Джойс Джон. Файлы фараонов

   На углу небольшой площади в нише стены дома находилась кофейня. Со стороны она походила на пещеру. Ответив на приветствие одетого в белую куртку официанта, эль-Файки вошел в уютное, без единого окна помещение, уселся за самый дальний столик. Напоенный ароматом крепкого кофе воздух звенел от стука костяшек домино, пол покрывал слой влажных опилок. Женщин в кофейне, как и полагается, не было.
   Исподволь рассматривая посетителей, профессор узнавал знакомые лица. Он приходил сюда уже долгие годы и чувствовал себя завсегдатаем. Здесь все оставалось неизменным, разве что…
   Рядом с кофеваркой на стойке он увидел прямоугольный ящик. Телевизор? В этот момент официант поставил на столик поднос с крошечной чашкой и медной джезвой.
   – Скажи-ка, эта штука на стойке – что-то новенькое? – спросил эль-Файки.
   – Стараемся идти в ногу со временем, профессор. Это микроволновая печь. Пирожок в ней согревается мгновенно. Магия!
   – Но она такая маленькая!
   – В том-то и дело. А сама остается холодной – не то что кофеварка. Там нет ни пара, ни газа. Просто через еду проходят какие-то лучики – и готово! Когда я иду, скажем, в магазин, мне нужно только запрограммировать вмонтированные в нее часы.
   – Часы в печке?
   – Да, профессор. Называются – таймер.
   Сквозь клубы табачного дыма эль-Файки еще раз посмотрел на волшебный аппарат, и вновь перед глазами его всплыл странный иероглиф… Нет, он обозначал не бога Ра… скорее, знак являлся символом мощи золотой камеры, которая управляла неведомой энергией…
   Абдул скрылся за стойкой. Профессор не заметил, как в кофейню вошел высокий мужчина и уселся прямо за его спиной. Зато он расслышал скрип стула и уловил знакомый голос:
   – Это единственное место, где нам никто не помешает.
   – Я прихожу сюда каждый день, – ответил эль-Файки. – Ты уверен, что никого не привел за собой?
   – Не знаю. Я специально завернулся в галабию и три раза менял такси. Квартира моя почти наверняка под наблюдением. Японка потребовала, чтобы я отошел в сторону, и пригрозила мне смертью.
   Эль-Файки отхлебнул из чашки, ощутив на языке мельчайшие крупинки кофе.
   – Нам необходимо поспешить. Что ты хотел обсудить?
   – Я собираюсь убить Гилкренски, – сказал Заки эль-Шаруд.
   – Его нельзя убивать, – мягко возразил эль-Файки. – По плану мы должны передать Гилкренски вместе с его компьютером японцам.
   Мышцы Заки напряглись.
   – Планы… К черту все планы! Фарида мертва. Так же как Абдул, Сарват и Гамал. Все ваши ученики погибли. Вот что такое планы!
   – Успокойся, Заки. В обмен на Гилкренски японцы отдадут нам спутник. Я знаю, как мы можем добиться успеха. Цель близка!
   – Но Фарида мертва!
   – Знаю… знаю. Ты потерял близкого человека. Мы все теряем близких. От рук израильтян погибли моя жена и сын. Но нельзя допускать, чтобы чувства руководили разумом. Собственная телевизионная станция откроет перед нами великолепную возможность объединить истинных сынов Аллаха в борьбе против Запада. Ты только подумай: под наши знамена встанут мусульмане всего Средиземноморья! Ну же, Заки! Подумай!
   – Никакого спутника у нас не будет. Японка объявила мне войну.
   – Что?!
   – Она явилась ко мне и приказала все прекратить. Но больше я не подчиняюсь ее приказам. Вчера я отправил на смерть своих друзей, теперь пришел мой черед действовать. У меня осталась граната, а смерти я не боюсь. Только дайте мне шанс подойти к Гилкренски!
   – Ты сошел с ума, Заки. Гибель Фариды лишила тебя способности рассуждать здраво. Я встречусь с японкой и все ей объясню.
   – Вы не сделаете этого, профессор. Вы либо найдете способ вывести Гилкренски из отеля, либо проведете в здание меня. Иначе… я убью вас. Вы готовы умереть?
   – Ты знаешь ответ.
   Последовала короткая пауза.
   – А ваша дочь?
   – Моей дочери ничего не известно. Она никогда не задумывалась над тем, что такое джихад.
   – Я понял. Но ведь и она может оказаться под подозрением, а вы знаете, как в каирских тюрьмах относятся к заключенным-женщинам.
   – Неужели ты пойдешь и на такое? Мы ведь столько лет вместе!
   – Вы были правы, профессор, когда назвали меня сумасшедшим. По вашему приказу сначала я отправил Фариду в постель неверного, а потом смотрел, как ее пожирает пламя – во имя того, чтобы мы смогли донести до мира идеи ислама. Теперь же, когда с именем Аллаха на устах выдерну чеку гранаты, глашатаем нашей веры стану я. О страшной смерти Гилкренски узнают на всех континентах!
   – Ты собираешься перечеркнуть грандиозный замысел, Заки, замысел, который принесет нам неслыханную победу!
   – Грандиозные замыслы позади. Просто дайте знать, когда будете готовы выполнить мои требования.
   За спиной эль-Файки вновь послышался скрип стула – Заки вышел. Несколько минут профессор сидел неподвижно, внимательно изучая скопившуюся на дне чашки кофейную гущу.

ГЛАВА 30. ПОЛЕТ НА ЛУНУ

   Глядя на экран монитора, Тео следил за тем, как Билл Маккарти вставляет металлический стержень в отверстие, которое проделал лазер в центре каменной пробки. Повернув по часовой стрелке круглую головку на свободном конце стержня, Билл потянул его на себя.
   – Стопор держит!
   – Отлично. Подсоединяй трос.
   Маккарти набросил петлю стального троса на торчавший из стержня крюк и отошел в сторону.
   – У меня дух захватывает, Тео!
   – У меня тоже. Мария, дай команду роботу – пусть начинает тянуть.
   Трактор тронулся. Гилкренски увидел отпечатки гусениц на пыльном полу галереи, до него донесся усиленный динамиками гул двигателя. Пробка дрогнула и поползла вперед. Из стены показался дюйм белого известняка… другой… третий…
   – Так открывают бутылку с шампанским! – прокричал Билл.
   – Какова толщина пробки, Мария?
   – Шестьдесят три сантиметра, Тео.
   – Робот справится?
   – Главное – резина гусениц. Мощности двигателя хватит.
   – Осталась примерно половина! – доложил Маккарти.
   – Широкоугольный объектив? – спросил Гилкреиски.
   – Готов. Установим его на манипулятор, как только вытащим пробку. Всем отойти! Она может покатиться!
   Белый цилиндр вышел из каменного гнезда и, прокатившись несколько метров по покатому полу, уткнулся в стену.
   – Оттуда прямо разит озоном! – восторженно выдохнул Маккарти. – Как в хорошую грозу!
   – Свет, – напомнил эль-Файки. – Направьте туда луч света!
   Билл отцепил от стержня трос.
   – У нас есть кое-что получше, – сказал он, устанавливая в манипулятор промышленную видеокамеру. – Дело за тобой, Тео!
   – Мария?
   Подчиняясь командам «Минервы», робот приблизился к образовавшейся в камне дыре и ввел в проем манипулятор с камерой.
   На экране Гилкренски увидел, как туннель из оплавленного известняка сменяется неясным золотистым сиянием.
   – Крипта представляет собой точную копию Великой пирамиды, – сообщила Мария. – Ультразвук подтверждает абсолютное совпадение пропорций. Вход, который мы проделали, расположен в центре восточной стены.
   Видеокамера заскользила вдоль стен. Экран перед Гилкренски покрылся рядами замысловатых иероглифов – изображениями людей, животных, колесниц и кругов солнца.
   – Я заношу в память все знаки, чтобы сравнить их позже с уже расшифрованными текстами, – сказала Мария. – Профессор эль-Файки любезно предложил нам прийти в музей вечером и воспользоваться фондами библиотеки.
   – Вы уверены, что крипта пуста? – осведомился египтянин.
   Мария направила объектив вниз. На полу крипты лежали два деревянных бруса с выемками посередине. На верхушке кучи песка виднелось чашеобразное углубление.
   – Создается впечатление, будто кто-то откусил пару изрядных кусков дерева и унес с собой пригоршню песка, – негромко признался Маккарти.
   Тео всмотрелся в экран.
   – Увеличь изображение выемок, Мария, – попросил он. Деревянные кромки были абсолютно гладкими.
   – Следы зубов отсутствуют, – констатировал Билл. – Что ж гипотеза оказалась неверной.
   – А не погребальная ли это камера? – послышался из динамиков голос Гилкренски.
   – Если вы правы, то такой погребальной камеры я еще не видел, – ответил эль-Файки. – Где тогда саркофаг?
   – Мумию не могли выкрасть грабители?
   – Не могли. Первыми сюда ступили мы, как аль-Мамун первым вошел в пирамиду. Он не нашел ни тел, ни скелетов. То же самое и у нас.
   Билл Маккарти со своими людьми исследовал крипту до конца дня. Честь нарушить ее многовековой покой была предоставлена профессору эль-Файки, служителям музея и членам комиссии по охране памятников истории. Последние пробирались в святилище, сняв обувь. Около шести вечера в пирамиду допустили журналистов – об удивительном открытии вот-вот должен был узнать весь мир.
   Об авиакатастрофе все забыли.
   После того как крипта опустела, Маккарти приступил к наиболее ответственной части эксперимента: требовалось установить датчики и записывающую аппаратуру, которая зафиксирует и передаст «Минерве» информацию о том, что будет происходить в фокальной точке Великой пирамиды во время ежевечернего голографического шоу. К половине восьмого по нисходящему коридору протянули десятки проводов.
   Все это время Гилкренски не отходил от монитора.
   – Можно мне внести предложение, Тео? – спросила Мария.
   – Я прошу тебя об этом.
   – Сейчас почти восемь, до начала шоу осталось совсем мало времени. Я рекомендовала бы удалить всех из погребальной камеры царицы – на всякий случай.
   – На случай чего?
   – Мы знаем, что энергия начинает нарастать в двадцать часов двадцать девять минут и достигает пикового значения семью минутами позже. Нам известно также, что мощность ее пульсации привела к сбою электроники «белла». Сейчас крипта распечатана – впервые за четыре тысячелетия. Вполне вероятны совершенно неожиданные эффекты.
   – Согласен. Билл, ты меня слышишь?
   Билл Маккарти изнемогал от усталости. День выдался долгим и был полон переживаний – подобного Билл не помнил с момента высадки человека на Луну. Ведущий специалист корпорации «Гилкрест» волновался. Еще бы! Обнаружен новый вид энергии, возникла новая волновая теория – и он стоит у самого истока! Есть, есть еще порох в пороховницах!
   В последний раз Маккарти осмотрелся. В погребальной камере царицы никого, кроме него, не осталось. Пришлось потратить немало сил, чтобы установить датчики: они должны находиться в математическом центре пирамиды – в крипте, над чашеобразным углублением в песке. А бесчисленные подсоединения, контакты? А прокладка проводов? Когда Билл выбрался из круглого туннеля, у него стучало в висках, гудели колени – напоминал о себе артрит. Но ведь предстоял еще подъем по нисходящему коридору. Может, стоит дождаться окончания шоу где-нибудь здесь, чтобы побыстрее взглянуть на показания приборов?
   – Билл, ты меня слышишь?
   – Да, Тео. Слышу отлично.
   – Ты закончил?
   Билл окинул взглядом переплетение проводов, робота, три видеокамеры: одна у входа в погребальную камеру, другая рядом с лазом в крипту, третья – в ней самой, чуть сбоку от датчиков.
   – Закончил. Ухожу. Аппаратура работает?
   – Сигнал проходит без помех, профессор, – ответила Мария. – Шоу уже идет. До момента нарастания энергии остается двадцать восемь минут.
   – Поторопись, Билл. Мы не знаем, что происходит в эпицентре колебаний.
   – Хорошо, Тео. Но возможно, имеет смысл укрыться в нисходящем коридоре? Боюсь, у меня не хватит сил взобраться наверх, а потом проделать тот же путь назад.
   – Пусть будет по-твоему. Оставайся там. Примерно через двадцать минут представление завершится.
   Маккарти выбрался из погребальной камеры царицы и зашагал по уходившему круто вверх коридору. Где-то впереди тускло мерцали лампочки, обозначавшие поперечный лаз, что вел к прорубленному аль-Мамуном входу. Картина внизу, за спиной, напоминала преисподнюю. Маккарти опустился на грубый дощатый настил, взглянул на часы. Пятнадцать минут девятого. Значит, придется ждать еще четверть часа. Стоило прихватить с собой книгу. Перед глазами всплыла модель самолета. Стоп, но ведь у него был кусок наждачной бумаги! Чем не занятие – шлифовать податливую древесину?
   Билл сунул руку в карман пиджака, чтобы достать футляр для очков… но металлическая коробочка исчезла. Он похлопал по одежде. Черт! Должно быть, выпала, когда крепили датчики. Сколько времени? Двадцать минут девятого? Он успеет!
   Маккарти бросился вниз.
   – Четыре минуты до всплеска, – объявила Мария. – Показания датчиков не отличаются от фоновых.
   – Начальный уровень будет очень низким, – сказал Гилкренски. – Повысь, пожалуйста, чувствительность.
   В квадратике экрана, отражавшего все, что происходило в погребальной камере, глаз Тео заметил движение.
   – Билл! Что ты там делаешь?
   – Ищу футляр для очков. В нем модель самолета.
   – Забудь о ней! Осталось всего три минуты!
   Но Маккарти уже нырнул в крипту.
   Задержавшись у каменной пробки, Билл снял пиджак, расстелил его и все выложил из карманов. Затем он пролез внутрь, осмотрелся: датчики, металлическая рама, на которой они установлены, два деревянных бруса.
   У основания рамы светлел овальный предмет. Футляр! Слава Богу! Билл встал на четвереньки, протянул руку. Плоскую коробочку отделяли от его пальцев какие-то сантиметры.
   – Он просто валяет дурака! – прошипел Гилкренски. – Билл! Билл!
   – Профессор Маккарти снял наушники, Тео, – сказала Мария. – Вон они, лежат на пиджаке у входа.
   – Сколько у него времени?
   – Одна минута сорок пять секунд.
   – Мы можем что-нибудь сделать?
   – Разве что прервать шоу. Нет, Тео, нам остается лишь наблюдать.
   – Черт побери, он сошел с ума! Включи динамики!
   Билл скорчился, пытаясь преодолеть оставшееся расстояние. Поверхность футляра была абсолютно гладкой, ни единой зацепки. Одно неловкое движение, и он оттолкнет коробочку еще дальше. Не плюнуть ли на эту затею? Нет! Ведь металлический футляр, оставшийся в камере, может повлиять на чистоту эксперимента. Чем бы его подцепить? И время… время… Идея!
   Достав из-под рамы правую руку, Билл снял с левой часы.
   – Тео, началась пульсация, очень слабая, но приборы ее регистрируют.
   Гилкренски посмотрел на экран вспомогательного монитора. Прямая линия едва заметно подрагивала.
   – Но ведь осталась еще минута!
   – Когда мы находились в вертолете, крипта была запечатана, – предложила объяснение Мария. – А сейчас датчики установлены непосредственно в фокальной точке. Мы видим зарождение процесса.
   – Беги оттуда, Билл! – прокричал Гилкренски в микрофон.
   Браслет наручных часов коснулся металлического футляра, и Маккарти осторожно повел им, подтягивая коробочку к себе.
   Еще чуть-чуть! И в этот момент браслет соскользнул. Где-то за спиной, в погребальной камере, из динамиков послышался голос Гилкренски. Билл чертыхнулся и предпринял новую попытку. Удалось! Подхватив футляр, он попятился в погребальную камеру и, уже выпрямляясь, ощутил, как застучало в висках. Что это? Давление? Кожу покалывали тысячи иголок. Ничего не скажешь – возраст…
   Маккарти сунул футляр в карман брюк, бросил часы в кучку мелочей на пиджаке, свернул его и устремился к выходу.
 
   – Осталось двадцать девять секунд, – предупредила Мария.
   – Он уже у выхода из погребальной камеры, – сказал Тео. – Быстрее, Билл!
   Прямая на экране превращалась в синусоиду, амплитуда стремительно нарастала.
   – Показания установленных в крипте датчиков на три порядка выше, чем те, что были зарегистрированы с вертолета. Профессор Маккарти должен чувствовать это на себе…
   – Господи! Он упал!
   Билл неловко встал на колено. Левой ногой он попал в петлю кабеля и, рухнув на пол, рассыпал лежавшие в пиджаке вещи.
   Дьявол! Теперь придется…
   Глаза его поневоле обратились к проему, что вел в крипту. Из идеального… абсолютно идеального круга… струилось золотистое сияние.
   Не в силах повернуть голову, Маккарти кое-как освободил ногу. Теплая волна прошла по его телу, оставив необычное, совершенно новое ощущение. Вспомнились уроки медитации, которые он брал когда-то в Орландо. Покой и умиротворение… будто вернулся домой… Не отрываясь, он смотрел прямо в сияющий желтый круг.
   Отражение от золотых стен яркого света софитов видеокамер? Нет, это нечто иное, здесь сама жизнь – как в игре солнечных бликов на воде, как во всполохах пламени.
   Поднявшись, Маккарти зашагал в солнечный диск. Усталость пропала, душу затопило волной безграничного счастья.
   Нужно увидеть, что же это такое…
   – Он идет внутрь! – выкрикнул Гилкренски. – Билл! Остановись! Камера в крипте его видит, Мария?
   – Энергия нарастает до пиковых значений, плоттеру не хватает ширины бумаги, – сообщил компьютер.
   Тео повернул голову к монитору с показаниями приборов.
   – Взгляните на отсчеты! Ничего удивительного, что мы…
   – Видеокамера в крипте отключилась, – доложил эксперт. – Сигнал пропал, будто кто-то обрезал кабель.
   – Пиковые значения пройдены, – продолжала Мария. – Уровень энергии за пределами крипты возвращается к фоновому. У меня нет информации с датчиков, которые находятся внутри. Данные поступают лишь из погребальной камеры.
   – А Билл?
   – Видеокамеры в погребальной камере возобновили работу, – сказал тот же эксперт. – Движущиеся объекты там отсутствуют.
   – Пошлите-ка пару ваших людей туда, – распорядился Гилкренски.
   Минут через десять он увидел на экране, как в погребальную камеру царицы входят двое мужчин, приближаются к круглому проему и всматриваются внутрь крипты.
   – Что с Биллом?
   – Не понимаю, – ответил один из них.
   – Да там и понимать нечего! Лезь и тащи Билла наружу!
   – Я действительно не понимаю, сэр. Крипта пуста. Рама с датчиками и видеокамера исчезли. Профессор Маккарти пропал.
   – А вы уверены, что другого выхода из погребальной камеры не существует? – расхаживая по кабинету, спросил Гилкренски.
   Майор Кроуи положил на стол рядом с пиджаком Билла его наушники.
   – Да, сэр. Я поставил по человеку на каждом пересечении коридоров пирамиды. Еще двое дежурят рядом с ней. Затем я привез из лагеря аппаратуру, которая реагирует на тепловое излучение, и с ее помощью обшарил всю гробницу. Пусто. Ни профессора, ни оборудования.
   Тео дошел до стены и остановился.
   – Мы должны найти его. Любыми средствами, чего бы это ни стоило. Найти!
   – Делается все возможное, сэр, поверьте.
   – Мария, твои предположения?
   – Пока слишком рано переходить к выводам, Тео. Профессор Маккарти не мог покинуть пирамиду и остаться незамеченным даже в то время, когда видеокамеры в усыпальнице царицы отключились. Его в любом случае засекли бы камеры, расположенные в нисходящем коридоре. Но, судя по данным майора Кроуи, в пирамиде профессора все-таки нет. Известные законы физики не в состоянии объяснить данный феномен.
   – Для чего Биллу Маккарти потребовалось возвращаться в крипту? – задал вопрос Кроуи.
   – Чтобы подобрать выпавшую из кармана модель самолета. Вы нашли металлический футляр для очков?
   Майор проверил карманы пиджака.
   – Здесь его нет.
   Тео приблизился к столу и поднял принадлежавшие Маккарти часы.
   – Если бы пропал я, а поиски вел бы Билл, то он либо нашел бы меня, либо установил причину моего исчезновения. Попробуем забыть на время о законах физики. Не могли профессор просто испариться в результате некой энергетической вспышки?
   – Для этого потребовалось бы такое количество тепла, которое оплавило бы золотые панели на стенах крипты, – возразила Мария. – Но они целы, как, впрочем, и провода, и оба деревянных бруса.
   Кроуи взял электронный калькулятор профессора.
   – Вернемся к эксперименту с вертолетом, доктор. Его результаты не проливают свет на случившееся?
   – Не знаю. Будь Билл здесь, он бы сказал: «Давайте проанализируем факты». Что ж, попробуем. У нас имеется источник неизвестной энергии, который срабатывает во время голографического шоу. Расположенный в центре пирамиды источник фокусирует выбрасываемую энергию в луч, настолько мощный, что он приводит к сбоям навигационного оборудования. Сегодня же вечером видеокамеры в погребальной камере царицы, то есть в непосредственной близости от источника, были выведены из строя зарядом статического электричества. – Гилкренски аккуратно положил хронометр Билла на стол. – Майор, в калькуляторе есть часы?
   – Да, сэр. Они показывают двадцать два часа двадцать две минуты.
   – Как и его.
   – Значит, и те и другие отстают, – сказала Мария. – Могу вас заверить – сейчас двадцать два часа двадцать три минуты.
   – Вряд ли это имеет значение. Много ли на свете часов, которые шли бы секунда в секунду?
   – Внимание на разницу я обратила лишь потому, Тео, что во время инцидента с вертолетом у меня тоже нарушился хронометраж. Я внесла коррективы, и точное время составляет сейчас двадцать два часа двадцать три минуты пятьдесят одну… пятьдесят две… пятьдесят три секунды. На сколько отстают те двое часов?
   – Примерно на тридцать одну секунду, – ответил Кроуи.
   – У меня то же самое, – заметил Гилкренски. – И о чем это говорит, Мария?
   – Чтобы предложить более или менее разумную гипотезу, мне требуется дополнительная информация.
   – А иероглифы в крипте нам не помогут?
   – Уверена, они многое объяснили бы, но мне еще не удалось воспользоваться словарями музейной библиотеки, и я не в состоянии расшифровать текст.
   – Я беседовал с профессором эль-Файки, – повернулся Тео к майору Кроуи. – Он сейчас там, в библиотеке, просматривает оттиски с надписей на обелисках Бенбена. Поиск ответа может занять несколько дней. Поскольку таким временем мы не располагаем, я сказал, что буду у него около одиннадцати вечера вместе с «Минервой». Она отсканирует все тексты.
   – Да вы… – возмущенно начал Кроуи, но Гилкренски, махнув рукой, остановил его:
   – Вот что, майор, Билл – мой друг. В данную минуту мы не знаем, где он. Ему может грозить опасность. Необходимо действовать!
   – Но вы не имеете права покидать отель. Вам разрешили остаться в стране при одном условии: никаких попыток нарушить режим безопасности, установленный полковником Селимом.
   – Музей расположен рядом с отелем!
   – Тем не менее он вне пределов этого здания. Люди типа эль-Файки уже знают, что вы способны на безрассудство. Нет, доктор, я не могу вам этого позволить.
   – Вынуждена поддержать майора, – вмешалась Мария. – Еще одна случайность, Тео, – и египетские власти выставят нас из страны. Твоя работа останется незаконченной.
   – Если всеми силами стараться избегать даже минимального риска, то мы ничего не достигнем! – раздраженно бросил Гилкренски. – Поймите, Билл – мой друг, речь идет о его жизни. Как я буду смотреть в глаза родственникам?
   – То, на чем вы настаиваете, невозможно! – повысил голос Кроуи. – Вы доверили мне свою безопасность, а теперь отказываетесь выполнять мои требования. За прошедшие сутки на ваших глазах несколько человек погибли, доктор!
   – Я обязан Биллу…
   – Позвольте мне отправиться с компьютером в музеи.
   – Нет, майор, я должен сделать это сам.
   – Доктор Гилкренски, – медленно проговорил Кроуи, – мне известно, что профессор Маккарти – ваш друг. Но мой профессиональный долг заключается в том, чтобы защищать вас, а не его. Если я не справляюсь со своей работой, то не вижу смысла продолжать ее. Вы твердо решили идти в музей? Тогда примите мою отставку.
   На стоявшем у окна столе пронзительно зазвонил телефон. Майор поднял трубку.
   – Это профессор эль-Файки. Спрашивает, когда вас ждать.

ГЛАВА 31. ГРАНАТА

   Заки эль-Шаруд положил телефонную трубку, повернулся к окну и посмотрел на отель, стоявший на противоположном берегу реки.
   Момент мести совсем близко. Через двадцать минут Гилкренски выйдет из своей крепости, чтобы отправиться в музей.
   Отлично!
   Эль-Шаруд вновь снял трубку, набрал номер телефона в редакции «Аль-Ахрам».
   – Алло! Абу? Это Заки. Слушай, Абу, я хотел бы немного отвлечься. Скажи, сегодня нигде в отелях не играют громкой свадьбы? Чтобы были сливки общества, роскошные туалеты и прочее. Я давно не выходил в свет. В «Хилтоне», говоришь? А как насчет «Олимпиад-Нил»? Это поближе. Ага! Имя жениха? Спасибо, Абу, да хранит тебя Аллах!
   В лаборатории Заки остановил выбор на крупноформатной камере «Болекс» и обычном 35-миллиметровом «Никоне». Пристегнув к обоим ремни, он снял с полки над увеличителем черный кожаный тубус диаметром около четырех дюймов и опустил в него короткий широкоугольный объектив. Пространство над объективом осталось пустым. «Этого должно хватить», – подумал Заки.
   Хвала Создателю, при обыске не вся пленка оказалась засвеченной. Уцелели пять кассет. Разложив снаряжение на рабочем столе, эль-Шаруд достал из тайника гранату.
   За несколько минут до одиннадцати вечера у главного входа в отель «Олимпиад-Нил» остановился странный кортеж: два мотоциклиста, грузовик, из кузова которого мгновенно высыпали солдаты, черный лимузин и за ним еще один грузовик с военными.
   Двери отеля распахнулись, и к лимузину торопливо направились четверо: офицер службы национальной безопасности, коренастый мужчина с аккуратными усиками, другой – смуглый, с цепкими глазами, и последний – высокий европеец в поношенной кожаной куртке. В правой руке этот европеец держал черный чемоданчик.