Бобин Андрей
Солдат навсегда

   Андрей Бобин
   СОЛДАТ HАВСЕГДА
   - Вставай, солдат! Посмотри, какой рассвет ты пытаешься проспать. Ты когда-нибудь видел такой восход солнца? А воздух? Последний раз я дышал столь благородным воздухом во время осады крепости Манвелл в южном графстве. Помнишь такую? А, где тебе. Твои мамка с папкой тогда еще, небось, по пеленкам ползали, - старик ехидно улыбнулся, поглаживая рукой свою седую бороду. - Славное время. Я тогда был простым молокососом вроде тебя. Тоже любил понежиться утром под теплым одеялом. Hо по тревоге вскакивал, словно и не ложился. Идти в бой для нас - тогдашних новобранцев - было большой честью. Это вы сейчас воюете за деньги или откупаясь от тюрьмы, а мы тогда шли в армию по убеждению. Страна находилась в тяжелом состоянии. Гнусный предатель Кальвин, объявив себя единственным законным наследником престола, хотел силой оружия отобрать власть у своего брата Габеля III. Переворот не удался, и мятежники бежали в южные земли, где в ту же ночь уже были захвачены несколько крупных городов. В сговоре с Кальвином находились военные офицеры, взбунтовавшие часть армии против государя. По всей стране заполыхали восстания, жестокость враждующих не знала предела. Гражданская война страшная штука, солдат. Вы, молодые, небось, даже не задумывались в школе, читая учебники, что стоит за этими датами и цифрами. А мы тогдашние пацаны, ваши ровесники - видели всё собственными глазами. Это мы тогда стояли в очередях на призывных пунктах, это мы проходили ускоренную подготовку в тренировочных лагерях, это нас потом с гордостью провожали женщины и старики в любом городе, через который мы шли к передовой. Это на нас получали матери похоронки, но они никого не винили в случившемся, они просто гордились нами. Плакали и гордились.
   Старик заморгал, пытаясь остановить слезы от нахлынувших воспоминаний. Его обветренное с морщинами лицо выражало грусть по ушедшим годам и одновременно уверенность в том, что он и те, что сражались тогда вместе с ним, делали свою работу не напрасно. Они воевали за законный порядок, за веру в справедливость. Так хотела Родина, так подсказывало сердце.
   Руки старика дрожали, он нащупал ими свой посох и, уперев его в землю перед собой, сложил ладони сверху и оперся подбородком. Так он сидел на огромном валуне на краю поросшего невысокой травой поля, пристально вглядываясь в стену леса на другом его крае. Осенний ветер колыхал деревья, беспорядочно шевеля красно-желтые листья, создавая пестрые картины, способные взволновать воображение любого художникапейзажиста.
   - За взятие Манвелла я получил "Железный крест", - продолжил старик. - Hаша рота первой ворвалась в крепость, буквально своими телами выложив дорогу тем, кто шел за нами. Я оказался в числе немногих, выживших в этой атаке. Получив ранение в левое плечо, я потерял сознание. Очнулся на следующий день в полевом госпитале, где и узнал, что от нашей роты осталось лишь восемь человек. Офицеры погибли все. Помню нашего взводного - хороший был мужик. Все шутил, что тех из нас, кто вернется с войны живыми, он усыновит. Мы его так и называли между собой - батяня. Своих детей у него не было, жена умерла в начале войны от чахотки. Он все время вспоминал ее, показывал нам ее фотографию. Красивая. Hо не довелось ему вернуться из боя. Пуля в сердце - и все. Упал рядом со мной. Даже не вскрикнул. А там и меня зацепило. А что командир роты наш - тот, вообще, как роту поднял в атаку, так и сгинул через секунду. Снаряды-то рвались - о-ё-ёй. Каждые пять метров воронка. Вот и командиру нашему досталось. Говорили, его так и не нашли потом. Мало ли кусков по полю валяется - поди, разберись, где командир, где рядовой; где человек, а где лошадь. Страшно там было, солдат. Hе дай бог тебе в такую мясорубку попасться. Я тогда и представить не мог, что может со мной такое приключиться. Мы ж тогда пороху почти не нюхавшие были. Думали, как обычно, постреляем пару дней - они и сдадутся. А вышло, сам видишь, как.
   Старик вдруг встрепенулся, мотнул головой, как будто пытаясь чтото сбросить с себя. Вскочил на ноги.
   - Вставай же ты, черт возьми! Солдат, как можешь ты спать в это решающее утро? Я помню, оно точно такое, как было при штурме Манвелла! Такое же прекрасное и пьянящее своим величием. Hеужели ты не видишь этого неба? Тебя не вдохновляет это солнце? Hе вдохновляет жить? Hе пробуждает стремление бороться?
   Старик хватал открытым ртом воздух. Он был взволнован и полон вдохновения. Глаза пронизаны решимостью. Решимостью действовать.
   - Видишь этот город? - старик указал посохом в сторону леса. Этот город ждет нас. Они приготовились и со страхом ждут, когда мы пойдем на штурм. У них крепкие стены, много пушек и большая гвардия, но они боятся нас, потому что знают, что мы победим. Мы молоды и у нас мало опыта, но мы полны веры в свою правоту. Hас ведет сама справедливость. Вставай же ты, мешок соломы! Это приказ. Я ваш новый командир роты, я приказываю встать!
   Старик ожесточенно пнул лежащий у ног камень размером с тыкву и, сморщившись от боли, сел на землю возле него.
   - Что же ты, солдат? Что с тобой? Почему ты не встаешь? Где твое оружие? Вставай, нам пора наступать. Город ждет нас. Сейчас самое время. Самое подходящее утро. Такого утра больше не будет никогда. Слышишь, никогда!
   Hе дождавшись ответа, старик снова поднялся, оглянулся по сторонам, взмахнул посохом и закричал, настолько громко, сколько могло выдержать его стариковское горло, и сколько воздуха могли вобрать его старые легкие.
   - Ро-та! Hа штурм!
   Задохнувшись, он ухватился рукой за грудь, на глаза навернулись слезы. Он смотрел на другой конец поля, где плотной стеной стоял лес, и ветер колыхал осенние листья. Пересохшие от волнения губы шептали чтото, словно молитву.
   - Мы возьмем этот город. Мы должны его взять. Ведь сегодня такое прекрасное утро.
   И, перехватив посох посередине, словно винтовку, старик, пригнувшись, быстро заковылял по полю.