Страница:
13 августа.
В сводке появились Минеральные Воды, немцы пишут, что они заняли Элисту. Прут, сволочи! Приехал Ставский, говорит, что позавчера немцы предприняли наступление в районе Белев - Киров. В первый день немного продвинулись, вчера им дали крепко по зубам. Наше наступление на Ржев, задержавшееся было из-за дождей, сейчас снова активно продолжается. Действует там у нас более тысячи самолетов, несколько тысяч орудий, в т.ч. новых.
Звонил мне Саша Раппопорт. Был он раньше газетчиком, работал на Украине в ТАСС, плавал со мной на "Сталине" за "Седовым". В начале войны бы взят в армейскую газету, оттуда перевели в оперотдел дивизии. За Тихвин получил Красное Знамя, послали учиться в Академию им. Фрунзе. Вчера вернулся, капитан. Он рассказывает, что мой очерк "Стойкость" прорабатывали в Академии, до этого Цветов говорил - что читали всюду на Воронежском фронте, в частях. Приятно!
ЦК сегодня вынес постановление о работе военных корреспондентов. Указывается, что газеты и политуправления плохо и слабо руководили ими, что они торчали в тылах, давали оперативные материалы либо повторяющие сводки информбюро, либо - порой - раскрывающие военную тайну. Предложено: сократить количество корреспондентов, утверждать их в Управлении пропаганды и агитации ЦК, сидеть в частях, главная задача - показывать живых людей.
Приехал с Северо-западного фронта Ник. Кружков, редактор фронтовой газеты "За родину", полковой комиссар. Нашел я его у Рыклина. Сидят, банкуют. Колька рассказал забавный анекдот:
- Просыпается однажды Разин. Спрашивает: "Филька, ну как я вчера здорово выпил?". "Обыкновенно, Степан Тимофеевич". "Не бузил?" "Что вы, Степан Тимофеевич!" "Ну ладно, позови княжну". "Какую?" "Обыкновенную персидскую". "Никак нельзя. Вы ее вчера изволили в набежавшую волну выкинуть". Сел Разин, схватился руками за бороду: "Ую-юй" Вот, опять начудачил...".
Гриша ответил двумя, связанными с бездеятельностью англичан, и вызванными, видимо, нервозностью нашего люда по поводу затяжки второго фронта:
- Вызывает Бог Майского (нашего полпреда в Англии). "Что это вы, товарищ Майский, там за войну начали?" "Это не мы, это немцы, мы обороняемся!" "Позвать сюда Гитлера! Что это ты за войну там начал?" "Я тут не при чем. Это англичане всегда гадят". "Позвать сюда англичан! (явился Черчилль). "Мы?! Господи помилуй! Да никогда! Найдите хоть одного поющего англичанина!"
- В одной турецкой газете была чудная карикатура. Стоит англичанин у военной карты и говорит: "Для войны нужно три вещи: деньги, солдаты и терпение. Деньги есть у Америки, солдаты у России, ну а терпения у нас хватает".
Недавно погиб белорусский поэт Янка Купала. Он напился пьяным и свалился с 11-го (кажется) этажа в пролет лестницы гостиницы "Москва". Сейчас его называют очень метко "пьЯнка Упала".
Раппопорт говорит "УзбекистОн" (так его называют эвакуированные. Об эвакуированных говорят "дал эвака".
За последнее время мы много перепечатываем. Рыклин зовет Поспелова "Петр Перепечатник" (по аналогии с Федор-первопечатник).
17 августа.
Официально вчера объявлено, что наши войска оставили Майкоп. С других участков ничего нет. Прилетел с юга фотограф Рюмкин, рассказывает, что картина там такая же, какую я видел на ЮЗФ. Раненые. Дети, эвакуированные из Ленинграда. Жители. В Махачкале все забито желающими уехать. Куда? Отпускаем Як. Цветова и моего зама Золина в Астрахань вывезти свои семьи.
Черчилль вчера улетел. Сегодня дали коммюнике о его пребывании.
Позавчера выступал у нас профессор Ерусалимский, рассказывал о своей поездке в Иран и Ирак (май - июнь). Говорит, что лучше всех относятся к нам иранца, высланные в свое время из СССР. Рассказывает любопытные подробности о, так называемом, курдском восстании - инсценировке, сделанной иранским правительством для того, чтобы ввести свои войска в Северный Иран (так называемый, грабеж курдов, встречи на дороге, демонстрации и т.д.).
Иранская армия, по его мнению, чепуха и воевать не может, дисциплина в ней, однако, автоматическая. В английской армии ( и в Ираке и в Иране) дисциплина херовая (по принципу "Хэлло, Джек"). Англичане явно стараются показать, что их больше, чем на самом деле. В индусских частях дисциплина отличная и они оставляют очень хорошее впечатление. У иракских дисциплина так себе.
Две мелочи из доклада. Английский вице-консул в Тегеране раньше был в Финляндии, Польше, Румынии, Болгарии, Турции, т.е. по всей границе с СССР. Отлично говорит по-русски (вплоть до того, что предлагает не выпить, а "чекалдыкнуть").
В Ираке Ерусалимский встретил наш теплоход "Арктика", вышедший из Владивостока через 2 дня посел начала войны Японии с СШО и Англией. Он рассказывал, как во время японской бомбежки Манилы английские офицеры прятались под столы, под кровати, один сидел на корточках в углу консульства, закрыв лицо руками. Вот вояки!
Сегодня утром, после номера, решили немного посидеть. Взяли с собой свои ужины и пошли к Гершбергу: я, Гольденберг, Калашников. На столе - тьма тарелочек, 0.25 водки белой, 0.5 водки настоянной на каком-то цитрусе, 0,5 портвейна. Мишка принес кило черного хлеба и, кроме того, было до хера наименований: бутерброды с паюсной икрой (2 шт), колбаса украинская (4 ломтика), копченая (6 ломтиков), огурцы малосольные (1 шт.) и свежие (2 шт.), редиска (5 шт.), морковь (5 шт.), картошка (1 порция от ужина), котлеты (1 шт.). Выпили водку, портвейн, потом чай с сахаром и печеньем.
Яша Гольденберг стал хвалить свою черносмородиновую настойку. Ах, так! Вызвали машину, поехали к нему. И впрямь - чудна! Послушали Карузо, Шаляпина, Утесова (пластинки). В 10:30 утра легли спать.
Да, чуть не забыл одного обряда. В ноябрьские дни мы пили довольно много всяких испанских и польских ликеров. Миша Калашников сберег бутылочку и когда в мае поехал в Чернолучье, захватил с собой. Там собрались по случаю приезда наши жены (Гершберг, Калашникова, Мержанова, Верховская, Зина и пр.), выпили полбутылки, а остальное решили распить, вернувшись в Москву в том же составе. Но тут вспомнили о мужьях. Мише поручили собрать мужей, дать им пригубить, а остальное оставить до приезда жен. Вот мы и попробовали по наперстку между водкой чистой и настоянной. Благодатная вещь.
19 августа.
В ночь на сегодня, в час ночи позвонили мне домой из редакции. Я лежал, хотел чуть отоспаться, накануне не выспался.
- Где ты пропадаешь? Идет награждение 837 летчиков. Садись за передовую.
Награждали дальних бомбардировщиков. Позвонил командующему авиацией дальнего действия генерал-лейтенанту Голованову. Он рассказал мне кого и за что наградили.
- Сегодня был у т. Сталина. Он мне сказал, что надо больше писать об АДД. А то, говорит, вы - молчальники.
- А что у вас интересного?
- Ну вот сейчас, например, наши самолеты бомбят Данциг.
- Много?
- Очень много.
Сегодня днем я ему позвонил.: все самолеты вернулись без потерь. "Сейчас пишем рапорт наркому, вечером ждите сообщения". Я немедленно послал в дивизию Реута и Устинова. Дали в номер снимок участников и их рассказы.
Днем был писатель Пав. Лукницкий из Ленинграда. Он провел там всего зиму, а весну пробыл на внешней стороне кольца Ленинградского фронта. Очень красочно рассказывал свои впечатления после перерыва:
- Нормы хлеба: 500, 400 и 300 г. Рабочим хватает, остальным - мало. Служащие и иждивенцы варят суп из травы, пекут хлеб из нее. Вещь уже почти стандартная - на рынке лепешки из травы имеют стандартную цену. Рабочие, кроме всего, получают безталонный обед. Но все-таки нехваток чувствуется.
Возродилось гостеприимство. Придешь к кому-нибудь, обязательно угостят. Правда к чаю - мелехонькие кусочки сахара, но все же.. Жизнь возрождается. У писателя Гуздева сохранилась даже собака - вероятно, единственная в Ленинграде. На улицах много народа. Гуляют, смеются, любятся. На велосипедах - очень распространенном виде движения - катают девушек. За две недели моей беготни по улицам видел только двух несомых покойников. Зимой за один выход встречал десятки, на глазах за одну прогулку умирало несколько человек. На улицах у людей незаметно экономии движений - то, что было характерно раньше. Хотя дистрофики - преимущественно старики - еще встречаются. На углу Литейного какой-то человече установил весы. Народу отбою нет. Все хотят знать - на сколько граммов они поправились после того, как потеряли 24 кг. Вода есть. Правда, подается во дворы, иногда доходит до 1-ых этажей. Поэтому - обычная картина - на мостовой стирают белье, машины объезжают. Все клочки земли усеяны огородами. Марсово поле - сплошной огород. На грядках - фамилии владельцев. У памятника Суворову овощей нет (неудобно, полководец!), зато посажен табак.
Оживленно на рынке. Деньги поднялись в цене, нужны, раньше - только меняли. Спичка (одна) стоит рубль (спичек нет и все ходят с лупами), литр водки - 1500 руб., кило хлеба -400 руб. Город усиленно готовится к зиме и возможному наступлению немцев. На перекрестках окна домов заложены кирпичом и бетоном, превращены в ДОТы, много противотанковых препятствий. Особенно это заметно на окраинах. Усиленно идет эвакуация населения. Вывозят по 10 тысяч человек в день. Многие не хотят: одним жаль перенесенных страданий, другим - вещей, третьи - боятся ехать, считая, что на новом месте будет еще хуже. Немного развито воровство. Правда, некоторые, уезжая, просто настежь распахивают двери своих квартир: пусть забирает все, кто хочет.
Звонил Кокки. Говорит, что очень занят. Одновременно ведет три работы, ведет вне Москвы, сюда прилетает только ночевать.
Летает на "ВВ" - "воздушная вошь", так он называет У-2. Самолет старенький, весь в заплатах (на одной плоскости - 20 дыр.). Летает по 5 человек (трое в задней кабине, один у пилота на плечах). "Когда летим вчетвером, говорим: ух, и свободно же!!"
Кокки говорит, что основная его работа состоит в том, что он летает с завода на завод, где делают штурмовики или бомбардировщики Ильюшина, и ускоряет выпуск, передает опыт (по модификации, новым агрегатам).
Кроме того, ведет работы "для себя" - то ставит дополнительные баки, то новый мотор то какую-нибудь штуку.
Кроме того, инструктирует дивизии АДД. ("Сначала в одной летали с полным весом на N часов, потом на 1.5 N часов, а я все гоню - хочу на 2,5 N "
Кроме того, он летает на всяких машинах одного ремонтного завода (и налетал там вдвое больше заводских летчиков) - это для того, чтобы набить руку. "Я скрипач - должен ежедневно тренироваться".
Вася Реут получил сообщение, что в мае убили его брата Михаила минометчика на Калининском фронте.
ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1942-1943 Г.
Аннотация: Стихи с фронтов от военкоров (Симонов, Сурков, Полторацкий, Лапин, Хацревин, Поляков, Френкель, С.Михалков), Положение на фронтах, рассказы очевидцев. Поездка к Василию Сталину, разговор с генералом Фалеевым, разговор с В.Сталиным. Положение в Сталинграде. Разговоры с Ильюшиным, Поликарповым, Шпитальным. Беседа с генералом Костиковым про "Катюши". Перелом под Сталинградом. Московская жизнь. Беседа с Байдуковым. Разговор с Ильюшиным. Рассказ Акульшина о пленении фельдмаршала Паулюса. Разговор с генералом Роговым. Визит к Шевелеву. Беседа с командующим АДД Головановым. Погибшие военкоры на фронтах. Рассказ о 22 июне 41 г. в редакции. Рассказ о 41 г. в Москве.
Тетрадь № 21 - 30.08.42-26.05.43 г.
30 августа 1942 г.
9 ч. утра. Хочется спать. Кончили газету в 6 ч., но ждал до сих пор разговора с Омском, хотел поговорить с Зиной - не толковали с полгода. Сейчас она приехала туда. Но время кончается через 10 минут, видно - не выйдет.
Вот начал новую книгу дневника. Сколько их уже, и до чего разрозненные записи! Вот и сейчас только несколько строк, надо спать.
В последние дни всех особенно тревожит судьба Сталинграда. Положение его очень серьезное. Официальная формулировка сводки "северо-западнее Сталинграда" означает на самом деле то, что немцы несколько дней назад прорвались непосредственно на окраины. К тому же в результате зверских бомбежек "по площадям" город здорово выгорел - ко всем зажигалкам был выведен из строя водопровод.
Вчера, вернее, 28 августа, как будто удалось выбить немцев с окраин. Сейчас идут бои за уничтожение прорвавшейся группы.
Заводы Сталинграда не работают (по постановлению ГКО), но не вывезены. Промышленники несколько раз ходили к Хозяину с просьбой разрешить эвакуацию, но он отказывал. Последний раз он заявил очень хмуро:
- Вывозить некуда. Надо отстоять город. Все!
И хлопнул кулаком по столу.
Понемногу там начинаем активизироваться. Вечерняя сводка за 29-ое сообщает, что в районе Клетской нанесено поражение 2-ой итальянской дивизии. Куприн и Акульшин в телеграмме, данной 29.08 в 21:30 сообщают, что мы начали наступление еще 5 дней назад в двух районах: северо-западнее Клетской и в районе Клетской. Разгромлены не только 2-ая, но и 3-ая и 9-ая итальянские пехотные дивизии. Немцы подтянули свои части, но и они не могут остановить.
Очень любопытное дело! Неужели это - начало мешка немцам? Когда я показывал телеграмму в 4 ч. утра Поспелову, он ее перечел дважды и долго елозил по карте.
У Сталинграда сидит начальник генштаба Василевский. У немцев там сил много: по их данным - 50 дивизий, по нашим - 25-30 дивизий.
На Кавказе немцы за последние два дня не продвинулись, отбиты. На Западно-Калининском фронте мы уж какой день топчемся у Ржева, на его окраинах. Очень трудно с подвозом - дороги размокли.
Был корреспондент ТАСС по Западному фронту Капланский. Он записывает журналистские песни фронта. Вот они:
Песня о веселом репортере. (Симонов, Сурков). Июль ЮЗФ, 1942 г.
Оружием обвешан,
Прокравшись по тропе,
Нетерпелив и бешен,
Он штурмом взял КП.
Был комиссарский ужин,
Им съеден до конца.
Полковник был разбужен,
И побледнел с лица.
Но вышли без задержки
На утро, как всегда,
"Известия" и "Правда",
И "Красная Звезда".
В блокноте есть три факта,
Что потрясут весь свет.
Но у Бодо контакта
Всю ночь с Москвою нет.
Пришлось, чтоб в путь неблизкий
Отправить этот факт,
Всю ночь с телеграфисткой
Налаживать контакт.
Но вышли без задержки
На утро, как всегда,
"Известия" и "Правда",
И "Красная Звезда".
Еще не взвились флаги
Над деревушкой N,
А он уж на бумаге
Взял 300 немцев в плен.
Во избежанье спора
Напоен был пилот,
У генерал-майора
Был угнан самолет.
Но вышли без задержки
На утро, как всегда,
"Известия" и "Правда",
И "Красная Звезда".
Под Купянском в июле
Полынь, степной простор...
Упал, сраженный пулей,
Веселый репортер...
Планшет и сумку друга,
Давясь от горьких слез,
Его товарищ с юга
Редактору привез...
Но вышли без задержки
На утро, как всегда,
"Известия" и "Правда",
И "Красная Звезда".
* * *
Полторацкий. Сталинградский фронт. 1942.
Чужие жены целовали нас.
В их брачную постель
Мы как в свою ложились.
Но мы и смерть видали много раз,
Над нашим телом коршуны кружились.
Нас утешала крепкая махорка,
Мы задыхались в чертовской пыли,
И соль цвела на наших гимнастерках,
Когда у вас акации цвели.
И близкой смерти горькая отрава
Желаньем жизни разжигала кровь...
Простите нас, но мы имеем право
На мимолетную солдатскую любовь.
Виктор после мне объяснил, что это стихотворение написано на спор - как пародия на лирические обращения Симонова к Серовой. Виктор говорил, что их можно писать, как блины, и тут же написал их за 15-20 минут.
Б. Лапин. З. Хацревин ЮЗФ. 1941 г. (на мотив "Раскинулось море широко...")
Погиб журналист в многодневном бою.
Он жизнь свою отдал с любовью (от Буга в пути к Приднестровью)
Послал перед смертью в газету свою
Статью, обагренную кровью.
Редактор мгновенно статью прочитал
И вызвал сотрудницу Зину,
Печально за ухом пером почесал,
И вымолвил:
- Бросьте в корзину!
На утро уборщицы вымели пол,
Чернила на стульях замыли.
А очерк его на растопку пошел,
И все журналиста забыли.
И только седой старичок метранпаж,
Качнув головою, заметил:
"Остер был когда-то его карандаш,
И с честью он смерть свою встретил"
А жизнь фронтовая плыла и текла,
Как будто ни в чем не бывало,
И новый товарищ поехал туда,
Где вьюга войны бушевала.
А в октябре - ноябре, во время Киевского окружения, и сами авторы сложили безвестно свои головы.
В. Поляков, И. Френкель. Южный фронт, 1941 г. (на мотив "Умер бедняга в больнице тюремной")
Работал бедняга спецкором военным,
Долго родимый страдал.
Днем он и ночью работал бессменно:
Заметки он с фронта писал.
Вот присылают ему три заданья,
С грустью он сел в грузовик.
Тихо сказал он друзьям: до свиданья!
И головою поник...
Только проехал он два километра
Думал дела на мази
Вдруг под порывами сильного ветра,
Села машина в грязи.
Вылез, бедняга, а грязь по колено,
Стал он машину толкать.
Долго толкал он ее постепенно,
Она продолжала стоять.
Все же под вечер на фронт он явился,
Скудный добыл материал.
Но телеграфа в тот день не добился-0
Время лишь зря потерял.
Сутки не ел, был обстрелян нещадно,
Долго бомбили его.
Было обидно до слез и досадно
Он не привез ничего...
Встретив, друзья его долго молчали,
Что же им было сказать?
Всю глубину журналистской печали
Трудно в словах передать.
Надо будет достать еще песенки южан. У низ есть чудная песня "Давай закурим". Да, один коллекционирует песенки, а вот Фаб. Гарин на Калининском фронте завел "вдовье поминание" - список журналистов, погибших на фронте. У него - 55 фамилий.
Немцы начали пробовать налеты на Москву. 5 сентября вечером была тревога - от 7 вечера до 7:45. Летело 70 бомбардировщиков, сбили на подступах!! Зенитки не били. Вчера утром ( в 9 ч.) была тревога - кончалась через час без стрельбы.
Говорил по вертушке с Дунаевским. Он в Архангельске. Началась война в Арктике. Рейдер обстреливал Диксон, был и налет. Были попытки и на другие пункты. Бомбится Архангельск часто. Город пострадал, порт, дорога, заводы нет.
С фронта приехали Лидов, Эстеркин (Курганов), Калашников. Калашников был под Ржевом. Говорит - мало сил - и у нас и у них. Немцы висят в воздухе и непрерывно бомбят передний край. Большие жертвы. Наша авиация почти не противодействует. Продвижения у нас там нет. Чуть левее - по направлению к ж.д. Ржав -Сычевка мы за пять дней продвинулись на шесть километров, вообще же в этом месте ( у дороги) наши войска продвинулись вперед от Погорелова Городища на 90 км. Пленные, взятые у Ржева, рассказывают, что под Ржев прибыла танковая бригада, предназначавшаяся на африканский театр: танки ее окрашены в желтый цвет.
Приехал Устинов с Брянского фронта. Там тихо, местные действия. То же говорит и Врошунов, прибывший с Северо-западного фронта.
Интересны фронтовые словечки.
- Брехливые новости - "сарафанное радио", "солдатский вестник" (это еще и в смысле узун-кулака, т.е. длинного языка), "агентство ОГГ" (одна гражданка говорила).
- ВПЖ (военно-полевая жена).
- Продукт 61 (водка).
12 сентября.
Был сегодня во 2-м гвардейском бомбардировочном полку авиации дальнего действия (дивизия покойного Новодранова). Ему вручали гвардейское знамя.
Вечером, на газу разговорился по душам с летчиком Героем Советского Союза капитаном Молодчим. Молодой 22-летний парень, бомбил Берлин, Кенигсберг, Будапешь, Варшаву и т.д. Был, между прочим, в этом году первым над Берлином - 27 августа. Шло тогда туда 16 самолетов, остальные не выдержали огня и бомбили Штетин.
- Страшно?
- Я самый паршивый трус из всех, кого знаю. Повернуть обратно хочется до смерти. Заставляешь себя идти в огонь только мыслью о том, что это приказ, да еще приказ Сталина. Ну а над целью забываешь обо всем. Лишь бы сбросить погорячее, где почернее. Вот вы летали много? Давайте я вас свезу на Берлин. Гарантирую, что придем обратно, ну м.б. с дырочками. Я тут недавно чуть ли не 150 пробоин притащил. Ну, согласны? По рукам! Куликов (штурману)- разними... Сколько я сбил самолетов? Ни одного. И до конца войны не собью ни одного. Это - не мое дело. Я - бомбардировщик. И когда я вижу далеко-далеко немца, я, как заяц, в кусты: в облака, в низину, в сторону, готов даже обратно идти на немецкую землю, а потом где-нибудь свернуть домой.
Приехал Саша Морозов с Черноморского флота. Рассказывает любопытные вещи. Три наших последних катера, уходивших из Севастополя, подломали в пути моторы. Несет. Глянь - берег. Оказывается - турецкий. "Ну, думают, труба, интернируют. Прощай, война!". Одначе, встретили гостеприимно, отвели гостиницу, а командира - гостем губернатора, обед, прием. "Что вам нужно?" "Да вот, моторы барахлят".
Сменили, отремонтировали, указали курс к дому. Прибыли.
Врет, наверное, Саша...
Ехал он поездом до Баку, оттуда - Красноводск, Ташкент, Москва. В Баку на пристани 40 000 эвакуированных, в Красноводске - 25000 (ждут поезда, поезд - раз в двое суток, а все остальные поезда - нефть)
В Красноводске люди бросают свои вещи. Комендант - майор, подбирает их, сортирует, меняет у "кочевников" на продукты и организует из этого фонда питание раненых - ежедневно кормит 1000- 1500 человек.
Любопытно перевозят нефть. Наполняют в Баку цистерны, кидают с рельс в воду, сцепляют тросом - буксир и айда в Красноводск. Там - краном наверх, на платформы и ту-ту - поезд. Говорят - идея Ширшова.
Забавно, как много и охотно все говорят о еде. Вспоминают меню прежних обедов, а ежели кто-нибудь обедает или ужинает у знакомых даровитых, то немедленно дразнит слушателей подробным перечислением блюд.
28 сентября.
Давненько не писал. Все руки не доходили. Мой начальник Лазарев уезжал "на войну" и поэтому мне пришлось быть за все. Дела наши военные остаются без особых перемен. Немцы по-прежнему жмут на Сталинград, но в их печати уже появились нотки о том, что "Сталинград потерял сове стратегическое и экономическое значение", а посему -неважен, что "мы его, конечно, возьмем, но это не обязательно должно быть скоро, т.к. мы экономим и жалеем людей". Вся мировая печать пишет о том, что немцы сейчас будут форсировать битву на Кавказе - за Грозный, Орджоникидзе, Баку. Там и впрямь дела активизировались, силы туда подброшены. В районе Моздока мы было одержали некоторые успехи: отбили обратно три крупных станицы на левом берегу Терека: Червленную, Калиновскую и Наурскую, ликвидировав тем самым угрозу флангового охвата Грозного с севера. Но сейчас немцы там опять жмут, встречая, правда, очень сильное сопротивление.
На Западном без перемен, все еще чешемся у Ржева. Кстати, Полевой на днях прислал захваченные у немцев документы: подробные описание зимней битвы за Ржев. Немцы признают там, что зимой Ржев был накануне падения.
Давай закурим. И.Френкель, Южный фронт, 1941 г.
Теплый ветер дует,
Развезло дороги.
И на Южном фронте оттепель опять...
Тает снег в Ростове, тает в Таганроге,
Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.
Об огнях пожарищах,
О друзьях товарищах,
Где-нибудь, когда-нибудь
Мы будем говорить.
Вспомню я пехоту,
И родную роту,
И тебя - за то, что
Ты дал мне закурить.
Давай закурим, товарищ, по одной,
Давай закурим, товарищ мой.
Нас опять Одесса
Встретит, как хозяев,
Звезды Черноморья
Будут нам сиять.
Славную Каховку
Город Николаев...
Эти дни когда-нибудь
мы будем вспоминать.
А когда не будет
Немцев и в помине
И к своим любимым
Мы придем опять
Вспомним, как на запад
Шли по Украине
Эти дни когда-нибудь
Мы будем вспоминать.
* * *
Березка. И.Френкель. Южный фронт, январь 1942.
Я видел березку
На фронте в бою.
И вспомнил тебя,
Дорогую мою.
Метель бушевала,
Бил ветер в лицо,
Качал и сгибал
До земли деревцо..
Вот такая березка
Есть на нашем дворе.
Суждено ей, бедняжке,
Замерзать в январе.
Трещать от мороза,
Трогать веткой окно.
Тыловая береза..
Это ей суждено.
Ты услышишь ночью, быть может,
Тихий шорох за темным окном.
Он тебе, дорогая, встревожит,
Выйдешь ты накрывшись платком.
Вкруг тебя забушует вьюга,
А на улице - нет никого.
Ты увидишь березку-подругу,
Вспомнишь милого своего.
Походные ночи,
Минутные сны,
И кажется нам,
Далеко до весны.
Но мы довоюем,
И мы доживем,
Дождемся тепла
На пути боевом.
Я увижу березку
По дороге домой
Закурю папироску,
Постою под листвой.
От лихого мороза
Не погибла в ту ночь,
Фронтовая береза,
Словно наша - точь-в-точь.
Ты услышишь ночью, быть может,
Тихий шорох за темным окном.
Он тебе, дорогая, встревожит.
Выйдешь ты, накрывшись платком.
Теплый ветер подует с юга.
Ты подумаешь: нет никого...
И увидишь любимого друга
Встретишь милого своего.
* * *
Песня о матросе Железнове. С Михалков. Южный фронт, лето, 1941 г. г. Николаев.
В степи под Одессой не так интересно,
В степи под Одессой бомбят.
Живет под Одессой правдист всем известный
Матрос Железнов - Айзенштадт.
Однажды редактор позвал Айзенштадта,
В сводке появились Минеральные Воды, немцы пишут, что они заняли Элисту. Прут, сволочи! Приехал Ставский, говорит, что позавчера немцы предприняли наступление в районе Белев - Киров. В первый день немного продвинулись, вчера им дали крепко по зубам. Наше наступление на Ржев, задержавшееся было из-за дождей, сейчас снова активно продолжается. Действует там у нас более тысячи самолетов, несколько тысяч орудий, в т.ч. новых.
Звонил мне Саша Раппопорт. Был он раньше газетчиком, работал на Украине в ТАСС, плавал со мной на "Сталине" за "Седовым". В начале войны бы взят в армейскую газету, оттуда перевели в оперотдел дивизии. За Тихвин получил Красное Знамя, послали учиться в Академию им. Фрунзе. Вчера вернулся, капитан. Он рассказывает, что мой очерк "Стойкость" прорабатывали в Академии, до этого Цветов говорил - что читали всюду на Воронежском фронте, в частях. Приятно!
ЦК сегодня вынес постановление о работе военных корреспондентов. Указывается, что газеты и политуправления плохо и слабо руководили ими, что они торчали в тылах, давали оперативные материалы либо повторяющие сводки информбюро, либо - порой - раскрывающие военную тайну. Предложено: сократить количество корреспондентов, утверждать их в Управлении пропаганды и агитации ЦК, сидеть в частях, главная задача - показывать живых людей.
Приехал с Северо-западного фронта Ник. Кружков, редактор фронтовой газеты "За родину", полковой комиссар. Нашел я его у Рыклина. Сидят, банкуют. Колька рассказал забавный анекдот:
- Просыпается однажды Разин. Спрашивает: "Филька, ну как я вчера здорово выпил?". "Обыкновенно, Степан Тимофеевич". "Не бузил?" "Что вы, Степан Тимофеевич!" "Ну ладно, позови княжну". "Какую?" "Обыкновенную персидскую". "Никак нельзя. Вы ее вчера изволили в набежавшую волну выкинуть". Сел Разин, схватился руками за бороду: "Ую-юй" Вот, опять начудачил...".
Гриша ответил двумя, связанными с бездеятельностью англичан, и вызванными, видимо, нервозностью нашего люда по поводу затяжки второго фронта:
- Вызывает Бог Майского (нашего полпреда в Англии). "Что это вы, товарищ Майский, там за войну начали?" "Это не мы, это немцы, мы обороняемся!" "Позвать сюда Гитлера! Что это ты за войну там начал?" "Я тут не при чем. Это англичане всегда гадят". "Позвать сюда англичан! (явился Черчилль). "Мы?! Господи помилуй! Да никогда! Найдите хоть одного поющего англичанина!"
- В одной турецкой газете была чудная карикатура. Стоит англичанин у военной карты и говорит: "Для войны нужно три вещи: деньги, солдаты и терпение. Деньги есть у Америки, солдаты у России, ну а терпения у нас хватает".
Недавно погиб белорусский поэт Янка Купала. Он напился пьяным и свалился с 11-го (кажется) этажа в пролет лестницы гостиницы "Москва". Сейчас его называют очень метко "пьЯнка Упала".
Раппопорт говорит "УзбекистОн" (так его называют эвакуированные. Об эвакуированных говорят "дал эвака".
За последнее время мы много перепечатываем. Рыклин зовет Поспелова "Петр Перепечатник" (по аналогии с Федор-первопечатник).
17 августа.
Официально вчера объявлено, что наши войска оставили Майкоп. С других участков ничего нет. Прилетел с юга фотограф Рюмкин, рассказывает, что картина там такая же, какую я видел на ЮЗФ. Раненые. Дети, эвакуированные из Ленинграда. Жители. В Махачкале все забито желающими уехать. Куда? Отпускаем Як. Цветова и моего зама Золина в Астрахань вывезти свои семьи.
Черчилль вчера улетел. Сегодня дали коммюнике о его пребывании.
Позавчера выступал у нас профессор Ерусалимский, рассказывал о своей поездке в Иран и Ирак (май - июнь). Говорит, что лучше всех относятся к нам иранца, высланные в свое время из СССР. Рассказывает любопытные подробности о, так называемом, курдском восстании - инсценировке, сделанной иранским правительством для того, чтобы ввести свои войска в Северный Иран (так называемый, грабеж курдов, встречи на дороге, демонстрации и т.д.).
Иранская армия, по его мнению, чепуха и воевать не может, дисциплина в ней, однако, автоматическая. В английской армии ( и в Ираке и в Иране) дисциплина херовая (по принципу "Хэлло, Джек"). Англичане явно стараются показать, что их больше, чем на самом деле. В индусских частях дисциплина отличная и они оставляют очень хорошее впечатление. У иракских дисциплина так себе.
Две мелочи из доклада. Английский вице-консул в Тегеране раньше был в Финляндии, Польше, Румынии, Болгарии, Турции, т.е. по всей границе с СССР. Отлично говорит по-русски (вплоть до того, что предлагает не выпить, а "чекалдыкнуть").
В Ираке Ерусалимский встретил наш теплоход "Арктика", вышедший из Владивостока через 2 дня посел начала войны Японии с СШО и Англией. Он рассказывал, как во время японской бомбежки Манилы английские офицеры прятались под столы, под кровати, один сидел на корточках в углу консульства, закрыв лицо руками. Вот вояки!
Сегодня утром, после номера, решили немного посидеть. Взяли с собой свои ужины и пошли к Гершбергу: я, Гольденберг, Калашников. На столе - тьма тарелочек, 0.25 водки белой, 0.5 водки настоянной на каком-то цитрусе, 0,5 портвейна. Мишка принес кило черного хлеба и, кроме того, было до хера наименований: бутерброды с паюсной икрой (2 шт), колбаса украинская (4 ломтика), копченая (6 ломтиков), огурцы малосольные (1 шт.) и свежие (2 шт.), редиска (5 шт.), морковь (5 шт.), картошка (1 порция от ужина), котлеты (1 шт.). Выпили водку, портвейн, потом чай с сахаром и печеньем.
Яша Гольденберг стал хвалить свою черносмородиновую настойку. Ах, так! Вызвали машину, поехали к нему. И впрямь - чудна! Послушали Карузо, Шаляпина, Утесова (пластинки). В 10:30 утра легли спать.
Да, чуть не забыл одного обряда. В ноябрьские дни мы пили довольно много всяких испанских и польских ликеров. Миша Калашников сберег бутылочку и когда в мае поехал в Чернолучье, захватил с собой. Там собрались по случаю приезда наши жены (Гершберг, Калашникова, Мержанова, Верховская, Зина и пр.), выпили полбутылки, а остальное решили распить, вернувшись в Москву в том же составе. Но тут вспомнили о мужьях. Мише поручили собрать мужей, дать им пригубить, а остальное оставить до приезда жен. Вот мы и попробовали по наперстку между водкой чистой и настоянной. Благодатная вещь.
19 августа.
В ночь на сегодня, в час ночи позвонили мне домой из редакции. Я лежал, хотел чуть отоспаться, накануне не выспался.
- Где ты пропадаешь? Идет награждение 837 летчиков. Садись за передовую.
Награждали дальних бомбардировщиков. Позвонил командующему авиацией дальнего действия генерал-лейтенанту Голованову. Он рассказал мне кого и за что наградили.
- Сегодня был у т. Сталина. Он мне сказал, что надо больше писать об АДД. А то, говорит, вы - молчальники.
- А что у вас интересного?
- Ну вот сейчас, например, наши самолеты бомбят Данциг.
- Много?
- Очень много.
Сегодня днем я ему позвонил.: все самолеты вернулись без потерь. "Сейчас пишем рапорт наркому, вечером ждите сообщения". Я немедленно послал в дивизию Реута и Устинова. Дали в номер снимок участников и их рассказы.
Днем был писатель Пав. Лукницкий из Ленинграда. Он провел там всего зиму, а весну пробыл на внешней стороне кольца Ленинградского фронта. Очень красочно рассказывал свои впечатления после перерыва:
- Нормы хлеба: 500, 400 и 300 г. Рабочим хватает, остальным - мало. Служащие и иждивенцы варят суп из травы, пекут хлеб из нее. Вещь уже почти стандартная - на рынке лепешки из травы имеют стандартную цену. Рабочие, кроме всего, получают безталонный обед. Но все-таки нехваток чувствуется.
Возродилось гостеприимство. Придешь к кому-нибудь, обязательно угостят. Правда к чаю - мелехонькие кусочки сахара, но все же.. Жизнь возрождается. У писателя Гуздева сохранилась даже собака - вероятно, единственная в Ленинграде. На улицах много народа. Гуляют, смеются, любятся. На велосипедах - очень распространенном виде движения - катают девушек. За две недели моей беготни по улицам видел только двух несомых покойников. Зимой за один выход встречал десятки, на глазах за одну прогулку умирало несколько человек. На улицах у людей незаметно экономии движений - то, что было характерно раньше. Хотя дистрофики - преимущественно старики - еще встречаются. На углу Литейного какой-то человече установил весы. Народу отбою нет. Все хотят знать - на сколько граммов они поправились после того, как потеряли 24 кг. Вода есть. Правда, подается во дворы, иногда доходит до 1-ых этажей. Поэтому - обычная картина - на мостовой стирают белье, машины объезжают. Все клочки земли усеяны огородами. Марсово поле - сплошной огород. На грядках - фамилии владельцев. У памятника Суворову овощей нет (неудобно, полководец!), зато посажен табак.
Оживленно на рынке. Деньги поднялись в цене, нужны, раньше - только меняли. Спичка (одна) стоит рубль (спичек нет и все ходят с лупами), литр водки - 1500 руб., кило хлеба -400 руб. Город усиленно готовится к зиме и возможному наступлению немцев. На перекрестках окна домов заложены кирпичом и бетоном, превращены в ДОТы, много противотанковых препятствий. Особенно это заметно на окраинах. Усиленно идет эвакуация населения. Вывозят по 10 тысяч человек в день. Многие не хотят: одним жаль перенесенных страданий, другим - вещей, третьи - боятся ехать, считая, что на новом месте будет еще хуже. Немного развито воровство. Правда, некоторые, уезжая, просто настежь распахивают двери своих квартир: пусть забирает все, кто хочет.
Звонил Кокки. Говорит, что очень занят. Одновременно ведет три работы, ведет вне Москвы, сюда прилетает только ночевать.
Летает на "ВВ" - "воздушная вошь", так он называет У-2. Самолет старенький, весь в заплатах (на одной плоскости - 20 дыр.). Летает по 5 человек (трое в задней кабине, один у пилота на плечах). "Когда летим вчетвером, говорим: ух, и свободно же!!"
Кокки говорит, что основная его работа состоит в том, что он летает с завода на завод, где делают штурмовики или бомбардировщики Ильюшина, и ускоряет выпуск, передает опыт (по модификации, новым агрегатам).
Кроме того, ведет работы "для себя" - то ставит дополнительные баки, то новый мотор то какую-нибудь штуку.
Кроме того, инструктирует дивизии АДД. ("Сначала в одной летали с полным весом на N часов, потом на 1.5 N часов, а я все гоню - хочу на 2,5 N "
Кроме того, он летает на всяких машинах одного ремонтного завода (и налетал там вдвое больше заводских летчиков) - это для того, чтобы набить руку. "Я скрипач - должен ежедневно тренироваться".
Вася Реут получил сообщение, что в мае убили его брата Михаила минометчика на Калининском фронте.
ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1942-1943 Г.
Аннотация: Стихи с фронтов от военкоров (Симонов, Сурков, Полторацкий, Лапин, Хацревин, Поляков, Френкель, С.Михалков), Положение на фронтах, рассказы очевидцев. Поездка к Василию Сталину, разговор с генералом Фалеевым, разговор с В.Сталиным. Положение в Сталинграде. Разговоры с Ильюшиным, Поликарповым, Шпитальным. Беседа с генералом Костиковым про "Катюши". Перелом под Сталинградом. Московская жизнь. Беседа с Байдуковым. Разговор с Ильюшиным. Рассказ Акульшина о пленении фельдмаршала Паулюса. Разговор с генералом Роговым. Визит к Шевелеву. Беседа с командующим АДД Головановым. Погибшие военкоры на фронтах. Рассказ о 22 июне 41 г. в редакции. Рассказ о 41 г. в Москве.
Тетрадь № 21 - 30.08.42-26.05.43 г.
30 августа 1942 г.
9 ч. утра. Хочется спать. Кончили газету в 6 ч., но ждал до сих пор разговора с Омском, хотел поговорить с Зиной - не толковали с полгода. Сейчас она приехала туда. Но время кончается через 10 минут, видно - не выйдет.
Вот начал новую книгу дневника. Сколько их уже, и до чего разрозненные записи! Вот и сейчас только несколько строк, надо спать.
В последние дни всех особенно тревожит судьба Сталинграда. Положение его очень серьезное. Официальная формулировка сводки "северо-западнее Сталинграда" означает на самом деле то, что немцы несколько дней назад прорвались непосредственно на окраины. К тому же в результате зверских бомбежек "по площадям" город здорово выгорел - ко всем зажигалкам был выведен из строя водопровод.
Вчера, вернее, 28 августа, как будто удалось выбить немцев с окраин. Сейчас идут бои за уничтожение прорвавшейся группы.
Заводы Сталинграда не работают (по постановлению ГКО), но не вывезены. Промышленники несколько раз ходили к Хозяину с просьбой разрешить эвакуацию, но он отказывал. Последний раз он заявил очень хмуро:
- Вывозить некуда. Надо отстоять город. Все!
И хлопнул кулаком по столу.
Понемногу там начинаем активизироваться. Вечерняя сводка за 29-ое сообщает, что в районе Клетской нанесено поражение 2-ой итальянской дивизии. Куприн и Акульшин в телеграмме, данной 29.08 в 21:30 сообщают, что мы начали наступление еще 5 дней назад в двух районах: северо-западнее Клетской и в районе Клетской. Разгромлены не только 2-ая, но и 3-ая и 9-ая итальянские пехотные дивизии. Немцы подтянули свои части, но и они не могут остановить.
Очень любопытное дело! Неужели это - начало мешка немцам? Когда я показывал телеграмму в 4 ч. утра Поспелову, он ее перечел дважды и долго елозил по карте.
У Сталинграда сидит начальник генштаба Василевский. У немцев там сил много: по их данным - 50 дивизий, по нашим - 25-30 дивизий.
На Кавказе немцы за последние два дня не продвинулись, отбиты. На Западно-Калининском фронте мы уж какой день топчемся у Ржева, на его окраинах. Очень трудно с подвозом - дороги размокли.
Был корреспондент ТАСС по Западному фронту Капланский. Он записывает журналистские песни фронта. Вот они:
Песня о веселом репортере. (Симонов, Сурков). Июль ЮЗФ, 1942 г.
Оружием обвешан,
Прокравшись по тропе,
Нетерпелив и бешен,
Он штурмом взял КП.
Был комиссарский ужин,
Им съеден до конца.
Полковник был разбужен,
И побледнел с лица.
Но вышли без задержки
На утро, как всегда,
"Известия" и "Правда",
И "Красная Звезда".
В блокноте есть три факта,
Что потрясут весь свет.
Но у Бодо контакта
Всю ночь с Москвою нет.
Пришлось, чтоб в путь неблизкий
Отправить этот факт,
Всю ночь с телеграфисткой
Налаживать контакт.
Но вышли без задержки
На утро, как всегда,
"Известия" и "Правда",
И "Красная Звезда".
Еще не взвились флаги
Над деревушкой N,
А он уж на бумаге
Взял 300 немцев в плен.
Во избежанье спора
Напоен был пилот,
У генерал-майора
Был угнан самолет.
Но вышли без задержки
На утро, как всегда,
"Известия" и "Правда",
И "Красная Звезда".
Под Купянском в июле
Полынь, степной простор...
Упал, сраженный пулей,
Веселый репортер...
Планшет и сумку друга,
Давясь от горьких слез,
Его товарищ с юга
Редактору привез...
Но вышли без задержки
На утро, как всегда,
"Известия" и "Правда",
И "Красная Звезда".
* * *
Полторацкий. Сталинградский фронт. 1942.
Чужие жены целовали нас.
В их брачную постель
Мы как в свою ложились.
Но мы и смерть видали много раз,
Над нашим телом коршуны кружились.
Нас утешала крепкая махорка,
Мы задыхались в чертовской пыли,
И соль цвела на наших гимнастерках,
Когда у вас акации цвели.
И близкой смерти горькая отрава
Желаньем жизни разжигала кровь...
Простите нас, но мы имеем право
На мимолетную солдатскую любовь.
Виктор после мне объяснил, что это стихотворение написано на спор - как пародия на лирические обращения Симонова к Серовой. Виктор говорил, что их можно писать, как блины, и тут же написал их за 15-20 минут.
Б. Лапин. З. Хацревин ЮЗФ. 1941 г. (на мотив "Раскинулось море широко...")
Погиб журналист в многодневном бою.
Он жизнь свою отдал с любовью (от Буга в пути к Приднестровью)
Послал перед смертью в газету свою
Статью, обагренную кровью.
Редактор мгновенно статью прочитал
И вызвал сотрудницу Зину,
Печально за ухом пером почесал,
И вымолвил:
- Бросьте в корзину!
На утро уборщицы вымели пол,
Чернила на стульях замыли.
А очерк его на растопку пошел,
И все журналиста забыли.
И только седой старичок метранпаж,
Качнув головою, заметил:
"Остер был когда-то его карандаш,
И с честью он смерть свою встретил"
А жизнь фронтовая плыла и текла,
Как будто ни в чем не бывало,
И новый товарищ поехал туда,
Где вьюга войны бушевала.
А в октябре - ноябре, во время Киевского окружения, и сами авторы сложили безвестно свои головы.
В. Поляков, И. Френкель. Южный фронт, 1941 г. (на мотив "Умер бедняга в больнице тюремной")
Работал бедняга спецкором военным,
Долго родимый страдал.
Днем он и ночью работал бессменно:
Заметки он с фронта писал.
Вот присылают ему три заданья,
С грустью он сел в грузовик.
Тихо сказал он друзьям: до свиданья!
И головою поник...
Только проехал он два километра
Думал дела на мази
Вдруг под порывами сильного ветра,
Села машина в грязи.
Вылез, бедняга, а грязь по колено,
Стал он машину толкать.
Долго толкал он ее постепенно,
Она продолжала стоять.
Все же под вечер на фронт он явился,
Скудный добыл материал.
Но телеграфа в тот день не добился-0
Время лишь зря потерял.
Сутки не ел, был обстрелян нещадно,
Долго бомбили его.
Было обидно до слез и досадно
Он не привез ничего...
Встретив, друзья его долго молчали,
Что же им было сказать?
Всю глубину журналистской печали
Трудно в словах передать.
Надо будет достать еще песенки южан. У низ есть чудная песня "Давай закурим". Да, один коллекционирует песенки, а вот Фаб. Гарин на Калининском фронте завел "вдовье поминание" - список журналистов, погибших на фронте. У него - 55 фамилий.
Немцы начали пробовать налеты на Москву. 5 сентября вечером была тревога - от 7 вечера до 7:45. Летело 70 бомбардировщиков, сбили на подступах!! Зенитки не били. Вчера утром ( в 9 ч.) была тревога - кончалась через час без стрельбы.
Говорил по вертушке с Дунаевским. Он в Архангельске. Началась война в Арктике. Рейдер обстреливал Диксон, был и налет. Были попытки и на другие пункты. Бомбится Архангельск часто. Город пострадал, порт, дорога, заводы нет.
С фронта приехали Лидов, Эстеркин (Курганов), Калашников. Калашников был под Ржевом. Говорит - мало сил - и у нас и у них. Немцы висят в воздухе и непрерывно бомбят передний край. Большие жертвы. Наша авиация почти не противодействует. Продвижения у нас там нет. Чуть левее - по направлению к ж.д. Ржав -Сычевка мы за пять дней продвинулись на шесть километров, вообще же в этом месте ( у дороги) наши войска продвинулись вперед от Погорелова Городища на 90 км. Пленные, взятые у Ржева, рассказывают, что под Ржев прибыла танковая бригада, предназначавшаяся на африканский театр: танки ее окрашены в желтый цвет.
Приехал Устинов с Брянского фронта. Там тихо, местные действия. То же говорит и Врошунов, прибывший с Северо-западного фронта.
Интересны фронтовые словечки.
- Брехливые новости - "сарафанное радио", "солдатский вестник" (это еще и в смысле узун-кулака, т.е. длинного языка), "агентство ОГГ" (одна гражданка говорила).
- ВПЖ (военно-полевая жена).
- Продукт 61 (водка).
12 сентября.
Был сегодня во 2-м гвардейском бомбардировочном полку авиации дальнего действия (дивизия покойного Новодранова). Ему вручали гвардейское знамя.
Вечером, на газу разговорился по душам с летчиком Героем Советского Союза капитаном Молодчим. Молодой 22-летний парень, бомбил Берлин, Кенигсберг, Будапешь, Варшаву и т.д. Был, между прочим, в этом году первым над Берлином - 27 августа. Шло тогда туда 16 самолетов, остальные не выдержали огня и бомбили Штетин.
- Страшно?
- Я самый паршивый трус из всех, кого знаю. Повернуть обратно хочется до смерти. Заставляешь себя идти в огонь только мыслью о том, что это приказ, да еще приказ Сталина. Ну а над целью забываешь обо всем. Лишь бы сбросить погорячее, где почернее. Вот вы летали много? Давайте я вас свезу на Берлин. Гарантирую, что придем обратно, ну м.б. с дырочками. Я тут недавно чуть ли не 150 пробоин притащил. Ну, согласны? По рукам! Куликов (штурману)- разними... Сколько я сбил самолетов? Ни одного. И до конца войны не собью ни одного. Это - не мое дело. Я - бомбардировщик. И когда я вижу далеко-далеко немца, я, как заяц, в кусты: в облака, в низину, в сторону, готов даже обратно идти на немецкую землю, а потом где-нибудь свернуть домой.
Приехал Саша Морозов с Черноморского флота. Рассказывает любопытные вещи. Три наших последних катера, уходивших из Севастополя, подломали в пути моторы. Несет. Глянь - берег. Оказывается - турецкий. "Ну, думают, труба, интернируют. Прощай, война!". Одначе, встретили гостеприимно, отвели гостиницу, а командира - гостем губернатора, обед, прием. "Что вам нужно?" "Да вот, моторы барахлят".
Сменили, отремонтировали, указали курс к дому. Прибыли.
Врет, наверное, Саша...
Ехал он поездом до Баку, оттуда - Красноводск, Ташкент, Москва. В Баку на пристани 40 000 эвакуированных, в Красноводске - 25000 (ждут поезда, поезд - раз в двое суток, а все остальные поезда - нефть)
В Красноводске люди бросают свои вещи. Комендант - майор, подбирает их, сортирует, меняет у "кочевников" на продукты и организует из этого фонда питание раненых - ежедневно кормит 1000- 1500 человек.
Любопытно перевозят нефть. Наполняют в Баку цистерны, кидают с рельс в воду, сцепляют тросом - буксир и айда в Красноводск. Там - краном наверх, на платформы и ту-ту - поезд. Говорят - идея Ширшова.
Забавно, как много и охотно все говорят о еде. Вспоминают меню прежних обедов, а ежели кто-нибудь обедает или ужинает у знакомых даровитых, то немедленно дразнит слушателей подробным перечислением блюд.
28 сентября.
Давненько не писал. Все руки не доходили. Мой начальник Лазарев уезжал "на войну" и поэтому мне пришлось быть за все. Дела наши военные остаются без особых перемен. Немцы по-прежнему жмут на Сталинград, но в их печати уже появились нотки о том, что "Сталинград потерял сове стратегическое и экономическое значение", а посему -неважен, что "мы его, конечно, возьмем, но это не обязательно должно быть скоро, т.к. мы экономим и жалеем людей". Вся мировая печать пишет о том, что немцы сейчас будут форсировать битву на Кавказе - за Грозный, Орджоникидзе, Баку. Там и впрямь дела активизировались, силы туда подброшены. В районе Моздока мы было одержали некоторые успехи: отбили обратно три крупных станицы на левом берегу Терека: Червленную, Калиновскую и Наурскую, ликвидировав тем самым угрозу флангового охвата Грозного с севера. Но сейчас немцы там опять жмут, встречая, правда, очень сильное сопротивление.
На Западном без перемен, все еще чешемся у Ржева. Кстати, Полевой на днях прислал захваченные у немцев документы: подробные описание зимней битвы за Ржев. Немцы признают там, что зимой Ржев был накануне падения.
Давай закурим. И.Френкель, Южный фронт, 1941 г.
Теплый ветер дует,
Развезло дороги.
И на Южном фронте оттепель опять...
Тает снег в Ростове, тает в Таганроге,
Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.
Об огнях пожарищах,
О друзьях товарищах,
Где-нибудь, когда-нибудь
Мы будем говорить.
Вспомню я пехоту,
И родную роту,
И тебя - за то, что
Ты дал мне закурить.
Давай закурим, товарищ, по одной,
Давай закурим, товарищ мой.
Нас опять Одесса
Встретит, как хозяев,
Звезды Черноморья
Будут нам сиять.
Славную Каховку
Город Николаев...
Эти дни когда-нибудь
мы будем вспоминать.
А когда не будет
Немцев и в помине
И к своим любимым
Мы придем опять
Вспомним, как на запад
Шли по Украине
Эти дни когда-нибудь
Мы будем вспоминать.
* * *
Березка. И.Френкель. Южный фронт, январь 1942.
Я видел березку
На фронте в бою.
И вспомнил тебя,
Дорогую мою.
Метель бушевала,
Бил ветер в лицо,
Качал и сгибал
До земли деревцо..
Вот такая березка
Есть на нашем дворе.
Суждено ей, бедняжке,
Замерзать в январе.
Трещать от мороза,
Трогать веткой окно.
Тыловая береза..
Это ей суждено.
Ты услышишь ночью, быть может,
Тихий шорох за темным окном.
Он тебе, дорогая, встревожит,
Выйдешь ты накрывшись платком.
Вкруг тебя забушует вьюга,
А на улице - нет никого.
Ты увидишь березку-подругу,
Вспомнишь милого своего.
Походные ночи,
Минутные сны,
И кажется нам,
Далеко до весны.
Но мы довоюем,
И мы доживем,
Дождемся тепла
На пути боевом.
Я увижу березку
По дороге домой
Закурю папироску,
Постою под листвой.
От лихого мороза
Не погибла в ту ночь,
Фронтовая береза,
Словно наша - точь-в-точь.
Ты услышишь ночью, быть может,
Тихий шорох за темным окном.
Он тебе, дорогая, встревожит.
Выйдешь ты, накрывшись платком.
Теплый ветер подует с юга.
Ты подумаешь: нет никого...
И увидишь любимого друга
Встретишь милого своего.
* * *
Песня о матросе Железнове. С Михалков. Южный фронт, лето, 1941 г. г. Николаев.
В степи под Одессой не так интересно,
В степи под Одессой бомбят.
Живет под Одессой правдист всем известный
Матрос Железнов - Айзенштадт.
Однажды редактор позвал Айзенштадта,