Селеста Брэдли
Самозванец
Пролог
Англия, 1813 год
Она стояла на пьедестале, греческая богиня, пришедшая в упадок. Ее надутые губы и вычурная поза были излишне плотскими для классической скульптуры. И хотя драпировка из тонкой газовой ткани должным образом прикрывала контуры фигуры, округлые конечности создавали впечатление скрывавшихся под тканью соблазнительных чувственных выпуклостей.
У ее ног преклонили колена три джентльмена; в двоих легко узнавались столпы лондонского высшего света, третий был частично скрыт роскошной женской фигурой. Мужчины были запечатлены в тот момент, когда все трое осыпали свое божество золотом и драгоценностями, но было видно, что их руки пытались прикоснуться к ней даже в этот благостно-торжественный миг подношения даров.
Внизу, изображенные по сравнению с богиней и ее поклонниками в гораздо меньшем масштабе, без труда угадывались жены и дети двоих изображенных на переднем плане джентльменов. Их бедственное положение являло собой разительный контраст с богатством, в живописном беспорядке сваленным у ног соблазнительницы.
«Флер и ее поклонники» – гласила подпись под рисунком.
Джералд Брейтуэйт отбросил в сторону обрывки бечевки и оберточную бумагу, в которую была упакована очередная партия карикатур. В нетерпении он даже не заметил, что сшиб на пол табличку с выгравированной надписью «Редактор». Просто одетая молодая женщина, которая принесла бандероль, быстро присев, подняла табличку и вернула на прежнее место, но Брейтуэйт, казалось, не заметил этого.
Он бережно поднял верхний рисунок, жестко отерев рот свободной рукой. Чувствовалось, что мистер Брейтуэйт изо всех сил пытается подавить рвущийся наружу восторг. И все же он не смог сдержать радостного хихиканья, потому что держал в руке рисунок, благодаря которому можно будет распродать весь тираж «Лондон сан» за один день.
– Вы, несомненно, порадовали меня, сэр Торогуд, – пробормотал редактор.
Рисунок был поистине замечательный! В нем чувствовались вожделение, грех и пафос. Трое богатых мужчин проматывают свое состояние, одаривая некую юную красотку, возможно актрису или танцовщицу, разоряя собственные семьи. Это была великолепная, острая в своих деталях насмешка, переданная с таким мастерством, которое можно было бы обнаружить только в рисунках настоящих художников.
– К дьяволу всех этих напыщенных франтов. Несладко им придется, когда этот рисунок будет опубликован. – Брейтуэйт удовлетворенно вздохнул, положил рисунок на стол и, даже не взглянув в сторону девушки-курьера, протянул ей конверт с гонораром художника.
Редактор улыбнулся и еще раз хихикнул. Через секунду его раскатистый смех эхом прокатился по коридорам редакции газеты, которой со дня на день предстояло стать одним из самых популярных изданий в Лондоне.
Когда девушка-курьер вышла на улицу, только по легкой улыбке, тронувшей ее губы, можно было понять, что и ее порадовало веселье редактора.
На следующий день некий джентльмен открыл «Лондон сан», чтобы внимательно просмотреть газету за завтраком Он поздно встал, однако успел облапить горничную, устроить выволочку лакею, досталось и дворецкому. Удачно проведенное утро позволило ему нагулять хороший аппетит.
Возможно, именно поэтому он едва не подавился гигантским куском ветчины, который жевал, разворачивая утреннюю газету. Впрочем, причина могла скрываться и в убийственном гусином пере сэра Торогуда.
Покраснев от бешенства, джентльмен вызвал дворецкого и прорычал:
– Заложить экипаж! Я уезжаю.
Дворецкий сдержанно поклонился, и тут его взгляд упал на газету в руке хозяина. Даже грозя дворецкому выволочка, он не смог бы скрыть злорадной усмешки, когда выходил из комнаты.
Плюх! Газета упала на тарелку с ужином одного весьма важного лорда.
– Эй, поосторожней! Я еще недоел! – Светловолосый лорд сердито смотрел на двух мужчин, нарушивших его трапезу.
– Смею вас заверить, сэр, сейчас у вас пропадет аппетит. Взгляните на это! – Высокий мужчина развернул газету на странице, где красовалась последняя карикатура сэра Торогуда.
Лорд замер с салфеткой у рта, когда понял, что именно изображают стремительные линии рисунка.
– Черт побери, – прошептал он.
– Абсолютно верно, – произнес неожиданный визитер.
– Что же делать? – проскулил второй мужчина, ломая руки.
Поднимаясь из-за стола, светловолосый лорд проворчал:
– Остается лишь одно – найти этого Торогуда и дискредитировать его. В его шкафах наверняка пылятся старые кости. Семейный скандал, проблема с азартными играми.
Первый мужчина засомневался:
– Полагаете, этого достаточно?
– Это только начало, – мрачно произнес лорд, бросив салфетку на рисунок. – Но будьте уверены, джентльмены, конец этому тоже будет.
Она стояла на пьедестале, греческая богиня, пришедшая в упадок. Ее надутые губы и вычурная поза были излишне плотскими для классической скульптуры. И хотя драпировка из тонкой газовой ткани должным образом прикрывала контуры фигуры, округлые конечности создавали впечатление скрывавшихся под тканью соблазнительных чувственных выпуклостей.
У ее ног преклонили колена три джентльмена; в двоих легко узнавались столпы лондонского высшего света, третий был частично скрыт роскошной женской фигурой. Мужчины были запечатлены в тот момент, когда все трое осыпали свое божество золотом и драгоценностями, но было видно, что их руки пытались прикоснуться к ней даже в этот благостно-торжественный миг подношения даров.
Внизу, изображенные по сравнению с богиней и ее поклонниками в гораздо меньшем масштабе, без труда угадывались жены и дети двоих изображенных на переднем плане джентльменов. Их бедственное положение являло собой разительный контраст с богатством, в живописном беспорядке сваленным у ног соблазнительницы.
«Флер и ее поклонники» – гласила подпись под рисунком.
Джералд Брейтуэйт отбросил в сторону обрывки бечевки и оберточную бумагу, в которую была упакована очередная партия карикатур. В нетерпении он даже не заметил, что сшиб на пол табличку с выгравированной надписью «Редактор». Просто одетая молодая женщина, которая принесла бандероль, быстро присев, подняла табличку и вернула на прежнее место, но Брейтуэйт, казалось, не заметил этого.
Он бережно поднял верхний рисунок, жестко отерев рот свободной рукой. Чувствовалось, что мистер Брейтуэйт изо всех сил пытается подавить рвущийся наружу восторг. И все же он не смог сдержать радостного хихиканья, потому что держал в руке рисунок, благодаря которому можно будет распродать весь тираж «Лондон сан» за один день.
– Вы, несомненно, порадовали меня, сэр Торогуд, – пробормотал редактор.
Рисунок был поистине замечательный! В нем чувствовались вожделение, грех и пафос. Трое богатых мужчин проматывают свое состояние, одаривая некую юную красотку, возможно актрису или танцовщицу, разоряя собственные семьи. Это была великолепная, острая в своих деталях насмешка, переданная с таким мастерством, которое можно было бы обнаружить только в рисунках настоящих художников.
– К дьяволу всех этих напыщенных франтов. Несладко им придется, когда этот рисунок будет опубликован. – Брейтуэйт удовлетворенно вздохнул, положил рисунок на стол и, даже не взглянув в сторону девушки-курьера, протянул ей конверт с гонораром художника.
Редактор улыбнулся и еще раз хихикнул. Через секунду его раскатистый смех эхом прокатился по коридорам редакции газеты, которой со дня на день предстояло стать одним из самых популярных изданий в Лондоне.
Когда девушка-курьер вышла на улицу, только по легкой улыбке, тронувшей ее губы, можно было понять, что и ее порадовало веселье редактора.
На следующий день некий джентльмен открыл «Лондон сан», чтобы внимательно просмотреть газету за завтраком Он поздно встал, однако успел облапить горничную, устроить выволочку лакею, досталось и дворецкому. Удачно проведенное утро позволило ему нагулять хороший аппетит.
Возможно, именно поэтому он едва не подавился гигантским куском ветчины, который жевал, разворачивая утреннюю газету. Впрочем, причина могла скрываться и в убийственном гусином пере сэра Торогуда.
Покраснев от бешенства, джентльмен вызвал дворецкого и прорычал:
– Заложить экипаж! Я уезжаю.
Дворецкий сдержанно поклонился, и тут его взгляд упал на газету в руке хозяина. Даже грозя дворецкому выволочка, он не смог бы скрыть злорадной усмешки, когда выходил из комнаты.
Плюх! Газета упала на тарелку с ужином одного весьма важного лорда.
– Эй, поосторожней! Я еще недоел! – Светловолосый лорд сердито смотрел на двух мужчин, нарушивших его трапезу.
– Смею вас заверить, сэр, сейчас у вас пропадет аппетит. Взгляните на это! – Высокий мужчина развернул газету на странице, где красовалась последняя карикатура сэра Торогуда.
Лорд замер с салфеткой у рта, когда понял, что именно изображают стремительные линии рисунка.
– Черт побери, – прошептал он.
– Абсолютно верно, – произнес неожиданный визитер.
– Что же делать? – проскулил второй мужчина, ломая руки.
Поднимаясь из-за стола, светловолосый лорд проворчал:
– Остается лишь одно – найти этого Торогуда и дискредитировать его. В его шкафах наверняка пылятся старые кости. Семейный скандал, проблема с азартными играми.
Первый мужчина засомневался:
– Полагаете, этого достаточно?
– Это только начало, – мрачно произнес лорд, бросив салфетку на рисунок. – Но будьте уверены, джентльмены, конец этому тоже будет.
Глава 1
Далтон Монморенси, лорд Этеридж и тайный агент Короны, в первый же момент своего появления на балу в образе ведущего отшельническую жизнь карикатуриста сэра Торогуда осознал, что в этот день кто-то серьезно обидел его камердинера.
Когда он проходил через большие арочные двери бального зала в особняке Рочестеров и спускался вниз по элегантной винтовой лестнице, гул голосов затих и море лиц повернулось в его сторону, как цветы поворачиваются в сторону солнца.
Вероятно, это объяснялось чрезмерным блеском его вечернего наряда. Почти все мужчины были одеты в черные фраки Далтон же щеголял в похожем на театральный наряде и очень напоминал попугая.
Денди.
С превратным представлением о качествах, присущих настоящим мужчинам.
– Одень меня эдаким ярким художником, – велел он Баттону, своему лакею, некогда подвизавшемуся в роли театрального костюмера, который попал к нему в услужение от его хорошего друга и бывшего наставника тайных агентов Саймона Рейнза. – Сделай так, чтобы я был похож на одного из этих идиотов, которых заботят только их одежда и внешний вид.
Поразмыслив, Далтон пришел к выводу, что с его стороны было не слишком разумно давать своему лакею такое указание.
В изобретении нарядов Баттону не было равных, и его талант быстро оценили в тайном «Клубе лжецов», члены которого с удовольствием надевали придуманные им костюмы. Но похоже, сегодня он действительно был на кого-то очень обижен, если выразиться мягко. Вполне искренне Далтон сожалел о том, что его реакция на эту обиду приняла столь изощренную форму.
Лучше бы он выбрал яд. Нанял наемных убийц. Далтон предпочел бы встретиться в темном переулке лицом к лицу с вооруженными головорезами, чем стоять перед толпой облаченным в это «художественное» великолепие. Во внезапно воцарившейся тишине как минимум сотня людей замерла, вперив в него взгляды, когда он остановился наверху широкой винтовой лестницы.
Их должен был бы ослепить даже один его сюртук. Он не казался таким кричаще ярким в слабом освещении его комнат или в полумраке экипажа. Однако при свете люстр желто-зеленый оттенок его сюртука бросался в глаза.
Баттон – покойник.
Поскольку теперь, когда Далтон в облике таинственного «сэра Торогуда» наконец появился на публике, ему не оставалось ничего другого, как продолжить эту комедию, дефилируя по залам особняка в одеянии, делающем его похожим на ручную птицу классического пирата.
Ситуация ухудшалась еще и тем, что у него были серьезные сомнения в необходимости этой миссии. Действительно, в течение почти года эти реформистские карикатуры выставляли на осмеяние многих влиятельных мужей. Но вряд ли в это сложное военное время британское правительство было заинтересовано в таком подрыве доверия к нему. Не говоря уж о завесе секретности, окружающей этого человека, что, говоря откровенно, несколько смущало Далтона.
Но обуздать склонность этого не от мира сего художника к выявлению тайных грехов лондонского света не являлось первоочередной задачей Далтона. У него создалось впечатление, что кое-кто, отведя ему роль театрального злодея, использует его для осуществления каких-то своих целей.
Однако положение «Клуба лжецов» в этот период было весьма непрочным, и в этом эклектичном союзе тайных агентов никто не осмеливался нарушить давно устоявшуюся иерархию, стремясь сохранить свое сообщество. Далтон не так давно возглавил руководство операциями, и «Королевская четверка», стоявшая над ним, еще не определилась в своем отношении к его нововведениям. Даже не все его сторонники одинаково относились к нему.
Далтон взял на себя эту миссию еще по одной причине – помимо привычки повиноваться приказам. Чтобы стать руководителем «Клуба лжецов», необходимо в течение многих лет подниматься по иерархической лестнице, завоевывая уважение и преданность соратников – тайных агентов. Он же возглавил сообщество после выхода в отставку Саймона Рейнза. Более года Далтон являлся членом «Королевской четверки», но ни один из «лжецов» не знал, что именно он и есть Кобра – один из четырех членов мощного союза лордов, принимающего решения о том, на кого нацелить оружие, которое представляло собой сообщество воров и убийц, называемое «Клубом лжецов».
Когда несколько недель назад он, оставив свой высокий пост Кобры, пожелал вернуться в увлекательную игру взаимоотношений и интриг, люди, которыми он теперь был призван руководить, отнеслись к нему с определенной долей рангового недоверия.
За прошедшие недели ему удалось добиться от них некотором степени признания, но он не смог еще завоевать того уважения, которое превращает руководителя и пятнадцать его подчиненных в сплоченную команду. Поэтому он поклялся, что сам возьмется за выполнение следующей миссии, чтобы доказать своим сторонникам, что он не только один из них, но что он к тому же чертовски хорошо знает свое дело.
Давая эту клятву, он понятия не имел, насколько мучительной окажется поставленная задача. «Я орудие Короны, – повторял он себе, стоя перед толпой и со страхом ожидая, как пройдут следующие несколько часов. – Чрезвычайно живописное орудие на очень высоких каблуках».
Глядя на него, все ждали чего-то необычного. Он почти читал их мысли: «Какой первый шаг сделает этот столь экстравагантно одетый человек?» Примут ли они его с восторгом и обожанием, как обычно принимают нечто модное или экстраординарное, или отвергнут, объявив круглым дураком, и станут игнорировать?
Поскольку миссия Далтона могла оказаться успешной лишь в первом случае, джентльмен понимал, что должен произвести впечатление. Что ж, назвался груздем, полезай в кузов.
Нацепив налицо плотоядный взгляд, он взмахнул кружевными манжетами и, с трудом сохраняя равновесие на своих высоких каблуках, театрально поклонился в сторону хозяйки. Затем выпрямился и, воздев руки, обратился к притихшей внизу толпе.
– Я… прибыл, – нараспев провозгласил Далтон.
Присутствующие на балу джентльмены лишь недоуменно подняли брови, обменявшись вопросительными взглядами, а вот дамы, вздохнув почти в унисон, незамедлительно стали докучать своим спутникам, требуя представить им этого странного господина. Великолепно.
Итак, игра начинается.
Клара Симпсон сидела между двумя весьма напыщенными дамами и практиковалась в своем умении быть невидимой. Похоже, ей это неплохо удавалось, поскольку ее соседки с энтузиазмом переговаривались через ее голову.
Увы, это умение не действовало на Беатрис, ее золовку, иначе Кларе не пришлось бы сейчас мучиться на этом приеме. Она с сожалением думала о том, что пока все ее семейство развлекается на балу, она могла бы получить в свое распоряжение несколько свободных часов, зная, что ее никто не потревожит.
Би сегодня днем с шумом влетела в ее комнату и тут же потребовала, чтобы Клара оторвалась от пера и бумаги. На лице золовки была написана непреклонность, и Клара поняла, что ей не отвертеться от того, что задумала Беатрис.
– Битти и Китти будут сопровождать меня на бал, который нынче устраивают Рочестеры. Ты нужна мне в качестве компаньонки.
Клара попробовала отказаться, хотя понимала, что ее попытка обречена на провал.
– У меня нет желания отправляться на бал. Я все еще ношу траур.
– Стоит ли все это продолжать, Клара? Мой брат умер больше года назад. Можно подумать, что ты все еще тоскуешь по бедному Бентли.
– Очень тоскую.
В действительности Кларе просто не хотелось покупать новые наряды, поскольку она откладывала каждый пенни, чтобы наконец покинуть этот дом.
Беатрис презрительно фыркнула.
– Ты совсем не считаешься с моими чувствами, не так ли? Каждый день напоминаешь мне об этой утрате. Что говорят люди, когда видят, что я сняла траур?
Ага, это уже ближе к истине.
– Возможно, если бы ты носила…
– Мне совершенно не идет черный цвет, и тебе это хорошо известно. Бентли никогда бы не пришло в голову, что я буду столь долго носить то, что мне абсолютно не к лицу.
– Я учту это, Беатрис, – сказала Клара.
Лично ей было совершенно безразлично, что носить. Она не собиралась пленять мужчин. Клару едва не передернуло при мысли об этом.
Нет, все, что ей нужно, – это свобода, самостоятельность и, возможно, некоторые небольшие изменения.
Но с Беатрис приходится считаться, как с ураганным ветром. Клара не в силах ей сопротивляться. Правда, выход в свет всегда дает возможность понаблюдать, и упускать такую возможность не следовало.
И вот она сидела здесь, на узенькой банкетке, между двух старых дев, не отрывая взгляда от пары совсем юных леди, которые едва ли способны были сподвигнуть молодых людей на какие-либо вольности, несмотря на то что характеры у девушек были легкими и в общении они были просты и приятны.
Клара привыкла к месту у стены, она вообще предпочитала тихие малозаметные уголки. Оттуда всегда можно было увидеть что-нибудь интересное.
По огромному залу плыл поток людей, который то формировал небольшие группки, то разбивал их, тут же формируя новые. Клара, нисколько не сожалея о полном отсутствии внимания к собственной особе, наблюдала бесконечный калейдоскоп великолепных нарядов и модных фраков. Как она и рассчитывала, ее собственный довольно невзрачный наряд, отмеченный некоторыми траурными деталями, сливался с обивкой стен, волосы ее были аккуратно забраны под крохотный чепец, на лице не было ни румян, ни пудры.
В одной части зала вдруг воцарилась необычная тишина, Клара обратила на это внимание прежде своих соседок. Но даже они прервали болтовню, когда их голоса зазвучали неожиданно громко.
Тишину нарушил быстро распространяющийся шепоток. Как в детской игре в «испорченный телефон», когда что-то сказанное вначале полностью меняет свой смысл в конце. Клара улыбнулась этому неуместному сравнению, но, по правде говоря, ей и самой не меньше остальных было любопытно, что же так взволновало гостей.
Волны шепота расходились по залу, и публика переговаривалась уже в самых укромных уголках зала Дамы возбужденно хихикали, прикрыв лица веерами, джентльмены делали вид, будто их совершенно не интересует прибывший гость.
– Кто это? – громким шепотом спросила дама, сидевшая слева от Клары.
Клара поморщилась.
– Это он! – вскрикнула стоявшая неподалеку женщина. – Он здесь! Сэр Торогуд!
Это невозможно.
Возмущение горячей волной захлестнуло Клару. Но лишь когда несколько джентльменов удивленно посмотрели на нее, девушка осознала, что вскочила со своего места и произнесла эти слова вслух.
Смутившись, она что-то пробормотала.
– Я хотела сказать, как… как это странно! Сэр Торогуд появился на светском рауте.
– По-моему, это замечательно, – прощебетала одна из соседок Клары. – Он умный человек, так что скучать нам не придется. Я собираю его карикатуры! И заметьте, только напечатанные в газетах оригиналы.
Клара не слушала. Она протискивалась сквозь толпу, пока не оказалась футах в десяти от «сэра Торогуда».
До чего же он высокий. Клара терпеть не могла мужчин, которые смотрели на нее сверху вниз, обращаясь с ней словно с маленькой девочкой.
И очень красивый, с тонкими чертами лица. Густые темные волосы ниспадают на плечи. А глаза – неестественно серебристого цвета. С такими глазами непросто убедить свет в своей искренности.
Настоящий павлин! Тот факт, что в своем необычном наряде джентльмен не выглядел смешным и нелепым, еще больше расстроил Клару. Широкие плечи, плоский живот, шелковые панталоны в обтяжку.
Но он, без сомнения, негодяй. Хуже высокого красивого мужчины может быть только высокий красивый мужчина, который лжет. А то, что этот человек лжет, Клара хорошо знала.
«Лгун, – с гневом подумала девушка, стараясь не выдать своего волнения. – Лгун, и вор, и…»
Она поймала себя на том, что собирается выйти вперед и разоблачить мерзавца. Зачем он находится здесь под ее именем? Какова его цель?
Он, должно быть, решил насладиться вниманием изголодавшегося по новым впечатлениям общества, чтобы использовать в корыстных целях тайну, которая долго окружала сэра Торогуда, знаменитого автора карикатур.
Надо подумать. Она не может разоблачить самозванца, ибо раскроет себя и потеряет работу, которой очень дорожит. Надо разоблачить его каким-то иным способом.
Клара приблизилась к группе дам, окруживших фальшивого сэра Торогуда.
Женщины требовали у своих кавалеров немедленно представить их столь замечательной личности.
Через мгновение Клара оказалась в окружении шуршавших шелками дам, благоухающих духами. Дамы суетились, умирая от желания привлечь внимание незнакомца. Одна из леди бросила взгляд в сторону Клары, заподозрив в ней конкурентку, но тут же успокоилась, не увидев в ней и намека на привлекательность.
Острый локоток несильно, но настойчиво ткнул Клару в ребра. Она отошла в сторону, и ей тут же наступили на ногу каблуком. Профессиональная неприметность девушки теперь работала против нее.
Клара так и осталась почти незамеченной в этой толпе красивых женщин, чьи дорогие наряды и вычурные прически явно были рассчитаны на то, чтобы минимизировать мозги и максимально увеличить грудь. Клара тихонько отступила назад, и освободившееся пространство немедленно заполнила еще одна эффектная дама. Глядя поверх украшенных яркими перьями голов, Клара видела, как коварный незнакомец улыбается победной улыбкой, обращаясь к самым пышным плюмажам и самым красивым бюстам, в то время как остальным дамам приходится довольствоваться лишь мимолетным взглядом этого плута.
Как бы ей подобраться ближе? У нее было достаточно оснований, чтобы пытаться найти ответ, потому что этот мужчина мог разрушить все, чего ей на сегодняшний день удалось добиться. Но как может она отвоевать его внимание у первых красавиц Лондона?
Только если станет одной из них…
Что ж, если для того, чтобы привлечь его внимание, нужен шикарный бюст и трепещущие ресницы, он их получит. В конце концов, у нее есть и грудь, и ресницы. Нужно только, чтобы кто-то помог ей умело воспользоваться всем этим.
Неожиданно Клара почувствовала себя уверенной. Пришедшая в голову мысль показалась ей весьма оригинальной: если дамы ослепляют, она станет еще более ослепительной. Если они глупы, Клара станет еще глупее.
Ну кто заподозрит ослепительно глупенькую красавицу в том, что она может быть не только бесполезным, хотя и приятным для глаз предметом интерьера? Такая маска намного лучше, чем маска неприметного синего чулка. Почему ей это пришло в голову?
Решительно шагая, Клара отправилась на поиски Беатрис. Самозванец должен быть разоблачен.
Далтон протискивался сквозь толпу окруживших его дам, внимательно рассматривая попадавшихся по пути джентльменов. В одной из гостиных, а может быть, здесь, прямо в этом бальном зале, сейчас находится настоящий сэр Торогуд. Далтон во что бы то ни стало должен его найти. Чего бы это ему ни стоило.
Далтон приблизился к группе джентльменов, с нескрываемым любопытством рассматривавших его. Один из них бросил в его сторону злобный взгляд и стремительно унесся прочь.
– Надеюсь, парень не болен, – вкрадчиво произнес Далтон, подражая свойственным Торогуду интонациям. – Не хотелось бы заразиться, тем более на балу.
Мужчины переглянулись. Самый молодой, по виду недавний студент, прочистил горло.
– Уж кто-кто, а вы должны были узнать лорда Мозли, сэр Торогуд. Именно ваш рисунок стоил ему занимаемой должности в попечительском совете сиротского приюта.
Черт побери! Далтон просматривал карикатуры, но, видимо, не очень внимательно. Чтобы сгладить неловкость, Далтон небрежно махнул рукой:
– Я изображаю моих персонажей, как ведет меня моя муза, и едва ли могу упомнить всех мерзавцев, которых изобличает мое искусство.
Один из джентльменов, усмехнувшись, кивнул:
– О да! Вы весьма в этом преуспели. От Мозли до Уодзуэрта, не считая всех остальных.
Юный джентльмен буквально сгорал от любопытства.
– Уодзуэрт?
Все повернулись в его сторону.
– Из-за этой карикатуры его оставила жена, – объяснил кто-то из мужчин.
Молодой человек перевел взгляд со своих собеседников на Далтона.
– Не могли бы вы мне сказать, как… ну то есть… как вы добываете информацию? Должно быть, необычайно трудно узнавать чужие секреты.
На лице Далтона появилась полная сарказма улыбка. Почти зловещая. Он немного наклонился вперед, и джентльмены, до этого сохранявшие невозмутимый вид, не сговариваясь, подались к нему.
– Ничто, – произнес он с таинственным видом. – Ничто не укроется от сэра Торогуда.
Некоторые мужчины судорожно сглотнули. Далтон усмехнулся, стараясь запомнить их лица, чтобы выяснить, кто эти нервные джентльмены, когда выдастся свободная минутка. Его не интересовали ни их любовные похождения, ни их карточные долги, но невозможно предсказать, где столкнешься с изменой.
Секунду спустя его опять окружили дамы.
– Ах, сэр Торогуд! – хором пропели они, порхая вокруг него, словно мотыльки. Джентльмены тут же расступились под таким напором, и Далтон выругался про себя. Он не учел магнетизма имени сэра Торогуда, который так действовал на светских дам.
Да и как мог он предвидеть реакцию этих леди, если большую часть его жизни женщины относились к нему как ко льву из зверинца?! Иногда Далтону приходила в голову мысль, что нужно как-то изменить это отношение, но сейчас он искренне пожалел, что в его облике нет ничего от того мужчины, который еще вчера вызывал благоговейный трепет почти у всех женщин.
Поставьте мужчину на высокие каблуки, и вы увидите, как он упадет в глазах окружающих.
Вцепившись в Беатрис, Клара втянула ее в дамскую комнату. Большие настенные зеркала украшали обитое розово-кремовыми обоями помещение.
Би, придерживая пышный плюмаж из страусовых перьев, наклонила голову, словно опасаясь зацепиться за дверной косяк.
– Что ты задумала, Клара?
Клара молча потащила Би в дальний уголок комнаты.
– Мне нужно изменить внешность, – торопливо прошептала она. – Я должна выглядеть, как они, – Клара жестом показала на вертевшихся перед зеркалами дам, – только лучше.
Глаза Би блеснули самодовольством.
– Я так и знала. Знала, что ты пожалеешь, что раньше не сняла траур. Дело в Торогуде, верно? Он красив, в этом ему не откажешь.
Клара лишь махнула рукой.
– Помоги мне, Би.
Би придирчиво осмотрела невестку.
– Утром посетим мадам Гортензию и закажем для тебя наряды, хотя уверена, в это время года на изготовление заказа потребуется несколько недель…
– Нет, Би, прямо сейчас.
Беатрис моргнула.
– Сейчас? Хочешь произвести впечатление на этого человека в таком виде?
Пора было вводить в бой тяжелую артиллерию.
– Если не можешь, я вынуждена буду обратиться за помощью к Коре Тигарден.
– К этой гусыне? Ты с ума сошла! У нее абсолютно отсутствует чувство стиля! И никакого вкуса. – Зашипев от негодования, Беатрис схватила Клару за руку и потащила к зеркалу, придирчиво осматривая ее отражение. – Платье не так уж плохо, если не считать шнуровки. Господи, ну зачем вообще нужно возиться с корсетом, если ты не собираешься зашнуровывать его должным образом? Опусти плечи, нет, еще ниже… гм…
Она повернулась к горничной, в чьи обязанности входило помогать дамам, которые захотели бы расшнуровать корсет и слегка освежиться.
– А ну-ка принеси рисовой пудры и краски для век. И шпилек! – бросила она вдогонку удалявшейся девушке.
Обернувшись к Кларе, Беатрис улыбнулась, в глазах заплясали веселые огоньки.
– Я так давно мечтала до тебя добраться.
Клара судорожно сглотнула. Пропади все пропадом, что-то сейчас будет!
Когда он проходил через большие арочные двери бального зала в особняке Рочестеров и спускался вниз по элегантной винтовой лестнице, гул голосов затих и море лиц повернулось в его сторону, как цветы поворачиваются в сторону солнца.
Вероятно, это объяснялось чрезмерным блеском его вечернего наряда. Почти все мужчины были одеты в черные фраки Далтон же щеголял в похожем на театральный наряде и очень напоминал попугая.
Денди.
С превратным представлением о качествах, присущих настоящим мужчинам.
– Одень меня эдаким ярким художником, – велел он Баттону, своему лакею, некогда подвизавшемуся в роли театрального костюмера, который попал к нему в услужение от его хорошего друга и бывшего наставника тайных агентов Саймона Рейнза. – Сделай так, чтобы я был похож на одного из этих идиотов, которых заботят только их одежда и внешний вид.
Поразмыслив, Далтон пришел к выводу, что с его стороны было не слишком разумно давать своему лакею такое указание.
В изобретении нарядов Баттону не было равных, и его талант быстро оценили в тайном «Клубе лжецов», члены которого с удовольствием надевали придуманные им костюмы. Но похоже, сегодня он действительно был на кого-то очень обижен, если выразиться мягко. Вполне искренне Далтон сожалел о том, что его реакция на эту обиду приняла столь изощренную форму.
Лучше бы он выбрал яд. Нанял наемных убийц. Далтон предпочел бы встретиться в темном переулке лицом к лицу с вооруженными головорезами, чем стоять перед толпой облаченным в это «художественное» великолепие. Во внезапно воцарившейся тишине как минимум сотня людей замерла, вперив в него взгляды, когда он остановился наверху широкой винтовой лестницы.
Их должен был бы ослепить даже один его сюртук. Он не казался таким кричаще ярким в слабом освещении его комнат или в полумраке экипажа. Однако при свете люстр желто-зеленый оттенок его сюртука бросался в глаза.
Баттон – покойник.
Поскольку теперь, когда Далтон в облике таинственного «сэра Торогуда» наконец появился на публике, ему не оставалось ничего другого, как продолжить эту комедию, дефилируя по залам особняка в одеянии, делающем его похожим на ручную птицу классического пирата.
Ситуация ухудшалась еще и тем, что у него были серьезные сомнения в необходимости этой миссии. Действительно, в течение почти года эти реформистские карикатуры выставляли на осмеяние многих влиятельных мужей. Но вряд ли в это сложное военное время британское правительство было заинтересовано в таком подрыве доверия к нему. Не говоря уж о завесе секретности, окружающей этого человека, что, говоря откровенно, несколько смущало Далтона.
Но обуздать склонность этого не от мира сего художника к выявлению тайных грехов лондонского света не являлось первоочередной задачей Далтона. У него создалось впечатление, что кое-кто, отведя ему роль театрального злодея, использует его для осуществления каких-то своих целей.
Однако положение «Клуба лжецов» в этот период было весьма непрочным, и в этом эклектичном союзе тайных агентов никто не осмеливался нарушить давно устоявшуюся иерархию, стремясь сохранить свое сообщество. Далтон не так давно возглавил руководство операциями, и «Королевская четверка», стоявшая над ним, еще не определилась в своем отношении к его нововведениям. Даже не все его сторонники одинаково относились к нему.
Далтон взял на себя эту миссию еще по одной причине – помимо привычки повиноваться приказам. Чтобы стать руководителем «Клуба лжецов», необходимо в течение многих лет подниматься по иерархической лестнице, завоевывая уважение и преданность соратников – тайных агентов. Он же возглавил сообщество после выхода в отставку Саймона Рейнза. Более года Далтон являлся членом «Королевской четверки», но ни один из «лжецов» не знал, что именно он и есть Кобра – один из четырех членов мощного союза лордов, принимающего решения о том, на кого нацелить оружие, которое представляло собой сообщество воров и убийц, называемое «Клубом лжецов».
Когда несколько недель назад он, оставив свой высокий пост Кобры, пожелал вернуться в увлекательную игру взаимоотношений и интриг, люди, которыми он теперь был призван руководить, отнеслись к нему с определенной долей рангового недоверия.
За прошедшие недели ему удалось добиться от них некотором степени признания, но он не смог еще завоевать того уважения, которое превращает руководителя и пятнадцать его подчиненных в сплоченную команду. Поэтому он поклялся, что сам возьмется за выполнение следующей миссии, чтобы доказать своим сторонникам, что он не только один из них, но что он к тому же чертовски хорошо знает свое дело.
Давая эту клятву, он понятия не имел, насколько мучительной окажется поставленная задача. «Я орудие Короны, – повторял он себе, стоя перед толпой и со страхом ожидая, как пройдут следующие несколько часов. – Чрезвычайно живописное орудие на очень высоких каблуках».
Глядя на него, все ждали чего-то необычного. Он почти читал их мысли: «Какой первый шаг сделает этот столь экстравагантно одетый человек?» Примут ли они его с восторгом и обожанием, как обычно принимают нечто модное или экстраординарное, или отвергнут, объявив круглым дураком, и станут игнорировать?
Поскольку миссия Далтона могла оказаться успешной лишь в первом случае, джентльмен понимал, что должен произвести впечатление. Что ж, назвался груздем, полезай в кузов.
Нацепив налицо плотоядный взгляд, он взмахнул кружевными манжетами и, с трудом сохраняя равновесие на своих высоких каблуках, театрально поклонился в сторону хозяйки. Затем выпрямился и, воздев руки, обратился к притихшей внизу толпе.
– Я… прибыл, – нараспев провозгласил Далтон.
Присутствующие на балу джентльмены лишь недоуменно подняли брови, обменявшись вопросительными взглядами, а вот дамы, вздохнув почти в унисон, незамедлительно стали докучать своим спутникам, требуя представить им этого странного господина. Великолепно.
Итак, игра начинается.
Клара Симпсон сидела между двумя весьма напыщенными дамами и практиковалась в своем умении быть невидимой. Похоже, ей это неплохо удавалось, поскольку ее соседки с энтузиазмом переговаривались через ее голову.
Увы, это умение не действовало на Беатрис, ее золовку, иначе Кларе не пришлось бы сейчас мучиться на этом приеме. Она с сожалением думала о том, что пока все ее семейство развлекается на балу, она могла бы получить в свое распоряжение несколько свободных часов, зная, что ее никто не потревожит.
Би сегодня днем с шумом влетела в ее комнату и тут же потребовала, чтобы Клара оторвалась от пера и бумаги. На лице золовки была написана непреклонность, и Клара поняла, что ей не отвертеться от того, что задумала Беатрис.
– Битти и Китти будут сопровождать меня на бал, который нынче устраивают Рочестеры. Ты нужна мне в качестве компаньонки.
Клара попробовала отказаться, хотя понимала, что ее попытка обречена на провал.
– У меня нет желания отправляться на бал. Я все еще ношу траур.
– Стоит ли все это продолжать, Клара? Мой брат умер больше года назад. Можно подумать, что ты все еще тоскуешь по бедному Бентли.
– Очень тоскую.
В действительности Кларе просто не хотелось покупать новые наряды, поскольку она откладывала каждый пенни, чтобы наконец покинуть этот дом.
Беатрис презрительно фыркнула.
– Ты совсем не считаешься с моими чувствами, не так ли? Каждый день напоминаешь мне об этой утрате. Что говорят люди, когда видят, что я сняла траур?
Ага, это уже ближе к истине.
– Возможно, если бы ты носила…
– Мне совершенно не идет черный цвет, и тебе это хорошо известно. Бентли никогда бы не пришло в голову, что я буду столь долго носить то, что мне абсолютно не к лицу.
– Я учту это, Беатрис, – сказала Клара.
Лично ей было совершенно безразлично, что носить. Она не собиралась пленять мужчин. Клару едва не передернуло при мысли об этом.
Нет, все, что ей нужно, – это свобода, самостоятельность и, возможно, некоторые небольшие изменения.
Но с Беатрис приходится считаться, как с ураганным ветром. Клара не в силах ей сопротивляться. Правда, выход в свет всегда дает возможность понаблюдать, и упускать такую возможность не следовало.
И вот она сидела здесь, на узенькой банкетке, между двух старых дев, не отрывая взгляда от пары совсем юных леди, которые едва ли способны были сподвигнуть молодых людей на какие-либо вольности, несмотря на то что характеры у девушек были легкими и в общении они были просты и приятны.
Клара привыкла к месту у стены, она вообще предпочитала тихие малозаметные уголки. Оттуда всегда можно было увидеть что-нибудь интересное.
По огромному залу плыл поток людей, который то формировал небольшие группки, то разбивал их, тут же формируя новые. Клара, нисколько не сожалея о полном отсутствии внимания к собственной особе, наблюдала бесконечный калейдоскоп великолепных нарядов и модных фраков. Как она и рассчитывала, ее собственный довольно невзрачный наряд, отмеченный некоторыми траурными деталями, сливался с обивкой стен, волосы ее были аккуратно забраны под крохотный чепец, на лице не было ни румян, ни пудры.
В одной части зала вдруг воцарилась необычная тишина, Клара обратила на это внимание прежде своих соседок. Но даже они прервали болтовню, когда их голоса зазвучали неожиданно громко.
Тишину нарушил быстро распространяющийся шепоток. Как в детской игре в «испорченный телефон», когда что-то сказанное вначале полностью меняет свой смысл в конце. Клара улыбнулась этому неуместному сравнению, но, по правде говоря, ей и самой не меньше остальных было любопытно, что же так взволновало гостей.
Волны шепота расходились по залу, и публика переговаривалась уже в самых укромных уголках зала Дамы возбужденно хихикали, прикрыв лица веерами, джентльмены делали вид, будто их совершенно не интересует прибывший гость.
– Кто это? – громким шепотом спросила дама, сидевшая слева от Клары.
Клара поморщилась.
– Это он! – вскрикнула стоявшая неподалеку женщина. – Он здесь! Сэр Торогуд!
Это невозможно.
Возмущение горячей волной захлестнуло Клару. Но лишь когда несколько джентльменов удивленно посмотрели на нее, девушка осознала, что вскочила со своего места и произнесла эти слова вслух.
Смутившись, она что-то пробормотала.
– Я хотела сказать, как… как это странно! Сэр Торогуд появился на светском рауте.
– По-моему, это замечательно, – прощебетала одна из соседок Клары. – Он умный человек, так что скучать нам не придется. Я собираю его карикатуры! И заметьте, только напечатанные в газетах оригиналы.
Клара не слушала. Она протискивалась сквозь толпу, пока не оказалась футах в десяти от «сэра Торогуда».
До чего же он высокий. Клара терпеть не могла мужчин, которые смотрели на нее сверху вниз, обращаясь с ней словно с маленькой девочкой.
И очень красивый, с тонкими чертами лица. Густые темные волосы ниспадают на плечи. А глаза – неестественно серебристого цвета. С такими глазами непросто убедить свет в своей искренности.
Настоящий павлин! Тот факт, что в своем необычном наряде джентльмен не выглядел смешным и нелепым, еще больше расстроил Клару. Широкие плечи, плоский живот, шелковые панталоны в обтяжку.
Но он, без сомнения, негодяй. Хуже высокого красивого мужчины может быть только высокий красивый мужчина, который лжет. А то, что этот человек лжет, Клара хорошо знала.
«Лгун, – с гневом подумала девушка, стараясь не выдать своего волнения. – Лгун, и вор, и…»
Она поймала себя на том, что собирается выйти вперед и разоблачить мерзавца. Зачем он находится здесь под ее именем? Какова его цель?
Он, должно быть, решил насладиться вниманием изголодавшегося по новым впечатлениям общества, чтобы использовать в корыстных целях тайну, которая долго окружала сэра Торогуда, знаменитого автора карикатур.
Надо подумать. Она не может разоблачить самозванца, ибо раскроет себя и потеряет работу, которой очень дорожит. Надо разоблачить его каким-то иным способом.
Клара приблизилась к группе дам, окруживших фальшивого сэра Торогуда.
Женщины требовали у своих кавалеров немедленно представить их столь замечательной личности.
Через мгновение Клара оказалась в окружении шуршавших шелками дам, благоухающих духами. Дамы суетились, умирая от желания привлечь внимание незнакомца. Одна из леди бросила взгляд в сторону Клары, заподозрив в ней конкурентку, но тут же успокоилась, не увидев в ней и намека на привлекательность.
Острый локоток несильно, но настойчиво ткнул Клару в ребра. Она отошла в сторону, и ей тут же наступили на ногу каблуком. Профессиональная неприметность девушки теперь работала против нее.
Клара так и осталась почти незамеченной в этой толпе красивых женщин, чьи дорогие наряды и вычурные прически явно были рассчитаны на то, чтобы минимизировать мозги и максимально увеличить грудь. Клара тихонько отступила назад, и освободившееся пространство немедленно заполнила еще одна эффектная дама. Глядя поверх украшенных яркими перьями голов, Клара видела, как коварный незнакомец улыбается победной улыбкой, обращаясь к самым пышным плюмажам и самым красивым бюстам, в то время как остальным дамам приходится довольствоваться лишь мимолетным взглядом этого плута.
Как бы ей подобраться ближе? У нее было достаточно оснований, чтобы пытаться найти ответ, потому что этот мужчина мог разрушить все, чего ей на сегодняшний день удалось добиться. Но как может она отвоевать его внимание у первых красавиц Лондона?
Только если станет одной из них…
Что ж, если для того, чтобы привлечь его внимание, нужен шикарный бюст и трепещущие ресницы, он их получит. В конце концов, у нее есть и грудь, и ресницы. Нужно только, чтобы кто-то помог ей умело воспользоваться всем этим.
Неожиданно Клара почувствовала себя уверенной. Пришедшая в голову мысль показалась ей весьма оригинальной: если дамы ослепляют, она станет еще более ослепительной. Если они глупы, Клара станет еще глупее.
Ну кто заподозрит ослепительно глупенькую красавицу в том, что она может быть не только бесполезным, хотя и приятным для глаз предметом интерьера? Такая маска намного лучше, чем маска неприметного синего чулка. Почему ей это пришло в голову?
Решительно шагая, Клара отправилась на поиски Беатрис. Самозванец должен быть разоблачен.
Далтон протискивался сквозь толпу окруживших его дам, внимательно рассматривая попадавшихся по пути джентльменов. В одной из гостиных, а может быть, здесь, прямо в этом бальном зале, сейчас находится настоящий сэр Торогуд. Далтон во что бы то ни стало должен его найти. Чего бы это ему ни стоило.
Далтон приблизился к группе джентльменов, с нескрываемым любопытством рассматривавших его. Один из них бросил в его сторону злобный взгляд и стремительно унесся прочь.
– Надеюсь, парень не болен, – вкрадчиво произнес Далтон, подражая свойственным Торогуду интонациям. – Не хотелось бы заразиться, тем более на балу.
Мужчины переглянулись. Самый молодой, по виду недавний студент, прочистил горло.
– Уж кто-кто, а вы должны были узнать лорда Мозли, сэр Торогуд. Именно ваш рисунок стоил ему занимаемой должности в попечительском совете сиротского приюта.
Черт побери! Далтон просматривал карикатуры, но, видимо, не очень внимательно. Чтобы сгладить неловкость, Далтон небрежно махнул рукой:
– Я изображаю моих персонажей, как ведет меня моя муза, и едва ли могу упомнить всех мерзавцев, которых изобличает мое искусство.
Один из джентльменов, усмехнувшись, кивнул:
– О да! Вы весьма в этом преуспели. От Мозли до Уодзуэрта, не считая всех остальных.
Юный джентльмен буквально сгорал от любопытства.
– Уодзуэрт?
Все повернулись в его сторону.
– Из-за этой карикатуры его оставила жена, – объяснил кто-то из мужчин.
Молодой человек перевел взгляд со своих собеседников на Далтона.
– Не могли бы вы мне сказать, как… ну то есть… как вы добываете информацию? Должно быть, необычайно трудно узнавать чужие секреты.
На лице Далтона появилась полная сарказма улыбка. Почти зловещая. Он немного наклонился вперед, и джентльмены, до этого сохранявшие невозмутимый вид, не сговариваясь, подались к нему.
– Ничто, – произнес он с таинственным видом. – Ничто не укроется от сэра Торогуда.
Некоторые мужчины судорожно сглотнули. Далтон усмехнулся, стараясь запомнить их лица, чтобы выяснить, кто эти нервные джентльмены, когда выдастся свободная минутка. Его не интересовали ни их любовные похождения, ни их карточные долги, но невозможно предсказать, где столкнешься с изменой.
Секунду спустя его опять окружили дамы.
– Ах, сэр Торогуд! – хором пропели они, порхая вокруг него, словно мотыльки. Джентльмены тут же расступились под таким напором, и Далтон выругался про себя. Он не учел магнетизма имени сэра Торогуда, который так действовал на светских дам.
Да и как мог он предвидеть реакцию этих леди, если большую часть его жизни женщины относились к нему как ко льву из зверинца?! Иногда Далтону приходила в голову мысль, что нужно как-то изменить это отношение, но сейчас он искренне пожалел, что в его облике нет ничего от того мужчины, который еще вчера вызывал благоговейный трепет почти у всех женщин.
Поставьте мужчину на высокие каблуки, и вы увидите, как он упадет в глазах окружающих.
Вцепившись в Беатрис, Клара втянула ее в дамскую комнату. Большие настенные зеркала украшали обитое розово-кремовыми обоями помещение.
Би, придерживая пышный плюмаж из страусовых перьев, наклонила голову, словно опасаясь зацепиться за дверной косяк.
– Что ты задумала, Клара?
Клара молча потащила Би в дальний уголок комнаты.
– Мне нужно изменить внешность, – торопливо прошептала она. – Я должна выглядеть, как они, – Клара жестом показала на вертевшихся перед зеркалами дам, – только лучше.
Глаза Би блеснули самодовольством.
– Я так и знала. Знала, что ты пожалеешь, что раньше не сняла траур. Дело в Торогуде, верно? Он красив, в этом ему не откажешь.
Клара лишь махнула рукой.
– Помоги мне, Би.
Би придирчиво осмотрела невестку.
– Утром посетим мадам Гортензию и закажем для тебя наряды, хотя уверена, в это время года на изготовление заказа потребуется несколько недель…
– Нет, Би, прямо сейчас.
Беатрис моргнула.
– Сейчас? Хочешь произвести впечатление на этого человека в таком виде?
Пора было вводить в бой тяжелую артиллерию.
– Если не можешь, я вынуждена буду обратиться за помощью к Коре Тигарден.
– К этой гусыне? Ты с ума сошла! У нее абсолютно отсутствует чувство стиля! И никакого вкуса. – Зашипев от негодования, Беатрис схватила Клару за руку и потащила к зеркалу, придирчиво осматривая ее отражение. – Платье не так уж плохо, если не считать шнуровки. Господи, ну зачем вообще нужно возиться с корсетом, если ты не собираешься зашнуровывать его должным образом? Опусти плечи, нет, еще ниже… гм…
Она повернулась к горничной, в чьи обязанности входило помогать дамам, которые захотели бы расшнуровать корсет и слегка освежиться.
– А ну-ка принеси рисовой пудры и краски для век. И шпилек! – бросила она вдогонку удалявшейся девушке.
Обернувшись к Кларе, Беатрис улыбнулась, в глазах заплясали веселые огоньки.
– Я так давно мечтала до тебя добраться.
Клара судорожно сглотнула. Пропади все пропадом, что-то сейчас будет!
Глава 2
У Далтона болели ноги, челюсть сводило от постоянной улыбки, и сейчас ему больше всего хотелось сжечь эти проклятые туфли и расслабиться, сидя у камина с рюмочкой старого бренди, но, пересилив себя, он продолжал улыбаться очередной лебезящей перед ним даме.
– Я просто поражен, мадам. Как может такая красавица, как вы, сомневаться в том, что… ля-ля-ля… – Он не помнил, какую чушь нес в этот вечер.
Неожиданно у него возникло желание отправиться на охоту. Или провести раунд на ринге – словом, заняться каким-нибудь чисто мужским делом. Причем желательно грязным и изнурительно тяжелым, чтобы не было ни следа кружев или корсетов.
В любом случае пора сворачивать этот этап и переходить к следующему. Предпочтительно в курительной или за карточным столом. Сэр Торогуд должен быть среди элиты, поскольку никто из чужих не может знать так много о скандалах и неблаговидных поступках членов высшего общества.
– Я просто поражен, мадам. Как может такая красавица, как вы, сомневаться в том, что… ля-ля-ля… – Он не помнил, какую чушь нес в этот вечер.
Неожиданно у него возникло желание отправиться на охоту. Или провести раунд на ринге – словом, заняться каким-нибудь чисто мужским делом. Причем желательно грязным и изнурительно тяжелым, чтобы не было ни следа кружев или корсетов.
В любом случае пора сворачивать этот этап и переходить к следующему. Предпочтительно в курительной или за карточным столом. Сэр Торогуд должен быть среди элиты, поскольку никто из чужих не может знать так много о скандалах и неблаговидных поступках членов высшего общества.