойму почему.
Джемма ласково кивнула:
– Ничего странного. Твоя жизнь перевернулась с ног на голову, а потом снова встала на ноги. И хотя теперь это приятные перемены, нужно время, чтобы к ним привыкнуть. Так что не переживай по этому поводу, со временем ты станешь чувствовать себя легко и свободно.
Хотя Кларисса не была в этом уверена, она не стала спорить. Не стоило лишний раз заставлять волноваться Мэтью и Джемму. Впрочем, ей все равно хотелось рассказать кому-то об ужасе, испытанном ею на улице, но Джемма перебила ее:
– Накинь шаль, и давай прогуляемся перед обедом, теперь у тебя нет необходимости все время сидеть в комнате.
Кларисса кивнула и поднялась со стула.
– Вчера миссис Баткорт заставила меня несколько раз повторить дюжину предложений, потому что я неправильно произносила некоторые слова. Это действительно очень утомительно.
Выйдя из дома, девушки прошли несколько кварталов, заглядывая в витрины магазинов, а потом посетили библиотеку. Слава Богу, Кларисса не забыла, как правильно писать и читать, хотя эти умения совсем не пригодились ей, пока она была в услужении.
Заинтересовавшись стопкой новых романов, Кларисса взяла один почитать, и они отправились домой, успев как раз к обеду. Джемма поднялась наверх, чтобы переодеться, а Кларисса лишь вымыла руки и спустилась вниз.
Должно быть, Джемма что-то сказала мужу, потому что Мэтью больше не заводил разговора об уволенной наставнице. Супруги миролюбиво болтали, пока ели первое блюдо, и замолчали только тогда, когда лакей и одна из служанок вошли в столовую, чтобы поменять скатерть и внести десерт.