Наконец она спросила:
- Ну, что ты хотел сказать, возлюбленный мой?
Пэдуэй закончил объяснение.
- Я и решил забежать к тебе. - Он рассмеялся. - Все же хорошо, что мне надо ехать в Рим. Какая может быть работа, когда рядом ты? .. Между прочим, тебе знаком Урия, племянник Виттигиса? - Нет. И не уверена, что хочу знакомиться. Когда мы покончим с Виттигисом, само собой придется ликвидировать и его племянников. А у меня глупое предубеждение против убийства людей, которых я знаю лично.
- Дорогая, не принимай опрометчивых решений. Урия - великолепный парень, тебе он обязательно понравится. По-моему, это единственный гот, которого Бог не обделил ни силой, ни умом.
- И все же...
- Кроме того, он мне нужен, а сотрудничать не хочет. Я и подумал, что, может быть, ты согласилась бы завлечь его, склонить женскими чарами на мою сторону.
- Ну, если ты думаешь, что я могу помочь тебе, то, пожалуй...
Так принцесса в тот же вечер пригласила их на ужин. Сперва Матасунта отнеслась к молодому готу неприязненно. Но было выпито немало вина, и потихоньку она сменила гнев на милость. Урия оказался компанейским парнем, и вскоре они уже оглушительно смеялись и над тем, как он изображал пьяного гунна, и над скабрезными американскими анекдотами, которые торопливо переводил Пэдуэй. Если бы не невесть откуда взявшаяся досада на успех своего замысла, Мартин готов был признать, что давно не проводил время так приятно.
ГЛАВА 13
Вернувшись в Рим, Пэдуэй навестил захваченных в плен византийских генералов. Они были размещены со всеми удобствами и не сетовали на обращение; один лишь Велизарий казался угрюмым и подавленным. Вынужденная бездеятельность плохо отражалась на бывшем главнокомандующем.
- У нас перемены, - сообщил ему Пэдуэй. - Скоро государство будет сильным и богатым. Может, все-таки перейдешь на нашу сторону?
- Нет, господин квестор. Клятва есть клятва.
- Тебе никогда в жизни не случалось нарушать обещаний?
- Никогда.
- И если б вдруг ты принес клятву мне, то был бы так же ей верен?
- Разумеется. Но это невозможно.
- Предположим, я объявлю амнистию и разрешу тебе вернуться в Константинополь - при условии, что впредь ты не поднимешь оружия против королевства готов и итальянцев. Ну, как?
- Ты умный и находчивый человек, Мартинус. Благодарю тебя за предложение, однако оно несовместимо с моей клятвой Юстиниану. Поэтому я вынужден отказаться.
Пэдуэй повторил предложение другим генералам. Константин, Перианус и Бессас сразу согласились. Мартин рассуждал так: командиры это средненькие, Юстиниан может найти таких, сколько понадобится; нет смысла их здесь кормить. Клятву свою они, безусловно, нарушат, но вреда от этого не будет. А вот Велизарий - настоящий военный гений; нельзя допустить, чтобы он сражался против королевства. Следовательно, он должен либо сменить хозяина, либо дать слово, которым лишь он один и дорожит, либо придется держать его в плену.
С другой стороны, умный, но коварный Юстиниан весьма ревниво относится к успехам и личным достоинствам Велизария. Если он узнает, что генерал остался в Риме вместо того, чтобы дать клятву и затем, естественно, ее нарушить, то может в раздражении пойти на какой-нибудь опрометчивый шаг.
Так родилось послание:
Король Теодохад - императору Юстиниану.
Приветствия!
С настоящим письмом отправляем Его Светлости генералов
Константина, Периануса и Бессаса, принесших клятву не
воевать более против нас. Те же условия были предложены
генералу Велизарию, однако он отклонил их как
несовместимые с его понятием о чести.
Так как продолжение войны вряд ли приведет к
конструктивным результатам, мы хотели бы сформулировать
приемлемые для нас условия мира
1. Войска Империи немедленно оставляют Сицилию и
Далмацию.
2. За ущерб, нанесенный оккупационными армиями, нам
выплачивается контрибуция и сто тысяч солидов золотом.
3. Мы обязуемся не вести войны друг против друга без
заблаговременного уведомлеиия.
4. Мы обязуемся не помогать никаким третьим державам
вооружением, людьми или деньгами, которые затем могут быть
использованы против высоких договаривающихся сторон.
5. Мы заключаем соглашение о всемерном развитии
торговых связей между нашими независимыми странами.
Разумеется, это лишь самые общие предложения, детали
которых надлежит обсудить на встрече наших представителей.
Надеемся, Его Светлость согласится с нами и том, что в
свете последних событий это самый разумный образ действий.
Покорно ожидаем скорейшего ответа.
От имени короля Мартинус Падуанский, квестор.
Увидев посетителя, Томасус кряхтя поднялся и заковылял навстречу, вытянув вперед руки и сверкая здоровым глазом.
- Мартинус! Наконец-то! .. Ну как, приятно чувствовать себя такой важной персоной?
- Утомительно, - сказал Пэдуэй, радостной улыбкой сопровождая приветствие. - Какие новости?
- Новости? Новости? Вы только посмотрите! Этот человек несколько месяцев делает погоду в Италии, и еще спрашивает меня, какие новости!
- Я имею в виду нашу птичку в клетке.
- Чего? А, так ты про... - Томасус подозрительно оглянулся и понизил голос, - экс-короля Виттигиса? Судя по последним сообщениям, все в порядке, хотя от него самого слова доброго не дождешься. Послушай, Мартинус, с твоей стороны это подло - подбросить мне такую работенку! Не сомневаюсь, что Господь Бог со мной согласен. Твои солдаты вытащили меня из постели, а потом еще несколько дней я вынужден был терпеть их и пленника в собственном доме!
- Прости, Томасус. Но ты единственный человек в Риме, которому я могу доверять.
- Вообще-то верно... Хотя, надо заметить, Виттигис страшный брюзга. Все ему не так.
- А что телеграфная компания? Дела идут?
- Тут тоже осложнения. Неаполитанская линия работает нормально. Однако линии на Равенну и Флоренцию вступят в строй не раньше, чем через месяц, а до тех пор прибыли нам не видать, К тому же меньшинство акционеров наконец осознали себя меньшинством. Какой тут вой поднялся! Теперь сенаторы жаждут нашей крови. Гонорий сперва был с ними, грозил упрятать в тюрьму Вардана, Эбенезера и меня, если мы не продадим ему практически даром - контрольного пакета. К счастью, выяснилось, что в деньгах он нуждается гораздо больше, чем в акциях, и дело было улажено. Так что остальным патрициям остается лишь плевать нам вслед при встречах на улице.
- Как только появится время, начну издавать вторую газету, - сменил тему Пэдуэй. - Их будет две: одна в Риме, другая - во Флоренции.
- А зачем во Флоренции?
- Там будет наша новая столица.
- Что?!
- Да-да. Флоренция расположена удобнее, чем Рим, в смысле дорог и тому подобного, а климат в ней лучше, чем в Равенне. Вообще-то я не знаю места, где климат был бы хуже, чем в Равенне, включая все круги ада. Сперва мне удалось убедить Кассиодора, и мы вместе уговорили Теодохада перевести туда административные органы. А если нашему королю угодно держать суд в городе болот, лягушек и тумана, это его дело. Лично я буду только рад, что он слезет с моей шеи.
- Слезет с твоей шеи? Ах-ха-ха, Мартинус, какой ты все-таки весельчак! Хотел бы я так красиво выражаться! .. Но, надо сказать, у меня от твоей деятельности просто дух захватывает. Какие еще революционные преобразования ты затеваешь?
- Хочу организовать школу. Наши учителя знают лишь грамматику и риторику, а надо преподавать действительно важные вещи. Например, медицину, математику, другие науки... Боюсь только, что учебники придется писать мне самому.
- Один вопрос, Мартинус: когда ты ухитряешься спать?
Пэдуэй горько усмехнулся.
- А я практически и не сплю. Вот выберусь из этой военно-политической возни - наверстаю. Честно говоря, мне все это не по душе. Чертовски надоело! Однако чего не сделаешь ради достижения цели. Знаешь, лет через сто мои игры в политику и ратные подвиги не будут иметь ровно никакого значения, зато, надеюсь, останется главное - телеграф, печатный станок...
Уже на пороге Пэдуэй вспомнил:
- Джулия из Апулии до сих пор работает у Эбенезера?
- По-моему, да. А что? Ты хочешь ее вернуть?
- Боже упаси! Ей надо исчезнуть из Рима.
- Почему?
- Ради ее собственной безопасности. Пока я не могу тебе всего рассказать.
- Но мне казалось, что ты Джулию не любишь.
- Это не значит, что я хочу ее смерти. Кроме того, если мы не уберем ее из города, моей шкуре тоже грозит опасность.
- О Господи, как Ты позволил ему связаться с политикой?.. Не знаю, Мартинус; она свободный человек...
- Может, устроить ее к твоему кузену Антиоху, в Неаполь?
- Ну, я...
- Пусть сменит имя. И сделай все это тихо, старина. Если информация просочится, нам несдобровать. Заварится такая каша...
- Каша? Ха-ха-ха, очень смешно. Хорошо, я постараюсь. Теперь о твоем шестимесячном кредите...
Ну все, с горечью подумал Пэдуэй, началось. Как правило, общаться с банкиром было легко и даже приятно. Но Томасус органически не мог вести самых простых финансовых операций, не поторговавшись с пеной у рта долгие часы. Возможно, он получал от этого удовольствие. Мартин - нет.
Трясясь верхом на лошади по дороге во Флоренцию, Пэдуэй с грустью вспоминал Доротею. На этот раз, приехав в Рим, он с ней не встретился - не посмел. Еще одна причина поскорее выдать замуж Матасунту. Доротея была бы для него куда более подходящей парой. 0 нет, о любви пока речь не идет, хладнокровно рассуждал Мартин, однако если видеться чаще...
Впрочем, сейчас не до того. Хорошо бы выкроить время и отоспаться, посидеть в библиотеке, отдохнуть, в конце концов! Пэдуэй любил отдых ничуть не меньше, чем кто-либо другой, хотя этот самый другой счел бы его представления об отдыхе весьма странными.
Во Флоренции Пэдуэй снял за государственный счет помещение и отправился проверять, как идет его дело. На этот раз ревизия ничего не выявила. Либо кражи прекратились, либо бухгалтеры набрались опыта.
Фритарик опять взмолился взять его с собой и продемонстрировал выкупленный наконец легендарный меч, украшенный каменьями, Меч Пэдуэя разочаровал, хотя Мартин постарался не подать виду. Камни были отполированы, а не огранены; огранку еще не изобрели. Но любимое оружие словно прибавило Фритарику росту, и Пэдуэй против собственной воли сдался, назначив управляющим расторопного и честного Нерву.
В горах два дня бушевала снежная буря, и в Равенну они прибыли, все еще дрожа от холода. Город этот с его промозглой погодой действовал Мартину на нервы, а проблема Матасунты не на шутку пугала. Он нанес принцессе визит и неискренне клялся в любви, все время мечтая убраться отсюда восвояси. Однако не позволяли дела.
Урия объявил, что он согласен на предложение Пэдуэя и готов идти на службу.
- Меня уговорила Матасунта, - признался он. - Чудесная женщина, правда'?
- Безусловно, - ответил Пэдуэй. В поведении прямого открытого Урии чувствовалась уклончивость и смущение, когда он говорил о принцессе, и Мартин про себя удовлетворенно улыбнулся. - Я хочу, чтобы ты возглавил военную школу по византийскому образцу.
- Как! Я-то надеялся, что ты поручишь мне командование гденибудь на границе.
Ага, отметил Пэдуэй, не у одного тебя Равенна вызывает тягостное чувство.
- Э, нет, мой дорогой. Кто-то должен заниматься и неприятной работой, а это дело государственной важности. Я тут не гожусь - готы не допустят, чтобы военному искусству их учил посторонний. С другой стороны, нужен человек образованный и умный.
- Согласен, академия нам необходима. Однако, великолепнейший Мартинус, ты пробовал когда-нибудь учить готского офицера?
- Знаю, знаю. Большинство из них не умеет ни читать, ни писать и презирает тех, кто умеет. Именно поэтому я выбрал тебя. Ты пользуешься уважением, и если в их упрямые головы вообще можно что-нибудь вбить, у тебя есть все шансы на успех. - Мартин с сочувствием улыбнулся. - Иначе зачем бы я так хотел воспользоваться твоей помощью?
- Ну, спасибо. Я вижу, ты умеешь заставить людей делать то, что тебе надо.
Пэдуэй поделился с Урией своими идеями. Что, по его мнению, главная слабость готов - отсутствие координации между конными копейщиками и пешими лучниками; что для усиления мощи важно иметь как пеших копейщиков, так и конных лучников; что необходимо совершенствовать вооружение. И описал устройство арбалета.
- На подготовку хорошего лучника уходит пять лет, - продолжал он, - в то время как с арбалетом любой новобранец научится обращаться за несколько недель. А если раздобыть умелых кузнецов, я покажу тебе кольчугу, которая весит вдвое меньше ваших, надежнее защищает и не сковывает движения. Мартин улыбнулся. - Не исключено, что кое-кто не примет эти новшества и станет ворчать. Так что ты лучше действуй постепенно. И помни - идеи твои, тебе честь и хвала.
- Ага, понимаю, - ухмыльнулся Урия. - Если кого-нибудь за них повесят, то не тебя, а меня. Как с трактатом по астрономии, вышедшим под именем Теодохада. Все церковники отсюда до Персии исходят бешенством, а ты в стороне! Хорошо, мой таинственный друг, я согласен.
Даже Пэдуэй был изумлен, когда через несколько дней Урия появился с огромным арбалетом. Хотя устройство его было достаточно простым и Мартин лично набросал схему, по собственному печальному опыту он знал: чтобы заставить мастерового шестого века сделать незнакомую вещь, надо стоять у него над душой, пока он раз десять ошибется, а потом взять и сделать самому.
Все утро они практиковались в стрельбе по мишеням в большой сосновой роще к востоку от города. Неожиданно метким стрелком оказался Фритарик, хотя и пыжился, всячески стараясь подчеркнуть, что презирает метательное оружие, как недостойное благородного вандала.
- Однако, - снисходительно признал он, - на редкость удобная штука.
- Да, - сказал Пэдуэй. - В моем народе бытует легенда об арбалетчике, который оскорбил правительственного чиновника и в наказание за это должен был попасть в яблоко на голове своего сына. Представьте, все кончилось благополучно: мальчик остался невредим.
Вернувшись домой, Пэдуэй узнал, что с ним требует встречи посол франков. Посол, некий граф Хлодвиг, был высок, наголо выбрит, как все франки, имел пышные усы и выдающийся квадратный подбородок. В роскошной алой тунике, звеня золотыми браслетами и цепями, он смотрелся очень эффектно. На взгляд Мартина, впечатление портили только кривоватые голые ноги, торчащие из коротких штанов. Кроме того, Хлодвиг явно страдал от похмелья.
- Матерь Божья, как хочется пить! - воскликнул посол. - Не утолить ли нам жажду, дружище квестор, перед тем как мы перейдем к делу? - Пэдуэй велел принести вина, и Хлодвиг в несколько глотков осушил чашу. - Фу, так-то лучше. Теперь, дружище квестор, я должен сообщить, что, по-моему, ко мне здесь относятся не лучшим образом. Король принял меня лишь мимоходом: сказал, что делами занимаешься ты, и исчез. Разве так должно принимать посланника короля Теудеберта, короля Хильдеберта и короля Хлокотара? Не одного короля, заметь, трех!
- Целых три короля! - любезно улыбаясь, произнес Пэдуэй. - Да, это производит впечатление. Я потрясен. Но ты не обижайся, господин граф. Наш король - старый человек, ему тяжело нести бремя государственных забот.
- Грррм... Ладно, забудем, Однако истинную причину моего визита забыть не столь легко. Суть вот в чем: что стало с теми ста пятьюдесятью тысячами солидов, которые Виттигис обещал моим повелителям - королю Теудеберту, королю Хильдеберту и королю Хлокотару - за то, чтобы они не нападали на него, пока он выясняет отношения с греками? Более того, он уступил моим повелителям - королю Теудеберту, королю Хильдеберту и королю Хлокотару - Провайс. И все же генерал Сисигий не вывел войска; когда наши армии вошли на исконно франкскую территорию, они были оттеснены. Тебе следует знать, что франки - самый смелый и самый гордый народ на свете не потерпят подобного отношения. Ну, какие меры будут приняты по поводу всего этого?
- А тебе следовало бы знать, - ответил Пэдуэй, - мой господин Хлодвиг, что законное правительство не несет ответственности за обещания самозванного узурпатора. Мы не собираемся разбрасываться владениями. Так что передай своим повелителям - королю Теудеберту, королю Хильдеберту и королю Хлокотару - что ни денег, ни территорий им не видать.
- Ты говоришь это серьезно? - Хлодвиг казался искренне удивленным. А ведомо ли тебе, молодой человек, что армии франков могут в любой момент, когда им заблагорассудится, пройти всю Италию вдоль и поперек и сравнять ее с землей'? Мои повелители - король Теудеберт, король Хильдеберт и король Хлокотар - проявляют великое терпение и гуманизм, предлагая тебе мирное решение. Подумай, прежде чем накликать беду!
- Я подумал, мой господин, - произнес Пэдуэй. - И со всем уважением советую тебе и твоим повелителям сделать то же самое, И в особенности поразмыслить о маленькой военной новинке, которую мы принимаем на вооружение. Не соизволишь ли взглянуть? Учебный плац в двух шагах.
Все приготовления Пэдуэй сделал заранее, Когда они пришли на учебный плац (Хлодвиг - слегка покачиваясь), там уже были Урия, Фритарик, арбалет и большой запас стрел. Пэдуэй хотел, чтобы Фритарик произвел несколько выстрелов по мишени. Однако у Фритарика и Урии были иные планы. Последний отошел на пятьдесят футов, повернулся и положил на голову яблоко. Фритарик взвел арбалет, вставил стрелу и поднял оружие к плечу.
Пэдуэй от ужаса застыл. Заорать на этих двух болванов он не смел, боясь потерять лицо перед франкским посланником. Но если Урия погибнет...
Пропела тетива, раздалось короткое "чмок". Урия, широко улыбаясь, вытряхнул из волос остатки яблока и пошел обратно.
- Что, понравилась демонстрация, мой господин? - спросил Пэдуэй.
- Недурно, - сказал Хлодвиг. - Ну-ка, посмотрим на эту штуку вблизи... Гм-м. Конечно, бравые франки не верят, что сражение можно выиграть какими-то глупыми стрелами. Однако для охоты... Как она действует? Ага, тетива крепится...
Пока Фритарик демонстрировал арбалет, Пэдуэй отвел Урию в сторону и, понизив голос, выложил все, что он думает об этой идиотской выходке. Урия пытался напустить на себя серьезный вид, но не мог сдержать довольной мальчишеской ухмылки. Вдруг снова пропела тетива, и между ними, совсем рядом с лицом Мартина, со свистом что-то пролетело. Урия и Пэдуэй подпрыгнули от неожиданности и резко обернулись. Хлодвиг растерянно смотрел на все еще поднятый арбалет.
- Я не знал, что он так легко стреляет...
- Ты что хотел сделать, пьяный дурак? - сорвался Фритарик. - Убить кого-нибудь?!
- Как? Ты назвал меня дураком? Ну!.. - Франк выхватил меч из ножен.
Фритарик отпрыгнул назад и потянулся к рукояти своего собственного меча. Подскочили Урия и Пэдуэй, разводя противников в стороны.
- Уймись, граф! - вскричал Пэдуэй. - Не стоит заводиться изза пустяков. Я лично приношу извинения.
Но посол разъярился еще больше.
- Я проучу этого плебея! Задета моя честь!
На шум прибежали несколько готских солдат. Хлодвиг увидел их и нехотя вложил меч в ножны.
- Хорошенькое отношение к представителю короля Теудсберта, короля Хильдеберта и короля Хлокотара! - прорычал он. - Ничего, они еще об этом узнают!
Мартин попытался успокоить его, однако Хлодвиг в бешенстве удалился и вскоре покинул Равенну. Пэдуэй отправил гонца к Сисигию - предупредить о возможном нападении, - но совесть все равно его мучила. Ему хотелось как-то задобрить франков, чтобы любой ценой избежать войны. С другой стороны, он понимал, что это жестокое и коварное племя будет воспринимать дипломатию как признак слабости. Франков надо останавливать с первою раза.
Тем временем прибыл еще один посол - от причерноморских гуннов. Церемониймейстер доложил Пэдуэю:
- Весь такой важный... Ни по-латыни, ни по-готски не говорит, общается через переводчика. Заявил, что он бояр; уж не знаю, что это значит.
- Пригласи его.
Посланник оказался коренастым кривоногим человеком с румяными щеками, пышными загибающимися кверху усами и с носом даже еще более крупным, чем у Пэдуэя. Он был одет в красивый отороченный мехом плащ, яркие шаровары и шелковый тюрбан, повязанный вокруг бритого черепа. Несмотря на всю его утонченность, Мартин подозревал, что посланник ни разу в жизни не принимал ванны. Переводчик - маленький нервный тракиец - держался чуть слева и сзади от гунна.
Посланник чопорно поклонился и не подал руки. "Наверное, не принято у гуннов", - подумал Мартин, поклонился в ответ и указал на стул, Через секунду он об этом пожалел - посланник взгромоздился на стул и сел, скрестив под собой ноги. Потом затворил на странном мелодичном языке, по мнению Пэдуэя, напоминающем турецкий. Через каждые три-четыре слова он замолкал, и включался переводчик. Выглядело это примерно так:
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Я, бояр Кароян...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Сын Чакира...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Который был сыном Тарды...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Представитель Кардама...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Сына Капагана...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Великого Хана причерноморских гуннов.
Речь звучала длинно, однако чувствовалось во всем этом какая-то поэтическая величественность. Гунн сделал паузу, Пэдуэй в свою очередь представился, и дуэт возобновился:
- Мой господин, Великий Хан...
- Получил предложение от Юстиниана, Римского императора...
- За пятьдесят тысяч солидов...
- Воздержаться от нападения на его земли.
- Если Теодохад, король готов...
- Сделает нам лучшее предложение...
- Мы опустошим Тракию...
- И оставим вас в покое.
- Если же он откажется...
- Мы примем золото Юстиниана...
- И захватим готские земли...
- Норик и Паннонию.
Пэдуэй кашлянул и повел ответную речь, также делая паузы для переводчика. Как оказалось, такой способ общения обладал ценным преимуществом - было время подумать.
- Мой господин, Теодохад, король готов и итальянцев...
- Повелел мне сообщить...
- Что он найдет лучшее применение деньгам...
- Чем давать их в качестве взятки...
- Дабы откупиться от войны.
- Если же причерноморские гунны считают...
- Что могут покорить наши земли...
- То милости просим...
- Однако мы не можем гарантировать...
- Доброго приема.
Посланник ответил:
- Думай, человек, что говоришь.
- Ибо наши воины...
- Покрывают сарматские степи подобно саранче.
- Копыта их коней...
- Громом раскалывают небеса...
- Тучи стрел...
- Закрывают солнце.
- Там, где пройдут полчища наших воинов...
- Не растет даже трава.
Пэдуэй сказал:
- Блистательный Кароян...
- Возможно, все это правда...
- Но несмотря на гром копыт и тучи стрел...
- Когда несколько лет назад...
- Гунны вторглись на наши земли...
- Мы им задницу надрали!
Выслушав перевод, посланник растерянно моргнул, а затем побагровел. Пэдуэй решил, что гунн в ярости, однако выяснилось, что он тщетно пытается удержать смех. Утерев слезы и отдышавшись, посол выдавил:
- На этот раз все будет иначе.
- Если кому и надерут задницу...
- То вам.
- Поэтому решайте.
- Мы согласны на шестьдесят тысяч...
- Тремя платежами по двадцать.
- Ну, как?
Однако Пэдуэй был непоколебим. Тогда посланник добавил:
- Я сообщу моему господину...
- Великому Хану Кардаму...
- О вашем упрямстве.
- А за приемлемую взятку...
- Готов поведать ему...
- О мощи готских армий...
- Дабы отговорить его...
- От возможного вторжения.
После долгих торгов Пэдуэй и гунн сошлись на половине первоначально запрошенной суммы и расстались в самых лучших отношениях. Дома Мартин застал Фритарика за странным занятием: вандал пытался обвязать вокруг головы полотенце.
- Прости, хозяин, - смущенно произнес он. - Я хотел сделать такой головной убор, как у этого варвара. Есть в нем стиль...
Пэдуэй уже давно смирился с мыслью, что Теодохад - старый маразматик. Но в последнее время у короля начали проявляться и явные признаки умственного расстройства. Например, когда Пэдуэй явился к нему с проектом закона о праве наследования, он мрачно выслушал подробные объяснения о том, что королевский совет и Кассиодор считают необходимым привести готский закон в соответствие с римским, а потом сказал:
- Когда ты издашь новую книгу под моим именем, Мартинус? Тебя ведь, кажется, зовут Мартинус? Мартинус Падуанский, Мартинус Падуанский... По-моему, ты мой новый префект или что-то вроде этого, да? Боже ж ты мой, я совсем ничего не помню! Ну, так зачем ты ко мне пришел? Всегда дела, дела, дела. Ненавижу дел.а! Глупые государственные бумажки... Что это, смертный приговор? Надеюсь, мошенник получит по заслугам. И обязательно его пытай! Не понимаю твоей глупой неприязни к пыткам. Народ счастлив только тогда, когда смертельно боится своего правительства... Так-так, о чем я говорил?
С одной стороны, это было удобно - Теодохад занимался сам собой и ни во что не вмешивался. Однако порой на него находило: он никого не принимал и из вредности отказывался подписывать любые бумаги.
Потом разгорелся спор с главным военным казначеем. Тот упрямо не соглашался выплачивать жалованье взятым в плен византийским наемникам. Пэдуэй доказывал ему, что эти первоклассные солдаты с радостью будут служить итало-готскому государству и что поставить их на довольствие немногим дороже, чем содержать под охраной. Главный казначей твердил, что со времен Теодориха защита королевства - почетная обязанность готов, а наемники, о ко.- торых идет речь, не готы. Quod erat demonstrandum. /* Что и требовалось доказать */
- Ну, что ты хотел сказать, возлюбленный мой?
Пэдуэй закончил объяснение.
- Я и решил забежать к тебе. - Он рассмеялся. - Все же хорошо, что мне надо ехать в Рим. Какая может быть работа, когда рядом ты? .. Между прочим, тебе знаком Урия, племянник Виттигиса? - Нет. И не уверена, что хочу знакомиться. Когда мы покончим с Виттигисом, само собой придется ликвидировать и его племянников. А у меня глупое предубеждение против убийства людей, которых я знаю лично.
- Дорогая, не принимай опрометчивых решений. Урия - великолепный парень, тебе он обязательно понравится. По-моему, это единственный гот, которого Бог не обделил ни силой, ни умом.
- И все же...
- Кроме того, он мне нужен, а сотрудничать не хочет. Я и подумал, что, может быть, ты согласилась бы завлечь его, склонить женскими чарами на мою сторону.
- Ну, если ты думаешь, что я могу помочь тебе, то, пожалуй...
Так принцесса в тот же вечер пригласила их на ужин. Сперва Матасунта отнеслась к молодому готу неприязненно. Но было выпито немало вина, и потихоньку она сменила гнев на милость. Урия оказался компанейским парнем, и вскоре они уже оглушительно смеялись и над тем, как он изображал пьяного гунна, и над скабрезными американскими анекдотами, которые торопливо переводил Пэдуэй. Если бы не невесть откуда взявшаяся досада на успех своего замысла, Мартин готов был признать, что давно не проводил время так приятно.
ГЛАВА 13
Вернувшись в Рим, Пэдуэй навестил захваченных в плен византийских генералов. Они были размещены со всеми удобствами и не сетовали на обращение; один лишь Велизарий казался угрюмым и подавленным. Вынужденная бездеятельность плохо отражалась на бывшем главнокомандующем.
- У нас перемены, - сообщил ему Пэдуэй. - Скоро государство будет сильным и богатым. Может, все-таки перейдешь на нашу сторону?
- Нет, господин квестор. Клятва есть клятва.
- Тебе никогда в жизни не случалось нарушать обещаний?
- Никогда.
- И если б вдруг ты принес клятву мне, то был бы так же ей верен?
- Разумеется. Но это невозможно.
- Предположим, я объявлю амнистию и разрешу тебе вернуться в Константинополь - при условии, что впредь ты не поднимешь оружия против королевства готов и итальянцев. Ну, как?
- Ты умный и находчивый человек, Мартинус. Благодарю тебя за предложение, однако оно несовместимо с моей клятвой Юстиниану. Поэтому я вынужден отказаться.
Пэдуэй повторил предложение другим генералам. Константин, Перианус и Бессас сразу согласились. Мартин рассуждал так: командиры это средненькие, Юстиниан может найти таких, сколько понадобится; нет смысла их здесь кормить. Клятву свою они, безусловно, нарушат, но вреда от этого не будет. А вот Велизарий - настоящий военный гений; нельзя допустить, чтобы он сражался против королевства. Следовательно, он должен либо сменить хозяина, либо дать слово, которым лишь он один и дорожит, либо придется держать его в плену.
С другой стороны, умный, но коварный Юстиниан весьма ревниво относится к успехам и личным достоинствам Велизария. Если он узнает, что генерал остался в Риме вместо того, чтобы дать клятву и затем, естественно, ее нарушить, то может в раздражении пойти на какой-нибудь опрометчивый шаг.
Так родилось послание:
Король Теодохад - императору Юстиниану.
Приветствия!
С настоящим письмом отправляем Его Светлости генералов
Константина, Периануса и Бессаса, принесших клятву не
воевать более против нас. Те же условия были предложены
генералу Велизарию, однако он отклонил их как
несовместимые с его понятием о чести.
Так как продолжение войны вряд ли приведет к
конструктивным результатам, мы хотели бы сформулировать
приемлемые для нас условия мира
1. Войска Империи немедленно оставляют Сицилию и
Далмацию.
2. За ущерб, нанесенный оккупационными армиями, нам
выплачивается контрибуция и сто тысяч солидов золотом.
3. Мы обязуемся не вести войны друг против друга без
заблаговременного уведомлеиия.
4. Мы обязуемся не помогать никаким третьим державам
вооружением, людьми или деньгами, которые затем могут быть
использованы против высоких договаривающихся сторон.
5. Мы заключаем соглашение о всемерном развитии
торговых связей между нашими независимыми странами.
Разумеется, это лишь самые общие предложения, детали
которых надлежит обсудить на встрече наших представителей.
Надеемся, Его Светлость согласится с нами и том, что в
свете последних событий это самый разумный образ действий.
Покорно ожидаем скорейшего ответа.
От имени короля Мартинус Падуанский, квестор.
Увидев посетителя, Томасус кряхтя поднялся и заковылял навстречу, вытянув вперед руки и сверкая здоровым глазом.
- Мартинус! Наконец-то! .. Ну как, приятно чувствовать себя такой важной персоной?
- Утомительно, - сказал Пэдуэй, радостной улыбкой сопровождая приветствие. - Какие новости?
- Новости? Новости? Вы только посмотрите! Этот человек несколько месяцев делает погоду в Италии, и еще спрашивает меня, какие новости!
- Я имею в виду нашу птичку в клетке.
- Чего? А, так ты про... - Томасус подозрительно оглянулся и понизил голос, - экс-короля Виттигиса? Судя по последним сообщениям, все в порядке, хотя от него самого слова доброго не дождешься. Послушай, Мартинус, с твоей стороны это подло - подбросить мне такую работенку! Не сомневаюсь, что Господь Бог со мной согласен. Твои солдаты вытащили меня из постели, а потом еще несколько дней я вынужден был терпеть их и пленника в собственном доме!
- Прости, Томасус. Но ты единственный человек в Риме, которому я могу доверять.
- Вообще-то верно... Хотя, надо заметить, Виттигис страшный брюзга. Все ему не так.
- А что телеграфная компания? Дела идут?
- Тут тоже осложнения. Неаполитанская линия работает нормально. Однако линии на Равенну и Флоренцию вступят в строй не раньше, чем через месяц, а до тех пор прибыли нам не видать, К тому же меньшинство акционеров наконец осознали себя меньшинством. Какой тут вой поднялся! Теперь сенаторы жаждут нашей крови. Гонорий сперва был с ними, грозил упрятать в тюрьму Вардана, Эбенезера и меня, если мы не продадим ему практически даром - контрольного пакета. К счастью, выяснилось, что в деньгах он нуждается гораздо больше, чем в акциях, и дело было улажено. Так что остальным патрициям остается лишь плевать нам вслед при встречах на улице.
- Как только появится время, начну издавать вторую газету, - сменил тему Пэдуэй. - Их будет две: одна в Риме, другая - во Флоренции.
- А зачем во Флоренции?
- Там будет наша новая столица.
- Что?!
- Да-да. Флоренция расположена удобнее, чем Рим, в смысле дорог и тому подобного, а климат в ней лучше, чем в Равенне. Вообще-то я не знаю места, где климат был бы хуже, чем в Равенне, включая все круги ада. Сперва мне удалось убедить Кассиодора, и мы вместе уговорили Теодохада перевести туда административные органы. А если нашему королю угодно держать суд в городе болот, лягушек и тумана, это его дело. Лично я буду только рад, что он слезет с моей шеи.
- Слезет с твоей шеи? Ах-ха-ха, Мартинус, какой ты все-таки весельчак! Хотел бы я так красиво выражаться! .. Но, надо сказать, у меня от твоей деятельности просто дух захватывает. Какие еще революционные преобразования ты затеваешь?
- Хочу организовать школу. Наши учителя знают лишь грамматику и риторику, а надо преподавать действительно важные вещи. Например, медицину, математику, другие науки... Боюсь только, что учебники придется писать мне самому.
- Один вопрос, Мартинус: когда ты ухитряешься спать?
Пэдуэй горько усмехнулся.
- А я практически и не сплю. Вот выберусь из этой военно-политической возни - наверстаю. Честно говоря, мне все это не по душе. Чертовски надоело! Однако чего не сделаешь ради достижения цели. Знаешь, лет через сто мои игры в политику и ратные подвиги не будут иметь ровно никакого значения, зато, надеюсь, останется главное - телеграф, печатный станок...
Уже на пороге Пэдуэй вспомнил:
- Джулия из Апулии до сих пор работает у Эбенезера?
- По-моему, да. А что? Ты хочешь ее вернуть?
- Боже упаси! Ей надо исчезнуть из Рима.
- Почему?
- Ради ее собственной безопасности. Пока я не могу тебе всего рассказать.
- Но мне казалось, что ты Джулию не любишь.
- Это не значит, что я хочу ее смерти. Кроме того, если мы не уберем ее из города, моей шкуре тоже грозит опасность.
- О Господи, как Ты позволил ему связаться с политикой?.. Не знаю, Мартинус; она свободный человек...
- Может, устроить ее к твоему кузену Антиоху, в Неаполь?
- Ну, я...
- Пусть сменит имя. И сделай все это тихо, старина. Если информация просочится, нам несдобровать. Заварится такая каша...
- Каша? Ха-ха-ха, очень смешно. Хорошо, я постараюсь. Теперь о твоем шестимесячном кредите...
Ну все, с горечью подумал Пэдуэй, началось. Как правило, общаться с банкиром было легко и даже приятно. Но Томасус органически не мог вести самых простых финансовых операций, не поторговавшись с пеной у рта долгие часы. Возможно, он получал от этого удовольствие. Мартин - нет.
Трясясь верхом на лошади по дороге во Флоренцию, Пэдуэй с грустью вспоминал Доротею. На этот раз, приехав в Рим, он с ней не встретился - не посмел. Еще одна причина поскорее выдать замуж Матасунту. Доротея была бы для него куда более подходящей парой. 0 нет, о любви пока речь не идет, хладнокровно рассуждал Мартин, однако если видеться чаще...
Впрочем, сейчас не до того. Хорошо бы выкроить время и отоспаться, посидеть в библиотеке, отдохнуть, в конце концов! Пэдуэй любил отдых ничуть не меньше, чем кто-либо другой, хотя этот самый другой счел бы его представления об отдыхе весьма странными.
Во Флоренции Пэдуэй снял за государственный счет помещение и отправился проверять, как идет его дело. На этот раз ревизия ничего не выявила. Либо кражи прекратились, либо бухгалтеры набрались опыта.
Фритарик опять взмолился взять его с собой и продемонстрировал выкупленный наконец легендарный меч, украшенный каменьями, Меч Пэдуэя разочаровал, хотя Мартин постарался не подать виду. Камни были отполированы, а не огранены; огранку еще не изобрели. Но любимое оружие словно прибавило Фритарику росту, и Пэдуэй против собственной воли сдался, назначив управляющим расторопного и честного Нерву.
В горах два дня бушевала снежная буря, и в Равенну они прибыли, все еще дрожа от холода. Город этот с его промозглой погодой действовал Мартину на нервы, а проблема Матасунты не на шутку пугала. Он нанес принцессе визит и неискренне клялся в любви, все время мечтая убраться отсюда восвояси. Однако не позволяли дела.
Урия объявил, что он согласен на предложение Пэдуэя и готов идти на службу.
- Меня уговорила Матасунта, - признался он. - Чудесная женщина, правда'?
- Безусловно, - ответил Пэдуэй. В поведении прямого открытого Урии чувствовалась уклончивость и смущение, когда он говорил о принцессе, и Мартин про себя удовлетворенно улыбнулся. - Я хочу, чтобы ты возглавил военную школу по византийскому образцу.
- Как! Я-то надеялся, что ты поручишь мне командование гденибудь на границе.
Ага, отметил Пэдуэй, не у одного тебя Равенна вызывает тягостное чувство.
- Э, нет, мой дорогой. Кто-то должен заниматься и неприятной работой, а это дело государственной важности. Я тут не гожусь - готы не допустят, чтобы военному искусству их учил посторонний. С другой стороны, нужен человек образованный и умный.
- Согласен, академия нам необходима. Однако, великолепнейший Мартинус, ты пробовал когда-нибудь учить готского офицера?
- Знаю, знаю. Большинство из них не умеет ни читать, ни писать и презирает тех, кто умеет. Именно поэтому я выбрал тебя. Ты пользуешься уважением, и если в их упрямые головы вообще можно что-нибудь вбить, у тебя есть все шансы на успех. - Мартин с сочувствием улыбнулся. - Иначе зачем бы я так хотел воспользоваться твоей помощью?
- Ну, спасибо. Я вижу, ты умеешь заставить людей делать то, что тебе надо.
Пэдуэй поделился с Урией своими идеями. Что, по его мнению, главная слабость готов - отсутствие координации между конными копейщиками и пешими лучниками; что для усиления мощи важно иметь как пеших копейщиков, так и конных лучников; что необходимо совершенствовать вооружение. И описал устройство арбалета.
- На подготовку хорошего лучника уходит пять лет, - продолжал он, - в то время как с арбалетом любой новобранец научится обращаться за несколько недель. А если раздобыть умелых кузнецов, я покажу тебе кольчугу, которая весит вдвое меньше ваших, надежнее защищает и не сковывает движения. Мартин улыбнулся. - Не исключено, что кое-кто не примет эти новшества и станет ворчать. Так что ты лучше действуй постепенно. И помни - идеи твои, тебе честь и хвала.
- Ага, понимаю, - ухмыльнулся Урия. - Если кого-нибудь за них повесят, то не тебя, а меня. Как с трактатом по астрономии, вышедшим под именем Теодохада. Все церковники отсюда до Персии исходят бешенством, а ты в стороне! Хорошо, мой таинственный друг, я согласен.
Даже Пэдуэй был изумлен, когда через несколько дней Урия появился с огромным арбалетом. Хотя устройство его было достаточно простым и Мартин лично набросал схему, по собственному печальному опыту он знал: чтобы заставить мастерового шестого века сделать незнакомую вещь, надо стоять у него над душой, пока он раз десять ошибется, а потом взять и сделать самому.
Все утро они практиковались в стрельбе по мишеням в большой сосновой роще к востоку от города. Неожиданно метким стрелком оказался Фритарик, хотя и пыжился, всячески стараясь подчеркнуть, что презирает метательное оружие, как недостойное благородного вандала.
- Однако, - снисходительно признал он, - на редкость удобная штука.
- Да, - сказал Пэдуэй. - В моем народе бытует легенда об арбалетчике, который оскорбил правительственного чиновника и в наказание за это должен был попасть в яблоко на голове своего сына. Представьте, все кончилось благополучно: мальчик остался невредим.
Вернувшись домой, Пэдуэй узнал, что с ним требует встречи посол франков. Посол, некий граф Хлодвиг, был высок, наголо выбрит, как все франки, имел пышные усы и выдающийся квадратный подбородок. В роскошной алой тунике, звеня золотыми браслетами и цепями, он смотрелся очень эффектно. На взгляд Мартина, впечатление портили только кривоватые голые ноги, торчащие из коротких штанов. Кроме того, Хлодвиг явно страдал от похмелья.
- Матерь Божья, как хочется пить! - воскликнул посол. - Не утолить ли нам жажду, дружище квестор, перед тем как мы перейдем к делу? - Пэдуэй велел принести вина, и Хлодвиг в несколько глотков осушил чашу. - Фу, так-то лучше. Теперь, дружище квестор, я должен сообщить, что, по-моему, ко мне здесь относятся не лучшим образом. Король принял меня лишь мимоходом: сказал, что делами занимаешься ты, и исчез. Разве так должно принимать посланника короля Теудеберта, короля Хильдеберта и короля Хлокотара? Не одного короля, заметь, трех!
- Целых три короля! - любезно улыбаясь, произнес Пэдуэй. - Да, это производит впечатление. Я потрясен. Но ты не обижайся, господин граф. Наш король - старый человек, ему тяжело нести бремя государственных забот.
- Грррм... Ладно, забудем, Однако истинную причину моего визита забыть не столь легко. Суть вот в чем: что стало с теми ста пятьюдесятью тысячами солидов, которые Виттигис обещал моим повелителям - королю Теудеберту, королю Хильдеберту и королю Хлокотару - за то, чтобы они не нападали на него, пока он выясняет отношения с греками? Более того, он уступил моим повелителям - королю Теудеберту, королю Хильдеберту и королю Хлокотару - Провайс. И все же генерал Сисигий не вывел войска; когда наши армии вошли на исконно франкскую территорию, они были оттеснены. Тебе следует знать, что франки - самый смелый и самый гордый народ на свете не потерпят подобного отношения. Ну, какие меры будут приняты по поводу всего этого?
- А тебе следовало бы знать, - ответил Пэдуэй, - мой господин Хлодвиг, что законное правительство не несет ответственности за обещания самозванного узурпатора. Мы не собираемся разбрасываться владениями. Так что передай своим повелителям - королю Теудеберту, королю Хильдеберту и королю Хлокотару - что ни денег, ни территорий им не видать.
- Ты говоришь это серьезно? - Хлодвиг казался искренне удивленным. А ведомо ли тебе, молодой человек, что армии франков могут в любой момент, когда им заблагорассудится, пройти всю Италию вдоль и поперек и сравнять ее с землей'? Мои повелители - король Теудеберт, король Хильдеберт и король Хлокотар - проявляют великое терпение и гуманизм, предлагая тебе мирное решение. Подумай, прежде чем накликать беду!
- Я подумал, мой господин, - произнес Пэдуэй. - И со всем уважением советую тебе и твоим повелителям сделать то же самое, И в особенности поразмыслить о маленькой военной новинке, которую мы принимаем на вооружение. Не соизволишь ли взглянуть? Учебный плац в двух шагах.
Все приготовления Пэдуэй сделал заранее, Когда они пришли на учебный плац (Хлодвиг - слегка покачиваясь), там уже были Урия, Фритарик, арбалет и большой запас стрел. Пэдуэй хотел, чтобы Фритарик произвел несколько выстрелов по мишени. Однако у Фритарика и Урии были иные планы. Последний отошел на пятьдесят футов, повернулся и положил на голову яблоко. Фритарик взвел арбалет, вставил стрелу и поднял оружие к плечу.
Пэдуэй от ужаса застыл. Заорать на этих двух болванов он не смел, боясь потерять лицо перед франкским посланником. Но если Урия погибнет...
Пропела тетива, раздалось короткое "чмок". Урия, широко улыбаясь, вытряхнул из волос остатки яблока и пошел обратно.
- Что, понравилась демонстрация, мой господин? - спросил Пэдуэй.
- Недурно, - сказал Хлодвиг. - Ну-ка, посмотрим на эту штуку вблизи... Гм-м. Конечно, бравые франки не верят, что сражение можно выиграть какими-то глупыми стрелами. Однако для охоты... Как она действует? Ага, тетива крепится...
Пока Фритарик демонстрировал арбалет, Пэдуэй отвел Урию в сторону и, понизив голос, выложил все, что он думает об этой идиотской выходке. Урия пытался напустить на себя серьезный вид, но не мог сдержать довольной мальчишеской ухмылки. Вдруг снова пропела тетива, и между ними, совсем рядом с лицом Мартина, со свистом что-то пролетело. Урия и Пэдуэй подпрыгнули от неожиданности и резко обернулись. Хлодвиг растерянно смотрел на все еще поднятый арбалет.
- Я не знал, что он так легко стреляет...
- Ты что хотел сделать, пьяный дурак? - сорвался Фритарик. - Убить кого-нибудь?!
- Как? Ты назвал меня дураком? Ну!.. - Франк выхватил меч из ножен.
Фритарик отпрыгнул назад и потянулся к рукояти своего собственного меча. Подскочили Урия и Пэдуэй, разводя противников в стороны.
- Уймись, граф! - вскричал Пэдуэй. - Не стоит заводиться изза пустяков. Я лично приношу извинения.
Но посол разъярился еще больше.
- Я проучу этого плебея! Задета моя честь!
На шум прибежали несколько готских солдат. Хлодвиг увидел их и нехотя вложил меч в ножны.
- Хорошенькое отношение к представителю короля Теудсберта, короля Хильдеберта и короля Хлокотара! - прорычал он. - Ничего, они еще об этом узнают!
Мартин попытался успокоить его, однако Хлодвиг в бешенстве удалился и вскоре покинул Равенну. Пэдуэй отправил гонца к Сисигию - предупредить о возможном нападении, - но совесть все равно его мучила. Ему хотелось как-то задобрить франков, чтобы любой ценой избежать войны. С другой стороны, он понимал, что это жестокое и коварное племя будет воспринимать дипломатию как признак слабости. Франков надо останавливать с первою раза.
Тем временем прибыл еще один посол - от причерноморских гуннов. Церемониймейстер доложил Пэдуэю:
- Весь такой важный... Ни по-латыни, ни по-готски не говорит, общается через переводчика. Заявил, что он бояр; уж не знаю, что это значит.
- Пригласи его.
Посланник оказался коренастым кривоногим человеком с румяными щеками, пышными загибающимися кверху усами и с носом даже еще более крупным, чем у Пэдуэя. Он был одет в красивый отороченный мехом плащ, яркие шаровары и шелковый тюрбан, повязанный вокруг бритого черепа. Несмотря на всю его утонченность, Мартин подозревал, что посланник ни разу в жизни не принимал ванны. Переводчик - маленький нервный тракиец - держался чуть слева и сзади от гунна.
Посланник чопорно поклонился и не подал руки. "Наверное, не принято у гуннов", - подумал Мартин, поклонился в ответ и указал на стул, Через секунду он об этом пожалел - посланник взгромоздился на стул и сел, скрестив под собой ноги. Потом затворил на странном мелодичном языке, по мнению Пэдуэя, напоминающем турецкий. Через каждые три-четыре слова он замолкал, и включался переводчик. Выглядело это примерно так:
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Я, бояр Кароян...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Сын Чакира...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Который был сыном Тарды...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Представитель Кардама...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Сына Капагана...
Посланник: - Чирик-чирик...
Переводчик: - Великого Хана причерноморских гуннов.
Речь звучала длинно, однако чувствовалось во всем этом какая-то поэтическая величественность. Гунн сделал паузу, Пэдуэй в свою очередь представился, и дуэт возобновился:
- Мой господин, Великий Хан...
- Получил предложение от Юстиниана, Римского императора...
- За пятьдесят тысяч солидов...
- Воздержаться от нападения на его земли.
- Если Теодохад, король готов...
- Сделает нам лучшее предложение...
- Мы опустошим Тракию...
- И оставим вас в покое.
- Если же он откажется...
- Мы примем золото Юстиниана...
- И захватим готские земли...
- Норик и Паннонию.
Пэдуэй кашлянул и повел ответную речь, также делая паузы для переводчика. Как оказалось, такой способ общения обладал ценным преимуществом - было время подумать.
- Мой господин, Теодохад, король готов и итальянцев...
- Повелел мне сообщить...
- Что он найдет лучшее применение деньгам...
- Чем давать их в качестве взятки...
- Дабы откупиться от войны.
- Если же причерноморские гунны считают...
- Что могут покорить наши земли...
- То милости просим...
- Однако мы не можем гарантировать...
- Доброго приема.
Посланник ответил:
- Думай, человек, что говоришь.
- Ибо наши воины...
- Покрывают сарматские степи подобно саранче.
- Копыта их коней...
- Громом раскалывают небеса...
- Тучи стрел...
- Закрывают солнце.
- Там, где пройдут полчища наших воинов...
- Не растет даже трава.
Пэдуэй сказал:
- Блистательный Кароян...
- Возможно, все это правда...
- Но несмотря на гром копыт и тучи стрел...
- Когда несколько лет назад...
- Гунны вторглись на наши земли...
- Мы им задницу надрали!
Выслушав перевод, посланник растерянно моргнул, а затем побагровел. Пэдуэй решил, что гунн в ярости, однако выяснилось, что он тщетно пытается удержать смех. Утерев слезы и отдышавшись, посол выдавил:
- На этот раз все будет иначе.
- Если кому и надерут задницу...
- То вам.
- Поэтому решайте.
- Мы согласны на шестьдесят тысяч...
- Тремя платежами по двадцать.
- Ну, как?
Однако Пэдуэй был непоколебим. Тогда посланник добавил:
- Я сообщу моему господину...
- Великому Хану Кардаму...
- О вашем упрямстве.
- А за приемлемую взятку...
- Готов поведать ему...
- О мощи готских армий...
- Дабы отговорить его...
- От возможного вторжения.
После долгих торгов Пэдуэй и гунн сошлись на половине первоначально запрошенной суммы и расстались в самых лучших отношениях. Дома Мартин застал Фритарика за странным занятием: вандал пытался обвязать вокруг головы полотенце.
- Прости, хозяин, - смущенно произнес он. - Я хотел сделать такой головной убор, как у этого варвара. Есть в нем стиль...
Пэдуэй уже давно смирился с мыслью, что Теодохад - старый маразматик. Но в последнее время у короля начали проявляться и явные признаки умственного расстройства. Например, когда Пэдуэй явился к нему с проектом закона о праве наследования, он мрачно выслушал подробные объяснения о том, что королевский совет и Кассиодор считают необходимым привести готский закон в соответствие с римским, а потом сказал:
- Когда ты издашь новую книгу под моим именем, Мартинус? Тебя ведь, кажется, зовут Мартинус? Мартинус Падуанский, Мартинус Падуанский... По-моему, ты мой новый префект или что-то вроде этого, да? Боже ж ты мой, я совсем ничего не помню! Ну, так зачем ты ко мне пришел? Всегда дела, дела, дела. Ненавижу дел.а! Глупые государственные бумажки... Что это, смертный приговор? Надеюсь, мошенник получит по заслугам. И обязательно его пытай! Не понимаю твоей глупой неприязни к пыткам. Народ счастлив только тогда, когда смертельно боится своего правительства... Так-так, о чем я говорил?
С одной стороны, это было удобно - Теодохад занимался сам собой и ни во что не вмешивался. Однако порой на него находило: он никого не принимал и из вредности отказывался подписывать любые бумаги.
Потом разгорелся спор с главным военным казначеем. Тот упрямо не соглашался выплачивать жалованье взятым в плен византийским наемникам. Пэдуэй доказывал ему, что эти первоклассные солдаты с радостью будут служить итало-готскому государству и что поставить их на довольствие немногим дороже, чем содержать под охраной. Главный казначей твердил, что со времен Теодориха защита королевства - почетная обязанность готов, а наемники, о ко.- торых идет речь, не готы. Quod erat demonstrandum. /* Что и требовалось доказать */