— Но Чавез находится за несколько сотен миль отсюда. К тому же он не знал о сыне.
— Но от этого она беспокоилась не меньше. В мальчике вся ее жизнь. Она не хотела рисковать.
— Почему она раньше не уехала из страны?
— Она боялась зарабатывать деньги с помощью единственной профессии, которую знала, а в других местах платили сущие гроши. У нее не было денег, документов и возможности защитить Барри от отца, если он узнает о его существовании и обнаружит, где он находится. Она экономила каждый песо, чтобы выбраться отсюда, но тут Чавез узнал о ребенке. Когда это случилось, ей пришлось поторопиться.
— Если она порвала со своим отрядом, как ей удалось узнать о Форбзе?
— Она слышала о нем в течение многих лет. О нем тут легенды ходят. Я был связан с ее отрядом и тайком кое-что для нее выяснил.
Гален посмотрел на кофе в своей чашке.
— Вы действительно верите, что Барри сын Ча-веза?
— Я это знаю. Я в курсе событий, связанных с рождением мальчика. — Доминик улыбнулся. — Вы очень подозрительны. Вы ей не верите.
— Я верю, что он ее сын. Она безумно его любит. Ну и, естественно, она хочет обеспечить ему хорошую жизнь, вот и стремится попасть в США вместе с ребенком. Здесь жизнь не сахар. — Он перевел взгляд на лицо Доминика. — Или это все-таки ловушка. Сценарий все усложняется и усложняется. Если вы подделка, то вы талантливый актер.
Доминик рассмеялся:
— Думаю, вы чересчур подозрительны, Гален. Не считаете ли вы, что это уже перебор — вовлекать в аферу еще и священника? Все-таки здесь не Голливуд. Кроме того, любому видно, что врать я не умею. Я недостаточно умен.
— Вы достаточно умны, чтобы быть учителем, — заметил Гален.
— Вы хотели сказать, достаточно образован. В этой профессии все прямолинейно, нет нужды никого обманывать. Обещаю, вы не поймаете меня за установкой горящей свечи на подоконнике, чтобы дать знак Чавезу.
Гален улыбнулся:
— Свеча на подоконнике? Все, вы вне подозрений. Вероятно, вы действительно тот, за кого себя выдаете.
Глаза Доминика блеснули.
— Или я так ловко прикинулся наивным, чтобы ввести вас в заблуждение. Еще кофе?
— Нет. — Гален встал. — Пойду-ка посмотрю, где Елена. Что-то она задерживается. Где у вас ванная комната?
Доминик поднял брови.
— Уверяю вас, она не сбежала через черный ход. Согласитесь, это абсурд.
— Но она могла грохнуться в обморок и удариться головой. Она потеряла много крови. Так что головокружение, потеря сознания вполне возможны.
Улыбка исчезла с лица Доминика.
— Она не сказала, что ранена.
— Я зашил рану. Все заживет, но пока неплохо бы не оставлять ее надолго одну. Так где ванная комната?
— Рядом с комнатой Барри. Я покажу…
— Оставайтесь здесь. Я найду сам.
Гален прошел через холл. Когда он стукнул в дверь ванной, Елена не ответила, поэтому он не стал ждать и открыл дверь.
Елена сидела на стуле в одних только джинсах, бюстгальтер она держала в руке. Она с яростью уставилась на Галена.
— Убирайся отсюда.
— Сей секунд. — Он взял лифчик из ее рук и надел бретельки ей на плечи. — Я решил, что у тебя проблемы.
Она замерла.
— Мне не нужна помощь. Сама справлюсь.
— Но ты можешь порвать мои замечательные швы. — Он застегнул крючки у нее на спине. — Мне всегда жаль, когда мои старания пропадают зря. — Он снял с крючка синюю рубашку, надел на нее и начал застегивать пуговицы. — Почему ты не позвала Доминика, чтобы он тебе помог? Излишне интимная ситуация?
— Не будь идиотом. Он принимал у меня роды. Просто не хотела его волновать. Полагаю, ты ему сказал, что я ранена.
— Виноват. — Гален застегнул последнюю пуговицу. — Он славный парень. Надеюсь, ты не доведешь его до беды.
— Ты сам не знаешь, о чем говоришь. Я никогда не предам его.
— Так он едет с нами?
— Да. Полагаю, ты станешь возражать.
— Я ничего не сказал.
Она отвернулась от него.
— Ты так говоришь, как будто Форбз уже принял решение. Он нас берет с собой?
— Не знаю. Скорее всего, да. Он правильный и порядочный, хороший семьянин, так что ты попала в яблочко. Кстати, ты случайно не по этой причине его выбрала?
— Я его выбрала, потому что надеялась, что ему можно доверять. Ты за него не бойся. Я его не надую. Он получит то, что хочет.
— Я не боюсь за него. Он может сам о себе позаботиться. Вот доставлю тебя в Штаты, и на этом моя работа закончится. — Гален встал. — Пожалуй, принесу тебе обезболивающего. Рана, наверное, болит.
— Когда мы будем на борту самолета. Я не могу рисковать. Сейчас я должна мыслить ясно.
Он открыл дверь ванной комнаты и, уходя, произнес:
— Пусть будет по-твоему.
Она бросила ему вслед:
— Разумеется, можешь не сомневаться.
Проходя мимо Доминика в холле, Гален улыбнулся:
— Она в порядке, но не мешало бы ее кое в чем убедить.
— Убедить?
— Попробуйте уговорить ее принять обезболивающую таблетку.
Доминик вздохнул:
— Такую женщину, как она, нелегко уговорить.
— Надо же, а я и не догадывался.
В кухне Форбза не было. Он стоял в дверях, разглядывая верхушки деревьев. Гален подошел к нему.
— У нас может возникнуть проблема. Начинается сильный ветер, — сказал Форбз.
— Что-нибудь придумаем.
— Не уверен. Я говорил с Домиником, так он утверждает, что миль на двадцать вокруг нет ни одной ровной площадки.
— Значит, придется проехать двадцать миль. — Гален тоже взглянул на деревья. Форбз был прав, ветер явно набирал силу. — Может быть. Выход всегда находится. Мне надо связаться по радио с моими ребятами и дать команду. Пусть подлетают поближе. — Он помолчал. — Если ты собираешься их вывозить. Ты ведь уже принял решение.
Форбз кивнул:
— Я ей верю. Все осведомители сходятся в том, что Чавез ее преследует.
— Но откуда мы знаем, что она права по поводу его дальнейших поступков?
— И что мы теряем? Этот шанс — лучшее, что у меня было за эти годы. Я хочу им воспользоваться.
Гален пожал плечами:
— Ладно, тогда мы их отсюда вытаскиваем.
— Дай бог, чтобы это была наша самая большая проблема, — Форбз вгляделся в темноту. — Пока нам везло.
— Постучи по дереву.
— Не могут же Чавез и его ублюдки каждый раз выигрывать.
В голосе Форбза было столько страсти, что Гален повернулся и взглянул на него.
— Форбз, ты, кажется, начал принимать это дело слишком близко к сердцу. Это может стать опасным.
— Слишком близко не бывает. — Голос Форбза дрожал. — Люди вроде Чавеза портят нам жизнь, разрушают семьи, убивают детей… — Он замолчал, потом добавил: — Прости. Для меня все это очень много значит.
— Не надо извиняться. — Гален отвернулся и снова стал смотреть на деревья. — Ты ведь лично в этом заинтересован, я не ошибся?
Форбз ответил не сразу:
— Мой сын, Джоуэл. Он умер от передозировки в своей комнате в общежитии полгода назад. Я был так занят, спасая мир от наркотиков, что даже не заметил, как мой собственный сын погрузился в этот ад. Я должен был догадаться. Должен был быть ближе к нему, должен был суметь объяснить, что я видел за последние четверть века. Но вместо этого я гонялся за Чавезом, спасая чужих детей. — Голос окреп. — Я должен заставить его заплатить, Гален.
«Дон Кихот, вышедший на битву с всемирным злом. Дон Кихот, уже получивший собственные раны», — подумал Гален.
— Какие проблемы? — Гален отвернулся. — Я вывезу ее и мальчишку отсюда, а ты сможешь спрятать их в надежном месте.
— Считаю эти слова обещанием.
Гален улыбнулся:
— Я уже сказал, какие проблемы?
Елена тихо закрыла дверь комнаты Барри и остановилась, глядя на него. В мире не было ничего прекраснее спящего Барри. Она посмотрит на него и наберется сил.
А теперь пора пошевеливаться. Надо еще много сделать, а времени нет. Она подошла к шкафчику и достала оттуда альбом с фотографиями. Только не смотреть. Их так много. Надо просто взять несколько штук и положить в рюкзак. У нее было много дорогих для нее вещей, которые она должна взять с собой. Но она не может оставить фотографии. Барри с шоколадной глазурью от именинного торта на рожице. Трехлетний Барри со смехом плещется в пластмассовом бассейне. Барри в этом году с новым луком и стрелами, которые она ему подарила. Как он любит свой лук и стрелы.
Она перешла к ящику с игрушками. Игрушечный лук лежал сверху. «Слишком велик», — разочарованно подумала она. Он захочет взять медвежонка, любимые книги и музыкальный глобус, который подарил ему Доминик. Для всего этого просто не было места.
— Мама?
Повернувшись, она увидела, что Барри лежит на боку и смотри на нее.
— Я не хотела тебя снова будить. Спи дальше, малыш.
— Что ты делаешь?
— Разбираю твои игрушки. Ты играешь с этим луком каждый день?
— Почти. Я — Робин Гуд, а Доминик — монах.
— Мы отправляемся в небольшое путешествие. Ты не возражаешь?
— Путешествие? Это такое приключение?
Она кивнула и добавила:
— Но мы полетим на самолете, поэтому не сможем взять с собой много вещей. Я думаю, стоит взять глобус. Что-нибудь еще?
— А лук нельзя?
— Не думаю, что для него найдется место.
Барри задумался:
— Наверное, мне этот лук не так уж и нужен. Я ведь могу его вообразить. Как ты меня учила, мама. Помнишь? Ты сказала, что, если у тебя нет того, что ты хочешь, можно это вообразить, и иногда так даже интереснее.
Она почувствовала, как внутри что-то тает. «Не смей плакать. Он не должен догадываться, что все плохо. Они просто отправляются в путешествие». Елена откашлялась.
— Какую песню ты выучил вместе с Домиником?
— «Янки Дудл». Хочешь, сыграю?
— Сейчас же ночь.
— Я не хочу спать. — Темные глазенки горели от возбуждения. — Ты тоже не хочешь спать. Я же вижу.
— Ну, нам обоим обязательно надо отдохнуть. Иначе мы не получим удовольствия от приключения.
— А ты не можешь прийти и лечь со мной?
— Немного погодя. — Она прошла через комнату, встала на колени у постели и положила голову на подушку. — Если ты пообещаешь заснуть.
— Обещаю. — Он протянул руку и коснулся ее волос. — От тебя теперь лучше пахнет.
Она хмыкнула:
— И я, конечно, должна быть благодарной, что ты решил рискнуть.
— Главное, что ты здесь. — Он закрыл глаза. — Я так скучал, мама.
— Я тоже скучала.
— И я рад, что мы отправляемся в путешествие вместе. Хотя у тебя вообще много приключений, верно? Доминик говорит каждый раз, когда ты уезжаешь, что у тебя новое приключение…
— Но не такое, как это. Это особенное. Ш-ш-ш, помолчи.
Он вздохнул:
— Ладно.
Дыхание мальчика постепенно стало более глубоким. Минут через пятнадцать он крепко спал, но она не двигалась. Так приятно было находиться с ним рядом.
Господи, ей повезло.
— Томако, — сказал Чавез. — Я посылаю четверых своих людей.
— Ее там видели? — спросил Гомез.
— Нет, но я разговаривал с людьми, которые рассказали, что слышали о живущем там мужчине, учителе. — Он помолчал. — Доминик Сандерс. Ты его помнишь?
— Я его хорошо помню.
— Похоже, что он стал кем-то вроде миссионера. Он учит детей и помогает людям в горах неподалеку от Томако.
— А ребенок?
Чавез покачал головой:
— Ни звука.
Но мальчик там, где находится Доминик Сандерс. Елена относилась к Доминику почти как ко второму отцу. Больше ей некому оставить ребенка.
— Тебе докладывать, если я что-нибудь услышу?
Чавез чувствовал, как играет кровь в венах. Он нутром ощущал, что на верном пути. Мужчина должен доверять своим инстинктам.
— Нет. — Он направился к вседорожнику, припаркованному на обочине дороги. — Я поеду в Томако сам.
Гален услышал слабый шум моторов вдалеке.
— Они летят. — Он прикрыл глаза ладонью от слепящего солнца. — Форбз, пойди последи за дорогой. Шум моторов услышат все в радиусе нескольких миль. Доминик, вам лучше пойти и привести ребенка.
— Он со мной. — Елена подошла к ним, ведя мальчика за руку и глядя на горизонт.
— Ты уверен, что это они?
— Это Кармишель. — Гален повернулся к Доминику. — Собирайте манатки. Если они умудрятся приземлиться в такой ветер, у нас будет всего несколько минут на посадку.
— Я не еду.
— Что? — удивился Гален.
Елена повернулась к Доминику:
— Вы должны поехать. Я же говорила, вам опасно тут оставаться.
— Я тоже тебе сказал, что нашел здесь цель и что мне ехать некуда. — Он коснулся головы мальчика. — Ему я больше не нужен. А здесь многие во мне нуждаются.
— Вы не поэтому остаетесь. Вы хотите нас прикрыть.
— Это неважно. Важно, что я так решил. — Доминик был непреклонен.
— В этом нет никакого резона, черт возьми.
Он покачал головой.
— Я вас здесь не оставлю, — не соглашалась Елена.
— Оставишь, — улыбнулся Доминик. — Барри должен уехать, и тебе придется уехать с ним. Кто еще сможет его защитить?
— Рано или поздно Чавез узнает об этом месте. Кто-нибудь донесет ему, что вы заботились о Барри. Вы знаете, что это значит.
— Это значит, что мне придется найти другой дом, но не другую страну.
Елена резко повернулась к сыну:
— Барри, сходи, пожалуйста, в спальню и принеси маленькую коробочку, которую я там оставила.
Барри выглядел обеспокоенным.
— Доминик поедет с нами, правда, мама?
— Разумеется, поедет. — Она легонько подтолкнула мальчика в сторону дома. — Принеси коробочку. — Как только Барри скрылся в доме, она снова повернулась к Доминику: — Вы были моей единственной опорой. Вы ему нужны. Вы нужны мне.
— Тебе нелегко было это сказать.
— Я сказала, потому что так оно и есть. Вы должны поехать с нами. Слишком опасно для вас…
— Кончайте спорить. — Гален зашел за спину Доминика и нанес ему короткий удар ребром ладони по шее сзади. Доминик охнул и стал оседать. Гален поймал его и аккуратно положил на землю.
— Какого черта? — Елена прыгнула вперед. — Если вы ему навредили, я…
— Ничего с ним не будет. Это называется обездвижить. — Он встретился с ней взглядом. — Я избавил тебя от необходимости делать это самой. Готов поспорить на все что угодно, что ты потратила бы еще минуту на уговоры, а потом вырубила бы его сама. Теперь же, когда он очнется, ты можешь с полным правом делать невинные глаза. — Он театрально нахмурился. — Это все этот ужасный Гален. Чтоб он пропал.
— Ты не можешь знать наверняка, что я…
— Да? Значит, ты не собиралась его вырубить?
Она помолчала, потом неохотно кивнула головой.
— Но это не одно и то же.
— Прекрасно понимаю. Он — твой друг, не мой. У тебя есть право вывезти его против его воли.
— Ему небезопасно здесь…
— Кармишель уже близко. — Гален отвернулся и уставился в небо. — Ты лучше возьми ребенка, а я пока уколю Доминика, чтобы он не приходил в себя до самого Медельина. Придумай какое-нибудь объяснение для Барри насчет того, что Доминик немного поспит.
Елена бросила взгляд на Доминика и побежала в дом.
— Вертолет, — пробормотал Чавез. — Летит низко. Любопытно.
Возможно, это конец охоте. Он-то думал, что Елена одна и в отчаянии, что она ищет пещеру, где бы спрятаться. Если же она сумела получить такую помощь, как вертолет, то расклад может теперь быть не в его пользу.
Из хижины выбежал Гомез.
— Я все узнал. Доминик живет здесь, у горной дороги. Двадцать минут езды отсюда.
— Тогда пошевеливайся. — Чавез снова поднес к глазам бинокль. — Прикажи одному из твоих людей записать номер вертолета и выяснить, откуда он мог взяться.
Вертолет еле справлялся с сильным ветром. Ему будет трудно приземлиться.
Не повезло, Елена.
3
— Но от этого она беспокоилась не меньше. В мальчике вся ее жизнь. Она не хотела рисковать.
— Почему она раньше не уехала из страны?
— Она боялась зарабатывать деньги с помощью единственной профессии, которую знала, а в других местах платили сущие гроши. У нее не было денег, документов и возможности защитить Барри от отца, если он узнает о его существовании и обнаружит, где он находится. Она экономила каждый песо, чтобы выбраться отсюда, но тут Чавез узнал о ребенке. Когда это случилось, ей пришлось поторопиться.
— Если она порвала со своим отрядом, как ей удалось узнать о Форбзе?
— Она слышала о нем в течение многих лет. О нем тут легенды ходят. Я был связан с ее отрядом и тайком кое-что для нее выяснил.
Гален посмотрел на кофе в своей чашке.
— Вы действительно верите, что Барри сын Ча-веза?
— Я это знаю. Я в курсе событий, связанных с рождением мальчика. — Доминик улыбнулся. — Вы очень подозрительны. Вы ей не верите.
— Я верю, что он ее сын. Она безумно его любит. Ну и, естественно, она хочет обеспечить ему хорошую жизнь, вот и стремится попасть в США вместе с ребенком. Здесь жизнь не сахар. — Он перевел взгляд на лицо Доминика. — Или это все-таки ловушка. Сценарий все усложняется и усложняется. Если вы подделка, то вы талантливый актер.
Доминик рассмеялся:
— Думаю, вы чересчур подозрительны, Гален. Не считаете ли вы, что это уже перебор — вовлекать в аферу еще и священника? Все-таки здесь не Голливуд. Кроме того, любому видно, что врать я не умею. Я недостаточно умен.
— Вы достаточно умны, чтобы быть учителем, — заметил Гален.
— Вы хотели сказать, достаточно образован. В этой профессии все прямолинейно, нет нужды никого обманывать. Обещаю, вы не поймаете меня за установкой горящей свечи на подоконнике, чтобы дать знак Чавезу.
Гален улыбнулся:
— Свеча на подоконнике? Все, вы вне подозрений. Вероятно, вы действительно тот, за кого себя выдаете.
Глаза Доминика блеснули.
— Или я так ловко прикинулся наивным, чтобы ввести вас в заблуждение. Еще кофе?
— Нет. — Гален встал. — Пойду-ка посмотрю, где Елена. Что-то она задерживается. Где у вас ванная комната?
Доминик поднял брови.
— Уверяю вас, она не сбежала через черный ход. Согласитесь, это абсурд.
— Но она могла грохнуться в обморок и удариться головой. Она потеряла много крови. Так что головокружение, потеря сознания вполне возможны.
Улыбка исчезла с лица Доминика.
— Она не сказала, что ранена.
— Я зашил рану. Все заживет, но пока неплохо бы не оставлять ее надолго одну. Так где ванная комната?
— Рядом с комнатой Барри. Я покажу…
— Оставайтесь здесь. Я найду сам.
Гален прошел через холл. Когда он стукнул в дверь ванной, Елена не ответила, поэтому он не стал ждать и открыл дверь.
Елена сидела на стуле в одних только джинсах, бюстгальтер она держала в руке. Она с яростью уставилась на Галена.
— Убирайся отсюда.
— Сей секунд. — Он взял лифчик из ее рук и надел бретельки ей на плечи. — Я решил, что у тебя проблемы.
Она замерла.
— Мне не нужна помощь. Сама справлюсь.
— Но ты можешь порвать мои замечательные швы. — Он застегнул крючки у нее на спине. — Мне всегда жаль, когда мои старания пропадают зря. — Он снял с крючка синюю рубашку, надел на нее и начал застегивать пуговицы. — Почему ты не позвала Доминика, чтобы он тебе помог? Излишне интимная ситуация?
— Не будь идиотом. Он принимал у меня роды. Просто не хотела его волновать. Полагаю, ты ему сказал, что я ранена.
— Виноват. — Гален застегнул последнюю пуговицу. — Он славный парень. Надеюсь, ты не доведешь его до беды.
— Ты сам не знаешь, о чем говоришь. Я никогда не предам его.
— Так он едет с нами?
— Да. Полагаю, ты станешь возражать.
— Я ничего не сказал.
Она отвернулась от него.
— Ты так говоришь, как будто Форбз уже принял решение. Он нас берет с собой?
— Не знаю. Скорее всего, да. Он правильный и порядочный, хороший семьянин, так что ты попала в яблочко. Кстати, ты случайно не по этой причине его выбрала?
— Я его выбрала, потому что надеялась, что ему можно доверять. Ты за него не бойся. Я его не надую. Он получит то, что хочет.
— Я не боюсь за него. Он может сам о себе позаботиться. Вот доставлю тебя в Штаты, и на этом моя работа закончится. — Гален встал. — Пожалуй, принесу тебе обезболивающего. Рана, наверное, болит.
— Когда мы будем на борту самолета. Я не могу рисковать. Сейчас я должна мыслить ясно.
Он открыл дверь ванной комнаты и, уходя, произнес:
— Пусть будет по-твоему.
Она бросила ему вслед:
— Разумеется, можешь не сомневаться.
Проходя мимо Доминика в холле, Гален улыбнулся:
— Она в порядке, но не мешало бы ее кое в чем убедить.
— Убедить?
— Попробуйте уговорить ее принять обезболивающую таблетку.
Доминик вздохнул:
— Такую женщину, как она, нелегко уговорить.
— Надо же, а я и не догадывался.
В кухне Форбза не было. Он стоял в дверях, разглядывая верхушки деревьев. Гален подошел к нему.
— У нас может возникнуть проблема. Начинается сильный ветер, — сказал Форбз.
— Что-нибудь придумаем.
— Не уверен. Я говорил с Домиником, так он утверждает, что миль на двадцать вокруг нет ни одной ровной площадки.
— Значит, придется проехать двадцать миль. — Гален тоже взглянул на деревья. Форбз был прав, ветер явно набирал силу. — Может быть. Выход всегда находится. Мне надо связаться по радио с моими ребятами и дать команду. Пусть подлетают поближе. — Он помолчал. — Если ты собираешься их вывозить. Ты ведь уже принял решение.
Форбз кивнул:
— Я ей верю. Все осведомители сходятся в том, что Чавез ее преследует.
— Но откуда мы знаем, что она права по поводу его дальнейших поступков?
— И что мы теряем? Этот шанс — лучшее, что у меня было за эти годы. Я хочу им воспользоваться.
Гален пожал плечами:
— Ладно, тогда мы их отсюда вытаскиваем.
— Дай бог, чтобы это была наша самая большая проблема, — Форбз вгляделся в темноту. — Пока нам везло.
— Постучи по дереву.
— Не могут же Чавез и его ублюдки каждый раз выигрывать.
В голосе Форбза было столько страсти, что Гален повернулся и взглянул на него.
— Форбз, ты, кажется, начал принимать это дело слишком близко к сердцу. Это может стать опасным.
— Слишком близко не бывает. — Голос Форбза дрожал. — Люди вроде Чавеза портят нам жизнь, разрушают семьи, убивают детей… — Он замолчал, потом добавил: — Прости. Для меня все это очень много значит.
— Не надо извиняться. — Гален отвернулся и снова стал смотреть на деревья. — Ты ведь лично в этом заинтересован, я не ошибся?
Форбз ответил не сразу:
— Мой сын, Джоуэл. Он умер от передозировки в своей комнате в общежитии полгода назад. Я был так занят, спасая мир от наркотиков, что даже не заметил, как мой собственный сын погрузился в этот ад. Я должен был догадаться. Должен был быть ближе к нему, должен был суметь объяснить, что я видел за последние четверть века. Но вместо этого я гонялся за Чавезом, спасая чужих детей. — Голос окреп. — Я должен заставить его заплатить, Гален.
«Дон Кихот, вышедший на битву с всемирным злом. Дон Кихот, уже получивший собственные раны», — подумал Гален.
— Какие проблемы? — Гален отвернулся. — Я вывезу ее и мальчишку отсюда, а ты сможешь спрятать их в надежном месте.
— Считаю эти слова обещанием.
Гален улыбнулся:
— Я уже сказал, какие проблемы?
Елена тихо закрыла дверь комнаты Барри и остановилась, глядя на него. В мире не было ничего прекраснее спящего Барри. Она посмотрит на него и наберется сил.
А теперь пора пошевеливаться. Надо еще много сделать, а времени нет. Она подошла к шкафчику и достала оттуда альбом с фотографиями. Только не смотреть. Их так много. Надо просто взять несколько штук и положить в рюкзак. У нее было много дорогих для нее вещей, которые она должна взять с собой. Но она не может оставить фотографии. Барри с шоколадной глазурью от именинного торта на рожице. Трехлетний Барри со смехом плещется в пластмассовом бассейне. Барри в этом году с новым луком и стрелами, которые она ему подарила. Как он любит свой лук и стрелы.
Она перешла к ящику с игрушками. Игрушечный лук лежал сверху. «Слишком велик», — разочарованно подумала она. Он захочет взять медвежонка, любимые книги и музыкальный глобус, который подарил ему Доминик. Для всего этого просто не было места.
— Мама?
Повернувшись, она увидела, что Барри лежит на боку и смотри на нее.
— Я не хотела тебя снова будить. Спи дальше, малыш.
— Что ты делаешь?
— Разбираю твои игрушки. Ты играешь с этим луком каждый день?
— Почти. Я — Робин Гуд, а Доминик — монах.
— Мы отправляемся в небольшое путешествие. Ты не возражаешь?
— Путешествие? Это такое приключение?
Она кивнула и добавила:
— Но мы полетим на самолете, поэтому не сможем взять с собой много вещей. Я думаю, стоит взять глобус. Что-нибудь еще?
— А лук нельзя?
— Не думаю, что для него найдется место.
Барри задумался:
— Наверное, мне этот лук не так уж и нужен. Я ведь могу его вообразить. Как ты меня учила, мама. Помнишь? Ты сказала, что, если у тебя нет того, что ты хочешь, можно это вообразить, и иногда так даже интереснее.
Она почувствовала, как внутри что-то тает. «Не смей плакать. Он не должен догадываться, что все плохо. Они просто отправляются в путешествие». Елена откашлялась.
— Какую песню ты выучил вместе с Домиником?
— «Янки Дудл». Хочешь, сыграю?
— Сейчас же ночь.
— Я не хочу спать. — Темные глазенки горели от возбуждения. — Ты тоже не хочешь спать. Я же вижу.
— Ну, нам обоим обязательно надо отдохнуть. Иначе мы не получим удовольствия от приключения.
— А ты не можешь прийти и лечь со мной?
— Немного погодя. — Она прошла через комнату, встала на колени у постели и положила голову на подушку. — Если ты пообещаешь заснуть.
— Обещаю. — Он протянул руку и коснулся ее волос. — От тебя теперь лучше пахнет.
Она хмыкнула:
— И я, конечно, должна быть благодарной, что ты решил рискнуть.
— Главное, что ты здесь. — Он закрыл глаза. — Я так скучал, мама.
— Я тоже скучала.
— И я рад, что мы отправляемся в путешествие вместе. Хотя у тебя вообще много приключений, верно? Доминик говорит каждый раз, когда ты уезжаешь, что у тебя новое приключение…
— Но не такое, как это. Это особенное. Ш-ш-ш, помолчи.
Он вздохнул:
— Ладно.
Дыхание мальчика постепенно стало более глубоким. Минут через пятнадцать он крепко спал, но она не двигалась. Так приятно было находиться с ним рядом.
Господи, ей повезло.
— Томако, — сказал Чавез. — Я посылаю четверых своих людей.
— Ее там видели? — спросил Гомез.
— Нет, но я разговаривал с людьми, которые рассказали, что слышали о живущем там мужчине, учителе. — Он помолчал. — Доминик Сандерс. Ты его помнишь?
— Я его хорошо помню.
— Похоже, что он стал кем-то вроде миссионера. Он учит детей и помогает людям в горах неподалеку от Томако.
— А ребенок?
Чавез покачал головой:
— Ни звука.
Но мальчик там, где находится Доминик Сандерс. Елена относилась к Доминику почти как ко второму отцу. Больше ей некому оставить ребенка.
— Тебе докладывать, если я что-нибудь услышу?
Чавез чувствовал, как играет кровь в венах. Он нутром ощущал, что на верном пути. Мужчина должен доверять своим инстинктам.
— Нет. — Он направился к вседорожнику, припаркованному на обочине дороги. — Я поеду в Томако сам.
Гален услышал слабый шум моторов вдалеке.
— Они летят. — Он прикрыл глаза ладонью от слепящего солнца. — Форбз, пойди последи за дорогой. Шум моторов услышат все в радиусе нескольких миль. Доминик, вам лучше пойти и привести ребенка.
— Он со мной. — Елена подошла к ним, ведя мальчика за руку и глядя на горизонт.
— Ты уверен, что это они?
— Это Кармишель. — Гален повернулся к Доминику. — Собирайте манатки. Если они умудрятся приземлиться в такой ветер, у нас будет всего несколько минут на посадку.
— Я не еду.
— Что? — удивился Гален.
Елена повернулась к Доминику:
— Вы должны поехать. Я же говорила, вам опасно тут оставаться.
— Я тоже тебе сказал, что нашел здесь цель и что мне ехать некуда. — Он коснулся головы мальчика. — Ему я больше не нужен. А здесь многие во мне нуждаются.
— Вы не поэтому остаетесь. Вы хотите нас прикрыть.
— Это неважно. Важно, что я так решил. — Доминик был непреклонен.
— В этом нет никакого резона, черт возьми.
Он покачал головой.
— Я вас здесь не оставлю, — не соглашалась Елена.
— Оставишь, — улыбнулся Доминик. — Барри должен уехать, и тебе придется уехать с ним. Кто еще сможет его защитить?
— Рано или поздно Чавез узнает об этом месте. Кто-нибудь донесет ему, что вы заботились о Барри. Вы знаете, что это значит.
— Это значит, что мне придется найти другой дом, но не другую страну.
Елена резко повернулась к сыну:
— Барри, сходи, пожалуйста, в спальню и принеси маленькую коробочку, которую я там оставила.
Барри выглядел обеспокоенным.
— Доминик поедет с нами, правда, мама?
— Разумеется, поедет. — Она легонько подтолкнула мальчика в сторону дома. — Принеси коробочку. — Как только Барри скрылся в доме, она снова повернулась к Доминику: — Вы были моей единственной опорой. Вы ему нужны. Вы нужны мне.
— Тебе нелегко было это сказать.
— Я сказала, потому что так оно и есть. Вы должны поехать с нами. Слишком опасно для вас…
— Кончайте спорить. — Гален зашел за спину Доминика и нанес ему короткий удар ребром ладони по шее сзади. Доминик охнул и стал оседать. Гален поймал его и аккуратно положил на землю.
— Какого черта? — Елена прыгнула вперед. — Если вы ему навредили, я…
— Ничего с ним не будет. Это называется обездвижить. — Он встретился с ней взглядом. — Я избавил тебя от необходимости делать это самой. Готов поспорить на все что угодно, что ты потратила бы еще минуту на уговоры, а потом вырубила бы его сама. Теперь же, когда он очнется, ты можешь с полным правом делать невинные глаза. — Он театрально нахмурился. — Это все этот ужасный Гален. Чтоб он пропал.
— Ты не можешь знать наверняка, что я…
— Да? Значит, ты не собиралась его вырубить?
Она помолчала, потом неохотно кивнула головой.
— Но это не одно и то же.
— Прекрасно понимаю. Он — твой друг, не мой. У тебя есть право вывезти его против его воли.
— Ему небезопасно здесь…
— Кармишель уже близко. — Гален отвернулся и уставился в небо. — Ты лучше возьми ребенка, а я пока уколю Доминика, чтобы он не приходил в себя до самого Медельина. Придумай какое-нибудь объяснение для Барри насчет того, что Доминик немного поспит.
Елена бросила взгляд на Доминика и побежала в дом.
— Вертолет, — пробормотал Чавез. — Летит низко. Любопытно.
Возможно, это конец охоте. Он-то думал, что Елена одна и в отчаянии, что она ищет пещеру, где бы спрятаться. Если же она сумела получить такую помощь, как вертолет, то расклад может теперь быть не в его пользу.
Из хижины выбежал Гомез.
— Я все узнал. Доминик живет здесь, у горной дороги. Двадцать минут езды отсюда.
— Тогда пошевеливайся. — Чавез снова поднес к глазам бинокль. — Прикажи одному из твоих людей записать номер вертолета и выяснить, откуда он мог взяться.
Вертолет еле справлялся с сильным ветром. Ему будет трудно приземлиться.
Не повезло, Елена.
3
— Он не сможет сесть. — Галеннаблюдал за третьим неудачным заходом Кармишеля на посадку, потом повернулся и пошел прочь от деревьев, росших у подножия горы. Он поднял Доминика и положил его на заднее сиденье джипа. — Рассаживайтесь, и говори, как добраться до той поляны.
— Надо было сразу туда ехать. — Елена подняла Барри и посадила его на пассажирское сиденье.
— Многие крепки задним умом. Я вообще-то не хотел без необходимости демонстрировать тебя всей округе.
Он громко позвал Форбза.
Но Форбз уже сам бежал к ним.
— В гору поднимаются две машины. Седан последней модели и вседорожник.
Гален выругался и повернулся к Елене:
— У нас есть хоть какой-нибудь шанс?
— В этом-то районе? Здесь народ беднее грязи. У большинства вообще нет никаких машин. Это наверняка Чавез.
— Нельзя как-нибудь объехать гору и не встречаться с ними?
— Нет, дорога кончается еще до вершины. Примерно в пяти милях отсюда.
— Черт. Значит, придется ехать. Садись и заводи мотор. Форбз, ты сядь сзади с Домиником. — Гален потянулся к радио. — Мне надо переговорить с Кармишелем.
Чавез поднял крышку ящика с игрушками и вынул детский лук, лежавший сверху. Эта дрянь покупала его сыну всю грошовую дребедень. Прятала его в этом доме и позволяла ему знать только то, что сама считала нужным.
Его сыну!
Он раскрыл почти пустой фотоальбом и увидел фотографию Елены, улыбающейся маленькому мальчику. Будь она проклята. Он разорвал фотографию пополам и положил половинку с мальчиком в карман.
— Никого нет ни в доме, ни в лесу, — доложил Гомез. — Но вертолет все еще крутится поблизости.
— И никто не проехал мимо нас по дороге. Они все еще здесь. Их только надо найти. — Чавез снова взглянул на детский лук, который держал в руке. Он так увлекся охотой, что еще не до конца осознал, что эта сука сделала.
Он разломил детский лук пополам и отбросил в сторону.
— Подожгите дом. Пусть все сгорит дотла.
Елена остановила джип.
— Дальше нет дороги.
— Здесь хотя бы нет деревьев. — Гален выпрыгнул из джипа и обежал его сзади. — Форбз, помоги мне выгрузить вещи.
— Чересчур ветрено, — сказал Форбз, — он не сможет сесть. Он разобьется о гору или о деревья.
— Тогда гора должна прийти к Магомету. — Га-лен начал разгружать машину. — Или как там, что-то в этом роде. У нас нет выбора.
— Что ты хочешь делать? — спросила подошедшая Елена.
— Надень эту упряжь. — Он бросил ей два комплекта парусиновых ремней. — И одну на Доминика. Кармишель сбросит нам трос, оттащит от горы и поднимет в вертолет. Эта упряжь надежно крепится к тросу. А они лебедкой поднимут нас на борт.
— Он поднимет нас прямо с горы?
— Ты можешь предложить что-нибудь получше? — Гален бросил ремни Форбзу. — Я не ожидал, что наберется столько народу, поэтому попросил Кар-мишеля вместе с тросом опустить еще упряжь. Это надежное приспособление. Им пользуются специальные войска в сложных ситуациях.
Елена закончила надевать ремни на священника и занялась собой.
— Ты ими раньше пользовался?
— Черт, конечно. Я никогда не рассчитываю, что все пойдет гладко. Обычно так не бывает. — Он проверил застежки на ремнях и махнул Кармишелю. — Нам надо разделиться. Вы с Домиником поднимаетесь первыми. Мы с Форбзом воспользуемся вторым тросом. Я возьму ребенка.
— Кармишель не спустит ремни для Барри?
— У нас нет подходящих креплений, поэтому я привяжу его к себе и буду крепко держать.
— Нет, я возьму его сама.
— Ветер очень сильный. Когда сверху будет нависать вертолет, он станет еще резче. Ты сильная, но я сильнее. Уж так вышло, что у мужчин руки сильнее, чем у женщин, а ты к тому же ранена. Ему будет безопаснее со мной. — Он улыбнулся. — К тому же я хорошо знаю, что произойдет, если я уроню его. Мне тогда не добраться до вертолета.
Ей не хотелось признавать, что он прав. Не хотелось, чтобы безопасность Барри зависела от кого-то, кроме нее.
Но он действительно сильнее. Она это поняла, когда с ним боролась. Да еще эта рана. Ветер мог вырвать Барри из ее рук.
— Ты абсолютно прав.
Гален вернулся к джипу, где все еще сидел Барри, и сел перед ним на корточки.
— Здорово интересно, верно? — Он улыбнулся мальчику. — Ты не боишься?
— Нет. — Он взглянул на Елену. — Но мама волнуется.
— Это потому, что она не все понимает. Она думала, что мы просто прокатимся на самолете, но все куда интереснее. — Он понизил голос. — Мы полетим.
Глазенки Барри расширились.
— Как Питер Пэн?
— Ты про него знаешь? Ну разумеется. Но точно, как он, мы полететь не сможем. Нам придется держаться за веревку. Вертолет нас немного протащит, а потом поднимет. Твоя мама поднимется первой, потом мы с тобой вместе.
Взгляд Барри остановился на обрыве.
— Тут высоко. Ты уверен, что мы не упадем?
— Взгляни на меня. — Гален смотрел мальчику прямо в глаза. — Мы не упадем. Обещаю. Мама правильно сказала, это будет настоящее приключение. Ты полетишь со мной?
Барри внимательно посмотрел на него.
— А с мамой ничего не случится? Она не упадет?
— С твоей мамой ничего не случится, — твердо сказал Гален.
Внезапно лицо мальчика озарила сияющая улыбка.
— А когда мы полетим?
Гален рассмеялся, выпрямился и достал мальчика из джипа.
— Прямо сейчас. — Он показал на вертолет, у которого как раз в этот момент открывалась дверь. — Ты стой тут, а я помогу твоей маме и Доминику.
— Я могу помочь? — спросил Барри.
— Нет, но ты следи вместо меня за вертолетом.
«Гален просто загипнотизировал Барри, — с изумлением подумала Елена. — Откуда бы такое умение работать с детьми».
Он схватил ремни, которые сбросили с вертолета, надел их и прикрепил свои ремни и ремни Форбза к тросу на расстоянии примерно в двадцать футов от Елены.
— Черт, — выругался Форбз, который не сводил глаз с дороги. — Машины. Через несколько минут будут здесь.
— Может, мы успеем. — Гален махнул Кармишелю, затем схватил Барри и надежно привязал его к своему телу.
— Готов, парень?
Барри кивнул и обхватил руками шею Галена.
— Я буду держаться, ладно?
Гален поднял большой палец, подавая сигнал Кармишелю.
— Ты только держись. Видишь, мама уже полетела…
Елена пыталась все время смотреть на Барри, но ветер был слишком сильным. Он крутил ее, как куклу, а вертолет поднимал вверх и уносил подальше от горы.
Фигуры людей напоминали тряпичных кукол на конце веревки.
Гомез поднял автомат.
— Попытаюсь попасть в бензобак вертолета.
— Нет! — Чавез ударил его по руке. — Если упадет вертолет, с ним упадет и мой сын. — Он чувствовал, как кипит в нем гнев, грозя его задушить. — Попробуй попасть в женщину. Отстрели ей голову.
Гомез тщательно прицелился, потом опустил автомат.
— Слишком далеко. Она уже почти у двери вертолета. Если ты не хочешь сбивать вертолет, я рисковать не буду.
Они уже почти скрылись из виду. Эта сука украла у него сына, причем не единожды, а дважды. Она победила.
Нет, он не смирится. Он ее достанет.
— Выясни, кто ей помогал. Ты кого-нибудь из мужчин узнал?
— Нет, но я спрошу у ребят из другой машины. Возможно, кто-то лучше разглядел.
Чавез отвернулся, чтобы не видеть больше этого проклятого вертолета.
— Давай узнавай, кто ей помогал. Они за это поплатятся.
Когда его втаскивали в вертолет, Барри смеялся:
— Я летал, мама. — Как только Гален отвязал его, он бросился на шею Елене. — Правда, здорово? А можно еще раз?
— Когда-нибудь потом. Но по-другому. — Она прижала его к себе. — Я рада, что тебе понравилось.
— Очень. — Он повернулся к Галену. — Большое тебе спасибо.
Гален серьезно кивнул:
— Рад стараться. Мне тоже было приятно. — Он пожал руки двум мужчинам, которые стояли у лебедки. — Отличная работа. — Потом повернулся к Елене: — Тэд Пуллман и Дейв Джебб, Елена.
Она кивнула:
— Благодарю вас:
Гален повернулся к Барри.
— Хочешь познакомиться с летчиком, который нас так замечательно прокатил?
— Пожалуйста, — обрадовался мальчик. — Кар-мишель?
— Да, так его зовут. — Он взглянул на Елену. — Не возражаешь?
Она коротко кивнула. Доминик начал шевелиться, а ей не хотелось, чтобы Барри присутствовал при неизбежном и неприятном разговоре, когда Доминик очнется.
Форбз смотрел через иллюминатор вниз на землю.
— Подойдите на минутку, Елена.
Она подошла к нему.
— Что случилось? Разве…
Черный дым. Языки пламени на фоне неба.
— Дом Доминика?
— Да, — прошептала она.
Вся память о детстве Барри исчезла, сгорела в огне. Она прикрыла глаза, дожидаясь, когда боль отпустит.
— Не надо говорить Барри.
— Мне очень жаль, — сказал Форбз.
— Мне тоже. Придется сказать Доминику. Он провел шесть лет в этом доме.
Она села рядом с Домиником и прислонилась к фюзеляжу. Спиной чувствовала, как дрожит вертолет, и подвинулась, чтобы ослабить давление. Рана снова начала болеть, и немного кружилась голова.
«Держись. Скоро можно будет расслабиться».
Но пока они еще не в безопасности.
Она закрыла глаза и стала ждать, когда очнется Доминик.
— Ты не должна была позволять Галену так поступать, — сказал Доминик.
— Он сделал это раньше, чем я поняла, что происходит. — Елена немного помолчала. — Но я не стану вам лгать. Я бы сделала это сама. Я уже собиралась.
Он покачал головой:
— Ты не имеешь права лишать людей выбора, Елена.
— Имею, если от этого зависит их жизнь. В мире слишком мало людей, которые мне небезразличны. Я не позволю забрать у меня ни одного из них.
— Надо было сразу туда ехать. — Елена подняла Барри и посадила его на пассажирское сиденье.
— Многие крепки задним умом. Я вообще-то не хотел без необходимости демонстрировать тебя всей округе.
Он громко позвал Форбза.
Но Форбз уже сам бежал к ним.
— В гору поднимаются две машины. Седан последней модели и вседорожник.
Гален выругался и повернулся к Елене:
— У нас есть хоть какой-нибудь шанс?
— В этом-то районе? Здесь народ беднее грязи. У большинства вообще нет никаких машин. Это наверняка Чавез.
— Нельзя как-нибудь объехать гору и не встречаться с ними?
— Нет, дорога кончается еще до вершины. Примерно в пяти милях отсюда.
— Черт. Значит, придется ехать. Садись и заводи мотор. Форбз, ты сядь сзади с Домиником. — Гален потянулся к радио. — Мне надо переговорить с Кармишелем.
Чавез поднял крышку ящика с игрушками и вынул детский лук, лежавший сверху. Эта дрянь покупала его сыну всю грошовую дребедень. Прятала его в этом доме и позволяла ему знать только то, что сама считала нужным.
Его сыну!
Он раскрыл почти пустой фотоальбом и увидел фотографию Елены, улыбающейся маленькому мальчику. Будь она проклята. Он разорвал фотографию пополам и положил половинку с мальчиком в карман.
— Никого нет ни в доме, ни в лесу, — доложил Гомез. — Но вертолет все еще крутится поблизости.
— И никто не проехал мимо нас по дороге. Они все еще здесь. Их только надо найти. — Чавез снова взглянул на детский лук, который держал в руке. Он так увлекся охотой, что еще не до конца осознал, что эта сука сделала.
Он разломил детский лук пополам и отбросил в сторону.
— Подожгите дом. Пусть все сгорит дотла.
Елена остановила джип.
— Дальше нет дороги.
— Здесь хотя бы нет деревьев. — Гален выпрыгнул из джипа и обежал его сзади. — Форбз, помоги мне выгрузить вещи.
— Чересчур ветрено, — сказал Форбз, — он не сможет сесть. Он разобьется о гору или о деревья.
— Тогда гора должна прийти к Магомету. — Га-лен начал разгружать машину. — Или как там, что-то в этом роде. У нас нет выбора.
— Что ты хочешь делать? — спросила подошедшая Елена.
— Надень эту упряжь. — Он бросил ей два комплекта парусиновых ремней. — И одну на Доминика. Кармишель сбросит нам трос, оттащит от горы и поднимет в вертолет. Эта упряжь надежно крепится к тросу. А они лебедкой поднимут нас на борт.
— Он поднимет нас прямо с горы?
— Ты можешь предложить что-нибудь получше? — Гален бросил ремни Форбзу. — Я не ожидал, что наберется столько народу, поэтому попросил Кар-мишеля вместе с тросом опустить еще упряжь. Это надежное приспособление. Им пользуются специальные войска в сложных ситуациях.
Елена закончила надевать ремни на священника и занялась собой.
— Ты ими раньше пользовался?
— Черт, конечно. Я никогда не рассчитываю, что все пойдет гладко. Обычно так не бывает. — Он проверил застежки на ремнях и махнул Кармишелю. — Нам надо разделиться. Вы с Домиником поднимаетесь первыми. Мы с Форбзом воспользуемся вторым тросом. Я возьму ребенка.
— Кармишель не спустит ремни для Барри?
— У нас нет подходящих креплений, поэтому я привяжу его к себе и буду крепко держать.
— Нет, я возьму его сама.
— Ветер очень сильный. Когда сверху будет нависать вертолет, он станет еще резче. Ты сильная, но я сильнее. Уж так вышло, что у мужчин руки сильнее, чем у женщин, а ты к тому же ранена. Ему будет безопаснее со мной. — Он улыбнулся. — К тому же я хорошо знаю, что произойдет, если я уроню его. Мне тогда не добраться до вертолета.
Ей не хотелось признавать, что он прав. Не хотелось, чтобы безопасность Барри зависела от кого-то, кроме нее.
Но он действительно сильнее. Она это поняла, когда с ним боролась. Да еще эта рана. Ветер мог вырвать Барри из ее рук.
— Ты абсолютно прав.
Гален вернулся к джипу, где все еще сидел Барри, и сел перед ним на корточки.
— Здорово интересно, верно? — Он улыбнулся мальчику. — Ты не боишься?
— Нет. — Он взглянул на Елену. — Но мама волнуется.
— Это потому, что она не все понимает. Она думала, что мы просто прокатимся на самолете, но все куда интереснее. — Он понизил голос. — Мы полетим.
Глазенки Барри расширились.
— Как Питер Пэн?
— Ты про него знаешь? Ну разумеется. Но точно, как он, мы полететь не сможем. Нам придется держаться за веревку. Вертолет нас немного протащит, а потом поднимет. Твоя мама поднимется первой, потом мы с тобой вместе.
Взгляд Барри остановился на обрыве.
— Тут высоко. Ты уверен, что мы не упадем?
— Взгляни на меня. — Гален смотрел мальчику прямо в глаза. — Мы не упадем. Обещаю. Мама правильно сказала, это будет настоящее приключение. Ты полетишь со мной?
Барри внимательно посмотрел на него.
— А с мамой ничего не случится? Она не упадет?
— С твоей мамой ничего не случится, — твердо сказал Гален.
Внезапно лицо мальчика озарила сияющая улыбка.
— А когда мы полетим?
Гален рассмеялся, выпрямился и достал мальчика из джипа.
— Прямо сейчас. — Он показал на вертолет, у которого как раз в этот момент открывалась дверь. — Ты стой тут, а я помогу твоей маме и Доминику.
— Я могу помочь? — спросил Барри.
— Нет, но ты следи вместо меня за вертолетом.
«Гален просто загипнотизировал Барри, — с изумлением подумала Елена. — Откуда бы такое умение работать с детьми».
Он схватил ремни, которые сбросили с вертолета, надел их и прикрепил свои ремни и ремни Форбза к тросу на расстоянии примерно в двадцать футов от Елены.
— Черт, — выругался Форбз, который не сводил глаз с дороги. — Машины. Через несколько минут будут здесь.
— Может, мы успеем. — Гален махнул Кармишелю, затем схватил Барри и надежно привязал его к своему телу.
— Готов, парень?
Барри кивнул и обхватил руками шею Галена.
— Я буду держаться, ладно?
Гален поднял большой палец, подавая сигнал Кармишелю.
— Ты только держись. Видишь, мама уже полетела…
Елена пыталась все время смотреть на Барри, но ветер был слишком сильным. Он крутил ее, как куклу, а вертолет поднимал вверх и уносил подальше от горы.
Фигуры людей напоминали тряпичных кукол на конце веревки.
Гомез поднял автомат.
— Попытаюсь попасть в бензобак вертолета.
— Нет! — Чавез ударил его по руке. — Если упадет вертолет, с ним упадет и мой сын. — Он чувствовал, как кипит в нем гнев, грозя его задушить. — Попробуй попасть в женщину. Отстрели ей голову.
Гомез тщательно прицелился, потом опустил автомат.
— Слишком далеко. Она уже почти у двери вертолета. Если ты не хочешь сбивать вертолет, я рисковать не буду.
Они уже почти скрылись из виду. Эта сука украла у него сына, причем не единожды, а дважды. Она победила.
Нет, он не смирится. Он ее достанет.
— Выясни, кто ей помогал. Ты кого-нибудь из мужчин узнал?
— Нет, но я спрошу у ребят из другой машины. Возможно, кто-то лучше разглядел.
Чавез отвернулся, чтобы не видеть больше этого проклятого вертолета.
— Давай узнавай, кто ей помогал. Они за это поплатятся.
Когда его втаскивали в вертолет, Барри смеялся:
— Я летал, мама. — Как только Гален отвязал его, он бросился на шею Елене. — Правда, здорово? А можно еще раз?
— Когда-нибудь потом. Но по-другому. — Она прижала его к себе. — Я рада, что тебе понравилось.
— Очень. — Он повернулся к Галену. — Большое тебе спасибо.
Гален серьезно кивнул:
— Рад стараться. Мне тоже было приятно. — Он пожал руки двум мужчинам, которые стояли у лебедки. — Отличная работа. — Потом повернулся к Елене: — Тэд Пуллман и Дейв Джебб, Елена.
Она кивнула:
— Благодарю вас:
Гален повернулся к Барри.
— Хочешь познакомиться с летчиком, который нас так замечательно прокатил?
— Пожалуйста, — обрадовался мальчик. — Кар-мишель?
— Да, так его зовут. — Он взглянул на Елену. — Не возражаешь?
Она коротко кивнула. Доминик начал шевелиться, а ей не хотелось, чтобы Барри присутствовал при неизбежном и неприятном разговоре, когда Доминик очнется.
Форбз смотрел через иллюминатор вниз на землю.
— Подойдите на минутку, Елена.
Она подошла к нему.
— Что случилось? Разве…
Черный дым. Языки пламени на фоне неба.
— Дом Доминика?
— Да, — прошептала она.
Вся память о детстве Барри исчезла, сгорела в огне. Она прикрыла глаза, дожидаясь, когда боль отпустит.
— Не надо говорить Барри.
— Мне очень жаль, — сказал Форбз.
— Мне тоже. Придется сказать Доминику. Он провел шесть лет в этом доме.
Она села рядом с Домиником и прислонилась к фюзеляжу. Спиной чувствовала, как дрожит вертолет, и подвинулась, чтобы ослабить давление. Рана снова начала болеть, и немного кружилась голова.
«Держись. Скоро можно будет расслабиться».
Но пока они еще не в безопасности.
Она закрыла глаза и стала ждать, когда очнется Доминик.
— Ты не должна была позволять Галену так поступать, — сказал Доминик.
— Он сделал это раньше, чем я поняла, что происходит. — Елена немного помолчала. — Но я не стану вам лгать. Я бы сделала это сама. Я уже собиралась.
Он покачал головой:
— Ты не имеешь права лишать людей выбора, Елена.
— Имею, если от этого зависит их жизнь. В мире слишком мало людей, которые мне небезразличны. Я не позволю забрать у меня ни одного из них.