Страница:
Один из стражников с поклоном принял поводья. Лошадей повели к лагерю, а Инос осталась стоять рядом с Азаком на невысоком холме. Он повернулся к морю.
— Я люблю это место. Жаль, что здесь нет пресной воды.
Смена его настроений уже не в первый раз озадачила Инос, но в целом Азак подобрел с тех пор, как утром покинул дворец. Что это — последствия вежливой беседы с Инос или же освобождение от постоянной угрозы со стороны дядьев и братьев? Инос потянулась, ощущая странное удовлетворение, несмотря на усталость.
— Этот день я не забуду никогда. Я так благодарна вам, Азак! — Инос протянула ему руку, но султан уже зашагал к морю по жесткой траве. Инос последовала за ним.
— Я люблю море, — задумчиво проговорил он. — Оно никогда не сдается. — Он остановился и вгляделся в терпеливые, бездумные волны, одна за другой бегущие к смерти. — Здесь можно неплохо искупаться. Идите, я пришлю Зану с полотенцами.
— А вы когда-нибудь в детстве катались с дюн?
Азак ошеломленно уставился на нее.
— Нет, никогда.
— Тогда попробуйте сейчас! Идемте! — Инос подбежала к краю дюны и съехала вниз по затененному склону, сопровождаемая лавиной песка. У побережья в Краснегаре тоже были дюны, но здесь песок так раскалился за день, что чуть не прожег одежду Инос. Птицы, расхаживавшие по берегу, всполошились и полетели над самой водой.
Инос остановилась у подножия дюны, глубоко зарывшись ногами в песок. Через минуту следом за ней съехал Азак. Он остановился чуть ниже и повернулся к Инос с усмешкой, вдруг придавшей ему мальчишеский вид.
— А это и вправду забавно! Пожалуй, я объявлю это занятие исключительной привилегией королевского семейства и буду казнить простолюдинов, которые осмелятся подражать нам!
Инос расхохоталась — такой Азак был гораздо лучше тирана и охотника-фанатика. Если вода здесь такая же горячая, как песок, купание в ней будет блаженством. Азак прав: это чудесное место. Как приятно оказаться в тени!
Азак поднялся на колени. Несмотря на то, что он стоял ниже ее, их глаза оказались на одном уровне — благодаря его гигантскому росту. Инос радовалась тому, что длинный день наконец-то завершился, а она оказалась почти в полном одиночестве. В особенности она была счастлива потому, что покинула дворец. Должно быть, Азак испытывал те же чувства. Здесь ему было незачем бояться затаившегося в засаде лучника или отравленной пищи.
Инос стащила с головы покрывало и, вынув из волос шпильки, помотала головой. Волосы тяжелой волной легли ей на плечи. Потянувшись, она легла на спину, глядя на розовые перья облаков, перебирая пальцами песок и прислушиваясь к шуму прибоя.
— Сколько у вас жен? — сонным голосом спросила она.
— Ни одной, — мягким тоном отозвался Азак. — Мой дом полон женщин — и мужчин. Не знаю даже, сколько их. Не все женщины предназначены для услуг такого рода, который весьма беспокоит вас. Они убирают, готовят еду, шьют... Среди них есть танцовщицы и певицы...
Инос недоверчиво фыркнула.
— И когда же вы начали... составлять свою коллекцию?
— Когда достиг положенного возраста — тринадцати лет. Образование мальчика завершается познанием женщины. Конечно, она была намного старше меня, но не настолько, как мне казалось.
Вполне возможно!
— И у вас никогда не было королевы. Что же такое «султанша»?
— Жена султана. Когда-нибудь, когда я освобожусь от проклятой колдуньи, я женюсь — на одной из своих женщин или дочери какого-нибудь властителя, чтобы скрепить договор между нашими странами. Она станет султаншей и будет распоряжаться во дворце. А пока этим занимаются мои сестры.
— Значит, жена может быть только одна?
— Да, единственная. Она может быть дочерью принца или крестьянина — как я пожелаю.
— Но вы оставите при себе остальных женщин — ради забавы.
— И ради сыновей.
Вздохнув, Инос набрала в ладонь песок.
— Иносолан, — его голос вдруг стал хриплым, — вы оказали мне великую честь, но... но я не могу!
О чем он говорит? Инос подняла голову и взглянула на Азака. Он не шевелился, но по его глазам Инос поняла, о чем он думает. Ужаснувшись, она села и крепко обняла свои колени, пытаясь подыскать слова. Разумеется, он предположил...
Они оказались в полном одиночестве на этом теплом песке, их никто не видел, кроме, может быть, рыбаков с покачивающихся вдали от берега лодок, и, конечно, никто из дворцовой челяди не осмелился бы помешать им. Инос почувствовала, что ее лицо пылает жарче пустынных песков. Как необдуманно она поступила! Съехать с дюны было ее идеей, ее приглашением! Она привела его сюда, а затем завела разговор о женах и наложницах. Азак твердо уверен в своем обаянии, и потому он решил, что она...
«Инос, что ты натворила?»
Последняя розовая вспышка заката озарила его лицо, однако на нем отражалась скорее ярость, нежели страсть.
— А я думал, женщины сплетничают обо всем, — заметил Азак. — На мне лежит еще одно проклятие. Должно быть, о нем известно всем. Неужели никто не говорил вам?
Инос с трудом сглотнула, не находя слов, и покачала головой в испуганном молчании. Хватит игр, поклялась она, а теперь сама завела игру в песке с этим варваром-убийцей. Она забыла о политике, отбросила мысли о ней, чтобы расслабиться, но Азак пребывал в постоянном напряжении. Даже продолжение рода для этого жеребца было вопросом политики.
— Я не могу прикоснуться к женщине.
— Что? Но...
— Это одна из пыток Раши. Я обжег бы вас, словно раскаленным железом. Я могу коснуться кобылы, птицы, собаки — любого животного, но не женщины.
Его лицо было искажено мукой, но он не сводил глаз с Инос, пронизывая ее пристальным взглядом.
— Как-то я приказал одной из своих женщин причесать меня. Она обожгла пальцы. Любая женщина — от самой древней старухи в королевстве до младшей из моих дочерей, — прикоснувшись ко мне, обожжется.
Разумеется, с одним исключением?
— Ваше величество! Это... я еще никогда не слышала о подобной жестокости!
— И я тоже. Но ей меня не сломить!
Перепуганная Инос еще крепче обняла колени и спрятала в них лицо. Ей была отвратительна мстительность колдуньи, но еще большее отвращение вызывало собственное чувство облегчения и неожиданный путь к бегству. Она была не в Империи, и здесь Кэйд не поджидала ее, спрятавшись за кустами. Как она глупа! Ее сердце еще колотилось, когда она заставила себя поднять голову и взглянуть Азаку в глаза.
— Уверяю вас, я имела в виду совсем другое, ваше величество. Но я сожалею о таком злом колдовстве. Это отвратительно, мерзко, и я презираю колдунью.
Азак нахмурился, словно озадаченный ее словами.
Краткие пустынные сумерки перешли в ночь. Наконец-то Инос достигла того, к чему стремилась несколько недель, — разговора с Азаком. Теперь оставалось только собраться с мыслями.
— Давайте поговорим о Раше.
Он пожал плечами.
— Почему бы и нет? Разумеется, она вполне может следить за нами. Или же дождется нашего возвращения и расспросит меня — но, по крайней мере, никто другой этого не услышит. Говорите, королева Иносолан! — Он повернулся и устроился поудобнее, улегшись чуть пониже на склоне. Он повернулся лицом к морю и оперся на локти.
Инос заговорила, но Азак тут же перебил ее, сообщив, что ему передают каждое слово, произнесенное Инос или Кэйд. Потому ему известна вся история Краснегара. Но когда Инос перешла к встрече с Олибино, Азак замолчал, уставившись на волны, и оставался неподвижным, пока не закончился рассказ.
Помолчав, он заговорил, обращаясь к морю и огромной луне:
— Я никогда не видел гоблинов. Они так же отвратительны, как гномы?
— Я не встречала гномов.
Потянувшись, он перевернулся на живот и взглянул на Инос.
— Значит, вы ищете другой выход. А если вас заставят, готовы ли вы выйти за гоблина, чтобы отвоевать свое королевство?
Этот вопрос мучил Инос уже две ночи подряд.
— Если до этого дойдет, мне вряд ли позволят делать выбор.
Он усмехнулся.
— Неплохо! Незачем отвечать на подобные вопросы. Чего же вы хотите от меня?
— Помощи.
— Но почему?
Он не возмутился! Инос почувствовала прилив надежды. Наверняка этот огромный и страшный человек способен на большее, чем она.
— Потому, что «враг моего врага — мой друг».
— Не всегда. Кто ваши враги? И Раша и волшебник хотят посадить вас на престол. Вы возражаете не против их цели, а против цены.
— Нет, они не собираются сажать меня на престол. Они хотят отправить меня домой — но не как королеву, настоящую королеву.
Не далее как сегодня Азак купил целое стадо девочек и приказал пригнать их во дворец, как коз. Беды Инос он рассматривал с другой точки зрения.
— Верно. — Он ковырял пальцем песок, очевидно размышляя. — А кто же мои враги? Прежде всего — Раша. Если волшебник Востока обратит ее в рабство, сделает своей — как это вы сказали... прислужницей? — то тогда я избавлюсь от нее. Но волшебник Востока никогда не станет моим другом, поскольку он — покровитель легионов, а Империя, должно быть, уже готова вторгнуться в Зарк. Империя и без того не тревожила нас на протяжении жизни целого поколения. Назревает война — как я и говорил вам.
Спустя минуту он добавил:
— Так что враги у нас с вами разные.
Инос попыталась бороться со сжимающимися щупальцами его логики.
— Но эти двое — отнюдь не мои друзья! Они хотят сделать меня пешкой, разменной монетой!
Азак подпер подбородок ладонью и уставился на нее, изучая ее лицо в лунном свете. На его собственное лицо падала тень.
— На моих базарах число монет превышает число торговцев. Вы не согласны?
— Конечно, не согласна! Раша обещала помочь мне, а теперь стремится использовать меня в своих целях. — Инос не осмелилась добавить замечание насчет беспомощной женщины, но более беспомощной она еще никогда себя не чувствовала.
— За помощь надо платить.
— Я надеялась услышать совет, а не поговорку.
— Поговорки заслуживают большего внимания. Вы хотите сбежать? Но куда? Назад, в свое королевство? Предположим, вам удастся ускользнуть от колдуньи, но рассудите здраво — вам понадобится год, чтобы пересечь Пандемию. А потом необходимо нанять войско и корабли, вы же сами говорите, что путь по суше закрыт. У вас есть деньги?
Инос уже размышляла о решении вопроса с помощью грубой силы.
— В Империи у меня есть богатые родственники, но мне известно, что личные армии в Империи запрещены. И потом, кто согласится бороться с войском джотуннов?
Азак задумчиво хмыкнул.
— Другие джотунны. Значит, вам придется отправиться на север, в Нордландию, чтобы найти наемников?
Шансы десять против одного на то, что по дороге ее ограбят, изнасилуют, и в конце концов до конца жизни она будет обречена готовить рыбу в каком-нибудь бараке для рабов. Джотунны не пойдут за женщиной, да и как избавиться от них впоследствии?
— По-моему, совет насчет Нордландии не слишком удачен, — заметила Инос.
— Совет выбить клин клином? Да. Но тогда куда же вам деваться?
Инос ждала ответов, а не вопросов, но понимала: Азак пытается прояснить ситуацию. Возможно, после его расспросов она поймет, что выхода у нее нет.
— Может, в Хаб? — предположила она. Азак вновь хмыкнул.
— Все дороги ведут в Хаб! Но путешествие займет несколько месяцев — очень опасное, трудное, долгое путешествие. Для вас оно может завершиться в каком-нибудь другом месте, похуже этого. Возможно, вы даже пожалеете, что отказались от зеленокожего мужа. Ведь у гоблинов зеленая кожа, верно?
— Да, зеленоватая. Мне известно, что до Хаба путь долог и труден. Но можно ли туда добраться?
— Император в срочном порядке выдаст вас замуж за импа. — Азак так и не ответил на вопрос.
— Как-никак, имп лучше гоблина — впрочем, смотря какой имп...
На мгновение ей показалось, что бородка Азака шевельнулась от улыбки. Склонив голову, он принялся сыпать горячий песок сквозь пальцы. Кричали чайки; волны накатывались на берег и отступали. Казалось, вопросы у Азака иссякли.
— Я думала, что смогу обратиться к Хранителям, — наконец произнесла Инос. — Раша воспользовалась волшебством против имперских войск в Краснегаре, а это нарушение Договора.
— Но пострадал при этом Восток, а волшебнику Востока уже обо всем известно. Он не нуждается в вашем напоминании. И не желает признаваться в этом остальным. Возможно, он предпочитает держать прочих Хранителей в неведении.
Когда Инос уже собралась продолжать, Азак добавил:
— И потом, Раша поступила так, чтобы спасти вас. Вы проявили бы вопиющую неблагодарность.
Манеры не имели значения в вопросах политики — он издевался над ней.
— А вас она заколдовала! Это еще одна попытка вмешаться в политику.
Инос увидела, как блеснули в тени глаза Азака, когда тот на мгновение вскинул голову.
— Это не ваше дело.
— Если в Четверке произойдет раскол, как предсказала Раша...
— Нельзя доверять ни этой шлюхе, ни волшебнику. На протяжении всей истории Хранители ссорились между собой, как кошки в мешке, но нам не узнать, кто из них сейчас соперники, а кто — союзники.
Разговор покамест не принес особой пользы.
— Так дайте же мне совет! Сумею ли я сбежать от Раши?
— Попытаться можно всегда. Даже колдуньи нуждаются в сне — по крайней мере, эта колдунья. — Произнося эти слова, он не смотрел на Инос, только сыпал песок сквозь пальцы, размерами вдвое превосходящие пальцы его собеседницы. В Инос ожила надежда.
— И вы поможете мне?
— С какой стати? Это вызовет недовольство Раши, а я уже достаточно претерпел от нее.
— Потому что я — враг вашего врага.
— Вы не в состоянии причинить ей вред. Впрочем, для меня это несущественно. Зачем мне рисковать, озлобляя эту шлюху? Помощь вам не принесет мне ни малейшего преимущества.
В таком случае Инос не видела смысла в дальнейшей вежливой беседе. Чем можно тронуть Азака? Не попытками воззвать к его совести — это ясно. Напоминание о чести? Но речь идет о политике, а не о салонной игре, так что здесь необходима только смелость. Инос не испытывала прилива смелости, но с трудом сдерживала гнев.
— Говорите, вам незачем озлоблять колдунью? — усмехнулась она. — Сколько же вы способны терпеть, прежде чем попытаетесь бороться? Она, так сказать, уже охолостила вас. Чего же еще вы ждете?
Зубы Азака сверкнули, как кинжалы, но Инос не могла остановиться.
— Значит, султан Араккарана примирился с участью жиголо портовой блудницы? Кажется, так вы ее назвали? Она лишила вас титула — что она придумает дальше? Вы бежите к ней сломя голову, стоит ей свистнуть. А своих женщин вознаграждаете улыбками. Сколько сыновей они вынашивают сейчас, ваше величество? Что скажут другие принцы, когда ваши женщины перестанут рожать? Или это уже очевидно? Вы целыми днями хлопочете вокруг своих обожаемых лошадей, а по ночам ублажаете колдунью. Что же вы за султан' Что вы за человек, если способны терпеть такое обращение даже не пытаясь положить ему конец? Да как вы можете..
Азак поднялся на колени. Инос замолчала, напуганная собственными словами, гадая, не прикажет ли Азак высечь ее.
Наступила тишина.
Никто в королевстве не осмеливался так говорить с ним Ладони Инос покрылись потом. Каждая жилка в ней была готова крикнуть: «Простите!»
Но она молчала.
Азак смотрел на нее сверху вниз, тень скрывала его лицо но когда он заговорил, его голос ничуть не изменился.
— Если вы сможете получить обратно свое королевство только выйдя замуж за гоблина, вы согласитесь на это?
Он вновь повторил прежний вопрос — и очевидно, на этот раз Инос было не избежать ответа.
Стоит ответить «нет», и будет ясно: ей нет дела до королевства. Ответить «да» — значит признаться, что она ничем не лучше его. Ей ни за что не перехитрить этого человека Он отчетливо видит ее лицо, омытое лунным светом. Она должна сказать правду — но какую правду?
— Вы сами сказали мне, что королевство — это не дворцы и не сады. Если я сумею помочь моему народу, выйдя замуж за гоблина, я сделаю это.
— А если вашему народу будет лучше, если вы больше не появитесь в своем королевстве?
Она с трудом выговорила немеющим языком:
— Тогда я больше там не появлюсь.
Протянув руку, Азак вонзил пальцы в серебристый песок, как когти, и уставился на свои руки. О берег разбилась волна. Затем еще одна. Инос обнаружила, что сидит, затаив дыхание. Еще два удара волн...
— В самых древних из соглашений, — начал Азак, не глядя на нее, — всегда присутствовали так называемые апелляционные клаузулы, своего рода оговорки. Они имелись во всех соглашениях, заключенных когда-либо Империей, в том числе с Араккараном и его союзниками. Так было вплоть до Двенадцатой династии, а потом эти пункты исчезли из договоров. Их забывали или просто считали неприемлемыми, а может, и ненужными. Но ни один из них еще не отменили, насколько мне известно. В этих пунктах Империя обещала соблюдать правило обжалования.
Он помедлил, но Инос молчала, понимая, к чему он клонит. Именно на такой совет опытного политика она и надеялась.
— Любое государство или его правитель вправе подать жалобу на незаконное применение волшебства. Видите ли, Договор Эмина был предназначен для защиты всех народов Пандемии, а не только Империи. Теоретически Империя собиралась сделать всем одолжение, запрещая использование магии в политических целях. Даже при этом Империя оставалась самой могущественной из земных сил, так что могла позволить себе альтруизм. Но тогда возникает вопрос: кто кому служит — Четверка Империи или Империя Четверке? Вот почему веками императоры придерживались правила: любой правитель, который столкнулся с колдовством, может обратиться с жалобой к Хранителям. Разумеется, жаловаться прежде было не на кого: Хранители прибрали к рукам всех менее могущественных волшебников. Возможно, сегодня это правило не более чем фикция, но если оно еще действует, тогда вы имеете дело с простейшим случаем.
— Я?
— Раша похитила королеву. Это вмешательство в политику.
Ну конечно! Великолепно! Инос захлопала в ладоши и пожалела, что не может вознаградить дружеским поцелуем этого громадного джинна. Такого образованного варвара она еще никогда не встречала!
Вот только...
— Но, разумеется, мы не знаем, какой вердикт они вынесут, — произнесла она.
— Да. За это нельзя поручиться. Но все это немного напоминает случай с волом Зарты — помните, сегодня утром? — Азак увидел, что Инос ничего не поняла. — Мне нет дела до крестьянского вола. За свое золото я покупаю уважение.
— Вы хотите сказать, что Четверке нет дела до Краснегара...
— Произвол пугает людей. Власть, укрощенная справедливостью, вызывает уважение. — Он пожал плечами. — Это рискованная игра, но я скорее доверился бы всей Четверке во время открытого суда, чем кому-нибудь из них наедине, в частной беседе.
О, так он умен, этот султан! Теперь, после его разъяснений, Инос наконец-то все поняла.
— Вы правы! Вы поможете мне?
— Я предложу вам нечто лучшее. — Он протянул руку. Зеленая ткань его одежды поблескивала в лунном свете. — Прикоснитесь ко мне.
— Что?
— Слегка коснитесь моего рукава. Только осторожнее! Считайте, что я — раскаленная печь.
Инос опасливо дотронулась до его руки кончиком пальца.
— А теперь сильнее, — попросил Азак и обтянул руку тканью.
Инос послушалась. Снова ничего не произошло. Она за держала палец — это было все равно что прикасаться к камню, и... ой!
Она сунула палец в рот, уставившись на Азака. На его рукаве осталось темное пятно, хотя он сам, по-видимому, ничего не почувствовал. А на пальце Инос появился ожог и теперь дьявольски болел.
— Я говорил правду.
— Я и не думала...
— Есть старая поговорка о честности джиннов. Но, как видите, вы можете верить мне — по крайней мере в одном. Вы хотите отправиться в Хаб. Вы убедили меня, что я тоже должен побывать там. Я буду сопровождать вас, и мы вместе подадим жалобу Четверке. Мы оба потребуем справедливости.
— А как же ваше королевство?
— Мое королевство? — хрипло переспросил он. — Вы же сами сказали — колдунья охолостила меня. Сколько времени евнух сможет усидеть на престоле Зарка?
Она победила!
— Вы шутите!
— Нет, не шучу. Победа! Победа!
— Чем же я убедила вас?
Он поднялся на ноги и застыл — огромный силуэт среди обдуваемых ветром дюн, черный на фоне освещенного луной песка.
— Словами о том, что вы откажетесь от своих прав, если этого потребует долг. Это уязвило меня. Долг всегда осознаешь с болью.
— Каков же ваш долг?
Он хрипло рассмеялся.
— Спасти свой народ от этой женщины, разумеется. А теперь идите купаться. Я пришлю Зану.
Часть шестая
1
— Я люблю это место. Жаль, что здесь нет пресной воды.
Смена его настроений уже не в первый раз озадачила Инос, но в целом Азак подобрел с тех пор, как утром покинул дворец. Что это — последствия вежливой беседы с Инос или же освобождение от постоянной угрозы со стороны дядьев и братьев? Инос потянулась, ощущая странное удовлетворение, несмотря на усталость.
— Этот день я не забуду никогда. Я так благодарна вам, Азак! — Инос протянула ему руку, но султан уже зашагал к морю по жесткой траве. Инос последовала за ним.
— Я люблю море, — задумчиво проговорил он. — Оно никогда не сдается. — Он остановился и вгляделся в терпеливые, бездумные волны, одна за другой бегущие к смерти. — Здесь можно неплохо искупаться. Идите, я пришлю Зану с полотенцами.
— А вы когда-нибудь в детстве катались с дюн?
Азак ошеломленно уставился на нее.
— Нет, никогда.
— Тогда попробуйте сейчас! Идемте! — Инос подбежала к краю дюны и съехала вниз по затененному склону, сопровождаемая лавиной песка. У побережья в Краснегаре тоже были дюны, но здесь песок так раскалился за день, что чуть не прожег одежду Инос. Птицы, расхаживавшие по берегу, всполошились и полетели над самой водой.
Инос остановилась у подножия дюны, глубоко зарывшись ногами в песок. Через минуту следом за ней съехал Азак. Он остановился чуть ниже и повернулся к Инос с усмешкой, вдруг придавшей ему мальчишеский вид.
— А это и вправду забавно! Пожалуй, я объявлю это занятие исключительной привилегией королевского семейства и буду казнить простолюдинов, которые осмелятся подражать нам!
Инос расхохоталась — такой Азак был гораздо лучше тирана и охотника-фанатика. Если вода здесь такая же горячая, как песок, купание в ней будет блаженством. Азак прав: это чудесное место. Как приятно оказаться в тени!
Азак поднялся на колени. Несмотря на то, что он стоял ниже ее, их глаза оказались на одном уровне — благодаря его гигантскому росту. Инос радовалась тому, что длинный день наконец-то завершился, а она оказалась почти в полном одиночестве. В особенности она была счастлива потому, что покинула дворец. Должно быть, Азак испытывал те же чувства. Здесь ему было незачем бояться затаившегося в засаде лучника или отравленной пищи.
Инос стащила с головы покрывало и, вынув из волос шпильки, помотала головой. Волосы тяжелой волной легли ей на плечи. Потянувшись, она легла на спину, глядя на розовые перья облаков, перебирая пальцами песок и прислушиваясь к шуму прибоя.
— Сколько у вас жен? — сонным голосом спросила она.
— Ни одной, — мягким тоном отозвался Азак. — Мой дом полон женщин — и мужчин. Не знаю даже, сколько их. Не все женщины предназначены для услуг такого рода, который весьма беспокоит вас. Они убирают, готовят еду, шьют... Среди них есть танцовщицы и певицы...
Инос недоверчиво фыркнула.
— И когда же вы начали... составлять свою коллекцию?
— Когда достиг положенного возраста — тринадцати лет. Образование мальчика завершается познанием женщины. Конечно, она была намного старше меня, но не настолько, как мне казалось.
Вполне возможно!
— И у вас никогда не было королевы. Что же такое «султанша»?
— Жена султана. Когда-нибудь, когда я освобожусь от проклятой колдуньи, я женюсь — на одной из своих женщин или дочери какого-нибудь властителя, чтобы скрепить договор между нашими странами. Она станет султаншей и будет распоряжаться во дворце. А пока этим занимаются мои сестры.
— Значит, жена может быть только одна?
— Да, единственная. Она может быть дочерью принца или крестьянина — как я пожелаю.
— Но вы оставите при себе остальных женщин — ради забавы.
— И ради сыновей.
Вздохнув, Инос набрала в ладонь песок.
— Иносолан, — его голос вдруг стал хриплым, — вы оказали мне великую честь, но... но я не могу!
О чем он говорит? Инос подняла голову и взглянула на Азака. Он не шевелился, но по его глазам Инос поняла, о чем он думает. Ужаснувшись, она села и крепко обняла свои колени, пытаясь подыскать слова. Разумеется, он предположил...
Они оказались в полном одиночестве на этом теплом песке, их никто не видел, кроме, может быть, рыбаков с покачивающихся вдали от берега лодок, и, конечно, никто из дворцовой челяди не осмелился бы помешать им. Инос почувствовала, что ее лицо пылает жарче пустынных песков. Как необдуманно она поступила! Съехать с дюны было ее идеей, ее приглашением! Она привела его сюда, а затем завела разговор о женах и наложницах. Азак твердо уверен в своем обаянии, и потому он решил, что она...
«Инос, что ты натворила?»
Последняя розовая вспышка заката озарила его лицо, однако на нем отражалась скорее ярость, нежели страсть.
— А я думал, женщины сплетничают обо всем, — заметил Азак. — На мне лежит еще одно проклятие. Должно быть, о нем известно всем. Неужели никто не говорил вам?
Инос с трудом сглотнула, не находя слов, и покачала головой в испуганном молчании. Хватит игр, поклялась она, а теперь сама завела игру в песке с этим варваром-убийцей. Она забыла о политике, отбросила мысли о ней, чтобы расслабиться, но Азак пребывал в постоянном напряжении. Даже продолжение рода для этого жеребца было вопросом политики.
— Я не могу прикоснуться к женщине.
— Что? Но...
— Это одна из пыток Раши. Я обжег бы вас, словно раскаленным железом. Я могу коснуться кобылы, птицы, собаки — любого животного, но не женщины.
Его лицо было искажено мукой, но он не сводил глаз с Инос, пронизывая ее пристальным взглядом.
— Как-то я приказал одной из своих женщин причесать меня. Она обожгла пальцы. Любая женщина — от самой древней старухи в королевстве до младшей из моих дочерей, — прикоснувшись ко мне, обожжется.
Разумеется, с одним исключением?
— Ваше величество! Это... я еще никогда не слышала о подобной жестокости!
— И я тоже. Но ей меня не сломить!
Перепуганная Инос еще крепче обняла колени и спрятала в них лицо. Ей была отвратительна мстительность колдуньи, но еще большее отвращение вызывало собственное чувство облегчения и неожиданный путь к бегству. Она была не в Империи, и здесь Кэйд не поджидала ее, спрятавшись за кустами. Как она глупа! Ее сердце еще колотилось, когда она заставила себя поднять голову и взглянуть Азаку в глаза.
— Уверяю вас, я имела в виду совсем другое, ваше величество. Но я сожалею о таком злом колдовстве. Это отвратительно, мерзко, и я презираю колдунью.
Азак нахмурился, словно озадаченный ее словами.
Краткие пустынные сумерки перешли в ночь. Наконец-то Инос достигла того, к чему стремилась несколько недель, — разговора с Азаком. Теперь оставалось только собраться с мыслями.
— Давайте поговорим о Раше.
Он пожал плечами.
— Почему бы и нет? Разумеется, она вполне может следить за нами. Или же дождется нашего возвращения и расспросит меня — но, по крайней мере, никто другой этого не услышит. Говорите, королева Иносолан! — Он повернулся и устроился поудобнее, улегшись чуть пониже на склоне. Он повернулся лицом к морю и оперся на локти.
Инос заговорила, но Азак тут же перебил ее, сообщив, что ему передают каждое слово, произнесенное Инос или Кэйд. Потому ему известна вся история Краснегара. Но когда Инос перешла к встрече с Олибино, Азак замолчал, уставившись на волны, и оставался неподвижным, пока не закончился рассказ.
Помолчав, он заговорил, обращаясь к морю и огромной луне:
— Я никогда не видел гоблинов. Они так же отвратительны, как гномы?
— Я не встречала гномов.
Потянувшись, он перевернулся на живот и взглянул на Инос.
— Значит, вы ищете другой выход. А если вас заставят, готовы ли вы выйти за гоблина, чтобы отвоевать свое королевство?
Этот вопрос мучил Инос уже две ночи подряд.
— Если до этого дойдет, мне вряд ли позволят делать выбор.
Он усмехнулся.
— Неплохо! Незачем отвечать на подобные вопросы. Чего же вы хотите от меня?
— Помощи.
— Но почему?
Он не возмутился! Инос почувствовала прилив надежды. Наверняка этот огромный и страшный человек способен на большее, чем она.
— Потому, что «враг моего врага — мой друг».
— Не всегда. Кто ваши враги? И Раша и волшебник хотят посадить вас на престол. Вы возражаете не против их цели, а против цены.
— Нет, они не собираются сажать меня на престол. Они хотят отправить меня домой — но не как королеву, настоящую королеву.
Не далее как сегодня Азак купил целое стадо девочек и приказал пригнать их во дворец, как коз. Беды Инос он рассматривал с другой точки зрения.
— Верно. — Он ковырял пальцем песок, очевидно размышляя. — А кто же мои враги? Прежде всего — Раша. Если волшебник Востока обратит ее в рабство, сделает своей — как это вы сказали... прислужницей? — то тогда я избавлюсь от нее. Но волшебник Востока никогда не станет моим другом, поскольку он — покровитель легионов, а Империя, должно быть, уже готова вторгнуться в Зарк. Империя и без того не тревожила нас на протяжении жизни целого поколения. Назревает война — как я и говорил вам.
Спустя минуту он добавил:
— Так что враги у нас с вами разные.
Инос попыталась бороться со сжимающимися щупальцами его логики.
— Но эти двое — отнюдь не мои друзья! Они хотят сделать меня пешкой, разменной монетой!
Азак подпер подбородок ладонью и уставился на нее, изучая ее лицо в лунном свете. На его собственное лицо падала тень.
— На моих базарах число монет превышает число торговцев. Вы не согласны?
— Конечно, не согласна! Раша обещала помочь мне, а теперь стремится использовать меня в своих целях. — Инос не осмелилась добавить замечание насчет беспомощной женщины, но более беспомощной она еще никогда себя не чувствовала.
— За помощь надо платить.
— Я надеялась услышать совет, а не поговорку.
— Поговорки заслуживают большего внимания. Вы хотите сбежать? Но куда? Назад, в свое королевство? Предположим, вам удастся ускользнуть от колдуньи, но рассудите здраво — вам понадобится год, чтобы пересечь Пандемию. А потом необходимо нанять войско и корабли, вы же сами говорите, что путь по суше закрыт. У вас есть деньги?
Инос уже размышляла о решении вопроса с помощью грубой силы.
— В Империи у меня есть богатые родственники, но мне известно, что личные армии в Империи запрещены. И потом, кто согласится бороться с войском джотуннов?
Азак задумчиво хмыкнул.
— Другие джотунны. Значит, вам придется отправиться на север, в Нордландию, чтобы найти наемников?
Шансы десять против одного на то, что по дороге ее ограбят, изнасилуют, и в конце концов до конца жизни она будет обречена готовить рыбу в каком-нибудь бараке для рабов. Джотунны не пойдут за женщиной, да и как избавиться от них впоследствии?
— По-моему, совет насчет Нордландии не слишком удачен, — заметила Инос.
— Совет выбить клин клином? Да. Но тогда куда же вам деваться?
Инос ждала ответов, а не вопросов, но понимала: Азак пытается прояснить ситуацию. Возможно, после его расспросов она поймет, что выхода у нее нет.
— Может, в Хаб? — предположила она. Азак вновь хмыкнул.
— Все дороги ведут в Хаб! Но путешествие займет несколько месяцев — очень опасное, трудное, долгое путешествие. Для вас оно может завершиться в каком-нибудь другом месте, похуже этого. Возможно, вы даже пожалеете, что отказались от зеленокожего мужа. Ведь у гоблинов зеленая кожа, верно?
— Да, зеленоватая. Мне известно, что до Хаба путь долог и труден. Но можно ли туда добраться?
— Император в срочном порядке выдаст вас замуж за импа. — Азак так и не ответил на вопрос.
— Как-никак, имп лучше гоблина — впрочем, смотря какой имп...
На мгновение ей показалось, что бородка Азака шевельнулась от улыбки. Склонив голову, он принялся сыпать горячий песок сквозь пальцы. Кричали чайки; волны накатывались на берег и отступали. Казалось, вопросы у Азака иссякли.
— Я думала, что смогу обратиться к Хранителям, — наконец произнесла Инос. — Раша воспользовалась волшебством против имперских войск в Краснегаре, а это нарушение Договора.
— Но пострадал при этом Восток, а волшебнику Востока уже обо всем известно. Он не нуждается в вашем напоминании. И не желает признаваться в этом остальным. Возможно, он предпочитает держать прочих Хранителей в неведении.
Когда Инос уже собралась продолжать, Азак добавил:
— И потом, Раша поступила так, чтобы спасти вас. Вы проявили бы вопиющую неблагодарность.
Манеры не имели значения в вопросах политики — он издевался над ней.
— А вас она заколдовала! Это еще одна попытка вмешаться в политику.
Инос увидела, как блеснули в тени глаза Азака, когда тот на мгновение вскинул голову.
— Это не ваше дело.
— Если в Четверке произойдет раскол, как предсказала Раша...
— Нельзя доверять ни этой шлюхе, ни волшебнику. На протяжении всей истории Хранители ссорились между собой, как кошки в мешке, но нам не узнать, кто из них сейчас соперники, а кто — союзники.
Разговор покамест не принес особой пользы.
— Так дайте же мне совет! Сумею ли я сбежать от Раши?
— Попытаться можно всегда. Даже колдуньи нуждаются в сне — по крайней мере, эта колдунья. — Произнося эти слова, он не смотрел на Инос, только сыпал песок сквозь пальцы, размерами вдвое превосходящие пальцы его собеседницы. В Инос ожила надежда.
— И вы поможете мне?
— С какой стати? Это вызовет недовольство Раши, а я уже достаточно претерпел от нее.
— Потому что я — враг вашего врага.
— Вы не в состоянии причинить ей вред. Впрочем, для меня это несущественно. Зачем мне рисковать, озлобляя эту шлюху? Помощь вам не принесет мне ни малейшего преимущества.
В таком случае Инос не видела смысла в дальнейшей вежливой беседе. Чем можно тронуть Азака? Не попытками воззвать к его совести — это ясно. Напоминание о чести? Но речь идет о политике, а не о салонной игре, так что здесь необходима только смелость. Инос не испытывала прилива смелости, но с трудом сдерживала гнев.
— Говорите, вам незачем озлоблять колдунью? — усмехнулась она. — Сколько же вы способны терпеть, прежде чем попытаетесь бороться? Она, так сказать, уже охолостила вас. Чего же еще вы ждете?
Зубы Азака сверкнули, как кинжалы, но Инос не могла остановиться.
— Значит, султан Араккарана примирился с участью жиголо портовой блудницы? Кажется, так вы ее назвали? Она лишила вас титула — что она придумает дальше? Вы бежите к ней сломя голову, стоит ей свистнуть. А своих женщин вознаграждаете улыбками. Сколько сыновей они вынашивают сейчас, ваше величество? Что скажут другие принцы, когда ваши женщины перестанут рожать? Или это уже очевидно? Вы целыми днями хлопочете вокруг своих обожаемых лошадей, а по ночам ублажаете колдунью. Что же вы за султан' Что вы за человек, если способны терпеть такое обращение даже не пытаясь положить ему конец? Да как вы можете..
Азак поднялся на колени. Инос замолчала, напуганная собственными словами, гадая, не прикажет ли Азак высечь ее.
Наступила тишина.
Никто в королевстве не осмеливался так говорить с ним Ладони Инос покрылись потом. Каждая жилка в ней была готова крикнуть: «Простите!»
Но она молчала.
Азак смотрел на нее сверху вниз, тень скрывала его лицо но когда он заговорил, его голос ничуть не изменился.
— Если вы сможете получить обратно свое королевство только выйдя замуж за гоблина, вы согласитесь на это?
Он вновь повторил прежний вопрос — и очевидно, на этот раз Инос было не избежать ответа.
Стоит ответить «нет», и будет ясно: ей нет дела до королевства. Ответить «да» — значит признаться, что она ничем не лучше его. Ей ни за что не перехитрить этого человека Он отчетливо видит ее лицо, омытое лунным светом. Она должна сказать правду — но какую правду?
— Вы сами сказали мне, что королевство — это не дворцы и не сады. Если я сумею помочь моему народу, выйдя замуж за гоблина, я сделаю это.
— А если вашему народу будет лучше, если вы больше не появитесь в своем королевстве?
Она с трудом выговорила немеющим языком:
— Тогда я больше там не появлюсь.
Протянув руку, Азак вонзил пальцы в серебристый песок, как когти, и уставился на свои руки. О берег разбилась волна. Затем еще одна. Инос обнаружила, что сидит, затаив дыхание. Еще два удара волн...
— В самых древних из соглашений, — начал Азак, не глядя на нее, — всегда присутствовали так называемые апелляционные клаузулы, своего рода оговорки. Они имелись во всех соглашениях, заключенных когда-либо Империей, в том числе с Араккараном и его союзниками. Так было вплоть до Двенадцатой династии, а потом эти пункты исчезли из договоров. Их забывали или просто считали неприемлемыми, а может, и ненужными. Но ни один из них еще не отменили, насколько мне известно. В этих пунктах Империя обещала соблюдать правило обжалования.
Он помедлил, но Инос молчала, понимая, к чему он клонит. Именно на такой совет опытного политика она и надеялась.
— Любое государство или его правитель вправе подать жалобу на незаконное применение волшебства. Видите ли, Договор Эмина был предназначен для защиты всех народов Пандемии, а не только Империи. Теоретически Империя собиралась сделать всем одолжение, запрещая использование магии в политических целях. Даже при этом Империя оставалась самой могущественной из земных сил, так что могла позволить себе альтруизм. Но тогда возникает вопрос: кто кому служит — Четверка Империи или Империя Четверке? Вот почему веками императоры придерживались правила: любой правитель, который столкнулся с колдовством, может обратиться с жалобой к Хранителям. Разумеется, жаловаться прежде было не на кого: Хранители прибрали к рукам всех менее могущественных волшебников. Возможно, сегодня это правило не более чем фикция, но если оно еще действует, тогда вы имеете дело с простейшим случаем.
— Я?
— Раша похитила королеву. Это вмешательство в политику.
Ну конечно! Великолепно! Инос захлопала в ладоши и пожалела, что не может вознаградить дружеским поцелуем этого громадного джинна. Такого образованного варвара она еще никогда не встречала!
Вот только...
— Но, разумеется, мы не знаем, какой вердикт они вынесут, — произнесла она.
— Да. За это нельзя поручиться. Но все это немного напоминает случай с волом Зарты — помните, сегодня утром? — Азак увидел, что Инос ничего не поняла. — Мне нет дела до крестьянского вола. За свое золото я покупаю уважение.
— Вы хотите сказать, что Четверке нет дела до Краснегара...
— Произвол пугает людей. Власть, укрощенная справедливостью, вызывает уважение. — Он пожал плечами. — Это рискованная игра, но я скорее доверился бы всей Четверке во время открытого суда, чем кому-нибудь из них наедине, в частной беседе.
О, так он умен, этот султан! Теперь, после его разъяснений, Инос наконец-то все поняла.
— Вы правы! Вы поможете мне?
— Я предложу вам нечто лучшее. — Он протянул руку. Зеленая ткань его одежды поблескивала в лунном свете. — Прикоснитесь ко мне.
— Что?
— Слегка коснитесь моего рукава. Только осторожнее! Считайте, что я — раскаленная печь.
Инос опасливо дотронулась до его руки кончиком пальца.
— А теперь сильнее, — попросил Азак и обтянул руку тканью.
Инос послушалась. Снова ничего не произошло. Она за держала палец — это было все равно что прикасаться к камню, и... ой!
Она сунула палец в рот, уставившись на Азака. На его рукаве осталось темное пятно, хотя он сам, по-видимому, ничего не почувствовал. А на пальце Инос появился ожог и теперь дьявольски болел.
— Я говорил правду.
— Я и не думала...
— Есть старая поговорка о честности джиннов. Но, как видите, вы можете верить мне — по крайней мере в одном. Вы хотите отправиться в Хаб. Вы убедили меня, что я тоже должен побывать там. Я буду сопровождать вас, и мы вместе подадим жалобу Четверке. Мы оба потребуем справедливости.
— А как же ваше королевство?
— Мое королевство? — хрипло переспросил он. — Вы же сами сказали — колдунья охолостила меня. Сколько времени евнух сможет усидеть на престоле Зарка?
Она победила!
— Вы шутите!
— Нет, не шучу. Победа! Победа!
— Чем же я убедила вас?
Он поднялся на ноги и застыл — огромный силуэт среди обдуваемых ветром дюн, черный на фоне освещенного луной песка.
— Словами о том, что вы откажетесь от своих прав, если этого потребует долг. Это уязвило меня. Долг всегда осознаешь с болью.
— Каков же ваш долг?
Он хрипло рассмеялся.
— Спасти свой народ от этой женщины, разумеется. А теперь идите купаться. Я пришлю Зану.
* * *
Меня всего одна травинка обвивает,
Та, что долину от пустыни отделяет,
Где имени султана и раба никто не знает,
И сам властитель только жалость вызывает.
Фицджеральд. Рубай Омара Хайяма (10, 1859)
Часть шестая
ПРЕГРАЖДЕННЫЙ ПУТЬ
1
Купание в теплых волнах стало для Инос совершенно непривычным ощущением. Дома в Краснегаре, где Зимний океан оставался смертоносным круглый год, в юности она часто бывала на побережье с друзьями — в особенности с Рэпом, — но на океан им оставалось только смотреть. Инос была готова признать в этом отношении преимущества Зарка.
Поглощенная тем, как бы не утонуть и не ободрать кожу о мелкие камни у берега, она не задумывалась о предстоящем бегстве, о том, что скажет Кэйд или каким образом Азак собирается совершить это. Она плескалась и играла, как котенок, под луной, похожей на громадную тыкву, не замечая, как бежит время. Внезапно высокая темная фигура Заны выросла на берегу и застыла в ожидании, и оказалось, что Инос устала и почти окоченела от мягких, но ощутимых ударов волн.
— Восхитительно! — воскликнула Инос, растираясь полотенцем и ощущая покалывание во всем теле. — Как жаль, что нельзя унести весеннее море с собой в сумке — на случай, если оно понадобится потом.
Зана усмехнулась.
— Для этого пришлось бы подыскать очень большую сумку.
— Да. Но купаться в море гораздо забавнее, чем плавать по нему. Из меня никудышный моряк.
— Я уверена, что Ваше величество — весьма опытная путешественница, способная выдержать тяготы долгого похода.
Инос только что надела чистый халат. Она уселась, чтобы вытереть ноги, и именно в этот момент прозвучало замечание Заны.
— Что?
Высокая старуха склонилась над сумкой, которую принесла с собой, и начала рыться в ней.
— У меня есть бумага, госпожа. Вам придется написать тетушке — конечно, если вы хотите, чтобы она сопровождала вас.
Инос застыла, не успев вытереть палец. Когда сомневаешься, прикинься глупой — одно из правил Кэйд, но тетушка никогда не признавалась в этом.
— Что? — еще раз повторила Инос, жалея, что плохо видно при лунном свете. Улыбку Заны она еще могла различить, но ее морщинистое, старое лицо хранило загадочное выражение.
— Вы ведь хотите, чтобы ваша тетя отправилась с вами в Хаб? Так я сказала Великану. Он возражал, но я ответила, что вы будете настаивать. Я ошиблась?
— Нет... конечно нет. Я не могу бросить ее. — Кэйд отлично переносила морские путешествия и, кроме того, всегда мечтала побывать в Хабе. — Но... почему сегодня?
— Так будет лучше. Детоубийца не теряет времени.
Детоубийца? Инос попыталась представить себе совсем молодую Зану рядом с младшим братом — маленьким, но не по годам развитым, жестоким, неуправляемым. Прежде она никогда не слышала этого прозвища, но оно звучало так правдоподобно, что каким-то образом подавило все подозрения, зародившиеся у Инос.
«Я — единственный человек, которому он доверяет», — похвалялся Кар. Он не упомянул про женщин. Зана была преданной сестрой. Вот почему ей поручили опекать царственных гостей.
Инос поняла: Азак предпочитает мгновенно принимать решения, это подтверждала даже его меткая стрельба. Убежать из дворца мудрено, а сейчас они оказались на расстоянии нескольких лиг от него, и такой шанс не следовало упускать. Он мог сесть — на проходящий корабль и исчезнуть из виду прежде, чем колдунья поймет, что произошло.
— Что мне нужно написать?
— О том, что ваша тетя должна доверять подателю письма.
Это был дополнительный риск. Возможно, Раша решила оставить Кэйд заложницей — и будет следить за ней в оба, и может, с помощью какого-нибудь заклинания поднимет тревогу, едва она попытается сбежать, или же... можно ли вообще перехитрить колдунью? Кэйд придет в ужас, но она гораздо меньше склонна возлагать надежды на колдунью после встречи с Олибино.
Инос разложила бумагу на колене и нацарапала письмо, надеясь, что тетушка сумеет его прочесть.
— Что же дальше? — спросила она, быстро отряхнув ноги от песка и надев сандалии.
— Будем вести себя так, словно ничего не изменилось, — объяснила Зана, собирая одежду и полотенца. Подозрение вдруг переросло в уверенность.
— Значит, он замышлял побег уже давно? Тогда почему же не поговорил со мной раньше?
Зана выпрямилась, взяв под мышку узел одежды, и устремила на Инос непроницаемый взгляд.
— У мудрого султана всегда есть в запасе множество планов, однако он редко выдает их. Госпожа, нам следует перекусить и поговорить о чем-нибудь другом.
Поглощенная тем, как бы не утонуть и не ободрать кожу о мелкие камни у берега, она не задумывалась о предстоящем бегстве, о том, что скажет Кэйд или каким образом Азак собирается совершить это. Она плескалась и играла, как котенок, под луной, похожей на громадную тыкву, не замечая, как бежит время. Внезапно высокая темная фигура Заны выросла на берегу и застыла в ожидании, и оказалось, что Инос устала и почти окоченела от мягких, но ощутимых ударов волн.
— Восхитительно! — воскликнула Инос, растираясь полотенцем и ощущая покалывание во всем теле. — Как жаль, что нельзя унести весеннее море с собой в сумке — на случай, если оно понадобится потом.
Зана усмехнулась.
— Для этого пришлось бы подыскать очень большую сумку.
— Да. Но купаться в море гораздо забавнее, чем плавать по нему. Из меня никудышный моряк.
— Я уверена, что Ваше величество — весьма опытная путешественница, способная выдержать тяготы долгого похода.
Инос только что надела чистый халат. Она уселась, чтобы вытереть ноги, и именно в этот момент прозвучало замечание Заны.
— Что?
Высокая старуха склонилась над сумкой, которую принесла с собой, и начала рыться в ней.
— У меня есть бумага, госпожа. Вам придется написать тетушке — конечно, если вы хотите, чтобы она сопровождала вас.
Инос застыла, не успев вытереть палец. Когда сомневаешься, прикинься глупой — одно из правил Кэйд, но тетушка никогда не признавалась в этом.
— Что? — еще раз повторила Инос, жалея, что плохо видно при лунном свете. Улыбку Заны она еще могла различить, но ее морщинистое, старое лицо хранило загадочное выражение.
— Вы ведь хотите, чтобы ваша тетя отправилась с вами в Хаб? Так я сказала Великану. Он возражал, но я ответила, что вы будете настаивать. Я ошиблась?
— Нет... конечно нет. Я не могу бросить ее. — Кэйд отлично переносила морские путешествия и, кроме того, всегда мечтала побывать в Хабе. — Но... почему сегодня?
— Так будет лучше. Детоубийца не теряет времени.
Детоубийца? Инос попыталась представить себе совсем молодую Зану рядом с младшим братом — маленьким, но не по годам развитым, жестоким, неуправляемым. Прежде она никогда не слышала этого прозвища, но оно звучало так правдоподобно, что каким-то образом подавило все подозрения, зародившиеся у Инос.
«Я — единственный человек, которому он доверяет», — похвалялся Кар. Он не упомянул про женщин. Зана была преданной сестрой. Вот почему ей поручили опекать царственных гостей.
Инос поняла: Азак предпочитает мгновенно принимать решения, это подтверждала даже его меткая стрельба. Убежать из дворца мудрено, а сейчас они оказались на расстоянии нескольких лиг от него, и такой шанс не следовало упускать. Он мог сесть — на проходящий корабль и исчезнуть из виду прежде, чем колдунья поймет, что произошло.
— Что мне нужно написать?
— О том, что ваша тетя должна доверять подателю письма.
Это был дополнительный риск. Возможно, Раша решила оставить Кэйд заложницей — и будет следить за ней в оба, и может, с помощью какого-нибудь заклинания поднимет тревогу, едва она попытается сбежать, или же... можно ли вообще перехитрить колдунью? Кэйд придет в ужас, но она гораздо меньше склонна возлагать надежды на колдунью после встречи с Олибино.
Инос разложила бумагу на колене и нацарапала письмо, надеясь, что тетушка сумеет его прочесть.
— Что же дальше? — спросила она, быстро отряхнув ноги от песка и надев сандалии.
— Будем вести себя так, словно ничего не изменилось, — объяснила Зана, собирая одежду и полотенца. Подозрение вдруг переросло в уверенность.
— Значит, он замышлял побег уже давно? Тогда почему же не поговорил со мной раньше?
Зана выпрямилась, взяв под мышку узел одежды, и устремила на Инос непроницаемый взгляд.
— У мудрого султана всегда есть в запасе множество планов, однако он редко выдает их. Госпожа, нам следует перекусить и поговорить о чем-нибудь другом.