Буджолд Лоис. Мирные действия

Мне нужно поговорить с Майлзом.
   – Ну, ладно, – пробормотал Иллиан. – Какой уродливый образчик политиканства…. Крайне некстати.
   – Вы слышите об этом впервые? Как давно ходят эти слухи?
   Иллиан нахмурился. – Для меня это новость. Обычно леди Элис держит меня в курсе всех интересных разговоров в столице. Вчера вечером она должна была устраивать для Лаисы прием во Дворце, так что мои сведения на день устарели… Но собственная логика происходящего наводит на мысль, что началось это со дня званого ужина Майлза.
   Катерина подняла на него полный ужаса взгляд. – Думаете,
Майлзоб этом уже слышал?
   – А… возможно, и нет. Кто бы стал ему рассказывать?
   – Я одна во всем виновата. Если бы я в раздражении не сбежала тогда из особняка Форкосиганов… – Катерина не договорила фразу, заметив, как Иллиан сжал губы от внезапно нахлынувшего мучительного переживания; ну да, он вообразил, что тоже был звеном этой причинно-следственной цепочки.
   – Мне нужно отправится кое с кем поговорить, – сказал Иллиан.
   – А мне нужно отправиться поговорить с Майлзом. Мне нужно поговорить с Майлзом
немедленно.
   Выражение напряженного размышления, промелькнувшее на лице Иллиана, быстро сменилось его обычной мягкой учтивостью. – По счастливой случайности меня дожидается машина с шофером. Могу я предложить подвезти вас, госпожа Форсуассон?
   Но куда девать бедняжку Никки? Тетя Фортиц не вернется еще часа два. Катерина не могла ему позволить присуствовать на этом… А, черт возьми, это же особняк Форкосиганов! Она сможет оставить его там на добрую полу–дюжину людей – Матушку Кости, Пима, даже Энрике.
Ой– она забыла, что дома еще и граф с графиней. Хорошо,
пятьдюжин людей. Еще мгновение отчаянного колебания – и она ответила «Да».
   Она надела Никки ботинки, оставила сообщение тете, заперла дверь и пошла за Иллианом к его автомобилю. Никки был бледен и делался все тише и тише.
   Поездка была короткой. Когда они свернули на улицу, где стоял особняк Форкосиганов, Катерина сообразила, что даже не знает, дома ли Майлз. Нужно было позвонить ему по комму, но Иллиан так быстро внес свое предложение… Они миновали пустой, высохший под солнцем барраярский сад, лежащий ниже по склону. Вдалеке посреди пустого пространства виднелась маленькая одинокая фигурка. Кто-то сидел на полукруглом бордюре высокой клумбы.
   – Стойте, остановите!
   Иллиан проследил за ее взглядом и сделал знак шоферу. Катерина подняла колпак и выбралась наружу чуть ли не раньше, чем машина опустилась на мостовую.
   – Могу ли я еще что-то сделать для вас, госпожа Форсуассон? – окликнул ее Иллиан, когда она остановилась в стороне, поджидая, пока выйдет Никки.
   Склонившись в нему, она мстительно выдохнула: – Да.
ПридушитьФормонкрифа.
   Он отдал ей честь: – Сделаю все, что в моих скромных силах, мадам.
   Лимузин тронулся, а она, и Никки вслед за ней, перешагнув низко натянутую цепочку, отделяющую участок от тротуара, двинулись вниз по склону.
   Почва – живая часть сада, сложная экосистема микроорганизмов, но эта почва погибнет под солнцем и ее размоют дожди, если никто не позаботится устроить для нее правильный покров… Подойдя поближе, она увидела, что Майлз сидит возле единственного в этом гиблом месте растения – маленького росточка скеллитума. Трудно сказать, кто из них двоих смотрелся более отчаявшимся и жалким. На стенке рядом с ним стоял пустой кувшин, и Майлз с беспокойством разглядывал сам росток и пятно мокрой земли вокруг него. Услышав приближающиеся шаги, он быстро поднял взгляд. Его губы приоткрылись; лицо на мгновение озарило жутчайшее волнение, тут же подавленное и сменившееся выражением настороженной вежливости.
   – Госпожа Форсуассон, – сумел выговорить он. – Что вы… э–э… здесь… гм, добро пожаловать. Добро пожаловать! Привет, Никки…
   Ничего не поделаешь – первыми словами, вырвавшимися из ее уст, оказались совсем не те, что она репетировала по дороге сюда: – Вы же не лили воду
прямо наствол?
   Он кинул быстрый взгляд на росток, потом снова на нее. – А… что, не надо было?
   – Только вокруг корней. Разве вы не читали инструкций?
   Он снова виновато поглядел на растение, будто ожидая обнаружить на нем незамеченный ранее ярлычок. – Каких инструкций?
   – Тех, что я вам послала. Приложение… Ничего, неважно, – она стиснула пальцами виски, пытаясь привести в порядок кипящую от волнения голову.
   Из-за жары он закатал рукава; на ярком солнце были отчетливо видны и неровные красные рубцы вокруг запястий, и тонкие бледные штрихи куда более давних хирургических шрамов, убегающие вверх по руке. Никки с тревогой на них уставился. Майлз наконец сумел отвести зачарованный взгляд от
нее вообще, и заметил, наколько она взволнована.
   Голос его стал заискивающим. – Догадываюсь, что вас сюда привели не вопросы садоводства.
   – Нет. – Это будет трудно – а, может, и нет.
Он знает. И не сказал мне.– Вы уже слышали об этом… этом чудовищном обвинении?
   – Вчера, – ответил он прямо.
   – Почему вы не
предупредилименя?
   – Генерал Аллегре просил меня подождать, пока СБ не проверит вопросы секретности. Если этот… уродливый слух связан с нарушением секретности, я не вправе действовать полностью по своему усмотрению. Если же нет… все равно это трудное дело. С обвинением я бы мог бороться. Тут кое-что похитрее, – он огляделся вокруг. – Однако, раз теперь в силу сложившихся обстоятельств слух дошел до вас, просьба эта стала чисто умозрительной и я считаю себя свободным от обязательств. Думаю, нам бы лучше продолжить этот разговор в доме.
   Она окинула взглядом пустошь, открытую для наблюдения и сверху, и из города. – Да.
   – Не соблаговолите ли? – он указал ладонью в сторону особняка, но ее даже не попытался коснуться. Катерина взяла Никки за руку, и они молча пошли за ним: вверх по тропинке, мимо сада и к охраняемым парадным воротам.
   Он провел их на «свой» этаж, снова в ту светлую солнечную комнату, где угощал ее достопамятным ленчем – Желтую Гостиную. Их с Никки он усадил на изящный диван оттенка примулы, а себе поставил стул напротив. Вокруг рта у него обозначились напряженные складки, которых она не видела с Комарра. Он подался вперед, стиснув ладони между коленями, и спросил: – Как и когда вы об этом узнали?
   Она выдала ему едва связное – на ее взгляд – описание вторжения Формонкрифа, подтверждаемое редкими уточнениями Никки. Собственный рассказ запинающегося Никки Майлз выслушал серьезно и с настоящим уважением, что, кажется, успокоило мальчика, как ни пугала того тема разговора. Хотя Майлзу пришлось закусить губу, подавив улыбку, когда Никки дошел до яркого описания того, как Формонкриф обзавелся разбитым носом – »… и он вымазал всю свою форму!». Катерина моргнула, ошеломленная тем, какое одинаковое мужское восхищение читалось в брошенных на нее взглядах обоих.
   Но момент восторга миновал.
   Майлз потер лоб. – Будь я судьей в этом деле, я бы здесь и сейчас ответил на кое-какие вопросы Никки. Но объективность моего суждения, к сожалению, под сомнением. Термин
конфликт интересовдаже близко не подходит к описанию моего положения. – Он тихонько вздохнул и откинулся на спинку своего жесткого стула, неубедительно изображая, насколько ему удобно. – Самое первое, на что мне хотелось бы сейчас указать – все бремя обвинения легло на меня одного. Вас брызги этих нечистот, кажется, не затронули. Я хотел бы, чтобы так оставалось и впредь. Если мы… не будем видеться, то в будущем ни у кого не возникнет повода избрать вас целью подобной клеветы.
   – Но вы при этом будете выглядеть еще хуже, – возразила Катерина. – Смотреться все будет так, словно я поверила лжи Алексея.
   – А в противном случае смотреться все будет так, будто мы каким-то образом сговорились убить Тьена. Не вижу, как бы нам выиграть это сражение. Вижу лишь способ сократить потери наполовину.
   Катерина глубоко нахмурилась.
И оставить тебя совершенно одного стоять под градом этих отбросов?Промедлив мгновение, она ответила: – Предложенное вами решение неприемлемо. Найдите другое.
   Он испытующе взглянул ей в лицо. – Как пожелаете…
   – О чем это вы? – вопросил Никки, в замешательстве морща брови.
   – А, – Майлз коснулся пальцем губ и внимательно поглядел на мальчика. – Похоже, причина того, что мои политические противники обвинили меня в поломке респиратора твоего папы – это мое намерение ухаживать за твоей мамой.
   Никки сморщил нос, разбираясь в сказанном. – А вы правда попросили ее выйти за вас замуж?
   – Ну да. Весьма бестактным образом. Просил. – Что, он и вправду покраснел? По быстрому взгляду, который он ей уделил, она мне смогла понять, что он увидел на ее лице. Или какой из этого сделал вывод. – Но теперь я боюсь, что если мы с ней по-прежнему будем бывать где-то вместе, то люди станут говорить, что мы, должно быть, вместе замышляли дурное против твоего папы. А она боится, что если мы перестанем появляться вместе, тогда люди скажут: вот доказательство ее уверенности в том, что я – извини, что огорчаю тебя этими словами – убил его. Это называется –
будь проклято и деяние, и недеяние.
   – Будь прокляты они все, – отрезала Катерина. – Меня не волнует, что подумают, скажут или сделают любые невежественные идиоты. Пусть эти самые
людиподавятся своей мерзкой сплетней, – она стиснула пальцы на коленях. – Меня волнует, что думает Никки. –
ДряньФормонкриф.
   Форкосиган приподнял бровь. – Думаете, эта версия не могла бы дойти до него окружным путем, как и первая?
   Она отвела глаза. Никки снова заерзал, неуверенно переводя взгляд с одного взрослого на другого. Пожалуй, решила Катерина, сейчас не самый подходящий момент говорить сыну, чтобы он держал ботинки подальше от дорогой мебели.
   – Действительно, – выдохнул Майлз. – Ну, хорошо. – Он едва заметно кивнул ей. Ее потряс представший перед внутренним взором причудливый образ рыцаря, опускающего забрало, чтобы лицом к лицу сойтись на ристалище. Минуту он разглядывал Никки, потом облизнул губы и спросил. – Так… и что ты сейчас обо всем этом
думаешь, Никки?
   – Н'знаю. – Никки, так ненадолго разговорившийся, снова замкнулся, и это не было хорошо.
   – Я не о фактах. Никто не дал тебе достаточно фактов, чтобы ты мог сделать какие-то выводы. Попробуй сказать о переживаниях. О страхах. Например, меня ты боишься?
   – Не-а… – пробормотал Никки, обхватив руками колени и опустив взгляд на свои ботинки, которыми он елозил по изящной желтой шелковой обивке.
   – Ты боишься, что это может быть правдой?
   – Не может, – проговорила Катерина отчаянно. – Физически невозможно.
   Никки поднял глаза. – Но он же из СБ, мама! Агенты СБ могут сделать все, что угодно, и заставить это выглядеть чем угодно другим!
   – Спасибо за такой… вотум доверия, Никки, – сказал Майлз серьезно. – Думаю, Катерина, что на самом деле Никки прав. Я могу представить несколько правдоподобных сценариев, давших именно те вещественные доказательства, которые вы увидели.
   – Назовите хоть один, – сказала она насмешливо.
   – Самое простое – у меня мог бы быть неизвестный сообщник, – он довольно зловеще едва повел пальцами – будто кто-то прикручивал вентиль кислородного баллона у связанного. Никки, разумеется, не заметил ни жеста, ни намека. – И от этой точки можно развивать и дальше. Если могу придумать я, другие тоже смогут, и, уверен, кое-кто из них не постесняется поделиться своими блестящими фантазиями с вами.
   – Вы предвидели это? – спросила она, слегка оторопев.
   – Десять лет в СБ делают кое-что с вашим сознанием. И далеко не самое лучшее.
   Приливная волна гнева, забросившая ее сюда, отступала, оставляя ее в одиночестве на пустынном берегу. Она не собиралась вести такие откровенные разговоры при Никки. Но Формонкриф свел на нет все шансы по-прежему защищать мальчика неведением. Возможно, Майлз прав. Они стоят перед необходимостью с этим разобраться. Каждому из троих придется решать этот вопрос – неважно, готов он или нет, много ему лет или мало.
   – Подтасованные факты лишь заведут тебя все дальше. Рано или поздно все сведется к одному лишь доверию. Или недоверию. – Он повернулся к Никки. Глаза его были непроницаемы. – А правда такова. Никки, я не убивал твоего отца. Он вышел из купола с почти пустым баллоном респиратора, не проверив его, а потом задержался снаружи слишком долго. Я совершил две грубых ошибки, не позволивших мне его спасти. Не очень-то это было хорошо, но теперь я ничего исправить не могу. Единственное, чем я могу искупить происшедшее – позаботиться о… – внезапно оборвав фразу, он чрезвычайно осторожно посмотрел на Катерину, – … проследить, что о его родных позаботились и они ни в чем не испытывали нужды.
   Она кинула на него ответный взгляд. Тьен, пока он был жив, меньше всего беспокоился о своей семье, раз он так поступил: жену оставил нищей, свое собственное имя – тайно опозоренным, а Никки – невылеченным от серьезной наследственной болезни. Но маленькому мальчику нечасто случалось задуматься даже о самой страшной ошибке Тьена, о бомбах замедленного действия, подложенных им под будущее Никки. Во время похорон, задумавшись, она спросила Никки, какие счастливые моменты с папой он помнит. Он вспомнил, как Тьен возил их на море – на целую замечательную неделю. Катерина, воскресив в памяти тот факт, что билеты на монорельсовую дорогу и места в гостинице достались им милостью ее брата Хьюго, промолчала. С горечью она подумала: Тьен всегда был склонен к хаосу, и даже из могилы он пытается разрушить ее стремление к покою. Пожалуй, для Никки было полезно услышать, как Форкосиган предложил взять ответственность на себя.
   Плотно стиснув губы и с чуть повлажневшими глазами, Никки переваривал прямой ответ Майлза. – Но… – начал он и замолк.
   – Ты должен был задуматься над кучей вопросов, – чуть подбодрил его Майлз. – Назови несколько. Или хотя бы один-два.
   Никки опустил взгляд, снова поднял. – Но… но… почему он не проверил свой респиратор? – Помедлив, он затараторил: – Почему вы не могли своим поделиться? Что за две ваши ошибки? О чем вы соврали маме, раз она так рассердилась? Почему вы
не моглиспасти его? Как вы
поранилисебе все запястья? – Никки глубоко вздохнул, кинул на Майлза до крайности обескураженный взгляд и почти завопил, – И я должен убить вас, как капитан Форталон?!
   Майлз, следивший за этим бурным потоком слов с напряженным вниманием, последним вопросом оказался явно обескуражен. – Извини.
Кто?
   Смутившаяся Катерина пояснила вполголоса, – Капитан Форталон – его любимый персонаж из сериала. Он скачковый пилот, участвует вместе с принцем Ксавом в различных галактических приключениях и доставляет Сопротивлению контрабандное оружие во время Цетагандийской войны. Есть целый цикл серий про то, как он одного за другим выслеживает предателей, заманивших в засаду его отца, лорда Форталона, и мстит им за его смерть.
   – Я этот сериал как-то пропустил. Должно быть, меня не было на Барраяре. И вы разрешаете ему смотреть все эти жестокости, в столь раннем возрасте? – Глаза Майлза внезапно зажглись.
   Катерина стиснула зубы. – Этот сериал
был заявленкак образовательный, учитывая историческую точность деталей.
   – Когда я был в возрасте Никки, моей манией был лорд Форталия Храбрый, легендарный герой Периода Изоляции, – стоило дойти до воспоминания об этом имени, и в его голосе прорезались нотки заядлого рассказчика. – Если задуматься – все тоже началось с головида. Хотя, прежде чем разочароваться в этом увлечении, я уговорил дедушку взять меня с собой в Имперский архив – порыться в подлинных документах. Оказывается, Форталия был не просто легендой, хотя и не все его реальные приключения оказались столь героическими. Думаю, я до сих пор смогу напеть все девять куплетов песни, которая…
   – Пожалуй, не стоит, – проворчала она.
   – Ну, могло быть и хуже. Рад, что вы не давали ему смотреть «
Гамлета».
   – А что такое «Гамлет»? – немедленно задал вопрос Никки. Он начал чуть расслабляться.
   – Еще одна великая драма о мести за отца, на этот раз – древняя театральная пьеса со Старой Земли. Принц Гамлет возвращается домой из университета… кстати, сколько лет этому твоему капитану Форталону?
   – Он старый, – сказал Никки. – Двадцать.
   – А, ладно, и ты таким будешь… Никто не ждет от тебя свершения действительно хорошей мести, пока ты не вырос хотя бы настолько, чтобы начать бриться. Так что у тебя есть еще несколько лет, прежде чем начинать об этом беспокоиться.
   Катерина чуть не закричала
Лорд Форкосиган!, оскорбленно протестуя против подобного черного юмора, когда заметила, что Никки заметно расслабился. К чему это Майлз ведет? Она придержала язык и, почти не дыша, позволила ему рассказывать дальше.
   – Так что в пьесе принц Гамлет приезжает домой на похороны отца и узнает, что мать вышла замуж за его дядю.
   Никки вытаращил глаза: – Замуж за своего
брата?
   – Нет, нет! Это не
стольпикантная пьеса. За другого дядю, папиного брата.
   – О. Тогда все нормально.
   – Это ты так думаешь, а Гамлету намекают, что его старика убил этот самый дядя. К сожалению, он не знает, сказал ли его осведомитель правду или солгал. Так что на протяжении следующих пяти актов он вслепую бродит вокруг, убив в состоянии аффекта чуть ли не всех действующих лиц.
   – Ну и глупо, – с презрением высказался окончательно расслабившийся Никки. – Почему бы ему просто не взять фастпентал?
   – Увы, его еще не изобрели. В противном случае пьеса была бы куда короче.
   – О, – Никки хмуро и пристально поглядел на Майлза. – А
выможете взять фастпентал? Лейтенант Формонкриф… он сказал, что нет. И что это
очень удобно, – два последних слова Никки произнес, в точности передразнив насмешливый тон Формонкрифа.
   – Ты имеешь в виду, можно ли допросить с этим препаратом меня? Нет. У меня на него нестандартная реакция, от чего результаты делаются недостоверными. Что было очень полезно, пока я служил в СБ, но далеко не так хорошо сейчас. Если честно, это чертовски

не
удобно. Но даже если бы он и действовал, мне не разрешили бы подвергнуться публичному допросу и снять с себя подозрения в убийстве твоего папы. Потому что это затрагивает некие вопросы безопасности. Даже наедине с тобой – по той же самой причине.
   Никки ненадолго затих и вдруг выпалил: – А лейтенант Формонкриф называл вас
лордом-мутантишкой.
   – Так многие говорят. За глаза.
   – Он не знает, что я тоже мутантишка. Как был мой папа. Вы злитесь, когда вас так называют?
   – В твоем возрасте мне это здорово докучало. А теперь больше не важно. Теперь можно как следует корректировать гены, и я не передал бы своим детям по наследству никаких заболеваний, будь я хоть вдесятеро сильнее искалечен. – Его губы дрогнули; он специально не взглянул в сторону Катерины. – Если допустить, что когда-нибудь мне удастся уговорить некую храбрую женщину выйти за меня замуж.
   – Спорим, лейтенант Формонкриф не захотел бы нас… не захотел бы жениться на маме, если бы знал, что я мутантик.
   – В таком случае советую рассказать ему об этом сразу, – невозмутимо парировал Форкосиган.
   
О чудо,Никки ответил мимолетной лукавой усмешкой.
   Что это за секрет? Тайны настолько жуткие, что о них нельзя даже упоминать; мысли, такие пугающие, что заставляют онеметь ясный юный голосок – и все они вытянуты на белый свет грубоватым ироничным юмором. И внезапно ужасное видится не столь беспросветным, страх отступает, и каждый может говорить о чем угодно. А невыносимое кажется чуть легче.
   – Никки, проблемы с секретностью, о которых я упомянул, не дают мне рассказать тебе все.
   – Да, знаю, – Никки опять ссутулился. – Потому что мне только девять.
   – Девять, девятнадцать или девяносто – не это важно. Но, думаю, можно рассказать тебе куда больше, чем ты знаешь сейчас. Я хотел бы дать тебе поговорить с одним человеком, имеющим полномочия решать, какие подробности знать тебе нужно и безопасно. Его отец тоже погиб при трагических обстоятельствах, когда он был совсем маленьким, так что он побывал в том же положении, в каком ты сейчас. Если хочешь, я устрою эту встречу.
   Кого он имел в виду? Должно быть, одного из высокопоставленных чинов СБ. Но судя по собственному неприятному опыту общения с СБ на Комарре, Катерина полагала, что эти люди и дорогу к Главной площади добровольно не подскажут, не то что такое.
   – Ладно… – произнес Никки медленно.
   – Хорошо, – проблеск облегчения мелькнул во взгляде Майлза и тут же исчез. – Тем временем… полагаю, эта клевета еще не раз к тебе вернется. Может быть, от взрослого, может – от кого-то из твоих сверстников, подслушавшего разговоры взрослых. В этих россказнях, вероятно, все исказят и перепутают. Ты знаешь, как ты должен отреагировать?
   Никки со свирепым видом двинул кулаком в воздух. – Врезать им по носу?
   Катерина виновато вздрогнула; Майлз уловил, как она съежилась.
   – Я надеюсь, что твой ответ будет более зрелым и аргументированным, – благочестиво выговорил ему Форкосиган, кося на нее глазом. Черт его побери – смешить ее в такой момент! Может быть,
его самогослишком давно никто не бил кулаком в нос? Она фыркнула, и его губы дрогнули в довольной улыбке.
   Продолжил он уже серьезнее: – Вместо этого я бы тебе посоветовал просто ответить – кто бы с тобой ни заговорил – – что все это неправда, и отказаться разговаривать на эту тему дальше. Если они не отстанут, скажи им, что им надо говорить с твоей мамой, или с дедушкой и бабушкой Фортиц. А если они все равно не отстанут,
позовимаму, дедушку или бабушку. Ты и без меня знаешь, какая это гадость. Вряд ли достойные взрослые люди стали бы втягивать тебя в нее, но, к сожалению, дело в том, что к тебе будут приставать типы, не соображающие, что делают.
   Никки медленно кивнул. – Вроде лейтенанта Формонкрифа. – Катерина почти видела облегчение, которое принесла Никки возможность навесить ярлык на своего недавнего мучителя.
Объединиться против общего врага.
   – И это самое вежливое из возможных определений.
   Никки замолчал, переваривая услышанное. Дав ему немного подумать, Майлз предложил всем направиться на кухню и подкрепиться закусками, добавив, что ящик с очередным выводком котят только недавно занял свое – уже ставшее традиционным – место рядом с плитой. Матушка Кости накормила Никки с Катериной всякими вкусностями, которые могли бы поднять настроение и каменной статуе. Насколько глубока была стратегия Майлза, стало ясно, когда кухарка повела мальчика в дальнюю часть помещения, и Майлз с Катериной на какое-то время остались практически наедине.
   Сидя на табурете рядом с Майлзом, Катерина облокотилась на разделочный стол и оглядела кухню. За плитой Матушка Кости вместе с очарованным Никки стояли на коленях возле коробки с пушистыми мяукающими комочками.
   – Что это за человек, с которым, по вашему мнению, стоит увидеться Никки? – тихо спросила она.
   – Позвольте мне сперва удостовериться, что он захочет сделать то, что нам нужно, и сможет выделить на это время, – осторожно ответил Майлз. – Вы с Никки, разумеется, пойдете к нему вместе.
   – Понимаю, но… думаю, Никки склонен сторониться незнакомцев. Убедитесь, что этот человек понимает: из того, что Никки начинает отвечать односложно, вовсе не следует, что его не мучает отчаянное любопытство.
   – Я сделаю так, чтобы он понял.
   – У него большой опыт общения с детьми?
   – Нет, насколько я знаю. – печально улыбнулся Майлз. – Но, возможно, он будет благодарен за практику.
   – При таких обстоятельствах – вряд ли.
   – При этих обстоятельствах – боюсь, вы правы. Но я доверяю его суждению.
   Несметное число так и оставшихся между ними вопросов пришлось отложить: подбежал Никки с новостью, что у всех новорожденных котят голубые глаза. Его лицо больше не кривила гримаска истерии, как было по приезде сюда. На кухне прекрасно стало видно, как он сейчас себя чувствует; с радостью отвлекшись на лакомства и на зверюшек, он, несомненно, стал куда спокойнее. Катерина сделала вывод, что теперь его внимание вполне
переключилось.
Я была права, что отправилась к Майлзу. И откуда Иллиан это знал?
   Катерина позволила Никки рассказывать обо всем, пока тот не выдохся. – Нам надо идти. Тетя удивится, что это с нами стряслось. – В торопливо нацарапанной записке она упомянула,
кудаони ушли, но не написала,
зачем; в тот момент Катерина была настолько расстроена, что даже не попыталась упомянуть подробности. Ей еще предстоит, думала она безо всякого удовольствия, объяснять дяде с тетей про всю эту отвратительную грязь; но они хотя бы знают правду и смогут разделить ее негодование.
   – Пим может отвезти вас, – немедленно предложил Майлз.
   В этот раз он не предпринял никаких попыток задержать ее здесь, отметила она с мрачным удивлением. Да уж, урок он усваивает быстро!
   Обещав, что позвонит ей тут же, как только выяснит насчет обещанной Никки встречи, Майлз сам усадил их в заднее отделение лимузина и провожал взглядом, пока они не выехали за ворота. И во время этой поездки Никки тоже молчал, но молчание было теперь далеко не таким удручающим.
   Чуточку спустя он спросил, кинув на нее странный, оценивающий взгляд. – Мама… Ты отказала лорду Форкосигану, потому что он мутант?