Страница:
Максим Димов
Трон
И я там был, и водку пил.
Замерзший демон бился о стекло.
Была зима, и Санта-Клаус
Пытался уволочь за хвост уснувшего кота.
Ю. Бережной
ЧАСТЬ 1
Новый день давно предъявил свои права на оставшуюся часть ночи, а в малой гостиной, перед весело потрескивающим камином, бодрствовали два человека. Неровное пламя вырывало из темноты неясные контуры обстановки помещения, отбрасывая на стены причудливые тени двух расставленных перед камином кресел. За окном безумствовала весенняя ночь, соперничающая с холодными порывами зимнего ветра — завывала в трубах, бросала в темный прямоугольник окна крошево из веток, дерна и песка, пыталась запустить мерзлые щупальца внутрь, задуть камин и разбудить дремавшую за дверью стражу.
Последнее произошло от грохота разбившегося стекла. Стражники вскочили, оба дружно схватились за оружие.
Человек в правом от камина кресле ворчливо буркнул:
— Тише, будь добр. Ты мешаешь охране спать.
Его собеседник хмыкнул, отшвыривая ногой осколки разбитого бокала.
— Они еще не сбежали? Где ты только набрал таких олухов?
— Они не олухи, Ланс, они просто ничего не знают. Хотя вопросы себе и задают.
Названный Лансом рассмеялся:
— Они давно уже знают ответы на них, Винсент. По-моему, пришло время мудрого приказа.
— Не раньше, чем я сам уберусь отсюда.
— Или тебя уберут.
Винсент отвернулся от огня и посмотрел на брата:
— Я давно заметил, что стоит тебе прищемить хвост, как ты тут же начинаешь корчить из себя циника.
— Протестую! Я не циник, я просто трезво смотрю на вещи.
— Тогда перестань фокусничать, ты же не ребенок.
— Почему бы и нет? В конце концов, фокусы, это то, что у меня лучше всего получается.
Его брат снова уставился на огонь и равнодушно предложил:
— Тогда фокусничай.
Ланс вытянул вперед руки и с комичной сосредоточенностью что-то забормотал. Осколки разбитого бокала на полу заворочались, поблескивая, и стали сползаться, образовывая некую форму. Винсент демонстративно зевнул. Тем временем, горстка битого стекла окончательно приняла форму бокала, плавно поднялась над полом и повисла в воздухе, медленно оборачиваясь вокруг своей оси.
— Ну как, полегчало?
— Да.
— И хватит, — Винсент с интересом посмотрел на бокал и добавил:
— Неплохая работа.
— Хватит, так хватит, — согласился брат и небрежно щелкнул пальцами. Бокал, потеряв свою неведомую опору, устремился вниз. По полу брызнули осколки.
В коридоре завозились, завертелась дверная ручка.
— Отставить! — рявкнул, не оборачиваясь, Винсент.
— Кажется, мы плохо себя ведем, — заметил Ланс.
— Позер.
За окном зима окончательно взяла верх и теперь озлобленно рвалась к ним. Хлопья снега густо облепили подоконник, стекла покрылись причудливыми узорами.
— Бывая здесь, иногда я забываю, что нахожусь дома, — задумчиво признался Ланс.
— Я тоже.
— Ты так свободно об этом говоришь…
Брат поежился:
— Поверь, мне также больно осознавать это, как и тебе. Но тут уж ничего не поделаешь. Этот Дворец на редкость пренеприятнейшее место (насквозь пропитан ложью и смертью), и не нам что-либо тут менять.
В дверь постучали.
— Это Трель, — буркнул Винсент. — Открой.
Брат сосредоточенно прикрыл глаза и на мгновение застыл в кресле. В этот раз он ничего не бормотал, но замок негромко щелкнул, и дверь приоткрылась, впуская немолодого слугу.
— Да? — Винсент посмотрел на вошедшего.
— Ваша Светлость, Вы приказали прийти к седьмому часу.
— Верно.
Слуга приблизился и заговорил, значительно понизив голос:
— Осмелюсь доложить, что все уже проснулись и понемногу собираются в гостиной.
— Готов спорить, что никто сегодня толком не спал, — вставил Ланс.
— Дальше! — потребовал его брат.
— В ореховой гостиной сейчас находится пять человек — старый герцог Кардиган, принц Эдвин, принц Леонард с принцессой Дианой и молодой герцог Фредерик. Принц Лоун и принцесса Эмилия гуляют в Зимнем Саду. Также известно, что маркиз Кардиган полчаса назад покинул свои покои, но где он сейчас неизвестно. Правда, в комнатах Его Высочества горит свет и, судя по всему, у него посетитель. Кто именно, устанавливается.
— Похоже, во Дворце свирепствует эпидемия бессонницы, — заметил Винсент.
— Позволю себе добавить, Ваша Светлость, что все мужчины при оружии. Также, у Яго вызывает подозрение прическа принцессы Эмилии. Зато принцесса Диана безоружна.
Ланселот хохотнул:
— Еще бы! При ее врожденной ядовитости оружие и не требуется.
Винсент улыбнулся:
— Спасибо, Трель. Ты свободен.
Слуга поклонился и вышел.
— Еще та ночка выдалась, — посетовал Ланс. — Надеюсь, для наших родственничков она не прошла даром.
Брат внимательно взглянул на него:
— Так же, как и для нас.
— О, Древо! — притворно ужаснулся Ланс. — Неужели я так плохо выгляжу?
Он поднялся и снял с каминной полки несколько непочатых бутылок вина.
— Это срочно необходимо поправить.
— Это так просто не поправишь, но мысль интересная.
Потом они пили вино и молчали. За окном проступили очертания ближайших, раскачивающихся под ветром, деревьев, что только усиливало неприятное впечатление от разыгравшейся непогоды.
Часы на стене пробили восемь раз. Ланс посмотрел на брата.
— Не пора ли нам спуститься?
Тот с готовностью отложил свой бокал.
— Ты прав, не стоит дразнить их. Поспешим же.
В гостиной уже все собрались. Кресла были расставлены так, чтобы присутствующие видели и входную дверь и друг друга. Собственно говоря, они расположились широким полумесяцем. Принц не выдержал и улыбнулся.
Оба сразу оказались в центре внимания.
— Доброе утро, — громко приветствовал сразу всех Винсент.
— Дядя, — кивнул Ланс единственному поднявшемуся им навстречу невысокому пожилому человеку.
— Ланселот, Винсент, присаживайтесь, пожалуйста, — дружелюбно отозвался тот.
Под внимательными взглядами они отыскали два свободных кресла и молча уселись. Также молча приняли у слуги напитки, после чего Винсент углубился в изучение своего бокала, а Ланс — присутствующих. В комнате установилась тишина, нарушаемая лишь звуками непогоды за окном, треском поленьев в камине и негромким звоном стекла из бара, где хозяйничал человек в одеждах Дома старого герцога.
Первой, разумеется, соскучилась Эмилия.
— Как спалось, брат Ланселот? — с нескрываемой иронией она посмотрела ему прямо в глаза.
— Неплохо, сестра, — светски улыбаясь, заверил он, — как, надеюсь, и остальным. Не правда ли?
Эти остальные, следившие за ними с повышенным вниманием, дружно закивали, но заполнять наступившую паузу никто не спешил.
— А ты? — в свою очередь поинтересовался принц.
— Превосходно, вот только под утро меня разбудил своим топотом ваш с Винсентом шпион, Трель.
— В самую точку, — вмешался крупный мужчина, сидящий через три кресла от Ланса, — и я видел этого малого. Крайне неприятный тип — глаза красные, весь какой-то издерганный, озабоченный. Винсент, ты должен лучше заботиться о своих шпионах.
Все в комнате заметно оживились. Винсент невозмутимо покрутил в руках свой бокал и задумчиво произнес:
— У Треля сложный период в жизни, Эдвин, и я тут ни при чем. Просто он устал выгонять твоих наушников из-под кроватей и шкафов.
Все заулыбались.
— Один ноль в пользу Винса! — провозгласила Эмилия и звонко рассмеялась.
— Боюсь, сестрица, сегодня чувство юмора тебя подводит. Ничего смешного в его ахинее я не нахожу, — отрубил Эдвин.
— Тогда, скорее, оно подводит тебя… — возразила сестра, но ее перебила сидящая в центре, по правую руку от старого герцога, женщина:
— Не обижайся, Эдвин, Эмилия смеялась не над тобой. Просто шкафы и кровати у нее вызывают какие-то свои ассоциации.
— Пусть уж лучше у меня, чем вообще ни у кого, — мгновенно парировала Эм.
— Не обольщайся, просто другие умеют их скрывать.
— В том числе, и от самих себя.
Женщина в черном нахмурилась, но тут громко расхохотался ее сосед. Одетый также во все черное, внешне он был очень похож на свою сестру. Что и не удивительно для близнецов. Высокие, худощавые, но гибкие и сильные, они были неразлучны. Кроме внешности, эту пару роднила и удивительная схожесть характеров и реакций. И холодный, отстраненный взгляд двух пар пронзительно-черных глаз. Глазам этим были чужды тепло и сочувствие, и лишь единственную эмоцию — злобу — они могли отражать. Такое нередко случалось, когда близнецы выезжали из своих обширных владений на юге королевства в Свет, и тогда все старались держаться от них подальше. Ни Леонард, ни Диана ни во что не ставили людские жизни, ни свои, ни чужие, и не признавали никаких общепринятых норм, хотя и старались следовать правилам этикета, навязанным им исключительностью происхождения. Очень одаренные, близнецы интересовались только самыми темными аспектами ритуальной магии. Их опасались многие из присутствующих, а кое-кто и побаивался, о чем они знали, но никогда этим не пользовались. Близнецы не любили интриговать, так как полагали, что все необходимое можно просто взять силой.
Все это не могло не отразиться на их манере держать себя. Оба были резки и высокомерны, и у того, кто впервые сталкивался с ними, складывалось впечатление, что его ни в грош не ставят и заговаривают лишь по необходимости. Чаще всего, так оно и было.
— Вот маленькая колючка! Учись, сестра.
Но Диана уже успокоилась и только равнодушно улыбнулась. В гостиной снова воцарилась давящая тишина.
— Я давно заметил, что все наши встречи удивительно похожи, — заговорил сидящий в крайнем правом кресле Филипп. — Мы начинаем беседы с дружного молчания, затем занимаемся произнесением колкостей и гадостей. Потом опять молчим. Потом ругаемся. Повторив процесс несколько раз, мы расходимся.
— Ты можешь это как-то объяснить? — заинтересовался Ланселот.
Филипп покачал головой:
— Ничего определенного сказать не могу. Но мысли есть.
— Например…
— Изволь. Возможно, все это признаки вырождения нашего Рода, или, если угодно, дурная кровь. Возможно, сказывается наша, чисто семейная аллергия друг на друга. Еще — тяжелое детство, врожденная водобоязнь и просто умственная ограниченность.
— Я бы сказал, что все вместе, — добавил правый сосед Ланса, Виктор.
Эдвин посмотрел на него долгим взглядом и осведомился:
— Надеюсь, я должен воспринимать все это как шутку?
— Ну конечно, воспринимай, — милостиво позволил Виктор.
— Очередной сеанс группового восприятия с последующим летальным исходом, — заметил кто-то вполголоса.
— Это лишний раз доказывает, что восприятие не полное, — поправил Филипп и криво усмехнулся.
Эмилия громко вздохнула.
— О, Свет! — с чувством произнесла она. — Как мне надоели эти глупые колкости, недомолвки, намеки. Мы же одна семья! Ну, давайте же, давайте прекратим все это и попробуем жить по-человечески.
Призыв если и не встретил горячего одобрения, то отвергнут также не был. Кто-то смотрел на сестру с сочувствием, кто-то с пониманием. Леонард с Дианой негромко переговаривались и вообще не обратили на него внимания. Они сидели в одинаковых позах, закинув ногу на ногу, и почти синхронно болтали носками одинаковых сапог для верховой езды. Филипп, тоже заметив это, с улыбкой наблюдал за ними. Старый герцог спал. Его сосед, Виктор, с иронией разглядывал Эм, но, почувствовав на себе взгляд, повернулся к Лансу и подмигнул.
В углу звякнуло стекло и раздалось негромкое поскрипывание — немолодой слуга неторопливо толкал перед собой заставленный бокалами столик на колесах. У самого дальнего от Ланса кресла он остановился.
Филипп, словно выйдя из полузабытья, вздрогнул, кивнул слуге и, поставив свой бокал на нижнюю полку тележки, взял новый. Он был единственным сыном герцогини Харлы, старшей сестры покойного короля, и казался Лансу веселым, беззаботным человеком, не способным, в отличие от большинства своих родственников, ни на какие пакости.
Столик мягко подъехал к следующему креслу. Сестричка Эмилия, Эм, неподвижно сидела, словно обессиленная своей эмоциональной вспышкой. Вымученно улыбнувшись слуге, она поставила свой почти полный бокал и взяла новый. Последнее время Ланс мало общался с ней, и ее поразительный темперамент ставил его в тупик. Для него сестра была полной загадкой, хотя он знал, что многие считают ее обыкновенной дурой.
Слуга остановился у следующего кресла. Не прекращая беседы с сестрой и не взглянув на слугу, Леонард одним залпом осушил свой бокал и взял новый. Для Леонарда и Дианы ничего, кроме них самих не существовало.
Герцог Кардиган был следующим. Ланс посмотрел на старика и привычно поразился способности того противостоять годам. Так же как и сейчас, он выглядел и десять, и двадцать лет назад, и всегда казался принцу воплощением спокойствия в их взбалмошной семье. Невысокий, хрупкий настолько, что любая одежда, даже скроенная лучшими портными, сидела на нем мешковато, он был полной противоположностью своему брату, королю Дарвину. Болезненное, одутловатое лицо, тяжелая походка ясно указывали на многочисленные старческие недуги… и все же, он пережил короля. После смерти Дарвина, своего младшего брата и отца Ланса, формально герцог не мог претендовать на его место. У короля осталось слишком много наследников. Но реально, никто лучше его не знал Королевства и не пользовался таким авторитетом. Ланс понимал, что их дальнейшая судьба во многом зависит от того, как поведет себя этот старик.
Герцог открыл глаза, подался вперед и поставил свой бокал на тележку. Потянул руку за очередным, но, в последний момент, видимо передумав, опустил ее и расслабленно откинулся на спинку кресла.
Столик описал очередной отрезок дуги. Лоун — самый младший из детей покойного короля, самый младший из присутствующих. Юноша, почти ребенок, он врагов не имел.
Лоун протянул руку с пустым бокалом, но, несмотря на видимые усилия, поставить ровно его не сумел. Бокал перевернулся, и десять пар глаз вперились в самого младшего из принцев. Парень мгновенно покраснел и быстро схватил новый бокал.
Следующим был Фредерик, старший сын герцога Кардигана. К этому человеку Ланс испытывал особый интерес. У них были совершенно разные матери, их отцы, хоть и братья, но внешне были полной противоположностью друг другу. Ланс и Фредерик же были похожи как братья-близнецы. И фигурой двоюродный брат походил скорее на дядю-короля, чем на собственного отца. Кроме того, Ланс угадывал в этом человеке и какую-то духовную общность с собой. Фредерик с детства был сумасбродным, вспыльчивым, но отходчивым и способным на великодушный поступок человеком. Отношение к нему остальных членов семьи было очень неоднозначным. По праву рождения он почти ни на что не мог претендовать, и это здорово облегчало ему жизнь.
Взяв полный бокал, Фредерик тут же отпил половину содержимого.
Поскрипывающие колесики остановились у следующего кресла. Эдвин, старший сын Дарвина, долгое время был любимчиком короля и потому почти ни с кем не ладил. Драчливый и наглый в детстве, он с возрастом стал самоуверенным, высокомерным и грубым. Во всяком случае, с точки зрения Ланса. Друг друга они терпеть не могли.
Эдвин поменял бокалы с точностью гвардейца, проделывающего на плацу приемы с оружием… Ланс поспешно отвел взгляд.
Виктор, младший сын герцога Кардигана. Внешне он был — сын отца своего. По характеру же — более мягкая версия своего брата. Язвительный, шумный, быстрый, с открытым взглядом и ясным умом. В детстве он был заводилой и автором всех игр и шалостей, и нередко ему удавалось верховодить даже над старшими братьями. Со временем эти забавы, как будто бы, прекратились.
Виктор поставил пустой бокал на стол, с улыбкой поблагодарил слугу и взял полный.
— В общем-то, Эми права, — нарушил затянувшуюся паузу Филипп, — вряд ли нашу жизнь можно считать нормальной. Нет, я не собираюсь менторствовать, я просто обозначаю наметившуюся тенденцию.
— Наметившуюся лет девяносто назад, при рождении Дарвина, — со смехом подсказал Фредерик.
— Пусть так, но что мешает ее исправить?
— Я бы сказал так: неумение и нежелание наступать на горло песне, — пояснил Виктор.
Эмилия прыснула.
— Да? А я думала, мы только этим и занимаемся.
— Похоже, я неточно выразился. Я хотел сказать «наступать на горло собственной песне».
— И что сие означает? — поинтересовался Винс.
— Например, было бы неплохо научиться отказываться от собственных амбиций.
— Ого! — воскликнул Ланс. — Ты покажешь нам пример?
Кузен улыбнулся ему.
— Разве у меня когда-то были амбиции?
Все рассмеялись.
— Интересно, у кого из нас они есть? — промокая платочком глаза, вопросила Эмилия.
— Да, — подтвердил Фредерик. — На редкость непритязательная компания подобралась.
— Здесь нет ничего смешного, — резко произнес Эдвин. — Вы все прекрасно поняли, от чего нам предложил отказаться Виктор.
— Ну-ну, Эд, — двоюродный брат предостерегающе поднял ладонь. — Я никому ничего не предлагал.
— Тогда мне послышалось, — с сарказмом сказал Эдвин.
— А что ты имеешь против предложения Вика, брат? — неожиданно спросил Леонард.
— Я полагаю, что идеи вроде этой только уводят нас в сторону от решения проблем.
— А какие у нас проблемы? — тут же поинтересовался близнец.
— Корона, — отрубил Эд после короткого колебания.
— И много у нас с ней проблем?
— Ровно столько же, сколько и нас, — сострил Ланселот.
Все зашевелились.
— Допустим, — спокойно согласился Леонард. — И как ты, Эдвин, собрался их решать?
— Это что, допрос? — высокомерно осведомился самый старший принц.
— Да, — равнодушно подтвердил близнец.
— Судя по твоему тону, у тебя и самого есть, что сказать по этому поводу.
— Есть. Корону беру я.
После короткой паузы все зааплодировали.
— Ну, наконец-то! — воскликнула Эмилия. — Наконец-то роковые слова сказаны. Когда коронация, Леон?
— Очень смешно, — оборвал ее Эдвин. — Прямо обхохочешься.
— А что? — вопросил Фредерик, — во всяком случае, ничего более определенного я еще не слышал. Молодец, Леонард.
— Спасибо, Фред. Но Эдвин еще не ответил на мой вопрос.
— Какое трогательное взаимопонимание, — язвительно заметил Эдвин. — Только, брат, постарайся не поворачиваться спиной к своим родственничкам после этого заявления.
— Это грязный прием, Эд! — пылко воскликнул Лоун.
В зале поднялся возмущенный гам.
— Ты хоть сам понимаешь, что говоришь, братец? — холодно осведомился Фредерик.
На Эдвина обрушились со всех сторон, и он сидел в напряженной позе, вертя головой и гоняя желваки по скулам. Он с такой силой сжал подлокотники кресла, что у него побелели костяшки пальцев.
— Да прекратите вы! Свое мнение обо мне можете держать при себе. И плевал я на приличия! Я не сказал ничего такого, чего вы и сами не знаете. Я играю в открытую и повторяю: мне не нравится предложение Леона.
Брат не просто произнес это, а словно бы злобно выплюнул, но в его голосе было столько внутренней убежденности, что все замолчали.
— Я только хочу сказать, что Леон может поворачиваться спиной к кому захочет и когда захочет. Потому, что рядом буду я, — ледяным тоном заявила Диана в наступившей тишине.
— Знаешь, сестричка, — задумчиво отозвался близнец. — Возможно, Эдвин и прав. Думаю, нам не следует сердиться на него.
— Только что было растоплено еще одно мужское сердце, — торжественно возвестила Эмилия. — Это и есть хваленый мужской рассудок?
— Эд? — позвал Виктор. — А в какую форму выльется твое «мне не нравится»?
— В такую же, в какую и твое. И не надо мне рассказывать, что ты будешь очень рад видеть Леонарда на троне.
— И не буду рассказывать. Хотя, кстати, я ничего не имею против Леона.
Эдвин поморщился.
— Только не надо, не нужно этого. Каждый из нас видит себя королем, и просто наивно выставлять меня каким-то чудовищем.
— Верно, — согласился Виктор. — Но ты единственный, кто им видит только себя.
— Постойте, — поспешно вмешался Фредерик. — Так мы не договоримся. У меня есть предложение. Пусть каждый сформулирует свою точку зрения на суть проблемы. После этого можно будет обговорить все разногласия.
— Конечно, — подхватила Эм. — Я даже могу заранее…
— Подожди, сестра, — перебил ее Виктор. — В предложении Фредерика есть смысл. Разумеется, глупо ожидать, что все начнут откровенничать, но этого и не требуется. Сейчас мы, кто умышленно, а кто и нет, способствуем разжиганию нового конфликта в семье, и наверное каждый из нас имеет планы благополучного для себя выхода из него. Все это называется интриганством. Остановить процесс мы не можем, но мы можем смягчить его. Все, что скажет каждый из нас сейчас, в будущем может обернуться против него самого. Я думаю, это поможет нам избежать необдуманных поступков, либо принятия чисто эмоциональных решений.
— Либо только углубит интриги, — вставила Эмилия.
— Может быть и так, — включился в разговор Винс, — но Виктор в чем-то прав. Помимо всего прочего, это позволит нам точнее оценить меру откровенности друг друга. Я уже не говорю о том, что все наши ссоры и взаимные обвинения перестанут, наконец, быть беспочвенными.
Некоторое время все пререкались, хотя было ясно, что предложение большинству понравилось.
— Итак, — Виктор громко хлопнул себя по коленке. — Мы имеем две позиции. Леонард и Эдвин предлагают нам выбрать одного из них.
— Постой, — Эдвин поднял руку. — Не совсем так.
— Момент, — перебил Виктор. — Леон, я прав в отношении тебя?
Близнец согласно кивнул.
— Хорошо, теперь ты, Эд.
— Прежде всего, я не говорю, что я единственный достойный правопреемник отца. Я считаю, что являюсь только наиболее подготовленным для этого человеком. Если кто-то не согласен, я готов рассматривать любой другой вариант.
— Рассматривать? — удивилась Эм. — Это хорошо, что ты согласен, чтоб мы делали без твоего согласия.
— Хорошо, хорошо, — перебил ее Виктор. — Другими словами, Эд предлагает выбрать одного из всех нас. Одного из одиннадцати. Правильно?
— Не совсем, — старший брат помолчал, обдумывая что-то, потом поднял голову и пояснил:
— Я считаю, что наследником короля может быть только его родной ребенок. Мы должны выбрать одного из пяти.
Никто еще не произнес ни слова, но Ланс почувствовал, как в комнате нарастает напряжение.
— Но, у Дарвина семеро детей, — тихо напомнил Винсент.
— Я не учитываю сестер. И Торикс.
Вновь стало тихо. Ощущение беды заставило Ланса невольно сжаться, по спине побежали холодные мурашки. Он быстро обвел зал глазами. Все сидели в напряженных позах и также исподлобья разглядывали друг друга. Он облизнул внезапно пересохшие губы.
— Почему ты не считаешь Торикс? — негромко поинтересовалась Эмилия.
— Ты сама знаешь почему! — огрызнулся Эдвин.
— Должны ли мы сейчас уйти? — спросил Виктор.
— Нет. Все имеют равное право голоса.
— Спасибо и на этом, брат, — насмешливо поблагодарил Филипп.
— Это не одолжение, — возразил Эдвин. — Просто без вашего участия соглашение невозможно.
— Остальные детки считают так же? — осведомился Фредерик.
— Ты не должен так говорить с нами, Фред, — качая головой, сказал Винсент. — А мы не можем отвечать за слова Эдвина.
Леонард коротко и зло рассмеялся.
— Неплохо сказано, брат.
Фредерик посмотрел на близнеца, и у него в глазах заблестели сумасшедшие огоньки.
— Хорошо, — едва сдерживаясь, процедил он, вскочил с кресла и направился к двери.
— Постой, Фредерик! — раздался повелительный оклик.
Все головы, как по команде, повернулись к произнесшему это.
Маленький, щуплый старичок, почти потерявшийся в своем глубоком кресле, оказывается, вовсе не спал, а с интересом разглядывал окружающих.
— Сядь на место, сын, — повелительно приказал он. Фредерик неуверенно остановился… и все же нехотя вернулся к своему креслу.
Герцог неодобрительно покачал головой.
— Кажется, здесь совсем забыли обо мне. Даже покойный ныне брат не позволял себе такого.
«Ведь мы и в самом деле про него забыли, — пораженно подумал Ланс. — И, честно говоря, случилось это не сегодня. А ведь он еще очень на многое способен». Он смотрел на старого герцога, и в памяти всплывали фрагменты из прошлого. И Ланс не мог припомнить ни одного мало-мальски значимого события, которое обошлось без дяди. «Зря, ох, зря, мы списали старика», — пророчески подумал он.
Герцог ехидным взглядом оглядел зал.
— Я должен поблагодарить вас, дети. Примерно такой же разговор случился в этой комнате семьдесят четыре года назад.
Лицо герцога перекосились в сардонической ухмылке.
— И я благодарен вам за то, что вы предоставили мне возможность вновь почувствовать себя молодым.
Первой опомнилась Эмилия:
— И о чем вы говорили семьдесят четыре года назад?
Герцог молча смотрел на пол, затем улыбнулся каким-то своим мыслям.
— Тогда мы потеряли отца, а для вас деда, короля Диора. А о чем мы говорили, вы должны знать из семейных хроник. Кажется, их изучение входит в обязательную программу.
Последнее произошло от грохота разбившегося стекла. Стражники вскочили, оба дружно схватились за оружие.
Человек в правом от камина кресле ворчливо буркнул:
— Тише, будь добр. Ты мешаешь охране спать.
Его собеседник хмыкнул, отшвыривая ногой осколки разбитого бокала.
— Они еще не сбежали? Где ты только набрал таких олухов?
— Они не олухи, Ланс, они просто ничего не знают. Хотя вопросы себе и задают.
Названный Лансом рассмеялся:
— Они давно уже знают ответы на них, Винсент. По-моему, пришло время мудрого приказа.
— Не раньше, чем я сам уберусь отсюда.
— Или тебя уберут.
Винсент отвернулся от огня и посмотрел на брата:
— Я давно заметил, что стоит тебе прищемить хвост, как ты тут же начинаешь корчить из себя циника.
— Протестую! Я не циник, я просто трезво смотрю на вещи.
— Тогда перестань фокусничать, ты же не ребенок.
— Почему бы и нет? В конце концов, фокусы, это то, что у меня лучше всего получается.
Его брат снова уставился на огонь и равнодушно предложил:
— Тогда фокусничай.
Ланс вытянул вперед руки и с комичной сосредоточенностью что-то забормотал. Осколки разбитого бокала на полу заворочались, поблескивая, и стали сползаться, образовывая некую форму. Винсент демонстративно зевнул. Тем временем, горстка битого стекла окончательно приняла форму бокала, плавно поднялась над полом и повисла в воздухе, медленно оборачиваясь вокруг своей оси.
— Ну как, полегчало?
— Да.
— И хватит, — Винсент с интересом посмотрел на бокал и добавил:
— Неплохая работа.
— Хватит, так хватит, — согласился брат и небрежно щелкнул пальцами. Бокал, потеряв свою неведомую опору, устремился вниз. По полу брызнули осколки.
В коридоре завозились, завертелась дверная ручка.
— Отставить! — рявкнул, не оборачиваясь, Винсент.
— Кажется, мы плохо себя ведем, — заметил Ланс.
— Позер.
За окном зима окончательно взяла верх и теперь озлобленно рвалась к ним. Хлопья снега густо облепили подоконник, стекла покрылись причудливыми узорами.
— Бывая здесь, иногда я забываю, что нахожусь дома, — задумчиво признался Ланс.
— Я тоже.
— Ты так свободно об этом говоришь…
Брат поежился:
— Поверь, мне также больно осознавать это, как и тебе. Но тут уж ничего не поделаешь. Этот Дворец на редкость пренеприятнейшее место (насквозь пропитан ложью и смертью), и не нам что-либо тут менять.
В дверь постучали.
— Это Трель, — буркнул Винсент. — Открой.
Брат сосредоточенно прикрыл глаза и на мгновение застыл в кресле. В этот раз он ничего не бормотал, но замок негромко щелкнул, и дверь приоткрылась, впуская немолодого слугу.
— Да? — Винсент посмотрел на вошедшего.
— Ваша Светлость, Вы приказали прийти к седьмому часу.
— Верно.
Слуга приблизился и заговорил, значительно понизив голос:
— Осмелюсь доложить, что все уже проснулись и понемногу собираются в гостиной.
— Готов спорить, что никто сегодня толком не спал, — вставил Ланс.
— Дальше! — потребовал его брат.
— В ореховой гостиной сейчас находится пять человек — старый герцог Кардиган, принц Эдвин, принц Леонард с принцессой Дианой и молодой герцог Фредерик. Принц Лоун и принцесса Эмилия гуляют в Зимнем Саду. Также известно, что маркиз Кардиган полчаса назад покинул свои покои, но где он сейчас неизвестно. Правда, в комнатах Его Высочества горит свет и, судя по всему, у него посетитель. Кто именно, устанавливается.
— Похоже, во Дворце свирепствует эпидемия бессонницы, — заметил Винсент.
— Позволю себе добавить, Ваша Светлость, что все мужчины при оружии. Также, у Яго вызывает подозрение прическа принцессы Эмилии. Зато принцесса Диана безоружна.
Ланселот хохотнул:
— Еще бы! При ее врожденной ядовитости оружие и не требуется.
Винсент улыбнулся:
— Спасибо, Трель. Ты свободен.
Слуга поклонился и вышел.
— Еще та ночка выдалась, — посетовал Ланс. — Надеюсь, для наших родственничков она не прошла даром.
Брат внимательно взглянул на него:
— Так же, как и для нас.
— О, Древо! — притворно ужаснулся Ланс. — Неужели я так плохо выгляжу?
Он поднялся и снял с каминной полки несколько непочатых бутылок вина.
— Это срочно необходимо поправить.
— Это так просто не поправишь, но мысль интересная.
Потом они пили вино и молчали. За окном проступили очертания ближайших, раскачивающихся под ветром, деревьев, что только усиливало неприятное впечатление от разыгравшейся непогоды.
Часы на стене пробили восемь раз. Ланс посмотрел на брата.
— Не пора ли нам спуститься?
Тот с готовностью отложил свой бокал.
— Ты прав, не стоит дразнить их. Поспешим же.
В гостиной уже все собрались. Кресла были расставлены так, чтобы присутствующие видели и входную дверь и друг друга. Собственно говоря, они расположились широким полумесяцем. Принц не выдержал и улыбнулся.
Оба сразу оказались в центре внимания.
— Доброе утро, — громко приветствовал сразу всех Винсент.
— Дядя, — кивнул Ланс единственному поднявшемуся им навстречу невысокому пожилому человеку.
— Ланселот, Винсент, присаживайтесь, пожалуйста, — дружелюбно отозвался тот.
Под внимательными взглядами они отыскали два свободных кресла и молча уселись. Также молча приняли у слуги напитки, после чего Винсент углубился в изучение своего бокала, а Ланс — присутствующих. В комнате установилась тишина, нарушаемая лишь звуками непогоды за окном, треском поленьев в камине и негромким звоном стекла из бара, где хозяйничал человек в одеждах Дома старого герцога.
Первой, разумеется, соскучилась Эмилия.
— Как спалось, брат Ланселот? — с нескрываемой иронией она посмотрела ему прямо в глаза.
— Неплохо, сестра, — светски улыбаясь, заверил он, — как, надеюсь, и остальным. Не правда ли?
Эти остальные, следившие за ними с повышенным вниманием, дружно закивали, но заполнять наступившую паузу никто не спешил.
— А ты? — в свою очередь поинтересовался принц.
— Превосходно, вот только под утро меня разбудил своим топотом ваш с Винсентом шпион, Трель.
— В самую точку, — вмешался крупный мужчина, сидящий через три кресла от Ланса, — и я видел этого малого. Крайне неприятный тип — глаза красные, весь какой-то издерганный, озабоченный. Винсент, ты должен лучше заботиться о своих шпионах.
Все в комнате заметно оживились. Винсент невозмутимо покрутил в руках свой бокал и задумчиво произнес:
— У Треля сложный период в жизни, Эдвин, и я тут ни при чем. Просто он устал выгонять твоих наушников из-под кроватей и шкафов.
Все заулыбались.
— Один ноль в пользу Винса! — провозгласила Эмилия и звонко рассмеялась.
— Боюсь, сестрица, сегодня чувство юмора тебя подводит. Ничего смешного в его ахинее я не нахожу, — отрубил Эдвин.
— Тогда, скорее, оно подводит тебя… — возразила сестра, но ее перебила сидящая в центре, по правую руку от старого герцога, женщина:
— Не обижайся, Эдвин, Эмилия смеялась не над тобой. Просто шкафы и кровати у нее вызывают какие-то свои ассоциации.
— Пусть уж лучше у меня, чем вообще ни у кого, — мгновенно парировала Эм.
— Не обольщайся, просто другие умеют их скрывать.
— В том числе, и от самих себя.
Женщина в черном нахмурилась, но тут громко расхохотался ее сосед. Одетый также во все черное, внешне он был очень похож на свою сестру. Что и не удивительно для близнецов. Высокие, худощавые, но гибкие и сильные, они были неразлучны. Кроме внешности, эту пару роднила и удивительная схожесть характеров и реакций. И холодный, отстраненный взгляд двух пар пронзительно-черных глаз. Глазам этим были чужды тепло и сочувствие, и лишь единственную эмоцию — злобу — они могли отражать. Такое нередко случалось, когда близнецы выезжали из своих обширных владений на юге королевства в Свет, и тогда все старались держаться от них подальше. Ни Леонард, ни Диана ни во что не ставили людские жизни, ни свои, ни чужие, и не признавали никаких общепринятых норм, хотя и старались следовать правилам этикета, навязанным им исключительностью происхождения. Очень одаренные, близнецы интересовались только самыми темными аспектами ритуальной магии. Их опасались многие из присутствующих, а кое-кто и побаивался, о чем они знали, но никогда этим не пользовались. Близнецы не любили интриговать, так как полагали, что все необходимое можно просто взять силой.
Все это не могло не отразиться на их манере держать себя. Оба были резки и высокомерны, и у того, кто впервые сталкивался с ними, складывалось впечатление, что его ни в грош не ставят и заговаривают лишь по необходимости. Чаще всего, так оно и было.
— Вот маленькая колючка! Учись, сестра.
Но Диана уже успокоилась и только равнодушно улыбнулась. В гостиной снова воцарилась давящая тишина.
— Я давно заметил, что все наши встречи удивительно похожи, — заговорил сидящий в крайнем правом кресле Филипп. — Мы начинаем беседы с дружного молчания, затем занимаемся произнесением колкостей и гадостей. Потом опять молчим. Потом ругаемся. Повторив процесс несколько раз, мы расходимся.
— Ты можешь это как-то объяснить? — заинтересовался Ланселот.
Филипп покачал головой:
— Ничего определенного сказать не могу. Но мысли есть.
— Например…
— Изволь. Возможно, все это признаки вырождения нашего Рода, или, если угодно, дурная кровь. Возможно, сказывается наша, чисто семейная аллергия друг на друга. Еще — тяжелое детство, врожденная водобоязнь и просто умственная ограниченность.
— Я бы сказал, что все вместе, — добавил правый сосед Ланса, Виктор.
Эдвин посмотрел на него долгим взглядом и осведомился:
— Надеюсь, я должен воспринимать все это как шутку?
— Ну конечно, воспринимай, — милостиво позволил Виктор.
— Очередной сеанс группового восприятия с последующим летальным исходом, — заметил кто-то вполголоса.
— Это лишний раз доказывает, что восприятие не полное, — поправил Филипп и криво усмехнулся.
Эмилия громко вздохнула.
— О, Свет! — с чувством произнесла она. — Как мне надоели эти глупые колкости, недомолвки, намеки. Мы же одна семья! Ну, давайте же, давайте прекратим все это и попробуем жить по-человечески.
Призыв если и не встретил горячего одобрения, то отвергнут также не был. Кто-то смотрел на сестру с сочувствием, кто-то с пониманием. Леонард с Дианой негромко переговаривались и вообще не обратили на него внимания. Они сидели в одинаковых позах, закинув ногу на ногу, и почти синхронно болтали носками одинаковых сапог для верховой езды. Филипп, тоже заметив это, с улыбкой наблюдал за ними. Старый герцог спал. Его сосед, Виктор, с иронией разглядывал Эм, но, почувствовав на себе взгляд, повернулся к Лансу и подмигнул.
В углу звякнуло стекло и раздалось негромкое поскрипывание — немолодой слуга неторопливо толкал перед собой заставленный бокалами столик на колесах. У самого дальнего от Ланса кресла он остановился.
Филипп, словно выйдя из полузабытья, вздрогнул, кивнул слуге и, поставив свой бокал на нижнюю полку тележки, взял новый. Он был единственным сыном герцогини Харлы, старшей сестры покойного короля, и казался Лансу веселым, беззаботным человеком, не способным, в отличие от большинства своих родственников, ни на какие пакости.
Столик мягко подъехал к следующему креслу. Сестричка Эмилия, Эм, неподвижно сидела, словно обессиленная своей эмоциональной вспышкой. Вымученно улыбнувшись слуге, она поставила свой почти полный бокал и взяла новый. Последнее время Ланс мало общался с ней, и ее поразительный темперамент ставил его в тупик. Для него сестра была полной загадкой, хотя он знал, что многие считают ее обыкновенной дурой.
Слуга остановился у следующего кресла. Не прекращая беседы с сестрой и не взглянув на слугу, Леонард одним залпом осушил свой бокал и взял новый. Для Леонарда и Дианы ничего, кроме них самих не существовало.
Герцог Кардиган был следующим. Ланс посмотрел на старика и привычно поразился способности того противостоять годам. Так же как и сейчас, он выглядел и десять, и двадцать лет назад, и всегда казался принцу воплощением спокойствия в их взбалмошной семье. Невысокий, хрупкий настолько, что любая одежда, даже скроенная лучшими портными, сидела на нем мешковато, он был полной противоположностью своему брату, королю Дарвину. Болезненное, одутловатое лицо, тяжелая походка ясно указывали на многочисленные старческие недуги… и все же, он пережил короля. После смерти Дарвина, своего младшего брата и отца Ланса, формально герцог не мог претендовать на его место. У короля осталось слишком много наследников. Но реально, никто лучше его не знал Королевства и не пользовался таким авторитетом. Ланс понимал, что их дальнейшая судьба во многом зависит от того, как поведет себя этот старик.
Герцог открыл глаза, подался вперед и поставил свой бокал на тележку. Потянул руку за очередным, но, в последний момент, видимо передумав, опустил ее и расслабленно откинулся на спинку кресла.
Столик описал очередной отрезок дуги. Лоун — самый младший из детей покойного короля, самый младший из присутствующих. Юноша, почти ребенок, он врагов не имел.
Лоун протянул руку с пустым бокалом, но, несмотря на видимые усилия, поставить ровно его не сумел. Бокал перевернулся, и десять пар глаз вперились в самого младшего из принцев. Парень мгновенно покраснел и быстро схватил новый бокал.
Следующим был Фредерик, старший сын герцога Кардигана. К этому человеку Ланс испытывал особый интерес. У них были совершенно разные матери, их отцы, хоть и братья, но внешне были полной противоположностью друг другу. Ланс и Фредерик же были похожи как братья-близнецы. И фигурой двоюродный брат походил скорее на дядю-короля, чем на собственного отца. Кроме того, Ланс угадывал в этом человеке и какую-то духовную общность с собой. Фредерик с детства был сумасбродным, вспыльчивым, но отходчивым и способным на великодушный поступок человеком. Отношение к нему остальных членов семьи было очень неоднозначным. По праву рождения он почти ни на что не мог претендовать, и это здорово облегчало ему жизнь.
Взяв полный бокал, Фредерик тут же отпил половину содержимого.
Поскрипывающие колесики остановились у следующего кресла. Эдвин, старший сын Дарвина, долгое время был любимчиком короля и потому почти ни с кем не ладил. Драчливый и наглый в детстве, он с возрастом стал самоуверенным, высокомерным и грубым. Во всяком случае, с точки зрения Ланса. Друг друга они терпеть не могли.
Эдвин поменял бокалы с точностью гвардейца, проделывающего на плацу приемы с оружием… Ланс поспешно отвел взгляд.
Виктор, младший сын герцога Кардигана. Внешне он был — сын отца своего. По характеру же — более мягкая версия своего брата. Язвительный, шумный, быстрый, с открытым взглядом и ясным умом. В детстве он был заводилой и автором всех игр и шалостей, и нередко ему удавалось верховодить даже над старшими братьями. Со временем эти забавы, как будто бы, прекратились.
Виктор поставил пустой бокал на стол, с улыбкой поблагодарил слугу и взял полный.
— В общем-то, Эми права, — нарушил затянувшуюся паузу Филипп, — вряд ли нашу жизнь можно считать нормальной. Нет, я не собираюсь менторствовать, я просто обозначаю наметившуюся тенденцию.
— Наметившуюся лет девяносто назад, при рождении Дарвина, — со смехом подсказал Фредерик.
— Пусть так, но что мешает ее исправить?
— Я бы сказал так: неумение и нежелание наступать на горло песне, — пояснил Виктор.
Эмилия прыснула.
— Да? А я думала, мы только этим и занимаемся.
— Похоже, я неточно выразился. Я хотел сказать «наступать на горло собственной песне».
— И что сие означает? — поинтересовался Винс.
— Например, было бы неплохо научиться отказываться от собственных амбиций.
— Ого! — воскликнул Ланс. — Ты покажешь нам пример?
Кузен улыбнулся ему.
— Разве у меня когда-то были амбиции?
Все рассмеялись.
— Интересно, у кого из нас они есть? — промокая платочком глаза, вопросила Эмилия.
— Да, — подтвердил Фредерик. — На редкость непритязательная компания подобралась.
— Здесь нет ничего смешного, — резко произнес Эдвин. — Вы все прекрасно поняли, от чего нам предложил отказаться Виктор.
— Ну-ну, Эд, — двоюродный брат предостерегающе поднял ладонь. — Я никому ничего не предлагал.
— Тогда мне послышалось, — с сарказмом сказал Эдвин.
— А что ты имеешь против предложения Вика, брат? — неожиданно спросил Леонард.
— Я полагаю, что идеи вроде этой только уводят нас в сторону от решения проблем.
— А какие у нас проблемы? — тут же поинтересовался близнец.
— Корона, — отрубил Эд после короткого колебания.
— И много у нас с ней проблем?
— Ровно столько же, сколько и нас, — сострил Ланселот.
Все зашевелились.
— Допустим, — спокойно согласился Леонард. — И как ты, Эдвин, собрался их решать?
— Это что, допрос? — высокомерно осведомился самый старший принц.
— Да, — равнодушно подтвердил близнец.
— Судя по твоему тону, у тебя и самого есть, что сказать по этому поводу.
— Есть. Корону беру я.
После короткой паузы все зааплодировали.
— Ну, наконец-то! — воскликнула Эмилия. — Наконец-то роковые слова сказаны. Когда коронация, Леон?
— Очень смешно, — оборвал ее Эдвин. — Прямо обхохочешься.
— А что? — вопросил Фредерик, — во всяком случае, ничего более определенного я еще не слышал. Молодец, Леонард.
— Спасибо, Фред. Но Эдвин еще не ответил на мой вопрос.
— Какое трогательное взаимопонимание, — язвительно заметил Эдвин. — Только, брат, постарайся не поворачиваться спиной к своим родственничкам после этого заявления.
— Это грязный прием, Эд! — пылко воскликнул Лоун.
В зале поднялся возмущенный гам.
— Ты хоть сам понимаешь, что говоришь, братец? — холодно осведомился Фредерик.
На Эдвина обрушились со всех сторон, и он сидел в напряженной позе, вертя головой и гоняя желваки по скулам. Он с такой силой сжал подлокотники кресла, что у него побелели костяшки пальцев.
— Да прекратите вы! Свое мнение обо мне можете держать при себе. И плевал я на приличия! Я не сказал ничего такого, чего вы и сами не знаете. Я играю в открытую и повторяю: мне не нравится предложение Леона.
Брат не просто произнес это, а словно бы злобно выплюнул, но в его голосе было столько внутренней убежденности, что все замолчали.
— Я только хочу сказать, что Леон может поворачиваться спиной к кому захочет и когда захочет. Потому, что рядом буду я, — ледяным тоном заявила Диана в наступившей тишине.
— Знаешь, сестричка, — задумчиво отозвался близнец. — Возможно, Эдвин и прав. Думаю, нам не следует сердиться на него.
— Только что было растоплено еще одно мужское сердце, — торжественно возвестила Эмилия. — Это и есть хваленый мужской рассудок?
— Эд? — позвал Виктор. — А в какую форму выльется твое «мне не нравится»?
— В такую же, в какую и твое. И не надо мне рассказывать, что ты будешь очень рад видеть Леонарда на троне.
— И не буду рассказывать. Хотя, кстати, я ничего не имею против Леона.
Эдвин поморщился.
— Только не надо, не нужно этого. Каждый из нас видит себя королем, и просто наивно выставлять меня каким-то чудовищем.
— Верно, — согласился Виктор. — Но ты единственный, кто им видит только себя.
— Постойте, — поспешно вмешался Фредерик. — Так мы не договоримся. У меня есть предложение. Пусть каждый сформулирует свою точку зрения на суть проблемы. После этого можно будет обговорить все разногласия.
— Конечно, — подхватила Эм. — Я даже могу заранее…
— Подожди, сестра, — перебил ее Виктор. — В предложении Фредерика есть смысл. Разумеется, глупо ожидать, что все начнут откровенничать, но этого и не требуется. Сейчас мы, кто умышленно, а кто и нет, способствуем разжиганию нового конфликта в семье, и наверное каждый из нас имеет планы благополучного для себя выхода из него. Все это называется интриганством. Остановить процесс мы не можем, но мы можем смягчить его. Все, что скажет каждый из нас сейчас, в будущем может обернуться против него самого. Я думаю, это поможет нам избежать необдуманных поступков, либо принятия чисто эмоциональных решений.
— Либо только углубит интриги, — вставила Эмилия.
— Может быть и так, — включился в разговор Винс, — но Виктор в чем-то прав. Помимо всего прочего, это позволит нам точнее оценить меру откровенности друг друга. Я уже не говорю о том, что все наши ссоры и взаимные обвинения перестанут, наконец, быть беспочвенными.
Некоторое время все пререкались, хотя было ясно, что предложение большинству понравилось.
— Итак, — Виктор громко хлопнул себя по коленке. — Мы имеем две позиции. Леонард и Эдвин предлагают нам выбрать одного из них.
— Постой, — Эдвин поднял руку. — Не совсем так.
— Момент, — перебил Виктор. — Леон, я прав в отношении тебя?
Близнец согласно кивнул.
— Хорошо, теперь ты, Эд.
— Прежде всего, я не говорю, что я единственный достойный правопреемник отца. Я считаю, что являюсь только наиболее подготовленным для этого человеком. Если кто-то не согласен, я готов рассматривать любой другой вариант.
— Рассматривать? — удивилась Эм. — Это хорошо, что ты согласен, чтоб мы делали без твоего согласия.
— Хорошо, хорошо, — перебил ее Виктор. — Другими словами, Эд предлагает выбрать одного из всех нас. Одного из одиннадцати. Правильно?
— Не совсем, — старший брат помолчал, обдумывая что-то, потом поднял голову и пояснил:
— Я считаю, что наследником короля может быть только его родной ребенок. Мы должны выбрать одного из пяти.
Никто еще не произнес ни слова, но Ланс почувствовал, как в комнате нарастает напряжение.
— Но, у Дарвина семеро детей, — тихо напомнил Винсент.
— Я не учитываю сестер. И Торикс.
Вновь стало тихо. Ощущение беды заставило Ланса невольно сжаться, по спине побежали холодные мурашки. Он быстро обвел зал глазами. Все сидели в напряженных позах и также исподлобья разглядывали друг друга. Он облизнул внезапно пересохшие губы.
— Почему ты не считаешь Торикс? — негромко поинтересовалась Эмилия.
— Ты сама знаешь почему! — огрызнулся Эдвин.
— Должны ли мы сейчас уйти? — спросил Виктор.
— Нет. Все имеют равное право голоса.
— Спасибо и на этом, брат, — насмешливо поблагодарил Филипп.
— Это не одолжение, — возразил Эдвин. — Просто без вашего участия соглашение невозможно.
— Остальные детки считают так же? — осведомился Фредерик.
— Ты не должен так говорить с нами, Фред, — качая головой, сказал Винсент. — А мы не можем отвечать за слова Эдвина.
Леонард коротко и зло рассмеялся.
— Неплохо сказано, брат.
Фредерик посмотрел на близнеца, и у него в глазах заблестели сумасшедшие огоньки.
— Хорошо, — едва сдерживаясь, процедил он, вскочил с кресла и направился к двери.
— Постой, Фредерик! — раздался повелительный оклик.
Все головы, как по команде, повернулись к произнесшему это.
Маленький, щуплый старичок, почти потерявшийся в своем глубоком кресле, оказывается, вовсе не спал, а с интересом разглядывал окружающих.
— Сядь на место, сын, — повелительно приказал он. Фредерик неуверенно остановился… и все же нехотя вернулся к своему креслу.
Герцог неодобрительно покачал головой.
— Кажется, здесь совсем забыли обо мне. Даже покойный ныне брат не позволял себе такого.
«Ведь мы и в самом деле про него забыли, — пораженно подумал Ланс. — И, честно говоря, случилось это не сегодня. А ведь он еще очень на многое способен». Он смотрел на старого герцога, и в памяти всплывали фрагменты из прошлого. И Ланс не мог припомнить ни одного мало-мальски значимого события, которое обошлось без дяди. «Зря, ох, зря, мы списали старика», — пророчески подумал он.
Герцог ехидным взглядом оглядел зал.
— Я должен поблагодарить вас, дети. Примерно такой же разговор случился в этой комнате семьдесят четыре года назад.
Лицо герцога перекосились в сардонической ухмылке.
— И я благодарен вам за то, что вы предоставили мне возможность вновь почувствовать себя молодым.
Первой опомнилась Эмилия:
— И о чем вы говорили семьдесят четыре года назад?
Герцог молча смотрел на пол, затем улыбнулся каким-то своим мыслям.
— Тогда мы потеряли отца, а для вас деда, короля Диора. А о чем мы говорили, вы должны знать из семейных хроник. Кажется, их изучение входит в обязательную программу.