— Мне кажется, это место не слишком хорошо защищено от ЭМИ, — сказал он, обращаясь к Энн.
— Да уж, — улыбнулась Энн.
Она потянулась вперед, щелкнула каким-то тумблером и поправила на голове наушники и микрофон, затем посмотрела на часы. Без десяти двенадцать ночи в Нью-Йорке и без десяти восемь утра в Москве.
— Оставайся, мне может понадобиться твоя помощь, — сказала Энн Абрамсу.
Тони кивнул. Он еще раз осмотрел помещение. На одном из самых больших металлических шкафов с какими-то приборами он увидел Саттера — тот устроил там наблюдательный пункт. Гренвил и Джонсон тщательно проверяли зал, заодно разбивая стекла, чтобы улучшить вентиляцию.
Энн начала говорить по-русски:
— Всем, кто меня слышит! Я — Энн Кимберли, гражданка Соединенных Штатов Америки. Я нахожусь в Глен-Коуве, в одном из зданий миссии СССР при ООН. Москва, подтвердите прием! — Она повернулась к Абрамсу. — Черта с два они подтвердят прием. И они прекрасно знают, откуда я говорю. Но в любом случае после этих моих слов на ноги должны быть поставлены все. АНБ уже перехватило мое сообщение, равно как и ЦРУ. Думаю, они уже проинформировали Белый дом, Пентагон и Кэмп-Дэвид. Я сделаю сейчас небольшую паузу и дальше уже пойду ва-банк. Кстати, как мой русский?
— Ничего, но произношение могло бы быть и лучше.
— Другими словами, дерьмово, да? — Энн пожала плечами. — Что поделаешь. На работе я только слушаю русскую речь, а говорить приходится очень редко. — Она подумала несколько секунд. — Послушай, почему бы тебе не попробовать самому? В любом случае, мы же исходили из того, что ты будешь моим дублером. Так что давай, бери второй микрофон.
Абрамс задумчиво посмотрел на Энн и подошел ко второму микрофону.
— Итак, эта передача может стать самой важной в истории человечества. Не волнуйся. Тони, все будет нормально. Я рядом. Ты в эфире. Представься. — Энн нажала кнопку.
Абрамс заговорил в микрофон:
— Это Тони Абрамс, гражданин США. — Он повторил фразу, которую произносила Энн, и, набрав в легкие побольше воздуха, продолжал: — Я обращаюсь с прямым посланием к лидерам в Кремле, Белом доме и Пентагоне. Всем тем, кто может развязать атомную войну. Если на спутнике «Молния-36» будет взорвано ядерное устройство, то у Соединенных Штатов Америки не останется другого выбора, кроме как нанести по СССР ответный ракетно-ядерный удар.
Абрамс говорил еще с минуту, объясняя сложившуюся ситуацию, затем щелкнул тумблером выключения микрофона.
— У меня все.
Энн посмотрела на него и кивнула:
— Хорошо, я сейчас сделаю заявление по-английски. Во-первых, у аппаратов в Москве уже наверняка появились люди, знающие английский. Кроме того, мне хочется поговорить с Вашингтоном и штаб-квартирой АНБ в Форд-Мэде.
Абрамс вытер пот со лба.
— А я пойду прогуляюсь. Счастливо!
Он вышел из зала. Энн снова заговорила в микрофон:
— Повторяю, я — Энн Кимберли. На этот раз я обращаюсь к своим коллегам в Агентстве национальной безопасности. Прошу подтвердить прием.
Повисла длинная пауза. Энн повторила обращение. Наконец в динамике что-то щелкнуло.
— Энн, говорит Чет Форбз из Форд-Мэда. Я понял тебя.
— Понял, Чет? Как ситуация?
В голосе Чета все еще чувствовалась какая-то неуверенность, но постепенно она уходила. Голосовые анализаторы показывали, что говорит действительно Энн Кимберли, сотрудница АНБ. И передача действительно ведется из здания миссии СССР при ООН в Глен-Коуве. Поэтому после нескольких вводных слов Чет Форбз сказал:
— Система защиты от ядерного нападения «Норад» приведена в полную боевую готовность. В такое же положение приведены стратегические ядерные бомбардировщики и подводный флот. Соответствующие команды отданы на батареи «першингов» и крылатых ракет, размещенных в Европе. Президент в Кэмп-Дэвиде полностью контролирует ситуацию.
Энн спросила по-русски:
— Москва, как поняли Форд-Мэд?
Москва не отвечала.
Энн сделала глубокий вдох и задала вопрос:
— Чет, вы можете устроить прямой разговор между президентом и Москвой?
— Президент США пытается сейчас выйти на Председателя Совета министров СССР.
— Передай в Кэмп-Дэвид, что помощник президента Джеймс Аллертон является советским агентом, — отчеканила Энн.
Форбз молчал несколько секунд, затем сказал несколько ошарашенным голосом:
— Хорошо, выполняю. — Он снова помолчал. — Знаешь, Энн, мы не представляем себе, как ты оказалась на «Зеленой лужайке» (так в АНБ называли советский комплекс в Глен-Коуве), но в любом случае мы этому рады, поскольку твое сообщение имеет для нашей страны огромное значение.
— Надеюсь, что они меня слушают, — ответила Энн. — Вы слушаете меня, господин Председатель Совета министров?
Но Москва по-прежнему молчала.
Тони Абрамс быстро прошел в северную часть мансарды и наклонился над Марком.
— Пемброук?
Тот медленно открыл глаза. Лицо его было очень бледным.
— Как дела? — спросил Тони.
— По сравнению с чем?
— Послушай, — улыбнулся Абрамс, — сейчас ван Дорн подошлет большой грузовой вертолет, который всех нас отсюда заберет. Скоро ты будешь в госпитале.
— Хорошо. Туда мне и надо. Как наши дела?
— В основном мы добились успеха. Но ядерная война все еще на носу. Энн говорит с Москвой. Теперь дело за русскими.
— Да… Иваны ведь непредсказуемы. А сколько времени?
— Около полуночи. Ждать осталось недолго.
— Это верно. И свою часть задания мы выполнили, так?
— Да.
— Я потерял много хороших ребят. Скоро будет точно известно сколько. Послушай, Абрамс, а ведь мое предложение все еще остается в силе. Ты настоящий профи.
— Спасибо, но я уже связан обязательствами.
— Обязательствами перед кем?
— Перед «Красными дьяволами».
Пемброук внимательно посмотрел на Абрамса:
— А это кто такие? Никогда не слышал.
— Сугубо секретная организация. Ну ладно, я ведь пришел только проведать тебя. Ты можешь побыть один еще немного?
— Я всегда один и всегда в порядке. Но за то, что навестил, спасибо.
Абрамс поднялся. Пемброук посмотрел в сторону лестницы.
— Несколько русских… По-моему, технический персонал… Я дал им уйти.
— Ну и хорошо. Лежи спокойно.
— Среди них был Андров.
Марк закашлялся, и на его губах запузырилась кровавая пена. Абрамс снова наклонился к нему. Пемброук словно силился что-то вспомнить и наконец сказал:
— Я убил его. Будь другом, посмотри, он там? Но осторожнее, старик, внизу охранники.
Абрамс медленно подполз к лестнице и посмотрел вниз. Только обломки дерева. В мансарду вела приставная лестница. Никаких трупов.
— Видимо, охранники забрали трупы с собой.
Пемброук кивнул.
— Да, им от нас досталось. Я точно помню, что разнес этому сукину сыну голову.
— Я верю.
— Джоан… Джоан Гренвил… Она там, в грузовом лифте, — с трудом проговорил Марк. — Возьми несколько моих людей…
— Не беспокойся, все будет нормально, — ответил Тони. Он не хотел говорить Пемброуку, что у него лишь несколько людей и осталось. Он сам выведет Джоан. — Не волнуйся, теперь мы управимся и без тебя. — Абрамс посмотрел на часы. — Мне надо идти.
— Подожди, подожди… Послушай, я видел…
— Кого?
— Мне показалось, что я брежу… Но я точно помню…
— Кого ты видел?
— Патрика О'Брайена.
Абрамс застыл в изумлении.
— Где ты его видел?
Пемброук указал подбородком:
— Там.
— Этого не может быть.
— Может. Он был одет в черное.
Абрамс ошарашенно посмотрел на Марка.
— Да… Значит, ты видел его…
— Не смейся.
— Нет, я не смеюсь. Я тебе верю.
Они помолчали, потом Пемброук спросил:
— Ну и что ты собираешься делать?
— А что бы сделал ты? Задание выполнено, деньги заработаны. Надо ли напрягаться и работать сверхурочно?
Марк кивнул:
— Если бы я мог, я бы напрягся.
— Значит, говоришь, внизу? — спросил Абрамс.
— Да, внизу. Надо осмотреть кабинет Андрова. Если против О'Брайена и есть какие-то улики, то они должны быть в кабинете Андрова. И О'Брайену необходимо их уничтожить, прежде чем скрыться.
Абрамс шагнул к лестнице.
72
Генри Кимберли быстро шел по длинному пустынному коридору первого этажа. В дымном полумраке пахло сожженным порохом. Кимберли остановился у иссеченной пулями двери кабинета Андрова. Он подумал, что Виктор может быть здесь, ведь ему необходимо было разобраться с секретными документами.
Кимберли толкнул дверь, и она поддалась. Он вошел в слабо освещенную комнату. Неожиданно над самым его ухом раздался щелчок взводимого курка.
— Генри Кимберли, я полагаю?
Кимберли чуть заметно кивнул. Он осторожно повернул голову и увидел человека в черном комбинезоне парашютиста.
— Патрик… — едва слышно прошептал Кимберли. О'Брайен кивнул.
— Все думали, что ты погиб…
— И о тебе думали то же самое, — улыбнулся О'Брайен.
Кимберли перевел взгляд на пистолет О'Брайена:
— Если ты собираешься со мной покончить, то делай это быстрее. Еще одной такой встречи я не выдержу.
О'Брайен опустил оружие.
— Я мельком видел тебя в мансарде. Андров, вероятно, так беспокоился за свою шкуру, что не успел сообщить тебе…
— Что сообщить?
— Что я один из вас, — сказал О'Брайен.
— Нет… Этого не может быть, — прошептал Кимберли.
— Почему же? Во время войны я был под серьезным подозрением. И скажу тебе, вполне обоснованно. А вот на тебя подозрения тогда не падали. — О'Брайен на несколько секунд задумался. — Так вот, это я должен был исчезнуть и оказаться в Москве. А ты, Генри, должен был вернуться домой и заниматься фирмой. У тебя была семья, к тому же положение и связи твоих родителей… Но в Москве рассудили по-другому.
— Да.
— А мы ведь не привыкли обсуждать приказы?
— Нет, не привыкли, — тихо повторил Кимберли. Он оглядел кабинет, и его взгляд наткнулся на распростертое тело Клаудии Лепеску. — А где Андров?
— Я сам его жду. Ты его видел? — пожал плечами О'Брайен.
— Он может быть в подвале со всеми. Пойдем туда. — Кимберли направился к двери.
О'Брайен не двинулся с места.
— Мы подождем его здесь, — сказал он.
— Зачем?
— Потому что, за исключением вас двоих, никто в Америке не знает, что я жив. К тому же я считаю, что этот раунд мы проиграли, и я не хочу, чтобы Андров попал в руки наших соотечественников.
Кимберли медленно кивнул:
— Да-да… Я полагаю, Москва поймет…
— Уверен, что поймет, — заявил О'Брайен твердо.
— Так значит, это тебе предстоит стать очередным Президентом США?
— Возможно, — ответил Кимберли, — но для этого нужно еще дождаться взрыва.
— Вероятно, это произойдет через несколько минут.
— Может быть. — О'Брайен махнул Кимберли рукой. — Давай подождем Андрова здесь. — Он уселся на подоконник. Кимберли подошел поближе. — Видишь ли, Генри, может, тебе и нелегко приходилось в Москве, но ты не представляешь, что такое быть двойным агентом. Я играл в одну из самых сложных мужских игр — я возглавлял американскую разведывательную группу, укомплектованную очень умными людьми, нашими ветеранами, и в то же время обеспечивал информацией наших друзей из Москвы.
— Как это тебе удавалось? — спросил Кимберли.
— С помощью зеркал, — усмехнулся О'Брайен. — Приходилось быть и иллюзионистом, и акробатом, и жонглером. Это трудно, мой друг. Скажем, только за прошлый год мне пришлось создать перед своими партнерами по УСС видимость того, что они работают над важнейшей проблемой — ядерным «Ударом», обеспечивая в то же время надежное прикрытие «Удара» для русских. — Кимберли понимающе кивнул. — Дело осложнялось тем, что ван Дорн, Арнольд Брин и еще несколько человек прорвались-таки к некоторой информации об «Ударе» и требовали от меня активных действий. Мне удалось на некоторое время отвлечь их и заставить заниматься ложными направлениями, типа атомного взрыва на Уолл-Стрит или плана по выведению из строя всех американских компьютеров. Но в конечном счете они вновь и вновь выходили на ЭМИ. Эти ветераны — крепкие орешки, Генри.
— Да, пожалуй. А дневник?
О'Брайен широко улыбнулся:
— Это был одновременно и гениальный ход и акт отчаяния. К тому времени я уже находился в цейтноте. Я бросил им эту кость, рассчитывая, что охота на «Талбота» сорокалетней давности разбудит в них ностальгию и целиком захватит их. Я-то ведь знал, кто является «Талботом». Им был я. Я не знал, что ты тоже «Талбот».
— И твой план стал началом цепной реакции, не так ли?
— Да. — О'Брайен улыбнулся еще раз. — Сначала меня чуть не убил этот идиот Торп. Потом Тони Абрамс, которого в это дело втянула твоя дочь, оказался умнее, чем я думал. Я решил убрать его и использовал Клаудию, чтобы заманить его в ловушку. Она думала, что работает на Москву. Абрамс же посчитал, что с ним пытался расправиться Торп. Я всех запутал. Они верили тому, что я говорил, но не понимали, что говорю я о себе. — О'Брайен рассмеялся.
— А сюда ты как попал? — спросил Кимберли.
— Прыгнул с вертолета.
— Ты смелый, Патрик, ты всегда был таким.
— Да. Это помогало мне выжить тогда, когда другие погибали. И еще я жестокий. — О'Брайен мрачно посмотрел на Кимберли. — И очень властолюбивый. Я должен быть первым.
— Но в нашем плане кандидатом являюсь вроде бы я. — Кимберли недоуменно посмотрел на О'Брайена.
— Андров говорил мне об этом. — О'Брайен выглянул в окно и пожал плечами. — Ты знаешь, Генри, если операция «Удар» пройдет нормально, то мы с тобой окажемся двумя самыми могущественными людьми в Америке.
— Есть еще один наш соотечественник, который должен быть вознагражден за свои заслуги. Джеймс Аллертон. Андров говорил тебе?
О'Брайен презрительно скривился.
— Говорил. Ну и что? Аллертон слабак. Если бы не его дешевый авторитет, Москва давно выбросила бы его на свалку.
— Но не выбросила. И он должен войти в наш триумвират.
Глаза у О'Брайена сузились.
— В Кэмп-Дэвиде за Джеймсом присматривает мой человек из числа сотрудников Секретной службы. У него инструкция: что бы ни случилось, Аллертон не должен покинуть Кэмп-Дэвид живым.
Кимберли посмотрел на пистолет в руке О'Брайена.
— Значит, нас останется двое. Не слишком ли много?
О'Брайен отсутствующе кивнул, как бы соглашаясь с собственными мыслями.
— Видишь ли, Генри, у меня беспроигрышное положение. Даже если сегодня верх возьмут США, мне ничего не стоит доказать, что я герой, чудом избежавший гибели. Конечно, я смогу это сделать только в том случае, если ни ты, ни Андров не попадете к американцам.
— Зачем я открыл эту дверь? — прошептал Кимберли.
— Ты здесь ни при чем. Я все равно подозревал о существовании третьего человека и твердо решил убрать его при первой возможности. Конечно, дело несколько осложняется тем обстоятельством, что этим человеком оказался ты, мой старый друг.
— Значит, если сегодня победит Москва, ты будешь президентом? Если Москва проиграет, то ты вновь становишься тем, кем был — руководителем организации ветеранов УСС — и спокойно поджидаешь, когда же Москва наконец выиграет?
— Точно. А ты, Генри, к сожалению, в любом случае становишься помехой.
— Мы можем бежать вместе в Москву, — с надеждой проговорил Кимберли.
— Я не хочу ехать в Москву, — отрезал О'Брайен. — Я хочу оказаться завтра либо в своей фирме, либо в Овальном кабинете. Помни, ни один уважающий себя разведчик не должен превращаться в изгоя. Он должен предусмотреть более привлекательные варианты в качестве награды за то напряжение, в котором он живет.
— Москва не наградит тебя, не надейся, — сказал Кимберли. — Там в конце концов узнают, что ты убил меня… и Андрова. — Взгляд Генри Кимберли вновь упал на пистолет О'Брайена. — Послушай, Патрик, это… Это нечестно… Они хотят, чтобы я остался жив… Москва хочет, чтобы…
— Какое мне дело до того, чего хочет Москва? — отрезал О'Брайен. — Они создают предателей, и они же требуют от нас верности. Москва для меня — только средство, единственное средство оказаться в Белом доме. Как варвары ставили и свергали последних римских императоров, так и московские варвары ныне посадят на трон императора Америки.
— И низвергнут тебя в любой момент, — быстро добавил Кимберли. — А вдвоем нам было бы спокойнее.
— Возможно. Но я считаю, что власть неделима. Извини, старина…
— Нет! — Рука Кимберли рванулась к карману пиджака.
О'Брайен выстрелил трижды, все пули попали Кимберли в сердце. Он рухнул, словно спиленное дерево.
О'Брайен посмотрел на своего бывшего соратника по оружию и компаньона.
— Теперь я остался один.
73
Тони Абрамс прошел к лестнице на первом этаже и увидел, что тело Меткова уже убрали. Он осторожно вошел в комнату дежурных. Дэвис еще оставался там, а тело Лары исчезло. Тони выглянул в коридор. Там никого не было, но вдали слышались какие-то голоса. Абрамс проскользнул к двери кабинета Андрова. На месте замка в ней зияло несколько пулевых отверстий. Абрамс сжал винтовку в руках и толкнул дверь плечом.
Около стола Андрова на коленях стоял Патрик О'Брайен. Он торопливо рылся в нижних ящиках. Подняв глаза, он попытался схватить пистолет, лежавший на столе. Абрамс угрожающе прицелился, и О'Брайен убрал руку со стола.
— Вот уж не думал вас здесь встретить, — сказал О'Брайен.
Абрамс молчал. О'Брайен медленно поднялся.
— Кто меня выдал?
— Я сам вычислил.
— Нет, Тони, этого не может быть, — улыбнулся О'Брайен. — Во всяком случае, вам не удастся разубедить меня в том, что я был самым умным двойным агентом в Штатах.
— Да, были, — кивнул Абрамс, — а сейчас уже нет.
— Что вы чувствуете? — спросил О'Брайен. — Вас душит злость, вам кажется, что вас предали, одурачили?
— Пожалуй, последнее. Уж очень убедительно у вас все выходило.
— Спасибо, — с удовлетворением проговорил О'Брайен. — Просто надо заставлять себя верить в то, что делаешь. Я старался поступать так и когда работал с ветеранами, и когда работал с русскими. Не расстраивайтесь. Я сорок лет дурачил лучших контрразведчиков Америки и Англии.
— Скажите, как вы к этому пришли?
— Не знаю, — пожал плечами О'Брайен. — Сначала это был юношеский идеализм. Потом я все понял и хотел порвать с ними, но они показали мне, что не шутят. Меня ранили во время охоты в Юте. В госпитале я решил смириться. Знаете, они жесткие ребята, недаром они победили фашистов. А потом… Это был сорок восьмой год, время расширения их империи. Казалось, еще немного — и весь мир будет у ног большевиков. Потом ход истории немного изменился, но к тому времени я уже привык к своей двойной жизни. У меня не было семьи, и я весь отдался этой игре.
Абрамс посмотрел вниз и увидел тело Генри Кимберли.
— Ваша работа?
— Моя.
— Судя по всему, чужая смерть вас не трогает.
— Смерть в нашем деле — это благо. Если бы государства ограничились только поединками своих секретных агентов в мирное время, не доводя дело до войны, мы бы все от этого только выиграли. Например, если бы мы победили сегодня в нашей тайной операции, то на земле больше вообще не было бы войн. Но благодаря стараниям таких, как вы, ван Дорн и ваши друзья, мы вновь оказываемся на краю войны.
— Лучше жить на краю, чем в пропасти.
— Не скажите. Посмотрим, как вы заговорите лет через пять, при очередном ядерном кризисе.
— Вам-то осталось жить пять минут.
О'Брайен внимательно вгляделся в лицо Абрамса.
— Вы собираетесь меня убить?
— Да.
— Смотрите, не ошибитесь. Помните, я очень нужен американским спецслужбам. Каждый пойманный агент много говорит, а у меня есть что рассказать. Лет на десять хватит.
Абрамс кивнул. Да, это правда. Чем выше пост занимал предатель, тем охотнее спецслужбы шли на сотрудничество с ним ради получения информации.
О'Брайен понял возникшую паузу по-своему. Он явно успокоился и был настроен на разговор.
— Единственной моей серьезной ошибкой за последние годы было то, что я не уничтожил ван Дорна. Но я рассчитывал, что он просто сопьется. — О'Брайен рассмеялся.
— Возможно. Но вам от этого легче не будет.
О'Брайен повернулся и посмотрел в окно.
— Не исключено, что мы еще увидим взрыв.
— Не исключено, — согласился Тони. — Скажите, зачем вы решили инсценировать свою смерть?
— А я и не думал ее инсценировать. Это идиот Торп чуть не убил меня. Я инсценировал сердечный приступ. Большинство парашютистов, у которых не раскрывается парашют, умирают от сердечного приступа еще до того, как разбиваются о землю.
— Что вы задумали на этот раз?
— Ничего. Я пойду с вами. ЦРУ сделает из вас бога, у вас будет все. — О'Брайен вышел из-за стола. — Здесь в стене есть скрытый ход. Через него мы попадем в дежурку.
Абрамс повел стволом винтовки, и О'Брайен направился к двери, расположенной справа от камина. Он нажал на планку на стене, и дверь распахнулась.
— Вы знаете, я всегда пытался себе представить, как все это кончится, но такого конца не ожидал. Понимаете, мне стыдно.
— Идите.
О'Брайен вошел в потайную дверь. За ним последовал Абрамс. Они миновали дежурку и оказались у лестницы.
— Вы мне действительно нравитесь, — произнес О'Брайен.
«Вот этого мне как раз и не надо», — подумал Тони. Вслух он сказал:
— Я решил не доставлять вам лишних мучений и не позорить на глазах у всех, хоть вы этого и заслуживаете.
О'Брайен открыл рот, видимо, собираясь что-то сказать. Тони поднял винтовку и выстрелил. Патрик О'Брайен опрокинулся назад. На лице у него застыло удивленное выражение.
Абрамс несколько секунд смотрел на него, потом отправился искать Джоан Гренвил.
«Я знал, я давно знал, что это он, — думал Абрамс. — Многие из нас подозревали его, но ни у кого не нашлось сил поверить в то, что отец — лжец, что бог — лжец и что священник — атеист. В этом и было его преимущество. Ему даже не надо было обманывать нас. Мы сами себя обманули».
74
Камерон и Саттер нашли две бутылки водки, а Гренвил — передвижное подъемное устройство, в котором поднимались на крышу ремонтники. Теперь они все были на крыше, в том числе Стюарт и Джонсон. Они передавали бутылки по кругу и с ожиданием смотрели на ясное ночное небо. Пемброук оставался пока внизу, поскольку они не хотели его беспокоить раньше времени. Энн сидела у радиоаппаратуры. Абрамс — рядом с ней. Катрин осталась с Пемброуком.
Послышался характерный шум гидравлического подъемника, и на его площадке показалась Джоан Гренвил. Она сошла на крышу.
— Привет, Том.
— Привет, Джоан. — Том сделал еще один глоток. — Что ты тут делаешь?
— Я упустила свою тележку. Можно мне тоже приложиться?
Том передал ей бутылку, она сделала большой глоток и вернула бутылку мужу.
— Ужасно крепко.
— Это настоящая русская водка. Трофей.
— Ты пьян.
— Я не пьян. А ты очень красивая.
Джоан с интересом посмотрела на Тома:
— Я же говорила тебе, что сегодня нам лучше было остаться дома.
— Дело есть дело, — ответил он.
— Чего мы ждем? — спросила Джоан.
— Чтобы нас забрал вертолет, — сказал Саттер. — И еще конца света. Посмотрите на запад, девушка.
— А где запад?
— Там, — указал Саттер.
— Отсюда видны очертания Манхэттена. — Джоан взглянула на Стюарта. — Можно мне еще водки?
— У вас что, нога сломана? А вот у меня сломана, и мне эта жидкость очень даже нужна. — Он неохотно протянул бутылку.
— Я потерял часы, — сказал Гренвил. — Сколько времени?
— Ноль-ноль, ноль-пять, — ответил Джонсон.
— Сколько это на самом деле?
— Пять минут первого, — объяснил Саттер.
— Ну и чего он не скажет так? — проворчал Гренвил.
— Когда конец света? — спросила Джоан.
— Либо через минуту, либо никогда, — ответил Стюарт.
— Я люблю тебя, — повернулась к Тому Джоан.
— Я рад, — вспыхнул он.
Они еще раз пустили бутылки по кругу.
Энн отложила микрофон и выключила аппаратуру.
— Это все, что я могу. Остальное — в руках Господних.
Тони Абрамс отошел к разбитому окну и выглянул наружу.
— Ты все сделала отлично. Если бы я был советским премьером, я остановил бы операцию.
Энн взглянула на него.
— Да? Ты ведь видел их, знаешь. А я имела дело только с их голосами и кодами. Я знаю, как они говорят, но не знаю, что они думают. Я не знаю их души.
— Никто не знает. Даже они сами. И, скорее всего, они не ответят нам.
— Да, скорее всего. Ведь ответить — значит, признать что-то. А они ничего никогда не признают.
— Сколько там времени на электронных часах? — спросил Тони.
Энн присмотрелась к табло.
— Двенадцать часов пять минут и двадцать секунд. «Молния» почти в точке перигея.
В зал быстро вошла Кэтрин. Лицо у нее было серое.
— Пемброук? — выдохнул Абрамс. Она кивнула.
Тони склонил голову. Он понял, что сейчас не время рассказывать им об О'Брайене.
— А как дела с операцией «Удар»? — вырвалось у Кэтрин.
Энн жестом указала в сторону часов. Они высвечивали: «12.00».
— Смотрите, — сказала Энн.
Одна за другой на панели прибора погасли три зеленые лампочки. На дисплее часов менялись цифры: «12.07», «12.08»…
Энн облегченно вздохнула:
— Ну вот, «Молния» прошла точку перигея. Сейчас спутник уже удаляется от нас.
Кэтрин подошла к Абрамсу.
— Какая красивая ночь!
— Да. Ты не позавтракаешь сегодня со мной?
— Конечно.
Абрамс посмотрел в окно на север. Над домом ван Дорна рассыпалась гроздь золотистых огоньков салюта, а вдали запульсировали красный и зеленый бортовые огни вертолета.
— Несмотря ни на что, мне хорошо, — проговорил Абрамс.
— Конечно, когда остаешься жив, всегда хорошо, — откликнулась Энн. Она нахмурилась. — Но мы потеряли сегодня многих друзей. Боюсь, что в их числе Ник. — Энн посмотрела на Кэтрин и Абрамса. — А из вас могут выйти неплохие компаньоны. Ты поступаешь на работу в фирму, Тони?
Абрамс подумал несколько секунд.
— Да-да… Я пойду работать в компанию. Нам там нужно еще очень многое сделать. — Он взял Кэтрин за руку и снова посмотрел в окно. — Буря стихла.
— Да, и мы устояли, — подняла к нему лицо Кэтрин. — Но это только передышка. Надо постараться с умом использовать выигранное время.
Примечания
1
Торо Генри Дейвид (1817 — 1862) — американский писатель и философ.
2
Элиот Томас Стернз (1888 — 1965) — англо-американский поэт-модернист.
3
Форстер Эдуард Морган (1879 — 1970) — известный английский писатель.
4
Веллингтон Артур Уэсли (1769 — 1852) — герцог, английский фельдмаршал.