Страница:
Тритч никогда и никому не позволяла и близко подходить к двигателям гипердрайва во время полета. То, чем занимался Планш, ее и завораживало, и путало.
Капитан и ее помощница наблюдали за работой пассажира с небольшого балкончика, подвешенного над пятнадцатиметровым кожухом двигателей. По краям отсек был темным. Освещено было только место работы Планша, он был окружен бледно-золотым ореолом.
— Вам стоило бы рассказывать нам о том, чем вы там занимаетесь, — нервно проговорила Тритч.
— Прямо сейчас? — раздраженно поинтересовался Планш.
— Да, прямо сейчас. Меня бы это успокоило.
— А насколько хорошо вы знакомы с физическими аспектами движения через гиперпространство?
— Об этом я знаю только, что внутри корабля вырываются с корнем все атомы, потом немилосердно скручиваются, а потом снова сажаются, но в таком направлении, в каком обычно не растут.
Планш рассмеялся.
— Очень образно, милая Тритч. Мне понравилось. Но увы, атомы — это вам не пастернак.
— «Пастернак» — это что такое? — спросила Трин у Тритч. Та молча покачала головой.
— Каждый двигающийся корабль, оснащенный двигателем гипердрайва, оставляет неистребимый след в странном пространстве, именуемом «пространством Майра», названном так в честь Коннера Майра. Он был моим учителем сорок лет назад. В последнее время это пространство изучают мало, поскольку большинство гиперзвездолетов просто-напросто прилетает туда, куда надо, а имперские статистики считают, что искать пропавшие корабли по следу — жуткая морока, тем более что пропадают они крайне редко.
— Такое случается один раз на сто миллионов полетов, — негромко уточнила Трин. Казалось, этим она хочет подбодрить себя.
Планш вынырнул между двумя длинными трубами и оттолкнул переносной диагностический модуль от двигателя. Модуль повис в невесомости.
— Любой двигатель гипердрайва как бы имеет собственное продолжение в пространстве Майра, покуда корабль совершает перемещение. Это препятствует распаду корабля на отдельные частицы. Одна старинная технология, в описание которой мне не хотелось бы углубляться, позволяет мне присоединить к двигателю монитор и просмотреть недавно оставленные следы. Если нам повезет, мы сумеем найти след с оборванным концом — наподобие оборванного каната. Это и будет наш пропавший корабль. Вернее, его след перед последним прыжком.
— Оборванный конец? — недоуменно переспросила Тритч.
— При резком выходе из состояния гипердрайва остается множество нарушенных дисконтинуумов, напоминающих оборванный растрепанный конец каната. Правильно спланированный выход сглаживает такие нарушения.
— Если все так просто, почему же никто этим не пользуется?
— Я же сказал, что это — утраченное и давно забытое искусство.
Тритч недоверчиво покачала головой.
— Вы спросили — я ответил, — буркнул Планш. Голос его в просторном отсеке звучал приглушенно и безэмоционально. — Шансы — один к пяти на то, что нам удастся ухватиться за этот самый оборванный канат и выскочить из гиперпространства, но при этом нас самих может разметать по космосу.
— Вы ничего такого не говорили, — нервно проговорила Тритч.
— Теперь вы знаете почему.
Трин еле слышно выругалась и осуждающе посмотрела на Тритч.
Планш проработал еще несколько минут и снова выглянул. Трин ушла с балкончика, а Тритч осталась.
— Ну что, вы все еще согласны вознаградить меня парой бутылочек триллианского пойла? — спросил Планш.
— Если вы нас не погубите, — мрачно отозвалась она. Планш плавно отлетел от кожуха двигателей и подтолкнул свой диагностический модуль к выходу.
— Вот и славно. Потому что, похоже, мы нашли то, что должны были найти.
Глава 15
Глава 16
Капитан и ее помощница наблюдали за работой пассажира с небольшого балкончика, подвешенного над пятнадцатиметровым кожухом двигателей. По краям отсек был темным. Освещено было только место работы Планша, он был окружен бледно-золотым ореолом.
— Вам стоило бы рассказывать нам о том, чем вы там занимаетесь, — нервно проговорила Тритч.
— Прямо сейчас? — раздраженно поинтересовался Планш.
— Да, прямо сейчас. Меня бы это успокоило.
— А насколько хорошо вы знакомы с физическими аспектами движения через гиперпространство?
— Об этом я знаю только, что внутри корабля вырываются с корнем все атомы, потом немилосердно скручиваются, а потом снова сажаются, но в таком направлении, в каком обычно не растут.
Планш рассмеялся.
— Очень образно, милая Тритч. Мне понравилось. Но увы, атомы — это вам не пастернак.
— «Пастернак» — это что такое? — спросила Трин у Тритч. Та молча покачала головой.
— Каждый двигающийся корабль, оснащенный двигателем гипердрайва, оставляет неистребимый след в странном пространстве, именуемом «пространством Майра», названном так в честь Коннера Майра. Он был моим учителем сорок лет назад. В последнее время это пространство изучают мало, поскольку большинство гиперзвездолетов просто-напросто прилетает туда, куда надо, а имперские статистики считают, что искать пропавшие корабли по следу — жуткая морока, тем более что пропадают они крайне редко.
— Такое случается один раз на сто миллионов полетов, — негромко уточнила Трин. Казалось, этим она хочет подбодрить себя.
Планш вынырнул между двумя длинными трубами и оттолкнул переносной диагностический модуль от двигателя. Модуль повис в невесомости.
— Любой двигатель гипердрайва как бы имеет собственное продолжение в пространстве Майра, покуда корабль совершает перемещение. Это препятствует распаду корабля на отдельные частицы. Одна старинная технология, в описание которой мне не хотелось бы углубляться, позволяет мне присоединить к двигателю монитор и просмотреть недавно оставленные следы. Если нам повезет, мы сумеем найти след с оборванным концом — наподобие оборванного каната. Это и будет наш пропавший корабль. Вернее, его след перед последним прыжком.
— Оборванный конец? — недоуменно переспросила Тритч.
— При резком выходе из состояния гипердрайва остается множество нарушенных дисконтинуумов, напоминающих оборванный растрепанный конец каната. Правильно спланированный выход сглаживает такие нарушения.
— Если все так просто, почему же никто этим не пользуется?
— Я же сказал, что это — утраченное и давно забытое искусство.
Тритч недоверчиво покачала головой.
— Вы спросили — я ответил, — буркнул Планш. Голос его в просторном отсеке звучал приглушенно и безэмоционально. — Шансы — один к пяти на то, что нам удастся ухватиться за этот самый оборванный канат и выскочить из гиперпространства, но при этом нас самих может разметать по космосу.
— Вы ничего такого не говорили, — нервно проговорила Тритч.
— Теперь вы знаете почему.
Трин еле слышно выругалась и осуждающе посмотрела на Тритч.
Планш проработал еще несколько минут и снова выглянул. Трин ушла с балкончика, а Тритч осталась.
— Ну что, вы все еще согласны вознаградить меня парой бутылочек триллианского пойла? — спросил Планш.
— Если вы нас не погубите, — мрачно отозвалась она. Планш плавно отлетел от кожуха двигателей и подтолкнул свой диагностический модуль к выходу.
— Вот и славно. Потому что, похоже, мы нашли то, что должны были найти.
Глава 15
У Гэри разболелись ноги — он слишком долго стоял. Клайус наконец закончил рассказ о своих самых любимых статуях и ушел, а Гэри нашел диванчик и с невыразимым облегчением опустился на него, тяжело дыша.
Ему наконец представилась возможность увидеть, как далеко зашел упадок и как далеко он еще мог зайти. Возможность эта нисколько не радовала ученого, но он давным-давно понял, что наилучший способ преуспеть в жизни — это извлекать как можно больше выгоды из самых неблагоприятных обстоятельств. Гэри так хотелось вернуться к Главному Радианту и углубиться в формулы. Люди! Как много они могли внести нежелательных изменений в ткань, сотканную уравнениями. Они пожирали ее, подобно голодным насекомым.
Гэри обернулся к открытой двери, но крошечные мошки исчезли — проекторы отключились, как только из зала вышел Клайус. А когда Гэри отвернулся от двери, он обнаружил, что рядом с ним стоит низкорослый молодой слуга лаврентиец.
— Император велел мне позаботиться о вас до начала вашей деловой встречи, — сообщил слуга, приятно улыбаясь. Его округлое, лоснящееся лицо в полумраке, царившем в зале, было похоже на светильник. — Вы голодны? К вечеру будет подан обильный ужин, но, быть может, вам бы хотелось перекусить сейчас — съесть что-нибудь легкое, какой-нибудь деликатес… Приготовить вам что-нибудь?
— Да, пожалуйста, — ответил Гэри. Ему довольно часто приходилось пробовать дворцовые угощения, и он ни за что не упустил бы возможности отведать их снова. Он и не надеялся на такую роскошь, как поесть почти в одиночестве. — У меня суставы разболелись, — признался он. — Нельзя ли позвать массажиста?
— Конечно! — широко улыбнулся лаврентиец. — Меня зовут Коас. Мне велено заботиться о вас во время вашего пребывания во дворце. Вы ведь тут раньше бывали, верно?
— Да. В последний раз — во времена правления Агиса XIV, — кивнул Гэри.
— Я тогда уже жил здесь! — обрадовался Коас. — Быть может, вам прислуживали мои родители — или даже я сам.
— Может быть, — сказал Гэри. — Помню, меня принимали очень тепло, а вот сегодня вечером, боюсь, все будет не так уж приятно. Надеюсь, вы поможете мне расслабиться и приготовиться к предстоящей нагрузке?
— С радостью, — сказал Коас и учтиво поклонился. — Скажите, что вам принести? Или вы предпочли бы ознакомиться с меню? Не сомневайтесь, для приготовления пищи у нас используются только самые лучшие продукты с других планет и из Микогена.
— Фарад Синтер — любитель микогенских деликатесов, верно? — спросил Гэри.
— О нет, сэр, — поджав губы, ответил Коас. — Он предпочитает более простую пищу.
«Значит, в Микоген он отправился затем, чтобы выудить у них все, что они могут рассказать, — подумал Гэри. — Его интересуют тамошние легенды о роботах. Он просто одержим!»
Сам Коас искусством массажа не владел, но вскоре в зал вошли две служанки и внесли массажную кушетку. Гэри улегся на нее и, облегченно вздохнув, поручил себя их заботам. Ловкие руки массажисток, их умелая работа заставили Гэри почти порадоваться тому, что он попал во Дворец и попросил аудиенции у Клайуса.
Массажистки начали работу с ног Гэри и размяли затекшие мышцы. Каким-то образом им удалось снять боль в левом колене, которая терзала его уже несколько недель. Затем массажистки занялись его руками. Они мяли и дергали их, причиняя Гэри приятную боль, которая вскоре сменялась полным расслаблением.
Во время сеанса массажа Гэри думал о привилегиях, полагавшихся представителям имперских властей и членам их семейств. Он существовал незримо, этот бархатный капкан власти, эта роскошь, которая влекла к тяжелой и неблагодарной работе многих довольно талантливых и честолюбивых людей. На взгляд Гэри, Клеон I все-таки отличался изрядным здравомыслием, и время от времени ему удавалось довольно сносно играть роль Императора. Эту же роль пытался играть и Агис — что и привело к его свержению не без содействия Комитета, возглавляемого Линь Ченом.
Что же касается Клайуса, то юнец купался в роскоши, не неся ровным счетом никакой ответственности, а это открывало безграничные возможности для разрушения личности. Гэри знал множество подобных случаев среди марионеточных лидеров различных государств, входивших в состав Империи.
Расслабившись под умелыми прикосновениями опытных массажисток, Гэри погрузился в воспоминания о своих встречах с арестованными диктаторами. Они происходили почти на километровой глубине под Залом Правосудия и Имперским Судом, в тюрьме Рикериан, в центре лабиринта самой совершенной системы сигнализации. За десятилетия жизни на Тренторе Гэри полюбил замкнутые пространства, даже самые тесные, но тюрьма Рикериан предназначалась для наказания и усмирения.
Многие годы потом ему снились страшные сны про эти крошечные камеры.
В одной из таких камер, где потолок нависал так низко, что едва можно было выпрямиться во весь рост, где в полу было два отверстия — одно для отправления физиологических потребностей, а второе для подачи воды и пищи, — где даже не было стульев, Гэри беседовал с Николо Пасом с планеты Стеррад, кровавым маньяком, загубившим пятьдесят миллиардов невинных людей.
У Клеона было особое чувство юмора — судя по тому, что, согласно его распоряжению, беседу с заключенным Гэри позволили вести именно здесь, а не где-то на нейтральной территории. Возможно, Клеон добивался того, чтобы Гэри понял нынешнее положение этого человека, представил, что его ждет в дальнейшем, быть может — проникся к нему жалостью или каким-то другим чувством и не свел все к уравнениям и числам. Похоже, Клеон опасался, что Гэри способен только на это.
— Прошу прощения, что вынужден принимать вас, не имея возможности выказать гостеприимство, — горько пошутил Николо, когда они с Гэри оказались вдвоем в тесной полутемной камере.
Гэри ответил на эту шутку какими-то добродушными словами.
Человек, стоявший перед ним, был сантиметров на шесть ниже его ростом. Светлые, почти белые волосы, большие темные глаза, маленький вздернутый нос, широкий рот и небольшой подбородок. Одет он был в тонкую серую рубаху, шорты и сандалии.
— Пришли посмотреть на чудовище, — усмехнулся Николо. — Охранники сказали, что вы — премьер-министр. Наверняка вы явились не для того, чтобы потолковать со мной о политике.
— Нет, — ответил Гэри.
— Для чего же? Для того чтобы засвидетельствовать триумф Клеона, восстановление порядка и удовлетворение его честолюбия?
— Нет.
— Я и не думал восставать против Клеона и узурпировать императорскую власть.
— Понимаю. Но как же вы тогда объясните то, что сделали? — спросил Гэри, решив действовать без экивоков. — Каковы причины, побудившие вас к этому, какова была ваша цель?
— Все говорят, что я угробил миллиарды людей на четырех планетах, входивших в состав моей звездной системы, той системы, которую я был призван сохранять и защищать.
— Так утверждают официальные источники информации. А на ваш взгляд, что же произошло? Только позвольте вас предупредить — я располагаю показаниями тысяч свидетелей и другими сведениями.
— А с какой стати мне вообще тогда с вами разговаривать? — огрызнулся Николо.
— С такой, что, вероятно, то, что вы мне скажете, позволит в будущем избежать подобных проявлений геноцида. Объяснение и понимание могли бы помочь нам предотвратить подобные катастрофы.
— Каким образом? Будете убивать таких монстров, как я, при рождении?
Гэри промолчал.
— Да нет, как я посмотрю, вы не так глупы, — пробормотал Николо. — Наверное, у вас на уме другое. Вы хотите, чтобы такие, как я, впредь никогда не приходили к власти.
— Возможно, — отозвался Гэри.
— А мне что с того?
— Ничего, — покачал головой Гэри.
— Значит, Николо Пасу вам предложить нечего? Даже права на самоубийство?
— Клеон ни за что не допустит этого, — покачал головой Гэри.
— Значит, мне позволено только поговорить по душам с его премьер-министром, чтобы Клеон лучше все понял, и тем самым укрепилась его власть?
— Видимо, для вас все выглядит именно так.
— Но только не в этой дыре, — заявил Николо. — Я согласен говорить, но в более чистом и удобном месте. Вот мое условие. Даже ядовитую змею не сунули бы в такую дыру. А я могу многое рассказать вам: о людях и о машинах, которые выглядят как люди. Они существовали в прошлом и будут существовать в будущем.
Гэри слушал, всеми силами стараясь сохранять бесстрастность.
— Не уверен, что мне удастся уговорить Клеона…
— Тогда ничего не узнаете, Гэри Селдон. А судя по вашим глазам, я задел вас за живое, верно? Вам ведь ужасно любопытно, а?
Гэри вздрогнул, и массажистка, разминавшая его шею, негромко попросила его лежать спокойно.
«Почему я не вспоминал об этом разговоре до сих пор? — спрашивал себя Гэри. — Что еще я забыл? И почему?»
Вскоре он так напрягся, что все труды массажисток пошли прахом.
Возник новый вопрос:
«Дэниел, что ты сделал со мной?»
Ему наконец представилась возможность увидеть, как далеко зашел упадок и как далеко он еще мог зайти. Возможность эта нисколько не радовала ученого, но он давным-давно понял, что наилучший способ преуспеть в жизни — это извлекать как можно больше выгоды из самых неблагоприятных обстоятельств. Гэри так хотелось вернуться к Главному Радианту и углубиться в формулы. Люди! Как много они могли внести нежелательных изменений в ткань, сотканную уравнениями. Они пожирали ее, подобно голодным насекомым.
Гэри обернулся к открытой двери, но крошечные мошки исчезли — проекторы отключились, как только из зала вышел Клайус. А когда Гэри отвернулся от двери, он обнаружил, что рядом с ним стоит низкорослый молодой слуга лаврентиец.
— Император велел мне позаботиться о вас до начала вашей деловой встречи, — сообщил слуга, приятно улыбаясь. Его округлое, лоснящееся лицо в полумраке, царившем в зале, было похоже на светильник. — Вы голодны? К вечеру будет подан обильный ужин, но, быть может, вам бы хотелось перекусить сейчас — съесть что-нибудь легкое, какой-нибудь деликатес… Приготовить вам что-нибудь?
— Да, пожалуйста, — ответил Гэри. Ему довольно часто приходилось пробовать дворцовые угощения, и он ни за что не упустил бы возможности отведать их снова. Он и не надеялся на такую роскошь, как поесть почти в одиночестве. — У меня суставы разболелись, — признался он. — Нельзя ли позвать массажиста?
— Конечно! — широко улыбнулся лаврентиец. — Меня зовут Коас. Мне велено заботиться о вас во время вашего пребывания во дворце. Вы ведь тут раньше бывали, верно?
— Да. В последний раз — во времена правления Агиса XIV, — кивнул Гэри.
— Я тогда уже жил здесь! — обрадовался Коас. — Быть может, вам прислуживали мои родители — или даже я сам.
— Может быть, — сказал Гэри. — Помню, меня принимали очень тепло, а вот сегодня вечером, боюсь, все будет не так уж приятно. Надеюсь, вы поможете мне расслабиться и приготовиться к предстоящей нагрузке?
— С радостью, — сказал Коас и учтиво поклонился. — Скажите, что вам принести? Или вы предпочли бы ознакомиться с меню? Не сомневайтесь, для приготовления пищи у нас используются только самые лучшие продукты с других планет и из Микогена.
— Фарад Синтер — любитель микогенских деликатесов, верно? — спросил Гэри.
— О нет, сэр, — поджав губы, ответил Коас. — Он предпочитает более простую пищу.
«Значит, в Микоген он отправился затем, чтобы выудить у них все, что они могут рассказать, — подумал Гэри. — Его интересуют тамошние легенды о роботах. Он просто одержим!»
Сам Коас искусством массажа не владел, но вскоре в зал вошли две служанки и внесли массажную кушетку. Гэри улегся на нее и, облегченно вздохнув, поручил себя их заботам. Ловкие руки массажисток, их умелая работа заставили Гэри почти порадоваться тому, что он попал во Дворец и попросил аудиенции у Клайуса.
Массажистки начали работу с ног Гэри и размяли затекшие мышцы. Каким-то образом им удалось снять боль в левом колене, которая терзала его уже несколько недель. Затем массажистки занялись его руками. Они мяли и дергали их, причиняя Гэри приятную боль, которая вскоре сменялась полным расслаблением.
Во время сеанса массажа Гэри думал о привилегиях, полагавшихся представителям имперских властей и членам их семейств. Он существовал незримо, этот бархатный капкан власти, эта роскошь, которая влекла к тяжелой и неблагодарной работе многих довольно талантливых и честолюбивых людей. На взгляд Гэри, Клеон I все-таки отличался изрядным здравомыслием, и время от времени ему удавалось довольно сносно играть роль Императора. Эту же роль пытался играть и Агис — что и привело к его свержению не без содействия Комитета, возглавляемого Линь Ченом.
Что же касается Клайуса, то юнец купался в роскоши, не неся ровным счетом никакой ответственности, а это открывало безграничные возможности для разрушения личности. Гэри знал множество подобных случаев среди марионеточных лидеров различных государств, входивших в состав Империи.
Расслабившись под умелыми прикосновениями опытных массажисток, Гэри погрузился в воспоминания о своих встречах с арестованными диктаторами. Они происходили почти на километровой глубине под Залом Правосудия и Имперским Судом, в тюрьме Рикериан, в центре лабиринта самой совершенной системы сигнализации. За десятилетия жизни на Тренторе Гэри полюбил замкнутые пространства, даже самые тесные, но тюрьма Рикериан предназначалась для наказания и усмирения.
Многие годы потом ему снились страшные сны про эти крошечные камеры.
В одной из таких камер, где потолок нависал так низко, что едва можно было выпрямиться во весь рост, где в полу было два отверстия — одно для отправления физиологических потребностей, а второе для подачи воды и пищи, — где даже не было стульев, Гэри беседовал с Николо Пасом с планеты Стеррад, кровавым маньяком, загубившим пятьдесят миллиардов невинных людей.
У Клеона было особое чувство юмора — судя по тому, что, согласно его распоряжению, беседу с заключенным Гэри позволили вести именно здесь, а не где-то на нейтральной территории. Возможно, Клеон добивался того, чтобы Гэри понял нынешнее положение этого человека, представил, что его ждет в дальнейшем, быть может — проникся к нему жалостью или каким-то другим чувством и не свел все к уравнениям и числам. Похоже, Клеон опасался, что Гэри способен только на это.
— Прошу прощения, что вынужден принимать вас, не имея возможности выказать гостеприимство, — горько пошутил Николо, когда они с Гэри оказались вдвоем в тесной полутемной камере.
Гэри ответил на эту шутку какими-то добродушными словами.
Человек, стоявший перед ним, был сантиметров на шесть ниже его ростом. Светлые, почти белые волосы, большие темные глаза, маленький вздернутый нос, широкий рот и небольшой подбородок. Одет он был в тонкую серую рубаху, шорты и сандалии.
— Пришли посмотреть на чудовище, — усмехнулся Николо. — Охранники сказали, что вы — премьер-министр. Наверняка вы явились не для того, чтобы потолковать со мной о политике.
— Нет, — ответил Гэри.
— Для чего же? Для того чтобы засвидетельствовать триумф Клеона, восстановление порядка и удовлетворение его честолюбия?
— Нет.
— Я и не думал восставать против Клеона и узурпировать императорскую власть.
— Понимаю. Но как же вы тогда объясните то, что сделали? — спросил Гэри, решив действовать без экивоков. — Каковы причины, побудившие вас к этому, какова была ваша цель?
— Все говорят, что я угробил миллиарды людей на четырех планетах, входивших в состав моей звездной системы, той системы, которую я был призван сохранять и защищать.
— Так утверждают официальные источники информации. А на ваш взгляд, что же произошло? Только позвольте вас предупредить — я располагаю показаниями тысяч свидетелей и другими сведениями.
— А с какой стати мне вообще тогда с вами разговаривать? — огрызнулся Николо.
— С такой, что, вероятно, то, что вы мне скажете, позволит в будущем избежать подобных проявлений геноцида. Объяснение и понимание могли бы помочь нам предотвратить подобные катастрофы.
— Каким образом? Будете убивать таких монстров, как я, при рождении?
Гэри промолчал.
— Да нет, как я посмотрю, вы не так глупы, — пробормотал Николо. — Наверное, у вас на уме другое. Вы хотите, чтобы такие, как я, впредь никогда не приходили к власти.
— Возможно, — отозвался Гэри.
— А мне что с того?
— Ничего, — покачал головой Гэри.
— Значит, Николо Пасу вам предложить нечего? Даже права на самоубийство?
— Клеон ни за что не допустит этого, — покачал головой Гэри.
— Значит, мне позволено только поговорить по душам с его премьер-министром, чтобы Клеон лучше все понял, и тем самым укрепилась его власть?
— Видимо, для вас все выглядит именно так.
— Но только не в этой дыре, — заявил Николо. — Я согласен говорить, но в более чистом и удобном месте. Вот мое условие. Даже ядовитую змею не сунули бы в такую дыру. А я могу многое рассказать вам: о людях и о машинах, которые выглядят как люди. Они существовали в прошлом и будут существовать в будущем.
Гэри слушал, всеми силами стараясь сохранять бесстрастность.
— Не уверен, что мне удастся уговорить Клеона…
— Тогда ничего не узнаете, Гэри Селдон. А судя по вашим глазам, я задел вас за живое, верно? Вам ведь ужасно любопытно, а?
Гэри вздрогнул, и массажистка, разминавшая его шею, негромко попросила его лежать спокойно.
«Почему я не вспоминал об этом разговоре до сих пор? — спрашивал себя Гэри. — Что еще я забыл? И почему?»
Вскоре он так напрягся, что все труды массажисток пошли прахом.
Возник новый вопрос:
«Дэниел, что ты сделал со мной?»
Глава 16
Тела погибших аккуратными рядами парили в кубрике самом большом отсеке на корабле, а также в отсеке рядом с аварийным люком.
Морс Планш невольно попятился, подумав, уж не стал ли он свидетелем последствий пыток, устроенных тут космическими пиратами. Все трупы были связаны друг с другом веревками, чтобы не разлетались в стороны. «Кто-то позаботился о них и после их смерти». Воздух в кубрике полнился трупным запахом. Тем не менее Планшу обязательно нужно было сосчитать трупы, чтобы понять, стоит ли продолжать поиски уцелевших членов экипажа в других отсеках.
Тритч предусмотрительно держалась подальше от люка. Она прикрывала белоснежным носовым платком нос и рот, глядя на Морса покрасневшими глазами.
— Кто их сюда притащил? — спросила она, не отнимая платка от губ.
— Понятия не имею, — угрюмо буркнул Морс, натянул кислородную маску и вошел в кубрик, чтобы произвести скорбный подсчет.
Выйдя через несколько минут, он пролетел мимо Тритч и помчался дальше по коридору в направлении капитанского мостика. Тритч неохотно последовала за ним — только на пару мгновений задержалась, чтобы передать по интеркому распоряжения для Трин.
— Видимо, все они погибли в течение нескольких минут, — сказал Планш Тритч, когда та догнала его. — Получили сильнейшую дозу облучения при столкновении с ударной волной.
— Но корабль надежно защищен от облучения, — возразила Тритч.
— От потока нейтрино не защитишься.
— Нейтрино не могут причинить людям вреда. Они — как привидения.
Планш заглянул в темную кают-компанию, включил фонарь, поводил его лучом по переборкам и мебели, но никого не обнаружил.
— Нейтрино в больших количествах — это те частицы, которые разрывают внешнюю оболочку сверхновых, — сурово проговорил он. — При таких обстоятельствах и в таких количествах они способны производить с материей странные и смертельно опасные фокусы, а особенно — с организмом человека. Принюхайтесь.
— Чувствую трупный запах — там, позади, — сказала Тритч.
— Нет. Вы здесь принюхайтесь. Что чувствуете? Тритч отняла платок от носа и втянула ноздрями воздух.
— Пахнет горелым. Но не горелой плотью.
— Верно, — кивнул Планш. — Запах очень необычный, я такой только раз прежде чувствовал: в корабле, попавшем в поток нейтрино, но тогда это не было связано со взрывом сверхновой. Поток шел от планеты, которая распалась на части, а ее осколки угодили в транзитный туннель. Катастрофа произошла тридцать лет назад на одной из пересадочных станций. Корабль попал в струю преобразованной материи. Я участвовал в его обследовании в составе спасательной команды. Там погибли все. На корабле пахло гарью — точно так же, как здесь. Обгорелым металлом.
— Приятная работенка, ничего не скажешь, — буркнула Тритч и снова прикрыла нос платком.
Люк, ведущий в командный отсек, был открыт. Планш поднял руку, дав Тритч знак подождать. Она и не подумала возразить. Мостик освещал только свет звезд, проникавший в открытые иллюминаторы. Планш включил фонарь, провел его лучом по переборкам, креслу капитана, дисплеям навигационных приборов. Приборы не работали. Корабль был мертв.
— Скоро у нас закончится воздух, — сказал Планш. — Уводите своих людей.
— Я уже велела им уходить, — отозвалась Тритч. — Не хотелось бы задерживаться здесь дольше, чем нужно. Мы ничего не добьемся, если корабль не удастся оживить.
— Нет, — ответил Планш.
На мостике было пусто и довольно холодно. С губ Планша при дыхании слетали облачка пара. Он немного продвинулся вперед, пошарил в воздухе рукой, нащупал скобы, ухватился за них и, развернувшись, направил луч фонаря в противоположный угол. Там он увидел фигуру человека, свернувшегося калачиком.
Планш двинулся к нему и в конце концов повис в метре от пострадавшего. То, о чем ему говорили, оказалось правдой. Человек был жив. Он повернул голову, и Планш узнал советника Лодовика Трему. Но о том, что тот наверняка жив, Планшу сказал не Председатель Комитета Общественного Спасения Линь Чен.
Когда они с Тритч заметили звездолет, беспомощно дрейфующий в глубоком космосе, первым делом Планш связался с Ченом, а потом — с другим человеком, который заплатил ему еще более щедро, нежели Чен, — с высоким мужчиной, у которого было много обличий и много имен и который так часто пользовался услугами Планша в прошлом.
Этот человек никогда не ошибался, не ошибся и на этот раз. «Все остальные могли погибнуть, но не он. И его ни в коем случае нельзя везти к Чену. Нужно сообщить, что он тоже погиб». Так он сказал.
Лодовик Трема медленно, вяло подмигнул Планшу. Тот прижал пальцы к губам и прошептал:
— Вы как бы мертвы, сэр. Не двигайтесь, не произносите ни звука.
Затем он произнес пароль — сочетание цифр и слов, которое просил запомнить многоликий человек. Тритч наблюдала за Планшем с порога.
— Что вы там нашли?
— Того человека, которого искал, — откликнулся Планш. — Видимо, он прожил чуть дольше остальных, разместил их в кубрике, а сам пришел сюда и здесь умер.
Когда Планш выносил Лодовика, Тритч попыталась отшатнуться, но не сразу нашла опору. Скрюченное безжизненное тело плыло впереди Планша на уровне носа Тритч. Она почти инстинктивно задержала дыхание.
— Не бойтесь, — успокоил ее Планш. — От этого не так сильно пахнет. На мостике намного холоднее.
Тритч никак не могла поверить, что они проделали столь долгий путь только для того, чтобы забрать с пострадавшего корабля один-единственный труп. Когда они вернулись на «Цветок зла», где Лодовик был помещен в ящик в грузовом отсеке, она принесла Планшу бутылку триллианской «воды жизни».
Он налил себе стакан и приветственно поднял его.
— Председатель Комитета хотел удостовериться. Теперь, когда мы знаем, что этот человек мертв и все остальные тоже, я должен доставить тело на его родную планету и проследить за тем, чтобы его похоронили как подобает, со всеми имперскими почестями.
— А остальных просто бросить? Это как-то не по-людски. Планш пожал плечами.
— Я полученные приказы не обсуждаю.
— И с какой же планеты он родом?
— С Мэддер Лосса, — ответил Планш. Тритч недоверчиво покачала головой.
— Такая важная шишка — и с планеты, где живут презренные нахлебники?
Планш уставился на содержимое стакана и, прежде чем допить его, покачал указательным пальцем.
— Позволю себе напомнить об условиях нашего договора, — сказал он. — Смерть этого человека может вызвать неблагоприятные политические последствия.
— Да я не знаю даже, как его звать!
— Проговоритесь не там, где нужно, — и кое-кто сумеет догадаться и на основании того немногого, что вам известно. Если проговоритесь — я об этом узнаю.
— Я своему слову верна и буду молчать, как рыба.
— А ваша команда?
— Уж наверное, вы знали о том, что мы — люди надежные, когда нас нанимали, — сказала Тритч медленно, с оттенком угрозы.
— Да, но только теперь это стало гораздо важнее.
Тритч встала, взяла бутылку со столика и закрыла ее пробкой.
— Вы меня оскорбили, Морс Планш.
— И не думал. Просто проявил излишнюю предосторожность.
— Как бы то ни было, оскорбили. И еще просите, чтобы я доставила вас на планету, куда уважающий себя человек ни за что не отправится по доброй воле!
— На Мэддер Лоссе тоже люди живут. Тритч закрыла глаза и покачала головой.
— Долго мы там задержимся?
— Недолго. Высадите меня там, а потом летите, куда вам заблагорассудится.
Тритч все меньше и меньше верила Планшу. — Больше я вас ни о чем спрашивать не намерена, — буркнула она, сунула бутылку под мышку и ушла. По всей видимости Планш утратил для нее всякую привлекательность, и с этих пор их отношения должны были стать чисто профессиональными. Планш сожалел об этом, но не очень сильно. Доставив Лодовика Трему на Мэддер Лосе, он должен был стать очень богатым человеком и больше не собирался ни на кого работать. Он мечтал о приобретении собственного звездолета — роскошного корабля, который можно довести до великолепного состояния, такого блеска, который и не снился большинству капитанов Имперских судов.
Что же до этого странного человека, который согласен был томиться в гробу несколько дней подряд, ни на что не жалуясь и ничего не прося… Чем меньше Планш будет думать о нем, тем лучше.
Лодовик лежал в темноте неподвижно, но при этом будучи начеку. Как только он услышал пароль, он сразу понял, что к его спасению имеет отношение Дэниел. Теперь он должен был беспрекословно слушаться Морса Планша, и в конце концов его вернут на Трентор.
Что произойдет с ним там — этого Лодовик не знал. Лежа в ящике, похожем на гроб, он выполнил три сеанса самодиагностики подряд и окончательно уверился в том, что его позитронный мозг претерпел какие-то изменения. Однако результаты самопроверки были противоречивы.
Во избежание неполадок, которые могли возникнуть во время вынужденного бездействия, Лодовик включил систему накладки человеческих эмоций и проверил и ее тоже. Система, похоже, не пострадала. Он мог по-прежнему работать под видом человека среди людей, и это немного успокоило его. Однако контакт с Морсом Планшем в командном отсеке «Копья Славы» был слишком коротким для того, чтобы опробовать эти функции. Лучше находиться в изоляции, пока не будет проведено более тщательное обследование.
Самое главное — ему ни в коем случае нельзя было признаваться в том, что он робот. Для всех роботов — подчиненных Дэниела это правило являлось непререкаемым. Крайне важно было, чтобы люди никогда не узнали о том, насколько широко распространено влияние роботов.
Лодовик перевел уровень человеческих проявлений в фоновый режим и приступил к полной проверке памяти. Для этого ему пришлось на двадцать секунд отключить систему контроля за внешними движениями. Только зрение и слух остались включенными.
Именно в это мгновение что-то стукнуло по крышке ящика.
Снаружи донеслись звуки возни, скрежет металла. Тянулись секунды: пять, семь, десять…
Крышка ящика с металлическим стоном открылась. Лодовик лежал, повернув голову вбок, и потому смутно различил очертания двух лиц людей, по очереди заглянувших в ящик. Восемнадцать секунд. Проверка памяти была почти завершена.
— Выглядит он мертвым, — прозвучал женский голос. Проверка памяти завершилась, но Лодовик решил не шевелиться.
— У него глаза открыты, — произнес мужчина. Это был не Морс Планш.
— Переверни его, поищи идентификационную карточку, — сказала женщина.
— Ну уж нет! Сама ищи. Это твое сокровище. Женщина растерялась.
— У него румянец!
— Радиационный ожог.
— Да нет, у него вполне здоровый вид.
— Он мертв, — буркнул мужчина. — Он уже полтора дня в этом ящике валяется. Тут же воздуха нет.
— И все-таки на мертвеца он не похож. — Женщина наклонилась и осторожно прикоснулась к руке Лодовика. — Кожа прохладная, но не холодная.
Лодовик медленно, плавно осветлил кожные покровы, понизил температуру тела, уравняв ее с температурой в грузовом отсеке, и мысленно отчитал себя за то, что не сделал этого раньше.
— Да бледный он, — сказал мужчина и решился прикоснуться к руке Лодовика. — И холодный, как ледышка. Все ты выдумываешь.
— Мертвый он или нет, он стоит кучу денег, — сказала женщина.
— Я Морса Планша по слухам знаю, — проворчал мужчина. — Он тебе его просто так не отдаст, Трин.
Лодовик, когда его переносили на спасательное судно, слышал имя «Трин». Так обращались к женщине, которая, судя по всему, была помощницей капитана. А капитана звали Тритч. Похоже, ситуация складывалась нешуточная.
— Сделай снимок, — распорядилась Трин. — Отправлю сообщение, вот и узнаем, тот ли это, кто им нужен.
Над ящиком зависла голографическая камера и бесшумно сделала снимок. Лодовик пытался вычислить причины такого поведения этих людей, провести экстраполяцию, представить возможный исход развития событий.
— И потом, Тритч связана с Планшем уговором, — продолжал напирать мужчина. — А она — честная женщина.
— Если нам удастся все провернуть, мы получим в десять раз больше того, что Планш отвалил Тритч, — процедила сквозь зубы Трин. — Сможем купить собственный корабль и станем свободными торговцами на Периферии. Тогда мы забудем о том, что такое имперские налоги и инспекции. Может быть, вообще найдем работу в свободной звездной системе.
Морс Планш невольно попятился, подумав, уж не стал ли он свидетелем последствий пыток, устроенных тут космическими пиратами. Все трупы были связаны друг с другом веревками, чтобы не разлетались в стороны. «Кто-то позаботился о них и после их смерти». Воздух в кубрике полнился трупным запахом. Тем не менее Планшу обязательно нужно было сосчитать трупы, чтобы понять, стоит ли продолжать поиски уцелевших членов экипажа в других отсеках.
Тритч предусмотрительно держалась подальше от люка. Она прикрывала белоснежным носовым платком нос и рот, глядя на Морса покрасневшими глазами.
— Кто их сюда притащил? — спросила она, не отнимая платка от губ.
— Понятия не имею, — угрюмо буркнул Морс, натянул кислородную маску и вошел в кубрик, чтобы произвести скорбный подсчет.
Выйдя через несколько минут, он пролетел мимо Тритч и помчался дальше по коридору в направлении капитанского мостика. Тритч неохотно последовала за ним — только на пару мгновений задержалась, чтобы передать по интеркому распоряжения для Трин.
— Видимо, все они погибли в течение нескольких минут, — сказал Планш Тритч, когда та догнала его. — Получили сильнейшую дозу облучения при столкновении с ударной волной.
— Но корабль надежно защищен от облучения, — возразила Тритч.
— От потока нейтрино не защитишься.
— Нейтрино не могут причинить людям вреда. Они — как привидения.
Планш заглянул в темную кают-компанию, включил фонарь, поводил его лучом по переборкам и мебели, но никого не обнаружил.
— Нейтрино в больших количествах — это те частицы, которые разрывают внешнюю оболочку сверхновых, — сурово проговорил он. — При таких обстоятельствах и в таких количествах они способны производить с материей странные и смертельно опасные фокусы, а особенно — с организмом человека. Принюхайтесь.
— Чувствую трупный запах — там, позади, — сказала Тритч.
— Нет. Вы здесь принюхайтесь. Что чувствуете? Тритч отняла платок от носа и втянула ноздрями воздух.
— Пахнет горелым. Но не горелой плотью.
— Верно, — кивнул Планш. — Запах очень необычный, я такой только раз прежде чувствовал: в корабле, попавшем в поток нейтрино, но тогда это не было связано со взрывом сверхновой. Поток шел от планеты, которая распалась на части, а ее осколки угодили в транзитный туннель. Катастрофа произошла тридцать лет назад на одной из пересадочных станций. Корабль попал в струю преобразованной материи. Я участвовал в его обследовании в составе спасательной команды. Там погибли все. На корабле пахло гарью — точно так же, как здесь. Обгорелым металлом.
— Приятная работенка, ничего не скажешь, — буркнула Тритч и снова прикрыла нос платком.
Люк, ведущий в командный отсек, был открыт. Планш поднял руку, дав Тритч знак подождать. Она и не подумала возразить. Мостик освещал только свет звезд, проникавший в открытые иллюминаторы. Планш включил фонарь, провел его лучом по переборкам, креслу капитана, дисплеям навигационных приборов. Приборы не работали. Корабль был мертв.
— Скоро у нас закончится воздух, — сказал Планш. — Уводите своих людей.
— Я уже велела им уходить, — отозвалась Тритч. — Не хотелось бы задерживаться здесь дольше, чем нужно. Мы ничего не добьемся, если корабль не удастся оживить.
— Нет, — ответил Планш.
На мостике было пусто и довольно холодно. С губ Планша при дыхании слетали облачка пара. Он немного продвинулся вперед, пошарил в воздухе рукой, нащупал скобы, ухватился за них и, развернувшись, направил луч фонаря в противоположный угол. Там он увидел фигуру человека, свернувшегося калачиком.
Планш двинулся к нему и в конце концов повис в метре от пострадавшего. То, о чем ему говорили, оказалось правдой. Человек был жив. Он повернул голову, и Планш узнал советника Лодовика Трему. Но о том, что тот наверняка жив, Планшу сказал не Председатель Комитета Общественного Спасения Линь Чен.
Когда они с Тритч заметили звездолет, беспомощно дрейфующий в глубоком космосе, первым делом Планш связался с Ченом, а потом — с другим человеком, который заплатил ему еще более щедро, нежели Чен, — с высоким мужчиной, у которого было много обличий и много имен и который так часто пользовался услугами Планша в прошлом.
Этот человек никогда не ошибался, не ошибся и на этот раз. «Все остальные могли погибнуть, но не он. И его ни в коем случае нельзя везти к Чену. Нужно сообщить, что он тоже погиб». Так он сказал.
Лодовик Трема медленно, вяло подмигнул Планшу. Тот прижал пальцы к губам и прошептал:
— Вы как бы мертвы, сэр. Не двигайтесь, не произносите ни звука.
Затем он произнес пароль — сочетание цифр и слов, которое просил запомнить многоликий человек. Тритч наблюдала за Планшем с порога.
— Что вы там нашли?
— Того человека, которого искал, — откликнулся Планш. — Видимо, он прожил чуть дольше остальных, разместил их в кубрике, а сам пришел сюда и здесь умер.
Когда Планш выносил Лодовика, Тритч попыталась отшатнуться, но не сразу нашла опору. Скрюченное безжизненное тело плыло впереди Планша на уровне носа Тритч. Она почти инстинктивно задержала дыхание.
— Не бойтесь, — успокоил ее Планш. — От этого не так сильно пахнет. На мостике намного холоднее.
Тритч никак не могла поверить, что они проделали столь долгий путь только для того, чтобы забрать с пострадавшего корабля один-единственный труп. Когда они вернулись на «Цветок зла», где Лодовик был помещен в ящик в грузовом отсеке, она принесла Планшу бутылку триллианской «воды жизни».
Он налил себе стакан и приветственно поднял его.
— Председатель Комитета хотел удостовериться. Теперь, когда мы знаем, что этот человек мертв и все остальные тоже, я должен доставить тело на его родную планету и проследить за тем, чтобы его похоронили как подобает, со всеми имперскими почестями.
— А остальных просто бросить? Это как-то не по-людски. Планш пожал плечами.
— Я полученные приказы не обсуждаю.
— И с какой же планеты он родом?
— С Мэддер Лосса, — ответил Планш. Тритч недоверчиво покачала головой.
— Такая важная шишка — и с планеты, где живут презренные нахлебники?
Планш уставился на содержимое стакана и, прежде чем допить его, покачал указательным пальцем.
— Позволю себе напомнить об условиях нашего договора, — сказал он. — Смерть этого человека может вызвать неблагоприятные политические последствия.
— Да я не знаю даже, как его звать!
— Проговоритесь не там, где нужно, — и кое-кто сумеет догадаться и на основании того немногого, что вам известно. Если проговоритесь — я об этом узнаю.
— Я своему слову верна и буду молчать, как рыба.
— А ваша команда?
— Уж наверное, вы знали о том, что мы — люди надежные, когда нас нанимали, — сказала Тритч медленно, с оттенком угрозы.
— Да, но только теперь это стало гораздо важнее.
Тритч встала, взяла бутылку со столика и закрыла ее пробкой.
— Вы меня оскорбили, Морс Планш.
— И не думал. Просто проявил излишнюю предосторожность.
— Как бы то ни было, оскорбили. И еще просите, чтобы я доставила вас на планету, куда уважающий себя человек ни за что не отправится по доброй воле!
— На Мэддер Лоссе тоже люди живут. Тритч закрыла глаза и покачала головой.
— Долго мы там задержимся?
— Недолго. Высадите меня там, а потом летите, куда вам заблагорассудится.
Тритч все меньше и меньше верила Планшу. — Больше я вас ни о чем спрашивать не намерена, — буркнула она, сунула бутылку под мышку и ушла. По всей видимости Планш утратил для нее всякую привлекательность, и с этих пор их отношения должны были стать чисто профессиональными. Планш сожалел об этом, но не очень сильно. Доставив Лодовика Трему на Мэддер Лосе, он должен был стать очень богатым человеком и больше не собирался ни на кого работать. Он мечтал о приобретении собственного звездолета — роскошного корабля, который можно довести до великолепного состояния, такого блеска, который и не снился большинству капитанов Имперских судов.
Что же до этого странного человека, который согласен был томиться в гробу несколько дней подряд, ни на что не жалуясь и ничего не прося… Чем меньше Планш будет думать о нем, тем лучше.
Лодовик лежал в темноте неподвижно, но при этом будучи начеку. Как только он услышал пароль, он сразу понял, что к его спасению имеет отношение Дэниел. Теперь он должен был беспрекословно слушаться Морса Планша, и в конце концов его вернут на Трентор.
Что произойдет с ним там — этого Лодовик не знал. Лежа в ящике, похожем на гроб, он выполнил три сеанса самодиагностики подряд и окончательно уверился в том, что его позитронный мозг претерпел какие-то изменения. Однако результаты самопроверки были противоречивы.
Во избежание неполадок, которые могли возникнуть во время вынужденного бездействия, Лодовик включил систему накладки человеческих эмоций и проверил и ее тоже. Система, похоже, не пострадала. Он мог по-прежнему работать под видом человека среди людей, и это немного успокоило его. Однако контакт с Морсом Планшем в командном отсеке «Копья Славы» был слишком коротким для того, чтобы опробовать эти функции. Лучше находиться в изоляции, пока не будет проведено более тщательное обследование.
Самое главное — ему ни в коем случае нельзя было признаваться в том, что он робот. Для всех роботов — подчиненных Дэниела это правило являлось непререкаемым. Крайне важно было, чтобы люди никогда не узнали о том, насколько широко распространено влияние роботов.
Лодовик перевел уровень человеческих проявлений в фоновый режим и приступил к полной проверке памяти. Для этого ему пришлось на двадцать секунд отключить систему контроля за внешними движениями. Только зрение и слух остались включенными.
Именно в это мгновение что-то стукнуло по крышке ящика.
Снаружи донеслись звуки возни, скрежет металла. Тянулись секунды: пять, семь, десять…
Крышка ящика с металлическим стоном открылась. Лодовик лежал, повернув голову вбок, и потому смутно различил очертания двух лиц людей, по очереди заглянувших в ящик. Восемнадцать секунд. Проверка памяти была почти завершена.
— Выглядит он мертвым, — прозвучал женский голос. Проверка памяти завершилась, но Лодовик решил не шевелиться.
— У него глаза открыты, — произнес мужчина. Это был не Морс Планш.
— Переверни его, поищи идентификационную карточку, — сказала женщина.
— Ну уж нет! Сама ищи. Это твое сокровище. Женщина растерялась.
— У него румянец!
— Радиационный ожог.
— Да нет, у него вполне здоровый вид.
— Он мертв, — буркнул мужчина. — Он уже полтора дня в этом ящике валяется. Тут же воздуха нет.
— И все-таки на мертвеца он не похож. — Женщина наклонилась и осторожно прикоснулась к руке Лодовика. — Кожа прохладная, но не холодная.
Лодовик медленно, плавно осветлил кожные покровы, понизил температуру тела, уравняв ее с температурой в грузовом отсеке, и мысленно отчитал себя за то, что не сделал этого раньше.
— Да бледный он, — сказал мужчина и решился прикоснуться к руке Лодовика. — И холодный, как ледышка. Все ты выдумываешь.
— Мертвый он или нет, он стоит кучу денег, — сказала женщина.
— Я Морса Планша по слухам знаю, — проворчал мужчина. — Он тебе его просто так не отдаст, Трин.
Лодовик, когда его переносили на спасательное судно, слышал имя «Трин». Так обращались к женщине, которая, судя по всему, была помощницей капитана. А капитана звали Тритч. Похоже, ситуация складывалась нешуточная.
— Сделай снимок, — распорядилась Трин. — Отправлю сообщение, вот и узнаем, тот ли это, кто им нужен.
Над ящиком зависла голографическая камера и бесшумно сделала снимок. Лодовик пытался вычислить причины такого поведения этих людей, провести экстраполяцию, представить возможный исход развития событий.
— И потом, Тритч связана с Планшем уговором, — продолжал напирать мужчина. — А она — честная женщина.
— Если нам удастся все провернуть, мы получим в десять раз больше того, что Планш отвалил Тритч, — процедила сквозь зубы Трин. — Сможем купить собственный корабль и станем свободными торговцами на Периферии. Тогда мы забудем о том, что такое имперские налоги и инспекции. Может быть, вообще найдем работу в свободной звездной системе.