Страница:
Елена БЫЧКОВА, Наталья ТУРЧАНИНОВА
ЗАЛОЖНИКИ СВЕТА
Если ты когда-нибудь скажешь «нет»,
хотя я хочу сказать «да»,-
Я буду твоим эхом…
Если ты когда-нибудь полетишь вниз,
хотя я буду стремиться ввысь… —
Я последую за тобой.«Plazma»
ПРОЛОГ
— Странный у тебя мир… — Я и сам странный. Архэл, едва повернув голову, взглянула на брата через плечо. Эласеор улыбался, чуть приподняв темно-золотые брови. У него было веселое лицо с ямочкой на подбородке, яркие, всегда готовые к улыбке губы, на щеках вечный юношеский румянец, а в глазах тысячелетняя мудрость и печаль.
— Я знаю, Элас, почему твой мир красный, — произнесла Архэл тихо. — Это кровь. Боль. Ты тоже чувствуешь их… Напоминание о боли. Всем, кто приходит сюда. И себе самому.
Эласеор молча наклонился, взял тетраморф[1] Архэл, положил его себе на колени и стал рассматривать сложный узор. Потом поднялся и так же безмолвно повесил щит, способный отражать одновременные магические атаки из четырех измерений, на ее руку. Отошел в сторону, окинул гостью оценивающим взглядом художника.
— Я права? — спросила боевой ангел, глядя на него строго и требовательно.
— Ты права… — прозвучало в ответ.
Когда она ушла, ангел подошел к окну и пристально посмотрел на алую равнину. Сдвинул брови, вытянул вперед руку. Повинуясь его воле, земля на западе Небесной Твердыни стала плавиться. Взмыли вверх белые башни, на фоне голубого неба задрожала, искрясь, арка ажурного моста, красные травы превратились в лазурные волны моря. Несколько мгновений Эласеор смотрел на свое творение, потом вздохнул, и все исчезло. Мир снова стал красным.
Архэл вернулась в свой дом, в свой мир. Здесь не было ни величественной роскоши белых дворцов архитектора Эрнолтинаора, ни алой символической бесконечности степей Эласа.
Она не любила постоянства. Ее дом — дворец без крыши — стоял в окружении буйной зелени и цветов. Потолком здесь служило небо. Звездное ночью, солнечное, прозрачное, густо-синее днем. Дождевые тучи всегда проползали мимо, повинуясь желанию хозяйки, и только теплый ветер залетал внутрь. Шелковые блестящие драпировки, мраморные статуи, ковры и простые скамьи, хрустальная посуда и оружие — все это лежало, висело, стояло где придется.
Архэл подбежала к высокой арке, и тут же с темно-зеленого куста сорвалось в воздух облако сиреневых цветов или бабочек, а может быть, птиц. Ангел протянула руку, и одно из этих созданий опустилось ей на запястье. Все-таки бабочка: с резными крыльями и хоботком, испачканным в пыльце. Архэл нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда она создала ее, но так и не смогла. Бросила на кровать, покрытую ковром, щит, сняла ножны с мечом, стянула волосы на затылке лентой. Вместе с щебечущим роем бабочек-птиц взлетела, широко распахнув крылья и запрокинув голову.
И снова на нее накатили неожиданная безудержная, безграничная радость, восторг, счастье. Они кипели в сердце, переливаясь через край, и захлестывали все вокруг. Свет, пение без слов, ветер, волны океана, несущиеся навстречу небу. Кто сказал, будто мир создан из мутного, бесформенного Хаоса? Архэл чувствовала, что его лепили из бесконечного потока счастья. Лили струйкой расплавленного золота в синюю небесную чашу. Она сама — пылинка, взлетевшая с этого сверкающего чуда, — хранит в себе воспоминание о самом первом солнечном луче, самом первом ветре…
Ангел взлетала все выше, подхваченная вихрем, в котором кружились бабочки и солнечные блики. Каждое мгновение ее жизни было счастьем… Должно быть счастьем… Но она не могла раствориться в нем до конца.
Снова из другой реальности пришло ощущение чужой беды. Архэл как будто резануло острым холодом, светлый, радостный мир раскололся, впуская черное облако, подсвеченное алым. Боль, отчаяние, пустота… Многократно повторяющееся эхо беспомощности, ненависти, ужаса. Сквозь гармоничное безмолвие к ней продирался отчаянный зов: «Помоги! Услышь! Откликнись!» Она не знала, кто зовет, но видела черную изломанную фигуру на самом дне глубокой пропасти, а за ее спиной растекалась волна отчаяния и смерти… Чувства, непереносимые для ангела. «Из глубин… взываю… к тебе…» — прошептала Архэл, падая вниз, в темноту и пустоту…
Она лежала на лугу. В мягкой, густой траве, пахнущей свежо и остро. Солнце ласково касалось лица, ветерок тихонько трогал крылья, словно просил взлететь снова. Архэл села, захватила полные пригоршни душистой травы, прижалась к ней лицом. Но это не помогло. Она снова выпала из своего безмятежного, уютного мира. Ангел перестала чувствовать его настоящим. Реальность была другой. Темной с красными полосами. И черной фигурой, которая тянула к ней руку со скрюченными болью пальцами и просила о помощи. А в ушах стоял тяжелый грохот и гул…
Архэл снова легла на землю. Травинки посыпались из ее ладоней. «Они не понимают и не чувствуют того, что чувствую я. Даже Эласеор, наверное, не понимает. Он не ощущает это страдание так глубоко… Мои сильные братья и мудрые сестры… Их миры слишком далеки, закрыты, их свет настолько силен, что рассеивает любую тень. Разве я смогу описать им мои видения, разве я сумею объяснить, что такое человеческая боль?!»
Ангел вскочила, сильным взмахом расправила крылья и полетела вперед и вверх, сквозь ясную безоблачность своей зеленой долины.
Эрнолтинаор любил музыку природы. В его огромном, ослепительно-белом дворце жил неумолкающий шелест песка, шепот ветра, журчание воды.
Каждый зал звучал по-своему. В одном шумел летний ливень, в другом волна перебирала мелкие камешки, терла их друг о друга, в третьем печально и протяжно пел дельфин — его голос летел из морской глубины, повторяя разные мелодии…
Шаги Архэл звенели на мраморных плитах, разбивая шелест, шепот, шорох дворца. Эхо испуганно заметалось под потолком, словно отражая ее беспокойство. Шелестящие волны загрохотали, выбрасываясь на берег, где-то вскрикнула испуганно чайка, смолк дельфин, певший не хуже морских сирен… Тревогу она несла с собой. Тревогу и дисгармонию…
Эрнолтинаор читал, когда Архэл вошла. Он поднял голову, увидел ее сверкающие доспехи, строгое, нахмуренное лицо, услышал лавину звуков, которая неслась следом за ней. Солнечный луч упал на страницы книги. Архэл показалось, что они тут же отозвались мелодичным звоном и буквы, вспыхнув золотом, сплелись в затейливый узор. Она поспешно тряхнула головой, чтобы-отогнать наваждение. Начиная снова дрожать в боевом азарте, ангел выхватила меч из ножен и швырнула его под ноги старшему брату. Клинок зазвенел по мрамору, описал сияющий полукруг и замер. Эрнолтинаор проследил за его полетом и поднял взгляд, полный спокойного внимания, на Архэл.
— Я знаю, что надо делать, — сказала она.
Сияние над страницами книги померкло, мелодичный перезвон колокольчиков стих. Гроза звуков, разбуженная тревогой неожиданной гостьи, оборвалась. Ангел-архитектор закрыл книгу.
— Вот что нам нужно, — указала Архэл на свой меч, узкой светящейся полосой лежащий у его ног. — Мы должны спуститься туда. Вниз. К людям. Нельзя больше ждать. Нельзя, слышишь?! Они зовут. Я внимаю этому зову постоянно. Это мучительно! Невыносимо!
Архиангел[2] отложил книгу и указал на кресло напротив (кажется, того не было только что). Архэл опустилась на мягкое сиденье, сложила руки на коленях, крепко переплела пальцы. Эрнолтинаор продолжал молча смотреть на нее, улыбаясь едва заметно. И он был прав. Пришлось глубоко вздохнуть и начать объяснять все заново.
— Мы — это ты, я и Элас. Нам нужно спуститься на землю. К людям. Потому что они нуждаются в нашей помощи. Мы должны откликнуться.
Архэл посмотрела на меч, все еще лежащий на полу и блестящей полосой разделяющий их с Эрнолом.
— Скажи, ты ведь тоже слышишь? — Это прозвучало почти умоляюще. — Ты чувствуешь их боль?
— Через тебя. — Он улыбнулся, и в глубине дворца снова робко зазвучала волшебная мелодия. — «Свет, который сильнее любой тени…» Ты думала это про меня?
— Про тебя тоже.
Архэл нагнулась, подняла меч, положила его на хрупкий столик, возникший возле ее руки, встала из своего удобного кресла и пересела на пол возле ног архиангела. Закрыла глаза, прислонилась лбом к его колену.
— Ты очень сильный и очень мудрый. Скажи, что нам делать.
Эрнолтинаор тронул меч, и тот — тихо зазвенел, запел, откликаясь на это прикосновение.
— Мы должны спуститься вниз… — задумчиво повторил он.
— Я знаю, Элас, почему твой мир красный, — произнесла Архэл тихо. — Это кровь. Боль. Ты тоже чувствуешь их… Напоминание о боли. Всем, кто приходит сюда. И себе самому.
Эласеор молча наклонился, взял тетраморф[1] Архэл, положил его себе на колени и стал рассматривать сложный узор. Потом поднялся и так же безмолвно повесил щит, способный отражать одновременные магические атаки из четырех измерений, на ее руку. Отошел в сторону, окинул гостью оценивающим взглядом художника.
— Я права? — спросила боевой ангел, глядя на него строго и требовательно.
— Ты права… — прозвучало в ответ.
Когда она ушла, ангел подошел к окну и пристально посмотрел на алую равнину. Сдвинул брови, вытянул вперед руку. Повинуясь его воле, земля на западе Небесной Твердыни стала плавиться. Взмыли вверх белые башни, на фоне голубого неба задрожала, искрясь, арка ажурного моста, красные травы превратились в лазурные волны моря. Несколько мгновений Эласеор смотрел на свое творение, потом вздохнул, и все исчезло. Мир снова стал красным.
Архэл вернулась в свой дом, в свой мир. Здесь не было ни величественной роскоши белых дворцов архитектора Эрнолтинаора, ни алой символической бесконечности степей Эласа.
Она не любила постоянства. Ее дом — дворец без крыши — стоял в окружении буйной зелени и цветов. Потолком здесь служило небо. Звездное ночью, солнечное, прозрачное, густо-синее днем. Дождевые тучи всегда проползали мимо, повинуясь желанию хозяйки, и только теплый ветер залетал внутрь. Шелковые блестящие драпировки, мраморные статуи, ковры и простые скамьи, хрустальная посуда и оружие — все это лежало, висело, стояло где придется.
Архэл подбежала к высокой арке, и тут же с темно-зеленого куста сорвалось в воздух облако сиреневых цветов или бабочек, а может быть, птиц. Ангел протянула руку, и одно из этих созданий опустилось ей на запястье. Все-таки бабочка: с резными крыльями и хоботком, испачканным в пыльце. Архэл нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда она создала ее, но так и не смогла. Бросила на кровать, покрытую ковром, щит, сняла ножны с мечом, стянула волосы на затылке лентой. Вместе с щебечущим роем бабочек-птиц взлетела, широко распахнув крылья и запрокинув голову.
И снова на нее накатили неожиданная безудержная, безграничная радость, восторг, счастье. Они кипели в сердце, переливаясь через край, и захлестывали все вокруг. Свет, пение без слов, ветер, волны океана, несущиеся навстречу небу. Кто сказал, будто мир создан из мутного, бесформенного Хаоса? Архэл чувствовала, что его лепили из бесконечного потока счастья. Лили струйкой расплавленного золота в синюю небесную чашу. Она сама — пылинка, взлетевшая с этого сверкающего чуда, — хранит в себе воспоминание о самом первом солнечном луче, самом первом ветре…
Ангел взлетала все выше, подхваченная вихрем, в котором кружились бабочки и солнечные блики. Каждое мгновение ее жизни было счастьем… Должно быть счастьем… Но она не могла раствориться в нем до конца.
Снова из другой реальности пришло ощущение чужой беды. Архэл как будто резануло острым холодом, светлый, радостный мир раскололся, впуская черное облако, подсвеченное алым. Боль, отчаяние, пустота… Многократно повторяющееся эхо беспомощности, ненависти, ужаса. Сквозь гармоничное безмолвие к ней продирался отчаянный зов: «Помоги! Услышь! Откликнись!» Она не знала, кто зовет, но видела черную изломанную фигуру на самом дне глубокой пропасти, а за ее спиной растекалась волна отчаяния и смерти… Чувства, непереносимые для ангела. «Из глубин… взываю… к тебе…» — прошептала Архэл, падая вниз, в темноту и пустоту…
Она лежала на лугу. В мягкой, густой траве, пахнущей свежо и остро. Солнце ласково касалось лица, ветерок тихонько трогал крылья, словно просил взлететь снова. Архэл села, захватила полные пригоршни душистой травы, прижалась к ней лицом. Но это не помогло. Она снова выпала из своего безмятежного, уютного мира. Ангел перестала чувствовать его настоящим. Реальность была другой. Темной с красными полосами. И черной фигурой, которая тянула к ней руку со скрюченными болью пальцами и просила о помощи. А в ушах стоял тяжелый грохот и гул…
Архэл снова легла на землю. Травинки посыпались из ее ладоней. «Они не понимают и не чувствуют того, что чувствую я. Даже Эласеор, наверное, не понимает. Он не ощущает это страдание так глубоко… Мои сильные братья и мудрые сестры… Их миры слишком далеки, закрыты, их свет настолько силен, что рассеивает любую тень. Разве я смогу описать им мои видения, разве я сумею объяснить, что такое человеческая боль?!»
Ангел вскочила, сильным взмахом расправила крылья и полетела вперед и вверх, сквозь ясную безоблачность своей зеленой долины.
Эрнолтинаор любил музыку природы. В его огромном, ослепительно-белом дворце жил неумолкающий шелест песка, шепот ветра, журчание воды.
Каждый зал звучал по-своему. В одном шумел летний ливень, в другом волна перебирала мелкие камешки, терла их друг о друга, в третьем печально и протяжно пел дельфин — его голос летел из морской глубины, повторяя разные мелодии…
Шаги Архэл звенели на мраморных плитах, разбивая шелест, шепот, шорох дворца. Эхо испуганно заметалось под потолком, словно отражая ее беспокойство. Шелестящие волны загрохотали, выбрасываясь на берег, где-то вскрикнула испуганно чайка, смолк дельфин, певший не хуже морских сирен… Тревогу она несла с собой. Тревогу и дисгармонию…
Эрнолтинаор читал, когда Архэл вошла. Он поднял голову, увидел ее сверкающие доспехи, строгое, нахмуренное лицо, услышал лавину звуков, которая неслась следом за ней. Солнечный луч упал на страницы книги. Архэл показалось, что они тут же отозвались мелодичным звоном и буквы, вспыхнув золотом, сплелись в затейливый узор. Она поспешно тряхнула головой, чтобы-отогнать наваждение. Начиная снова дрожать в боевом азарте, ангел выхватила меч из ножен и швырнула его под ноги старшему брату. Клинок зазвенел по мрамору, описал сияющий полукруг и замер. Эрнолтинаор проследил за его полетом и поднял взгляд, полный спокойного внимания, на Архэл.
— Я знаю, что надо делать, — сказала она.
Сияние над страницами книги померкло, мелодичный перезвон колокольчиков стих. Гроза звуков, разбуженная тревогой неожиданной гостьи, оборвалась. Ангел-архитектор закрыл книгу.
— Вот что нам нужно, — указала Архэл на свой меч, узкой светящейся полосой лежащий у его ног. — Мы должны спуститься туда. Вниз. К людям. Нельзя больше ждать. Нельзя, слышишь?! Они зовут. Я внимаю этому зову постоянно. Это мучительно! Невыносимо!
Архиангел[2] отложил книгу и указал на кресло напротив (кажется, того не было только что). Архэл опустилась на мягкое сиденье, сложила руки на коленях, крепко переплела пальцы. Эрнолтинаор продолжал молча смотреть на нее, улыбаясь едва заметно. И он был прав. Пришлось глубоко вздохнуть и начать объяснять все заново.
— Мы — это ты, я и Элас. Нам нужно спуститься на землю. К людям. Потому что они нуждаются в нашей помощи. Мы должны откликнуться.
Архэл посмотрела на меч, все еще лежащий на полу и блестящей полосой разделяющий их с Эрнолом.
— Скажи, ты ведь тоже слышишь? — Это прозвучало почти умоляюще. — Ты чувствуешь их боль?
— Через тебя. — Он улыбнулся, и в глубине дворца снова робко зазвучала волшебная мелодия. — «Свет, который сильнее любой тени…» Ты думала это про меня?
— Про тебя тоже.
Архэл нагнулась, подняла меч, положила его на хрупкий столик, возникший возле ее руки, встала из своего удобного кресла и пересела на пол возле ног архиангела. Закрыла глаза, прислонилась лбом к его колену.
— Ты очень сильный и очень мудрый. Скажи, что нам делать.
Эрнолтинаор тронул меч, и тот — тихо зазвенел, запел, откликаясь на это прикосновение.
— Мы должны спуститься вниз… — задумчиво повторил он.
Часть I
РЭЙМ ВЕЛИКИЙ
ГЛАВА 1,
в которой Валерий Октавиан оказывается жутким пройдохой, но меня это пока только радует
«…Двадцать пятое число. Шестой месяц. Полдень. Атэр родился в очередной раз…» Я заткнул карандаш за ухо и тоскливо уставился в блокнот. Надо бы подробнее описать это радостное событие, но лень. Как-то я обленился за последние две тысячи лет. Хорошее питание, сидячий, а часто и лежачий образ жизни. Вот и сейчас никак не сосредоточиться. Я вздохнул, вспоминая, что мой «конкурент» завел такой же блокнот и, в отличие от меня, подробно записывает туда все достижения нашего подопечного — так что надо поднапрячься и тоже выдать какое-нибудь ценное педагогическое замечание. Вот, например:
«Вся „прелесть“ общения со смертным состоит в том, что он постоянно умирает. Едва научишь чему-нибудь полезному, вобьешь в глупую голову самые элементарные знания, только-только расслабишься и начнешь получать удовольствие от воспитательного процесса, как вдруг — хлоп, и готово. Умер! То его в драке прирежут, то в реке утонет, то на дуэли проиграет, а если и не это все, то от старости помрет. В прошлый раз Атэр, к слову сказать, бросился спасать одного остолопа, ну и, понятное дело, доспасался. Впрочем, я лично особо не расстроился. Хотя кое-кто горевал: „Ах, какой он был благородный и добрый, какой самоотверженный! Такой достойный человек!“ Как же, достойный! Зануда! Ни на какую пакость его подбить было нельзя, даже развлекаться по-настоящему считал неприличным, все о высоком мечтал. Вот и домечтался.
Ждали потом три века, когда он родится в следующий раз, и — начинай все сначала. «Привет, меня зовут Гэл. Помнишь, мы были знакомы в твоих прошлых жизнях? Нет желания позаниматься магией или в картишки перекинемся?» А он будет смотреть на тебя и хлопать глазами от удивления. И еще хорошо, если «он». Один раз Атэра угораздило родиться в женском теле. Вот была потеха! Кстати, дамочка получилась очень даже способная к магии, амбициозная, решительная и к тому же недурна собой. Но малышку угораздило влюбиться в какого-то идиота, и обучение пришлось прекратить. Она заявила, что не желает больше ничего слышать ни о каком колдовстве, а мечтает о спокойной домашней жизни. Были вынуждены оставить ее в покое и затаиться еще на несколько десятков лет, пока она не померла благополучно, окруженная внуками и правнуками.
Рождался еще один славный парнишка. Сразу мне поверил и зауважал. Из него мог бы получиться толк, но я поторопился с посвящением в высшую магию и… в общем, парню не повезло. Погиб в расцвете лет… Энджи сокрушался по поводу его гибели не меньше, чем о других, хотя и вздохнул украдкой облегченно — слишком хорошо понимал, что тот мог бы натворить.
И вечно его светлость недоволен, все мечтает переделать окружающую действительность. Кстати, вот и он, легок на помине. Мой партнер, друг и соперник. Летит…
— Доброе утро, Гэл. — Энджи опустился на камень рядом со мной и сложил за спиной свои белые крылья.
— Ну что? — спросил я неопределенно, но он понял и пожал плечами:
— Обычный ребенок. Такой же, как все.
— Да… — Я задумчиво почесал спину. — Значит, опять все сначала… Ты не забыл, теперь моя очередь знакомиться с ним первым и рассказывать обо всем, что произошло?!
Энджи грустно посмотрел на меня.
— Я помню, но, Гэл… ты относишься к этому словно к игре. Кто наберет больше очков, ты или я, кому достанется приз. Так нельзя. Ты играешь со мной на него, на его жизнь, на его будущее.
— Да ладно тебе. Я просто даю парню шанс выбиться в люди.
— В демоны, ты хочешь сказать?!
Кажется, во время наших странствий Энджи научился ехидничать.
— А почему бы и нет. Ты же сам говорил — свобода выбора. Вот пусть он и выбирает!
— Ты рассуждаешь как демон!
Энджи тряхнул золотыми кудрями и отвернулся.
Кстати, он прав. Я демон. Демон-оборотень. Энджи соответственно ангел. Не боевой. Просто ангел.
Познакомились мы с ним давным-давно, в те времена, когда я работал секретарем у Хозяина западных земель Срединного мира — Буллфера. Того самого Буллфера, который захотел стать всемогущим, самым великим демоническим Правителем на Земле. В старинных книгах он прочитал о какой-то Бесценной Награде, которую получит демон, если проведет над собой особый ритуал, призвав на помощь высшее светлое существо. Этим существом и стал Энджи. Ритуал они провели, но никакого могущества Буллфер не приобрел. Наоборот, стал терять силы и вместо «награды» принял гибель в заточении.
Видимо, после смерти и завершилось знаменательное перевоплощение, и мой прекрасный, достойный и могущественный Хозяин превратился в обычного человека — сомнительной, кстати, ценности.
И теперь Энджи считает, что у Буллфера, то есть Атэра, есть шанс стать ангелом, я же надеюсь на его превращение обратно в демона.
Люди очень доверчивы, наивны до глупости и никогда не знают, что им нужно на самом деле, теперь-то я хорошо их изучил. Стоит появиться Энджи во всем великолепии сияющих крыльев, с мягким, певучим голосом и ласковой улыбкой, как они тут же готовы идти за ним на край света ради сомнительной перспективы когда-нибудь потом получить такие же крылья я ангельскую благодать в придачу.
Как тяжело выбивать все эти глупости из восторженной человеческой головы и соблазнять более реальными обещаниями власти, богатства и полной безнаказанности. Энджи, конечно, не нравятся мои методы воспитания, но открыто возмущаться он не может, потому что право выбора, согласно ангельской теории нравственности, всегда остается за Атэром. Ему решать, что приятнее — скучные наставления святоши или веселое времяпрепровождение под моим руководством. И довольно часто наш подопечный с большим интересом прислушивался к моим советам, хотя, признаюсь честно, Энджи тоже удавалось крепко заморочить ему голову.
И сколько раз я объяснял упрямому ангелочку, что Атэру лучше всего превратиться обратно в демона, стать прежним Буллфером, могучим, бесстрашным, грозным Хозяином, по которому я так часто скучал, вспоминая прежние времена нашего с ним славного правления. Но Энджи не желает меня слушать, уверенный в том, что путь назад нашему другу закрыт, — дескать, проведя над собой ритуал, он выбрал дорогу к самосовершенствованию и свету. В общем, в таких дурацких спорах мы провели последние семнадцать лет, ожидая, пока Атэр подрастет и будет готов к очередной встрече с нами.
И вот однажды рано утром я услышал над собой звонкий голос Энджи:
— Гэл, просыпайся! Ты слышишь?! Пора вставать! — Я попытался отвернуться от назойливого ангела, но тот крепко вцепился в мою куртку, продолжая настойчиво трясти, — Просыпайся!
— Отстань. Еще рано.
— Но, Гэл, ты забыл, какой сегодня день!
— Да помню, помню я…
— Тогда вставай!
— Угу…
— Гэл!
— Ну сейчас… еще полчасика посплю, а потом… Рукав моей куртки неожиданно отпустили, и раздался подозрительно ласковый голосок:
— Ладно, как хочешь. Придется мне лететь одному, а ты потом как-нибудь к нам присоединишься… Когда выспишься.
— Стой! — Я резко сел, сдергивая с себя куртку, которой укрывался вместо одеяла. — Только попробуй отправиться к нему без меня!
Энджи рассмеялся, рассматривая мою недовольную, заспанную физиономию.
— Я пошутил, не сердись.
Тоже мне шуточки. Отпусти его одного, за один день сделает из парня святошу, а мне потом перевоспитывай!
— Ладно, все, проснулся… Только без завтрака я никуда не пойду!
Ангел вздохнул, но спорить не стал, помня, что у голодного, невыспавшегося демона характер в два раза хуже, чем у невыспавшегося, но сытого. Он деликатно отвернулся, достал маленькую книжечку в белом переплете и открыл ее, дожидаясь, пока я догрызу баранью ногу.
Заглядывал я как-то в этот его блокнотик. Кроме записей о добродетельных поступках и ошибках всех прошлых жизней Атэра у него там стихи. То ли сам сочиняет, то ли у других переписывает. Как будто больше заняться нечем, только бумагу зря переводит… Ну вот, кажется, наелся. Я спрятал остатки завтрака в самый дальний угол пещеры, вытер руки о штаны, пригладил волосы и заявил:
— Я готов, пошли.
Энджи взглянул на меня, с видимым трудом сдержал улыбку и тоже поднялся. Вместе мы подошли к выходу из пещеры, в которой я жил последнее время, и одновременно открыли два телепорта — каждый свой. Я лично ангельским пользоваться не могу, у меня от него изжога и головокружение. Слыханное ли дело, чтобы тебя с огромной скоростью вверх тормашками перебрасывало из одной точки пространства в другую?! Вот наша, демоническая телепортация — это да: никаких прыжков и полетов — безболезненно растаял и так же аккуратно собрался. Конечно же Энджи говорит, что наш способ перемещения менее совершенный, чем их. Но если ангелам удобнее стрелять собой из телепорта как из пушки, это их дело.
Короче, переместились мы куда нужно и очутились в парке, прямо в центре небольшого городка. Энджи тут же накинул на себя легкое заклинание невидимости, я машинально сделал то же самое, хотя особой причины прятаться не было. Никого рядом не наблюдалось.
— Ну и куда нам теперь? — спросил я, оглядываясь по сторонам.
— Туда, — Энджи уверенно показал в сторону улицы, выходящей на маленькую пыльную площадь, — он где-то там.
— Ладно, пойдем посмотрим. Только, думаю, он еще спит. В такую рань.
Спешить было некуда, и мы потихоньку направились вниз по улице, периодически спотыкаясь на неровностях дороги. В отличие от Энджи, я не чувствовал присутствия нашего приятеля. Впрочем, можно быть уверенным — он точно знает, где искать Атэра. Ангелы, по-моему, вообще отличаются особым чутьем на людей, это мы начинаем понимать, что человек где-то близко, только когда проголодаемся хорошенько…
Мы вышли на площадь, остановились, пытаясь сообразить, в какую сторону двигаться дальше, как вдруг дверь одного из домов распахнулась и на улицу выбежал растрепанный парнишка лет шестнадцати. Он быстро прошел мимо, не увидев нас, потом воровато оглянулся, сунул руку в карман и швырнул что-то на землю. Вещица, от которой парень хотел избавиться, отлетела мне под ноги, я наклонился, чтобы поднять ее, но тут дверь распахнулась еще раз, и на крыльцо выскочил здоровенный детина с красным, перекошенным от ярости лицом.
— Ну-ка стой! — заорал он. — Стой, паршивец! Парнишка бросился удирать, но далеко убежать ему не удалось. Взбешенный детина догнал его в несколько прыжков, схватил за шиворот, швырнул на землю и принялся обыскивать карманы.
— А ну давай сюда! Где они у тебя?! Давай сюда, говорю!
— Пусти! — отбивался мальчишка. — Отпусти меня, недоумок!
За «недоумка» он получил несколько крепких затрещин, и еще трое человек, появившиеся на крыльце во время короткой погони, довольно загомонили.
— Правильно, Ромул, вмажь ему еще.
— Этот мерзавец нагрел меня на две сотни.
— Тащи его сюда, Ромул. Я ему от себя добавлю.
— Гэл! — Энджи схватил меня за руку. — Это нужно прекратить!
Я усмехнулся и покрутил в руках футлярчик, выброшенный мальчишкой.
— Ты меня, конечно, извини, Энджи, я бы рад вмешаться, но не могу.
Ангел взглянул на меня строго и недоверчиво. Я показал ему находку:
— Знаешь, что это такое? Опытные игроки хранят в таких коробочках игральные кости. Меченые кости. Этот милый мальчик — шулер. Видимо, он обул сих господ по полной программе, и они решили немного проучить его. Я не возражаю. В следующий раз будет умнее.
— Гэл! — отчаянно воскликнул Энджи. — Я не верю тебе. Это же Атэр!
— Вот этот мелкий пройдоха?!
— Да!.. Они его покалечат! Надо сделать что-нибудь!
Он махнул рукой, сбрасывая с себя заклинание невидимости — хорошо, хоть образ сменить не забыл, — и предстал человеком перед Ромулом с основательно перепачканным Атэром в его мощных руках.
— Отпустите мальчика!
Конечно! Драка и ангел несовместимы. Придется вмешаться.
— Могу я вам чем-то помочь? — очень вежливо поинтересовался я, тоже появляясь в поле зрения красномордого верзилы, с садистским удовольствием выкручивающего руку орущему от боли мальчишке. — Кажется, вы что-то искали?
Жертва малолетнего шулера поднял голову и пояснил с добродушной ухмылкой:
— Да вот этот щенок обыграл нас с приятелями на несколько сотен. А кости у него оказались магические, заговоренные.
— Неправда. Он все врет! Не верьте ему! — завопил подросток, но тут же получил еще один подзатыльник и опять ткнулся носом в пыль.
— И что вы собираетесь с ним сделать? — снова полюбопытствовал я.
— Надаем по шее, вернем свои деньги и отберем у него… — верзила хмыкнул, — «орудие преступления». Только он их куда-то спрятал, не отдает.
— Очень вас понимаю, — сказал я задумчиво. — Я тоже терпеть не могу шулеров и в другой раз с удовольствием помог бы разобраться с ним. Но у вас самого какая-то подозрительная рожа. И наверняка вы над мальчиком просто так издеваетесь. А мой друг не выносит насилия в любых его проявлениях… Поэтому отпусти-ка ребенка.
Названный Ромулом разинул рот и удивленно уставился на меня:
— Чего?!
— Отпусти мальчика, я сказал!
Верзила бросил Атэра и стал приближаться ко мне, но тут же оказался лежащим навзничь, потому что наткнулся на мой кулак. Его челюсть была на удивление крепкой, и все же несколько секунд он мог только мычать и трясти головой. Приятели с крыльца, притихшие на время нашего разговора, ожили и быстро спустились вниз, чтобы разобраться с неожиданным защитником юнца.
— Мне очень жаль, — почти искренне сказал я Ромулу, неуклюже ворочающемуся в пыли. — Считай, что сегодня тебе просто не повезло… Стоять!!
Остановленные моим грозным демоническим рыком, дружки обманутого игрока замерли в нескольких шагах от нас. Еще бы — трудно ослушаться приказа разъяренного оборотня, служившего секретарем у самого Хозяина.
Я наклонился, взял мальчишку за шкирку, поставил на ноги и сказал сурово:
— Пошли.
Ослушаться он не посмел и поплелся следом за мной, шмыгая разбитым носом. А Энджи поднял руку, от его пальцев отделилось золотистое облачко и коснулось поверженного Ромула. Тот сейчас же вскочил, удивленно потирая челюсть, которая мгновенно перестала болеть. Ну конечно, ангел не может без благотворительности.
— Держите их! — завопил исцеленный, увидев, что его обидчики сворачивают за угол. Компания бросилась следом за нами, но догонять было уже некого. Улица оказалась пуста.
Лучшим местом для разговора Энджи посчитал заросший парк, в котором мы появились полчаса назад. Я не стал возражать и с удовольствием опустился на мягкую траву. Ангел устроился рядом, и мы оба выразительно посмотрели На Атэра.
— Не знаю, ребята, кто вы такие и откуда взялись, — сказал он, — но вы мне здорово помогли. Спасибо.
— Не за что, — ответил я великодушно.
— За что они тебя так? — спросил Энджи.
— Да тут такая история… — Атэр замялся, еще раз шмыгнул носом и принялся вдохновенно врать: — Эти парни пригласили меня сыграть с ними в «очко» в кости. Ну я согласился и выиграл у них… немного, а они взбесились и стали обвинять меня в шулерстве. Но это неправда. Мне просто повезло.
— Повезло, значит… — Я задумчиво посмотрел на Атэра, и мальчишка слегка покраснел.
— Вы мне не верите?!
— Конечно, верим, — поспешил успокоить его Энджи и требовательно глянул на меня, ожидая подтверждения своих слов. Я промолчал, вытащил из кармана коробочку и вытряхнул «крапленые» магические кости на колени ангелу.
— Что это?! — Энджи взял одну из них и удивленно рассмотрел со всех сторон.
— Кости, — ответил я вместо Атэра. — Ты что, никогда не видел таких?
— Видел. Но я не понимаю…
— Он бросил их, когда убегал. А теперь смотри сюда, — Я взял кубик и слегка потер его. В ответ на мое прикосновение уголок одной из граней засветился голубоватым светом. — Магическая метка. Слабенькая, но сработана весьма умело. Поверь мне, Энджи, я отлично разбираюсь в таких штуках. Сам сделал? — спросил я у немного смущенного Атэра.
Тот отрицательно помотал головой, а Энджи побледнел от возмущения.
— Ты играешь шулерскими костями?! Мальчишка потупился и снова принялся врать:
— Всего один раз! Они не мои! Мне их одолжили! Эти парни обыграли вчера моего брата! Я всего лишь хотел отыграться, забрать наши деньги!
Не дослушав до конца, я громко зевнул:
— Понятно. Врать ты тоже не умеешь. Нет у тебя никакого брата, и шулерствуешь ты не в первый раз… Что будем делать? — спросил я у Энджи. Мой друг казался немного растерянным.
«Вся „прелесть“ общения со смертным состоит в том, что он постоянно умирает. Едва научишь чему-нибудь полезному, вобьешь в глупую голову самые элементарные знания, только-только расслабишься и начнешь получать удовольствие от воспитательного процесса, как вдруг — хлоп, и готово. Умер! То его в драке прирежут, то в реке утонет, то на дуэли проиграет, а если и не это все, то от старости помрет. В прошлый раз Атэр, к слову сказать, бросился спасать одного остолопа, ну и, понятное дело, доспасался. Впрочем, я лично особо не расстроился. Хотя кое-кто горевал: „Ах, какой он был благородный и добрый, какой самоотверженный! Такой достойный человек!“ Как же, достойный! Зануда! Ни на какую пакость его подбить было нельзя, даже развлекаться по-настоящему считал неприличным, все о высоком мечтал. Вот и домечтался.
Ждали потом три века, когда он родится в следующий раз, и — начинай все сначала. «Привет, меня зовут Гэл. Помнишь, мы были знакомы в твоих прошлых жизнях? Нет желания позаниматься магией или в картишки перекинемся?» А он будет смотреть на тебя и хлопать глазами от удивления. И еще хорошо, если «он». Один раз Атэра угораздило родиться в женском теле. Вот была потеха! Кстати, дамочка получилась очень даже способная к магии, амбициозная, решительная и к тому же недурна собой. Но малышку угораздило влюбиться в какого-то идиота, и обучение пришлось прекратить. Она заявила, что не желает больше ничего слышать ни о каком колдовстве, а мечтает о спокойной домашней жизни. Были вынуждены оставить ее в покое и затаиться еще на несколько десятков лет, пока она не померла благополучно, окруженная внуками и правнуками.
Рождался еще один славный парнишка. Сразу мне поверил и зауважал. Из него мог бы получиться толк, но я поторопился с посвящением в высшую магию и… в общем, парню не повезло. Погиб в расцвете лет… Энджи сокрушался по поводу его гибели не меньше, чем о других, хотя и вздохнул украдкой облегченно — слишком хорошо понимал, что тот мог бы натворить.
И вечно его светлость недоволен, все мечтает переделать окружающую действительность. Кстати, вот и он, легок на помине. Мой партнер, друг и соперник. Летит…
— Доброе утро, Гэл. — Энджи опустился на камень рядом со мной и сложил за спиной свои белые крылья.
— Ну что? — спросил я неопределенно, но он понял и пожал плечами:
— Обычный ребенок. Такой же, как все.
— Да… — Я задумчиво почесал спину. — Значит, опять все сначала… Ты не забыл, теперь моя очередь знакомиться с ним первым и рассказывать обо всем, что произошло?!
Энджи грустно посмотрел на меня.
— Я помню, но, Гэл… ты относишься к этому словно к игре. Кто наберет больше очков, ты или я, кому достанется приз. Так нельзя. Ты играешь со мной на него, на его жизнь, на его будущее.
— Да ладно тебе. Я просто даю парню шанс выбиться в люди.
— В демоны, ты хочешь сказать?!
Кажется, во время наших странствий Энджи научился ехидничать.
— А почему бы и нет. Ты же сам говорил — свобода выбора. Вот пусть он и выбирает!
— Ты рассуждаешь как демон!
Энджи тряхнул золотыми кудрями и отвернулся.
Кстати, он прав. Я демон. Демон-оборотень. Энджи соответственно ангел. Не боевой. Просто ангел.
Познакомились мы с ним давным-давно, в те времена, когда я работал секретарем у Хозяина западных земель Срединного мира — Буллфера. Того самого Буллфера, который захотел стать всемогущим, самым великим демоническим Правителем на Земле. В старинных книгах он прочитал о какой-то Бесценной Награде, которую получит демон, если проведет над собой особый ритуал, призвав на помощь высшее светлое существо. Этим существом и стал Энджи. Ритуал они провели, но никакого могущества Буллфер не приобрел. Наоборот, стал терять силы и вместо «награды» принял гибель в заточении.
Видимо, после смерти и завершилось знаменательное перевоплощение, и мой прекрасный, достойный и могущественный Хозяин превратился в обычного человека — сомнительной, кстати, ценности.
И теперь Энджи считает, что у Буллфера, то есть Атэра, есть шанс стать ангелом, я же надеюсь на его превращение обратно в демона.
Люди очень доверчивы, наивны до глупости и никогда не знают, что им нужно на самом деле, теперь-то я хорошо их изучил. Стоит появиться Энджи во всем великолепии сияющих крыльев, с мягким, певучим голосом и ласковой улыбкой, как они тут же готовы идти за ним на край света ради сомнительной перспективы когда-нибудь потом получить такие же крылья я ангельскую благодать в придачу.
Как тяжело выбивать все эти глупости из восторженной человеческой головы и соблазнять более реальными обещаниями власти, богатства и полной безнаказанности. Энджи, конечно, не нравятся мои методы воспитания, но открыто возмущаться он не может, потому что право выбора, согласно ангельской теории нравственности, всегда остается за Атэром. Ему решать, что приятнее — скучные наставления святоши или веселое времяпрепровождение под моим руководством. И довольно часто наш подопечный с большим интересом прислушивался к моим советам, хотя, признаюсь честно, Энджи тоже удавалось крепко заморочить ему голову.
И сколько раз я объяснял упрямому ангелочку, что Атэру лучше всего превратиться обратно в демона, стать прежним Буллфером, могучим, бесстрашным, грозным Хозяином, по которому я так часто скучал, вспоминая прежние времена нашего с ним славного правления. Но Энджи не желает меня слушать, уверенный в том, что путь назад нашему другу закрыт, — дескать, проведя над собой ритуал, он выбрал дорогу к самосовершенствованию и свету. В общем, в таких дурацких спорах мы провели последние семнадцать лет, ожидая, пока Атэр подрастет и будет готов к очередной встрече с нами.
И вот однажды рано утром я услышал над собой звонкий голос Энджи:
— Гэл, просыпайся! Ты слышишь?! Пора вставать! — Я попытался отвернуться от назойливого ангела, но тот крепко вцепился в мою куртку, продолжая настойчиво трясти, — Просыпайся!
— Отстань. Еще рано.
— Но, Гэл, ты забыл, какой сегодня день!
— Да помню, помню я…
— Тогда вставай!
— Угу…
— Гэл!
— Ну сейчас… еще полчасика посплю, а потом… Рукав моей куртки неожиданно отпустили, и раздался подозрительно ласковый голосок:
— Ладно, как хочешь. Придется мне лететь одному, а ты потом как-нибудь к нам присоединишься… Когда выспишься.
— Стой! — Я резко сел, сдергивая с себя куртку, которой укрывался вместо одеяла. — Только попробуй отправиться к нему без меня!
Энджи рассмеялся, рассматривая мою недовольную, заспанную физиономию.
— Я пошутил, не сердись.
Тоже мне шуточки. Отпусти его одного, за один день сделает из парня святошу, а мне потом перевоспитывай!
— Ладно, все, проснулся… Только без завтрака я никуда не пойду!
Ангел вздохнул, но спорить не стал, помня, что у голодного, невыспавшегося демона характер в два раза хуже, чем у невыспавшегося, но сытого. Он деликатно отвернулся, достал маленькую книжечку в белом переплете и открыл ее, дожидаясь, пока я догрызу баранью ногу.
Заглядывал я как-то в этот его блокнотик. Кроме записей о добродетельных поступках и ошибках всех прошлых жизней Атэра у него там стихи. То ли сам сочиняет, то ли у других переписывает. Как будто больше заняться нечем, только бумагу зря переводит… Ну вот, кажется, наелся. Я спрятал остатки завтрака в самый дальний угол пещеры, вытер руки о штаны, пригладил волосы и заявил:
— Я готов, пошли.
Энджи взглянул на меня, с видимым трудом сдержал улыбку и тоже поднялся. Вместе мы подошли к выходу из пещеры, в которой я жил последнее время, и одновременно открыли два телепорта — каждый свой. Я лично ангельским пользоваться не могу, у меня от него изжога и головокружение. Слыханное ли дело, чтобы тебя с огромной скоростью вверх тормашками перебрасывало из одной точки пространства в другую?! Вот наша, демоническая телепортация — это да: никаких прыжков и полетов — безболезненно растаял и так же аккуратно собрался. Конечно же Энджи говорит, что наш способ перемещения менее совершенный, чем их. Но если ангелам удобнее стрелять собой из телепорта как из пушки, это их дело.
Короче, переместились мы куда нужно и очутились в парке, прямо в центре небольшого городка. Энджи тут же накинул на себя легкое заклинание невидимости, я машинально сделал то же самое, хотя особой причины прятаться не было. Никого рядом не наблюдалось.
— Ну и куда нам теперь? — спросил я, оглядываясь по сторонам.
— Туда, — Энджи уверенно показал в сторону улицы, выходящей на маленькую пыльную площадь, — он где-то там.
— Ладно, пойдем посмотрим. Только, думаю, он еще спит. В такую рань.
Спешить было некуда, и мы потихоньку направились вниз по улице, периодически спотыкаясь на неровностях дороги. В отличие от Энджи, я не чувствовал присутствия нашего приятеля. Впрочем, можно быть уверенным — он точно знает, где искать Атэра. Ангелы, по-моему, вообще отличаются особым чутьем на людей, это мы начинаем понимать, что человек где-то близко, только когда проголодаемся хорошенько…
Мы вышли на площадь, остановились, пытаясь сообразить, в какую сторону двигаться дальше, как вдруг дверь одного из домов распахнулась и на улицу выбежал растрепанный парнишка лет шестнадцати. Он быстро прошел мимо, не увидев нас, потом воровато оглянулся, сунул руку в карман и швырнул что-то на землю. Вещица, от которой парень хотел избавиться, отлетела мне под ноги, я наклонился, чтобы поднять ее, но тут дверь распахнулась еще раз, и на крыльцо выскочил здоровенный детина с красным, перекошенным от ярости лицом.
— Ну-ка стой! — заорал он. — Стой, паршивец! Парнишка бросился удирать, но далеко убежать ему не удалось. Взбешенный детина догнал его в несколько прыжков, схватил за шиворот, швырнул на землю и принялся обыскивать карманы.
— А ну давай сюда! Где они у тебя?! Давай сюда, говорю!
— Пусти! — отбивался мальчишка. — Отпусти меня, недоумок!
За «недоумка» он получил несколько крепких затрещин, и еще трое человек, появившиеся на крыльце во время короткой погони, довольно загомонили.
— Правильно, Ромул, вмажь ему еще.
— Этот мерзавец нагрел меня на две сотни.
— Тащи его сюда, Ромул. Я ему от себя добавлю.
— Гэл! — Энджи схватил меня за руку. — Это нужно прекратить!
Я усмехнулся и покрутил в руках футлярчик, выброшенный мальчишкой.
— Ты меня, конечно, извини, Энджи, я бы рад вмешаться, но не могу.
Ангел взглянул на меня строго и недоверчиво. Я показал ему находку:
— Знаешь, что это такое? Опытные игроки хранят в таких коробочках игральные кости. Меченые кости. Этот милый мальчик — шулер. Видимо, он обул сих господ по полной программе, и они решили немного проучить его. Я не возражаю. В следующий раз будет умнее.
— Гэл! — отчаянно воскликнул Энджи. — Я не верю тебе. Это же Атэр!
— Вот этот мелкий пройдоха?!
— Да!.. Они его покалечат! Надо сделать что-нибудь!
Он махнул рукой, сбрасывая с себя заклинание невидимости — хорошо, хоть образ сменить не забыл, — и предстал человеком перед Ромулом с основательно перепачканным Атэром в его мощных руках.
— Отпустите мальчика!
Конечно! Драка и ангел несовместимы. Придется вмешаться.
— Могу я вам чем-то помочь? — очень вежливо поинтересовался я, тоже появляясь в поле зрения красномордого верзилы, с садистским удовольствием выкручивающего руку орущему от боли мальчишке. — Кажется, вы что-то искали?
Жертва малолетнего шулера поднял голову и пояснил с добродушной ухмылкой:
— Да вот этот щенок обыграл нас с приятелями на несколько сотен. А кости у него оказались магические, заговоренные.
— Неправда. Он все врет! Не верьте ему! — завопил подросток, но тут же получил еще один подзатыльник и опять ткнулся носом в пыль.
— И что вы собираетесь с ним сделать? — снова полюбопытствовал я.
— Надаем по шее, вернем свои деньги и отберем у него… — верзила хмыкнул, — «орудие преступления». Только он их куда-то спрятал, не отдает.
— Очень вас понимаю, — сказал я задумчиво. — Я тоже терпеть не могу шулеров и в другой раз с удовольствием помог бы разобраться с ним. Но у вас самого какая-то подозрительная рожа. И наверняка вы над мальчиком просто так издеваетесь. А мой друг не выносит насилия в любых его проявлениях… Поэтому отпусти-ка ребенка.
Названный Ромулом разинул рот и удивленно уставился на меня:
— Чего?!
— Отпусти мальчика, я сказал!
Верзила бросил Атэра и стал приближаться ко мне, но тут же оказался лежащим навзничь, потому что наткнулся на мой кулак. Его челюсть была на удивление крепкой, и все же несколько секунд он мог только мычать и трясти головой. Приятели с крыльца, притихшие на время нашего разговора, ожили и быстро спустились вниз, чтобы разобраться с неожиданным защитником юнца.
— Мне очень жаль, — почти искренне сказал я Ромулу, неуклюже ворочающемуся в пыли. — Считай, что сегодня тебе просто не повезло… Стоять!!
Остановленные моим грозным демоническим рыком, дружки обманутого игрока замерли в нескольких шагах от нас. Еще бы — трудно ослушаться приказа разъяренного оборотня, служившего секретарем у самого Хозяина.
Я наклонился, взял мальчишку за шкирку, поставил на ноги и сказал сурово:
— Пошли.
Ослушаться он не посмел и поплелся следом за мной, шмыгая разбитым носом. А Энджи поднял руку, от его пальцев отделилось золотистое облачко и коснулось поверженного Ромула. Тот сейчас же вскочил, удивленно потирая челюсть, которая мгновенно перестала болеть. Ну конечно, ангел не может без благотворительности.
— Держите их! — завопил исцеленный, увидев, что его обидчики сворачивают за угол. Компания бросилась следом за нами, но догонять было уже некого. Улица оказалась пуста.
Лучшим местом для разговора Энджи посчитал заросший парк, в котором мы появились полчаса назад. Я не стал возражать и с удовольствием опустился на мягкую траву. Ангел устроился рядом, и мы оба выразительно посмотрели На Атэра.
— Не знаю, ребята, кто вы такие и откуда взялись, — сказал он, — но вы мне здорово помогли. Спасибо.
— Не за что, — ответил я великодушно.
— За что они тебя так? — спросил Энджи.
— Да тут такая история… — Атэр замялся, еще раз шмыгнул носом и принялся вдохновенно врать: — Эти парни пригласили меня сыграть с ними в «очко» в кости. Ну я согласился и выиграл у них… немного, а они взбесились и стали обвинять меня в шулерстве. Но это неправда. Мне просто повезло.
— Повезло, значит… — Я задумчиво посмотрел на Атэра, и мальчишка слегка покраснел.
— Вы мне не верите?!
— Конечно, верим, — поспешил успокоить его Энджи и требовательно глянул на меня, ожидая подтверждения своих слов. Я промолчал, вытащил из кармана коробочку и вытряхнул «крапленые» магические кости на колени ангелу.
— Что это?! — Энджи взял одну из них и удивленно рассмотрел со всех сторон.
— Кости, — ответил я вместо Атэра. — Ты что, никогда не видел таких?
— Видел. Но я не понимаю…
— Он бросил их, когда убегал. А теперь смотри сюда, — Я взял кубик и слегка потер его. В ответ на мое прикосновение уголок одной из граней засветился голубоватым светом. — Магическая метка. Слабенькая, но сработана весьма умело. Поверь мне, Энджи, я отлично разбираюсь в таких штуках. Сам сделал? — спросил я у немного смущенного Атэра.
Тот отрицательно помотал головой, а Энджи побледнел от возмущения.
— Ты играешь шулерскими костями?! Мальчишка потупился и снова принялся врать:
— Всего один раз! Они не мои! Мне их одолжили! Эти парни обыграли вчера моего брата! Я всего лишь хотел отыграться, забрать наши деньги!
Не дослушав до конца, я громко зевнул:
— Понятно. Врать ты тоже не умеешь. Нет у тебя никакого брата, и шулерствуешь ты не в первый раз… Что будем делать? — спросил я у Энджи. Мой друг казался немного растерянным.