Диксон Гордон. Час орды

   Он задумался, куда бы ему лучше отправиться в первую очередь. Пока он думал, шальной импульс заставил его еще раз взглянуть в зеркало на стене. Там он увидел самого себя и не смог сдержать улыбки при виде своего отражения. Он обернулся к инопланетянам:
   - Хорошо, я - новый человек.
   Впервые с тех пор, как он встретил их, Майлз увидел, что один из них покачал головой. Им оказался невысокий пришелец.
   - Нет, - сказал невысокий. Никто из них не улыбался. - Ты не н_о_в_ы_й_ человек. Ты - главный человек.
   5
   Он думал над тем, куда бы ему в первую очередь хотелось отправиться на Земле, но в последнюю минуту все решилось само собой. Подобно стрелке компаса, направленной на север, он обнаружил себя стоящим на ступенях общежития, где живет Мэри. Вокруг сомкнулась ночь. На улицах кампуса горели фонари, и фары машин скользили по высокому кустарнику, отгородившему территорию общежития от улицы. Над каждым рядом стеклянных дверей, ведущих в здание, светились длинные лампы. Он прошел в холл.
   Войдя, Майлз увидел, что клетушка за стойкой не пуста. Он подошел: дежурила та же девушка в темных очках и с остреньким личиком, которую он видел, когда в последний раз звонил Мэри. Девушка на секунду задержала на нем свой взгляд, затем быстро опустила глаза под стойку, где в беспорядке лежали какие-то тетради и записные книжки. Он остановился и перегнулся через стойку.
   - Я понимаю, что уже поздно, - сказал он. - Но это очень важно. Можете вы позвонить в комнату Мэри Буртель и сказать, что я здесь? Пожалуйста.
   Она не ответила и не двинулась с места. В паре футов от себя он увидел ее лоб, слабый блеск капелек выступившего пота и сразу понял, что она следовала инструкции. Она игнорировала его и, когда он заговорил с ней, даже не взглянула и не ответила ему.
   Он тяжело вздохнул. И тут ему показалось, что он сумел почувствовать ее страх, пульсировавший в ней, подобно биению испуганного птичьего сердечка. Как будто он держал в руках птицу. Он понял, что может просто повернуться и подняться вверх по лестнице в комнату Мэри. Затем ему в голову пришла мысль поинтересней. Он осмотрел доску с номерками, висевшую за маленьком дежурной, с крючком под каждым номерком и ключами на некоторых крючках. Над каждым крючком было написано имя. Он нашел имя Мэри, заметил, что ключ на крючке не висел, и прочитал номер внизу. Номер комнаты Мэри бросился ему в глаза. Сорок шестой. Это означало, что она живет на четвертом этаже. Убрав остальные мысли, он припомнил все, что она раньше ему рассказывала.
   Майлз остановил взгляд на крючке и на секунду закрыл глаза. Открыв их, он увидел, что стоит в темной, маленькой комнате. Шторы на единственном окне были опущены почти до самого пола. Окно было приподнято - белые занавески лениво колыхались под мягким напором прохладного ночного воздуха. Обычно девушки в общежитии жили по двое в комнате, но Мэри, работая здесь, распоряжалась комнатой одна. Оглядевшись, он увидел ее: неподвижная фигурка под одеялами на кровати в углу комнаты.
   Он осторожно подошел к ней и заглянул в спящее лицо. Мэри спала на боку, и он четко видел в профиль черты лица на фоне белой подушки, по которой разметались ее волосы. Одна ладонь лежала возле самой щеки.
   - Мэри, - тихо позвал он.
   Она не проснулась. Он повторил ее имя немного громче.
   На этот раз она пошевелилась. Ее рука заползла обратно под одеяло, но глаза не открылись. Майлз протянул руку к ночнику на маленьком столике в футе от ее лица, но передумал. Идея разбудить ее внезапным светом показалась ему слишком грубой.
   Он посмотрел на светлый прямоугольник открытого окна за шторой. Его охватило волнение. Он подумал о свете, вливающемся через этот проем, собирающемся и усиливающемся вокруг него. Или нет... может быть, его глаза просто привыкли к полумраку... он не был уверен.
   - Мэри, - позвал он, склонившись и шепча ей прямо в ухо.
   Она снова пошевелилась, но на этот раз глаза ее сощурились, а затем сонно приоткрылись. Мгновение они смотрели, не узнавая, а потом широко раскрылись.
   Мэри подняла голову и открыла рот. Сначала он подумал, что она готова закричать или вообще его не узнала, приняв за чужого. Но не успел он прикрыть ей рот, как полные страха глаза потемнели.
   - Майлз, - с длинным медленным вздохом произнесла она.
   - Мэри, - в ответ произнес он. Он склонился и поцеловал ее. Ее руки взлетели и обвились вокруг его шеи, сначала мягко, а потом все сильнее и сильнее удерживая его. Мгновение они держались друг за друга, но затем он отступил, расцепив ее руки. Продолжая удерживать их, он сел на край кровати.
   - Мэри, - прошептал он. - Не думай о том, что тебе сказали и что ты должна делать. Поговори со мной.
   - Хорошо, Майлз, - отозвалась она и улыбнулась медленной мягкой, но странной улыбкой. - Ты пришел ко мне, - сказала она.
   - Я согласился, Мэри, - сказал он. - Я согласился сделать то, что они просят.
   - Я знаю, - прошептала она, смотря на него сквозь дымку. - О, Майлз! Ты пришел ко мне!
   - Я решил увидеть тебя самой первой, - сказал Майлз, по-прежнему держа ее за руки. - Я хотел, чтобы ты знала все прежде, чем я... - он замолчал, - пойду дальше.
   Она лежала, всматриваясь в него при слабом, но достаточном свете из приоткрытого окна.
   - Что ты должен сейчас делать?
   - Я не знаю. Думаю, мне надо путешествовать по планете и найти что-то у людей, которых увижу и встречу.
   Она сжала его ладони.
   - Сколько времени ты будешь этим заниматься? - тихо спросила она.
   - Я не знаю, - честно признался он. - Пришельцы сказали, что я сам узнаю, когда буду готов. Я не думаю, судило ним, что это займет много времени. Они упоминали, что время дорого.
   - Может быть, тебе тогда не надо со мной разговаривать, - сказала она, но ее руки просили обратное.
   - Может, и нет, - повторил он. Сказав это, он, к своему удивлению, почувствовал, как внутри него начало расти чувство беспокойства за знание, хранящееся у него внутри, которое нельзя терять попусту, как он сейчас делал. - Думаю, мне надо идти, - сказал Майлз. Он высвободил свои пальцы из ее цепких рук.
   - Но ты вернешься? - спросила она, когда он встал рядом с кроватью. Он увидел, что ее лицо вместо того, чтобы находиться где-то на расстоянии вытянутой руки, из-за какого-то фокуса с освещением в комнате виделось далеко внизу.
   - Я вернусь, - ответил он.
   - Я имею в виду, не до того момента, как улетишь, - быстро поправила она сама себя. - Я имею в виду - после... Ты точно вернешься обратно?
   - Обязательно. Все будет хорошо, - ответил он. И при этих словах внутри него зажглась глубокая, яростная и злая уверенность в том, что он вернется... вопреки всему.
   Он склонился и поцеловал ее еще раз, а затем, расцепив руки, обвившие его шею, выпрямился.
   - До свидания, - попрощался он и пожелал вернуться на тротуар перед общежитием.
   В тот же миг он оказался там.
   Он повернулся и отошел немного в сторону от света, горевшего над входом, в тень норвежских сосен, вытянувшихся в линию вдоль всей дороги. Он задумался над тем, с чего же начать. Куда идти? Имея перед собой мир, открывшийся ему навстречу, он запутался в том бесчисленном количестве мест, которые мог посетить. В конце концов, выкинув все из головы, он выбрал наугад. Майлз никогда не был в Японии. Он подумал о Токио.
   Яркое утро. Он стоял на заполненной людьми улице, и пешеходы обходили его, как обтекает скалу речной поток. Все здания - западного образца. И люди, на его взгляд, в западной одежде. Только шум их голосов, звучавших слишком высоко и непривычно, добавлял в эту сцену каплю необычности. Затем, когда его мозг прорвал тонкую пленку, окружавшую его подобно мыльному пузырю, он понял, что понимает их речь.
   Он стоял, вслушиваясь и наблюдая за теми, кто проходил неподалеку, он отыскивал хоть малейший признак проявления любопытства к его появлению в странной серебристой одежде. Но прохожие останавливали на нем глаза и тут же отводили в сторону. Сначала его удивило это желание беспрекословно подчиняться указаниям пришельцев. И затем нечто, пришедшее к нему точно таким же образом, как и знание японского языка, подсказало, что эти люди отводили от него взгляд благодаря своей врожденной вежливости. Он пошел вниз по улице.
   Чувство неудобства, охватившее его в первый момент, ослабевало. Связь, установленная им с окружающими, где-то на уровне подсознания, усиливалась по мере его пребывания среди них. Он понял, что это такое о_щ_у_щ_а_т_ь_ их присутствие рядом с собой. _Э_т_о_ походило на то, как в_и_д_е_т_ь_ и _с_л_ы_ш_а_т_ь _н_е_ч_т_о_. Открыв это для себя, он почувствовал мягкий отчетливый шум, похожий на безголосую музыку, отражающую характер и дух окружавших его людей.
   Аромат _э_т_о_г_о_ беззвучного звука, струившегося и от каждого, и от них всех, проникал очень глубоко. И сейчас, уделив _э_т_о_м_у_ все свое внимание, он, в известном смысле на ощупь, начал различать в общем узоре индивидуальные нити. Нити представляли собой эмоциональные ответы каждого человека. Майлз не мог найти подходящего слова, но чувствовал их в своих пальцах словно они были живыми существами. Выделив отдельные эмоции, он сумел почувствовать, что от каждого, к кому он прикасался подобным образом, он что-то получал. Он узнавал от каждого нечто и становился сильнее.
   Майлз понял, почему пришельцы назвали этот процесс "подзарядкой".
   Взволнованный, он переместился в Пекин. Майлз сразу же увидел разницу в архитектуре, и люди здесь были одеты совсем по-другому... Они не игнорировали его, столпившись вокруг. Но и здесь он также столкнулся с тем же чувством. Снова выделив общую структуру, он сумел постепенно почувствовать внутри нее индивидуальные особенности, из которых он черпал это нечто для себя.
   Но здесь все внимание окружающих сосредоточилось на нем, и он не сумел собрать столько же силы. Их руки тянулись к нему, но пальцы скользили, будто его заключили в стекло, и поток энергии тек от них в незначительных количествах. Майлз закрыл глаза и пожелал оказаться в другом районе Китая, который однажды видел на фотографии.
   Открыв глаза, он увидел, что стоит на вершине огромного каменного монолита в форме миниатюрной горы высотой в несколько сот футов. Вокруг него располагались другие подобные горы, поднимающиеся с плоской поверхности окружающего ландшафта. Между гор лежали тихие маленькие озерки с маленькими островками. Это больше всего напоминало игрушку-ландшафт для великана. Внизу он мог разглядеть сгорбленные спины работающих людей, двигавшихся рядами по залитым водой рисовым полям. И энергия, шедшая от них и от этого пейзажа, простиравшегося до самого горизонта, оказалась гораздо сильнее, чем в двух предыдущих случаях. Они не знали о нем, и он чувствовал, как высасывает из них знание и силу, подобно губке, впитывающей влагу с поверхности тела.
   Но вот он взял все, что мог, и перенесся в Лондон на улицу, выходившую на площадь Пикадилли, по которой он гулял несколько лет назад... Бледный рассвет только слегка осветил фасады зданий, выстроившихся вдоль изгибающегося тротуара улицы Регента. Вокруг него находилось несколько человек, но от них энергия поступала мощным потоком. Все, что он чувствовал, пробовал или слышал внутри себя, оказывалось совсем другим. Но сейчас он знал, что конкретно ищет, и с этим расчетом начал путешествие по планете, на которой появился на свет.
   Он странствовал по своей планете: с холмов Испании в лагерь лесорубов на Юконе, с гор Мексики на улицы Бразилии, в Кейптаун, в африканские джунгли, в Бухару, в Москву и российские степи.
   Он гулял по улицам Хельсинки. Ветер носил его в чистом воздухе над острыми скалами гор, отделяющих Геную от Милана. Он скользил в нескольких футах над рыболовными судами в голубых заливах северного побережья Средиземноморья.
   Дневной свет и ночная тьма, все части света, весь калейдоскоп погоды и времен года мелькали мимо него, напоминая смену слайдов проектора на экране. И постепенно все эти сцены перемешались. Свет и тьма, север и юг, суша и море, зима и лето, желтое, черное, коричневое, белое и красное: все люди, все места и все времена сплелись в общий узор чувств, который стал портретом всех людей планеты да и самой Земли.
   К тому времени, когда он соткал этот узор, прошло несколько дней. Наконец, он снова плыл над местом, где река Миннесота впадала в Миссисипи и стояли города-двойники Сант-Паулу и Миннеаполис. Отсюда он стартовал, и только сейчас Майлз вспомнил, что не чувствовал нужды ни в пище, ни в воде, ни в сне. Сколько же прошло дней? Единственное, что его действительно волновало, так это познать и понять людей, ворочаемых им на своем пути. Сейчас он почти выполнил эту задачу.
   В путешествии он пополнил свои знания. Он чувствовал сейчас эту прочную нить, даже не нить - струну, свитую из нитей всех связей, установленных им с людьми по всей Земле, и соединяющую со всей его расой.
   В известном смысле все, сделанное или созданное любым членом человеческой расы, принадлежало всем ее представителям. Он раньше никогда этого не понимал. Он вспомнил, что Мэри знала об этом или, по крайней мере, чувствовала и пыталась объяснить ему после того, как Солнце стало красным.
   Именно Мэри он хотел увидеть, прежде чем вернуться на корабль к двум пришельцам из центра Галактики.
   Как и во время их последней встречи, стояла ночь. Зависнув в воздухе на высоте примерно трехсот футов над редкими серыми облаками и над местом соединения рек с зелеными речными поймами, он повернулся в сторону зданий университетского городка, видимых при свете почти полной луны даже на таком расстоянии. Он захотел еще раз оказаться в комнате Мэри.
   Как и в прошлый раз, она спала, закинув руку за голову. Майлз подошел к ней и встал, всматриваясь вниз. Он захотел заговорить с ней, но что-то его сдержало.
   Он стоял в полумраке комнаты, смотря на нее и постепенно понимая, почему сдержался. Узор, сотканный им в эти последние дни, не позволял установить связь с отдельно взятым человеком. Как сказал перед отбытием с корабля пришелец, он перестал быть Майлзом Вандером... и стал Общечеловеком.
   Но если он вернется живым, все встанет на свои места. Он снова станет Майлзом Вандером, а Мэри по-прежнему будет здесь.
   Его время вышло. Он отвернулся от Мэри и, подняв голову, нашел внутренним глазом корабль пришельцев.
   В тот же миг он оказался там.
   Он стоял в гостиной номера, подобного тому, в котором жил в Пентагоне. Перед ним стояли два пришельца.
   - Я готов, - сообщил он им.
   - Это хорошо, - ответил невысокий. - Потому что осталось мало времени.
   Он махнул рукой в сторону одной из стен комнаты. Майлз взглянул на нее, или, скорее, сквозь нее, и увидел, как Солнце меняет свой цвет обратно из красного в нормальный желтый, а Земля под ним снова становится голубой. Пока он наблюдал, голубой шар Земли стал уменьшаться, быстро исчезая в темноте заполненного звездами пространства.
   Внезапно космос как будто взбесился. Звезды из точек превращались в линии, похожие на красочные столбики света, расширявшиеся в обе стороны.
   - Куда сейчас? - спросил Майлз.
   - К нашему Боевому Порядку, за пределы Галактики, - ответил невысокий.
   Пока он говорил, Майлз почувствовал внезапный приступ головокружения. Странное чувство, как будто каждый атом его тела за мгновение разложили на составляющие и, перенеся на немыслимое расстояние, за такси же неизмеримо молью момент времени собрали очень далеко от дома.
   - Первый переход, - прокомментировал высокий пришелец. - В лучшем случае, нам потребуется как минимум еще пять подобных переходов с необходимыми перерывами для вычислений.
   Понадобилось еще пять таких приступов головокружения, названных переходами, чтобы путешествие закончилось. Майлз догадался, что в эти моменты корабль и все, находящееся внутри него, перемещалось на расстояние во многие световые годы. Но, перепрыгнув подобным образом из одной точки пространства в другую, им необходимо было останавливаться и определять свои текущие и последующие координаты в течение нескольких часов или дней, несмотря на свои безграничные, по человеческим меркам, возможности. Всего, по оценкам Майлза, прошло полторы недели корабельного времени, прежде чем они добрались до своей конечной цели.
   И все-таки они оказались не у самого Боевого Порядка, а в нескольких часах лета от него. Что, как объяснил Майлзу пришелец, было вызвано требованием факторов безопасности, вводимых в расчетные параметры перехода, при котором точность попадания не может быть стопроцентной, и, если не принять меры безопасности, можно оказаться в точке пространства, уже занятой другим твердым телом, а это приведет к взрыву, превосходящему ядерный настолько, насколько взрыв ядерной бомбы превосходит вспышку фейерверка.
   Как бы то ни было, прошло несколько часов полета сквозь непривычное беззвездное пространство, прежде чем Майлз сумел рассмотреть где-то очень далеко впереди одинокую звезду.
   Тем не менее, когда они подлетели к ней ближе, она превратилась в диск желтого цвета, похожий на земное светило.
   - Нет, - сказал невысокий инопланетянин, стоявший позади Майлза в большой, почти пустой комнате с огромным экраном, скорее всего являвшейся рубкой управления корабля. Майлз посмотрел на него. Он уже привык, что на его мысли отвечали так, будто они были высказаны вслух. - Это не естественная звезда, - продолжил пришелец, - а искусственная. Лампа, которую мы зажгли, чтобы осветить наш Боевой Порядок.
   - Где ваш Порядок? - поинтересовался Майлз.
   - Должен показаться через несколько минут, - ответил пришелец.
   Майлз повернулся, чтобы взглянуть на другого. Вопреки изменениям, произошедшим в нем, и вопреки тому, что вместе они прожили на корабле несколько дней, он так и не разобрался в этих двух существах. Их будто бы окружала не только человеческая оболочка, а некая эмоциональная и мысленная защита, не дававшая ему ощутить, как у землян, индивидуальности. Майлз с удивлением вспомнил, что с момента встречи он так и не дал им имен. Для него они оставались просто высокий и низкий, и с кем бы из них он ни разговаривал, тот, к кому обращались, откуда-то знал, что отвечать надо именно ему.
   - На кого вы похожи там, в центре Галактики? - поинтересовался Майлз, смотря на собеседника вниз. - Не думаю, что я вас уже спрашивал.
   Инопланетянин, не повернув головы и продолжая всматриваться в экран, ответил:
   - Мне нечего вам сказать. Как я уже говорил, по нашим стандартам, вы - варвар. Даже если бы я мог объяснить вам почему, вы бы не поняли. Даже если бы поняли, какие мы, то это бы вас только ужаснуло и оттолкнуло.
   В Майлзе закипел гнев, но он сдержался.
   - Вы же говорили, что знаете не все? - спросил он.
   - Не все, - подтвердил пришелец. - Разумеется, нет.
   - Тогда может статься, что в моем случае вы ошибаетесь? Так? продолжил Майлз.
   - Нет, - категорично ответил инопланетянин.
   Он больше ничего не объяснял. Чтобы не дать своей ярости выйти из-под контроля, Майлз прекратил разговор. Он вернулся к наблюдению за экраном. Через несколько минут, во время которых диаметр далекого звездоподобного источника увеличился почти до размеров Солнца, видимого с Земли, он начал различать отблески отраженного света, сформировавшие изломанную линию через часть экрана.
   - Да, - подтвердил сзади него центрогалактианин, еще раз ответив на не высказанный им вслух вопрос. - Ты видишь часть кораблей, пункты обеспечения и все остальное, составляющее нашу Линию Обороны.
   Только подлетев поближе, Майлз сумел различить отдельные детали этой Линии, которая уже не могла полностью поместиться на экране. Майлз прикинул, что длина Линии приблизительно равнялась расстоянию от Солнца до самой дальней от него планеты.
   Они летели к наиболее уплотненному участку Линии. Оказавшись достаточно близко, Майлз увидел шарообразные корабли, подобные тому, в котором он летел сейчас; они дрейфовали в пространстве на одинаковом расстоянии друг от друга в паре с платформообразной структурой.
   Майлз подумал, что на этот раз они подобрались достаточно близко. Но к его большому удивлению, они продолжали двигаться на очень хорошей скорости, а корабли на экране перед ним все увеличивались и увеличивались. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что корабли, к которым они приближались, на самом деле имели гигантские размеры, настолько же превосходя корабль, на котором он летел сейчас, насколько корабль превосходил обычный четырехмоторный самолет в родном мире Майлза. Диаметр этих огромных сооружений в любом случае составлял не менее нескольких тысяч километров.
   - Если хочешь, - раздался позади Майлза голос инопланетянина, - то можешь считать их дредноутами наших вооруженных сил. Вообще-то эти корабли не боевые, в твоем понимании этого слова. Они предназначены только для того, чтобы транспортировать определенное количество наших людей, которые при появлении Орды должны пустить в ход свое индивидуальное оружие. Без людей внутри себя, корабли, которые ты видишь, можно назвать куском металла и ничем больше.
   Вскоре Майлзу стало ясно, что они направляются к одному из этих монстров. Он решил, что его поместят на один из больших кораблей, и принялся гадать, на что же похожи внутренности этих огромных оболочек металла. Но вместо того, чтобы направиться к дредноуту, они снизили скорость и остановились, наверное, в четырех или пяти милях от его поверхности. Сначала Майлз не понял, что произошло, затем, обернувшись, он обнаружил, что остался в комнате один. Его усилившаяся чувствительность, развитая в последние даю на Земле, подтвердила это. Два инопланетянина скорее всего перешли на большой корабль, чтобы доложить о своем прибытии или сделать что-нибудь еще, чего от них требовал долг.
   Прошло несколько минут, прежде чем один из них, более высокий, материализовался в центре управления, где ждал Майлз.
   - Я доставлю тебя к твоему месту в Боевом Порядке, - сообщил пришелец. Как и раньше, он не сделал ни малейшего движения, поверхность дредноута, заполнявшая большую часть экрана, стала сдвигаться сторону, и Майлз понял, что они удаляются от него к левому краю Линии.
   Если размеры дредноута оказались даже больше предполагаемых Майлзом, то расстояние до левого края Порядка от ее середины превосходно все, что он мог себе представить. В течение нескольких часов они на большой скорости скользили мимо шарообразных кораблей различных размеров - от огромных туш дредноутов до устройств значительно меньших, чем корабль, на котором летел Майлз. По мере приближения к концу Линии корабли становились все меньше и меньше. Также изменилась и их форма. Теперь многие из них имели не шарообразную форму, а сигаро- или даже цилиндрообразную.
   - Это корабли, - не дожидаясь вопроса, объяснил высокий, - тех далеких рас, которые предпочитают сражаться собственным оружием и на кораблях, построенных ими самими или с которыми они знакомы. Из-за их несомненной эффективности мы позволили им это. Ты и те, к кому ты присоединишься, будете сражаться на кораблях и оружием, созданных нами.
   От этого заявления повеяло каким-то холодком. Майлз не сблизился ни с одним из двух пришельцев, но если бы мог назвать кого-нибудь из них более близким, то им бы оказался низенький, а не этот. Высокий всегда казался более далеким и менее доступным. Сейчас эта отчужденность поразила Майлза с новой силой. Он понял, как должна чувствовать себя частичка пыли при разговоре с горой.
   Они двигались в тишине, пока корабли не уменьшились до таких размеров, при которых они вместо того, чтобы висеть поблизости от платформообразных структур, на которых, по-видимому, хранились припасы и сырье, лежали на них. Они по-прежнему летели дальше, до тех пор, пока не оказались в самом конце строя.
   Здесь, на платформе размером в несколько футбольных полей, лежал корабль едва ли больших размеров, чем атомная подводная лодка. Большой корабль, на котором находились Майлз и высокий центрогалактианин, остановился в миле от него.
   - Приготовься, - произнес высокий... и без дальнейшего предупреждения он и Майлз перенеслись на платформу.
   Майлз обнаружил, что стоит на металлической поверхности у основания металлической лестницы, ведущей к открытой двери в боку корабля. Несмотря на отсутствие видимой оболочки вокруг платформы, которая бы удерживала воздух, он легко дышал. Майлз не мог различить ничего внутри темного входа, контрастировавшего со светом, льющимся от далекого звездного светильника.
   - Этот корабль, - тихо произнес высокий инопланетянин, - самый маленький корабль-разведчик. Его экипаж насчитывает двадцать две личности, каждая из которых, подобно тебе, представляет свой собственный мир. Ты будешь двадцать третьим... и последним. На протяжении следующих недель ты вместе с другими узнаешь, как управлять кораблем и его оружием. Сейчас следуй за мной. Я отведу тебя к остальным членам экипажа.
   Высокий поплыл по лестнице. Майлз, начав плыть вслед за ним, почувствовал неожиданный приступ упрямства. Вместо того чтобы лететь, он схватился за перила лестницы и взобрался, как обычный смертный.
   Когда его голова оказалась на одном уровне со входом, он смог увидеть, что творится внутри. Высокий ждал его в небольшом помещении, наверное, шлюзовой камере с очередным входом за ней. Майлз присоединился к нему, и пришелец без дальнейших слов провел его через люк в большую комнату с расставленными в ней креслами и столами различных форм и размеров. Майлз прошел вслед за ним в комнату и остановился от удивления.