Страница:
– Самой Эмори тоже не стоит пренебрегать. Она будет в состоянии возобновить прерванную работу – но не раньше, чем ей исполнится двадцать лет. Впрочем, возможно, склонность к работе она проявит даже раньше. Не знаю – но рано или поздно мы все выясним. Поймите: успешно осуществив этот замысел, мы узнаем, какое количество информации необходимо для осуществления аналогичных проектов. Например, с той же Бок. Однако нужна чрезвычайная осмотрительность. Каждая мера предосторожности необходима, любые обстоятельства становятся незаменимыми. Возвращение Ари – лишь первая стадия. Если возникнет необходимость расширения ее проекта по формированию личности – ключом к нему станет опять же Ари. Ариана – наш шанс. Мы знаем ее. И потому в состоянии восполнить пробелы, исправить то, что нуждается в исправлении. А вот Рубина мы не знаем так хорошо. В случае с Рубиным мы даже не представляем, с чего начать, понимаете? Рубин для нас – своего рода блажь. А возвращение Ари – насущная необходимость. Мы можем заняться проектом на свой страх и риск, но нам было бы куда легче работать при поддержке Комитета по обороне.
– То есть на наши деньги.
Най покачал головой:
– Речь о прикрытии. О возможности сохранить под контролем Уоррика. О том, чтобы прикрыть нашу деятельность от тех, кто не должен знать о ней. О способности защитить наши исследования – и главный объект исследований – от Комитета по внутренним делам.
– Так-так, – вздохнул Городин. – Но как же насчет денег – рано или поздно все заводят о них речь?
– Если вы профинансируете проект «Рубин», мы возьмем на себя остальные расходы. Но необходимость защитить объекты исследований играет куда более важную роль. От этого зависят как успех, так и неуспех задуманного.
Откинувшись на спинку стула, Городин закусил губу. И снова подумал о записывающих устройствах. А потом вдруг бросил:
– С Лу беседовали?
– Пока нет.
– Никому не рассказывали об этом за пределами Ресиона?
– Нет, и не собираюсь. Нам хватило одного нарушения режима секретности – с упомянутым ази. Мы все исправили, и такое больше не повторится.
Городин вновь обдумал предложения: гражданские трудятся под прикрытием военных. Одно нарушение – и Бог весть что случится. Слишком все непрофессионально.
Ресион желал наладить тесное сотрудничество, да еще по проекту, который, как прикинул Городин, должен был неминуемо изменить соотношение сил в пользу Союза…
Перспектива экспериментов Арианы Эмори с юнцом на Фаргоне, казалась куда более безопасной. А попытки Ресиона поднять из гроба мертвеца выглядели…
Черт, рисковать, так рисковать – по-крупному!
Тем более, что деньги, необходимые для финансирования проекта, были каплей в море бюджета Комитета по обороне.
– Думаю, проблем здесь возникнуть не должно, – наконец отозвался адмирал. – В данном случае необходимо проинспектировать фаргонский комплекс. И распространить на него действие закона о военной тайне. Мы в состоянии спрятать под завесу секретности все, о чем вы попросите.
– Тогда нет проблем, – заверил Жиро. – Нет – пока все будет сохраняться в тайне.
– Это я гарантирую, – пообещал адмирал.
– В таком случае втиснем в эти рамки проект «Рубин», – решил Най. – Нам остается выстроить фаргонский комплекс, после чего в глубокой тайне начнем разработку проекта «Рубин», а в обстановке еще большей секретности будут вестись работы на Сайтине.
– Как – два по цене одного? – не выдержал военный, с опозданием сознавая, что вопрос грубоват, особенно если учесть, что только сегодня состоялись похороны Ари. С другой стороны, обсуждалось все-таки ее воскрешение. Конечно, по словам ресионца, – воспроизведение не ее личности, а ее способностей… Впрочем, от одного до другого – рукой подать…
Городин был твердо уверен, что собеседник намерен сохранить ресионский контроль над проектом. Над проектом – то есть над зародышем в эмбриофоне, зародышем, которому суждено превратиться в живущее в Ресионе дитя. И так на протяжении двадцати лет.
Внезапно адмирал машинально приплюсовал эти два десятка лет к своему возрасту. Сейчас ему было сто двадцать шесть – а тогда стукнет сто сорок шесть. И Най тоже немолод.
Адмирал впервые понял, что имел в виду Уоррик, твердя о факторе времени в Ресионе. Сам вояка привык к растяжимости времени – в космическом смысле: сто двадцать шесть земных лет пролетали куда быстрее для того, для кого месяцы иной раз проходили со скоростью дней. Но ресионское время означало целую жизнь.
– Нам хотелось бы запустить второй проект на полную мощность, – сказал Най. – Сравнительное исследование избавило бы нас от возможного кризиса, и к тому же нам некогда заниматься проверкой истинности теорий. Нужные ответы дадут сравнения. Это необходимость, а вовсе не излишество, как может показаться.
Частичное осуществление проекта «Рубин» на Фаргоне означало частичный доступ к важнейшей информации. И гарантировало защиту от подвохов. Городин всю жизнь верил в вероятность полной защиты от сбоев – в работе оборудования ли, в планировании ли. Такими категориями мыслят все астронавты. Максимальная безопасность никогда не кажется чрезмерной.
– Валяйте, – бросил адмирал. – Прикрытие обеспечить куда проще. – При этом Леонид Городин подумал, что предстоит еще все прояснить с Лу и начальниками отделов, однако никто из них, без сомнения, не станет чинить препятствий проекту, который к тому же даст военным возможность приобщиться к достижениям Эмори.
Военные любили брать под свое крыло многие научные проекты. Некоторые, правда, себя не оправдали и пробили довольно чувствительные бреши в бюджете. Но те, что прошли удачно, окупили все затраты.
9
За дверью постоянно слышались шаги. Что было необычно. Раздавались чьи-то голоса – некоторые казались Джастину знакомыми; в какой-то момент неподалеку от двери остановилась группка людей.
«Пожалуйста, – мысленно умолял заключенный, – прошу, остановись хоть кто-нибудь!» Надежда жила только миг; потом Джастину стало страшно. Уоррик-младший то и дело прислушивался к доносившимся снаружи звукам, усевшись на матраце – кстати, единственном предмете обстановки в камере. Скрестив ноги, юноша оперся между ними сцепленными пальцами рук.
«Свяжитесь с Ари, – просил он всякого, вступавшего с ним в контакт. – Передайте, что мне нужно срочно переговорить с нею».
Но все это были обычные ази – и потому они не имели права действовать без разрешения Старших. И сколько ни упрашивал Джастин, ни один из Старших так и не появился.
Его посадили в камеру для потенциальных самоубийц – стены и пол здесь были выложены мягкими матами. Из обстановки – только матрац, если не считать унитаза и раковины. Свет горел постоянно. Еда прибывала, завернутая в растворимый в воде материал чуть толще туалетной бумаги и, конечно, без столовых приборов. Одежду у него забрали, выдав взамен белую больничную пижаму. А допросы прекратились. Никто уже не разговаривал с ним. Джастин не представлял, сколько времени прошло с момента задержания; тревожный сон перемежался с депрессиями и гнетущей тишиной снаружи, когда за дверью даже не горел свет. И, разумеется, напоминала о себе проклятая обучающая лента – усмиряющая и разрушительная, она уверенно делала свое дело. Джастин боролся со вспышками, не давая им полностью завладеть собой в условиях полной изоляции от окружающего мира. Боролся даже тогда, когда вспышки казались ему утешением.
«Только не я, – думал он, пытаясь не уснуть и не увидеть очередной сон, – я не хочу. Я не принадлежу ей. И не стану думать так, как она».
Ари держит его в заложниках, рассудил Уоррик-младший. Она держит его и, возможно, Гранта, дабы лишить отца возможности обратиться в Комитет с компрометирующими материалами на нее. Возможно, она велела арестовать и отца. Возможно, отец не в состоянии ему помочь. Но в любом случае – полиция явится. Его больше не подвергали психодопросу; а подвергнуть такой процедуре отца они и вовсе не вправе.
Уязвимым был Грант. Ари ничего не стоило использовать против Джордана Гранта – а заодно и его, Джастина. В этом у него не было ни малейших сомнений.
Ему очень хотелось надеяться, что полиция рано или поздно прибудет в Ресион. Может, вмешается Комитет по внутренним делам. Комитет по науке. Или кто-нибудь еще.
В какой-то миг Джастину почудился шум за дверью.
Эта надежда время от времени не давала ему покоя.
Грант, возможно, ожидал его возвращения, а вместо него явилась служба безопасности – первым делом они наверняка потащили Гранта на допрос.
И вдруг электронный замок загудел. Дверь отворилась.
– С вами желает побеседовать господин Най, – сообщил один из двух появившихся на пороге ази, одетых в форму службы безопасности. – Пожалуйста, пройдемте.
Юноша поднялся. Колени беспрестанно подгибались. Джастин вышел из камеры, и яркий свет ослепил его. Уоррик-младший был уверен, что его ждет очередной психодопрос; но по крайней мере, рассудил он, появилась возможность высказать Жиро хоть что-нибудь, успеть произнести хоть полдюжины слов прежде, чем его снова накачают наркотиками.
То, что охранники позволили ему идти самостоятельно, явилось для пленника огромной неожиданностью – этого он ожидал менее всего. Голова кружилась, колени дрожали, и ориентировался юноша с трудом.
Снова вспышки изображений из обучающей ленты. И Флориан…
Пленника провели по коридору к крохотной комнатке для допросов, где он уже успел побывать. Дойдя до порога, юноша остановился в удивлении, ибо за столиком сидел отнюдь не Жиро Най. Допрос собирался вести дюжий круглолицый мужчина – потрясенный Джастин некоторое время даже протирал глаза, все-таки пытаясь увидеть за столиком сухощавого Жиро.
Но это был не Жиро.
Из-за стола поднялся Деннис Най. Его обеспокоенный взгляд упал на Джастина.
– Где Грант? – бросил задержанный. – Где отец? Что происходит? – Голос выдал волнение пленника, и он, доковыляв до стола, оперся о него и взглянул Деннису в лицо: – Черт, я имею право говорить с родными. Я несовершеннолетний, забыли?
– Присаживайся, – махнул рукой Деннис. – Садись, пожалуйста. Эй, принесите чего-нибудь выпить!
– Мне ничего не нужно. Скажите только…
– Пожалуйста, – повторил Деннис своим обычным бесстрастным тоном, снова делая приглашающий жест, – пожалуйста, присядь. Эй, да принесите ему что-нибудь! Прошу, садись.
Джастин плюхнулся на стул, чувствуя, что его начинают душить слезы. Стиснув зубы, юноша затаил дыхание и наконец поборол соблазн расплакаться; Деннис тоже сел и, сложив руки на столешнице перед гостем, дождался, пока тот придет в себя и дежурный ази поставит на стол стакан прохладительного напитка.
– Это еще что?
– Ничего. Ровным счетом ничего. Бедный парень. Будь оно все проклято. Тебе уже рассказали об Ари?
Джастин вздрогнул – Деннис начал необычно. Даже странно. Чувствуя, как по спине прокатился холодок, он с замиранием сердца поинтересовался:
– А что насчет Ари? Где мой отец?
– Джастин, Ари умерла.
Джастину показалось, будто его ударили по голове чем-то тяжелым. На мгновение у него перед глазами все померкло. Потом свет вспыхнул неожиданно ярко. Выходит, вот почему они так суетились, пока он сидел взаперти…
Умерла. Возможно, не своей смертью. Возможно…
Самолет разбился?
Или какой-нибудь псих в Новгороде?..
– Джордан разузнал, что она с тобой вытворяла, – молвил Деннис так тихо, как на памяти Джастина не говорил еще никогда. – Узнал и убил ее. Запер в хладолаборатории и убил…
Джастин качнулся. «Не может быть, – первым делом подумал он, – не может быть. Джордан не мог узнать о проделках Ари – все было шито-крыто. Ари не умерла. Она просто не могла умереть».
– Джордан во всем признался, – своим обычным ровным тоном сообщил Най. – Сам знаешь, с ним ничего нельзя сделать – во всяком случае, по закону. Закон не позволяет даже допрашивать его. Тем более проводить психодопросы. И уж конечно мы не вправе очистить ему разум. Так что с Джорди все в порядке, жив-здоров. Клянусь.
Джастина трясло. Подхватив стакан, он понес его ко рту, однако на полпути рука предательски задрожала. Вторая попытка закончилась так же. Ледяная жидкость потекла по колену арестованного, однако он ничего не почувствовал. Ибо не мог заставить свой истерзанный ум заработать. А потом вдруг вскинулся:
– А Грант? Я же пообещал ему, что вернусь. И не вернулся…
– Грант все еще в госпитале. С ним все в порядке. Джордан недавно его проведал. Сегодня днем Джордан летит в Новгород – рассматривается вопрос о его переводе из Ресиона.
– Вы лжете! – вскричал Джастин, решив, что начинается психодопрос. Ибо предвидел такую возможность с самого начала. Вскочив, он очутился лицом к лицу с двумя ази, которые явно собирались преградить ему путь. Юноша замер; замерли и охранники.
– Мальчик мой, прошу, остынь. Сядь и послушай меня.
– Ари не умерла! – вне себя завопил он. – Вы лжете! Чего вы добиваетесь? И чего добивается она?
– Боже, да сядь, наконец! Послушай меня. У твоего отца времени будет в обрез. Прошу. Чертов Жиро – все боялся положить тебя в госпиталь. Послушай, сядь наконец!
Джастин все-таки присел – все равно выбора не было. Они могли вытворять с ним что угодно.
– Джастин, слушай внимательно. Люди из Комитета по внутренним делам допрашивали Джордана, и он умолял Жиро держать тебя в неведении. Он не заинтересован в том, чтобы эта история вдруг выплыла наружу, понимаешь? Он не хотел, чтобы тебя таскали на психодопросы. Жиро не дал следователям такого согласия. Джорди поддержал его. И мой братец отправился в столицу и сумел-таки положить дело под сукно, так что теперь все уверены, будто с тобой все в порядке. – Деннис вздохнул и накрыл ладонью локоть Джастина. – Хотя с тобой все не столь хорошо. Пойми, что Жиро не виноват в первом психодопросе – они провели его сами в первую же неделю.
– Оставьте меня! – вспыхнул юноша, выдергивая руку из-под ладони Ная.
– Может, примешь успокоительное?
– Мне ничего не нужно. Я хочу выйти отсюда, хочу увидеться с отцом.
– Нет, не получится – во всяком случае, пока ты говоришь в подобном тоне. Понятно? Твой отец улетает – и больше не вернется.
Джастин недоверчиво уставился на собеседника, не понимая – как отец может улететь и не вернуться…
– В Совете разработали план, – пояснил Деннис, – в соответствии с которым твоему отцу будет разрешено работать в собственной лаборатории на Планисе. Но разъезжать ему не позволят. И вызвать тебя к себе он не сможет – во всяком случае, в течение определенного периода времени. Не хочу, сынок, чтобы ты его расстраивал. Ведь завтра у Джордана встреча со следственной комиссией Совета. Ему нужно пройти ее на одном дыхании. Понимаешь? Это будет действительно важная встреча.
Выходит, все правда. Все действительно так и произошло. Джастин посмотрел в обеспокоенные глаза Денниса с чувством, что мир рухнул и возродится уже совсем другим – там не будет места никому, кто так или иначе дорог ему, Джастину.
– Так ты действительно не хочешь выпить успокоительное? Брось ломаться, Джастин! Обещаю – ты только поспишь немного и увидишься с отцом свеженький, как огурчик.
Юноша содрогнулся, но на сей раз сумел сдержать эмоции.
– Нет, – бросил он. – Обойдусь. Похожу взволнованный. Позвольте только привести себя в порядок.
– Разумеется, – обрадовался Деннис и потрепал его по руке. – Дальше по коридору есть душ. Я уже распорядился принести тебе одежду.
Джастин одобрительно кивнул.
– Я также велел Петросу осмотреть тебя.
– Нет!
– После всего. После того, как ты убедишься, что все действительно хорошо. Никто не тронет тебя и пальцем. Ты и так настрадался. Вспышки образов из обучающей ленты досаждают по-прежнему?
Вопрос послужил толчком к последнему. К привычным уже воспоминаниям. Джастин тотчас устыдился – устыдился той темной, извращенной части своего «я», которая у него ассоциировалась с Ари. Эта его часть – черт побери – уже осознала, что натворила – и чувствовала удовлетворение. Джастину не хотелось, чтобы какой-нибудь психотехник копался в этой части его души. И не хотел, чтобы о ней узнал отец, не хотел, чтобы мрачные мысли отразились на его лице. А может, все уже узнали…
Ведь Ари сказала – у нее остались пленки. Если Ари умерла – пленки попали к следователям. И тайна раскрылась.
В его положении оставалось одно – притворяться, будто ему неизвестно, что они все узнали. Или отрицать все подчистую.
– Сынок, послушай, – его снова коснулась рука Денниса. Рука Ная была мягкая и теплая, а любое человеческое общение действовало сейчас на юношу сильнее всего. – Сынок, я не нахожу оправдания поведению Ари. Но ведь она не просто делала нечто такое, о чем…
Джастин отшатнулся.
Ибо понял: Деннис угадал его мысли. И тотчас увидел в глазах Ная подтверждение, в следующее мгновение инстинктивно пытаясь не дать краске прилить к лицу. А Най как ни в чем не бывало закончил:
– …О чем ты хотел бы слышать от окружающих. Я все знаю. Послушай, что я скажу. Давай все проясним на будущее. Договорились?
– Ладно, пусть будет по-вашему.
– Молодец, храбрый парень. А теперь слушай. Джорди обещал обеспечить прикрытие – нам и тебе. Он наврет с три короба прессе и Совету. Станет утверждать, будто Ари всеми силами препятствовала его переводу и таким образом была единственным препятствием. Он будет болтать что угодно, кроме правды – а подвергнуть его психодопросу они не вправе. Джастин, ты должен, должен понять… Должен понять его, как сын. Конечно, все, связанное с тобой и с Ари, ложится на него тяжким грузом – это и было последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Старые счеты – между ним и Ари. А потому он отлично понимает твое положение. Да. Ты знаешь, о чем я. Он очень любит тебя. Но в какой-то степени уязвлена и его гордость. Понимаешь? Те из нас, кто трудится в этих стенах, знают, какие формы может иногда принимать родительская любовь. Вот он и сорвался. Все, что ему дорого, потеряно – кроме тебя. И ты можешь отнять все, что у него есть – если не будешь контролировать себя. Я хочу, чтобы ты собрался с духом. Пусть он отдохнет вдали от нас. А пока пусть удостоверится, что с его сыном все хорошо. Ради своего же блага.
– Почему мне нельзя улететь с ним?
– Потому что ты несовершеннолетний. Потому что это противоречит соображениям безопасности. Потому что, откровенно говоря, мне не удалось убедить Жиро отпустить тебя. Они беспрестанно ссылаются на соображения безопасности.
– Вранье!
– Послушай. Я могу устроить так, что в будущем ты сможешь навещать отца. Но не сразу. Возможно, даже не в этом году. Однако время и примерное поведение добавят изрядно очков в твою пользу. Просто они трясутся при одной только мысли о заговоре – заваруха с Винфилдом и Крюгером еще не успела забыться…
«Боже, я сам виноват! Сам виноват», – испугался Уоррик-младший. А вслух произнес:
– Они не могут подозревать Джордана в участии в заговоре. Ведь все из-за меня. Жиро ничего не стоит провести психодопрос. Провести по новой. Готов поклясться – отец ни при чем…
– К сожалению, сынок, именно этого отчаянно не хочет твой отец. Ему не нужно твое участие в расследовании. Ибо, как говорится, нет дыма без огня. Боюсь, Джорди встречался с человеком по фамилии Мерильд, который обладает обширными связями – в том числе с разными темными личностями. А еще он встречался кое с кем из высокопоставленных центристов, связанных с Янни Мерино и его изоляционистами. Роше выдал по поводу гибели Ари громкое заявление – Мерино от него даже не отмежевался. Многие в правительстве перепугались не на шутку – боятся расследования, боятся, что их обвинят в причастности к убийству. Комитет по внутренним делам требует предоставить ему Гранта. Жиро пришлось провести допрос, чтобы хоть как-то успокоить их…
– Боже мой!
– Ему пришлось пойти на такой шаг. Поверь мне, сынок. Но от тебя они смогли бы узнать слишком много. Джастин, смерть Ари породила небывалый скандал. Ты просто не представляешь, какой. Правительство в кризисе. Под угрозой не то что многие карьеры – жизни! Господствует представление, будто не обошлось без политики, будто корни случившегося уходят глубже внезапно вспыхнувшей злобы ученого, который взял да проломил зарвавшейся дамочке череп. Людям так и положено рассуждать. А свидетельство Джорди – сам факт, что его нельзя допрашивать, – факт умерщвления Кетлин и Флориана – кое-какие посмертные распоряжения Ари – наводят публику на мысль, будто… Да. Они зашли чересчур далеко – люди подозревают, будто идет какая-то игра. Им хочется подозревать нечто подобное. Преступление на почве страсти, совершенное создателем программ развития, повергает обывателей в трепет. Нам положено проявить рационализм. Джорди предстоит сыграть перед комитетом Совета самую замысловатую психологическую роль, на какую он только способен. А ради его же блага выходит, что чем меньше будет болтовни, тем ему спокойнее. Нужно только терпение. У Джорди есть друзья. Он еще не старый; сорок шесть лет – не возраст. Он переживет все кривотолки – при условии, что ты не разрушишь все, что мы уже сделали.
В конце концов юноше удалось отдышаться. Теперь он пытался обдумать услышанное. Пытался понять, что было бы для отца выгоднее и безопаснее всего. И старался не думать о том, что столь непростая ситуация сложилась из-за его чудовищного легкомыслия и просчетов.
– Ты в состоянии держаться как положено? – напирал Деннис.
– Я уже собрался с силами. Все в порядке. Как насчет Гранта? – Боже, с ужасом думал Джастин, ведь они могут просто очистить ему разум – они уже погубили Флориана. И Кетлин…
– Жиро собирается опять приписать Гранта к тебе.
Джастин не поверил своим ушам: хорошее с ними давно уже не случалось. И потому отнесся к сообщению с нескрываемым недоверием.
– Так и есть, – заверил Най. – Я подписал все бумаги. Сделаешь как договорились насчет Джордана – и можешь забирать парня из госпиталя. Послушай, тебе точно не нужно успокоительное?
Джастин покачал головой – отец все равно догадается, если ему дадут лекарство. Он давно изучил отца. Джордан все понял бы – так ему хотелось надеяться…
Надеяться, что он сможет подавить проклятые вспышки, когда отец заключит его в объятия. Потому-то нынешнее положение и казалось ему столь отчаянным. Вот что сотворила с ним Ари. Он терял отца. И наверняка надолго. Выходило, что даже попрощаться с отцом он не мог, не чувствуя холодной хватки Арианы.
– Ладно, – глухо уронил юноша. Если уж не удалось правдоподобно солгать Деннису, о лжи отцу и вовсе нечего было думать. А для начала следовало взять себя в руки. Иначе все грозило рассыпаться в прах…
10
Михаил Кореин метнул обеспокоенный взгляд на помощника, положившего ему на стол кодовую карточку. «Делл?» – уточнил он.
Помощник утвердительно кивнул.
Кореин махнул рукой, давая референту понять, что больше не задерживает его, вставил карточку в проем считывающего устройства и изменил угол наклона экрана.
Делл Хьюитт служила в Комитете по внутренним делам. В свое время она даже входила в партию центристов и водила дружбу с Джинни Грин, выдвинутой на прошлых выборах кандидатом на пост председателя Комитета по внутренним делам. Теперь же, в тревожное время затянувшихся расследований и комитетских «шныряний» по самым темным закоулкам новгородской политики, она не придумала ничего лучше, чем проболтаться Ивонне Ханер, которая, в свою очередь, могла сболтнуть лишнее кому-нибудь из людей Делларозы, что в конечном итоге было чревато не просто угрозой карьере Делл. Будто нельзя было придумать ничего умнее общения посредством переписки!
«Касательно ази Кетлин и Флориана: без вывода. Возможно, их умерщвление было санкционировано за пределами системы. Но не исключено, что и внутри – неизвестными лицами. Не исключено, что приказ отдала сама Ариана Эмори, дабы предотвратить их допрос. Наверное, она считала такой способ решения проблемы самым гуманным. Возможно, смерть явилась результатом соглашения, и ази выбрали ее по доброй воле: в Ресионе утверждают, будто одна только мысль о потере Арианы явилась для ази тяжелейшим потрясением. К тому же, по уверениям ресионцев, ази принадлежали к типу «охрана и безопасность», и при этом все их устремления были зафиксированы на Эмори. По этой причине оба представляли потенциальный источник опасности для Ресиона, и их дальнейшее содержание без очистки рассудка в их возрасте было бы затруднительно, если вообще возможно. Жиро Най отказывается предоставить информацию по их психошаблонам. Приказ пришел под личным кодом Эмори. Жиро Най постоянно ссылается на соображения безопасности и поэтому не допускает экспертов из Комитета по внутренним делам к компьютерной системе Ресиона».
Кореин пил кофе, подогретый на миниатюрной кабинетной плитке. Подумать только – двести пятьдесят кредитов за полкило! И потому следовало пить кофе мелкими глотками. Впрочем, человек, всю жизнь занимавшийся тяжелым и кропотливым трудом, мог позволить себе немного роскоши…
Новостей больше не поступало. Михаил чувствовал разочарование. Он вновь пробежал глазами список мероприятий, осуществлению которых препятствовал Ресион, освежил в памяти перечисленные здесь же юридические обоснования такой позиции Ресиона. Получалось, что ресионские юристы одерживали верх по каждому пункту. А Комитет по внутренним делам в конечном итоге не мог дать достойный ответ.
– То есть на наши деньги.
Най покачал головой:
– Речь о прикрытии. О возможности сохранить под контролем Уоррика. О том, чтобы прикрыть нашу деятельность от тех, кто не должен знать о ней. О способности защитить наши исследования – и главный объект исследований – от Комитета по внутренним делам.
– Так-так, – вздохнул Городин. – Но как же насчет денег – рано или поздно все заводят о них речь?
– Если вы профинансируете проект «Рубин», мы возьмем на себя остальные расходы. Но необходимость защитить объекты исследований играет куда более важную роль. От этого зависят как успех, так и неуспех задуманного.
Откинувшись на спинку стула, Городин закусил губу. И снова подумал о записывающих устройствах. А потом вдруг бросил:
– С Лу беседовали?
– Пока нет.
– Никому не рассказывали об этом за пределами Ресиона?
– Нет, и не собираюсь. Нам хватило одного нарушения режима секретности – с упомянутым ази. Мы все исправили, и такое больше не повторится.
Городин вновь обдумал предложения: гражданские трудятся под прикрытием военных. Одно нарушение – и Бог весть что случится. Слишком все непрофессионально.
Ресион желал наладить тесное сотрудничество, да еще по проекту, который, как прикинул Городин, должен был неминуемо изменить соотношение сил в пользу Союза…
Перспектива экспериментов Арианы Эмори с юнцом на Фаргоне, казалась куда более безопасной. А попытки Ресиона поднять из гроба мертвеца выглядели…
Черт, рисковать, так рисковать – по-крупному!
Тем более, что деньги, необходимые для финансирования проекта, были каплей в море бюджета Комитета по обороне.
– Думаю, проблем здесь возникнуть не должно, – наконец отозвался адмирал. – В данном случае необходимо проинспектировать фаргонский комплекс. И распространить на него действие закона о военной тайне. Мы в состоянии спрятать под завесу секретности все, о чем вы попросите.
– Тогда нет проблем, – заверил Жиро. – Нет – пока все будет сохраняться в тайне.
– Это я гарантирую, – пообещал адмирал.
– В таком случае втиснем в эти рамки проект «Рубин», – решил Най. – Нам остается выстроить фаргонский комплекс, после чего в глубокой тайне начнем разработку проекта «Рубин», а в обстановке еще большей секретности будут вестись работы на Сайтине.
– Как – два по цене одного? – не выдержал военный, с опозданием сознавая, что вопрос грубоват, особенно если учесть, что только сегодня состоялись похороны Ари. С другой стороны, обсуждалось все-таки ее воскрешение. Конечно, по словам ресионца, – воспроизведение не ее личности, а ее способностей… Впрочем, от одного до другого – рукой подать…
Городин был твердо уверен, что собеседник намерен сохранить ресионский контроль над проектом. Над проектом – то есть над зародышем в эмбриофоне, зародышем, которому суждено превратиться в живущее в Ресионе дитя. И так на протяжении двадцати лет.
Внезапно адмирал машинально приплюсовал эти два десятка лет к своему возрасту. Сейчас ему было сто двадцать шесть – а тогда стукнет сто сорок шесть. И Най тоже немолод.
Адмирал впервые понял, что имел в виду Уоррик, твердя о факторе времени в Ресионе. Сам вояка привык к растяжимости времени – в космическом смысле: сто двадцать шесть земных лет пролетали куда быстрее для того, для кого месяцы иной раз проходили со скоростью дней. Но ресионское время означало целую жизнь.
– Нам хотелось бы запустить второй проект на полную мощность, – сказал Най. – Сравнительное исследование избавило бы нас от возможного кризиса, и к тому же нам некогда заниматься проверкой истинности теорий. Нужные ответы дадут сравнения. Это необходимость, а вовсе не излишество, как может показаться.
Частичное осуществление проекта «Рубин» на Фаргоне означало частичный доступ к важнейшей информации. И гарантировало защиту от подвохов. Городин всю жизнь верил в вероятность полной защиты от сбоев – в работе оборудования ли, в планировании ли. Такими категориями мыслят все астронавты. Максимальная безопасность никогда не кажется чрезмерной.
– Валяйте, – бросил адмирал. – Прикрытие обеспечить куда проще. – При этом Леонид Городин подумал, что предстоит еще все прояснить с Лу и начальниками отделов, однако никто из них, без сомнения, не станет чинить препятствий проекту, который к тому же даст военным возможность приобщиться к достижениям Эмори.
Военные любили брать под свое крыло многие научные проекты. Некоторые, правда, себя не оправдали и пробили довольно чувствительные бреши в бюджете. Но те, что прошли удачно, окупили все затраты.
9
За дверью постоянно слышались шаги. Что было необычно. Раздавались чьи-то голоса – некоторые казались Джастину знакомыми; в какой-то момент неподалеку от двери остановилась группка людей.
«Пожалуйста, – мысленно умолял заключенный, – прошу, остановись хоть кто-нибудь!» Надежда жила только миг; потом Джастину стало страшно. Уоррик-младший то и дело прислушивался к доносившимся снаружи звукам, усевшись на матраце – кстати, единственном предмете обстановки в камере. Скрестив ноги, юноша оперся между ними сцепленными пальцами рук.
«Свяжитесь с Ари, – просил он всякого, вступавшего с ним в контакт. – Передайте, что мне нужно срочно переговорить с нею».
Но все это были обычные ази – и потому они не имели права действовать без разрешения Старших. И сколько ни упрашивал Джастин, ни один из Старших так и не появился.
Его посадили в камеру для потенциальных самоубийц – стены и пол здесь были выложены мягкими матами. Из обстановки – только матрац, если не считать унитаза и раковины. Свет горел постоянно. Еда прибывала, завернутая в растворимый в воде материал чуть толще туалетной бумаги и, конечно, без столовых приборов. Одежду у него забрали, выдав взамен белую больничную пижаму. А допросы прекратились. Никто уже не разговаривал с ним. Джастин не представлял, сколько времени прошло с момента задержания; тревожный сон перемежался с депрессиями и гнетущей тишиной снаружи, когда за дверью даже не горел свет. И, разумеется, напоминала о себе проклятая обучающая лента – усмиряющая и разрушительная, она уверенно делала свое дело. Джастин боролся со вспышками, не давая им полностью завладеть собой в условиях полной изоляции от окружающего мира. Боролся даже тогда, когда вспышки казались ему утешением.
«Только не я, – думал он, пытаясь не уснуть и не увидеть очередной сон, – я не хочу. Я не принадлежу ей. И не стану думать так, как она».
Ари держит его в заложниках, рассудил Уоррик-младший. Она держит его и, возможно, Гранта, дабы лишить отца возможности обратиться в Комитет с компрометирующими материалами на нее. Возможно, она велела арестовать и отца. Возможно, отец не в состоянии ему помочь. Но в любом случае – полиция явится. Его больше не подвергали психодопросу; а подвергнуть такой процедуре отца они и вовсе не вправе.
Уязвимым был Грант. Ари ничего не стоило использовать против Джордана Гранта – а заодно и его, Джастина. В этом у него не было ни малейших сомнений.
Ему очень хотелось надеяться, что полиция рано или поздно прибудет в Ресион. Может, вмешается Комитет по внутренним делам. Комитет по науке. Или кто-нибудь еще.
В какой-то миг Джастину почудился шум за дверью.
Эта надежда время от времени не давала ему покоя.
Грант, возможно, ожидал его возвращения, а вместо него явилась служба безопасности – первым делом они наверняка потащили Гранта на допрос.
И вдруг электронный замок загудел. Дверь отворилась.
– С вами желает побеседовать господин Най, – сообщил один из двух появившихся на пороге ази, одетых в форму службы безопасности. – Пожалуйста, пройдемте.
Юноша поднялся. Колени беспрестанно подгибались. Джастин вышел из камеры, и яркий свет ослепил его. Уоррик-младший был уверен, что его ждет очередной психодопрос; но по крайней мере, рассудил он, появилась возможность высказать Жиро хоть что-нибудь, успеть произнести хоть полдюжины слов прежде, чем его снова накачают наркотиками.
То, что охранники позволили ему идти самостоятельно, явилось для пленника огромной неожиданностью – этого он ожидал менее всего. Голова кружилась, колени дрожали, и ориентировался юноша с трудом.
Снова вспышки изображений из обучающей ленты. И Флориан…
Пленника провели по коридору к крохотной комнатке для допросов, где он уже успел побывать. Дойдя до порога, юноша остановился в удивлении, ибо за столиком сидел отнюдь не Жиро Най. Допрос собирался вести дюжий круглолицый мужчина – потрясенный Джастин некоторое время даже протирал глаза, все-таки пытаясь увидеть за столиком сухощавого Жиро.
Но это был не Жиро.
Из-за стола поднялся Деннис Най. Его обеспокоенный взгляд упал на Джастина.
– Где Грант? – бросил задержанный. – Где отец? Что происходит? – Голос выдал волнение пленника, и он, доковыляв до стола, оперся о него и взглянул Деннису в лицо: – Черт, я имею право говорить с родными. Я несовершеннолетний, забыли?
– Присаживайся, – махнул рукой Деннис. – Садись, пожалуйста. Эй, принесите чего-нибудь выпить!
– Мне ничего не нужно. Скажите только…
– Пожалуйста, – повторил Деннис своим обычным бесстрастным тоном, снова делая приглашающий жест, – пожалуйста, присядь. Эй, да принесите ему что-нибудь! Прошу, садись.
Джастин плюхнулся на стул, чувствуя, что его начинают душить слезы. Стиснув зубы, юноша затаил дыхание и наконец поборол соблазн расплакаться; Деннис тоже сел и, сложив руки на столешнице перед гостем, дождался, пока тот придет в себя и дежурный ази поставит на стол стакан прохладительного напитка.
– Это еще что?
– Ничего. Ровным счетом ничего. Бедный парень. Будь оно все проклято. Тебе уже рассказали об Ари?
Джастин вздрогнул – Деннис начал необычно. Даже странно. Чувствуя, как по спине прокатился холодок, он с замиранием сердца поинтересовался:
– А что насчет Ари? Где мой отец?
– Джастин, Ари умерла.
Джастину показалось, будто его ударили по голове чем-то тяжелым. На мгновение у него перед глазами все померкло. Потом свет вспыхнул неожиданно ярко. Выходит, вот почему они так суетились, пока он сидел взаперти…
Умерла. Возможно, не своей смертью. Возможно…
Самолет разбился?
Или какой-нибудь псих в Новгороде?..
– Джордан разузнал, что она с тобой вытворяла, – молвил Деннис так тихо, как на памяти Джастина не говорил еще никогда. – Узнал и убил ее. Запер в хладолаборатории и убил…
Джастин качнулся. «Не может быть, – первым делом подумал он, – не может быть. Джордан не мог узнать о проделках Ари – все было шито-крыто. Ари не умерла. Она просто не могла умереть».
– Джордан во всем признался, – своим обычным ровным тоном сообщил Най. – Сам знаешь, с ним ничего нельзя сделать – во всяком случае, по закону. Закон не позволяет даже допрашивать его. Тем более проводить психодопросы. И уж конечно мы не вправе очистить ему разум. Так что с Джорди все в порядке, жив-здоров. Клянусь.
Джастина трясло. Подхватив стакан, он понес его ко рту, однако на полпути рука предательски задрожала. Вторая попытка закончилась так же. Ледяная жидкость потекла по колену арестованного, однако он ничего не почувствовал. Ибо не мог заставить свой истерзанный ум заработать. А потом вдруг вскинулся:
– А Грант? Я же пообещал ему, что вернусь. И не вернулся…
– Грант все еще в госпитале. С ним все в порядке. Джордан недавно его проведал. Сегодня днем Джордан летит в Новгород – рассматривается вопрос о его переводе из Ресиона.
– Вы лжете! – вскричал Джастин, решив, что начинается психодопрос. Ибо предвидел такую возможность с самого начала. Вскочив, он очутился лицом к лицу с двумя ази, которые явно собирались преградить ему путь. Юноша замер; замерли и охранники.
– Мальчик мой, прошу, остынь. Сядь и послушай меня.
– Ари не умерла! – вне себя завопил он. – Вы лжете! Чего вы добиваетесь? И чего добивается она?
– Боже, да сядь, наконец! Послушай меня. У твоего отца времени будет в обрез. Прошу. Чертов Жиро – все боялся положить тебя в госпиталь. Послушай, сядь наконец!
Джастин все-таки присел – все равно выбора не было. Они могли вытворять с ним что угодно.
– Джастин, слушай внимательно. Люди из Комитета по внутренним делам допрашивали Джордана, и он умолял Жиро держать тебя в неведении. Он не заинтересован в том, чтобы эта история вдруг выплыла наружу, понимаешь? Он не хотел, чтобы тебя таскали на психодопросы. Жиро не дал следователям такого согласия. Джорди поддержал его. И мой братец отправился в столицу и сумел-таки положить дело под сукно, так что теперь все уверены, будто с тобой все в порядке. – Деннис вздохнул и накрыл ладонью локоть Джастина. – Хотя с тобой все не столь хорошо. Пойми, что Жиро не виноват в первом психодопросе – они провели его сами в первую же неделю.
– Оставьте меня! – вспыхнул юноша, выдергивая руку из-под ладони Ная.
– Может, примешь успокоительное?
– Мне ничего не нужно. Я хочу выйти отсюда, хочу увидеться с отцом.
– Нет, не получится – во всяком случае, пока ты говоришь в подобном тоне. Понятно? Твой отец улетает – и больше не вернется.
Джастин недоверчиво уставился на собеседника, не понимая – как отец может улететь и не вернуться…
– В Совете разработали план, – пояснил Деннис, – в соответствии с которым твоему отцу будет разрешено работать в собственной лаборатории на Планисе. Но разъезжать ему не позволят. И вызвать тебя к себе он не сможет – во всяком случае, в течение определенного периода времени. Не хочу, сынок, чтобы ты его расстраивал. Ведь завтра у Джордана встреча со следственной комиссией Совета. Ему нужно пройти ее на одном дыхании. Понимаешь? Это будет действительно важная встреча.
Выходит, все правда. Все действительно так и произошло. Джастин посмотрел в обеспокоенные глаза Денниса с чувством, что мир рухнул и возродится уже совсем другим – там не будет места никому, кто так или иначе дорог ему, Джастину.
– Так ты действительно не хочешь выпить успокоительное? Брось ломаться, Джастин! Обещаю – ты только поспишь немного и увидишься с отцом свеженький, как огурчик.
Юноша содрогнулся, но на сей раз сумел сдержать эмоции.
– Нет, – бросил он. – Обойдусь. Похожу взволнованный. Позвольте только привести себя в порядок.
– Разумеется, – обрадовался Деннис и потрепал его по руке. – Дальше по коридору есть душ. Я уже распорядился принести тебе одежду.
Джастин одобрительно кивнул.
– Я также велел Петросу осмотреть тебя.
– Нет!
– После всего. После того, как ты убедишься, что все действительно хорошо. Никто не тронет тебя и пальцем. Ты и так настрадался. Вспышки образов из обучающей ленты досаждают по-прежнему?
Вопрос послужил толчком к последнему. К привычным уже воспоминаниям. Джастин тотчас устыдился – устыдился той темной, извращенной части своего «я», которая у него ассоциировалась с Ари. Эта его часть – черт побери – уже осознала, что натворила – и чувствовала удовлетворение. Джастину не хотелось, чтобы какой-нибудь психотехник копался в этой части его души. И не хотел, чтобы о ней узнал отец, не хотел, чтобы мрачные мысли отразились на его лице. А может, все уже узнали…
Ведь Ари сказала – у нее остались пленки. Если Ари умерла – пленки попали к следователям. И тайна раскрылась.
В его положении оставалось одно – притворяться, будто ему неизвестно, что они все узнали. Или отрицать все подчистую.
– Сынок, послушай, – его снова коснулась рука Денниса. Рука Ная была мягкая и теплая, а любое человеческое общение действовало сейчас на юношу сильнее всего. – Сынок, я не нахожу оправдания поведению Ари. Но ведь она не просто делала нечто такое, о чем…
Джастин отшатнулся.
Ибо понял: Деннис угадал его мысли. И тотчас увидел в глазах Ная подтверждение, в следующее мгновение инстинктивно пытаясь не дать краске прилить к лицу. А Най как ни в чем не бывало закончил:
– …О чем ты хотел бы слышать от окружающих. Я все знаю. Послушай, что я скажу. Давай все проясним на будущее. Договорились?
– Ладно, пусть будет по-вашему.
– Молодец, храбрый парень. А теперь слушай. Джорди обещал обеспечить прикрытие – нам и тебе. Он наврет с три короба прессе и Совету. Станет утверждать, будто Ари всеми силами препятствовала его переводу и таким образом была единственным препятствием. Он будет болтать что угодно, кроме правды – а подвергнуть его психодопросу они не вправе. Джастин, ты должен, должен понять… Должен понять его, как сын. Конечно, все, связанное с тобой и с Ари, ложится на него тяжким грузом – это и было последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Старые счеты – между ним и Ари. А потому он отлично понимает твое положение. Да. Ты знаешь, о чем я. Он очень любит тебя. Но в какой-то степени уязвлена и его гордость. Понимаешь? Те из нас, кто трудится в этих стенах, знают, какие формы может иногда принимать родительская любовь. Вот он и сорвался. Все, что ему дорого, потеряно – кроме тебя. И ты можешь отнять все, что у него есть – если не будешь контролировать себя. Я хочу, чтобы ты собрался с духом. Пусть он отдохнет вдали от нас. А пока пусть удостоверится, что с его сыном все хорошо. Ради своего же блага.
– Почему мне нельзя улететь с ним?
– Потому что ты несовершеннолетний. Потому что это противоречит соображениям безопасности. Потому что, откровенно говоря, мне не удалось убедить Жиро отпустить тебя. Они беспрестанно ссылаются на соображения безопасности.
– Вранье!
– Послушай. Я могу устроить так, что в будущем ты сможешь навещать отца. Но не сразу. Возможно, даже не в этом году. Однако время и примерное поведение добавят изрядно очков в твою пользу. Просто они трясутся при одной только мысли о заговоре – заваруха с Винфилдом и Крюгером еще не успела забыться…
«Боже, я сам виноват! Сам виноват», – испугался Уоррик-младший. А вслух произнес:
– Они не могут подозревать Джордана в участии в заговоре. Ведь все из-за меня. Жиро ничего не стоит провести психодопрос. Провести по новой. Готов поклясться – отец ни при чем…
– К сожалению, сынок, именно этого отчаянно не хочет твой отец. Ему не нужно твое участие в расследовании. Ибо, как говорится, нет дыма без огня. Боюсь, Джорди встречался с человеком по фамилии Мерильд, который обладает обширными связями – в том числе с разными темными личностями. А еще он встречался кое с кем из высокопоставленных центристов, связанных с Янни Мерино и его изоляционистами. Роше выдал по поводу гибели Ари громкое заявление – Мерино от него даже не отмежевался. Многие в правительстве перепугались не на шутку – боятся расследования, боятся, что их обвинят в причастности к убийству. Комитет по внутренним делам требует предоставить ему Гранта. Жиро пришлось провести допрос, чтобы хоть как-то успокоить их…
– Боже мой!
– Ему пришлось пойти на такой шаг. Поверь мне, сынок. Но от тебя они смогли бы узнать слишком много. Джастин, смерть Ари породила небывалый скандал. Ты просто не представляешь, какой. Правительство в кризисе. Под угрозой не то что многие карьеры – жизни! Господствует представление, будто не обошлось без политики, будто корни случившегося уходят глубже внезапно вспыхнувшей злобы ученого, который взял да проломил зарвавшейся дамочке череп. Людям так и положено рассуждать. А свидетельство Джорди – сам факт, что его нельзя допрашивать, – факт умерщвления Кетлин и Флориана – кое-какие посмертные распоряжения Ари – наводят публику на мысль, будто… Да. Они зашли чересчур далеко – люди подозревают, будто идет какая-то игра. Им хочется подозревать нечто подобное. Преступление на почве страсти, совершенное создателем программ развития, повергает обывателей в трепет. Нам положено проявить рационализм. Джорди предстоит сыграть перед комитетом Совета самую замысловатую психологическую роль, на какую он только способен. А ради его же блага выходит, что чем меньше будет болтовни, тем ему спокойнее. Нужно только терпение. У Джорди есть друзья. Он еще не старый; сорок шесть лет – не возраст. Он переживет все кривотолки – при условии, что ты не разрушишь все, что мы уже сделали.
В конце концов юноше удалось отдышаться. Теперь он пытался обдумать услышанное. Пытался понять, что было бы для отца выгоднее и безопаснее всего. И старался не думать о том, что столь непростая ситуация сложилась из-за его чудовищного легкомыслия и просчетов.
– Ты в состоянии держаться как положено? – напирал Деннис.
– Я уже собрался с силами. Все в порядке. Как насчет Гранта? – Боже, с ужасом думал Джастин, ведь они могут просто очистить ему разум – они уже погубили Флориана. И Кетлин…
– Жиро собирается опять приписать Гранта к тебе.
Джастин не поверил своим ушам: хорошее с ними давно уже не случалось. И потому отнесся к сообщению с нескрываемым недоверием.
– Так и есть, – заверил Най. – Я подписал все бумаги. Сделаешь как договорились насчет Джордана – и можешь забирать парня из госпиталя. Послушай, тебе точно не нужно успокоительное?
Джастин покачал головой – отец все равно догадается, если ему дадут лекарство. Он давно изучил отца. Джордан все понял бы – так ему хотелось надеяться…
Надеяться, что он сможет подавить проклятые вспышки, когда отец заключит его в объятия. Потому-то нынешнее положение и казалось ему столь отчаянным. Вот что сотворила с ним Ари. Он терял отца. И наверняка надолго. Выходило, что даже попрощаться с отцом он не мог, не чувствуя холодной хватки Арианы.
– Ладно, – глухо уронил юноша. Если уж не удалось правдоподобно солгать Деннису, о лжи отцу и вовсе нечего было думать. А для начала следовало взять себя в руки. Иначе все грозило рассыпаться в прах…
10
Михаил Кореин метнул обеспокоенный взгляд на помощника, положившего ему на стол кодовую карточку. «Делл?» – уточнил он.
Помощник утвердительно кивнул.
Кореин махнул рукой, давая референту понять, что больше не задерживает его, вставил карточку в проем считывающего устройства и изменил угол наклона экрана.
Делл Хьюитт служила в Комитете по внутренним делам. В свое время она даже входила в партию центристов и водила дружбу с Джинни Грин, выдвинутой на прошлых выборах кандидатом на пост председателя Комитета по внутренним делам. Теперь же, в тревожное время затянувшихся расследований и комитетских «шныряний» по самым темным закоулкам новгородской политики, она не придумала ничего лучше, чем проболтаться Ивонне Ханер, которая, в свою очередь, могла сболтнуть лишнее кому-нибудь из людей Делларозы, что в конечном итоге было чревато не просто угрозой карьере Делл. Будто нельзя было придумать ничего умнее общения посредством переписки!
«Касательно ази Кетлин и Флориана: без вывода. Возможно, их умерщвление было санкционировано за пределами системы. Но не исключено, что и внутри – неизвестными лицами. Не исключено, что приказ отдала сама Ариана Эмори, дабы предотвратить их допрос. Наверное, она считала такой способ решения проблемы самым гуманным. Возможно, смерть явилась результатом соглашения, и ази выбрали ее по доброй воле: в Ресионе утверждают, будто одна только мысль о потере Арианы явилась для ази тяжелейшим потрясением. К тому же, по уверениям ресионцев, ази принадлежали к типу «охрана и безопасность», и при этом все их устремления были зафиксированы на Эмори. По этой причине оба представляли потенциальный источник опасности для Ресиона, и их дальнейшее содержание без очистки рассудка в их возрасте было бы затруднительно, если вообще возможно. Жиро Най отказывается предоставить информацию по их психошаблонам. Приказ пришел под личным кодом Эмори. Жиро Най постоянно ссылается на соображения безопасности и поэтому не допускает экспертов из Комитета по внутренним делам к компьютерной системе Ресиона».
Кореин пил кофе, подогретый на миниатюрной кабинетной плитке. Подумать только – двести пятьдесят кредитов за полкило! И потому следовало пить кофе мелкими глотками. Впрочем, человек, всю жизнь занимавшийся тяжелым и кропотливым трудом, мог позволить себе немного роскоши…
Новостей больше не поступало. Михаил чувствовал разочарование. Он вновь пробежал глазами список мероприятий, осуществлению которых препятствовал Ресион, освежил в памяти перечисленные здесь же юридические обоснования такой позиции Ресиона. Получалось, что ресионские юристы одерживали верх по каждому пункту. А Комитет по внутренним делам в конечном итоге не мог дать достойный ответ.