Чтобы выйти по днепровскому пути в Древлянскую землю (или к Киеву), новгородское войско должно было пройти сначала Смоленскую землю, затем Радимичскую (ее столицей был Гомий, нынешний Гомель). Другого пути здесь не было. Гибель Олега показывает, что днепровский путь был прочно заблокирован Ярополком задолго до 977 года.
   Где же мог стоять заслон Ярополка? На полянско-радимичской земельной границе? (Она проходила немного северней Любеча.) Вряд ли. Ибо это было слишком близко к Южному театру военных действий. Отсюда Добрыня легко прорвался бы на выручку Древлянской земли.
   Видимо, заслон должен был быть выдвинут дальше на север. Не на радимичско-смоленскую ли границу? Нет, такой вариант тоже был бы слишком опасен для Ярополка, ведь он оставлял Смоленскую землю без защиты, делал ее легкой добычей Добрыни и позволял ему продвинуть без труда новгородские войска до полпути на Юг. А если бы Смоленская земля оказалась в руках Владимира и Добрыни и между ними и Полянской землей лежала одна Радимичская, это сразу сделало бы военное положение Ярополка шатким.
   Стало быть, Ярополку следовало выдвигать заслон как можно дальше на север? Да, только это гарантировало, что с Олегом можно будет в конце концов расправиться в одиночку. Историческая карта показывает, что вероятнее всего заслон был выдвинут не на радимичско-смоленскую границу, а на смоленско-новгородскую.
   Таким образом, вырисовывается начальная дислокация войск перед войной: сильная Северная армия Ярополка стоит на границе с Новгородской землей, имея в тылу опорную крепость Смоленск. Задача Северной армии – не допустить войско Новгорода на Юг, где действует другая армия Ярополка, задача которой – раздавить Древлянскую землю.
   При этом Смоленская и Радимичская земли были прочно в руках Ярополка, из чего видно, что первым военным ходом Ярополка было как раз выдвижение войск далеко на север, благодаря которому эти две земли не могли перейти в руки Добрыни, когда начнется гражданская война. А это, в свою очередь, показывает, что гражданская война в державе была затеяна Ярополком, и притом в очень благоприятной для него обстановке: он мог подготовить позиции для нее заранее, задолго до ссоры Олега с Лютом. Стало быть, уже в 974 году гражданская война находилась в стадии открытой подготовки.
   Почему Ярополк не мог начинать войны против Олега до выставления сильного заслона на севере? А потому, что само существование новгородско-древлянской коалиции вынуждало его вести войну на два фронта. И хотя коалиция воевала на двух разобщенных фронтах, у них было отличное взаимодействие. Не имея возможности привести свои войска в Овруч, Добрыня, однако, связывал Северную армию Ярополка. Если бы Северный фронт соединился с Южным, Ярополка постигла бы катастрофа. И первая стратегическая задача Ярополка состояла в том, чтобы не допустить не только соединения, но даже сближения Северного фронта с Южным. Только после этого можно было надеяться победить Олега.
   Заслон Ярополку удалось выставить далеко на севере. И Добрыне пришлось начать бой в тяжелой для себя обстановке. Но, вынудив Ярополка вести войну на два фронта, Добрыня уберег Древлянскую землю от быстрого разгрома, не дал противнику сосредоточить войска для решающего удара ни на одном направлении.
   Если бы Ярополк снял свою Северную армию с новгородской границы, чтобы бросить ее против Олега, Владимир и Добрыня немедленно начали бы наступление на Смоленск и вскоре оказались бы у ворот Киева! А если бы Ярополк решил сначала расправиться с Новгородом, бросив против него и свою Южную армию, Олег немедленно взял бы Киев коротким прямым ударом через Ирпень.
   О взаимодействии фронтов говорят и последующие события: падение Овруча имело немедленным следствием и падение Новгорода. Какой-то неизвестный фактор (наиболее вероятна печенежская интервенция) обеспечил Ярополку победу над Олегом, и Южный фронт перестал существовать. Только после этого Ярополк смог сразу бросить все силы на Новгород. И Добрыне с Владимиром (и конечно, с новгородской армией да и флотом) пришлось уходить за рубеж. Так вырисовывается постепенно общая стратегическая картина. Причины же и политический характер войны остаются пока не ясны.
   Но мысль о преемственности древлянской программы напрашивается сама собой. А Ярополк? Почему он начал войну? Почему порвал с политикой отца? Какие силы представлял?
   Не знает ли былина что-нибудь о союзниках и противниках Добрыни? Да, знает. Ее сведения обильны и значительно дополняют картину.
   Четвертый древлянский богатырь. Мы встречаем в былине несколько участников интересующих нас событий. И прежде всего одного из самых известных былинных богатырей – Вольгу Святославича. Он, как выяснила наука, не кто иной, как князь Олег Древлянский.
   Это чрезвычайно важно само по себе, ибо перед нами уже четвертый древлянский богатырь. Вслед за Владимиром, Добрыней и Малом Древлянским (в былине он, как мы помним, носит имя Никиты Залешанина) мы видим среди героев былины теперь и брата Владимира – Олега Древлянского. Это новое доказательство того, что Владимиров цикл былин, жемчужина русского эпоса, насквозь пронизан древлянскими мотивами. Но это важно еще и потому, что в числе героев былины оказался как раз тот человек, из-за спора которого с Лютом, по летописной версии, и произошли последующие драматические перемены в жизни страны, в частности в судьбах Владимира и Добрыни.
   Расшифровка фигуры Вольги потребовала от науки более чем столетних трудов. К какому только времени не относили былины о нем – к XVI веку, к IX, к XI… С кем только Вольгу не отождествляли – с мифическим оборотнем, с князем-варягом Олегом Вещим, с Всеславом Полоцким, даже с княгиней Ольгой… Несколько раз ученые нападали на след, но тут же теряли его.
   Так, еще в комментариях к сборнику Рыбникова в 1861 году П. А. Бессоновым было подмечено близкое совпадение некоторых эпизодов былин о Вольге с летописными сведениями об Олеге Древлянском. Но это было сочтено лишь частностью, анахронизмом, а главным прототипом Вольги сочтен Олег Вещий. Так, фольклорист Н. И. Коробка подметил, что Крестьяновец (один из былинных городов, которыми, владеет Вольга) есть просто искаженное название Коростеня, а Гурчевец – Овруча. Но, верно локализовав место действия в Древлянской земле, Коробка пошел по ложному следу, решив, что речь идет о подавлении восстания Мала (зато Коробка первым обратил внимание на обильные предания о X веке, сохранившиеся на территории древней Древлянской земли). Окончательно разгадать лицо Вольги-богатыря удалось лишь Рыбакову.
   Вольга Святославич. Одним из ключей к расшифровке служило само имя героя. Науке давно было известно, что «Вольга» просто одна из форм произношения имени Олег (такие разночтения имени были зафиксированы, например, в летописях XII века). Поэтому давно начались поиски: какой же Олег изображен в былинах о Вольге. И так как князей Олегов было много с IX по XV век, датировки былины предлагались от IX до XVI века (не стану всех их перебирать).
   Рыбаков обратил, однако, пристальное внимание не только на имя, но и на былинное отчество – и сделал вывод: «Нам надо предпринять поиски русского князя Олега Святославича»[80]. Отведя несколько летописных Олегов Святославичей из-за отсутствия всяких совпадений прочих признаков, он вскоре обнаружил, что в случае Олега Древлянского совпадений множество. Остановлюсь на некоторых из них.
   Проверка Рыбаковым «городов Вольги» подтвердила расшифровку и локализацию Коробки. Былинный Ореховец оказался древлянским Олевском, Туринск – Туровым, столицей Дреговичской земли (северной соседки Древлянской). А совсем уж загадочный Вольга-город, куда едет Вольга в одной из былин, Рыбаков сумел расшифровать как «город Ольги» – Вышгород (под Киевом).
   Итак, из пяти городов, связанных с былинным Вольгой, три древлянских, а два расположены по соседству с Древлянской землей. Когда же Рыбаков перешел к сравнению отдельных былинных эпизодов с летописными, оказалось, что сходство все возрастает. Так, Вольга стал распоряжаться дружиной в десятилетнем возрасте, а Олег получил от отца Древлянскую землю в 10-12 лет. Нашлись и другие совпадения. Сомнения отпадали одно за другим: былинный герой (хотя элемент фантастики в былинах о нем исследователю был отлично известен) оказался историческим Олегом Древлянским. И былины о нем датировались коротким промежутком с 970 по 977 год, а отдельные эпизоды – с точностью до года.
   Итак, Олега Древлянского былина знает. А знает ли она его противника, Ярополка?
   «Царица». Нет, имени Ярополка в былине нет. Противники окажутся другие. Былина сохранила следующий многозначительный эпизод:

 
Поезжал Вольга в Вольгугород,
Видела царица нехороший сон:
Бьется соко л да с черны м вороно м,
Перебил соко л да черна ворона.
Ясный тот сокол – Вольга богатырь,
Черный тот ворон – то сам Сантал.[81]

 
   То, что Вольга назван ясным соколом, показывает, что былина видела в Олеге Древлянском крупного деятеля, защитника народных интересов. Интересы его противника, судя по эпитету «черный ворон», были явно антинародными. Былина славила предстоящий поединок Олега и надеялась на его победу над «черным вороном». Но эта самая перспектива чрезвычайно встревожила некую «царицу». Кто же она?
   Конечно, этот титул не точен, он более поздний. Но, став тогда привычным, он естественно проник и в былину. Потому и расшифровать его легко. Он соответствует для X века положению великой княгини Киевской – жены государя всея Руси. Этот титул вполне подошел бы Ольге или Малуше, но контекст исключает обеих (кроме того, Ольга умерла еще в 969 году).
   Кто же может быть «царицей» в это время? Ситуация указывает на жену нового государя – Ярополка. Так, может быть, загадочный Сантал и есть Ярополк? Может быть, перед нами просто пример сдвига имен, какие при устном бытовании былин не исключены? Ведь адрес поездки Вольги также указывает на встречу с Ярополком. Вышгород находится уже в Полянской земле. Высокий княжеский ранг Олега плюс его положение владетельного князя ясно говорят за то, что в чужую землю он мог ехать только к равному себе по рождению, к владетельному князю. Таким был в Полянской земле тогда один Ярополк. География и ранг отлично согласуются с наличием в былине фигуры «царицы».
   Итак, Олег Древлянский поехал в Полянский Вышгород, вероятно, для какого-то важного свидания с Ярополком, которое предвещало гражданскую войну (что делает вполне естественной тревогу жены Ярополка). Это датирует эпизод 973—974 годами (после смерти Святослава, но до первой пролитой крови, до насильственной смерти Люта). Так, может быть, Сантал действительно просто былинный псевдоним Ярополка?
   Нет, Сантал не Ярополк, а другой человек. Ярополк в былине фигурирует лишь как бледная тень. Былина знает, что он государь, но считает его тем не менее фигурой незначительной, не заслуживающей даже поименного упоминания. Даже «царица» важней его самого! Иными словами, былина считает Ярополка чьей-то марионеткой. Видимо, марионеткой таинственного Сантала.
   «Черный ворон». Подлинное имя Сантала было разгадано все тем же Рыбаковым. Имя было действительно искажено, но не до неузнаваемости – под ним скрывался летописный враг Олега Древлянского Свенельд. Кстати, в летописи и начало войны между братьями, и гибель Олега приписаны зловещему влиянию Свенельда на Ярополка.
   Таким образом, летописные и былинные фигуры совпадают. Но версии резко расходятся. Летопись вообще не знает никакой вышгородской поездки Олега, а Свенельд стал его врагом только мстя за сына. В былине же Олег считает своим главным врагом вовсе не Люта (которого, в свою очередь, нет в былине), а самого Свенельда, бросает ему вызов своей поездкой и, судя по «вещему сну царицы», сам собирается вступить с ним в бой. В летописи цель Олега – оборона своей земли от Ярополка, подстрекаемого Свенельдом. В былине же цель Олега с самого начала, еще до стычки с Лютом, – свержение Свенельда (очевидно, за его политику, за которую он заслужил в народе эпитет «черный ворон»).
   Эта дополнительная информация первостепенной важности, несомненно, отвечает положению Олега как союзника Добрыни и Владимира. Она позволяет предположить, что Добрыня и его союзники с самого начала стремились вырвать инициативу у Ярополка. Естественно, возникает желание узнать продолжение былинной версии: может быть, там все-таки найдутся и Лют, и подробности поединка «ясного сокола» Вольги с «черным вороном» Санталом.
   Увы, как раз это и невозможно: на словах «то сам Сантал» былина обрывается. Просто потому, что продолжение ее до нас не дошло, забылось (кто знает когда!). «Можно думать, что бой «сокола» с «черным вороном» был в свое время разработан подробнее, – заключает Рыбаков, – так как до нас, несомненно, дошли лишь незначительные фрагменты описания борьбы с Санталом»[82].
   Не дошедшие до нас былины вряд ли ограничивались недвусмысленным эпитетом «черный ворон», они, видимо, содержали и перечень его злых дел. Но коль скоро перечень этот прочесть невозможно, остается присмотреться к самой фигуре Свенельда. Кем он вообще был, если мог оказывать столь сильное влияние на Ярополка?
   Человеком весьма могущественным. Воеводой Святослава, оставшимся воеводой и при новом государе – Ярополке. Пост воеводы был одним из самых высоких в державе. Достаточно напомнить, что Свенельд подписывал вслед за Святославом мирный договор с императором Византии. Воевода здесь не просто полководец. Выражаясь современным языком, это что-то вроде военного министра или начальника генштаба. Будучи правой рукой государя в управлении войском, воевода, разумеется, оказывал большое влияние и на другие государственные дела.
   Наследственный враг Добрыни. Но Свенельд был не только влиятельным человеком при дворе, но еще и человеком, имеющим самое прямое отношение к Добрыне. Рисуя Свенельда как врага Олега, летопись тщательно скрывает, что он был также врагом Добрыни и Владимира, старается создать впечатление, будто в борьбе против них он не участвовал. Между тем суть дела была как раз в том, что Свенельд видел своего главного врага не в Олеге, а именно в Добрыне.
   Свенельд был варяг. И фигура его нам уже знакома! Во-первых, это тот самый Свенельд, которого академик Шахматов по недоразумению превратил безо всякого основания в деда Добрыни, построив свою «свенельдичскую версию». А во-вторых, что еще важнее, – это тот самый варяг Свенельд, который в 946 году командовал войском Ольги против Мала! Это он принудил Мала сначала к отступлению, а затем, к капитуляции и (как я уже отмечал), вероятно, принимал эту капитуляцию рядом с Ольгой и шестилетним Святославом. Возможно, он же конвоировал пленного Мала из сданного Коростеня в Любечский замок. Он был и давним врагом Добрыни, который лично Свенельду был «обязан» десятилетним рабством своим и сестры.
   И вот теперь мы видим эту фигуру 40-х годов X века в 70-х годах. Свенельд не только жив, но и продолжает играть активную роль в политике, стоя у трона Святослава и Ярополка. Радоваться союзу Ольги с тем самым Древлянским домом, который он сумел победить в 946 году, Свенельд не мог. При новом возвышении Древлянского дома он должен был стать его заклятым врагом. При жизни Ольги и Святослава, возможно, тайным. Но при Ярополке – открытым.
   Чрезвычайно многозначительно, что у Олега Древлянского тот же враг, что у Мала Древлянского и Добрыни Древлянского. Итак, в 70-х годах у Древлянской земли снова тот же противник, что в 946 году, – Свенельд (летопись это признает). Но и у Древлянского дома тот же противник – Свенельд (летопись это скрывает). И у Свенельда те же противники (хотя в новой комбинации) – Древлянская земля и Древлянский дом!
   Снова варяжский вопрос. Но если прямая преемственность конфликта спустя тридцать лет очевидна, то это должно означать, что Древлянский дом и Древлянская земля в 70-х годах снова сражались под антиваряжским знаменем.
   Летопись, правда, рисует «войну из-за Люта Свенельдича» как семейную ссору и чистую случайность: не было бы злополучной охоты Люта, не было бы и самой войны между братьями-князьями. Но Рыбаков категорически отказывается принять на веру летописную мотивировку: истинные причины вражды и войны крылись в остром политическом конфликте между русскими и их притеснителями – варягами.
   Ученый пишет: «После гибели Святослава Свенельд стал крупнейшей фигурой в Киеве, так как князь Ярополк был очень юн. Властный воевода-варяг, окруженный собственной богатой дружиной (вероятно, тоже варяжского происхождения), был своего рода киевским мажордомом и олицетворял собой варяжское начало в управлении Русью». «Историю былины… можно представить себе так: юный князь Олег стал известен народу тогда, когда он поднял руку на сына самого могущественного человека – Свенельда – и наказал нарушителя «ловищ и становищ», убив его собственной рукой. Это был смелый вызов мажордому-варягу, десятки лет стоявшему у кормила власти; с этого поединка началась решительная и успешная борьба с варягами внутри Руси»[83].
   Исходя из этого, Рыбаков расценил былины о Вольге как «древлянско-киевский антиваряжский эпос»[84], время их первоначального сложения датировал 975—977 годами и отвел им место как бы заставки, открывающей Владимиров цикл былин.
   Киевский мажордом. Термин «киевский мажордом» Рыбаков употребляет не в привычном современном значении – глава штата слуг в особняке богатого человека, а в историческом. Во Франции этот титул некогда принадлежал высокознатным людям при дворе династии Меровингов. Мажордомы Каролинги одновременно имели важные придворные права и командовали войском Франции (и в конце концов узурпировали трон).
   Термином «киевский мажордом» ученый подчеркивает, что Свенельд был не просто в большой силе при дворе Ярополка, чего, конечно, не было ни при Ольге, ни при Святославе. Ученый верно подчеркивает причину этого – молодость Ярополка. В самом деле, Святослав погиб в 972 году всего 32 лет отроду, а потому Ярополк вряд ли был намного старше Владимира.
   Юность трех братьев-князей в 970 году, когда они получали княжения от отца, и в первые последующие годы – фактор чрезвычайной важности. Числясь владетельными князьями, они сами править реально еще не могли. За всех трех Святославичей долго правили другие люди. Малолетство Владимира, как мы уже знаем, сделало реальным хозяином Новгородской земли Добрыню. В случае Олега реальная власть оказалась, судя по всему, в руках лидеров Древлянской земельной думы (это видно из того, что Олег оказался во вражде с Ярополком, хотя они были сыновьями одной матери, а не союзником Ярополка против Владимира, как могла подсказать солидарность по рождению). У Ярополка в 910 году имелся, видимо, какой-то регент (или, по крайней мере, группа советников) из высшей полянской знати. Свенельд регентом быть не мог, ибо ушел со Святославом в поход в Болгарию. Но в 971 году Свенельд вернулся в Киев и вскоре стал «киевским мажордомом», оттеснив от трона Ярополка всех возможных соперников. Обстоятельств борьбы за главное место у трона мы не знаем.
   Но в этой связи привлекают внимание две фигуры – «царица» и Лют Свенельдич. Прекрасным средством максимально упрочить свое положение возле трона могла быть для Свенельда женитьба Ярополка на его дочери (или племяннице, или внучке). Наличие у Ярополка других жен этому нимало не мешало, а положение «царского» тестя давало бы Свенельду огромные права (вспомним, какие права давало Добрыне положение шурина Святослава).
   Пост воеводы формально зависел от милости князя, но права тестя государя были значительно прочней. Они делали Свенельда не фаворитом-временщиком, а полноправным регентом при юном государе (сравним регентство Ольги). Подозрение о таком браке Ярополка очень велико. Кстати, его жена, как орудие воли Свенельда, могла быть в этом случае более заметной политической фигурой, чем сам юный князь.
   Что до Люта, то, как справедливо отмечает Рыбаков, его охота во владениях Олега была не шалостью, а серьезной провокацией. Если же учесть, что такую провокацию совершает сын «мажордома», то перед нами, в сущности, претендент на пост наследственного мажордома, бравирующий тем, что уже вправе оскорблять принцев крови, владетельных князей! Ведь по рангу мальчик Олег в тот момент – второе лицо в державе после Ярополка.
   К тому же охота Люта во владениях Олега Древлянского означала не просто нарушение чужих охотничьих угодий, но очевидное вторжение в Древлянскую землю. Да еще в обстановке, когда отношения между Олегом и Ярополком (и их землями!) уже стали напряженными и, видимо, как раз из-за роли Свенельда.
   В свете сказанного поведение Люта Свенельдича обнаруживает вещь неожиданную: династия Свенельдичей вскоре после смерти Святослава стала сильней династии Рюриковичей! Это грозило ни много ни мало скорым воцарением Свенельдичей. Сообразить это современникам было нетрудно, тем более что история воцарения Каролингов была на Руси известна (в летописи есть термин «корлязи», расшифрованный учеными как «каролинги»).
   Одним словом, Свенельд, как верно подметил Рыбаков, стал при Ярополке не вторым, а первым человеком в Киеве, фактическим хозяином Киева. Его сын Лют был явным наследником отца. И фигурой чрезвычайно зловещей. К 977 году, когда Олег оказался в могиле, а Владимир в изгнании, единственным Рюриковичем остался на Руси молодой Ярополк. Что случилось бы, если б он внезапно умер? Хозяин Киева, Свенельд, вероятно, захватил бы трон. И если бы Лют не был убит в 975 году, он наследовал бы трон от отца. Вместо воспетого былинами славного княжения Владимира Красно Солнышко вполне реальной перспективой для Руси было на рубеже X и XI веков княжение Люта Свенельдича. Не видеть этой угрозы русские той эпохи не могли.
   Таким образом, сразу же после смерти Святослава (а возможно, еще при его жизни, но в его отсутствие в 971 году, когда он попал в печенежское окружение) верховная власть в державе оказалась фактически захваченной Свенельдом, а юный Ярополк стал лишь его марионеткой. И это означало нечто большее, чем просто власть одного временщика или даже одного знатного рода Свенельдичей.
   Глава варяжской партии. Академик Рыбаков точно приметил, что Свенельд олицетворял варяжское начало в управлении Русью и был окружен собственной варяжской гвардией. Он был значительной фигурой еще при Ольге, и дать ему отставку она не могла, ибо Свенельд был спасителем трона Святослава (и ее самой) в дни восстания Мала. Долг Святослава и Ольги перед ним был слишком велик, и столь же велико было ответное доверие Святослава к Свенельду. А столь высокое положение Свенельда делало его естественным главой варяжской партии в державе.
   Партия эта продолжала существовать и после смены Ольгой варяжской политики Игоря на славянскую. Приветствовать эту смену политики варяжская партия никак не могла. Ольге и Святославу приходилось теперь покупать ее верность престолу милостями и щедротами. Но такое положение имело собственную логику, и варяжская партия должна была мечтать о большем – о политическом реванше, о восстановлении власти варягов над русскими. И возлагать отныне главные надежды уже не на дом Рюрика, пошедший на «постыдный» и «предательский» союз с Древлянским домом, а на дом Свенельда.
   Смерть Святослава создала вакуум власти на престоле, и малолетство Ярополка дало мечтам варяжской партии шанс осуществиться. У власти встал в лице Свенельда не одинокий честолюбец. В его лице у власти теперь стояла снова варяжская партия, что было фактически равнозначно варяжскому перевороту в Киеве.
   Это, несомненно, означало, что варяжская партия взяла реванш за свое политическое поражение при Ольге и что она имела открытое намерение уничтожить все реформы Ольги в масштабе державы, подчинить возрожденному варяжскому деспотизму все земли Руси до единой. Ошибиться в этом отношении не мог никто – ни варяги, ни русские. И менее всех Добрыня.



Глава 8. Добрыня начинает борьбу


   Глава славянской партии. Мы не знаем ни точной даты варяжского переворота в Киеве (972 или 971 год?), ни его обстоятельств. Но былинный эпитет «черный ворон» становится порукой тому, что их, несомненно, знала вся страна. Для варяжской партии вновь пробил час торжества. Но для Руси приход Свенельда к власти означал катастрофу. Обстановка требовала от славянской партии немедленных решительных действий.
   Кто же должен был этими действиями руководить? Очевидно, глава славянской партии. Такой пост, правда, в летописи не фигурирует. Но в политической реальности державы он затмевал многие другие. Так, во времена Игоря главой славянской партии в державе был, как мы знаем, Мал. Затем главой славянской партии (а не варяжской) предпочла стать Ольга. А из того, как были разделены земли в 970 году между сыновьями Святослава, видно, что ту же славянскую партию предпочел и сам Святослав.