Буревой Роман. Император Валгаллы

   – Похоже, нас хотели бросить в этой природной ванночке, как прежде мы оставили людей на озере, – заметил Скотт.
   Поль не ответил, взбежал по трапу, постучал, и тут же дверь в кабину отворилась. Похоже, на корабле еще кто-то остался. Охрана? Ну да, конечно же – герцог постарался застраховать себя от эксцессов вроде того, что только что случился.
   Ланьер нырнул внутрь.
   – Женя, послушай, произошло недоразумение... – начал было Вязьков.
   – Молчать! – закричала она и отступила на шаг.
   Поль вернулся, уже одетый и с кольцом скотча в руках. Не забыл нацепить и кобуру с пистолетом.
   – Кто там внутри? – спросила Женька.
   – Мой человек. – Поль тщательно связал пленника. – Неужели ты думаешь, что я мог оставить «Повелителя» без присмотра? Там один из моих самых преданных людей. Но он не умеет управлять этим летуном.
   – Откуда ты знаешь, что он не умеет? – ехидно спросила Женька.
   – Потому что слеп. Пришел в этот мир поиграть в войну много лет назад и потерял зрение после взрыва фотонной гранаты. Он бы погиб, если бы я не нашел его случайно.
   Слепец уже стоял у двери. Лицо его, скомканное ожогом, было запрокинуто к небу.
   Поль поднял Вязькова рывком и потащил к кораблю. Страж не то чтобы упирался – просто ноги его плохо слушались.
   – Черт! Только что помылся – и вот, пожалуйста, весь в грязи, – негодовал герцог.
   – Ты переоцениваешь себя... – бормотал Вязьков. – Ты не понял...
   – Я все понял прекрасно, – рассмеялся Поль. – Савелий, помоги мне, – приказал он слепцу.
   Вдвоем они затащили пленника на корабль.
 

6

 
   – Ты не так все понял, – повторил Вязьков. Он сидел связанный в кресле.
   Слепец стоял рядом с ним, и рот его с обгоревшими губами и оскаленными зубами, казалось, постоянно усмехался. Поль сидел рядом, положив ногу на ногу. Издали казалось, что они мило беседуют.
   – Я все понял, – говорил Поль. – Ты думал перехитрить меня, страж! Я должен был провести тебя через врата, а ты собирался отнять у меня и «Повелителя ветров», и «Немезиду».
   – Нет, все не так, я ничего не собирался отнимать, – возражал Вязьков, но как-то вяло, как будто по инерции и без всякого желания оправдаться.
   – От кого-то «милитари» узнали о нашем визите, – напомнил герцог. – Клянусь, я им ничего не сообщал.
   – Я просто хотел вернуться на корабль, перегрелся в этой вашей речке... мне стало плохо. – Вид у Вязькова был неважный. Похоже, он действительно чувствовал себя отвратительно.
   – Не лги, – одернул его Ланьер.
   – Ты просто не хочешь мне верить, – Вязьков совершенно раскис. Лицо его как будто утратило форму, губы нелепо пузырились при каждом слове, да сами эти слова звучали невнятно.
   – Похоже, он не рассчитал свои силы, – заметил рен, кладя Полю руку на плечо. – Не стоит его ни в чем обвинять.
   – Я должен ему верить? – Поль нахмурился. – Эмпатия подсказывает мне: он ведет двойную игру.
   – Он мог знать, где находятся врата с этой стороны?
   – Не думаю.
   – Тогда не он предупредил «милитари».
   – Я запру тебя в скале, – пообещал Поль Вязькову, – пока все не кончится.
   Страж номер два ничего не ответил, даже не пробовал протестовать. Как будто происходящее перестало вообще быть для него интересным.
 

7

 
   Герцог спустился в нижний ангар по боковой лестнице. Он слышал, как лязгает грузовой лифт, – значит, работы до сих пор не закончились.
   Ангар тускло освещали включенные на минимум вечные лампы. Лишь возле серой туши «Немезиды», еще не до конца собранной, горели два прожектора, они разрезали полумрак ослепительными световыми ножами.
   Поль сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь избавиться от противного комка в груди. Он мало чего боялся в жизни, но при виде этого стального чудовища его охватывал животный ужас. Одна ошибка, один неверный шаг, и он из полного сил молодого человека может превратиться в дряхлого старика – так мгновенно старятся попавшие в ловушку мортала.
   К герцогу подошел невысокий полноватый человек в рабочем комбинезоне. На вид человеку было лет сорок, хотя, возможно, он выглядел старше своих лет из-за обширной лысины.
   – Не волнуйтесь, порошок находится в герметичном контейнере в хранилище за стеной, – сказал человек в рабочем комбинезоне. У него был мягкий голос, и говорил он так, будто чуть-чуть провинился перед своим собеседником, и все пытался вежливо извиниться – но так, чтобы никого не обидеть.
   – Когда она будет готова, Кемпински? – спросил Поль.
   – Нужно еще недели две как минимум. Корпус для наполнителя мы изготовили на этой стороне, теперь приходится подгонять. На нашем оборудовании это сделать не так-то просто.
   – Две недели? Это слишком долго. «Милитари» непременно что-нибудь пронюхают. Быстрее нельзя?
   Кемпински отрицательно покачал головой.
   – К тому же порошка привезли совсем немного. Хватит только на испытательный запуск.
   – Почему?! Я же заказал этого чертового порошка на три запуска как минимум.
   – Ваша светлость, не забывайте, что хрон – к тому же еще и наркотик, – все так же мягко, как будто извиняясь, высказал свою гипотезу Кемпински. – Скорее всего, его просто украли.
   – Кто?
   – Да кто угодно. Надо заказать новый груз у промов.
   – Хорошо, пообещайте им премию, если они не украдут хрон по дороге. Мерд! На торг с промами уйдет куча времени. Ладно, пока соберем «Нему» и испытаем ее. А там и порошок подвезут.
   Ланьер направился назад к лестнице, ведущей из ангара наверх.
   – Ваша светлость! – окликнул его Кемпински.
   Ланьер остановился. Он знал, какой вопрос хочет задать ему конструктор.
   – Вы нашли записи моего отца?
   – К сожалению, нет, Анджей. Никаких следов. Даже дом ваш успели снести. Никто не знает, куда делся архив. В сети никаких следов.
   – Все это было подстроено? Ну, это убийство? Ведь это не случайность, не какой-нибудь обнюхавшийся наркоман?
   – Конечно, нет.

ИНТЕРМЕДИЯ
МИР ПОСЛЕ НАСТОЯЩЕЙ ВОЙНЫ

   В детстве герцогиню Кори называли Катюшей.
   Детство ее было жалким, нищим, голодным. Вечное стояние после школы в очередях, чтобы получить по карточкам вместо темного хлеба булку и вместо рапсового масла кукурузное. Она помнила это масло в металлических коробках. Его привозили из далекой Америки. И бабы в очереди ругались: американцы привозят к нам просроченные продукты, а потом называют себя благодетелями. Масло было хорошее, никогда не горчило, и срок годности был проштампован на банках. Светлана пробовала говорить об этом. Бабы накидывались на нее, орали, что масло из порченой ненастоящей кукурузы, и теперь все девки станут бесплодными, заболеют раком или нарожают трехпалых детишек. Если Катюша не стояла в очереди за маслом и булкой, то сидела в очереди к врачу в поликлинике. Почему-то пробирки для крови всегда заканчивались, перед тем как Катюше с матерью надо было заходить в кабинет. Когда Катюша выросла, ей почему-то стало казаться, что в детстве она только и делала, что сдавала кровь на какие-то неведомые тесты.
   «Если жизнь такая противная, – размышляла Катюша, – почему люди так цепляются за нее? Почему не умирают сразу, как только рождаются? Почему не хотят умереть? Они должны мечтать о смерти, а не бояться её».
   Но несмотря на эти философские мысли, Катюше очень хотелось жить. Иногда ее посещали нелепые страхи: ей начинало казаться, что она может заснуть и умереть во сне.
   А потом жизнь как будто раздвинулась, засияла. На столе стали появляться деликатесы: жареная курица и картофель фри, огромный двухлитровый пакет сока, полосатый, чудовищной величины арбуз. Приносил все эти яства волшебник, профессор Петровский – в песочного цвета костюме, в белой рубашке и в очках с золотой оправой. Рядом с ним мама в каком-то невозможном бледно-розовом платье выглядела совершенно счастливой. Впрочем, профессор нечасто появлялся в их крошечной двухкомнатной квартирке, он то приходил, то надолго исчезал. И тогда мама плакала по ночам, кому-то звонила и, прижимая платок к глазам выкрикивала в ярости:
   – Он говорит, что у него больная жена, что он, он... не может от нее уйти. Что она через полгода умрет. Как же! Больная! Да она нас всех переживет! А он ее не любит! Ну как же! Поцеловать ее – все равно что прижаться губами к сухому дереву. Да, да, это его собственные слова. Могли бы жить нормально, я бы ему ребеночка родила! А тут...
   Профессор появлялся по-прежнему регулярно. Но подарки становились все скромнее. Уже не арбуз, а белый батон был преподнесен через год на Катин день рождения. Хотя бы пирожное, а то – батон! Катюша заперлась в ванной и долго ревела. Неведомой жене, «которая никогда не умрет», она желала поскорее сдохнуть.
   – Представь, сколько он получает! – кричала мать в телефон. – А принес Катьке черствый батон! Батон на день рождения! Я стол сделала. Мясо купила. В долг заняла. Как отдавать? Профессор заплатит? Как же! Я писала ему библиографию и редактировала его безграмотные опусы, и примечание, и таблицы делала. А он? Сколько он заплатил? Двадцать евродоллов. Да, да, двадцать! Сказал, что ему и самому по договору досталось мало. Жена? Живехонька... Разумеется! Эта стерва еще сто лет проживет.
   Прошли недели, месяцы. И вновь профессор сидел за столом в песочном костюме и белой рубашке. Посверкивали стекла золотых очков.
   – Нет, милочка, извини, не могу, – говорил он, отправляя в рот кусочек жареной рыбы в кляре. – Эту должность получила жена зава. Ну, я старался, хотел тебе помочь, но не смог. Так бывает. Се ля ви. Не все зависит от нас.
   – Ты хоть что-то можешь сделать для меня? – спросила мама. – Хоть чуть-чуть?
   – Я сегодня с тобой. Разве этого мало?
   В следующий миг тарелка с рыбой в кляре полетела профессору в лицо. А еще через пять минут сам профессор, отвратительно ругаясь, мчался вниз по лестнице, позабыв вызвать лифт.
   Маленькая Катюша сидела под столом и поднимала куски упавшей на пол рыбы. Она видела, как рядом мамины туфли – лакированные, на высоких каблуках – шагали взад и вперед. Ей почему-то казалось, что ходят одни туфли, что ног у мамы больше нет. И самой мамы как бы тоже нет. Почему ей так казалось, она не знала. Катюша торопилась обтереть салфеточкой от мусора рыбу и отправить в рот. Впрочем, мусора было мало – к приходу профессора мама всегда мыла полы.
   – Катька! – раздался мамин голос. Значит, она все же была здесь. Еще здесь. Катюша спешно проглотила последний кусочек. – Катька, обещай мне!
   – Что, мамочка?
   – В твоей жизни никогда не будет женатых мужчин! Никогда!
   – Обещаю, мамочка. Но почему?
   – Тогда никто не посмеет смертельно тебя унижать. Если ты будешь женой, ты будешь держать его. – Она стиснула кулаки.
   – Но разве муж не может уйти от жены?
   – Умная жена никогда не отпустит мужа. Никогда. – Мама уселась за стол. Ее туфли застыли одна против другой. И Катюша услышала, как мама плачет.
   «А вдруг я глупая, – подумала Катюша, – и у меня ничего не получится, как у мамы?»
   Через два года маму положили в больницу. Сделали операцию. Исхудалая, она лежала на кровати и глотала пригоршнями лекарства. Потом была еще одна операция. Катя сидела в коридоре, мимо нее сновали какие-то люди. Потом вышел какой-то дядя в белом халате и принялся что-то объяснять Катьке.
   «Мамы больше нет... Почему нет?» – Катюша не плакала. Она недоумевала.
   Катюшу забрала к себе мамина мать. Бабка была очень старая. От нее всегда пахло мочой. В доме было бедно и грязно. Катюша знала, что от матери остались какие-то деньги, но бабка не тратила их – прятала под матрасом на черный день. Однажды, когда бабка ушла в магазин за хлебом, в дом забрался воришка (замки были хлипенькие) и деньги украл. С тех пор бабка рехнулась. Сидела в углу на стуле и что-то непрерывно бормотала, перечисляла обиды, вспоминала ужасы войны, проклинала Катюшину маму и Катьку.
   – Ты хоть помнишь, кто я такая? – спрашивала Катюша.
   Старуха смотрела на нее темными мутными глазами.
   – Нет, не помню, – произносила бабка после мучительных раздумий.
   Бабка умерла, когда Катьке исполнилось шестнадцать. Умерла в январе. Катька продала все, что смогла продать, купила поддельный идентификатор, который состарил ее на два года, и ушла за врата в марте. Ушла навсегда.

ВОЙНА
Глава 24

1

 
   Лишенный растительности холм напоминал облысевшую голову. Ни снега, ни травы, только сероватая, похожая на складчатую слоновью голову земля. И свет здесь не походил на солнечный – была только иллюзия света. Мортал наоборот.
   Виктор шагал и ел на ходу консервы, хотя есть не хотелось. Поташнивало. Голова кружилась. Ожог не зажил и не заживет никогда на этих холмах, где время почти остановилось. Васильев трусил следом, нес мешок с боеприпасами и едой плюс автомат. Громко, с натугой дышал, но не отставал, поспевал за привыкшим к долгим переходам Ланьером.
   – Скорее! – рядом с Виктором опять возник Бурлаков. – Мары почти уже рядом с белым кругом. Ты должен их опередить.
   – Легко сказать – должен! А как я войду в крепость? Не думаю, что охранники Хьюго впустят меня с радостью и не посадят при этом в карцер. Могут и шлёпнуть. Не исключен и такой поворот событий.
   – Войдешь через заднюю калитку. Я ее показывал тебе.
   – Отлично! Сразу об этом подумал! Но как? Не подскажешь? Я оставил ключ от калитки (впрочем, как и всё остальные) тебе перед уходом из крепости. Или ты забыл об этом после смерти?
   – Все помню. Ключи лежат под камнем в сотне метров от калитки. С наружной стороны, – объяснял призрак Бурлакова.
   – Не понял. Ты всегда держал ключи под ковриком? И многие об этом знали?
   – Нет. Эти ключи для тебя. Я положил накануне своей смерти.
   – Что?! – Виктор остановился. – Так ты знал, что я не вернусь? Знал, что меня похитят?
   – В чем дело? – спросил Васильев. – С кем ты опять болтаешь?
   – Погоди! Тут важный разговор с бывшим боссом. Терпеть не могу общаться с начальством. Но все равно приходится выяснять, как тебя планировали обмануть.
   – Я думал – мы торопимся! – пожал плечами майор.
   – Ты прав – надо торопиться! – Бестелесная рука напрасно указывала вперед – Виктор не двигался. – Спеши! Дорога каждая минута.
   – Ты знал, что меня похитят? Отвечай: знал или нет? Или я и шагу не сделаю!
   – Знал, – уступил призрак.
   – Еще скажи, что ты подстроил похищение! – выдвинул смелую версию Виктор.
   – Подстроил, – не подумал отрицать Бурлаков.
   – Как же так... – Портальщик опешил. Онемел на миг. Потом взорвался. – Это же подло! Подло!
   – Я знаю, что подло. Я сам ненавижу подлость. Но мне нужно было, чтобы ты очутился в Валгалле.
   – Зачем?
   – Некогда объяснять. Потом. Ты поймешь, когда встретишься с герцогом. Нетрудно будет догадаться. Обещаю.
   Виктору очень хотелось повернуть назад. Хотелось, но он вспомнил о Каланжо и Димаше. Если крепость захватят мары, то наверняка его друзьям придет конец. Хьюго непременно полезет в ловушку. Сам он, может быть, и вырвется. Но людей своих угробит, не дрогнув. Каланжо и Димаш – люди Хьюго? Ну нет, не бывать такому никогда!
   – Пошли, майор! – Виктор двинулся дальше. Ненависть душила его. Он шагал и выкрикивал ругательства.
   И ускорял шаги. Потом побежал. Майор кинулся догонять.
   – Что случилось? Призрак обидел? – спросил Васильев.
   – Угу. Смертельно. Никогда не прощу! Ты слышишь – не прощу!
   Бурлаков не ответил.
   – Тише, нас могут услышать мары, – остерег Васильев.
   Виктор увидел крепость. Она возвышалась посреди белого круга, величественная, обнесенная частоколом. Но что-то в ней изменилось. Виктор поначалу не понял – что. Потом сообразил: крепость на миг осветилась алыми лучами заходящего солнца. А потом опять погрузилась в серую мглу.
 

2

 
   Призрак не обманул. Ключи лежали под большим плоским камнем. Проникнуть в крепость теперь не составляло труда – немногочисленные охранники сбежались к воротам и к западным башням: мары уже приближались. Виктор опередил их минут на пятнадцать – не больше.
   Ланьер отпер дверь. Калиткой редко пользовались, и петли предательски заскрипели, но некому было услышать их пронзительный журавлиный крик. Ланьер скользнул внутрь. Васильев за ним. Их никто не видел – как они крались мимо складских помещений к замку, как проскочили внутрь. Здесь они столкнулись с женщинами. Те, вообразив, что в крепость уже ворвались мары, с визгом кинулись врассыпную – кто на кухню, кто по лестнице наверх, на второй этаж. ' Однако не все были достаточно проворны. Виктор успел поймать тоненькую, похожую на эльфа Таю за руку.
   – Вы! – крикнула девушка испуганно. – Опять вы! – Девушка втянула голову в плечи и заслонилась руками, как будто ожидала, что Виктор ее ударит.
   Ланьер не стал уточнять, что значит это «опять». Только спросил:
   – Сколько охраны в крепости?
   – Десять, или нет, двенадцать, – пролепетала Тая. Она смотрела на Виктора как на призрака.
   – Кто теперь главный?
   – Хьюго.
   – Я не о том. Спрашиваю: кто сейчас, именно сейчас главный. Кто замещает Хьюго?
   – Лобов.
   – Ты нас не видела. Поняла? – Тая послушно закивала. – От маров отобьемся. Поняла? – Она опять кивнула – чисто механически. – Ничего не бойся.
   Виктор отпустил ее руку, и Тая умчалась. Ланьер и его спутник беспрепятственно отперли дверь, ведущую в подвал, и спустились по ступеням.
   Первым делом Виктор заглянул в арсенал. Он не очень верил, что сможет справиться с таинственным «Пастухом», о котором твердил призрак. Обычное оружие им тоже не повредит. Лучше всего было бы взять автономный лазер. Эта штука испепелит всех нападавших в момент. Но в крепости она вряд ли будет действовать. Так что берем оружие попроще. Гранатомет? Сгодится. Прихватить с собой побольше гранат.
   Виктор вручил Васильев гранатомет и еще один автомат в придачу, сам взял автомат с подствольником.
   – Теперь куда? На стену? – спросил Васильев.
   – В винный погреб.
   – Нам надо укрепить дух?
   – Кое-что другое.
   В царстве Ганса царили, как прежде, полумрак и прохлада. Самого виночерпия не было видно, Виктор окликнул его, но никто не отозвался. Возле одной из бочек стоял деревянный стул, на полу возле ножки – кувшин вина. Похоже, Ганс здесь занимался дегустацией.
   – Ого, какие припасы! – восторженно воскликнул майор, оглядывая ряды бочек. – Может, здесь и останемся? Ну их к черту, этих маров. Прихватим пару девчонок, запрем дверь изнутри, и никто нам не страшен.
   Пока Васильев разглагольствовал, Виктор отыскал указанную бочку. Постучал. Странно. По звуку выходило, что бочка заполнена вином. Что же получается – «Пастух» плавает в вине? Забавно. Виктор не знал, что делать. Времени было в обрез. Может, разбить эту чертову бочку? Он оглянулся, прикидывая, чем можно вышибить из бочки дно. Ничего подходящего не увидел. На полу перед ним сидела Несси, собачонка покойного генерала. Она тявкнула и завиляла хвостом. Кажется, она была прежде поменьше? И ножки куда короче. Сейчас – вполне солидная собака. Подросла? Несси гавкнула и, решив, что человек понял ее собачий призыв, нырнула в проход между пузатой тарой. Виктор двинулся за ней. У собачонки за бочкой было устроено местечко: лежала теплая подушка, стояла миска. Пустая. Несси уже сидела здесь. Хвост старательно мел пол из стороны в сторону. Бесшумно.
   – Несси! – Виктор протянул руку, чтобы погладить собачонку, как это делал прежде не раз.
   Рука прошла насквозь. Кожу стало пощипывать, как от слабого электрического разряда. Виктор присел на корточки, заглянул собачьему призраку в глаза.
   – Несси, что ты мне хочешь сказать?
   – Га-гавгав, – сообщила собачонка.
   Виктору почудились в ее тоненьком тявканье два слова: «За бочкой».
   За бочкой? Виктор посветил фонариком. К торцу пятой бочки липкой пленкой была прилеплена тонкая металлическая труба. Вот он, «Пастух»! Видимо, Бурлаков никому не доверял это оружие, потому и хранил здесь под «охраной» Несси.
   А собачонка, как ни в чем не бывало, улеглась на подушку. Казалось, она была весьма довольна собой.
   – Майор, пошли! – Виктор отодрал трубу от деревянного днища и перекинул на ремне за спину.
   – Куда? – Васильев тем временем успел приложиться к кувшину. – По-моему, нам и здесь неплохо. – Он развалился в кресле и похлопывал себя по животу. – Ты поймал псину? Жареная собачатина – не так уж и плохо. Шучу. – Васильев икнул.
   – Пора сражаться с марами. А ты пьян.
   – Пьян? Не выдумывай. Я только немного взбодрился. – Васильев довольно резво вскочил на ноги. – И тебе советую. Не хочешь? Глупо. Сражаться? Замечательно. Мы сейчас их всех перестреляем. Бах – и нету. Кому подарить второй автомат? Зачем мне столько железа? Решено, вторым автоматом одарю первого встречного, – пообещал Васильев. – Воображаю, как он обрадуется!
   Первым встречным оказался Рузгин. Глянул исподлобья, открыл рот, собираясь о чем-то спросить. Возможно, как прежде женщины, подумал, что мары уже внутри. Виктор опередил его.
   – За мной! На стену! Будем маров крошить.
   Васильев сунул в руки Рузгину автомат.
   – Держи, приятель! Я по глазам вижу, ты у нас герой.
   – Где Лобов? – спросил Ланьер.
   – Во дворе.
   Но Лобов оказался гораздо ближе. Едва Виктор распахнул дверь, как перед ним возник заместитель Хьюго. Неужели сбежал со стены и решил спрятаться. Ланьер не стал ни о чем спрашивать – ударил прикладом автомата в лицо. Раздался противный хруст, и охранник повалился на крыльцо.
   – Похоже, ты сломал ему нос, – Васильев наклонился, но не для того, чтобы проверить свою догадку, а чтобы вытащить пистолет из кобуры Лобова.
   – На стену! – приказал вновь Ланьер и еще раз приложил лежащего прикладом.
   Рузгин покорно побежал вместе с незваными гостями. Виктор впереди, за ним Борис, и в арьергарде майор. На стене в тот момент остались лишь трое парней из бессмертников – остальные позорно бежали. Передовой отряд маров был уже почти рядом. Около тридцати вездеходов мчались к воротам. Из них десять вырвались вперед. Несколько фур и вездеходов оставались у кромки белого круга. Видимо, те, кто был в арьергарде, планировали подсобить в грабеже, когда их товарищи ворвутся в крепость.
   Две сотни метров. Еще ближе.
   Виктор занял позицию слева от ворот. Рузгин и Васильев – справа. Виктор прицелился из «Пастуха». Борис опередил его, выстрелил из гранатомета, но промазал. Дал очередь. Бесполезно. Угодил в вездеход – пули отскочили от брони, брызнули искры. Виктор нажал на спусковой крючок «Пастуха». Но ничего не произошло – вездеход как мчался к крепости, так и продолжал лететь вперед. Черт! Мары из первого вездехода открыли пальбу. Граната ударила в ворота.
 
   – Генерал жив! – заорал Виктор. – Жив! Жив! Жив!
   По вряд ли мары его слышали.
   – Регулятор! – сказал отчетливо голос рядом.
   Ну конечно! Виктор забыл сдвинуть регулятор мощности с нуля.
   Пальцы не слушались, не гнулись. Он рванул рычажок на максимум. Нет, так нельзя! Слишком опасно. Зона морталов близко. Тогда процентов на двадцать от мощности. Вот так... Виктор вскинул трубу к плечу, поймал в прицел скачущий по ухабам вездеход и нажал на спуск.
   Перед глазами все зарябило. Вездеход расплылся черной кляксой...
   Виктор едва не выронил «Пастуха» – в этот момент он не чувствовал ни рук, ни ног. Вокруг крепости клубился туман. И в этом тумане колебались и плыли черные пятна. Сразу же заломило в висках, пересохло во рту. Слышался треск автомата – это опустошал свой рожок кто-то из бессмертников. Атакующие прекратили стрельбу.
   А потом все исчезло – и туман, и кляксы. Белое пятно вокруг крепости опять появилось. Только оно не было полностью белым. Его как будто кто-то исчирикал огромным черным карандашом. И вокруг частокола не было ни души – ни единого мара. И машин покореженных тоже – ни одной. Чистота, будто некто прошелся с метлой по белому кругу и подмел.
   – Черт! Мы победили!.. – не веря своим глазам, пробормотал Виктор. – Победили! Вася! Победа!
   Ему никто не ответил. Ланьер повернулся. Васильев лежал на настиле недвижно. Борис сидел рядом с ним.
   – Вася! Борька! – крикнул Ланьер.
   Рузгин пошевелился. Значит, живой. Но Васильев так и остался лежать.
 

3

 
   Первым делом Виктор кинулся вниз, во двор, где он оставил Лобова. Тот уже пришел в себя, но еще не успел встать. Лежал, скорчившись, и зажимал руками лицо. Все пальцы у него были в крови.
   – Вставай! – приказал Виктор.
   Лобов ответил жалобным воем.
   – Вставай, кому сказано. – Виктор пнул лежащего в бок. – Некогда церемониться. Идем! В карцер! Живо! Или пристрелю. Потому что я знаю, какая ты сволочь на самом деле.
   Угроза неожиданно подействовала. Лобов поднялся и покорно поплелся в здание.
   – Учтите, лейтенант Ланьер, я действовал по приказу. Я не сам, – забормотал Лобов.
   Виктор запер подручного Хьюго в карцере, – благо все ключи в связке имелись.
   Когда вернулся во двор, там его поджидал Раф. В руках у мальчишки был пистолет. В его крошечных ручках оружие казалось слишком массивным. Интересно, как он перезаряжает магазин своими тоненькими пальцами?
   – Что ты с ним сделал? – спросил малыш.
   – Арестовал.
   – Надо было убить, – заявил Раф. – Я хотел это сделать, когда увидел, как он валяется у колодца. Решил взять у него из кобуры пистолет и застрелить. Но оружия не было. Я побежал за своим.