Вернулся, написал и зашел домой. В 10:45 вечера, во время передачи "последних известий" вдруг раздался уже отвычный мужской голос "Граждане, воздушная тревога" Сначала я подумал, что это - учебная, потом сообразил, что никто не станет устраивать ее в первый день займа.
   Заревели сирены. И я опять почувствовал знакомое сосущее ощущение в груди и какое-то желание немедленно чем-нибудь заняться. Я вышел на балкон. Во дворе с шумом и весельем люди шли в убежище, дежурные загоняли их, они старались остаться на воздухе. Близкой пальбы, бомб не было, и поэтому все (а среди наших жильцов уже больше половины не бывавших под тревогой) отнеслись к налету несерьезно.
   Прислушавшись, можно было различить чуть слышную редкую далекую канонаду. Небо было чистым, прожекторов нет.
   В 1:30 дали отбой. Очевидно, это было прощупывание наших средств ПВО. Мне это не нравится, после прощупывания (разведки боем) обычно начинается бой. И как раз мы вызвали сюда семьи!
   Работники ПВО говорят, что лезла довольно большая группа самолетов, прорвалась в защитную зону, но к городу не пролезла.
   5 июня.
   Тихо. В час ночи началась канонада уже городского кольца. Я вышел на балкон в редакции. Шарили по горизонту прожектора, в небе - тучи, рвались красные блестки зенитных снарядов, на тучах отблескивали выстрелы зениток кольца. Через полчаса все стихло.
   Народу все это не нравится. Видимо, дошел черед и до Москвы.
   В ночь на сегодня Лазарев уехал в командировку в Горьковскую область, примерно на неделю. Постановлением редколлегии и.о. зав. отделом назначен Золин.
   Сегодня узнал, что тяжело ранен Борис Изаков. Он несколько лет работал у нас, был нашим собкором в Лондоне, затем сидел в аппарате. Перед войной работал в "Огоньке", с первого дня - на Северо-Западном фронте. Лектор, награжден, последние полтора года был в газете "За родину". Недавно снова отправился к партизанам. Внезапно разгорелся бой с карателями. Командир приказал ему (как представителю фронта) уйти в тыл и дал провожатого. На пути шальная пуля попала во взрыватель гранаты, висевшей у провожатого на поясе. Она взорвалась, от детонации взорвалась и другая. Провожатого пополам, Бориса - тяжело ранило в бедро. Его переправили через линию фронта, сейчас лежит в госпитале СЗФ, состояние тяжелое.
   Дня два-три назад позвонил мне один паренек, сказал, что отправляется в тыл к немцам, хочет писать, поэтому не приму ли я его... Зашел. Высокий, худощавый паренек с бегающими живыми глазами, одет в штатское, в плаще. Представился.
   - Простите, я вас не знаю. У вас есть какие-нибудь документы?
   Он рассмеялся:
   - Вам какие: русские, украинские, немецкие?
   И рассказал:
   - Позавчера мы должны были улететь. Но когда ночью приехали на аэродром - выяснилось, что откладывается. Вернулись в Москву. И тут вспомнили, когда остановил патруль, об осадном положении. У нас автоматы, гранаты, документы, конечно, только немецкие. Говорим: нет документов. В комендатуру! Ели выпутались.
   Ночь с 9 на 10 июня.
   Воздушная война все разгорается. За последний месяц - полтора мы систематически печатаем сообщения о налетах АДД и дневной авиации на узлы и города, занятые немцами. Они, в свою очередь, систематически бомбят Краснодар, Ростов, Ленинград, Курск. 2 июня в налете на Курск участвовало до 500 самолетов. За последние дни они три раза бомбили Горький. Сегодня печатаем сообщение о налете 70 самолетов на г. Волхов.
   Сегодня в 22:50 объявили тревогу и в Москве. Через 10 минут запалили зенитки. Были явственно, хотя и не все. Над городом - по уверениям москвичей - было 1-2 разведчика. Бомб не видно. Отбой дали в 1:50. Тревога длилась 3 часа.
   В редакции вновь созданы пожарные команды из сотрудников, введены их дежурства.
   11-13 июня.
   Все нормально. Как будет дальше?
   В пятницу, 11 июня, был мусульманский праздник. Отсюда, видно, пошла пословица: семь пятниц на неделе. Мудрый народ!
   15 июня.
   Приехали наши! Весь день выгружали вещи в дыру забора из вагона. Умаялись, как собаки.
   19 июня.
   Сегодня в 1 ч. дня поехали несколько человек из редакции на Даниловский рынок. Там, в одном доме на Малой Тульской, было проведено публичное учение по тушению тяжелых немецких авиазажигательных бомб. Эти бомбы были сброшены немцами во время последних налетов на Горький и не взорвались ( а вообще не взорвалось и не зажглось много бомб). Собралось много народа: секретари райкомов, директора заводов, моссоветчики во главе с Прониным, пожарники и др. Для испытания выделили один шестиэтажный дом, основательно пострадавший во время бомбежки 1941-1942 годов (зимы). Испытывались 50 кг. и две 170 кг. бомбы. Прошло все мирно. Описание этого действа - см. завтра в "Правде", немного снимал.
   Магид рассказывает:
   - В редакции "За индустриализацию" работала до войны библиотекарша. Редактор брал и не отдавал книги. Она воспротивилась и перестала ему выдавать. Ах так! Он вызвал секретаря парткома и решили сменить библиотекаршу. Объявили ей: мол, ответственный пост, можем доверить только коммунисту. Не зная, где найти правду, она написала письмо Сталину и опустила у Спасских ворот. Сама пошла опять в "ЗИ", добиваться встречи с редактором и ликвидировать дела. Буквально через 3 часа ее там разыскал чекист, посадил в машину и, ничего не объясняя, повез в Кремль.
   Ввели ее в кабинет. В сборе - все члены ПБ. Суть дела не излагается: видимо, говорили уже до нее. Сталин предложил постановление:
   1. Ее немедленно восстановить
   2. Редактора снять
   3. Секретаря судить
   4. Поручить т. Щербакову провести собрание парторганизации "ЗИ" с выявлением зазнавшихся коммунистов.
   (Она сама об этом "сне" рассказывала Магиду.)
   5 июля.
   Надо отметить несколько постановлений.
   На днях т. Сталин подписал постановление ПСО в восстановлении трудколоний НКВД для беспризорных (разогнанных уже при Ежове). т. Берии предложено в течение, кажется, двух месяцев открыть колонии на 50000 детей. Начинается серьезная борьба с беспризорностью.
   28 июня "Комсомольская правда" зверски напутала. Публикуя постановление СНК на первой полосе о присвоении звания генерал-майора Крюченкину, они вместо подписей Сталин и Гадаева дала Калинина и Горкина. Последовало постановление ЦК. Зам. редактора т. Глязермана снять и объявить строгий выговор, зав. корректурой - строгий выговор, корректора - снять, редактору Буркову - выговор и предложение ликвидировать хаос и беспорядок в хозяйстве.
   У нас сейчас всерьез задумываются об изучении языков. Сигнал очень серьезный. Надо бы и мне заняться этим. А то когда-то принимался и за немецкий, и за французский, и за английский, да все не всерьез.
   В конце июня нач. военного отдела полковник Лазарев заявил мне, что мы оба должны выехать на фронт для инспектирования военных корреспондентов, ознакомления с условиями их работы и т.д. Лазарев взял на себя Брянский, Центральный и, возможно, Воронежский, я должен был поехать или полететь на Юго-Западный, Южный и, возможно, Северо-Кавказский фронта. Срок месяц-полтора. Если начнутся события - то на деле разумно определяться.
   Лазарев уехал 1 июля. Так как я не в кадрах, то надо было испросить разрешения на поездку у ЦК и пропуск у ГлавПУРККА. И когда я уже был полностью изготовлен к поездке, позавчера раздался звонок. Звонил старший инструктор отдела печати ЦК Сатюков.
   - У меня к Вам просьба: 12-го - совещание редакторов армейских и фронтовых газет. Напишите ваши соображения об их тематике: что из газетных отделов (не в структуре, а на полосе) изменить, что добавить. Кстати, Вы собирались на фронт? Придется задержаться. Нельзя, чтобы и начальник и его первый зам. одновременно уезжали. Я так докладывал т. Пузину (зав. отделом печати) и он согласился.
   Фу ты ну ты! А я уже так изготовился. Собирался отсюда мотануть прямо до Ростова на машине. В тот же вечер капитан 2-го ранга Золин, оставшийся за Лазарева, звонил Пузину и получил тот же ответ. То же сказали и секретарю партбюро Домрачеву, когда он был в отделе печати.
   Позавчера был в ГлавСевМорПути, зашел к Кренкелю. Он остался за Папанина (вернее - за него остался Каминов, но он болен). Эрнст страшно мне обрадовался, начал расспрашивать о новостях.
   - Расскажи о трепе. Я сейчас всех выгоню.
   Страшно интересовался, где можно смотреть заграничные картины. Жаловался, что его младшая дочь выросла и стала проблема ее времяпрепровождения, совсем нет знакомых молодых людей, не с кем даже в кино сходить.
   Потом начал душевно жаловаться на свое немецкое происхождение и фамилию.
   - Ну чем я виноват, что дед из Тюрингии? Будь на моем месте какой-нибудь Иванов - живи и радуйся. Кремлевку дают, паек дают, машина есть и работы большой не требуют. Я терпел-терпел и написал Хозяину письмо: очень короткое - четыре строчки моим размашистым почерком. Что писал? "Очень прошу удовлетворить мою большую человеческую просьбу и послать меня на фронт". Потом позвонил т. Поскребышеву. Он адресовал меня к т. Маленкову, и тот сказал ждите и не рыпайтесь. Потом звонил другим, они мне сказали, что мое дело на полочке. Вот и сижу, жду. Очень хочется опять на струю!
   Зашел разговор о Хавинсоне. Эрнст задумался и сказал:
   - Как ты думаешь, стоит мне засесть за английский? Немецкий я хорошо знаю, а английский сейчас ведь всеобщий.
   Я одобрил.
   Все ждут второго фронта. У всех (особенно после сообщения Совинформбюро об итогах двух лет войны) впечатление такое, что союзники волынят. Недавно слушали об этом доклад Гере.
   Сегодня были в Эрмитаже на "Марице". Очень эффектная постановка. Вернулись, поужинали. В 23:45 вдруг раздались позывные. "Значит будет последний час, видимо, где-то началось наше наступление" - вот первая мысль у всех. Но радио передало вечернее сообщение Совинформбюро о начавшемся наступлении немцев на Орловско-Курском направлении и на Белгородском. Участки почти прошлогодние, но началось оно позже на месяц и масштабы неслыханные: за день подбито 586 танков и 203 самолета!
   До глубокой ночи звонил телефон. Звонили мне, звонил я. От Москвы до района боев 280 км. Женька считает, что им удалось серьезно вклиниться и бои идут на всем протяжении от Орла до Белгорода. Я думаю, что влезли неглубоко, в отдельных местах, и шли двумя узкими сравнительно колоннами. План, видимо, старый: рассечь фронт и обойти Москву с востока.
   Ночью я позвонил Ильичеву и предложил перебросить туда срочно Полевого и Макаренко. Так как трудно будет со связью, то послать "челноком" Толкунова или еще кого-нибудь, пусть мотается от Москвы до района боев и обратно, привозя материал. Ильичев считает, что людей там хватит. Видимо, не хочет решать без Поспелова и Золина.
   По-моему, пора сейчас бросить игру в военно-морские ранги и подчинить работу отдела интересам газеты. а не принципам субординации. Буду говорить об этом с Поспеловым.
   6 июля.
   События на фронте стали чуть яснее. Сегодня в 11:15 вечера Совинформбюро по радио дало (впервые такая формулировка) "оперативную сводку за 6 июля". Отныне дневные сводки печатать не будем. В оперсводке сообщается, что продолжались упорные бои. На Курско-Орловском направлении все атаки отбиты, на Белгородском противнику ценой больших потерь удалось незначительно продвинуться на отдельных участках. Укокошено за день 423 танка и 111 самолетов.
   Наш активист с Центрального фронта капитан Пономарев телеграфирует, что бои 5 и 6 июля идут южнее Орла, что немцы начали интенсивный артподготовкой + авиамассаж, в отдельные моменты в воздухе одновременно висело до 250 немецких самолетов. Прижимаясь к огневому валу, шли танки, группами по 20-50-100 машин. Успеха, по его словам, противник не достиг.
   Вечером мы вызвали по телефону Брянский фронт. Нам сказали, что вчера там, юго-восточнее Мценска, немцы сунулись было двумя полками пехоты, им дали по зубам, они потеряли 600 человек и отошли. Сейчас там тихо.
   Иностранная печать восприняла события горячо. Англичане и американцы пишут, что началось третье решающее наступление, что идут танковые бои невиданных еще масштабов. Немцы вчера молчали, а сегодня сообщили, что в ответ на местные действия германских войск, большевики предприняли яростные контратаки, которые перешли в ожесточенные бои. Видимо, они заранее готовят плацдарм для оправданий в случае провала наступления.
   Яков Зиновьевич считает, что это еще не генеральное наступление, во-вторых, что еще не ясно направление главного удара.
   Посылаем туда Полевого и Кирюшкина.
   Центральный фронт, 1943 г.
   13 июля
   В 2:30 дня я с Яшей Макаренко выехали на Центральный фронт. К вечеру доехали до Тулы, пообедали и в сумерках прибыли в Ясную Поляну. Заночевали в деревне. Встретили здесь полковника Воловца, рассказавшего о том, что 11-12 июля начались активные действия на Брянском фронте. Вот и думай - куда ехать? Одначе, решили все же продолжать держать старый путь.
   Встретил тут, между прочим, 5-6 человек, которые меня знают, а я их нет. Обычная история.
   В числе прочих оказался некий Володарский, начальник издательства газеты "На разгром врага". Лишь утром я вспомнил, что он был помполитом на ледоколе "Садко" в 1935 году.
   14 июля.
   Утром встали в 6 ч. Зашли в усадьбу Толстого. Внешне там все осталось без изменения по сравнению с тем, как я видел раньше, до войны. (но м.б. уже восстановили после немцев). Лил проливной дождь. Прошли мы с Яшей к могиле Толстого. Она полностью приведена в порядок, за ней, видимо, следят: аккуратно обложена дерном, сверху уложены в рядки (линии) полевые цветы и у основания четыре гриба! Ребята!
   Поехали. Пообедали в Ефремове. Город сильно побит. Оттуда - в Елец. Дорогой все время объезжали артиллерию, мотопехоту, минометы, идущие на фронт. Очень приятно. Дорога приличная.
   Жительница Ельца (работница связи) рассказывает, что город сильно бомбят, но последнюю неделю тихо (после того, как начались операции на Орловско-Курском направлении). Жалуется на дороговизну: картошка - 120 р. котелок, ягоды - 20р. стакан, яйца - 14 р. штука.
   Сейчас сидим за Ельцом, машина разладилась - вот и записываю.
   Вечером проехали Ливны - город весь состоит из коробок - вес дома разрушены бомбежкой. Ни одного целого дома мы не видели. На выезде мы спросили регулировщика:
   - Где можно переночевать?
   - До ближайшего селения 4 км, но оно все разрушено.
   И впрямь, доехали до села Борково - одни руины. Но люди живут в подполах, в блиндажах, в землянках. Поехали дольше - ст. Каратыш - тоже самое.
   Решили свернуть с шоссе, поискать что-нибудь целенькое.
   На шоссе встретился паренек лет девяти-десяти:
   - Командиры, дайте денег выкупить рожь из колхоза.
   - Зачем?
   - Кушать.
   Дали рублей 20. Глаза горят.
   Отъехали километров 5 и приехали в село Барановка. Когда-то было 500 дворов. Семь месяцев в прошлом году были под немцем. Всех жителей они выгнали в Щигровский район. Когда наши в ноябре выгнали немцев - все вернулись, хотя и знали, что тут одни пепелища.
   Зашли мы на одно такое - там живет в скотном сарайчике семья завхоза колхоза: жена, три девочки, младшей года два. У всех раздуты животы.
   - Отчего? Три месяца не видели хлеба, траву едим. Вот и раздуло. Неужели опять немец придет?
   - А как вы зимой будете
   - Построимся.
   Дали мы им кило хлеба. Смотрели, как на лакомство. И это Орловская область!
   Заночевали в одной уцелевшей хате. Живет тут три семьи. Одни женщины и дети. И все-таки чисто. Вечером - светло, лампы сделаны из снарядных гильз. Поставили для нас самовар. Сами пить чай отказались - отвыкли, мол. Сколько ни упрашивали - не помогло. Погода улучшилась, светло, луна.
   Выехал я довольно внезапно, хотя разговоры велись несколько дней. Редакция все боялась меня отпустить, чтобы не сесть впросак в остром случае.
   Так как с материалом было туго, то мне перед отъездом пришлось сделать две вещи: одну - о действиях авиации на основании беседы с начальником оперотдела ВВС генерал-майором Журавлевым, вторую - о танках - по беседе с генерал-лейтенантом Вольским. Оба считают, что силы у немцев больше. Обе беседы дал в номер за подписью Огнева. Уезжая из редакции, встретил Кушнера: он сказал, что у них на правом фланге началось оживление.
   Вспоминается доклад Гере. Всего за неделю до 5 июля он говорил, что немцы вряд ли начнут наступление и высказывал радужные надежды на второй фронт. Но разве десанты в Сицилии - это второй фронт? Не даром наши газеты дают сообщения об этом петитом, верстая на одну колонку.
   15 июля.
   Дорогой хватили зверской грязи. С утра пошел дождь. Затем рванул ливень. Шоссе закрыто - ремонтируется. Ехали по объездным дорогам. Почти на каждом шагу они была перегорожены застрявшими машинами, преимущественно цистернами. Нас никто не обогнал - в такую погоду торопятся только газетчики. Ломили через грязь и лужи, как ледокол, машину накрывало грязью с верхом. Навстречу машины изредка попадались - большинство везло остатки наших сбитых самолетов.
   У деревни Николаевка, застряв в грязи, мы явно услышали канонаду тяжелых орудий. Как узнали позже, это палили наши, перейдя в атаку на некоторых участках фронта.
   Днем прибыли на место, в Политуправление, вблизи с городком Свобода, село Опалиха. Встретили тепло. Огромное количество знакомых. Только парикмахера старого нет - а я-то дорогой рассказывал Макаренко, что как только парикмахер Каминский начинал меня брить - немедля играли зенитки. Сейчас вместо него девушка - Раиса. Сел я бриться - и как по щучьему велению - пальба.
   Встречавший меня первым кинооператор Казаков, увидев знакомое лицо с "лейкой", решил сделать мне приятный сюрприз. Он отвел меня в сторону (для секретности) и доверительно сообщил:
   - В село Н-ское привезли "Тигра". Можно снимать, как угодно и делать с ним, что хотите. Не прозевайте!
   Это особенно забавно, если учесть, что за все дни боев не удалось снять ни одного "Тигра" хотя подбиты были многие десятки. А редакции требовали. Но все танки находились либо на территории противника, либо на ничьей земле. И вот дня три назад одна команда эвакуировала "Тигра". На него немедленно набросились тигры-репортеры. Они его щелкали со всех сторон, задымили все вокруг шашками и взрывателями. Но всех перещеголял Кнорин из "Красной Звезды". Он снимал, как и все, и улетел в Москву. На следующий день (13 июля) в газете "Красная Звезда" на первой полосе появилась панорама из четырех "Тигров", на второй - боевой эпизод с "Тигром". А это был все тот же несчастный замученный один единственный танк-эталон.
   Газетный народ встретил нас с подъемом и весьма дружески. Живут газетчики и киношники в деревушке со странным южным названием Кубань, и Макаренко я сказал, что - выходит - он никуда и не уезжал со своего фронта. Впрочем, газетчики называют это логово "Голливудом". За год, что мы не виделись, многие получили ордена: Рузов награжден "Отечественной войны" 2 степени, Олендер - 1 степени и т.д.
   Начальник отдела агитации и пропаганды политуправления подполковник Алипов расплылся в улыбке при виде меня:
   - Вы всегда приезжаете в острые переломные моменты.
   Над нами тихонько носятся штурмовики, изредка проходят немцы. Глухо доносится канонада. На участке одной армии наши части перешли в наступление. Об этом смутно говорили все. Меня спрашивали, что делается на Брянском и Западном.
   Вечером легли спать на сеновале: Женя Кригер, Оскар Курганов, Трояновский и я. Вдруг Павел Трошкин вспомнил, что Льющенко из "Комсомолки" сказал, что в сводке есть сообщение о том, что наши части севернее и восточнее Орла прорвали фронт и углубились на Орловско-Курском направлении и, после ряда контратак, перешли мы в атаку.
   Ага!!
   16 июля.
   В 4 часа утра Оскар вместе с известинцами уехал на передний край глядеть наступление. Макаренко с Коршуновым поехал к танкистам. Я решил заняться авиаторами. Чудный погожий день, солнце. Село красивое, все в зелени. Бабы вокруг роют окопы.
   Сижу, пишу письма. Рузов читает вслух Киплинга стихи.
   17 июля.
   Вчера днем наши части попридержали ход, а во второй половине дня опять пошли в атаку. Продвижение идет медленно. Немцы зло огрызаются, часто переходят в контратаки. Силы у них здесь большие. На брянский они сняли отсюда только 2 танковых дивизии и авиацию. Поэтому очень остро стоит вопрос о закреплении.
   Ребята вчера выехали в части. Курганов поехал с фотографом "Известий" Павлом Трошкиным и Женей Кригером. Они заблудились и попали на самый горячий участок. Как Оскар говорит - они увидели то, о чем раньше писали. Они были на НП полка в 500 метрах от поля боя. Танки, артогонь, авиация! Поджилки трясутся.
   Отличился Трошкин. Несколько дней редакция долбала его за то, что он ничего не посылал. И вот, будучи на НП, он увидел несколько самоходных пушек "Фердинанд", подорвавшихся на нашем минном поле. Метров 300-400. Он взял командира минеров и пополз туда. До этого там убило троих и ранило одного. Дополз, снял вплотную. Молодец!
   Вечером Рузов читал мне стихи Киплинга. Великолепно! Очень идет к войне. Особенно хороша "Дорога в Мандалей". Томик Рузов возит с собой.
   Весь вчерашний день наша авиация косяками гудела на север. Самолетов несколько сот.
   Сегодня встал рано. Спор с Кригером: что раньше делать - чистить сапоги или умываться? Умыться - запачкаешь руки, чистить - при умывании забрызгаешь сапоги. Я стоял за чистить, Женя - за мытье. Кончили тем, что пошли завтракать.
   Сегодня снова наша авиация продолжала утюжить передний край. Снова и днем и ночью слышна канонада. Ребята были в отбитых деревнях - как обычно вонь, трупы, минометный и пулеметный обстрел, разрывы снарядов. Несем значительные потери. Один танковый батальон на небольшом участке был израсходован за два часа.
   18 июля.
   С напряжением слушаем сводку. О нашем направлении говорят глухо и между прочим. Это всех огорчает. Так мы скоро превратимся в вымирающих животных, т.к. нас никто не будет печатать с неинтересных направлений.
   - Исчезнем, как мамонты, - говорит Макаренко.
   В столовой встретился с полковником Мартыновым - зам. командира 87 стрелковой дивизии. Его дивизия дерется сейчас около Понырей. Полковник лежал месяц или полтора в госпитале. Вчера выписался, поехал к высокому начальству. Одначе, столь сильна привязанность к части, что "по дороге" (сделав крюк в 100 км. с лишком) заехал на передний край и посмотрел, как дерутся его "ребята".
   Утром обсуждали куда и когда поехать. Решили было мотать сразу после завтрака. Липавский сказал:
   - Нет смысла, поедем часиков в 12. Утром там делать нечего - даже под бомбежку не попадешь.
   Все огороды и сады нашей деревни забиты семьями. Это - эвакуированные с переднего края. Живут они в сараях, клетях, а то и просто под деревьями, табором.
   Вокруг много роют. Отрывают, опоясывая все селение, окопы полного профиля. И это несмотря на то, что мы наступаем. Правильно!
   Днем был у командующего воздушной армией генерал-лейтенанта Руденко и его начштаба генерал-майора Бройко. Живут они в лесу, в целом земляном городе. Блиндажи трех-четырехкомнатные, чистота, порядок, окна со стеклами и занавесками, телефон с Москвой.
   Принял меня отлично. Вышли, если на травку и беседовали около трех часов. Рассказал о тактике массированных налетов, говорил, что такое прикрытие наземных войск и господство в воздухе, что в воздухе дорогу наглухо не закроешь и проч. Постреливали зенитки, покусывали комары. Генерал высок, статен, живое лицо, блондин чуть седой, очень культурный и обходительный. В свою авиацию влюблен и чуть-чуть к ней неравнодушен.
   19 июля.
   Вчера ночью по поручению нач. ПУ генерал-майора Галаджева, всем корреспондентам было приказано поехать на левый фланг и быть там сегодня на рассвете. Никто не поехал, ибо каждый уже не раз бывал при начале наступления, писал об артподготовке и знал, что ничего нового не будет. Сообщение информбюро, в случае удачи, последует через несколько дней, а интересный материал и нужные люди определятся тоже не раньше.
   Наступление развернулось довольно успешно, хотя немцы отчаянно сопротивляются. В первый день мы там продвинулись на 5-8 км, заняли Тросну, Озерки и пару других пунктов.
   20 июля.
   Сегодня, на основании беседы с Руденко и ряда материалов написал большой подвал (больше подвала) "Нашла коса на камень" - о крахе немецких воздушных планов и о характере авиационной войны на нашем фронте. Послал. Неужели зарежут? Дал там несколько публицистических абзацев, назвал цифры самолетов, участвующих в массированных налетах А то по нашим материалам раньше получалось, что у немцев - сила, а у нас - только отвага и мастерство. У них по 300-200 самолетов на участок, а у нас "группа".
   Получил телеграмму из редакции о том, что я назначен начальником корреспондентских групп на Центральном фронте и Воронежском. Лазарев проводит в действия свой план, редакция постепенно освобождается от газетчиков в аппарате. Ол-райт!
   Весь день над головой эскадрильи наших бомбовозов и штурмовиков, идущих на север. Дают жизни!
   Жара.
   Получил "Правду" за 18 июля. Напечатана моя корреспонденция "Вчера и сегодня", посланная 16 июля. (дали под заголовком "Ломая сопротивление врага" и подписью Л.Огнев).
   22 июля.
   У нас события без перемен. Вчера немцы западнее Тросны попытались нанести удар с фланга по нашим наступающим войскам. Нашим пришлось отступить немного и оставить Тросну. Но в это время наши войска, стоящие еще западнее, в свою очередь ударили немцам во фланг и они поспешно отступили. Наши опять заняли Тросну.
   Вообще же продвижение пока идет медленно. Это объясняется тем, что немцы тут наступали и сейчас еще нам противостоят большие силы. Против нашей 70 армии, например, стоит 9 дивизий пехотных и одна танковая.