Страница:
– Что я могу сделать, чтобы помочь тебе?
Он покачал головой.
– Собственно говоря, ничего. Мне просто необходимо быть уверенным в том, что ты ждешь меня здесь, это вроде как сетка для воздушного гимнаста, знаешь ли. Я балансирую над пропастью. Мне необходимо знать, что мне будет куда упасть, если я сорвусь.
Она нежно провела ему по щеке тыльной стороной ладони. Ему показалось, что она сделала это непроизвольно.
– Тебе нужна квартира? Ты мог бы поехать ко мне. Он на секунду задумался: и вдруг переменил решение.
– Нет. Это будет слишком рискованно для нас обоих. Не сомневаюсь, что Ричи известно, где ты живешь.
– А ты думаешь, он знает о нас?
– Ничто не исключено.
Она сочувственно улыбнулась.
– Ну он же не Господь Бог. Он не может знать обо всем на свете.
Тоцци поглядел ей прямо в глаза. Он высвободил руку из-под головы и притянул Джоанну к себе, принялся покрывать ее нежными поцелуями. Ее волосы рассыпались у него по лицу, закрывая его, как шатер. Его язык проник ей в рот, и она забыла о том, где находится, дав волю собственным чувствам. Ему не хотелось ее отпускать. Под ее разметавшимися волосами ему было так тепло, так спокойно и хорошо, он чувствовал себя в такой безопасности. Ему начало казаться, будто им с Гиббон-сом, возможно, удастся все-таки взять верх в этом деле. Ему сейчас было хорошо, он чувствовал, что все сделал правильно, и испытывал теплое чувство к Джоанне. Ему было сейчас куда лучше, чем прошлой ночью, когда он захлопнул за собой дверь тетушкиной квартиры, пропахшей нафталином и мятным печеньем, квартиры, стены которой были увешаны фотографиями людей, которых он знал куда лучше, чем эту молодую особу. Прошлой ночью ему было совсем паршиво. Но сейчас ему начало казаться, будто все вновь сможет пойти на лад.
Она гладила его по бедрам, размышляя о том, сколько времени пройдет, прежде чем люди Ричи убьют его. Держа его за мошонку и слившись с ним губами, она втайне позволила себе помечтать о том, чтобы этого не случилось подольше.
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Он покачал головой.
– Собственно говоря, ничего. Мне просто необходимо быть уверенным в том, что ты ждешь меня здесь, это вроде как сетка для воздушного гимнаста, знаешь ли. Я балансирую над пропастью. Мне необходимо знать, что мне будет куда упасть, если я сорвусь.
Она нежно провела ему по щеке тыльной стороной ладони. Ему показалось, что она сделала это непроизвольно.
– Тебе нужна квартира? Ты мог бы поехать ко мне. Он на секунду задумался: и вдруг переменил решение.
– Нет. Это будет слишком рискованно для нас обоих. Не сомневаюсь, что Ричи известно, где ты живешь.
– А ты думаешь, он знает о нас?
– Ничто не исключено.
Она сочувственно улыбнулась.
– Ну он же не Господь Бог. Он не может знать обо всем на свете.
Тоцци поглядел ей прямо в глаза. Он высвободил руку из-под головы и притянул Джоанну к себе, принялся покрывать ее нежными поцелуями. Ее волосы рассыпались у него по лицу, закрывая его, как шатер. Его язык проник ей в рот, и она забыла о том, где находится, дав волю собственным чувствам. Ему не хотелось ее отпускать. Под ее разметавшимися волосами ему было так тепло, так спокойно и хорошо, он чувствовал себя в такой безопасности. Ему начало казаться, будто им с Гиббон-сом, возможно, удастся все-таки взять верх в этом деле. Ему сейчас было хорошо, он чувствовал, что все сделал правильно, и испытывал теплое чувство к Джоанне. Ему было сейчас куда лучше, чем прошлой ночью, когда он захлопнул за собой дверь тетушкиной квартиры, пропахшей нафталином и мятным печеньем, квартиры, стены которой были увешаны фотографиями людей, которых он знал куда лучше, чем эту молодую особу. Прошлой ночью ему было совсем паршиво. Но сейчас ему начало казаться, будто все вновь сможет пойти на лад.
Она гладила его по бедрам, размышляя о том, сколько времени пройдет, прежде чем люди Ричи убьют его. Держа его за мошонку и слившись с ним губами, она втайне позволила себе помечтать о том, чтобы этого не случилось подольше.
Глава 22
В тире было пусто, если не считать их двоих; были освещены только две мишени. Кинни надел на уши звукозащитное устройство, положил на ленту конвейера бумажную мишень и отправил ее на половинную дистанцию. Он достал свой двенадцатизарядный карабин «Ремингтон-870» полицейского образца и, держа его в левой руке, начал заряжать. Специальные агенты ФБР обязаны показывать высокие результаты в стрельбе из трех типов оружия: из револьвера «Магнум-357», из автоматической штурмовой винтовки и из помпового ружья. Кроме того, им полагалось уметь стрелять с обеих рук. Но Кинни пришел сюда вовсе не для того, чтобы отрабатывать стрельбу левой.
Он посмотрел на Гиббонса, находящегося в следующей секции. Тот практиковался в стрельбе из допотопного кольта. Стрелял он метко, аккуратно дырявя самый центр стандартной бумажной мишени. Покончив с ней. Гиббонс послал следующую на длинную дистанцию.
Умелый сукин сын, ничего не скажешь, подумал Кинни. Я его явно недооценивал.
Он поднял карабин, прицелился и нажал на спуск. Отдача была довольно сильной. Рваная дыра размером с тарелку отделила голову на бумажной мишени от туловища.
А о Гиббонсе и впрямь стоило серьезно подумать. С виду он мог показаться простаком, но внешность обманчива. Он вызывал у Кинни чуть ли не восхищение. В конце концов, не многие сумели бы, оказавшись на месте Гиббонса и зная то, что он знал, сохранять подобное хладнокровие. Кто другой посмел бы пригласить его в полицейский стрелковый тир «Пелхэм-Бэй» под тем предлогом, что они смогут обсудить «свое дело» по дороге туда в машине, зная о том, что ему придется иметь дело с Гунном? Да, как минимум, в мужестве Гиббонсу не откажешь.
Он посмотрел, как Гиббонс перезаряжает свой кольт, затем взглянул на собственную мишень. Мгновенно прицелился, выстрелил, разнес руки бумажного силуэта и выбил у него револьвер... Неплохо.
Всю дорогу сюда Гиббонс без умолку твердил о Тоцци, о его привычках и слабостях и о том, как он надеется на то, что тот скоро станет настолько беспечным, что его местонахождение можно будет выявить. Просто невероятно. Ведь Гиббонсу известно о том, что Кинни и Стив Пагано одно и то же лицо. Но, правда, это было все, что ему известно. Гиббонс никак не мог узнать о роли, сыгранной им в деле Ландо, Блэни и Новика. Этого не было ни в одном досье. Да и не знал Гиббонс о том, что он, Кинни, палач, иначе не вел бы себя сейчас так. Нет, не знал и никогда не узнает.
Кинни прицелился и выстрелил. У бумажного силуэта отлетело плечо.
Он уязвим, потому что очень давно связан с Тоцци, подумал Кинни. Я мог бы обвинить его в этом прямо сейчас. Он, разумеется, выдвинет контробвинения, но это все, на что он способен. Пустые обвинения. У него нет никаких улик.
Гиббонс поставил мишень на ближнюю дистанцию и практиковался сейчас в молниеносной стрельбе, опустошая барабан менее чем за три секунды. Когда он закончил, в голове его мишени зияло пять дыр.
Кинни оглянулся на Барни, работника тира, который сейчас опять вышел из своей кабинки. У Барни был простатит – он не переставая жаловался на это каждому встречному и поперечному и без конца бегал в уборную. Элементарно просто избавиться от Гиббонса прямо сейчас. Кинни мог бы сказать, что Гиббонс внезапно взбесился и принялся угрожать ему оружием. Он мог бы сказать, что его пришлось пристрелить в порядке самообороны.
Но тут как раз вернулся и прошел в свою кабинку Барни. Нет, впрочем, по здравому размышлению убивать здесь Гиббонса было нельзя. Необходимо время, необходима подготовка, чтобы все выглядело как можно естественней. А здесь это было бы чересчур рискованно.
Гиббонс опять послал мишень на исходную позицию. Как призрак, поплыла она по конвейеру и остановилась посередине между средней и длинной дистанцией. Гиббонс взял револьвер обеими руками и начал стрелять, каждый раз тщательно целясь. Две пули попали в грудь бумажного силуэта. Третья пронзила шею. Четвертая попала в плечо. Пятая продырявила ногу. Шестая угодила в живот. Гиббонс стрелял неплохо. Ничего выдающегося, но совсем неплохо.
Кинни вновь поднял карабин и быстро нажал на спусковой крючок. На этот раз он промахнулся. Он вновь поднял карабин, прицеливаясь потщательней. Пуля после прицельного выстрела попала силуэту в пах.
Варга сказал, что сам позаботится о них обоих, и, конечно же, сел в лужу. Да и чего другого можно было ожидать, послав на дело такое ничтожество, как Фини? А теперь Гиббонс стал еще осмотрительней, чем прежде, а Тоцци и вовсе исчез.
«Вы уберете Гиббонса, а мы найдем Тоцци» – так сказал ему Варга вчера вечером.
Жирный ублюдок! Сам ничего не может сделать как следует, а извольте за ним подчищать. И еще строит из себя невесть что. Отдавая приказы, он чувствует себя властелином Вселенной. Ладно, хрен с ним. Я позабочусь о Гиббонсе, и у меня уж ничего не сорвется. Поработаю как следует, чтобы не осталось никаких зацепок, способных вывести на меня впоследствии. Никогда не оставляй никаких зацепок.
Гиббонс помахал ему рукой, пытаясь привлечь внимание. Кинни снял один наушник.
– Вы уже закончили, Берт?
– Да, закончил. Но вы не спешите. Я подожду вас у выхода.
Кинни увидел, как Гиббонс, идя к дверям, помахал на прощанье Барни. Тяжелая стальная дверь захлопнулась за ним, и Барни вернулся к своей газете.
Глубоко вздохнув, Кинни вновь надел второй наушник. Он потянулся к клавише и послал мишень на ближнюю дистанцию. Упирая карабин в плечо, он представлял себе желтый школьный автобус, подъехавший сегодня утром, как и всегда, к их дому, и Грега с Биллом-младшим, бегущих к нему по газону. Он спустил курок и разнес бумажному силуэту башку.
Он посмотрел на Гиббонса, находящегося в следующей секции. Тот практиковался в стрельбе из допотопного кольта. Стрелял он метко, аккуратно дырявя самый центр стандартной бумажной мишени. Покончив с ней. Гиббонс послал следующую на длинную дистанцию.
Умелый сукин сын, ничего не скажешь, подумал Кинни. Я его явно недооценивал.
Он поднял карабин, прицелился и нажал на спуск. Отдача была довольно сильной. Рваная дыра размером с тарелку отделила голову на бумажной мишени от туловища.
А о Гиббонсе и впрямь стоило серьезно подумать. С виду он мог показаться простаком, но внешность обманчива. Он вызывал у Кинни чуть ли не восхищение. В конце концов, не многие сумели бы, оказавшись на месте Гиббонса и зная то, что он знал, сохранять подобное хладнокровие. Кто другой посмел бы пригласить его в полицейский стрелковый тир «Пелхэм-Бэй» под тем предлогом, что они смогут обсудить «свое дело» по дороге туда в машине, зная о том, что ему придется иметь дело с Гунном? Да, как минимум, в мужестве Гиббонсу не откажешь.
Он посмотрел, как Гиббонс перезаряжает свой кольт, затем взглянул на собственную мишень. Мгновенно прицелился, выстрелил, разнес руки бумажного силуэта и выбил у него револьвер... Неплохо.
Всю дорогу сюда Гиббонс без умолку твердил о Тоцци, о его привычках и слабостях и о том, как он надеется на то, что тот скоро станет настолько беспечным, что его местонахождение можно будет выявить. Просто невероятно. Ведь Гиббонсу известно о том, что Кинни и Стив Пагано одно и то же лицо. Но, правда, это было все, что ему известно. Гиббонс никак не мог узнать о роли, сыгранной им в деле Ландо, Блэни и Новика. Этого не было ни в одном досье. Да и не знал Гиббонс о том, что он, Кинни, палач, иначе не вел бы себя сейчас так. Нет, не знал и никогда не узнает.
Кинни прицелился и выстрелил. У бумажного силуэта отлетело плечо.
Он уязвим, потому что очень давно связан с Тоцци, подумал Кинни. Я мог бы обвинить его в этом прямо сейчас. Он, разумеется, выдвинет контробвинения, но это все, на что он способен. Пустые обвинения. У него нет никаких улик.
Гиббонс поставил мишень на ближнюю дистанцию и практиковался сейчас в молниеносной стрельбе, опустошая барабан менее чем за три секунды. Когда он закончил, в голове его мишени зияло пять дыр.
Кинни оглянулся на Барни, работника тира, который сейчас опять вышел из своей кабинки. У Барни был простатит – он не переставая жаловался на это каждому встречному и поперечному и без конца бегал в уборную. Элементарно просто избавиться от Гиббонса прямо сейчас. Кинни мог бы сказать, что Гиббонс внезапно взбесился и принялся угрожать ему оружием. Он мог бы сказать, что его пришлось пристрелить в порядке самообороны.
Но тут как раз вернулся и прошел в свою кабинку Барни. Нет, впрочем, по здравому размышлению убивать здесь Гиббонса было нельзя. Необходимо время, необходима подготовка, чтобы все выглядело как можно естественней. А здесь это было бы чересчур рискованно.
Гиббонс опять послал мишень на исходную позицию. Как призрак, поплыла она по конвейеру и остановилась посередине между средней и длинной дистанцией. Гиббонс взял револьвер обеими руками и начал стрелять, каждый раз тщательно целясь. Две пули попали в грудь бумажного силуэта. Третья пронзила шею. Четвертая попала в плечо. Пятая продырявила ногу. Шестая угодила в живот. Гиббонс стрелял неплохо. Ничего выдающегося, но совсем неплохо.
Кинни вновь поднял карабин и быстро нажал на спусковой крючок. На этот раз он промахнулся. Он вновь поднял карабин, прицеливаясь потщательней. Пуля после прицельного выстрела попала силуэту в пах.
Варга сказал, что сам позаботится о них обоих, и, конечно же, сел в лужу. Да и чего другого можно было ожидать, послав на дело такое ничтожество, как Фини? А теперь Гиббонс стал еще осмотрительней, чем прежде, а Тоцци и вовсе исчез.
«Вы уберете Гиббонса, а мы найдем Тоцци» – так сказал ему Варга вчера вечером.
Жирный ублюдок! Сам ничего не может сделать как следует, а извольте за ним подчищать. И еще строит из себя невесть что. Отдавая приказы, он чувствует себя властелином Вселенной. Ладно, хрен с ним. Я позабочусь о Гиббонсе, и у меня уж ничего не сорвется. Поработаю как следует, чтобы не осталось никаких зацепок, способных вывести на меня впоследствии. Никогда не оставляй никаких зацепок.
Гиббонс помахал ему рукой, пытаясь привлечь внимание. Кинни снял один наушник.
– Вы уже закончили, Берт?
– Да, закончил. Но вы не спешите. Я подожду вас у выхода.
Кинни увидел, как Гиббонс, идя к дверям, помахал на прощанье Барни. Тяжелая стальная дверь захлопнулась за ним, и Барни вернулся к своей газете.
Глубоко вздохнув, Кинни вновь надел второй наушник. Он потянулся к клавише и послал мишень на ближнюю дистанцию. Упирая карабин в плечо, он представлял себе желтый школьный автобус, подъехавший сегодня утром, как и всегда, к их дому, и Грега с Биллом-младшим, бегущих к нему по газону. Он спустил курок и разнес бумажному силуэту башку.
Глава 23
Раздался короткий стук в дверь, и сразу же вслед за этим появился молодой негр с прической а-ля Франкенштейн и с двумя серьгами в одном ухе. Он принес стопку видеокассет.
– Еще кое-что для вас нашел, мистер Гиббонс.
– Спасибо, Джеймс.
Гиббонс взял принесенные кассеты и положил их вместе с остальными, еще не просмотренными. Джеймс был славным парнем, несмотря на серьги. У него была очень приятная, обходительная манера поведения, показавшаяся Гиббонсу при их первой встрече наигранной. Но теперь он просто считал Джеймса голубым.
На телеэкране толпа людей спускалась по лестнице из здания суда. Все они клубились вокруг одного персонажа – Ричи Варги. Репортеры, подсовывая ему микрофоны, орали свои вопросы, но Варга взирал на них с ленивой снисходительностью. Впрочем, вплотную к нему пробиться репортерам не удавалось – их не пускали судебные приставы и сотрудники прокуратуры, ежедневно сопровождавшие Варгу в суд и из суда. Гиббонс просмотрел видеозаписи процесса уже за несколько недель, и каждый раз это была одна и та же команда.
Джеймс и Гиббонс молча смотрели на то, как снимали Варгу, садившегося в большой зеленый седан на заднее сиденье, а затем переключились на приставов. В следующем кадре низкорослый темнокожий мужчина со слишком черной для его возраста шевелюрой и с большими мешками под глазами появился на фоне здания суда и начал говорить что-то в ручной микрофон. Джеймс включил звук.
«...Завтра, когда Ричи Варга вновь будет давать показания, на этот раз против считающегося крестным отцом Сабатини Мистретты. В эфире Морт Ньюман с сообщением из Бруклина».
– Вы ведь с мистером Ньюманом старые друзья, точно? – спросил Джеймс.
– А как иначе мне удалось бы попасть сюда?
Гиббонс выключил звук. Он перематывал кассету на большой скорости, разыскивая показания Варги, данные им суду на следующий день.
– А это правда, что вы из ФБР?
Гиббонс искоса посмотрел на Джеймса, стоявшего у стены скрестив руки на груди.
– А что, так сказал тебе Морт?
Джеймс кивнул.
– Тогда это, наверное, правда.
– Он сказал, что он перед вами в долгу. Вы один из его источников?
Гиббонс не сводил глаз с экрана.
– Нет. Он один из моих источников.
– Да бросьте вы. Морти работает репортером больше тридцати лет. У него слишком большой вес, чтобы...
– Чтобы что? Быть осведомителем агента ФБР?
– Ну... в общем... да...
– Мы с Мортом давным-давно знакомы. Можно сформулировать так: мы с ним друг дружке в баньке спину трем.
– А это вы помогли ему в истории с Берни Горовицем?
Гиббонс отвел глаза от экрана и посмотрел на Джеймса. Берни Горовиц был маньяком, убившим четырнадцать молодых женщин в Нью-Йорке и окрестностях за одиннадцать месяцев в 1974 – 1975 годах. Он был сумасшедшим. Он заявлял, что на убийства его благословила Святая Дева Мария и что она вселялась в его кошку. Морти Ньюман был первым репортером, сообщившим об аресте Горовица у него на квартире в Куинсе. Он был также единственным, кому разрешили прийти в квартиру со съемочной группой. Собственно говоря, их не пустили дальше прихожей, но оператор исхитрился проникнуть внутрь и снять пресловутую кошку. Морт написал об этой кошке сногсшибательную статью. «Аппетит кошечки» – так, кажется, она называлась.
– Нет, – ответил Гиббонс. – Это он получил не от меня.
Он всмотрелся в лицо Джеймса. Парень был слишком молод, чтобы помнить о деле Горовица. Впрочем, чернокожие – народ интересный, подумал он. Они не стареют, как белые. Они ухитряются выглядеть одинаково на протяжении всей жизни. А затем, в семьдесят, внезапно превращаются в дряхлых старцев. Он обратил на это внимание, годами всматриваясь в фотографии людей, объявленных в федеральный розыск. Он всегда удивлялся, когда из подписи под фотографией выяснялось, что негру на самом деле лет на десять – пятнадцать больше, чем ему можно дать. Может быть, и Джеймс вовсе не юноша. А может быть, даже и не голубой.
– Скажи-ка, Джеймс, могу я отсюда позвонить?
Гиббонс кивком указал на бурого цвета телефон, стоящий на столе.
– Ну разумеется.
Джеймс снял трубку, набрал «девятку», выходя на внешнюю линию, и придвинул телефон к Гиббонсу.
– Пожалуйста.
Нет, подумал Гиббонс, все-таки определенно голубой.
Он позвонил в справочную, узнал нужный номер и позвонил на вокзал.
– Когда ближайший поезд на Вашингтон?
Дожидаясь ответа, Гиббонс смотрел на экран. Варга вновь покидал здание суда, будучи на этот раз одет в серо-синий костюм с люрексом. Гиббонс бросил взгляд на часы. Клерк на другом конце провода сообщил ему, что ближайший поезд на Вашингтон уходит в десять минут первого. Гиббонс еще раз посмотрел на часы и поблагодарил за полученную информацию.
– Хотите полюбоваться зданием суда воочию? – поинтересовался Джеймс, когда Гиббонс повесил трубку.
Крокодилья улыбка опять была на губах у Гиббонса.
– Нет. Хочу полюбоваться этим парнем.
Гиббонс ткнул пальцем на экран, показывая на одного из мужчин в окружении Варги. Сейчас была видна только голова этого человека. Какой-то пучеглазый толстяк.
– Выглядит устрашающе.
Гиббонс рассмеялся.
– Так что же на самом деле привело тебя в мою скромную обитель, Гиб?
Ламберт искоса посмотрел на Гиббонса, перекатывая в пальцах уже опустевший стакан.
Крокодилья улыбка.
– ФБР ищет достойных новобранцев. Вот меня и послали завербовать тебя.
Ламберт нахмурился.
– Пошел-ка ты знаешь куда.
Гиббонс знал, что задел его за живое. Ламберт был полицейским-неудачником с непомерными амбициями. Будучи судебным приставом, он несколько раз пробовал перевестись в ФБР, но туда его не брали. Лет ему было примерно столько же, сколько самому Гиббонсу, и сейчас он, в сущности, валял дурака, дожидаясь выхода на пенсию. Но все еще грезил об опасной, полной приключений деятельности специального агента. Роль судебного пристава казалась ему на редкость жалкой. Преступников искали – и ловили – другие, а ему доводилось только встречаться с ними в здании суда, да вдобавок еще и охранять их, ибо именно такова задача судебного пристава. Они опекают свидетелей, как малых детей, заботясь о тех, кто дает показания, и следят за судьбой подлежащего конфискации, а затем и конфискованного имущества. Одной из нынешних головных болей Джорджа был ресторан с домашней кухней в Суитленде, штат Мэриленд. Джорджу надлежало надзирать за рестораном, пока его владелец, торговавший кокаином прямо у себя на кухне, не кончит давать показания. После чего Джорджа скорее всего просто отправят в отставку.
Гиббонс подлил Ламберту виски. Проверка меню и разборки с поставщиками продовольствия – это воистину трагический финал карьеры для такого крутого парня. Гиббонсу и впрямь было жаль его.
Ламберт вдруг поднялся с места.
– Сейчас вернусь, – пробормотал он, устремляясь в ванную.
Гиббонс там уже успел побывать. Если тебе хочется проблеваться, то лучшее место для этого найти и впрямь трудно. Жена Ламберта, Дора, бросила его много лет назад; но ее присутствие все еще незримо витало в доме. Ажурные занавески в гостиной. Кремового цвета с золотой каемкой мебель в стиле Чиппендейл. И ванная комната с лиловым кафелем. Ламберт, понятно, не собирался ничего менять, и сейчас все было покрыто пылью, если не плесенью. Возможно, мемориальное отношение к собственному жилищу было его способом не разлучаться с Дорой. Но все равно Гиббонс просто не мог представить себе, каково это – ежеутренне справлять малую нужду в лиловый унитаз.
Когда Ламберт вернулся, Гиббонсу бросилось в глаза, что тот не слишком твердо держится на ногах. Он был большого роста – и тем заметней были его отклонения от равновесия. Ламберт качнулся к столу и рухнул в кресло. Оно застонало.
– Помнишь Пита Ианелли? – спросил Гиббонс.
Он знал, что Ламберт помнит. Ианелли был одним из первых, кто подпал под Программу обеспечения безопасности свидетелей. Игрок из Лас-Вегаса, решивший дать показания против мафии, чтобы хоть так избавиться от колоссального карточного долга. Министерство юстиции решило отправить его на восток, рассудив, что человека проще спрятать в густонаселенной местности: Ламберта назначили его охранником, а поскольку вся программа была еще в новинку, Гиббонсу велели помочь обеспечить безопасность нового пристанища Ианелли в Бетпэйдже, на Лонг-Айленде.
Ламберт хмыкнул.
– Да уж, нахлебались мы с ним дерьма. Тебе известно, что после всего этого нам пришлось убрать его из Нью-Йорка?
– Нет, – сказал Гиббонс.
Хотя на самом деле он это знал. В Кентукки.
– Сукин сын не умел держать язык за зубами. Любил прихвастнуть, рассказывая первому встречному, какой важной шишкой он был в Вегасе. А уверял нас, будто поведал об этом только очаровательной итальянской старушке из деликатесной лавки, в которой покупал буженину. Такая, говорит, очаровательная старушка. И тут же мне в пожарном порядке звонят из Лас-Вегаса, из отделения ФБР. Один из внедренных агентов сообщил им, что тамошней мафии известно, где скрывается Ианелли, и она уже отдала распоряжение ликвидировать его. Мне пришлось сразу же ехать к нему и забирать его оттуда. Кто знает, как близко они к нему уже успели подобраться? Я спас этому сопляку жизнь.
В пересказе Джорджа поездка из Вашингтона на Лонг-Айленд выглядела чем-то вроде операции в аэропорту Энтеббе.
– А Ианелли все еще жив?
– Что да, то да. – Вздохнув, Ламберт сокрушенно покачал головой, как патриарх огромного и беспутного семейства. – И все еще на моей шее.
Он осушил стакан и тут же подлил себе снова.
Гиббонс в свою очередь предполагал, что и Варга «сидит на шее» у Ламберта. И если это верно, то Варга представляет собой звездный час всей его служебной карьеры: самая крупная рыба, которую ему поручили сберечь от акул. Поэтому опекой над Ричи Варгой нельзя было не похвастаться. Особенно когда пьешь с тем, кто выше тебя по чину.
Гиббонс посмотрел, как Ламберт подносит стакан ко рту, как закатывает глаза, выпивая, как будто сам процесс питья причиняет ему мучительную боль. Виски в бутылке осталось всего на четыре пальца. Этот ублюдок действительно не дурак выпить. Гиббонс и сам был уже слегка под хмельком. Разумеется, ему приходилось не слишком отставать от Ламберта, чтобы тот не заподозрил чего дурного. Но ему страшно хотелось, чтобы Ламберт начал колоться прежде, чем они перейдут ко второй бутылке, которую уже придется извлечь из хозяйских запасов. Ламберт любил дешевый джин и пил его не разбавляя, а для Гиббонса пить неразбавленный джин было все равно, что касторку.
Он подумал, не задать ли Ламберту вопрос напрямую, но он слишком хорошо знал, что тот ответит. Ламберт напыжится и с самым важным видом процитирует инструкцию министерства юстиции, касающуюся людей, находящихся под защитой Программы обеспечения безопасности свидетелей. Кроме того, Ламберт непременно спросит, чего это ради Гиббонс интересуется Ричи Варгой, и, зная Ламберта, можно было с уверенностью предположить, что он разболтает об этом интересе всем и каждому – почище той старой итальянки из деликатесной лавки. Гиббонс решил дождаться, пока Ламберт не перестанет соображать.
– Послушай-ка, Джордж...
Ламберт посмотрел на Гиббонса уже несколько осоловелым взглядом.
– Что такое?
– Ты знаешь что-нибудь о Доре?
Ламберт хмыкнул.
– Кому она, на фиг, нужна? – Он вдруг мгновенно опьянел.
Что за болван все-таки этот Ламберт! Ему надо было так или иначе поладить с женой. Дора была совсем неплохой бабой. Не считая ее любви к жутко оформленным интерьерам, с ней было все в порядке.
– Красивая женщина, – с оттенком сожаления в голосе сказал Гиббонс. – Когда я видел ее в последний раз, вы еще жили вместе. Многие женщины, едва выйдя замуж, сразу же опускаются, но Дора не такова. Она продолжала следить за своей фигурой. Нет, Джордж, ты должен признать, она очень хороша.
– Не тебе с ней было жить.
– Что верно, то верно.
Гиббонсу вообще не хотелось ни с кем жить, но он не собирался сейчас рассуждать на эту тему. Он подумал о Лоррейн. Уж она бы никогда не завела лиловый унитаз.
– Что верно, то верно, – повторил он.
– Мне не хочется говорить о Доре.
Сердито прорычав это, Ламберт развалился в кресле, выплеснув остатки виски себе в стакан, затем вышел на минуту в другую комнату. Вернувшись, он грохнулся в другое кресло, из искусственной кожи, коричневое, с одной стороны изрядно поцарапанное. Гиббонс предположил, что это кресло появилось в доме уже после исчезновения Доры и представляло собой первую попытку реванша по части интерьера со стороны Ламберта.
– Хочешь еще? – спросил Джордж. – На кухне, в шкафу у меня там джин. А может, еще что-то, не помню. Погляди в глубине шкафа.
– Ладно.
Гиббонс прошел на кухню, интерьер которой Дора явно задумывала в те времена, когда цвета огненного апельсина и авокадо были последним писком моды, и порылся в шкафу в поисках спиртного. Он обнаружил полгаллона «Гилби», квинту «Гордона» и непочатую кванту «Буле». Должно быть, «Буле» Ламберт хранил для особых случаев. За бутылкой джина он нашел еще несколько покрытых пылью емкостей разной конфигурации. Среди них наименее отвратительным ему показался лимонный ром, а для Ламберта он взял «Гилби». Если беседа и дальше пойдет в том же духе, то только неразбавленного джина ему еще не хватало.
Он полез в холодильник в поисках чего-нибудь съестного. Он решил, что лучше все-таки что-нибудь съесть, чтобы ослабить воздействие алкоголя, не то он и сам вырубится и вся поездка окажется пустой тратой времени. Замысел Гиббонса заключался в том, чтобы, дождавшись, когда Ламберт отключится, обыскать помещение на предмет записной книжки, тетрадочки с адресами, – одним словом, чего-нибудь, что могло бы подсказать ему, где правительство прячет Варгу. Если только этот проклятущий Ламберт наконец даст своей печени отдохнуть и немного поспит.
Он нашел ломтик белого хлеба в пластиковом пакете и ливерную колбасу, которую густо намазал на хлеб. Тот, впрочем, оказался очень черствым. Откусив от сандвича. Гиббонс поспешно открыл банку майонеза и обмакнул туда свою закусь.
Уже решив было вернуться к Ламберту, Гиббонс вдруг подумал, что самая малость льда способна скрасить ему употребление рома. Он открыл морозильник и полез в пластиковое корытце за льдом. Набрав пригоршню кубиков, он почувствовал, что нечаянно зацепил что-то еще. Вытащив руку, он обнаружил в ней прозрачный пакет, а в пакете – черную записную книжку.
– В рот меня, – ухмыльнулся Гиббонс.
Развязать пакет было для человека в таком состоянии не таким уж простым делом, но Гиббонс в конце концов с этим справился. Как он и предположил, записная книжка оказалась заполнена телефонами. Гиббонс быстро пролистал ее. Здесь значились только фамилии и телефоны, адресов не было. Ему сразу же бросилось в глаза, что фамилии были записаны не в соответствии с алфавитной рубрикацией книжки. Мистер Тор вел оказался на букву "Ф", а миссис Майерс – на букву "Г". Первой записью на букву "Д" была Дора. И здесь единственный раз был указан адрес.
Гиббонс покачал головой. Он не мог поверить тому, что Ламберт оказался таким идиотом. Это надо же – сунуть записную книжку в морозильник! Гиббонс решил, что фамилии в книжке представляют собой новые легенды или, если угодно, новые личности людей, находящихся под опекой программы и под персональным присмотром Ламберта. А записаны они, должно быть, по первой букве настоящих фамилий, которые Ламберт наверняка держал в памяти.
На букву "В" было только две записи: Джим Хеннесси и Марк Дэвис. Гиббонс переписал себе в записную книжку эти имена и номера телефонов. Если он проник в суть системы Ламберта, то одним из этих парней должен был оказаться Ричи Варга.
Закончив переписывать, Гиббонс вернул пакет с записной книжкой на место и замаскировал его кубиками льда. Пришлось ему вернуть туда и уже приготовленные для себя кубики, чтобы Ламберт не догадался, что он лазил в морозильник.
– Эй, какого хрена ты там возишься? – заорал из гостиной Ламберт.
– Сандвич делаю. Тебе тоже сделать?
– Не-а.
Когда Гиббонс вернулся в гостиную, Ламберт сидел в кресле практически неподвижно. Он был похож сейчас на статую Линкольна из мемориального комплекса: Эйб Линкольн с пустым стаканом в руке.
– Послушай, Гиб, если я спрошу тебя кое о чем, ты ведь ответишь мне честно, обещаешь?
– Конечно, обещаю.
– Ты спал с Дорой?
– Нет, клянусь тебе, Джордж.
Ламберт вздохнул и уставился в пустой стакан. Гиббонс хотел было плеснуть ему джина, но он оттолкнул руку с бутылкой. Ламберт сейчас был, казалось, воплощением самой печали.
Гиббонс завинтил колпачок на бутылке. Внезапно он почувствовал себя последним мерзавцем.
– Хороший ты мужик, Джордж.
– Еще кое-что для вас нашел, мистер Гиббонс.
– Спасибо, Джеймс.
Гиббонс взял принесенные кассеты и положил их вместе с остальными, еще не просмотренными. Джеймс был славным парнем, несмотря на серьги. У него была очень приятная, обходительная манера поведения, показавшаяся Гиббонсу при их первой встрече наигранной. Но теперь он просто считал Джеймса голубым.
На телеэкране толпа людей спускалась по лестнице из здания суда. Все они клубились вокруг одного персонажа – Ричи Варги. Репортеры, подсовывая ему микрофоны, орали свои вопросы, но Варга взирал на них с ленивой снисходительностью. Впрочем, вплотную к нему пробиться репортерам не удавалось – их не пускали судебные приставы и сотрудники прокуратуры, ежедневно сопровождавшие Варгу в суд и из суда. Гиббонс просмотрел видеозаписи процесса уже за несколько недель, и каждый раз это была одна и та же команда.
Джеймс и Гиббонс молча смотрели на то, как снимали Варгу, садившегося в большой зеленый седан на заднее сиденье, а затем переключились на приставов. В следующем кадре низкорослый темнокожий мужчина со слишком черной для его возраста шевелюрой и с большими мешками под глазами появился на фоне здания суда и начал говорить что-то в ручной микрофон. Джеймс включил звук.
«...Завтра, когда Ричи Варга вновь будет давать показания, на этот раз против считающегося крестным отцом Сабатини Мистретты. В эфире Морт Ньюман с сообщением из Бруклина».
– Вы ведь с мистером Ньюманом старые друзья, точно? – спросил Джеймс.
– А как иначе мне удалось бы попасть сюда?
Гиббонс выключил звук. Он перематывал кассету на большой скорости, разыскивая показания Варги, данные им суду на следующий день.
– А это правда, что вы из ФБР?
Гиббонс искоса посмотрел на Джеймса, стоявшего у стены скрестив руки на груди.
– А что, так сказал тебе Морт?
Джеймс кивнул.
– Тогда это, наверное, правда.
– Он сказал, что он перед вами в долгу. Вы один из его источников?
Гиббонс не сводил глаз с экрана.
– Нет. Он один из моих источников.
– Да бросьте вы. Морти работает репортером больше тридцати лет. У него слишком большой вес, чтобы...
– Чтобы что? Быть осведомителем агента ФБР?
– Ну... в общем... да...
– Мы с Мортом давным-давно знакомы. Можно сформулировать так: мы с ним друг дружке в баньке спину трем.
– А это вы помогли ему в истории с Берни Горовицем?
Гиббонс отвел глаза от экрана и посмотрел на Джеймса. Берни Горовиц был маньяком, убившим четырнадцать молодых женщин в Нью-Йорке и окрестностях за одиннадцать месяцев в 1974 – 1975 годах. Он был сумасшедшим. Он заявлял, что на убийства его благословила Святая Дева Мария и что она вселялась в его кошку. Морти Ньюман был первым репортером, сообщившим об аресте Горовица у него на квартире в Куинсе. Он был также единственным, кому разрешили прийти в квартиру со съемочной группой. Собственно говоря, их не пустили дальше прихожей, но оператор исхитрился проникнуть внутрь и снять пресловутую кошку. Морт написал об этой кошке сногсшибательную статью. «Аппетит кошечки» – так, кажется, она называлась.
– Нет, – ответил Гиббонс. – Это он получил не от меня.
Он всмотрелся в лицо Джеймса. Парень был слишком молод, чтобы помнить о деле Горовица. Впрочем, чернокожие – народ интересный, подумал он. Они не стареют, как белые. Они ухитряются выглядеть одинаково на протяжении всей жизни. А затем, в семьдесят, внезапно превращаются в дряхлых старцев. Он обратил на это внимание, годами всматриваясь в фотографии людей, объявленных в федеральный розыск. Он всегда удивлялся, когда из подписи под фотографией выяснялось, что негру на самом деле лет на десять – пятнадцать больше, чем ему можно дать. Может быть, и Джеймс вовсе не юноша. А может быть, даже и не голубой.
– Скажи-ка, Джеймс, могу я отсюда позвонить?
Гиббонс кивком указал на бурого цвета телефон, стоящий на столе.
– Ну разумеется.
Джеймс снял трубку, набрал «девятку», выходя на внешнюю линию, и придвинул телефон к Гиббонсу.
– Пожалуйста.
Нет, подумал Гиббонс, все-таки определенно голубой.
Он позвонил в справочную, узнал нужный номер и позвонил на вокзал.
– Когда ближайший поезд на Вашингтон?
Дожидаясь ответа, Гиббонс смотрел на экран. Варга вновь покидал здание суда, будучи на этот раз одет в серо-синий костюм с люрексом. Гиббонс бросил взгляд на часы. Клерк на другом конце провода сообщил ему, что ближайший поезд на Вашингтон уходит в десять минут первого. Гиббонс еще раз посмотрел на часы и поблагодарил за полученную информацию.
– Хотите полюбоваться зданием суда воочию? – поинтересовался Джеймс, когда Гиббонс повесил трубку.
Крокодилья улыбка опять была на губах у Гиббонса.
– Нет. Хочу полюбоваться этим парнем.
Гиббонс ткнул пальцем на экран, показывая на одного из мужчин в окружении Варги. Сейчас была видна только голова этого человека. Какой-то пучеглазый толстяк.
– Выглядит устрашающе.
Гиббонс рассмеялся.
* * *
Гиббонс плеснул еще на два пальца виски в каждый из стаканов. Джордж Ламберт поднял свой, хмыкнул, искоса посмотрел на Гиббонса и одним глотком выпил примерно половину того, что было в стакане. Он облизнул губы и вытер рот тыльной стороной ладони. Гиббонсу чуть ли не всерьез казалось, что после каждой выпитой порции его собеседник наконец, дозрев, воскликнет: «Ладно, давай коли меня!» Он радовался тому, что не купил чего-нибудь поприличней, чем виски «Четыре розы». Пьяницы вроде Ламберта не больно-то разборчивы.– Так что же на самом деле привело тебя в мою скромную обитель, Гиб?
Ламберт искоса посмотрел на Гиббонса, перекатывая в пальцах уже опустевший стакан.
Крокодилья улыбка.
– ФБР ищет достойных новобранцев. Вот меня и послали завербовать тебя.
Ламберт нахмурился.
– Пошел-ка ты знаешь куда.
Гиббонс знал, что задел его за живое. Ламберт был полицейским-неудачником с непомерными амбициями. Будучи судебным приставом, он несколько раз пробовал перевестись в ФБР, но туда его не брали. Лет ему было примерно столько же, сколько самому Гиббонсу, и сейчас он, в сущности, валял дурака, дожидаясь выхода на пенсию. Но все еще грезил об опасной, полной приключений деятельности специального агента. Роль судебного пристава казалась ему на редкость жалкой. Преступников искали – и ловили – другие, а ему доводилось только встречаться с ними в здании суда, да вдобавок еще и охранять их, ибо именно такова задача судебного пристава. Они опекают свидетелей, как малых детей, заботясь о тех, кто дает показания, и следят за судьбой подлежащего конфискации, а затем и конфискованного имущества. Одной из нынешних головных болей Джорджа был ресторан с домашней кухней в Суитленде, штат Мэриленд. Джорджу надлежало надзирать за рестораном, пока его владелец, торговавший кокаином прямо у себя на кухне, не кончит давать показания. После чего Джорджа скорее всего просто отправят в отставку.
Гиббонс подлил Ламберту виски. Проверка меню и разборки с поставщиками продовольствия – это воистину трагический финал карьеры для такого крутого парня. Гиббонсу и впрямь было жаль его.
Ламберт вдруг поднялся с места.
– Сейчас вернусь, – пробормотал он, устремляясь в ванную.
Гиббонс там уже успел побывать. Если тебе хочется проблеваться, то лучшее место для этого найти и впрямь трудно. Жена Ламберта, Дора, бросила его много лет назад; но ее присутствие все еще незримо витало в доме. Ажурные занавески в гостиной. Кремового цвета с золотой каемкой мебель в стиле Чиппендейл. И ванная комната с лиловым кафелем. Ламберт, понятно, не собирался ничего менять, и сейчас все было покрыто пылью, если не плесенью. Возможно, мемориальное отношение к собственному жилищу было его способом не разлучаться с Дорой. Но все равно Гиббонс просто не мог представить себе, каково это – ежеутренне справлять малую нужду в лиловый унитаз.
Когда Ламберт вернулся, Гиббонсу бросилось в глаза, что тот не слишком твердо держится на ногах. Он был большого роста – и тем заметней были его отклонения от равновесия. Ламберт качнулся к столу и рухнул в кресло. Оно застонало.
– Помнишь Пита Ианелли? – спросил Гиббонс.
Он знал, что Ламберт помнит. Ианелли был одним из первых, кто подпал под Программу обеспечения безопасности свидетелей. Игрок из Лас-Вегаса, решивший дать показания против мафии, чтобы хоть так избавиться от колоссального карточного долга. Министерство юстиции решило отправить его на восток, рассудив, что человека проще спрятать в густонаселенной местности: Ламберта назначили его охранником, а поскольку вся программа была еще в новинку, Гиббонсу велели помочь обеспечить безопасность нового пристанища Ианелли в Бетпэйдже, на Лонг-Айленде.
Ламберт хмыкнул.
– Да уж, нахлебались мы с ним дерьма. Тебе известно, что после всего этого нам пришлось убрать его из Нью-Йорка?
– Нет, – сказал Гиббонс.
Хотя на самом деле он это знал. В Кентукки.
– Сукин сын не умел держать язык за зубами. Любил прихвастнуть, рассказывая первому встречному, какой важной шишкой он был в Вегасе. А уверял нас, будто поведал об этом только очаровательной итальянской старушке из деликатесной лавки, в которой покупал буженину. Такая, говорит, очаровательная старушка. И тут же мне в пожарном порядке звонят из Лас-Вегаса, из отделения ФБР. Один из внедренных агентов сообщил им, что тамошней мафии известно, где скрывается Ианелли, и она уже отдала распоряжение ликвидировать его. Мне пришлось сразу же ехать к нему и забирать его оттуда. Кто знает, как близко они к нему уже успели подобраться? Я спас этому сопляку жизнь.
В пересказе Джорджа поездка из Вашингтона на Лонг-Айленд выглядела чем-то вроде операции в аэропорту Энтеббе.
– А Ианелли все еще жив?
– Что да, то да. – Вздохнув, Ламберт сокрушенно покачал головой, как патриарх огромного и беспутного семейства. – И все еще на моей шее.
Он осушил стакан и тут же подлил себе снова.
Гиббонс в свою очередь предполагал, что и Варга «сидит на шее» у Ламберта. И если это верно, то Варга представляет собой звездный час всей его служебной карьеры: самая крупная рыба, которую ему поручили сберечь от акул. Поэтому опекой над Ричи Варгой нельзя было не похвастаться. Особенно когда пьешь с тем, кто выше тебя по чину.
Гиббонс посмотрел, как Ламберт подносит стакан ко рту, как закатывает глаза, выпивая, как будто сам процесс питья причиняет ему мучительную боль. Виски в бутылке осталось всего на четыре пальца. Этот ублюдок действительно не дурак выпить. Гиббонс и сам был уже слегка под хмельком. Разумеется, ему приходилось не слишком отставать от Ламберта, чтобы тот не заподозрил чего дурного. Но ему страшно хотелось, чтобы Ламберт начал колоться прежде, чем они перейдут ко второй бутылке, которую уже придется извлечь из хозяйских запасов. Ламберт любил дешевый джин и пил его не разбавляя, а для Гиббонса пить неразбавленный джин было все равно, что касторку.
Он подумал, не задать ли Ламберту вопрос напрямую, но он слишком хорошо знал, что тот ответит. Ламберт напыжится и с самым важным видом процитирует инструкцию министерства юстиции, касающуюся людей, находящихся под защитой Программы обеспечения безопасности свидетелей. Кроме того, Ламберт непременно спросит, чего это ради Гиббонс интересуется Ричи Варгой, и, зная Ламберта, можно было с уверенностью предположить, что он разболтает об этом интересе всем и каждому – почище той старой итальянки из деликатесной лавки. Гиббонс решил дождаться, пока Ламберт не перестанет соображать.
– Послушай-ка, Джордж...
Ламберт посмотрел на Гиббонса уже несколько осоловелым взглядом.
– Что такое?
– Ты знаешь что-нибудь о Доре?
Ламберт хмыкнул.
– Кому она, на фиг, нужна? – Он вдруг мгновенно опьянел.
Что за болван все-таки этот Ламберт! Ему надо было так или иначе поладить с женой. Дора была совсем неплохой бабой. Не считая ее любви к жутко оформленным интерьерам, с ней было все в порядке.
– Красивая женщина, – с оттенком сожаления в голосе сказал Гиббонс. – Когда я видел ее в последний раз, вы еще жили вместе. Многие женщины, едва выйдя замуж, сразу же опускаются, но Дора не такова. Она продолжала следить за своей фигурой. Нет, Джордж, ты должен признать, она очень хороша.
– Не тебе с ней было жить.
– Что верно, то верно.
Гиббонсу вообще не хотелось ни с кем жить, но он не собирался сейчас рассуждать на эту тему. Он подумал о Лоррейн. Уж она бы никогда не завела лиловый унитаз.
– Что верно, то верно, – повторил он.
– Мне не хочется говорить о Доре.
Сердито прорычав это, Ламберт развалился в кресле, выплеснув остатки виски себе в стакан, затем вышел на минуту в другую комнату. Вернувшись, он грохнулся в другое кресло, из искусственной кожи, коричневое, с одной стороны изрядно поцарапанное. Гиббонс предположил, что это кресло появилось в доме уже после исчезновения Доры и представляло собой первую попытку реванша по части интерьера со стороны Ламберта.
– Хочешь еще? – спросил Джордж. – На кухне, в шкафу у меня там джин. А может, еще что-то, не помню. Погляди в глубине шкафа.
– Ладно.
Гиббонс прошел на кухню, интерьер которой Дора явно задумывала в те времена, когда цвета огненного апельсина и авокадо были последним писком моды, и порылся в шкафу в поисках спиртного. Он обнаружил полгаллона «Гилби», квинту «Гордона» и непочатую кванту «Буле». Должно быть, «Буле» Ламберт хранил для особых случаев. За бутылкой джина он нашел еще несколько покрытых пылью емкостей разной конфигурации. Среди них наименее отвратительным ему показался лимонный ром, а для Ламберта он взял «Гилби». Если беседа и дальше пойдет в том же духе, то только неразбавленного джина ему еще не хватало.
Он полез в холодильник в поисках чего-нибудь съестного. Он решил, что лучше все-таки что-нибудь съесть, чтобы ослабить воздействие алкоголя, не то он и сам вырубится и вся поездка окажется пустой тратой времени. Замысел Гиббонса заключался в том, чтобы, дождавшись, когда Ламберт отключится, обыскать помещение на предмет записной книжки, тетрадочки с адресами, – одним словом, чего-нибудь, что могло бы подсказать ему, где правительство прячет Варгу. Если только этот проклятущий Ламберт наконец даст своей печени отдохнуть и немного поспит.
Он нашел ломтик белого хлеба в пластиковом пакете и ливерную колбасу, которую густо намазал на хлеб. Тот, впрочем, оказался очень черствым. Откусив от сандвича. Гиббонс поспешно открыл банку майонеза и обмакнул туда свою закусь.
Уже решив было вернуться к Ламберту, Гиббонс вдруг подумал, что самая малость льда способна скрасить ему употребление рома. Он открыл морозильник и полез в пластиковое корытце за льдом. Набрав пригоршню кубиков, он почувствовал, что нечаянно зацепил что-то еще. Вытащив руку, он обнаружил в ней прозрачный пакет, а в пакете – черную записную книжку.
– В рот меня, – ухмыльнулся Гиббонс.
Развязать пакет было для человека в таком состоянии не таким уж простым делом, но Гиббонс в конце концов с этим справился. Как он и предположил, записная книжка оказалась заполнена телефонами. Гиббонс быстро пролистал ее. Здесь значились только фамилии и телефоны, адресов не было. Ему сразу же бросилось в глаза, что фамилии были записаны не в соответствии с алфавитной рубрикацией книжки. Мистер Тор вел оказался на букву "Ф", а миссис Майерс – на букву "Г". Первой записью на букву "Д" была Дора. И здесь единственный раз был указан адрес.
Гиббонс покачал головой. Он не мог поверить тому, что Ламберт оказался таким идиотом. Это надо же – сунуть записную книжку в морозильник! Гиббонс решил, что фамилии в книжке представляют собой новые легенды или, если угодно, новые личности людей, находящихся под опекой программы и под персональным присмотром Ламберта. А записаны они, должно быть, по первой букве настоящих фамилий, которые Ламберт наверняка держал в памяти.
На букву "В" было только две записи: Джим Хеннесси и Марк Дэвис. Гиббонс переписал себе в записную книжку эти имена и номера телефонов. Если он проник в суть системы Ламберта, то одним из этих парней должен был оказаться Ричи Варга.
Закончив переписывать, Гиббонс вернул пакет с записной книжкой на место и замаскировал его кубиками льда. Пришлось ему вернуть туда и уже приготовленные для себя кубики, чтобы Ламберт не догадался, что он лазил в морозильник.
– Эй, какого хрена ты там возишься? – заорал из гостиной Ламберт.
– Сандвич делаю. Тебе тоже сделать?
– Не-а.
Когда Гиббонс вернулся в гостиную, Ламберт сидел в кресле практически неподвижно. Он был похож сейчас на статую Линкольна из мемориального комплекса: Эйб Линкольн с пустым стаканом в руке.
– Послушай, Гиб, если я спрошу тебя кое о чем, ты ведь ответишь мне честно, обещаешь?
– Конечно, обещаю.
– Ты спал с Дорой?
– Нет, клянусь тебе, Джордж.
Ламберт вздохнул и уставился в пустой стакан. Гиббонс хотел было плеснуть ему джина, но он оттолкнул руку с бутылкой. Ламберт сейчас был, казалось, воплощением самой печали.
Гиббонс завинтил колпачок на бутылке. Внезапно он почувствовал себя последним мерзавцем.
– Хороший ты мужик, Джордж.
Глава 24
Его костюм, предоставленный самому себе, висел в шкафу. Чемодан лежал открытым на кресле, через его крышку была переброшена синяя рубашка. Чистая одежда была уложена в чемодан, грязная – разбросана по полу. В чемодане, под стопкой чистого белья, лежали три коробки патронов: 38-й калибр, «мягкие» пули 44-го калибра и 9-миллиметровые со смещенным центром. На кровати, разложенный на страницах вчерашней «Дейли ньюс», красовался его арсенал. В одну сторону были отложены 9-миллиметровая автоматическая «беретта» и служебный револьвер 44-го калибра. Газета была в пороховой пыли. Пыль покрывала и фотографию Джимми Бреслина над его ежедневной колонкой.