Сколько же вопросов содержалось в проклятых психологических тестах, которые Джастин вынужден был проходить по настоянию Арианы, якобы обычных и необходимых для первого блока – о работе, привычках, убеждениях, сексуальном опыте!.. А он, идиот, по наивности решил, что Эмори просто издевается над ним!
   Избегая смотреть в зеркало, юноша оделся. Потом почистил зубы, побрился и причесался. С лицом все было в порядке – ни отметинки, могущей намекнуть искушенному человеку, что стряслось ночью. То было обычное лицо – лицо Джастина.
   Ариана, должно быть, получила истинное наслаждение.
   Джастин улыбнулся, проверяя способность к самоконтролю. С этим все оказалось в порядке. В моменты, когда рядом не было Ари, самоконтроль был присущ ему. Ази госпожи Эмори в счет не шли.
   Точнее, в счет не шел Флориан. Оставалось благодарить Бога, что его оставили на попечение именно Флориана, а не Кетлин. Ощутив приступ паники, Уоррик-младший неожиданно задался вопросом: почему он так странно отреагировал на одну только мысль о возможности общения с ледышкой Кетлин? Неужели его стали пугать женщины?
   «Милый, боишься женщин? – вспомнился вкрадчивый голос Ари. – Прямо как твой папа».
   Джастин продолжал причесываться. Ему вдруг страстно захотелось покончить с этой безмятежностью. Однако вместо этого юноша улыбнулся, снова проверяя степень самоконтроля, одновременно прогоняя напряжение, от которого ныли плечи, а под глазами обозначились темные круги. Выйдя из ванной, он улыбнулся Флориану.
   «Он все ей выложит, – подумал юноша. – Невозможно размышлять, когда голова раскалывается! Черт, необходимо заставить его сообщить Ари, что со мной все в порядке. И все, большего от меня не требуется – нужно только сделать спокойное лицо и убраться отсюда».
   Гостиная с белым ковром и картинами на стенах на мгновение напомнили о недавних ощущениях: наслаждении пополам с болью.
   И тем не менее все это случилось, и случилось с ним. Воспоминания оказались своего рода броней, ибо Джастин понял, что бояться уже нечего – худшее позади. Приняв у Флориана чашку, он отхлебнул, унимая предательскую дрожь в руках. Как назло, дрожь охватила теперь все его тело, ибо внутренний озноб смешался с прохладой, созданной кондиционером. «Холодно, – поежился юноша. – Наверное, с похмелья».
   – Мне очень жаль, – посочувствовал Флориан, глядя гостю в глаза с типичной для ази чуть беспокойной, но уверенной искренностью: так по крайней мере показалось Джастину, ибо выглядело вполне естественно. Конечно, моралью здесь и не пахло – обычной моралью, не такой, как у ази: ни в коем случае не ссориться с гражданами, ибо те могли при случае отомстить. В данном случае Флориан имел все основания для беспокойства.
   …Флориан, прошлой ночью: «Я не собираюсь причинять тебе вред. Успокойся…»
   Но лицо, как известно, зачастую не говорит, что на уме у его хозяина. Вот и сейчас Флориан продолжал улыбаться. «Спасибо».
   Да, измываться над Флорианом было куда проще. Будь на его месте Ари, Джастин давно не выдержал бы. Как ночью. Но страх Флориана…
   …Боль и наслаждение. Переплетаются…
   Улыбнувшись, Джастин принялся мелкими глоточками пить кофе, наслаждаясь своей властью над ази. Время от времени Уоррику-младшему становилось стыдно за свое поведение, но еще больше его ужасало осознание того, что подобное поведение доставляло ему наслаждение. Это, сказал себе юноша, всего лишь обычный человеческий порыв, желание отомстить за недавнее унижение. Но, с другой стороны, он и вчера думал и поступал бы точно так же.
   Только вряд ли Джастин вчера догадался бы, что именно доставляет ему такое наслаждение. Остался бы тайной даже самый факт того, что это действительно наслаждение. Он не стал бы задумываться о десятке способов вогнать Флориана в пот, поставить в ужасное положение – к примеру, под предлогом, далеким от обеспечения безопасности Ари, отправить в вольеры сельхозсектора подальше от Дома. Словом, с Флорианом можно было бы сыграть злую шутку, ибо Флориан был всего лишь уязвимым ази – однако только в отсутствие хозяйки.
   Вне всякого сомнения, Флориан отлично знал это. А поскольку он принадлежал Эмори, та наверняка могла сыграть на скромности Флориана и оставить его с гостем наедине. Объяснений могло быть множество.
   – Мне тебя жаль, – пробормотал Джастин, кладя руку на плечо Флориану и сжимая пальцы посильнее – дабы тот ощутил боль. – Тебе, кажется, приходится здесь несладко? Она тебя устраивает?
   «…Во-первых, запомни: это ты можешь получить везде. Во-вторых, это привязывает тебя к посторонним, не членам Семейства, и искажает твое представление о мире, если вовремя не вспомнишь первое правило. Именно так я и постараюсь оказать тебе услугу, милый. То, чем мы сейчас займемся, ты уже не спутаешь…»
   Боясь шелохнуться, Флориан смотрел на гостя. И хотя плечо у него наверняка ныло – кстати, ази мог одним движением запросто сломать наглецу руку – он даже не шевельнулся. «Впрочем, – подумал Джастин, – от ази Арианы и нужно было ожидать только стоического молчания».
   – Что на самом деле нужно от меня Ари? – осведомился Джастин. – Может, ты уже догадался? Мне оставаться здесь или уйти домой?
   Будто они с Флорианом были в равном положении! Оба ази и оба замышляли некий поступок. Сама эта мысль привела юношу в ужас. Впрочем, в какой-то степени Флориана можно было причислить к его союзникам. Ази был своего рода удобной для чтения страницей, вещью, пригодной для манипулирования; но прочесть правды в глазах Арианы Джастин все еще не мог – даже когда той случалось отвечать на его вопросы в нормальной обстановке.
   – Господин, хозяйка предполагает, что вы отправитесь домой.
   – А приглашать меня еще предполагалось?
   – Думаю, да, – тихо-тихо отозвался Флориан.
   – Сегодня вечером?
   – Не знаю, – прошелестел ази и, помолчав, добавил: – Сегодня госпожа, наверное, будет спать.
   Все казалось давно устоявшейся чередой взаимосвязанных событий.
   Джастину вновь стало не по себе. Выходит, они все оказались в ловушке!
   Позиция, сказал бы Джордан – все зависит от позиции. Можно заниматься чем угодно – главное уверенность, что сможешь удержать ситуацию под контролем. И знать, почему выгодно поступать подобным образом, вот и все.
   Жизнь была слишком малозначащей, чтобы за нее продавать душу. Но власть… Власть предотвратить событие, власть расплатиться с долгами – за это стоило поторговаться. И за безопасность отца тоже. И за надежду когда-нибудь как следует взяться за Ариану Эмори.
   – Пойду домой, – сообщил юноша Флориану. – Приму что-нибудь от головной боли, посмотрю почту и отправлюсь на работу. Не думаю, что отец звонил мне домой.
   – Господин, не могу знать.
   – А я-то думал, вы следите за подобными вещами, – тихо, но резко бросил Джастин. Поставив на столик чашку, он сделал шаг, другой, на ходу вспоминая, где выход из квартиры, после чего решительно направился через анфиладу залов. Флориан безмолвно шел за ним, точно тень. Охранник Арианы – слишком обеспокоенный тем, как незаметно провести гостя через апартаменты госпожи, и слишком воспитанный, чтобы выказывать это открыто.
   Вновь ощущая учащенное биение сердца, Уоррик-младший начал размышлять, насколько безопасно оставаться у себя. Юноша привык, что его всегда поджидал брат, чтобы как можно скорее обменяться новостями, наметить возможный выход из сложившейся ситуации – так у них было принято всю жизнь. Теперь Джастин, измученный голодом, чрезмерными возлияниями и наркотиками, подавленный и вместе с тем чувствующий удивительную легкость в голове, шагал все дальше, вспоминая, в какую сторону идти. Разум сам подсказывал дорогу: прямо через зал, уставленный хрупкими столиками с еще более хрупкой посудой.
   Тройная арка, за ней – четырехгранные колонны из искусственного камня. Приемная – та самая, о которой Кетлин сказала, что она предназначена только для посторонних взглядов. Юноша вовремя вспомнил предупреждение насчет скользкого пола и ковров, благополучно одолел полированные каменные ступени и направился дальше – пол здесь слегка поднимался к выходу.
   Дойдя до двери, Уоррик-младший отпер замок – правда, Флориан мягко убрал его руку и сам откинул щеколду. «Господин, будьте осторожны!» – напутствовал ази. И, конечно, рассудил Джастин, это было куда более глубокомысленное предупреждение, нежели пожелание благополучного возвращения домой.
   Снова вспомнился девятилетний ази. Вспомнился и погубленный Арианой другой ази. Тотчас Джастин представил себе, насколько беззащитны ази – все, даже Грант. И посмотрел на Флориана – у того с рождения не было никакой возможности постоять за себя, но, если не учитывать скрытые стороны характера, он был послушен и честен, точно святой. Ибо таким Флориана создали, в таком состоянии его поддерживали обучающие ленты – несмотря на поведение Ари, которое в других условиях могло бы сильно его изменить.
   Эта загадка терзала Джастина всю дорогу, пока он, выйдя из квартиры Ари, шел по коридору, мучаясь слабостью и тем, что перед глазами все плывет, ибо все это – вспышки воспоминаний из обучающей ленты и физическое истощение – было частью кошмара, увенчавшего его ощущения.
   Эмори сформировала Флориана – во всех смыслах, задала все его качества, хорошие и плохие. Возможно, Ари не приложила руку к исходному созданию Флориана, но она и только она поддерживала его соответствие первоначальной модели – с самого раннего детства.
   «Может, – подумал Джастин, – Ари просто хотела иметь рядом потенциальную жертву? Неужели так?»
   Или ей нужен был подопытный экземпляр – для задуманного проекта?
   «Взаимодействие. – Ответ сам собой поднялся из глубины сознания и тотчас погрузился обратно, отвратительный, точно тело утопленника. – Скрещивание линии».
   Истина лежит между крайностями.
   Противоположности нужны друг другу.
   «Боль и наслаждение, милый…
   Все колеблется… Или ничто не существует. Все может переходить в иные состояния, а может вовсе не меняться. Именно по такому принципу летают корабли. И светят звезды. И развиваются живые существа».
   Джастин подошел к лифту. Войдя в кабину, он прислонился к стене и опомнился, лишь когда двери распахнулись. Выйдя на своем этаже, Уоррик-младший качнулся: пол точно уплывал у него из-под ног. Однако юноша сумел удержать равновесие, добраться до своей квартиры и совладать с замком.
   «С момента использования ключа в квартиру не входили», – сообщила Память.
   «Не могу все время полагаться на это, – мрачно подумал юноша. Внезапно его охватила такая слабость, что кушетка показалась безнадежно далекой, а окружающие предметы – опасными. – Ни на что нельзя полагаться. Она в состоянии пролезть всюду, даже в систему обеспечения безопасности. Возможно, пока меня не было, здесь установили «жучки». С нее станется. И вряд ли можно узнать, способна ли Память распознать ее уловки. Ведь она умеет действовать виртуозно. И техника у них новейшая, секретная. Да, от нее только того и жди.
   Возможно, и Джордан способен на такое».
   Добравшись до кушетки, Джастин безвольно опустился на мягкую поверхность, откинулся, закрыл глаза.
   «А если я здесь не один?» – подумал он.
   …Голос Ари, мягкий и ненавистный…
   «Я спланировала действия твоего папаши. Каждое в отдельности. Даже если мне было не под силу предвидеть микроструктуры поступков. Но микроструктуры значения не имеют».
   Создатели обучающих лент поговаривали: макроструктура задает микроструктуру. Ценностный шаблон определяет все остальное.
   «Я спланировала даже тебя, милый. Ты – моя идея. Ведь у Джордана сильна потребность в товарищах. Думаешь, я лгу? Своим существованием ты обязан мне».
   С замиранием сердца Джастин попытался представить, как из соседней комнаты выходит брат, спрашивает, что стряслось, и в конце концов помогает выйти из лабиринта, в котором он, Джастин Уоррик, оказался.
   Ведь у Гранта в сознании – глубоко укорененная обучающая лента. Грант обязательно дал бы подходящий совет.
   Но мечта так и осталась мечтой. А привычку, как известно, побороть трудно.
   «И уж конечно, Грант – тоже моя идея. Можно сказать, я его сделала».
   Джастин вспомнил, что должен идти в лабораторию. Выбраться из изоляции, в которой структуры обучающей ленты могли окрепнуть и развиться до неконтролируемых пределов. Следовало как можно скорее заняться повседневными делами, занять ум, дать ему возможность отдохнуть и неспешно во всем разобраться.
   Если бы только можно было дать отдых еще и телу – вздремнуть!
   – Пожалуйста, сообщения! – приказал юноша Памяти, вспоминая, что все равно пришлось бы узнавать, звонил ли отец. Или кто-нибудь еще.
   Звонки были – но самые безобидные. Звонили консультанты из отдела. Из администрации. Предупредительное извещение о недопустимости незаконного проникновения в чужую систему. Слушая доклад Памяти, Джастин незаметно уснул, а проснулся, что называется, рывком, впившись в изголовье кушетки, и эротическое видение-вспышка плавно перетекло в напоминание о необходимости надеть что-нибудь с длинными рукавами и высоким воротником, замазать тональным кремом синяки; можно было усыпить бдительность отца, сообщив, что Ари назначила ему на дополнительное дежурство в лаборатории – это было вполне логично, ибо Джордан уже знал, что Ари недовольна его сыном. В любом случае Джастин не мог позволить себе оказаться лицом к лицу с отцом, пока вновь не обретет спокойствие.
   Из задумчивости юношу вывел легкий щелчок – Память, перечислив звонки, отключилась. Джастин, к своему неудовольствию, понял, что прослушал только половину сообщений и что повторно прослушать их уже не удастся, ибо несколько дней назад он сам настроил Память на режим доклада с последующим стиранием записанного.
   9
   Грант завидел самолет издалека – еще прежде, чем они дошли до взлетно-посадочной полосы. Однако то была не элегантная машина «Ресион-эйр», а обычный грузовой самолет с закрытыми иллюминаторами. Возле группки ожидавших притормозил автомобиль. «Здесь», – сказал водитель – это было единственное сказанное им за всю дорогу слово. Шофер указал на людей, к которым должен был отправиться Грант.
   – Спасибо, – рассеянно поблагодарил юноша. Открыл дверцу, вышел, прихватил сумку и с бьющимся сердцем шагнул навстречу незнакомцам.
   Слава Богу, не все встречавшие оказались незнакомцами: среди них Грант завидел Хенсена Кругерса, который поспешил взять инициативу на себя. «Это Грант. Грант, эти люди увезут тебя отсюда», – Кругерс протянул руку, и Гранту пришлось ее пожать, что также взволновало ази: к таким жестам он не привык. Вообще его смущало буквально все. Один из незнакомцев назвался Винфридом; женщину – судя по комбинезону без единого опознавательного знака, летчицу – он представил как Кенни. Здесь же были двое других – Ренц и Джеффри, причем последнее было то ли фамилией, то ли именем ази: Грант не разобрал. «Давайте трогаться!» – предложила Кенни. Она вообще была взвинчена; о волнении свидетельствовали и ее взгляд, и скованные, неестественные движения, когда она вытирала ладони о покрытый пятнами комбинезон. «Ну, тронулись?» – снова спросила она.
   Остальные многозначительно переглянулись, так, что у Гранта по коже побежали мурашки. Юноша пытливо оглядел встречавших, стараясь догадаться, не из-за него ли возникло замешательство. Спорить с чужими было выше сил беглеца: проблемы за него всегда решал Джастин. Грант всегда четко представлял себе свое место и обязанности: во всем слушаться начальства. Правда, Джастин требовал от него протеста, если что не так.
   – Отправимся к Мерильду? – полюбопытствовал юноша, ибо до сих пор не услышал из уст встречавших имени, которое во что бы то ни стало желал услышать перед дорогой.
   – К Мерильду, – успокоил Винфрид. – Ну же, в дорогу! Хенсен!
   – Без проблем – свяжемся позже. Договорились?
   Грант заколебался, вопросительно глядя на Кругерса и сознавая, что перестал понимать происходящее. Но юноша подумал, что знает ровно столько, сколько ему собирались сообщить. И направился к трапу самолета.
   Символа компании на самолете тоже не было – только серийный номер, A7998. Белый самолет с облупившейся кое-где краской и забрызганным красноватой грязью брюхом. «Опасно, – подумалось беглецу. – Разве самолеты здесь не обмывают пеной? А где бригада по обеззараживанию?» Вскарабкавшись по трапу, Грант вошел в самолет, миновал кабину пилота и, оглядевшись в обшарпанном салоне, уставился на шедших следом Джеффри и Ренца, за которыми шагал Винфрид.
   Хлопнула дверь – Винфрид запер ее. Вдоль стены тянулись откидные сиденья. Схватив Гранта за руку, Джеффри опустил одно сиденье и помог пристегнуться. «Сиди все время здесь», – предупредил он.
   Грант послушно замер, с бьющимся сердцем чувствуя, как самолет разгоняется и набирает высоту. Ази не привык летать. Изогнувшись, он приподнял оконный щиток, желая выглянуть наружу. Тотчас в иллюминатор – единственный в отсеке – хлынул свет. Внизу виднелись башни и скалы, проплывали речные доки.
   – Опусти, – распорядился Винфрид.
   – Простите, – извинился юноша, опуская щиток на место. Приказ не слишком понравился пареньку, ему хотелось посмотреть в иллюминатор. Но попутчики явно не были расположены к дискуссиям – Грант сразу почувствовал это по тону Винфрида. Открыв врученную ему перед отлетом сумку, юноша проверил, что дали на завтрак, неожиданно осознав, что есть в присутствии остальных, у которых ничего при себе не имелось, невежливо. Снова упаковав съестное, Грант отложил сумку в сторону до тех пор, пока Ренц не поднялся с места и не вернулся из соседнего отсека с несколькими банками какого-то напитка. Одну из банок предложили Гранту – это был единственный доброжелательный жест со стороны попутчиков.
   – Спасибо, – поблагодарил он. – Мне, кажется, тоже дали кое-что…
   Беглый ази наконец решил, что настало время подкрепиться. За ночь он так устал, что во время ужина почти не притронулся к еде, а потому соленая рыба, хлеб и напиток, собранные в дорогу Кругерсом, казались теперь самой изысканной пищей – хотя Грант предпочел бы выпить кофе.
   Ревя моторами, самолет несся все дальше. Попутчики время от времени переговаривались и, поднимая защитные шторки, смотрели в иллюминаторы – в основном почему-то по правому борту. Иногда несколько слов вставлял пилот – его речь из кабины была едва понятна. Доев рыбу и хлеб, осушив банку, Грант узнал, что самолет набрал высоту семь тысяч метров, а чуть позже – десять.
   – Господин! – раздался утром незнакомый голос, и чья-то рука отворила дверь в комнату, которую ему выделили в доме Кругерса. Грант тотчас испуганно проснулся. Все казалось нереальным – даже незнакомец, почему-то назвавший его господином. Ночью Грант почти не сомкнул глаз и задремал лишь под утро, чтобы очнуться с тяжелой головой, плохо понимая, где он и который теперь час.
   Накануне у него забрали личную карточку – когда ночные сторожа привели его с причала мимо складов в этот дом на холме. Сам Хенсен Кругерс изучил его личную карточку, которую потом куда-то унес – проверить подлинность, предположил Грант и пришел в ужас: ведь без карточки он был никто. Если карточка вдруг пропадет, то потом его личность можно будет подтвердить только в результате сложной экспертизы, даже если он и существует в единственном экземпляре – в чем юноша, несмотря на заверения Джордана, сомневался.
   Однако карточка вернулась вместе со стопкой одежды и чистых полотенец, которые положили на стул у двери. Незнакомец предложил Гранту принять душ, поскольку самолет уже прилетел и за юношей был выслан специальный автомобиль.
   Грант не заставил себя уговаривать – все еще чувствуя головную боль и мучаясь расплывчатостью видения, он пулей вылетел из кровати, отправился в ванную, хорошенько ополоснул лицо холодной водой и оглядел себя в зеркале: воспаленные глаза явно требовали продолжения сна, а всклокоченные каштановые волосы топорщились во все стороны.
   Боже, как Гранту хотелось произвести хорошее впечатление на окружающих, выглядеть рассудительным и спокойным, а не – как наверняка сообщили из Ресиона – беглым альфа, свихнувшимся и потенциально опасным.
   Если попутчики составят о нем неблагоприятное впечатление, предположил Грант, его вернут в Ресион. В этом случае им даже необязательно обращаться в полицию; да и Ари может попытаться предпринять нечто подобное. Должно быть, Джастин уже побывал у Эмори – Грант мог только гадать, как пришлось выкручиваться брату. Беглый ази старался не думать о дурном и всю ночь гнал ужасные мысли, лежа в кровати и вслушиваясь в ночные звуки незнакомого дома: скрип дверей, пыхтение насосов и обогревателей, гул снующих туда-сюда автомобилей.
   Спешно приняв душ, Грант облачился в принесенную одежду – рубашка пришлась впору, а вот брюки оказались то ли великоваты, то ли плохо скроены, – аккуратно причесался и, напоследок оглядев себя в зеркале, направился вниз.
   – Доброе утро! – приветствовал Гранта кто-то из обитателей дома – молодой мужчина. – Завтрак вон там, на столе. Они уже в пути. Так что берите еду с собой и идите.
   Непонятно почему Грант встревожился – возможно, испугался странной поспешности, ибо привык к размеренной жизни, где все было известно наперед, где он знал, от кого ждать подвоха или, наоборот, помощи. Теперь же, когда по заверениям Джастина ему полагалось быть на свободе и в безопасности, Грант просто не знал, как защитить себя в случае чего. Оставалось только беспрекословно выполнять все, о чем просили окружающие. Как и подобает ази: «Да, господин!»
   Моторы самолета размеренно гудели, и беглец, уронив голову на грудь, наконец смежил веки – выбившийся из сил, он устал смотреть на скудное убранство салона, задраенные иллюминаторы и насупленных попутчиков; юноша решил, что молчание, возможно, чуточку облегчит путешествие, и, проснувшись уже в Новгороде, он встретится с Мерильдом, который в свою очередь позаботится о его дальнейшей судьбе.
   Беглец проснулся от перемены в тональности гула моторов – самолет менял высоту. Очнувшись, Грант тотчас впал в сильнейшую панику, ибо по расчетам выходило, что они должны были прилететь в Новгород целых три часа назад, но Новгородом пока, был уверен ази, и не пахло. «Мы идем на посадку? – испуганно вопрошал он. – Что-то стряслось?»
   – Все в порядке, – заверил Винфрид и добавил, завидев, что беспокойный пассажир вновь пытается заглянуть в иллюминатор: – Да перестань же! – Грант наивно полагал, что его желание выглянуть в окошко не должно волновать попутчиков. Но, судя по столь бурной реакции, все обстояло иначе.
   Самолет снизился, шасси коснулось взлетно-посадочной полосы; сработали, как и положено, тормоза, и крылатая машина сбавляя скорость, подрулила, как хотелось верить Гранту, к новгородскому аэровокзалу. Едва самолет остановился, как все вскочили со своих мест, дверь распахнулась и управляемый гидравликой трап плавно скользнул вниз. Грант тоже поднялся, предусмотрительно подхватив и пухлый бумажный пакет, – юноша все еще был полон решимости не давать спутникам повода жаловаться на его манеры – и выжидательно застыл, когда Винфрид взял его за руку.
   Снаружи не оказалось ни одного большого здания. Только скалы и заброшенного вида ангары; воздух отдавал чем-то резким и сухим. К самолету уже катил автобус.
   – Где мы? – с ужасом спросил Грант. – Разве Мерильд живет здесь?
   – Все в порядке. Идем.
   Беглый ази на мгновение оцепенел. Он мог отказаться идти. Мог сопротивляться. Но дальше этого все равно не пошло бы – ведь он не имел ни малейшего представления, куда попал и как управлять самолетом, если бы даже вдруг удалось его захватить. Еще есть автобус – можно было попытаться спастись на нем; но, опять же, Грант не знал, куда его завезли. В этом захолустье в баках автобуса запросто могло закончиться горючее, и тогда можно было смело готовиться к смерти. Повсюду, насколько хватал глаз, царило запустение. Глушь.
   Можно было надеяться добраться до телефона, если попутчики сочли бы его поведение достаточно кротким и ослабили бдительность. Номер телефона Мерильда прочно врезался в цепкую память Гранта. Все эти мысли пронеслись в его голове, пока он озирался по сторонам, и оборвались, когда Винфрид снова схватил его руку.
   – Да, господин, – покорно отозвался ази, спускаясь по трапу – чего и хотели попутчики; возможно, надеялся Грант, его все-таки доставили к Мерильду. Юноше хотелось верить, что спутники говорили правду. Впрочем, с каждой минутой он все сильнее сомневался в их искренности.
   Доведя Гранта до автобуса, Винфрид распахнул дверь, подтолкнул его внутрь и влез сам. Следом в автобус погрузились Джеффри и Ренц. В автобусе было семь сидений – по одному у каждого оконца и последнее в торце; Грант уселся впереди, а Винфрид – рядом, в то время как двое других пристроились сзади.
   Грант внимательно осмотрел окна и двери: те были основательно загерметизированы. Настоящий транспорт для путешествия по захолустью!
   Зажав руки между коленями, ази безмолвно наблюдал, как автобус, фыркнув, тронулся с места и пересек взлетно-посадочную полосу, но направился не к строениям, а к дороге – возможно, именно по ней здешние обитатели добирались к башням очистки воздуха. Вскоре пошла грунтовая дорога, а потом, когда дозорные башни остались позади, закончилась и она: теперь автобус то взбирался на голые возвышенности, то спускался в лощины.