Страница:
Эдвин Мерриуэзер, директор прютаунского отделения Национального банка, оказался маленьким толстяком со старомодными манерами, одетым в голубой отутюженный костюм и галстук в горошек.
– У вас был клиент по имени Филипп Барлоу, – сказал ему Хармас, когда директор пригласил его сесть, – несколько дней назад он трагически погиб, но перед этим застраховался у нас. Мы ждем требования о выплате с минуты на минуту, и нам необходимо выяснить кое-какие детали.
Мерриуэзер вскинул брови:
– Я вас слушаю.
– Мистер Барлоу консультировался с банком перед оформлением полиса?
– Откровенно говоря, да, – ответил директор, рассматривая ногти.
– Мне сказали, что он оформил страховку, чтобы добиться банковского займа. Это правда?
– Да, именно таковы были его намерения.
– Он вам говорил, какую сумму хотел занять?
– Три тысячи долларов.
Хармас насторожился.
– Мне казалось, что ему было нужно гораздо больше.
– Сколько же, по-вашему, мы должны были ссудить ему под залог полиса на пять тысяч долларов?
– На пять? Но ведь Барлоу застраховался на пятьдесят?
Директор вытаращил глаза:
– Впервые слышу. Вы уверены, что не ошибаетесь?
– Разумеется, я не ошибаюсь.
– Нет, не может быть. Мистер Барлоу говорил мне о своем намерении застраховать жизнь на пять тысяч, и, так как ваша компания делает пятипроцентную скидку при уплате наличными, он хотел внести первый взнос именно так. Он снял со своего счета почти все деньги.
Хармас почувствовал, что вот-вот завладеет важной уликой.
– Мы не делаем никакой скидки при уплате взносов наличными, – спокойно проговорил он, – кто мог сказать ему такую чушь?
– Мистер Барлоу говорил, что эту информацию ему дал ваш агент. Если не ошибаюсь, его звали Энсон, есть у вас такой?
– Мистер Энсон действительно работает у нас, но здесь, видимо, какое-то недоразумение. Сколько снял Барлоу со своего счета?
– Сто пятьдесят долларов.
Хармас почесал затылок. Да, эта сумма соответствовала первому взносу за полис стоимостью в пять тысяч долларов.
– В этой истории есть что-то странное. Барлоу подписал страховой договор на пятьдесят тысяч и уплатил первый взнос наличными. Тысячу двести долларов, – растерянно сказал он.
– Откровенно говоря, я не представляю, где он мог достать такую сумму, мистер Хармас.
Когда Хармас открыл дверь своего номера, к нему приблизился Том Нодли, портье отеля.
– Мистер Хармас, – тихо сказал он, – в баре вас ждет одна довольно интересная особа. Ей хотелось бы вам кое-что сказать.
Хармас поморщился:
– Кто она такая?
– Уличная девка. Зовут ее Фей Ливили. Если хотите, я ее спроважу.
– Я никогда не отказываюсь от разговора с кем бы то ни было, – ответил Хармас и, дав портье доллар, пошел в бар. В углу за рюмкой виски сидела какая-то девица, и Хармас, увидев, что она с едва заметной улыбкой смотрит в его сторону, направился к ней.
– Подсаживайтесь ко мне, – пригласила она, – вот уже который день пытаюсь встретиться с вами, но вы неуловимы.
– В самом деле? – Хармас жестом подозвал официанта и сел за столик. – Я был очень занят. Видимо, вы меня знаете, а вот я, увы, не имею чести…
– Меня зовут Фей Ливили. Я живу в этом городе, – сказала она, глядя ему в глаза, – вы ведь из «Нэшнл фиделити», не так ли?
– Что верно, то верно.
– Вот я и подумала, что моя информация может вас заинтересовать.
– Я обожаю всякую информацию, – сказал детектив, предлагая Фей сигарету и закуривая сам, – свою вы, наверное, хотели бы продать подороже?
Фей покачала головой:
– Нет, просто я хочу свести кое с кем счеты. Когда со мной обращаются по-хорошему, я – ягненочек, но стоит меня укусить…
– Простите, Фей, но при чем тут я?
– Я не знаю… Вы ведь следователь по делам, связанным со страховкой?
– Угадали.
– И вас интересует поведение ваших агентов?
– В той мере, в какой оно затрагивает благополучие и репутацию моей компании. А о ком конкретно пойдет речь, если не секрет?
– Об этом грязном типе, Джонни Энсоне.
Хармас поставил рюмку на стол.
– Что вы хотите о нем сообщить?
Глаза Фей заблестели, она покраснела от злости и, склонившись к самому уху Хармаса, начала торопливо рассказывать ему все, что знала.
– Завтра миссис Барлоу выписывается из больницы, – сказал Хармас Джонсону, – следовательно, у нас остался один день. Поехали к ней домой, надо обшарить все еще разок. Ваши ребята искали только отпечатки, а мы посмотрим, не найдется ли чего поинтересней.
– Сомневаюсь, – ответил лейтенант, когда они уже вышли на улицу и сели в машину, – что конкретно вы надеетесь там обнаружить?
– Револьверы. Они должны быть спрятаны где-то в доме.
Они подъехали к обшарпанному особняку вскоре после полудня. Джонсон достал отмычку, открыл дверь, и они вошли в прихожую, поморщившись от ударившего в нос запаха, которым был пропитан застоявшийся воздух дома.
– Давайте первым делом бросим взгляд на комнату погибшего, – предложил Хармас, направляясь к лестнице. Лейтенант молча последовал за ним.
Пока Джонсон с гримасой отвращения разглядывал обнаруженные фотографии, Хармас отодвинул кровать и простучал пол. Несколько паркетин оказались незакрепленными, и детектив почти без удивления поддел их ножом.
– А вот и револьвер! – воскликнул он, посветив фонариком в открывшееся углубление. – Так, а что это там еще?
Джонсон заглянул через плечо Хармаса и увидел лежавший в тайнике «кольт» тридцать восьмого калибра. Сунув в дуло револьвера карандаш, лейтенант осторожно вытащил оружие и положил его на пол. В следующее мгновение Хармас увидел белую купальную шапочку и резиновые тампоны. Взяв находку кончиками пальцев, детектив внимательно осмотрел ее.
– Вот вам и лысый садист, – сдавленным голосом сказал он. – Все совпадает, Фрэд; вся эта грязь, извращения… а теперь еще и бутафория. Держу пари на сто долларов, что из этого револьвера застрелили парня в Глинхилле.
Джонсон почесал своей мясистый нос.
– Я бы не стал рисковать своими деньгами, но, раз уж мы здесь, давайте продолжим осмотр этого логова, – предложил он.
Но второй револьвер найти не удалось, несмотря на то, что они проторчали в доме чуть ли не весь остаток дня. Джонсон вызвал из Брента бригаду экспертов, и, когда они с Хармасом вернулись в управление полиции, там уже был готов результат баллистической экспертизы. «Кольт», найденный под кроватью Барлоу, оказался именно тем оружием, из которого был убит молодой человек в парке Глинхилл.
Энсон уже собирался домой, когда в его кабинет неожиданно вошел Хармас. Детектив не стал тратить время на пространные приветствия и мгновенно изложил Энсону содержание своего разговора с Мерриуэзером.
– Ничего не понимаю, – сказал агент, выслушав Хармаса, – никакой скидки я Барлоу не предлагал. Вы уверены, что директор банка не ошибается?
– Ни в чем я не уверен, – ответил Хармас, – я лишь повторяю то, что услышал от Мерриуэзера. Барлоу снял со своего счета почти все деньги, чтобы заплатить наличными первый взнос, а на счету у него было не многим больше полутора сотен долларов.
Энсон взял карандаш и принялся что-то писать на листке бумаги.
– Первый взнос был тысяча двести двадцать два доллара, – сказал он, не глядя на Хармаса, – что-то здесь не вяжется, вы не находите?
– Сначала Барлоу хотел застраховаться только на пять тысяч долларов, – произнес Хармас, – Мерриуэзер в этом уверен. Барлоу нужен был заем всего в три тысячи.
Энсон закурил, чтобы выиграть время.
– Когда я приехал к Барлоу, он заполнил анкету и попросил меня оформить полис на пятьдесят тысяч долларов, который вы видели своими глазами. Я допускаю, что он советовался с Мерриуэзером, но потом, видимо, передумал и решил застраховаться на большую сумму.
– В десять раз большую? – недоверчиво спросил Хармас. – Где бы он нашел деньги, чтобы заплатить такой огромный взнос?
– Я не знаю. У него были деньги, и он мне их уплатил, – ответил Энсон.
– Можно посмотреть открытку с запросом, который он прислал? Я хотел бы убедиться, что Барлоу разговаривал с Мерриуэзером до того, как обратился к вам.
Энсон напрягся. Пепел с сигареты упал ему на колени.
– Я ее порвал и выбросил, – сказал он.
– Вы всегда выбрасываете запросы?
– Только после подписания договора. Какой смысл хранить бумажку, когда дело сделано?
Хармас пожал плечами.
– Да, видимо, вы правы, – он медленно выпустил струйку дыма, затем внезапно подался вперед и резко спросил: – Где вы были ночью тридцатого сентября?
Энсон сжался как от удара под ложечку.
– Почему это вас интересует?
Хармас улыбнулся.
– Вы знаете Мэддокса. Алиби – его конек. Он хочет знать, где были той ночью все, кто имеет хоть малейшее отношение к делу, – его улыбка стала еще шире, – я не удивлюсь, если когда-нибудь он потребует алиби даже от меня, – продолжал он. – Впрочем, это не так важно, а если я вторгся в запретную зону, задав этот вопрос, так мне и скажите. Обещаю, что больше мы не будем касаться этой темы.
– Я вам отвечу, – сказал Энсон, открывая записную книжку, – в тот день я работал допоздна и ушел из кабинета незадолго до одиннадцати. Ночной сторож может это подтвердить.
– Что вы, я никогда не осмелюсь оскорбить вас проверкой, – воскликнул Хармас, откидываясь в кресле. – Честно говоря, наши точки зрения на происходящее почти совпадают. В любом случае самым мудрым решением проблемы была бы выплата страховки, и я попытаюсь убедить в этом Мэддокса. Вы будете дома сегодня вечером?
Энсон утвердительно кивнул.
– До девяти часов. Но я знаю Мэддокса, он не заплатит.
– Я в этом не уверен. Старик не любит плохой рекламы. Газеты могут обвинить нас в нарушении гарантий. Посмотрим, что мне удастся сделать, а пока давайте поговорим о другом. Вы знаете антикварную лавку на углу. Смотрите, какое шикарное пресс-папье я там купил. Хозяин уверяет, что это позапрошлый век.
Он достал из кармана пластиковый мешочек, вытащил из него стеклянное пресс-папье и, поставив его на стол, подтолкнул в сторону Энсона.
– Моя Эллен буквально помешана на старинных вещах, но я боюсь, что это подделка. Посмотрите повнимательней, старина, у вас должен быть опыт.
Энсон взял пресс-папье, повертел его перед глазами и пожал плечами.
– Я в этом ничего не смыслю, – сказал он, – но вещица красивая. Ваша жена будет рада такому подарку.
Он возвратил пресс-папье Хармасу, который осторожно уложил его обратно в мешочек.
– Жаль, что и вы не смогли определить возраст этой штуки, – разочарованно произнес он и поднялся, – но в одном вы правы: Эллен, наверное, обрадуется. Значит, договорились: если мне удастся убедить Мэддокса раскошелиться, я дам вам знать.
Когда Хармас ушел, Энсон закурил и погрузился в раздумье. Ему начинало казаться, что его великолепный план мало-помалу дает трещины. Положение становилось все напряженней, но говорить о какой-то реальной опасности было, наверное, еще рано. Мэддокс не станет платить, на этот счет Энсон не строил никаких иллюзий. Видно, придется проститься с прекрасной мечтой и сделать все возможное для того, чтобы хотя бы уцелеть. А ведь все из-за этой скотины Мэг! Ну кто просил ее скрывать свое прошлое? Сказала бы все честно, и не было б сейчас ни волнений, ни тревог.
Послышался тихий стук в дверь, и через мгновение на пороге появился Джесс Джоун. Энсон удивленно взглянул на него. Сторож вытер потный лоб.
– Здравствуйте, Джесс, – произнес Энсон, – я как раз собирался отправиться домой. Вам что-нибудь нужно?
Джоун прикрыл дверь и ухмыльнулся. Эта ухмылка насторожила страхового агента.
– Я хотел бы вам кое-что сказать, мистер Энсон.
– Это так срочно?
– Боюсь, что да. Довольно важные для вас сведения.
Энсон подошел к окну.
– В чем дело, Джесс?
– Этот тип, Хармас… вы его знаете?
Энсон сжал кулаки.
– Да, так что он?
– Он спрашивал меня о вас, мистер Энсон.
«Значит, все-таки проверял, каналья, – подумал агент, – тем лучше. Ничего подозрительного ему не найти».
– Я в курсе дела, – небрежным тоном сказал он, – это нужно ему для следствия. Полиция проверяет алиби всех, кто имеет хоть малейшее отношение к Барлоу. Так как я оформлял его страховой полис, проверяют и меня. Это обычная процедура, не тревожьтесь.
Джоун вытащил из-за уха окурок, чиркнул спичкой.
– Меня это и не тревожит, мистер Энсон, но я подумал, что вы, возможно, будете волноваться. Я сказал ему, что вы были на работе с девяти до одиннадцати и печатали на машинке.
В его голосе послышалась насмешка, которая не понравилась Энсону.
– Но ведь так все и было, – произнес он, – я сказал то же самое. Мне повезло, что в тот вечер я не оказался у какой-нибудь красотки, иначе пришлось бы ее скомпрометировать.
– Этот Хармас, как ни крути, всего-навсего частный, вернее получастный, детектив, – продолжал Джоун, – а что я буду говорить, если сюда придут настоящие полицейские и начнут меня допрашивать?
– То же самое, Джесс, то же самое.
– Не станете же вы просить меня врать еще и полиции, мистер Энсон, – произнес Джоун, – эдак я наживу кучу неприятностей. Обвинят в соучастии, и дело с концом.
Энсон почувствовал, как холод сковывает его сердце.
– В соучастии? – переспросил он. – Что вы несете, Джесс?
– Той ночью вас не было в кабинете, мистер Энсон.
Страховой агент сел на край стола.
– Кто вам это сказал? – хрипло спросил он.
Джоун выплюнул на паркет окурок и раздавил его.
– У меня кончились сигареты, – ответил он, – и я подумал, что вы, может быть, выручите меня парой штук. Я постучался к вам, но никто не ответил, а между тем машинка продолжала тарахтеть. Я стукнул еще раз, а потом открыл дверь своим ключом. Должен сказать, что ваша выдумка с магнитофоном восхитила меня, мистер Энсон.
Агент покрылся холодным потом.
«Попался, – сказал он себе, – что же теперь делать?!» Первой его мыслью было приподнять массивную столешницу, вытащить из-под нее револьвер Барлоу и пристрелить сторожа, но он понимал, что это смешно. Сейчас надо было во что бы то ни стало выиграть время.
– Это правда, Джесс, – вздохнув, сказал он, – меня в тот вечер не было в кабинете, но никакого криминала тут нет, уверяю вас.
Джоун многозначительно усмехнулся.
– Несомненно, мистер Энсон, – произнес он, – я никогда ничего подобного и не думал. Мне только казалось, что нужно вас предупредить. Если полиция начнет меня допрашивать, я вынужден буду сказать правду, а вам это, видимо, не доставит никакого удовольствия.
– Да, Джесс, – тихо произнес Энсон.
Джоун изобразил на лице сочувствие.
– Я бы этого не хотел, мистер Энсон, – проговорил он. – Ведь вы так хорошо относитесь ко мне… А почему, кстати, это было бы вам неприятно?
– Потому что меня вышибут с работы, – ответил Энсон. – Я ухаживаю за замужней женщиной, и муж уже начал нас подозревать. В ту ночь я был с ней и, зная, что он за мной следит, хотел создать себе нечто вроде алиби.
Он понимал, что все это звучит в высшей степени нелепо и неубедительно, но придумывать более правдоподобную историю не было времени.
– Эх, мистер Энсон, не верится мне что-то, – Джоун махнул рукой, – вы же всегда отличались такой высокой нравственностью. Ну ладно, я, пожалуй, смог бы все это забыть, но сперва мне надо все хорошенько обмозговать…
Энсон понял, что сейчас начнется шантаж, и быстро сказал:
– У меня есть лишняя сотня долларов, Джесс. Мне она сейчас не нужна, а вам может пригодиться. Вы ведь знаете, что я не имею никакого отношения к преступлению, которое расследует Хармас, так что вам даже не придется лгать. Ну что, спасете мою репутацию за сотню зелененьких?
– Сто долларов, конечно, неплохо, мистер Энсон, только у меня сейчас жена болеет, и врач советует ей сменить климат. А переезд, сами понимаете, дорого стоит. Может, припишем к вашей сотне еще нолик, а? Всего лишь маленький кругленький нолик, и я все забуду.
Теперь Энсон успокоился. Он оценил ситуацию и принял решение. Надо было выиграть время и тихонько убрать этого толстого мерзавца.
– Тысяча долларов! – воскликнул он. – Побойтесь бога, Джесс, где я возьму такие деньги? Двести долларов – вот все, что я могу вам предложить.
Джоун покачал головой, выражение его лица стало еще более скорбным.
– Я очень хотел бы вам помочь, мистер Энсон. А если меня припрут к стенке? Мне же грозит тюрьма на два года, не меньше. А что станет с женой? На двести долларов далеко не уедешь.
Энсон пристально посмотрел на него.
– Обождите немного, – сказал он. Два-три дня… Я постараюсь достать пять сотен, но это максимум.
– Мне очень жаль, мистер Энсон, вы славный парень, но я согласен только на тысячу. Даю вам двое суток.
Он повернулся и пошел к двери, но остановился на пороге.
– Моя жена в курсе дела, – предупредил он, – но не волнуйтесь. Если мы договоримся, она тоже будет помалкивать.
Подрулив к станции техобслуживания «Шелл», Энсон вылез из машины и пожал руку вышедшего ему навстречу Хорнби.
– Приветствую вас, – сказал агент, – покрышки просто чудесные, спасибо. Сколько я вам должен?
– Сущие пустяки, мистер Энсон, – ответил хозяин мастерской. – Сейчас я выпишу вам счет. Кстати, недавно меня спрашивали, куда делись ваши старые шины.
– Вас спрашивали о моих старых шинах? – переспросил Энсон, бледнея.
– Да, тут были полицейские и интересовались.
– С какой стати?
– Из-за Барлоу, – ответил Хорнби, – кажется, на месте преступления нашли отпечатки протекторов, и полиция теперь проверяет, кто менял шины в последнее время. Я им сказал, что вы поставили «файерстоун», а старые покрышки увезли с собой.
Энсон заставил себя улыбнуться и взял из рук Хорнби квитанцию.
– Спасибо, старина, – сказал он, – я обязательно встречусь с лейтенантом Джонсоном, он мой старинный приятель… Не думайте, что я замешан в темных делах.
Энсон сел в машину и отъехал от станции. Он понял, что влип окончательно. Сколько еще его ошибок откроется в ближайшие дни? Револьвер Барлоу, шины, Джоун, который видел, что в ночь убийства его, Энсона, не было на работе… Неужели столь тщательно разработанный план провалился? Только не терять хладнокровия, это главное. Пока еще его алиби никто не опроверг и, даст бог, не опровергнет, но надо что-то делать с Джоуном и его женой. Необходимо заткнуть им глотку, заткнуть навсегда. Тысяча долларов его не спасет: сторож будет шантажировать его и дальше. А эта история с шинами! Он выбросил покрышки на автомобильном кладбище, и найти их невозможно, но чем черт не шутит. Необходимо завтра же поехать к Мэг. Слава богу, она выходит из больницы. Ведь если ее прижмут, она выдаст его с головой, а значит, надо идти к ней. Разговор предстоит серьезный.
Мэддокс щелчком стряхнул пепел.
– Я никогда не симпатизировал Энсону, – сказал он, – по-моему, он странный тип.
Лейтенант Джонсон сидел по другую сторону стола. Хармас устроился на стуле в углу. Совещание длилось уже целый час.
– Итак, – продолжал Мэддокс, бросая окурок на пол и зажигая следующую сигарету. – Мы знаем, что Энсон бывал в доме этой женщины и брал в руки футляр из-под револьвера. Кроме того, отпечатки его пальцев нашлись и в спальне миссис Барлоу. Далее, мы знаем от мисс Ливили, что Энсон, у которого обычно не было ни гроша, вдруг разбогател. Во всяком случае, стал жить не по средствам. Нам известно, что на следующий день после ограбления станции техобслуживания «Колтекс» Энсон внес на свой счет тысячу долларов. Револьвер, из которого убили полицейского, принадлежал Барлоу. Сам Барлоу тоже был застрелен из него. Значит, Мэг дала револьвер Энсону, которому были нужны деньги на уплату долга и первый взнос. Припертый к стенке своим букмекером, он вполне мог пойти на преступление. И наконец, нам известны еще два обстоятельства. Во-первых, Энсон сменил покрышки на автомобиле, и, во-вторых, у него стопроцентное алиби, – Мэддокс откинулся в кресле. – Но должен вам сказать, что в последнем я вовсе не уверен, – продолжал он, – разве можно полагаться на показания какого-то ночного сторожа, да еще с такой репутацией!
– Вы правы, – согласился Джонсон, – Джоун отсидел пять лет за шантаж. Правда, история эта давняя, но все равно я убежден, что он мать родную продаст за доллар.
– Значит, все замыкается на Энсоне, – подытожил Мэддокс, оборачиваясь к Хармасу. – Как ты думаешь, Стив, есть у нас чем его прижать?
– Боюсь, что нет, сэр, – ответил детектив, – хороший адвокат разобьет наши доводы в пух и прах. Я, как и вы, уверен, что Энсон виновен, но доказать что-либо пока невозможно.
– И что же нам делать?
Хармас улыбнулся:
– Я думаю, нужно выплатить пятьдесят тысяч.
Лицо Мэддокса побагровело.
– Ты рехнулся, Стив! – вскричал он.
– Я обещал Энсону, что попытаюсь убедить вас выплатить страховку. Необходимо создать видимость доверия. Держу пари, что, как только станет известно о предполагаемой выплате, события сразу ускорятся. Миссис Барлоу в прошлом уличная девка, а женщины этой категории отличаются поистине легендарной жадностью. Когда она получит кругленькую сумму, ей не захочется ни с кем делиться, и не исключено, что у них с Энсоном произойдет ссора. Завтра миссис Барлоу выходит из больницы. Уверен, что Энсон сразу же бросится к ней, особенно если узнает, что мы заплатим по полису. А мы тем временем подключимся к ее телефону, поставим в доме «жучка» и запишем на пленку весь разговор.
Мэддокс почесал затылок и посмотрел на Джонсона.
– Хорошо, – сказал он минуту спустя, – звони Энсону, Стив, и собирай адвокатский совет.
Энсон мерил шагами комнату, то и дело посматривая на висевшие над буфетом часы. Без пяти девять неожиданно зазвонил телефон. Звонил Хармас.
– С вас причитается, старина, – весело сказал он, едва услышав голос Энсона. – Мэддокс все-таки согласился платить. Я подбросил ему ваш довод о репутации компании, и он сдался.
– Вы это серьезно? – недоверчиво спросил Энсон. – Тут нет никакого подвоха?
– Мэддокс рвет и мечет, – ответил Хармас, – он разговаривал с самим стариком и получил указание прекратить сопротивление. У моего шефа нет никаких доказательств, и завтра адвокат миссис Барлоу получит чек на пятьдесят тысяч.
– Очень рад, – пробормотал страховой агент, – спасибо, что позвонили.
Мэг Барлоу разожгла огонь в камине и несколько минут молча смотрела на причудливые блики, заигравшие на стенах. В этой большой пыльной комнате она чувствовала себя спокойно, как в крепости. Развалившийся на диване Хоган был в отвратительном настроении, но Мэг все равно радовалась тому, что он снова рядом с ней.
– Когда ты получишь деньги? – спросил он, отхлебнув виски.
– Трудно сказать, – ответила она, – мне кажется, этот Джеймсон знает свое дело. Он уже послал требование о выплате, и теперь все в его руках.
– Ты отправишься к нему завтра же, – проворчал Хоган, – поторопи его. Я их знаю, этих юристов. Если их не теребить, они палец о палец не ударят.
– Не волнуйся, Джерри, – сказала Мэг, – я его расшевелю. А что будем делать с Энсоном?
Хоган нахмурился.
– Пошлем его подальше, как только получишь деньги и передашь их мне. Скажешь ему, что между вами все кончено, ясно?
Мэг усмехнулась:
– Ясно-то ясно, только будет лучше, если эту новость ему сообщишь ты. У него в кармане револьвер Фила, не забывай.
– Не бойся, – ответил Хоган, – этот агентишка у нас в руках. Одно слово, и он отправится в газовую камеру.
– Я тоже хотела бы так думать, – сказала Мэг, сжимая кулаки, – но я знаю его лучше, чем ты. Он одержим мыслью о богатстве.
– Ну и что? Все равно он бессилен что-либо предпринять.
– Если ты так в этом уверен, расскажи ему обо всем сам.
Хоган медленно поднялся и сжал кулаки. Мэг испуганно вскрикнула. В это мгновение послышался звонок в дверь.
– Кого там принесло? – встревоженно спросил Хоган, отскакивая за угол.
– Что тебе надо? – грубо спросила Мэг, увидев Энсона. – Ты не должен приходить сюда, разворачивайся и катись обратно.
– Добрый вечер, Мэг, – он улыбнулся, – ты прекрасно выглядишь с этим фонарем под глазом. Ну-ка, впусти меня, надо поговорить.
– Ты разве не слышал, что я сказала? Мне не о чем с тобой разговаривать. – Она попыталась захлопнуть дверь, но Энсон быстро сунул в проем носок ботинка, грубо оттолкнул Мэг в угол прихожей и прошел в гостиную. Заметив на журнальном столике два полупустых стакана, он снова сунул руку в карман и погладил рукоятку револьвера. Затем подошел к камину и оттуда оглядел комнату.
– Что тебе нужно? – снова спросила Мэг.
Энсон брезгливо поморщился.
– Почему ты обманула меня? – произнес он. – Если бы ты сказала, что работала на тротуаре и отдыхала в тюрьме, я никогда бы не впутался в эту историю.
– Не твое дело, – ответила она и закурила. – И вообще, убирайся-ка ты к черту.
– Потерпи, у меня есть для тебя кое-какие новости. Компания выплатит тебе страховку, и завтра ты получишь целое состояние.
Мэг напряглась.
– Это правда? – хрипло спросила она.
Энсон кивнул на телефон.
– Можешь сама позвонить Джеймсону. Завтра он получит чек и сразу же явится к тебе.
Мэг глубоко вздохнула. Энсон с отвращением смотрел на нее.