Андрей Дышев
Вампиры из мертвого гарнизона
ДЕЛОВАЯ ХВАТКА
Лариса Геннадиевна совершенно обоснованно считала, что жизнь ее удалась. И счастье материнства вдосталь испытала, и помогла внучку Оксану на ноги поставить, и на свадьбе ее гуляла, громче всех "горько" кричала, да вот еще хватает сил с правнуками нянчиться. А их у внучки двое. Детишки красивые – глаз не оторвать. И муж внучки Лешка Порохов – парень работящий, в меру спиртное употребляет, не ругается, жену не обижает. Живут в Ярославле, своя квартира. Прямо-таки идеальная картинка получается. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы!
Летом Лариса Геннадиевна обычно жила в деревне Любимовке, в своем доме. Ярославская область, живописная русская глубинка! Рядом лес, дремучий, непроходимый, эхо в нем гулкое, долгое. Заладит кукушка свою песню – со счета собьешься. И волки в этих лесах водятся, и Михаила Потапыча встретить можно. А как приятно утром, по росе, сходить на земляникой, когда солнце еще только улыбается из тумана, и катится по полянкам терпкий волжский запах!
Но самая благодать наступала, когда Лешка детей с собой в деревню привозил. Вот радость-то для бабки! Лариса Геннадиевна выведет их в палисадник, где трава почище и под яблонями прохладно, и возится с ними до обеда, пока Лешка свои дела решает. Новое поколение, время ценить умеют. Даже баньку топить не стал. "Некогда, бабуля, – говорит. – Я у себя дома в ванне помоюсь". На это Лариса Геннадиевна только руками разводила. Леше видней. Бизнес! И как у него все ловко и быстро получается! Глазом не успела моргнуть, как он через сельсовет оформил в собственность бесхозный пустырь за домом, обнес его рабицей, загнал туда экскаваторы, бульдозеры и грузовики, да еще двух огромных собак для охраны завел. Вот что значит хозяйская жилка! Хорошая молодежь пошла, деловая! Сколько Лариса Геннадиевна себя помнит – никому этот пустырь не был нужен, разве что бурьян на нем разрастался словно в парнике. А Лешке вот пригодился. Он о семье думает, о будущем своих детей. Не то что пьяницы деревенские. Тем лишь бы с утра пораньше зенки свои водкой залить...
В середине лета Лариса Геннадиевна захворала и ненадолго уехала к детям в Ярославль. В городе, конечно, старичкам жить проще: тут и поликлиника рядом, и аптека, и не надо воду из колодца носить. И все же бабушка скучала по деревне, письма односельчанам писала. Как-то ей сообщили, что Лешка на своем пустыре копает глубокий котлован, и вся деревня в догадках: то ли пруд он задумал, чтоб карпа там разводить, то ли фундамент для большого кирпичного дома закладывать будет... Ай, молодец парень! Вот что значит деловая хватка!
Летом Лариса Геннадиевна обычно жила в деревне Любимовке, в своем доме. Ярославская область, живописная русская глубинка! Рядом лес, дремучий, непроходимый, эхо в нем гулкое, долгое. Заладит кукушка свою песню – со счета собьешься. И волки в этих лесах водятся, и Михаила Потапыча встретить можно. А как приятно утром, по росе, сходить на земляникой, когда солнце еще только улыбается из тумана, и катится по полянкам терпкий волжский запах!
Но самая благодать наступала, когда Лешка детей с собой в деревню привозил. Вот радость-то для бабки! Лариса Геннадиевна выведет их в палисадник, где трава почище и под яблонями прохладно, и возится с ними до обеда, пока Лешка свои дела решает. Новое поколение, время ценить умеют. Даже баньку топить не стал. "Некогда, бабуля, – говорит. – Я у себя дома в ванне помоюсь". На это Лариса Геннадиевна только руками разводила. Леше видней. Бизнес! И как у него все ловко и быстро получается! Глазом не успела моргнуть, как он через сельсовет оформил в собственность бесхозный пустырь за домом, обнес его рабицей, загнал туда экскаваторы, бульдозеры и грузовики, да еще двух огромных собак для охраны завел. Вот что значит хозяйская жилка! Хорошая молодежь пошла, деловая! Сколько Лариса Геннадиевна себя помнит – никому этот пустырь не был нужен, разве что бурьян на нем разрастался словно в парнике. А Лешке вот пригодился. Он о семье думает, о будущем своих детей. Не то что пьяницы деревенские. Тем лишь бы с утра пораньше зенки свои водкой залить...
В середине лета Лариса Геннадиевна захворала и ненадолго уехала к детям в Ярославль. В городе, конечно, старичкам жить проще: тут и поликлиника рядом, и аптека, и не надо воду из колодца носить. И все же бабушка скучала по деревне, письма односельчанам писала. Как-то ей сообщили, что Лешка на своем пустыре копает глубокий котлован, и вся деревня в догадках: то ли пруд он задумал, чтоб карпа там разводить, то ли фундамент для большого кирпичного дома закладывать будет... Ай, молодец парень! Вот что значит деловая хватка!
ЦЕХ № 13
– Я следователь из следственного управления, – сказал Андрей Валерьевич Благов и полез в карман за удостоверением.
Ему всегда с трудом давались подобные слова. Он знал, что они обладают магической силой, и собеседник, кем бы он ни был, сразу попадает под власть этих слов. А Благову вовсе не хотелось власти над людьми. Он считал, что властью может обладать только закон.
Директор с заметным облегчением вздохнул, ослабил узел галстука на воротнике и откинулся на спинку кресла.
– Слава богу, слава богу! – оживленно сказал он. – Значит, дело сдвинулось с мертвой точки. Вы знаете, пока я вас ждал, места себе не находил!
Капитан юстиции следователь Благов быстрым шагом пересек кабинет директора и крепко пожал ему руку.
– Почему?
– Как почему? – Директор потянулся к бару, открыл дверку и обвел рукой строй бутылок. – Когда я начинаю ломать голову, подозревая своих сотрудников, то производство начинает чахнуть. Я должен быть полностью уверен в своей команде. Я должен верить людям, как самому себе. Надеюсь, у вас в милиции по таким же принципам строятся отношения? Представляете, как трудно мне смотреть в глаза подчиненным? Но хватит, с меня довольно. Каждый должен заниматься своим делом. Я – руководить производством, а вы – подозревать... Коньячку?
– Мы с вами еще не начали работу, а вы уже прочертили между нами границу, – сказал Благов, опускаясь в кресло. – Руководитель руководит, а милиция подозревает. Каждому свое, так, по-вашему? Но преступник, между прочим, не с луны свалился. Он словно сорняк – появляется там, где забывают пропалывать грядки своего огорода.
– Как же я должен пропалывать грядки? – усмехнулся директор.
– Это уже другой разговор, – ответил следователь. – Об этом мы как-нибудь на досуге поговорим.
– При всем уважении к вашей профессии, – сказал директор, наполняя рюмки, – я все-таки вам не завидую. Какой труд!
– Это так кажется! – махнул рукой Благов. – Ваша работа намного более нервная и опасная.
– Ну что вы! – возразил директор и скромно опустил глаза. – С чем я имею дело? Нефть, бензин, трубы, насосы... Знаете, иногда так хочется махнуть на все это рукой и заняться, как вы говорите, прополкой грядок... Ваше здоровье!
Благов кивнул, принимая тост, и пригубил рюмку.
– А теперь, пожалуйста, еще раз расскажите о том, как была обнаружена недостача, – попросил он.
Директор принялся ходить по кабинету – из угла в угол. Так ему легче было скрыть волнение.
– Вот представьте себе, как бензин или дизтопливо с завода перекачиваются по трубопроводу на нефтебазу. Сначала готовый нефтепродукт поступает в резервуары цеха номер тринадцать. На резервуарах установлены приборы для точного определения веса топлива. По этим приборам оператор следит за тем, чтобы резервуар был заполнен полностью, "по горлышко". А потом он контролирует количество топлива, перекачанного на нефтебазу.
– Кто конкретно следит за приборами? – перебил следователь.
– Начальник участка Иван Семенович Мухин. Работа у него, честно говоря, – врагу не пожелаешь. Казалось бы, ничего особенного, не пыльно, да и не шибко хлопотно. Но это только на первый взгляд.
– Почему?
– Головная боль начинается с приборов. Дело в том, что эти приборы были созданы еще при царе Горохе. Все они имеют мизерную, определенную техническими и эксплуатационными характеристиками, погрешность – полпроцента. Всего лишь полпроцента!
Директор, дабы заострить внимание следователя, поднял вверх указательный палец и покачал им у себя над головой.
– В какую сторону? – уточнил Благов.
– Что? – переспросил директор. – Извините, я вас не понял...
– В какую сторону погрешность – в сторону увеличения или уменьшения?
– И в ту, и в другую, – пояснил директор. – Короче, в обе. Вроде бы, по теории вероятностей, эта погрешность спустя некоторое время должна сама себя погасить. Сегодня мы отправим топлива больше, завтра меньше, а в итоге будет норма. Логично? Так раньше у нас и было. Но вдруг эта самая теория вероятностей дала сбой, и в цифрах появились заметные расхождения.
– Перебью, – произнес Благов. – А как часто вы перекачиваете нефтепродукты с завода на базу?
– Случается это периодически: как ежедневно, так и с перерывами в течение недели.
– График перекачки вы составляете лично?
– Конечно, вместе со своими инженерами.
– Скажите, а может ли этот график попасть в поле зрения тех работников завода, которым по долгу службы знать о нем необязательно?
Директор усмехнулся, пожал плечами, затем развел руками:
– Гриф секретности, разумеется, мы графикам не присваиваем. Хотя и не выставляем на всеобщее обозрение...
– Я понял. Продолжайте!
– Как обычно, Мухин получил задачу отправить на нефтебазу определенное количество топлива. Когда перекачка закончилась, то все данные о количестве отправленного нефтепродукта были зафиксированы в режимном листе дежурного инженера. После чего этот лист поступает к экономисту.
– А кто контролирует поступающее топливо на нефтебазе?
– Оператор цеха номер тринадцать. Перед резервуаром нефтебазы установлены счетчики, фиксирующие поступление нефтепродуктов.
– Счетчики фиксируют количество топлива, влившегося в резервуар под давлением, я правильно вас понял?
– Конечно.
– А как вы учитываете топливо, оставшееся в трубопроводе после перекачки?
– Учитываем! Обязательно учитываем! – заверил директор. – Это топливо стекает из трубопровода в специальный резервуар, и оператор нефтебазы совместно с оператором цеха номер тринадцать при помощи рулетки производят замер его объема.
– При помощи рулетки?
– Пусть вас это не смущает! У нас есть таблицы, по которым достаточно точно рассчитывается масса поступившего нефтепродукта. Проверено временем! Эти данные сообщаются дежурному инженеру цеха номер тринадцать. Все, вплоть до последнего килограмма, экономист цеха фиксирует у себя. Эти цифры потом заносятся в официальные документы завода. И вот неожиданно всплыла серьезная недостача нефтепродукта, прибывшего на нефтебазу.
– Около пятидесяти тонн?
– Да, около пятидесяти тонн, – кивнул директор и нахмурился.
– Утечки из резервуаров исключены?
– Абсолютно.
– Приборы?
– Мы протестировали их. Выявленная погрешность соответствует норме.
– Выходит, топливо теряется где-то на проме-жутке между заводом и нефтебазой?
Директор развел руками:
– Делать выводы – ваша прерогатива, товарищ следователь. Трубопровод между заводом и нефтебазой охраняется нашими обходчиками. Никто из них не докладывал о каких-либо повреждениях.
Следователь встал, подошел к карте района, которая висела на стене кабинета и напоминала замысловатые обои.
– Вот наш завод, – сказал директор и ткнул пальцем в россыпь черных прямоугольников. – А это нефтебаза. Красная линия – это трубопровод.
Благов медленно скользил взглядом по красной линии, по этой энергетической артерии, которая пересекала поля, рощи, мелкие речушки и дороги.
– А это что? – спросил он, указав на вытянутую прерывистую окружность, которая заключала в себе красные угловатые фигуры, которые чем-то напоминали белорусский узор.
– Это воинская часть, – ответил директор и, скривив губы, махнул рукой. – Бывшая! Все там разворовано и разрушено. Когда-то ходили строем солдаты, пели песни, чистота и порядок. А теперь – пристанище для бомжей.
– Пока у меня все, – сказал Благов.
– Я желаю вам удачи! – сказал напоследок директор, но следователь уже не ответил, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
Ему всегда с трудом давались подобные слова. Он знал, что они обладают магической силой, и собеседник, кем бы он ни был, сразу попадает под власть этих слов. А Благову вовсе не хотелось власти над людьми. Он считал, что властью может обладать только закон.
Директор с заметным облегчением вздохнул, ослабил узел галстука на воротнике и откинулся на спинку кресла.
– Слава богу, слава богу! – оживленно сказал он. – Значит, дело сдвинулось с мертвой точки. Вы знаете, пока я вас ждал, места себе не находил!
Капитан юстиции следователь Благов быстрым шагом пересек кабинет директора и крепко пожал ему руку.
– Почему?
– Как почему? – Директор потянулся к бару, открыл дверку и обвел рукой строй бутылок. – Когда я начинаю ломать голову, подозревая своих сотрудников, то производство начинает чахнуть. Я должен быть полностью уверен в своей команде. Я должен верить людям, как самому себе. Надеюсь, у вас в милиции по таким же принципам строятся отношения? Представляете, как трудно мне смотреть в глаза подчиненным? Но хватит, с меня довольно. Каждый должен заниматься своим делом. Я – руководить производством, а вы – подозревать... Коньячку?
– Мы с вами еще не начали работу, а вы уже прочертили между нами границу, – сказал Благов, опускаясь в кресло. – Руководитель руководит, а милиция подозревает. Каждому свое, так, по-вашему? Но преступник, между прочим, не с луны свалился. Он словно сорняк – появляется там, где забывают пропалывать грядки своего огорода.
– Как же я должен пропалывать грядки? – усмехнулся директор.
– Это уже другой разговор, – ответил следователь. – Об этом мы как-нибудь на досуге поговорим.
– При всем уважении к вашей профессии, – сказал директор, наполняя рюмки, – я все-таки вам не завидую. Какой труд!
– Это так кажется! – махнул рукой Благов. – Ваша работа намного более нервная и опасная.
– Ну что вы! – возразил директор и скромно опустил глаза. – С чем я имею дело? Нефть, бензин, трубы, насосы... Знаете, иногда так хочется махнуть на все это рукой и заняться, как вы говорите, прополкой грядок... Ваше здоровье!
Благов кивнул, принимая тост, и пригубил рюмку.
– А теперь, пожалуйста, еще раз расскажите о том, как была обнаружена недостача, – попросил он.
Директор принялся ходить по кабинету – из угла в угол. Так ему легче было скрыть волнение.
– Вот представьте себе, как бензин или дизтопливо с завода перекачиваются по трубопроводу на нефтебазу. Сначала готовый нефтепродукт поступает в резервуары цеха номер тринадцать. На резервуарах установлены приборы для точного определения веса топлива. По этим приборам оператор следит за тем, чтобы резервуар был заполнен полностью, "по горлышко". А потом он контролирует количество топлива, перекачанного на нефтебазу.
– Кто конкретно следит за приборами? – перебил следователь.
– Начальник участка Иван Семенович Мухин. Работа у него, честно говоря, – врагу не пожелаешь. Казалось бы, ничего особенного, не пыльно, да и не шибко хлопотно. Но это только на первый взгляд.
– Почему?
– Головная боль начинается с приборов. Дело в том, что эти приборы были созданы еще при царе Горохе. Все они имеют мизерную, определенную техническими и эксплуатационными характеристиками, погрешность – полпроцента. Всего лишь полпроцента!
Директор, дабы заострить внимание следователя, поднял вверх указательный палец и покачал им у себя над головой.
– В какую сторону? – уточнил Благов.
– Что? – переспросил директор. – Извините, я вас не понял...
– В какую сторону погрешность – в сторону увеличения или уменьшения?
– И в ту, и в другую, – пояснил директор. – Короче, в обе. Вроде бы, по теории вероятностей, эта погрешность спустя некоторое время должна сама себя погасить. Сегодня мы отправим топлива больше, завтра меньше, а в итоге будет норма. Логично? Так раньше у нас и было. Но вдруг эта самая теория вероятностей дала сбой, и в цифрах появились заметные расхождения.
– Перебью, – произнес Благов. – А как часто вы перекачиваете нефтепродукты с завода на базу?
– Случается это периодически: как ежедневно, так и с перерывами в течение недели.
– График перекачки вы составляете лично?
– Конечно, вместе со своими инженерами.
– Скажите, а может ли этот график попасть в поле зрения тех работников завода, которым по долгу службы знать о нем необязательно?
Директор усмехнулся, пожал плечами, затем развел руками:
– Гриф секретности, разумеется, мы графикам не присваиваем. Хотя и не выставляем на всеобщее обозрение...
– Я понял. Продолжайте!
– Как обычно, Мухин получил задачу отправить на нефтебазу определенное количество топлива. Когда перекачка закончилась, то все данные о количестве отправленного нефтепродукта были зафиксированы в режимном листе дежурного инженера. После чего этот лист поступает к экономисту.
– А кто контролирует поступающее топливо на нефтебазе?
– Оператор цеха номер тринадцать. Перед резервуаром нефтебазы установлены счетчики, фиксирующие поступление нефтепродуктов.
– Счетчики фиксируют количество топлива, влившегося в резервуар под давлением, я правильно вас понял?
– Конечно.
– А как вы учитываете топливо, оставшееся в трубопроводе после перекачки?
– Учитываем! Обязательно учитываем! – заверил директор. – Это топливо стекает из трубопровода в специальный резервуар, и оператор нефтебазы совместно с оператором цеха номер тринадцать при помощи рулетки производят замер его объема.
– При помощи рулетки?
– Пусть вас это не смущает! У нас есть таблицы, по которым достаточно точно рассчитывается масса поступившего нефтепродукта. Проверено временем! Эти данные сообщаются дежурному инженеру цеха номер тринадцать. Все, вплоть до последнего килограмма, экономист цеха фиксирует у себя. Эти цифры потом заносятся в официальные документы завода. И вот неожиданно всплыла серьезная недостача нефтепродукта, прибывшего на нефтебазу.
– Около пятидесяти тонн?
– Да, около пятидесяти тонн, – кивнул директор и нахмурился.
– Утечки из резервуаров исключены?
– Абсолютно.
– Приборы?
– Мы протестировали их. Выявленная погрешность соответствует норме.
– Выходит, топливо теряется где-то на проме-жутке между заводом и нефтебазой?
Директор развел руками:
– Делать выводы – ваша прерогатива, товарищ следователь. Трубопровод между заводом и нефтебазой охраняется нашими обходчиками. Никто из них не докладывал о каких-либо повреждениях.
Следователь встал, подошел к карте района, которая висела на стене кабинета и напоминала замысловатые обои.
– Вот наш завод, – сказал директор и ткнул пальцем в россыпь черных прямоугольников. – А это нефтебаза. Красная линия – это трубопровод.
Благов медленно скользил взглядом по красной линии, по этой энергетической артерии, которая пересекала поля, рощи, мелкие речушки и дороги.
– А это что? – спросил он, указав на вытянутую прерывистую окружность, которая заключала в себе красные угловатые фигуры, которые чем-то напоминали белорусский узор.
– Это воинская часть, – ответил директор и, скривив губы, махнул рукой. – Бывшая! Все там разворовано и разрушено. Когда-то ходили строем солдаты, пели песни, чистота и порядок. А теперь – пристанище для бомжей.
– Пока у меня все, – сказал Благов.
– Я желаю вам удачи! – сказал напоследок директор, но следователь уже не ответил, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
РАНО ВСТАЕТ ОХРАНА
Линейный обходчик Дмитрий Петелин брел по тропе, понуро склонив голову. Бывают же на свете такие профессии, от которых с души воротит. Ничего привлекательного и интересного! Одна беспросветная тоска. Зимой холод пронизывает до костей и проваливаешься в сугробы. Весной и осенью слякоть, грязь – после обхода заляпан с головы до ног так, что домой страшно идти. Летом жарко, мозги плавятся от солнца, обливаешься потом и не знаешь, где бы найти тень. Но все эти нюансы Дмитрий перенес бы с легкостью и без стенаний, если бы платили нормально. А что ему платят? Глянуть не на что! Вечно стоишь перед мучительным выбором, что купить: или ребенку пачку памперсов, или килограмм мяса.
Он остановился, провел рукавом по вспотевшему лбу. Жизнь проходит, и ничего не меняется. Все тот же набивший оскомину маршрут. Те же люди, выгуливающие своих собак. Те же бомжи в кустах, дрожащие над бутылкой дешевой водки. Те же маркировочные столбы. И так будет продолжаться изо дня в день? Из года в год? И мечта купить престижную иномарку и съездить с женой за границу так и останется мечтой?
Дмитрию стало так тягостно на душе, что он не выдержал и опустился на траву. Оперся подбородком на кулаки и уставился на темную полосу леса. Надо что-то делать. Так дальше жить нельзя. Не жизнь, а прозябание!
Погруженный в свои невеселые размышления, Дмитрий не сразу заметил молодого человека в бежевой футболке и джинсах, который быстрым шагом шел к нему. "Обознался, наверное, – подумал Дмитрий. – Не за того меня принял".
Но по лицу незнакомца нельзя было сказать, что он обознался. Приблизившись к Дмитрию и заслонив собой солнце, он попросил зажигалку, прикурил и сел на траву рядом с ним, явно с намерением поговорить.
"Что ему от меня надо?" – с вялым любопытством подумал Дмитрий, искоса рассматривая незнакомца. По виду ровесник – лет двадцать семь, от силы двадцать восемь. Фигура спортивная, стрижка короткая. Черты лица крупные, можно сказать, даже грубые, но внешность парня не была отталкивающей, а, наоборот, располагала к общению.
Он остановился, провел рукавом по вспотевшему лбу. Жизнь проходит, и ничего не меняется. Все тот же набивший оскомину маршрут. Те же люди, выгуливающие своих собак. Те же бомжи в кустах, дрожащие над бутылкой дешевой водки. Те же маркировочные столбы. И так будет продолжаться изо дня в день? Из года в год? И мечта купить престижную иномарку и съездить с женой за границу так и останется мечтой?
Дмитрию стало так тягостно на душе, что он не выдержал и опустился на траву. Оперся подбородком на кулаки и уставился на темную полосу леса. Надо что-то делать. Так дальше жить нельзя. Не жизнь, а прозябание!
Погруженный в свои невеселые размышления, Дмитрий не сразу заметил молодого человека в бежевой футболке и джинсах, который быстрым шагом шел к нему. "Обознался, наверное, – подумал Дмитрий. – Не за того меня принял".
Но по лицу незнакомца нельзя было сказать, что он обознался. Приблизившись к Дмитрию и заслонив собой солнце, он попросил зажигалку, прикурил и сел на траву рядом с ним, явно с намерением поговорить.
"Что ему от меня надо?" – с вялым любопытством подумал Дмитрий, искоса рассматривая незнакомца. По виду ровесник – лет двадцать семь, от силы двадцать восемь. Фигура спортивная, стрижка короткая. Черты лица крупные, можно сказать, даже грубые, но внешность парня не была отталкивающей, а, наоборот, располагала к общению.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента