Страница:
Они считали себя лошадьми.
И древняя кляча, плетущаяся навстречу, тоже считала их лошадьми. Она равнодушно смотрела на гиппогрифов. Ослы вызвали бы у нее раздражение.
Рэп вновь устремился вперед, но на этот раз не с помощью ясновидения. Он проник в мысли переднего гиппогрифа, словно попытавшись потрепать его по шее или протянуть ему руку. Он словно молча поздоровался с ним.
Гиппогриф наклонил свою крупную птичью голову, глядя на Рэпа.
«Привет, — снова повторил Рэп. — Я здесь».
Когти зацарапали камни, задние копыта застучали — гиппогриф повернулся к Рэпу, чтобы дружески обнюхать его, как сделала бы лошадь. Проводник на его спине выругался, потянул поводья и принялся бить пятками по бокам животного.
А Рэп уже приветствовал остальных гиппогрифов.
Богатые гости были не столь искусными наездниками. Их животные понеслись к Рэпу. Дочери завизжали, и гиппогрифы вздрогнули от резких звуков в точности, как сделали бы кони, выкатывая глаза и прижимая уши... но какие уши?
Они дергали головами, словно визг причинял им боль — хотя что могло повредить этим мощным клювам?
Но Рэп уже понял, что натворил. Трое гнедых бежали к нему, не обращая внимания на лихорадочно дергающих поводья седоков. Всадник верхом на сером гиппогрифе утихомирил его так жестоко, что животное испугалось, выкатило желтые глаза на молочно-белой голове и заплясало на месте, борясь с пинками седока. Но почему гиппогрифы не расправили крылья и не взлетели? На улице начали собираться зеваки.
Что за глупая выходка! Рэп поспешно попрощался с животными, успокаивая их и помогая обессилевшим всадникам. Гиппогрифы сразу притихли и повернули в прежнем направлении. Рэп снова уставился на гавань. У пристани быстро восстановилось спокойствие. Фавн думал, что он наверняка спятил, если решился пользоваться своим даром прямо перед носом у Бельведера.
Значит, гиппогрифы — еще один обман? Несомненно, и все прочие чудовища в местном зоопарке были фальшивыми, представляли мнимую угрозу, чтобы гости не забредали далеко от города. Сколько же это продолжалось? Очевидно, много веков подряд — тысячи лет! Такой порядок был установлен Договором Эмина — вероятно, с целью спасти местный народ, феери, от полного истребления.
Олух! Ведь ответ прямо перед ним! Он забыл о своей власти над животными, а здесь ему постоянно попадались лошади. Все, что ему необходимо, — найти бесхозного коня и подозвать его. А затем — распрячь животное, если оно впряжено в повозку, и ускакать в джунгли, пока не срастется щиколотка. Как просто! Откуда-нибудь он уведет собаку — как увел Флибэга у гоблинов. Собака станет приносить ему еду! Почему это раньше не приходило ему в голову?
— Ты — человек по имени Рэп, — произнесла женщина тоном скорее утверждения, нежели вопроса.
— Да, госпожа.
Рэп только теперь заметил соседку: она сидела на том же месте, которое прежде занимал Гатмор, на дальнем конце скамьи, и, по мнению Рэпа, была более подходящей компанией. Несмотря на простой покрой, ее длинное платье без рукавов было сшито из хорошей ткани, а на ногах незнакомки поблескивали серебряные сандалии. Рэп не сомневался в том, что незнакомка не из бедных. К тому же она оказалась весьма привлекательной. Она пряталась от солнца под зонтом с белой, красной, зеленой и синей отделкой, но в остальном предпочитала обходиться без украшений — ни драгоценных камней, ни цветов, ни вышивок. Только алые губы, черные глаза, смуглая кожа, белое платье и серебряные сандалии.
Прошло уже так много времени с тех пор, как Рэпу в последний раз улыбалась красавица.
Его зрение прояснилось, мир вокруг снова стал четким и ярким. В голове перестало гудеть, а опухоль на щиколотке...
Сохрани его Добро!
— Тебе уже лучше? — Вновь вопрос прозвучал почти как утверждение. Блеснули ровные белые зубки.
— Да, благодарю вас.
Она еле заметно нахмурилась. Кожа на ее утонченном, выразительном лице была свежей и нежной, гораздо лучше, чем у большинства импов. Темные волосы незнакомка уложила тугим узлом. Очевидно, она была волшебницей.
— Знаешь, ты сильно разбил голову. И сломал ногу. Как это ты ухитрился уйти так далеко?
— Не знаю, госпожа.
Она с упреком покачала головой, а затем снова улыбнулась, и ее улыбка напомнила Рэпу мелодичный перезвон колокольчиков.
— Я не прочь выслушать всю историю.
— С какого момента, госпожа?
Она держалась со спокойной, неоскорбительной повелительностью, какую Рэп видел у короля Холиндарна и его сестры, — это свойство подразумевало их естественное и неоспоримое право отдавать приказания, при этом не унижая подданных. При последней встрече с Инос Рэп заметил, что подобная манера появилась и у нее. Должно быть, волшебница делала то, что велел ей долг, в том числе и повелевала, а долг Рэпа требовал повиноваться ей. Они были на равных — оба просто исполняли свой долг.
— Разумеется, с самого начала, — ответила женщина. — Нет, ты воспринял мою просьбу слишком буквально — сначала я попрошу тебя ответить на несколько вопросов. Ты в состоянии ответить на них?
Рэп печально кивнул. Он уже жалел, что в голове у него прояснилось. В каком плачевном состоянии он пребывал! Но физически он чувствовал себя вполне здоровым. Если бы незнакомка попросила, он смог бы и спеть, и сплясать.
— Я хочу узнать про импа, — произнесла женщина. — Мы не нашли его, а воровать он перестал. Он пользуется странными силами — очень мощными, но действующими лишь на краткие минуты, и потому я не всегда замечаю их. С Маленьким Цыпленком я уже знакома. Он сильно пострадал, но теперь с ним все хорошо.
— Пострадал, мэм?
— А ты хотел бы, чтобы его убили?
— Ни в коем случае, мэм! — Рэп изумился собственному возбуждению. — Я рад, я и в самом деле рад! Я боялся, что легионеры убьют его.
Она пожала плечами.
— Я подоспела прежде, чем он истек кровью. Но спасти троих легионеров мне уже не удалось.
Это звучало печально, но было нечто почти забавное в том, что один молодой гоблин убил троих вооруженных до зубов воинов имперской армии и ранил многих других — которых, однако, вылечила волшебница.
— Я рад узнать, что он выжил, мэм. Мне не следовало бы радоваться, ведь он ненавидит меня, но я был бы не прочь снова увидеть его.
— Вы еще увидитесь. А теперь расскажи мне про импа.
— Про Тинала, мэм? Это долгая история. — Рэп поставил локти на колени и нахмурился, глядя на залив и пытаясь припомнить все, что ему было известно о шайке Тинала. Он начал рассказ с визита Сагорна к королю и потому был вынужден упомянуть о Краснегаре, а потом описал встречу с Джалоном, Андором и Дарадом.
Едва открыв рот, он заговорил очень быстро — быстрее, чем прежде, глотая слова, но не смущаясь, вытягивая историю из памяти длинной ровной нитью, нанизывая на нес события в логическом порядке, почти не задумываясь. Он мельком поблагодарил собеседницу за зонтик, под которым сидел, — Рэп понятия не имел, откуда и когда тот взялся. Еще более благодарен он был за бокал холодного лимонада, хотя так и не припомнил, как получил его. Каждые несколько минут он останавливался и отпивал глоток, но бокал оставался почти полным. На краткий миг Рэп задумался, как создается такое волшебство.
Но у него не хватало времени думать о чем-нибудь, кроме своего рассказа. Еще до того, как он успевал сделать глоток, его язык вновь начинал работать в полную силу — так бы тро, что Рэп не знал, разбирает ли его бессвязную речь незнакомка. Она перебила его лишь один раз, когда подробнее расспрашивала о событиях в деревне в Феерии.
Наконец-то! Он сделал огромный глоток и надеялся услышать, что соседка им довольна. Тени над скамьей беспокойно шевелились. У Рэпа болели челюсти.
Но женщина, казалось, была недовольна. Она уставилась на свои ладони, прикусив губу и прикрыв глаза длинными ресницами.
— Ты хороший человек, Рэп.
Изумившись, юноша сделал еще глоток. Она заморгала.
— Если это что-нибудь значит, я должна извиниться. Я искупила бы свою вину, если бы могла. Могу только заверить тебя, что никогда не сделала бы этого... если бы не необходимость.
— Что же вы сделали, мэм?
— Ввела тебя в транс, чтобы узнать истину. Я выведу тебя из транса постепенно, чтобы избежать судорог.
Рэп усмехнулся.
— Похоже, мне следовало встревожиться? Вы колдунья!
Она вздохнула.
— Да, этого я не скрываю. Но ты и сам владеешь волшебными силами, верно?
«Незачем отвечать на этот вопрос, — предостерег внутренний голос Рэпа. — Все отрицай — она не сумеет проверить, лжешь ты или нет».
Но эта женщина залечила его щиколотку и опухоль на голове. И потом, Рэп не любил лгать — особенно красивым дамам.
— Да, госпожа.
У нее расширились глаза.
— Сколько же у тебя слов?
— Всего одно.
— И с одним словом ты способен повелевать животными? А людьми?
— Нет, только животными. А еще у меня есть ясновидение.
— Гений в двух областях? — Женщина явно удивилась. — Но слова нельзя выявить с помощью волшебства. Транс тут не поможет. Зачем же ты признался мне?
— Но ведь я уже выдал себя, верно? Вы услышали меня, или увидели, или заметили еще каким-то способом...
— Да, твою способность повелевать животными, но не ясновидение. Даже самые могущественные колдуны с трудом выявляют такой дар, как ясновидение. Но как только ты засмотрелся на гиппогрифов, мы нашли тебя. — Она лукаво улыбнулась, ожидая ответа.
— Значит, они были ловушкой?
Женщина кивнула, забавляясь.
— Вряд ли им прежде случалось ловить гениев, но маги и колдуны не в силах устоять перед этими чудовищами. Даже адепты иногда выдавали себя. Но я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из них признавался в этом. Своей честностью ты мог навлечь на себя беду.
— А теперь я в безопасности?
— Пожалуй... да. Кстати, я — Оотиана, доверенная его императорского величества и проконсул Феерии.
Рэп вскочил и поклонился, но тут же почувствовал себя очень глупо с зонтиком в руке и потому снова сел. Проконсул — очень важная персона, наместник императора. Женщина казалась слишком молодой, чтобы занимать такой пост. Если судить по внешности, она была всего несколькими годами старше Инос.
Подняв голову, женщина печально взглянула на Рэпа черными глазами, при виде которых у него перехватило дыхание.
— Твой рассказ занимателен, мастер Рэп, но беда в том, что он не имеет смысла. Вы с Тиналом последовали за гоблином сквозь волшебное окно, но волшебные окна не обладают такими свойствами. Полагаю, оно могло быть совмещено с волшебной дверью, но совершенно особой дверью. — Едва заметная морщинка появилась над ее ровными бровями.
Ее красота была на редкость безупречна: Рэп не замечал ни единой веснушки, ни единой родинки, которая нарушила бы ее совершенство.
— Да, пожалуй, это возможно. Я узнаю. Но ты наверняка передал мне историю так, как ее знаешь ты, и потому придется предположить, что кто-то намеренно ввел тебя в заблуждение. — Оотиана снова прикусила губу. — Боюсь, мне известен человек, который попытался бы это сделать.
Рэп застыл, как пораженный молнией.
— Но я не лгал вам, мэм! Я рассказал вам все, что знаю про Тинала и его товарищей.
Внезапная улыбка женщины напомнила тихий рассвет после грозовой ночи.
— Значит, я неправильно задала вопрос. Хорошо, тебе известно, как вы попали на Феерию?
— Да, мэм. Нас прислала сюда Блестящая Вода.
Румянец отхлынул от лица Оотианы, как краски от цветка, погубленного заморозком. Спустя минуту она попросила.
— Расскажи мне, что ты знаешь про Блестящую Воду?
— Она — волшебница Севера, одна из Хранителей...
Язык Рэпа вновь заработал в ускоренном темпе. Эта история оказалась гораздо короче — многое из нее Рэп уже рассказал. Он закончил и сделал еще один глоток из неисчерпаемого и всегда прохладного бокала.
Второй рассказ тоже не устроил его собеседницу. Она заметно встревожилась. Положив ручку зонтика к себе на колени, она задумчиво вертела его туда-сюда, словно игрушку, а не защиту от солнца, но, по-видимому, даже не замечала этого.
— Вот тут я не справилась, — пробормотала она.
— Что, мэм?
— Я и не подозревала, что одному из троих хватит дерзости — нет, прямо-таки нахальства... Но откуда я могла знать?
Замолчав, она повернулась в сторону улицы. Рэп понял, что приближаются легионеры, маршируют по улице вдоль берега, а толпа расступается, пропуская их. Ему следовало бы встревожиться, однако он оставался спокойным — либо благодаря чарам колдуньи, либо просто потому, что сидел рядом с ней, а она была наместницей императора — по крайней мере, так утверждала.
Воины шагали колонной по два, в полных доспехах и с оружием — от секир и топоров до дротиков, мечей и щитов. Наверное, это был тяжкий груз для человека на такой жаре, и Рэп почти слышал, как капает с них на мостовую пот. Один или двое легионеров шатались, выпучив глаза на багровых лицах.
Он повернулся к женщине, которая с отвращением созерцала шествие.
— Это наказание?
— Отчасти. Справедливо ли оно? Разумеется, нет. Но двести человек, которые не сумели задержать троих юных бродяг, должны быть наказаны. — С пренебрежительной гримаской Оотиана отвернулась.
Постепенно стук подошв и лязг доспехов затих вдалеке. Рэп сидел озадаченный и встревоженный.
— Вы прибыли незадолго до рассвета, — произнесла Оотиана, улыбаясь так, словно ничто не нарушило их беседу. — Вот почему никто из нас не почувствовал волн. — Она помедлила, а у Рэпа появилось странное чувство, что женщина не просто говорит с ним, а придумывает оправдания. Но чего было бояться колдунье и проконсулу имперской провинции?
Вероятно, Оотиана была милой женщиной — когда ей не приходилось управлять островом или заниматься колдовством. Даже если ее молодость и грация были лишь видимостью, Рэп каким-то образом понимал, что во многом они соответствуют реальности. Еще более реальными были манеры Оотианы. Внешность Раши поражала красотой и вместе с тем вызывала мысли о плотских наслаждениях. Она чуть не свела Рэпа с ума. Одержимый любовью к ней — или, вернее, похотью, — он сделал бы все, что угодно, лишь бы угодить Раше, но даже не задумался бы, нравится ли она ему.
— Впервые мы узнали о вас, когда девочка вскрикнула перед смертью, — продолжала женщина. — Затем была еще пара других вспышек — теперь я понимаю, что они исходили от Тинала, но были слишком краткими, чтобы выйти по ним на след. Должно быть, именно потому твой друг так долго оставался свободным. Его заклятие — великолепная работа. Когда я наконец обнаружила тебя, ты выглядел совершенно безвредным. Я приняла вас за трех контрабандистов, выброшенных на берег после кораблекрушения, однако он был настроен подозрительно — как обычно — и велел следить за вами, сообщать, что вы делаете. А вы просто шли сюда, в Мильфлер.
— Кто это...
Разумеется, гном! Рэп не закончил вопрос, не желая подтверждать свою догадку. О Боги! Оотиана вздохнула.
— Мы не знали, которого из вас благословила феери, но следили за тем, как вы воровали, приближаясь к городу. Наблюдать за вами было весьма забавно.
Рэп затаил дыхание, думая, что дальше услышит о тролле. Но этого он так и не дождался.
— Нам и в голову не приходило, что вы, все трое, обладаете силой! Но потом мы увидели гоблина, а теперь я нашла тебя. Остается лишь имп, а он — или они, его компания, — не сумеет долго прятаться от нас. Ну, на что способен престарелый ученый или привлекательный и явно богатый молодой ловелас?
— Или менестрель, мэм, но вряд ли он здесь появится — остальные ему не доверяют. А может, громадный воин-джотунн, но ему понадобится помощь врача, потому что...
— Рэп, — печально перебила женщина, — остановись! Очнувшись, ты возненавидишь себя. Идем. — Она встала и положила зонт на скамейку.
Рэп удивился, ибо еще никогда в жизни собственные мысли не казались ему такими ясными. Ведь он пытался помочь! Подавив обиду, он встал, тоже положил свой зонт и поставил рядом бокал с лимонадом. Оглянувшись минуту спустя, он увидел, что на скамье ничего нет.
2
И древняя кляча, плетущаяся навстречу, тоже считала их лошадьми. Она равнодушно смотрела на гиппогрифов. Ослы вызвали бы у нее раздражение.
Рэп вновь устремился вперед, но на этот раз не с помощью ясновидения. Он проник в мысли переднего гиппогрифа, словно попытавшись потрепать его по шее или протянуть ему руку. Он словно молча поздоровался с ним.
Гиппогриф наклонил свою крупную птичью голову, глядя на Рэпа.
«Привет, — снова повторил Рэп. — Я здесь».
Когти зацарапали камни, задние копыта застучали — гиппогриф повернулся к Рэпу, чтобы дружески обнюхать его, как сделала бы лошадь. Проводник на его спине выругался, потянул поводья и принялся бить пятками по бокам животного.
А Рэп уже приветствовал остальных гиппогрифов.
Богатые гости были не столь искусными наездниками. Их животные понеслись к Рэпу. Дочери завизжали, и гиппогрифы вздрогнули от резких звуков в точности, как сделали бы кони, выкатывая глаза и прижимая уши... но какие уши?
Они дергали головами, словно визг причинял им боль — хотя что могло повредить этим мощным клювам?
Но Рэп уже понял, что натворил. Трое гнедых бежали к нему, не обращая внимания на лихорадочно дергающих поводья седоков. Всадник верхом на сером гиппогрифе утихомирил его так жестоко, что животное испугалось, выкатило желтые глаза на молочно-белой голове и заплясало на месте, борясь с пинками седока. Но почему гиппогрифы не расправили крылья и не взлетели? На улице начали собираться зеваки.
Что за глупая выходка! Рэп поспешно попрощался с животными, успокаивая их и помогая обессилевшим всадникам. Гиппогрифы сразу притихли и повернули в прежнем направлении. Рэп снова уставился на гавань. У пристани быстро восстановилось спокойствие. Фавн думал, что он наверняка спятил, если решился пользоваться своим даром прямо перед носом у Бельведера.
Значит, гиппогрифы — еще один обман? Несомненно, и все прочие чудовища в местном зоопарке были фальшивыми, представляли мнимую угрозу, чтобы гости не забредали далеко от города. Сколько же это продолжалось? Очевидно, много веков подряд — тысячи лет! Такой порядок был установлен Договором Эмина — вероятно, с целью спасти местный народ, феери, от полного истребления.
Олух! Ведь ответ прямо перед ним! Он забыл о своей власти над животными, а здесь ему постоянно попадались лошади. Все, что ему необходимо, — найти бесхозного коня и подозвать его. А затем — распрячь животное, если оно впряжено в повозку, и ускакать в джунгли, пока не срастется щиколотка. Как просто! Откуда-нибудь он уведет собаку — как увел Флибэга у гоблинов. Собака станет приносить ему еду! Почему это раньше не приходило ему в голову?
— Ты — человек по имени Рэп, — произнесла женщина тоном скорее утверждения, нежели вопроса.
— Да, госпожа.
Рэп только теперь заметил соседку: она сидела на том же месте, которое прежде занимал Гатмор, на дальнем конце скамьи, и, по мнению Рэпа, была более подходящей компанией. Несмотря на простой покрой, ее длинное платье без рукавов было сшито из хорошей ткани, а на ногах незнакомки поблескивали серебряные сандалии. Рэп не сомневался в том, что незнакомка не из бедных. К тому же она оказалась весьма привлекательной. Она пряталась от солнца под зонтом с белой, красной, зеленой и синей отделкой, но в остальном предпочитала обходиться без украшений — ни драгоценных камней, ни цветов, ни вышивок. Только алые губы, черные глаза, смуглая кожа, белое платье и серебряные сандалии.
Прошло уже так много времени с тех пор, как Рэпу в последний раз улыбалась красавица.
Его зрение прояснилось, мир вокруг снова стал четким и ярким. В голове перестало гудеть, а опухоль на щиколотке...
Сохрани его Добро!
— Тебе уже лучше? — Вновь вопрос прозвучал почти как утверждение. Блеснули ровные белые зубки.
— Да, благодарю вас.
Она еле заметно нахмурилась. Кожа на ее утонченном, выразительном лице была свежей и нежной, гораздо лучше, чем у большинства импов. Темные волосы незнакомка уложила тугим узлом. Очевидно, она была волшебницей.
— Знаешь, ты сильно разбил голову. И сломал ногу. Как это ты ухитрился уйти так далеко?
— Не знаю, госпожа.
Она с упреком покачала головой, а затем снова улыбнулась, и ее улыбка напомнила Рэпу мелодичный перезвон колокольчиков.
— Я не прочь выслушать всю историю.
— С какого момента, госпожа?
Она держалась со спокойной, неоскорбительной повелительностью, какую Рэп видел у короля Холиндарна и его сестры, — это свойство подразумевало их естественное и неоспоримое право отдавать приказания, при этом не унижая подданных. При последней встрече с Инос Рэп заметил, что подобная манера появилась и у нее. Должно быть, волшебница делала то, что велел ей долг, в том числе и повелевала, а долг Рэпа требовал повиноваться ей. Они были на равных — оба просто исполняли свой долг.
— Разумеется, с самого начала, — ответила женщина. — Нет, ты воспринял мою просьбу слишком буквально — сначала я попрошу тебя ответить на несколько вопросов. Ты в состоянии ответить на них?
Рэп печально кивнул. Он уже жалел, что в голове у него прояснилось. В каком плачевном состоянии он пребывал! Но физически он чувствовал себя вполне здоровым. Если бы незнакомка попросила, он смог бы и спеть, и сплясать.
— Я хочу узнать про импа, — произнесла женщина. — Мы не нашли его, а воровать он перестал. Он пользуется странными силами — очень мощными, но действующими лишь на краткие минуты, и потому я не всегда замечаю их. С Маленьким Цыпленком я уже знакома. Он сильно пострадал, но теперь с ним все хорошо.
— Пострадал, мэм?
— А ты хотел бы, чтобы его убили?
— Ни в коем случае, мэм! — Рэп изумился собственному возбуждению. — Я рад, я и в самом деле рад! Я боялся, что легионеры убьют его.
Она пожала плечами.
— Я подоспела прежде, чем он истек кровью. Но спасти троих легионеров мне уже не удалось.
Это звучало печально, но было нечто почти забавное в том, что один молодой гоблин убил троих вооруженных до зубов воинов имперской армии и ранил многих других — которых, однако, вылечила волшебница.
— Я рад узнать, что он выжил, мэм. Мне не следовало бы радоваться, ведь он ненавидит меня, но я был бы не прочь снова увидеть его.
— Вы еще увидитесь. А теперь расскажи мне про импа.
— Про Тинала, мэм? Это долгая история. — Рэп поставил локти на колени и нахмурился, глядя на залив и пытаясь припомнить все, что ему было известно о шайке Тинала. Он начал рассказ с визита Сагорна к королю и потому был вынужден упомянуть о Краснегаре, а потом описал встречу с Джалоном, Андором и Дарадом.
Едва открыв рот, он заговорил очень быстро — быстрее, чем прежде, глотая слова, но не смущаясь, вытягивая историю из памяти длинной ровной нитью, нанизывая на нес события в логическом порядке, почти не задумываясь. Он мельком поблагодарил собеседницу за зонтик, под которым сидел, — Рэп понятия не имел, откуда и когда тот взялся. Еще более благодарен он был за бокал холодного лимонада, хотя так и не припомнил, как получил его. Каждые несколько минут он останавливался и отпивал глоток, но бокал оставался почти полным. На краткий миг Рэп задумался, как создается такое волшебство.
Но у него не хватало времени думать о чем-нибудь, кроме своего рассказа. Еще до того, как он успевал сделать глоток, его язык вновь начинал работать в полную силу — так бы тро, что Рэп не знал, разбирает ли его бессвязную речь незнакомка. Она перебила его лишь один раз, когда подробнее расспрашивала о событиях в деревне в Феерии.
Наконец-то! Он сделал огромный глоток и надеялся услышать, что соседка им довольна. Тени над скамьей беспокойно шевелились. У Рэпа болели челюсти.
Но женщина, казалось, была недовольна. Она уставилась на свои ладони, прикусив губу и прикрыв глаза длинными ресницами.
— Ты хороший человек, Рэп.
Изумившись, юноша сделал еще глоток. Она заморгала.
— Если это что-нибудь значит, я должна извиниться. Я искупила бы свою вину, если бы могла. Могу только заверить тебя, что никогда не сделала бы этого... если бы не необходимость.
— Что же вы сделали, мэм?
— Ввела тебя в транс, чтобы узнать истину. Я выведу тебя из транса постепенно, чтобы избежать судорог.
Рэп усмехнулся.
— Похоже, мне следовало встревожиться? Вы колдунья!
Она вздохнула.
— Да, этого я не скрываю. Но ты и сам владеешь волшебными силами, верно?
«Незачем отвечать на этот вопрос, — предостерег внутренний голос Рэпа. — Все отрицай — она не сумеет проверить, лжешь ты или нет».
Но эта женщина залечила его щиколотку и опухоль на голове. И потом, Рэп не любил лгать — особенно красивым дамам.
— Да, госпожа.
У нее расширились глаза.
— Сколько же у тебя слов?
— Всего одно.
— И с одним словом ты способен повелевать животными? А людьми?
— Нет, только животными. А еще у меня есть ясновидение.
— Гений в двух областях? — Женщина явно удивилась. — Но слова нельзя выявить с помощью волшебства. Транс тут не поможет. Зачем же ты признался мне?
— Но ведь я уже выдал себя, верно? Вы услышали меня, или увидели, или заметили еще каким-то способом...
— Да, твою способность повелевать животными, но не ясновидение. Даже самые могущественные колдуны с трудом выявляют такой дар, как ясновидение. Но как только ты засмотрелся на гиппогрифов, мы нашли тебя. — Она лукаво улыбнулась, ожидая ответа.
— Значит, они были ловушкой?
Женщина кивнула, забавляясь.
— Вряд ли им прежде случалось ловить гениев, но маги и колдуны не в силах устоять перед этими чудовищами. Даже адепты иногда выдавали себя. Но я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из них признавался в этом. Своей честностью ты мог навлечь на себя беду.
— А теперь я в безопасности?
— Пожалуй... да. Кстати, я — Оотиана, доверенная его императорского величества и проконсул Феерии.
Рэп вскочил и поклонился, но тут же почувствовал себя очень глупо с зонтиком в руке и потому снова сел. Проконсул — очень важная персона, наместник императора. Женщина казалась слишком молодой, чтобы занимать такой пост. Если судить по внешности, она была всего несколькими годами старше Инос.
Подняв голову, женщина печально взглянула на Рэпа черными глазами, при виде которых у него перехватило дыхание.
— Твой рассказ занимателен, мастер Рэп, но беда в том, что он не имеет смысла. Вы с Тиналом последовали за гоблином сквозь волшебное окно, но волшебные окна не обладают такими свойствами. Полагаю, оно могло быть совмещено с волшебной дверью, но совершенно особой дверью. — Едва заметная морщинка появилась над ее ровными бровями.
Ее красота была на редкость безупречна: Рэп не замечал ни единой веснушки, ни единой родинки, которая нарушила бы ее совершенство.
— Да, пожалуй, это возможно. Я узнаю. Но ты наверняка передал мне историю так, как ее знаешь ты, и потому придется предположить, что кто-то намеренно ввел тебя в заблуждение. — Оотиана снова прикусила губу. — Боюсь, мне известен человек, который попытался бы это сделать.
Рэп застыл, как пораженный молнией.
— Но я не лгал вам, мэм! Я рассказал вам все, что знаю про Тинала и его товарищей.
Внезапная улыбка женщины напомнила тихий рассвет после грозовой ночи.
— Значит, я неправильно задала вопрос. Хорошо, тебе известно, как вы попали на Феерию?
— Да, мэм. Нас прислала сюда Блестящая Вода.
Румянец отхлынул от лица Оотианы, как краски от цветка, погубленного заморозком. Спустя минуту она попросила.
— Расскажи мне, что ты знаешь про Блестящую Воду?
— Она — волшебница Севера, одна из Хранителей...
Язык Рэпа вновь заработал в ускоренном темпе. Эта история оказалась гораздо короче — многое из нее Рэп уже рассказал. Он закончил и сделал еще один глоток из неисчерпаемого и всегда прохладного бокала.
Второй рассказ тоже не устроил его собеседницу. Она заметно встревожилась. Положив ручку зонтика к себе на колени, она задумчиво вертела его туда-сюда, словно игрушку, а не защиту от солнца, но, по-видимому, даже не замечала этого.
— Вот тут я не справилась, — пробормотала она.
— Что, мэм?
— Я и не подозревала, что одному из троих хватит дерзости — нет, прямо-таки нахальства... Но откуда я могла знать?
Замолчав, она повернулась в сторону улицы. Рэп понял, что приближаются легионеры, маршируют по улице вдоль берега, а толпа расступается, пропуская их. Ему следовало бы встревожиться, однако он оставался спокойным — либо благодаря чарам колдуньи, либо просто потому, что сидел рядом с ней, а она была наместницей императора — по крайней мере, так утверждала.
Воины шагали колонной по два, в полных доспехах и с оружием — от секир и топоров до дротиков, мечей и щитов. Наверное, это был тяжкий груз для человека на такой жаре, и Рэп почти слышал, как капает с них на мостовую пот. Один или двое легионеров шатались, выпучив глаза на багровых лицах.
Он повернулся к женщине, которая с отвращением созерцала шествие.
— Это наказание?
— Отчасти. Справедливо ли оно? Разумеется, нет. Но двести человек, которые не сумели задержать троих юных бродяг, должны быть наказаны. — С пренебрежительной гримаской Оотиана отвернулась.
Постепенно стук подошв и лязг доспехов затих вдалеке. Рэп сидел озадаченный и встревоженный.
— Вы прибыли незадолго до рассвета, — произнесла Оотиана, улыбаясь так, словно ничто не нарушило их беседу. — Вот почему никто из нас не почувствовал волн. — Она помедлила, а у Рэпа появилось странное чувство, что женщина не просто говорит с ним, а придумывает оправдания. Но чего было бояться колдунье и проконсулу имперской провинции?
Вероятно, Оотиана была милой женщиной — когда ей не приходилось управлять островом или заниматься колдовством. Даже если ее молодость и грация были лишь видимостью, Рэп каким-то образом понимал, что во многом они соответствуют реальности. Еще более реальными были манеры Оотианы. Внешность Раши поражала красотой и вместе с тем вызывала мысли о плотских наслаждениях. Она чуть не свела Рэпа с ума. Одержимый любовью к ней — или, вернее, похотью, — он сделал бы все, что угодно, лишь бы угодить Раше, но даже не задумался бы, нравится ли она ему.
— Впервые мы узнали о вас, когда девочка вскрикнула перед смертью, — продолжала женщина. — Затем была еще пара других вспышек — теперь я понимаю, что они исходили от Тинала, но были слишком краткими, чтобы выйти по ним на след. Должно быть, именно потому твой друг так долго оставался свободным. Его заклятие — великолепная работа. Когда я наконец обнаружила тебя, ты выглядел совершенно безвредным. Я приняла вас за трех контрабандистов, выброшенных на берег после кораблекрушения, однако он был настроен подозрительно — как обычно — и велел следить за вами, сообщать, что вы делаете. А вы просто шли сюда, в Мильфлер.
— Кто это...
Разумеется, гном! Рэп не закончил вопрос, не желая подтверждать свою догадку. О Боги! Оотиана вздохнула.
— Мы не знали, которого из вас благословила феери, но следили за тем, как вы воровали, приближаясь к городу. Наблюдать за вами было весьма забавно.
Рэп затаил дыхание, думая, что дальше услышит о тролле. Но этого он так и не дождался.
— Нам и в голову не приходило, что вы, все трое, обладаете силой! Но потом мы увидели гоблина, а теперь я нашла тебя. Остается лишь имп, а он — или они, его компания, — не сумеет долго прятаться от нас. Ну, на что способен престарелый ученый или привлекательный и явно богатый молодой ловелас?
— Или менестрель, мэм, но вряд ли он здесь появится — остальные ему не доверяют. А может, громадный воин-джотунн, но ему понадобится помощь врача, потому что...
— Рэп, — печально перебила женщина, — остановись! Очнувшись, ты возненавидишь себя. Идем. — Она встала и положила зонт на скамейку.
Рэп удивился, ибо еще никогда в жизни собственные мысли не казались ему такими ясными. Ведь он пытался помочь! Подавив обиду, он встал, тоже положил свой зонт и поставил рядом бокал с лимонадом. Оглянувшись минуту спустя, он увидел, что на скамье ничего нет.
2
Оотиана была довольно высока ростом для импа, но не выше Рэпа. Он шел справа от нее, держась чуть позади из уважения и все время размышляя, почему так делает — по собственному желанию или по желанию женщины — и какая между ними разница. Кстати, что же означает выражение «передумать»?
Оотиана казалась на удивление свежей, шагая вдоль пристани, где все прочие обливались потом под лучами тропического солнца. Никто не замечал Оотиану, и вместе с тем толпа расступалась перед ней. Рэп решил, что ее окружает некий колдовской ореол. Или что-нибудь вроде этого.
Колонна нагруженных оружием и доспехами легионеров возвращалась обратно, по-прежнему выстроившись в два ряда, но теперь под командованием нового центуриона. Легионеров в колонне явно поубавилось, и походка еще нескольких из них утратила твердость. Прохожие поглядывали на них с презрением и замешательством.
— Что будет с теми, которые упадут? — робко спросил Рэп.
Оотиана шла, не отрывая взгляда от булыжной мостовой.
— Это и есть наказание. Первые двадцать упавших будут казнены.
— Что?! Это варварство! Разве они не простые смертные, которые старались изо всех сил? Боролись против магии?
Каким же тогда было наказание для воров, бродяг и убийц?
— Неужели гномам нравится жестокость, как гоблинам? — Рэп понимал, что ведет себя глупо, но ему было почти нечего терять.
Оотиана покачала головой, не поднимая глаз,
— Нет, такие наказания назначаются нечасто. Важен пример.
Пример? Почему-то эта хладнокровная логика придала жестокости еще больший ужас, но, очевидно, проконсул не одобряла ни то ни другое.
— Простите, — пробормотал Рэп, — это ведь не ваше решение?
Оотиана вскользь взглянула на него.
— Нет. Похоже, вопросы уже не умещаются в твоей голове. Можешь задать их. Я отвечу на все, на какие смогу.
— Премного благодарен вам, госпожа. Я просто хотел узнать — те люди, которых убил гоблин... это была месть? Магическое правосудие?
На лице Оотианы появилось озадаченное выражение.
— Что ты имеешь в виду?
— Может, они были теми, кто истребил жителей деревни? А Маленький Цыпленок стремился отыскать их?
— О нет! Слова действуют иначе. А человек, который совершил это преступление... Он был наказан. — Последнюю реплику она произнесла особым тоном, но тут же перевела разговор: — Ты так и не спросил, что тебя ждет.
— Попробую догадаться сам. Не перемена погоды, верно?
— При чем тут погода?
— Мать Юнонини рассказывала мне о Четверке, о бандах джотуннов, об имперских легионах, драконах... но уверяла, что Запад заправляет погодой. Это правда?
— Да, правда. Но самое главное — Феерия, и ты даже знаешь, в чем дело. Это...
Тут внимание проконсула отвлек грохот, донесшийся спереди. Таверны Мильфлера были шаткими, ненадежными строениями, и теперь одна из стен такой таверны рухнула, а из-за нее выкатился клубок из шести-семи дерущихся импов и джотуннов. Шум нарастал, пока из-под обломков выбирались остальные посетители таверны в поисках места, где можно развернуться, разбрасывая вокруг обломки мебели. Проконсул пожала прелестными плечами и двинулась в обход.
Она шагала в молчании, а Рэп гадал, не обидел ли он ее, но вдруг Оотиана произнесла:
— Это страшное зло, но оно неукротимо. Запад всегда был самым могущественным из четырех сторон, мастер Рэп. В Договоре сказано, что после смерти одного Хранителя трое других выбирают ему преемника, волшебника или волшебницу. Разумеется, самые сильные из кандидатов могут выбрать сами себя, как сделал Зиниксо, но обычно пустое место на троне заполняют благодаря выборам. Исключение — Запад. Когда пустеет красный трон, самый могущественный из троих Хранителей занимает его, оставляя прежний свой трон новичку. Ты понимаешь?
— Да, мэм. Но теперь этого не произошло?
— Нет. Аг-Ан скончалась внезапно, а Зиниксо стал Хранителем. Остальные трое волшебников нередко прибегали к убийствам, но с Западом такое случалось всего шесть-семь раз со времен Эмина. Сила Запада проистекает от его прерогатив, хотя в этом случае Зиниксо был могущественен сам по себе.
Теперь они шли мимо кораблей. Как говорил Тинал, большинство судов в гавани составляли галеры, но были здесь и несколько барж, и крупные торговые суда, и неуклюжие посудины с треугольными парусами, которых никогда не видывали в Краснегаре. Рэп с удовольствием полюбовался бы кораблями, если бы его не заботило приближение собственной смерти.
— Это правда, мэм?
Оотиана шагала, не поворачивая головы.
— Вполне вероятно, Зиниксо — самый могущественный колдун со времен Ис-Ан-Ок или даже Трейна. Аг-Ан тоже была не из слабых, но Зиниксо уничтожил и ее, и двух ее подручных в одиночку. Юг и Восток не желали, чтобы Феерия попадала в руки неизвестного волшебника и потому попытались сразу же избавиться от гнома. Он разбросал их, как комки ваты.
Разговор вновь прервался. Десяток подвыпивших полуголых джотуннов брели, шатаясь, по улице, выстроившись плечом к плечу, и ревели похабную песню, размахивая дубинками. Прохожие в страхе расступались. Рэп ждал, что Оотиана вызовет войска, но она почти не обратила внимания на помеху. Прежде чем джотунны столкнулись с ней, все они вдруг повернули влево. С радостным ревом шеренга ввалилась в ближайшую таверну. Вскоре толпа с ворчанием рассеялась, и улица освободилась. Оотиана даже не замедлила шаг.
— Теперь, разумеется, гном неуязвим, — продолжала колдунья. — Он будет веками удерживать красный трон. Только объединившись, остальные смогут расправиться с ним, и это будет нешуточная битва. Возможно, он победит даже в этом случае.
— Долг Запада — притягивать таинственные силы, — произнес Рэп, — значит, теперь ему известны сотни слов?
— Нет, все происходит иначе: четыре слова — предел. Но любой колдун может подпасть под чары и стать преданным слугой более сильного колдуна. Тогда он становится служителем, помощником. Так поступают все волшебники и волшебницы, но остальные должны охотиться за людьми, которые уже знают слова. Их и поставляет Запад. Вот откуда они берутся.
— На каждого жителя Феерии — по одному слову?
Она кивнула.
— Так, значит, и вы... прошу прошения, госпожа.
Оотиана подняла прекрасные глаза, и Рэп с удивлением заметил в них влажный блеск.
— Да, и я тоже. Я хочу, чтобы ты знал об этом, даже если еще мало что понимаешь. Я ничего не могу с собой поделать, мастер Рэп. Обо всем этом я рассказываю тебе только потому, что мой рассказ не имеет значения, а ты должен знать, почему пострадаешь, но если бы этот разговор повредил моему хозяину, мне пришлось бы молчать. Я не могу ослушаться его ни в чем и должна повиноваться любым приказам: если он велит мне убить себя, я сделаю это. Я не в силах его предать.
— Но ведь вы не любите его? — уточнил Рэп.
— Гномы, — осторожно произнесла она, — склонны к подлости, подозрительности и жадности.
— Разве он не мог заставить вас любить его?
Оотиана прошла десяток шагов в молчании, а затем невозмутимо ответила:
— С легкостью. Но разве это было бы лучше? Завтра ты возненавидишь меня, Рэп. А он оставляет мои мысли свободными потому, что ценит мои советы или же желает проверить, не замышляю ли я чего-нибудь. Он не доверяет преданности, будь она магической или реальной. Твое слово — огромная ценность, и мой хозяин велел мне добыть его. И потому я должна сделать то, что он приказал, как бы это ни было отвратительно.
— Значит, то же самое будет и с Тиналом, когда вы поймаете его, и с Маленьким Цыпленком?
— С Маленьким Цыпленком — в особенности.
Целых три слова! Волшебник мог заставить их поделиться друг с другом и получил бы трех магов, а потом убил бы двоих из них, оставив самого сильного. А добавив еще одно слово, он обрел бы колдуна-раба...
— Значит, я стану рабом?
Она прикусила губу жемчужными зубками.
— Еще хуже! Скорее всего, он заставит тебя отдать слово кому-нибудь другому. Даже если он привыкнет к фавну... прости мои слова, но ты не обычный фавн. Ты слишком велик.
Рэп поежился, несмотря на зной.
— Разве он не может придать мне такой облик, как пожелает? Сделать меня импом, гномом, эльфом?
— Конечно, может. Но другой колдун разглядит в тебе заклятие. Как видишь, их будет уже два, и заклятие облика сразу бросается в глаза. Обнаружить заклятие преданности гораздо труднее — к сожалению.
К сожалению!
— Значит, мне придется отдать слово и умереть?
Она заговорила, почти отвернувшись:
— Возможно, это произойдет не сразу. Пройдет некоторое время. Но я должна отвести тебя в тюрьму, и, по-видимому, там ты и останешься.
Несколько минут они шли в молчании; женщина смотрела под ноги, не замечая повозок, на которых везли бочки с водой, и лоточников, несущих свои товары на корабли. Теперь, когда его ясновидение восстановилось, Рэп с трудом удерживался, чтобы не рассмотреть корабли. Джотунна в нем всегда тянуло к морю. Наверное, одна из этих галер и есть «Танцор гроз» Гатмора. Но ему, Рэпу, вскоре предстоит умереть на Феерии, и потому корабли для него почти не имеют значения — в отличие от волшебства.
Оотиана казалась на удивление свежей, шагая вдоль пристани, где все прочие обливались потом под лучами тропического солнца. Никто не замечал Оотиану, и вместе с тем толпа расступалась перед ней. Рэп решил, что ее окружает некий колдовской ореол. Или что-нибудь вроде этого.
Колонна нагруженных оружием и доспехами легионеров возвращалась обратно, по-прежнему выстроившись в два ряда, но теперь под командованием нового центуриона. Легионеров в колонне явно поубавилось, и походка еще нескольких из них утратила твердость. Прохожие поглядывали на них с презрением и замешательством.
— Что будет с теми, которые упадут? — робко спросил Рэп.
Оотиана шла, не отрывая взгляда от булыжной мостовой.
— Это и есть наказание. Первые двадцать упавших будут казнены.
— Что?! Это варварство! Разве они не простые смертные, которые старались изо всех сил? Боролись против магии?
Каким же тогда было наказание для воров, бродяг и убийц?
— Неужели гномам нравится жестокость, как гоблинам? — Рэп понимал, что ведет себя глупо, но ему было почти нечего терять.
Оотиана покачала головой, не поднимая глаз,
— Нет, такие наказания назначаются нечасто. Важен пример.
Пример? Почему-то эта хладнокровная логика придала жестокости еще больший ужас, но, очевидно, проконсул не одобряла ни то ни другое.
— Простите, — пробормотал Рэп, — это ведь не ваше решение?
Оотиана вскользь взглянула на него.
— Нет. Похоже, вопросы уже не умещаются в твоей голове. Можешь задать их. Я отвечу на все, на какие смогу.
— Премного благодарен вам, госпожа. Я просто хотел узнать — те люди, которых убил гоблин... это была месть? Магическое правосудие?
На лице Оотианы появилось озадаченное выражение.
— Что ты имеешь в виду?
— Может, они были теми, кто истребил жителей деревни? А Маленький Цыпленок стремился отыскать их?
— О нет! Слова действуют иначе. А человек, который совершил это преступление... Он был наказан. — Последнюю реплику она произнесла особым тоном, но тут же перевела разговор: — Ты так и не спросил, что тебя ждет.
— Попробую догадаться сам. Не перемена погоды, верно?
— При чем тут погода?
— Мать Юнонини рассказывала мне о Четверке, о бандах джотуннов, об имперских легионах, драконах... но уверяла, что Запад заправляет погодой. Это правда?
— Да, правда. Но самое главное — Феерия, и ты даже знаешь, в чем дело. Это...
Тут внимание проконсула отвлек грохот, донесшийся спереди. Таверны Мильфлера были шаткими, ненадежными строениями, и теперь одна из стен такой таверны рухнула, а из-за нее выкатился клубок из шести-семи дерущихся импов и джотуннов. Шум нарастал, пока из-под обломков выбирались остальные посетители таверны в поисках места, где можно развернуться, разбрасывая вокруг обломки мебели. Проконсул пожала прелестными плечами и двинулась в обход.
Она шагала в молчании, а Рэп гадал, не обидел ли он ее, но вдруг Оотиана произнесла:
— Это страшное зло, но оно неукротимо. Запад всегда был самым могущественным из четырех сторон, мастер Рэп. В Договоре сказано, что после смерти одного Хранителя трое других выбирают ему преемника, волшебника или волшебницу. Разумеется, самые сильные из кандидатов могут выбрать сами себя, как сделал Зиниксо, но обычно пустое место на троне заполняют благодаря выборам. Исключение — Запад. Когда пустеет красный трон, самый могущественный из троих Хранителей занимает его, оставляя прежний свой трон новичку. Ты понимаешь?
— Да, мэм. Но теперь этого не произошло?
— Нет. Аг-Ан скончалась внезапно, а Зиниксо стал Хранителем. Остальные трое волшебников нередко прибегали к убийствам, но с Западом такое случалось всего шесть-семь раз со времен Эмина. Сила Запада проистекает от его прерогатив, хотя в этом случае Зиниксо был могущественен сам по себе.
Теперь они шли мимо кораблей. Как говорил Тинал, большинство судов в гавани составляли галеры, но были здесь и несколько барж, и крупные торговые суда, и неуклюжие посудины с треугольными парусами, которых никогда не видывали в Краснегаре. Рэп с удовольствием полюбовался бы кораблями, если бы его не заботило приближение собственной смерти.
— Это правда, мэм?
Оотиана шагала, не поворачивая головы.
— Вполне вероятно, Зиниксо — самый могущественный колдун со времен Ис-Ан-Ок или даже Трейна. Аг-Ан тоже была не из слабых, но Зиниксо уничтожил и ее, и двух ее подручных в одиночку. Юг и Восток не желали, чтобы Феерия попадала в руки неизвестного волшебника и потому попытались сразу же избавиться от гнома. Он разбросал их, как комки ваты.
Разговор вновь прервался. Десяток подвыпивших полуголых джотуннов брели, шатаясь, по улице, выстроившись плечом к плечу, и ревели похабную песню, размахивая дубинками. Прохожие в страхе расступались. Рэп ждал, что Оотиана вызовет войска, но она почти не обратила внимания на помеху. Прежде чем джотунны столкнулись с ней, все они вдруг повернули влево. С радостным ревом шеренга ввалилась в ближайшую таверну. Вскоре толпа с ворчанием рассеялась, и улица освободилась. Оотиана даже не замедлила шаг.
— Теперь, разумеется, гном неуязвим, — продолжала колдунья. — Он будет веками удерживать красный трон. Только объединившись, остальные смогут расправиться с ним, и это будет нешуточная битва. Возможно, он победит даже в этом случае.
— Долг Запада — притягивать таинственные силы, — произнес Рэп, — значит, теперь ему известны сотни слов?
— Нет, все происходит иначе: четыре слова — предел. Но любой колдун может подпасть под чары и стать преданным слугой более сильного колдуна. Тогда он становится служителем, помощником. Так поступают все волшебники и волшебницы, но остальные должны охотиться за людьми, которые уже знают слова. Их и поставляет Запад. Вот откуда они берутся.
— На каждого жителя Феерии — по одному слову?
Она кивнула.
— Так, значит, и вы... прошу прошения, госпожа.
Оотиана подняла прекрасные глаза, и Рэп с удивлением заметил в них влажный блеск.
— Да, и я тоже. Я хочу, чтобы ты знал об этом, даже если еще мало что понимаешь. Я ничего не могу с собой поделать, мастер Рэп. Обо всем этом я рассказываю тебе только потому, что мой рассказ не имеет значения, а ты должен знать, почему пострадаешь, но если бы этот разговор повредил моему хозяину, мне пришлось бы молчать. Я не могу ослушаться его ни в чем и должна повиноваться любым приказам: если он велит мне убить себя, я сделаю это. Я не в силах его предать.
— Но ведь вы не любите его? — уточнил Рэп.
— Гномы, — осторожно произнесла она, — склонны к подлости, подозрительности и жадности.
— Разве он не мог заставить вас любить его?
Оотиана прошла десяток шагов в молчании, а затем невозмутимо ответила:
— С легкостью. Но разве это было бы лучше? Завтра ты возненавидишь меня, Рэп. А он оставляет мои мысли свободными потому, что ценит мои советы или же желает проверить, не замышляю ли я чего-нибудь. Он не доверяет преданности, будь она магической или реальной. Твое слово — огромная ценность, и мой хозяин велел мне добыть его. И потому я должна сделать то, что он приказал, как бы это ни было отвратительно.
— Значит, то же самое будет и с Тиналом, когда вы поймаете его, и с Маленьким Цыпленком?
— С Маленьким Цыпленком — в особенности.
Целых три слова! Волшебник мог заставить их поделиться друг с другом и получил бы трех магов, а потом убил бы двоих из них, оставив самого сильного. А добавив еще одно слово, он обрел бы колдуна-раба...
— Значит, я стану рабом?
Она прикусила губу жемчужными зубками.
— Еще хуже! Скорее всего, он заставит тебя отдать слово кому-нибудь другому. Даже если он привыкнет к фавну... прости мои слова, но ты не обычный фавн. Ты слишком велик.
Рэп поежился, несмотря на зной.
— Разве он не может придать мне такой облик, как пожелает? Сделать меня импом, гномом, эльфом?
— Конечно, может. Но другой колдун разглядит в тебе заклятие. Как видишь, их будет уже два, и заклятие облика сразу бросается в глаза. Обнаружить заклятие преданности гораздо труднее — к сожалению.
К сожалению!
— Значит, мне придется отдать слово и умереть?
Она заговорила, почти отвернувшись:
— Возможно, это произойдет не сразу. Пройдет некоторое время. Но я должна отвести тебя в тюрьму, и, по-видимому, там ты и останешься.
Несколько минут они шли в молчании; женщина смотрела под ноги, не замечая повозок, на которых везли бочки с водой, и лоточников, несущих свои товары на корабли. Теперь, когда его ясновидение восстановилось, Рэп с трудом удерживался, чтобы не рассмотреть корабли. Джотунна в нем всегда тянуло к морю. Наверное, одна из этих галер и есть «Танцор гроз» Гатмора. Но ему, Рэпу, вскоре предстоит умереть на Феерии, и потому корабли для него почти не имеют значения — в отличие от волшебства.