Брайдер Юрий Михайлович. Клинки максаров

   Калека ходил вокруг, отгоняя в беспорядке разбредшихся лошадей. Несколько коноводов, оставшихся при них, почуяв неладное, давно сбежали.
   – Ты не забыл, как обращаться с клинком? – не открывая глаз спросила Надежда.
   – Нет, – ответил Артем.
   – Если со мной что-нибудь случится, тебе придется мстить за меня.
   – Где сейчас опасность?
   – Опасность со всех сторон. Стардах придумал мне какую-то ловушку. Лучше бы мы дожидались встречи с ним в чистом поле.
   – Может, сейчас нам разумнее будет отступить?
   – Никогда! – Надежда вскочила так стремительно, что Артем даже не уловил мгновения, когда ее тело отделилось от разостланного на земле чепрака. – Мы сейчас же войдем в цитадель, и будь, что будет. Время работает против нас, уясни это себе. Я ведь не могу носить ребенка под сердцем вечно. Ты и Калека пойдете со мной. Стардах не страшен вам в такой мере, как другим. Особенно, когда я рядом с вами. А ты, Яшт, оставайся здесь. Забейся в какую-нибудь щель, притворись мертвым и ожидай, когда тебя позовут.
   Решительным шагом она двинулась к цитадели, но не напрямик, к воротам, а в обход – к дальней башне. Клинок – впервые во владениях максаров – развернулся на всю свою длину, и в ров посыпались сначала каменные зубцы, затем плиты и колонны, поддерживающие свод, а уж потом рухнула и вся башня, изрубленная вдоль и поперек. В стене образовался пролом, пока еще скрытый от глаз плотной клубящейся массой пыли, к которому вело нагромождение булыжников, кирпича, расщепленных свай и всякого другого строительного мусора, в который имеет свойство обращаться любое многоэтажное здание, внезапно покинувшее фундамент. По этому импровизированному мосту маленький отряд и вошел в цитадель.
   Первое, что они увидели (кроме, конечно, угрюмой громады внутреннего замка да многочисленных пристроек, превративших эту дьявольскую скворешню в подобие Вавилонской башни), были бренные останки их воинства, столь неосмотрительно покусившегося на сокровища Стардаха. Одни вповалку лежали на плитах двора, другие в проеме проломанных дверей парадного входа, третьи – вперемешку с мешками, сундуками и бочками, извлеченными из кладовых – на истертых ступенях замковой лестницы. Позы, в которых их заставила окостенеть мгновенная смерть, выглядели весьма причудливо, однако выражение застывших лиц было одинаковым у всех – выпученные от ужаса глаза, оскаленные рты с вывалившимися, а иногда и напрочь откушенными языками, обильная седина, побившая немытые и нечесаные гривы. Невозможно было даже представить себе, какое кромешное наваждение могло так испугать этих головорезов, ожесточившихся в постоянном насилии и давно продавших свою душу (а возможно, никогда ее и не имевших).
   Перешагивая через неподвижные тела, Надежда вышла на середину двора, предварительно измерив клинком расстояние до ближайших построек (некоторые при этом обвалились). Артем догадался, что она опасается нападения Стардаха из-за какого-нибудь укрытия и старается сохранить вокруг себя круг безопасности диаметром в пятьдесят шагов, что при разнице в длине клинков на одну треть давало ей безусловное преимущество в схватке.
   Вот только что же будет, подумал он, когда сражаться придется внутри замка, в узости коридоров и в тесноте винтовых лестниц? Там ведь особо не размахнешься, если только не собираешься по примеру Самсона похоронить себя вместе с врагом.
   – Стардах! – изо всей мочи крикнула Надежда, оглядываясь по сторонам. – Ты велел мне вернуться, и я пришла! Почему ты не встречаешь меня?
   Узкий обломок стены одной из пристроек, с обнажившимися внутренностями комнат, зависшими в пустоте лестницами и распотрошенным добром, до этого чудом сохранявший вертикальное положение, рухнул, еще в падении распавшись на каменное крошево – и это был единственный ответ на ее слова.
   – Выходи! – снова крикнула Надежда. – Иначе я вдребезги разнесу твое гнездо. – В доказательство своих слов она сверху донизу вспорола фасад замка, который, впрочем, устоял, за исключением одного-единственного портика перед входом.
   – Не забывай, что это также и твое собственное гнездо, Ирдана, – голос, раздавшийся со стороны ворот, заставил всех вздрогнуть. – Чтобы восстановить его, понадобится немало сил и времени.
   – Если такова цена моей жизни, я согласна! – Клинок, опустившись, замер, направленный на какую-то цель, и, глянув в том направлении, Артем разглядел, наконец, Стардаха.
   Максар стоял в узком промежутке между привратной башней и стеной кордегардии, но темнота за его спиной была более густой, чем обычная тень.
   С двух сотен шагов было трудно определить, во что он одет и чем вооружен, но его яростный взор разил даже на таком расстоянии, а голос гремел, как горный обвал.
   Калека резко дернулся, словно от удара невидимого меча, и подался поближе к Надежде.
   Даже у Артема на какой-то миг затуманилось сознание и затряслись поджилки.
   – Разве я когда-нибудь грозил тебе смертью? – продолжал вещать Стардах. – Наоборот, я уготовил тебе участь, которой может позавидовать любой максар. Мы вместе будем править миром. Только ты и я. Железной пятой ты растопчешь всех, кто не пожелает нам покориться, и сметешь во мрак небытия все народы, в душах которых осталось хотя бы капля строптивости.
   – Но сначала ты отрежешь мне голову, заставишь питаться через кожу и лишишь дара речи, как уже сделал однажды с этим несчастным. – Надежда указала на Калеку. – Нет уж! Позволь мне остаться такой, какая я есть.
   – Тебе никогда не стать настоящим максаром, – как будто даже печально сказал Стардах. – Ты чужая нам. Создавая твою новую сущность, я что-то проглядел. Придется начинать все сначала.
   – Не придется, – заверила его Надежда. – Потому что я убью тебя, Стардах!
   – К сожалению, я ничего подобного обещать не могу. Ты мне нужна живой.
   – Сейчас я обрушу на твою голову все эти стены и башни! Даже ты не сможешь выбраться из-под такого роскошного надгробья!
   – Позади меня, как ты можешь убедиться, тайный ход в подземелье, которое простирается на десятки тысяч шагов во все стороны, а глубиной впятеро превышает высоту этих стен. Там ты не достанешь меня даже с помощью своего необыкновенного клинка. Так что схватка еще только начинается, дочь моя. Я удаляюсь, но оставляю дверь открытой. Приходи, когда примешь мое предложение. Заодно мы решим и судьбу твоего будущего ребенка. Возможно, я даже сохраню ему жизнь. Сама знаешь, в обмен на что.
   – Ему все известно, – сказала Надежда после того, как Стардах исчез, канув во мрак подземного хода, как вурдалак в раскрытую могилу. – И о клинке, и о ребенке.
   – Интересно, от кого?
   – Теперь это уже не имеет значения.
   – На отступление ты по-прежнему не согласна?
   – Отсрочка ничуть не улучшит наше положение. Что бы там ни болтал Стардах, а перевес на нашей стороне. Большинство его прислужников перебито, а цитадель взята приступом. Не мы прячемся от него, а он от нас. Я начала это дело, я его и закончу.
   – Значит, ты собираешься спуститься вслед за Стардахом в подземелье?
   – Да. Другого способа добраться до него я не вижу. Он же не лисица, которую охотники выкуривают из норы дымом.
   – Но это равносильно тому, что мы сами сунем голову в ловушку.
   – Не забывай, что у меня есть перед ним одно преимущество. Я нужна ему живой, а он мне – нет. Вот пусть и попробует захватить меня в плен. Я даже согласна на какое-то время стать приманкой. Посмотрим, кто кого одолеет. Стардаха я не боюсь. Он один, а со мной ты и Калека.
   – Здесь крутая лестница, – сказала Надежда, когда они прямо из ясного дня ступили под мрачные своды подземелья. – Идите за мной и не бойтесь. Я прекрасно вижу в темноте. А когда мы спустимся ниже, станет светлей.
   И действительно, едва только ступени винтовой лестницы закончились и они ступили на гулкие плиты подземной галереи, как где-то невдалеке замерцал сосуд с серебристой жидкостью, в точности такой же, какой Артем видел в Стране Жестянщиков. Чем дальше уходил от него отряд, тем тусклее становился светильник, но зато впереди уже разгорался новый. Вскоре ход раздвоился, и Надежда выбрала левое направление, а спустя еще несколько минут они повернули вправо. В коридорах было сухо и совершенно пусто, только иногда мимо с писком пробегали крысы. Похоже, Надежда неплохо ориентировалась в лабиринте или, по крайней мере, умело создавала видимость этого. Следующая лестница была примерно вдвое длиннее первой, а в третьей, на которую они ступили через несколько часов беспрерывной ходьбы, Артем насчитал ровно двести ступенек. Действительно, на такой глубине Стардаху была не страшна даже атомная бомба, а не то что клинок, изготовленный жестянщиками.
   – Ниже этого уровня располагается только тюрьма, – сказала Надежда. – А здесь мы найдем все, что дорого сердцу моего папаши: его мастерские, лаборатории и мертвецкие. Может быть, и его самого.
   Они вступили под высокие своды зала, сплошь заставленного качающимися рамами, один только вид которых заставил Артема вздрогнуть. Теперь все они были пусты. В жаровнях не горел огонь, от чанов с отбросами распространялось невыносимое зловоние.
   В следующих залах царило такое же запустение, и только в одном из них они вспугнули стаю мартышек-ассистентов, по очереди отрывавших кусочки несвежего мяса от какого-то распятого на раме полуобглоданного тела. Зал, или, по выражению Надежды, «мастерскую», где ему когда-то пришлось до дна испить чашу страданий и унижений, Артем узнал по раме, все еще увешанной заржавевшими цепями, предназначенными для Калеки.
   Но совсем не это заинтересовало его, впрочем, как и Надежду, – посреди зала была установлена новенькая рама, отличающаяся от обычной куда более сложной, а главное, усиленной конструкцией. Количество расставленных возле нее бутылей, тазов и горшков с разнообразными снадобьями не поддавалось подсчету, точно так же, как и число режуще-пиляще-рубящего инструмента. С потолка на жгутах свисали приборы непонятного назначения и крючья, наподобие мясницких. Все выглядело так, словно было доставлено сюда только вчера.
   – Догадываешься, для кого все это предназначено? – Надежда тряхнула раму, словно проверяя ее прочность.
   – Догадываюсь, – ответил Артем. – Для максара, который должен превратиться здесь в Мирового Зверя.
   – Отойди в сторону!
   Клинком, который сейчас был не длиннее двух метров, она превратила раму в кучу металлолома, а затем занялась сосудами. Жидкости всех мыслимых цветов, перемешавшись с порошками, вступили между собой в бурную реакцию, пуская пузыри и струйки дыма. В мастерской сначала запахло как на парфюмерной фабрике, а потом как в дубильном цехе. Затем она обошла все помещение по периметру и остановилась перед тяжелой, плотно подогнанной дверью, кованные завесы которой покрывал слой инея.
   – Ты здесь? – крикнула Надежда, держа клинок наизготовку.
   – Здесь, – раздался из-за двери голос Стардаха. – Только не вздумай рубить меня через стену. Во-первых, тебе никогда не угадать, где именно я стою, во-вторых на эту стену опираются такие мощные своды, что, повредив ее, ты заживо похоронишь всех нас… И не перебивай старшего! Дай мне высказаться до конца.
   – Мне надоело каждый раз выслушивать одно и тоже.
   – Сейчас у меня совсем другое предложение. Нам обоим опротивела эта бессмысленная беготня друг за другом. Пора завершить наш спор…
   – Наш спор завершится только после твоей смерти, – прервала его Надежда.
   – Или после твоей. Поэтому войди сюда и докажи свою правоту клинком. Смелее, дверь не заперта.
   – Ну-ну! Я войду, а ты тут же нанесешь удар. Уверена, что острие твоего клинка уже почти касается этой двери.
   – Поединок будет совершенно честным. Когда ты войдешь, мой клинок будет лежать в десяти шагах от меня. Это может заранее проверить твой слуга. От того места, где я стою, до дверей ровно восемьдесят пять шагов, что на те же десять метров длиннее твоего клинка. Тебе придется сделать столько же шагов, чтобы поразить меня, как и мне, чтобы схватить оружие. Устраивают тебя такие условия?.. Да, чуть не забыл. Привести клинок в боевое состояние ты имеешь право, только преодолев те самые десять шагов.
   – А если я откажусь?
   – Неужели ты думаешь, дочка, что из этой берлоги есть только один выход? Я просто уйду, и вся игра начнется сначала… Разве ты хочешь вести ее до бесконечности?
   – Я хочу вести ее до победы… Подожди. Дай мне подумать.
   Надежда отошла подальше от двери и, не выпуская клинок из рук, погрузилась в размышления.
   – Тебя зазывают в ловушку, – предупредил ее Артем.
   – Без тебя знаю, – Надежда поморщилась. – Но я не могу найти ни одного подвоха в его рассуждениях… Вот что! Сейчас ты войдешь в эту дверь. Почему именно ты? В отличие от Калеки, воля максаров не властна над тобой. Внимательно проверь все, о чем он – говорил. Оставь дверь открытой. Я буду издали наблюдать за вами.
   Артем пересек зал и толкнул дверь, ощутимо более холодную, чем все, что находилось вокруг. Первая попытка оказалась неудачной. Пришлось приложить немалое усилие, прежде чем тяжелая створка поддалась. Арктический холод дохнул в его лицо, сразу иссушив пот. Увиденное им напоминало холодильник мясокомбината, но только то, что штабелями лежало вдоль стен, было не говяжьими тушами и не свиными окорками, а человеческими телами – голыми, заиндевевшими. На одних не было заметно никаких повреждений, других кто-то беспощадно выпотрошил. Отдельно возвышались пирамиды голов, отдельно – поленницы рук и ног.
   У дальней стены, подбоченясь, стоял Стардах. Клинок действительно лежал на полу, на приличном удалении от хозяина. Выражение скуки сразу сползло с лица максара, едва он увидел Артема.
   – Не ты ли тот червь, который ранил меня?
   – Тот самый, – от более подробных объяснений Артем решил воздержаться.
   – Жаль, что сейчас я не могу заняться тобой. Но максары всегда возвращают долги. За одну мою рану ты получишь тысячу. Тебя разрежут на дольки более тонкие, чем лепестки цветка. И это будет длиться бесконечно долго.
   Стараясь не смотреть по сторонам, Артем принялся тщательно измерять шагами расстояние от дверей до стены. При этом у него создалось впечатление, что источник холода находится где-то в центре зала. Весьма заинтригованный этим (в том самом месте, где, по логике вещей, должна была располагаться мощная морозильная установка, не было абсолютно ничего – только выщербленные, вкривь и вкось положенные плиты пола), Артем сделал вид, что сбился со счета, и снова повторил свой маршрут. Ошибки быть не могло – из пустоты дохнуло такой стужей, что у него на губах замерзло дыхание.
   – Ну что там? – нетерпеливо крикнула из-за двери Надежда.
   – Восемьдесят пять, – ответил Артем, упершись лбом в стенку.
   – Проверь, где лежит его клинок!
   Приблизиться к Стардаху для Артема было то же самое, что расцеловаться с вампиром. С усилием отрывая от пола непослушные ноги, он кое-как сделал несколько шагов в нужном направлении.
   – Сколько? – Надежда уже стояла в проеме дверей.
   – Десять, – не поднимая глаз, ответил Артем.
   – Смотри внимательно! Это настоящий клинок! Не подделка?
   Он наклонился и стал рассматривать лежащее на полу оружие. Сначала лезвие. Синеватая, покрытая узорами сталь (или что-то внешне похожее на сталь). Теперь эфес. В точности такой же, как и у клинка Надежды, только до блеска отполированный ладонью. Что еще? Больше ничего.
   – Можешь дотронуться до него, червь, – с издевкой сказал Стардах. – Число твоих прегрешений столь велико, что еще одно уже ничего не изменит в твоей участи.
   Лезвие от щелчка издало знакомый тупой звук. Вес оружия вроде бы тоже соответствовал норме. Где же тогда ловушка? Какую подлость придумал Стардах? А может, он раздобыл себе еще один клинок?
   – Повернись, – деревянным голосом сказал Артем. – Распахни плащ. Мне придется обыскать тебя.
   – А руки не отсохнут? – максар был совершенно спокоен. – Впрочем, ищи. Я стерплю и это.
   Никакого оружия под плащом не было. Точно так же, как и в складках просторной кожаной куртки. В сапог клинок не спрячешь. За обшлаг рукава тоже. Все! Пора начинать поединок.
   А если рискнуть? Артем даже вздрогнул от резанувшей его сознание шальной мысли: «Схватить клинок и отшвырнуть его прочь, за штабеля мертвых тел? Два максара договорились о честном поединке. Но максары никогда не сражаются честно. Обманщика способен обмануть только обманщик. Зло может победить только другое зло, еще более изощренное. Уроки лицемерия Адракса не прошли для меня даром».
   – Не успеешь, – негромко, но внятно сказал Стардах. – Один лишний шаг, и я разорву тебя в клочья. Отойди в сторону.
   Что-то словно толкнуло Артема в спину, и он двинулся прочь, мотая головой, как пьяница, пытающийся избавиться от навязчивого кошмара. Пересекая центр зала, он аккуратно обошел то место, откуда во все стороны истекал злой холод, и, став так, чтобы не оказаться под первыми же ударами клинков, сказал:
   – Приготовьтесь!..
   Надежда, выставив вперед клинок, который был сейчас обыкновенным куском металла, шагнула через порог. Стардах даже не шевельнулся.
   – Начали!
   Надежда бросилась в бой, как бросаются в танец. Ее летящие движения были стремительны и точны, но каждое из них украшала грация, уже давно недоступная людям. Так нападает пантера. Так кидается на жертву сокол.
   Никто, в том числе и Стардах, не смог бы устоять против такой атаки, где в едином порыве слились и вера в победу, и презрение к врагу, и вся мощь тела, и все силы души. Казалось, сама Афина-воительница несется вперед с обнаженным мечом наперевес. Даже верный Калека едва-едва поспевал за ней.
   Как прекрасно все началось, и как печально закончилось.
   Грохнула, захлопнувшись дверь. Глумливая ухмылка скривила лицо Стардаха, так и не сдвинувшегося с места. Надежда, сделав еще несколько шагов, остановилась, растерянно глядя на клинок. Его лезвие, такое же уныло-материальное, как холодный камень и мерзлые трупы вокруг, так и не превратилось в мерцающий, всепроникающий призрак.
   – Наконец-то мы встретились, дочь моя. – Стардах, отделившись от стены, ногой небрежно отбросил свой клинок в сторону. – Не суетись понапрасну. Под сводами этого зала оружие максаров бессильно. Жестянщики умеют многое. И не только ремонтировать неисправные клинки, но и создавать защиту против них. Обрати внимание, здесь все другое – стены, свод. И даже пол переложен по-новому. Кое-кому пришлось славно потрудиться. – Он за волосы стянул со штабеля желтоватый труп грузного человека. Лицо его выглядело как один большой кровоподтек, но Артем тем не менее сразу узнал Азда. – Этой твари ты пообещала отдать своего ребенка? Предательница!
   – Более гнусного предателя, чем ты, никогда не видели небеса и земли! Я могу умереть, но ребенок мой останется жить и выполнит то, что предназначила ему судьба! И даже ты знаешь об этом!
   – Я никогда не верил во всякие предсказания и знаменья. Все должно покориться максару. Даже судьба! Поэтому не будем терять время. Я готов приступить к изменению твоей сущности. Начнем немедленно!
   – Все, что ты приготовил, я рассеяла в прах.
   – На такого опасного зверя, как ты, не охотятся с одной-единственной стрелой. – С видимым усилием он выкатил из-за штабеля мертвецов громадную раму, еще более прочную, чем та, которую уничтожила Надежда. Стальные челюсти многочисленных захватов были уже раскрыты. – Подходи и ложись. Твоя судьба здесь.
   Надежда действительно шагнула (вернее, прыгнула) вперед, и лезвием клинка несколько раз рубанула Стардаха – по голове, груди, шее. Плащ и куртка на нем распались на аккуратные, словно выкроенные в портняжной мастерской лоскутья – но и только! От неуязвимой плоти максара клинок отскакивал, как от брони.
   – Ты потеряла разум, Ирдана! – Стардах перехватил ее правую руку. – Разве меня можно убить железом?
   Несколько мгновений они боролись, не сходя с места и до предела напрягая мышцы, словно намереваясь вогнать друг друга в камень. Затем Надежда сдавленно застонала, и Стардах, приподняв ее, швырнул на раму.
   – Как видишь, время даром я не терял, – прохрипел он. – Рана даже пошла мне впрок. Я заменил не только правую, но и левую руку. Теперь я куда сильнее, чем прежде. Но ты, пройдя через все задуманные мной превращенья, станешь сильнее во сто крат. Единственное, чего я тебя лишу, так это строптивости. Зато взамен ты получишь неизмеримо больше. В том числе и могучую, верную армию. Видишь, сколько у меня здесь приготовлено материала. – Он указал на мертвецов. – Все они подвергнутся переделке. В том числе и твой любимец Иллабран. Убью я только его одного. – Стардах бешено зыркнул в сторону Артема. – Никто не смеет безнаказанно покуситься на жизнь максара!
   Стардах навалился на Надежду и после короткой борьбы защелкнул захват на ее правой руке. Большего ему сделать не удалось – все щупальца Калеки сразу обрушились на него и обвились вокруг шеи, рук, торса.
   – Ах ты, неблагодарная тварь! – Стардах мотнул повисшего на нем Калеку так, что тот своим телом разнес целый штабель трупов. Синеватые, покрытые жестокими ранами и сплошными кровоподтеками тела с деревянным стуком разлетелись во все стороны, а один, скрюченный до такой степени, что его лицо почти касалось пяток, скользя по полу, даже достиг центра зала.
   Достиг… и исчез!
   И вот тут-то Артема, наконец, осенило. В центре этой огромной мертвецкой находилось ни что другое, как межпространственный переход, щель, некогда прорубленная (скорее всего, теми же несчастными жестянщиками, построившими пограничную стену) в иной мир – мир, где царил космический холод.
   Калека сейчас вряд ли был способен воспринять слухом, что именно от него хотят, и поэтому Артем обратился к Надежде, все еще возившейся с захватом, удерживающим ее на раме.
   – Заставь Калеку затащить Стардаха сюда! – Он швырнул в невидимый колодец первое, что подвернулось ему под руку, свою полупустую дорожную баклагу. – Здесь ледяная бездна. Дыра, из которой нет возврата.
   К чести Надежды, она мгновенно сообразила, что это, возможно, их единственный шанс на победу. Приказ, посланный ей, не был доступен восприятию Артема, однако по тому, что характер схватки сразу изменился, стало ясно – он достиг своей цели. Калека уже не пытался задушить своего противника, что вряд ли было возможно, а изо всех сил тянул к центру зала. Тут у него имелось неоспоримое преимущество перед Стардахом, имевшим всего по паре рук и ног. Пока четыре щупальца сковывали движения максара, остальные четыре, вцепившись в колонны, выступы стен и глубокие выбоины пола, выполняли роль лебедок. Пальцы Стардаха вырывали из прочнейшей шкуры Калеки целые клочья, он грыз свое создание зубами и молотил кулаками, однако его ноги, не находя опоры на каменных плитах, медленно, но неуклонно скользили по направлению к незримой бездне.
   Наконец наступил момент, когда оба они – и двуногий, и восьминогий – исчезли из вида, исчезли медленно и постепенно, словно недоступный зрению огромный нож слой за слоем резал их тела по вертикали. Из пустоты продолжали торчать только четыре широко раскинутые щупальца, да две руки, буквально впившиеся пальцами в щель между соседними плитами.
   Затем стали исчезать щупальца – одно, второе, третье… Оставляя на камне кровавый пятипалый след, уползла в неведомую бездну левая рука. Вскоре последнее щупальце Калеки, натянувшись, как струна, оторвалось от своей опоры и, быстро укорачиваясь, промчалось по полу к центру зала. Лишь правая рука Стардаха, видная до самого плеча, продолжала борьбу. Казалось, еще мгновение, и скрюченные, как когти гарпии, пальцы разожмутся – однако воля максара к жизни (или к мщению) оказалась сильнее всех стихий неведомого мира. Из пустоты понемногу начала выползать левая рука – сначала пальцы, потом ладонь и предплечье.
   Плита заскрипела от могучего рывка, и вот уже голова Стардаха – вся обросшая кристаллами льда, дымящаяся, словно на нее плеснули жидким воздухом – уставилась на них своими сатанинскими буркалами, в которых неизвестно чего было больше: ярости или ненависти, боли или торжества. Надежда вскрикнула и бешено затрясла раму, пытаясь освободиться. Артем, подхватив недействующий клинок, подбежал к этой ненавистной роже и принялся рубить ее – впрочем, с таким же успехом можно было рубить чугунную тумбу.
   Стардах уже выбрался наружу по пояс. Рука его приподнялась, медленно, с трудом, но тем не менее от первого же удара Артем отлетел в сторону. А затем – впервые после возвращения из небытия – раздался голос максара: низкий, хриплый, заунывный вой. Надежда рванулась так, что ее пястевые кости захрустели, а кожа чулком сошла с ладони. Однако это дало ей свободу.
   Теперь где-то в неведомом мире оставались только ноги Стардаха. Надежда попыталась столкнуть отца обратно в бездну, но безрезультатно – одежда, за которую она хваталась здоровой рукой рассыпалась в труху. Зато Стардах, в свою очередь, крепко вцепился в нее.