Андрей Егоров
На вершине мира
* * *
Так мы с ней договорились: если после смерти нас ожидает другая жизнь, по ту сторону реальности, то мы встретимся на самой вершине загробного мира — и обнимем друг друга, как обнимали раньше, в самые счастливые часы нашего земного бытия.
Не стоит думать, будто мы придумали это сразу. Я очень долго размышлял, как лучше всего сделать так, чтобы и там, за горизонтом, мы оказались вместе. Я просчитывал все варианты. Читал эзотерическую и оккультную литературу. Ни один фолиант не давал ответа на мои вопросы. Но я продолжал искать ответ. Пребывал в отчаянии перед неизбежностью смерти, и думал, думал, думал…
Если в этом мире имеются простые трехмерные координаты пространства, если здесь есть неумолимое время, уносящее от нас драгоценные минуты счастья, и наше сознание обманывает нас, демонстрируя нам иллюзорную действительность, то там мы можем лишиться и всего того малого, что когда когда-либо знали и осязали. Там не будут играть никакой роли наши привычные представления о мире. Кем мы будем там, за горизонтом?
Я все больше приходил к выводу — остается надеяться, что иная, потустороння, реальность будет похожа на нашу. Я всеми фибрами души надеялся, что так и будет… Я найду ее на вершине загробного мира, потому мы любим друг друга так, как до нас не любил никто. И все, чего я желаю: чтобы и в этом мире, и в любом другом из миров, мы были вместе. Навсегда…
Я отлично помню, как начались страшные разговоры. Это случилось, когда выяснилось, что внутри тела моей возлюбленной живет черная пустота, поглощяя ее день за днем, разрушая хрупкую оболочку, как омерзительная гусеница пожирает зеленый живой лист.
— Ты думаешь, после смерти что-то есть? — спрашивала она.
— Уверен, что есть, милая.
— И мы встретимся?
— Обязательно.
— Я не верю… — глаза ее наполнялись слезами, она крепче сжимала мою ладонь, — там ничего нет. И нас не будет. Ничего не будет.
— Я обязательно найду тебя там. Верь мне.
— Но как? Как ты сможешь найти меня там. Ты ведь даже не знаешь, есть ли там что-нибудь? — она склоняла голову, как делала всегда, когда сердилась. — Ты сам не знаешь, что говоришь.
— Я обязательно что-нибудь придумаю. Ты же знаешь, моя милая, я всегда нахожу выход.
— Умоляю тебя, найди его. Найди ради меня.
Катюша болела очень долго. Ее страдания вконец меня измотали. Я почти полностью поседел. Начал пить. Иначе бы я просто не выдержал эту пытку. В конце концов, она перестала меня узнавать. Металась по постели. Мокрые от пота волосы липли к подушке.
— Катя, Катенька, не волнуйся, милая, все будет хорошо…
И, хотя я был готов к тому, что хорошо уже никогда не будет, ее смерть стала для меня ударом.
Жить без нее. Какая досадная глупость. Кому-то подобное, возможно, и удалось бы, он нашел бы в этом мире свое уютное местечко под солнцем, сформировал свою маленькую ложь, что у него когда-то все еще может быть хорошо, возможно даже жил бы с какой-то женщиной, исключительно для того, чтобы забыть свою настоящую жену… Но только не я. Я жаждал одного. Вернуть те дни, когда мы были счастливы. Прикоснуться к ее волосам. Заглянуть в глаза озерной глубины. Пить из ее губ, как пил прежде…
Я набрал полную ванную теплой воды. Лег. Мне всегда казалось, что я не смогу нанести себе увечье. Помогла моя решительность и желание воссоединиться с моей единственной. Я полоснул бритвой по венам. Вода окрасилась красным. Не желая видеть, как ванная наполняется кровью, я поднял глаза к потолку. Сознание медленно угасало.
Большинство самоубийц совершают роковой поступок, чтобы привлечь к себе внимание. Чаще всего их спасают. Я же действительно желал смерти. И она пришла за мной.
Вершина загробного мира. Говорят, это особое место, где концентрируется энергия. Не только духовная, но и материальная. Я заблудился в этих книжных определениях. Пребывая в небытии, я неуклонно стремился вверх, надеясь только на чудо.
— Яви чудо, — умолял я неизвестно кого, — яви чудо. Сделай так, чтобы мы оказались снова вместе. Пусть не в этом мире. Пусть в любом другом из миров. Только вместе. Навсегда.
Я умер, и стал маленьким странным существом.
Первое, что я почувствовал — меня вытолкнул из огромного, сложенного из толстых сучьев гнезда крепкий клюв. Должно быть, в гнезде я оказался случайно. Я полетел вниз, ослепленный ярким светом, ошарашенный новыми ощущениями.
Падение было стремительным. Я испугался, что сейчас разобьюсь, но у самой земли меня подхватил крупный крылатый зверь. И понес прочь, тяжело взмахивая крыльями. От шкуры зверя исходило зловоние. Ко всему прочему, он держал меня за одну из тонких ручек, и я начал опасаться, что зверь может ее повредить. Изучив как следует свою левую конечность, я пришел к выводу, что могу его ужалить. Что я и сделал. Повернулся и всадил жало в черную кнопку влажного носа. Меня обдало слюной и горячим дыханием. Хищник завизжал, выпустил меня, и унесся в высоту. А я кувыркнулся несколько раз и плюхнулся в неглубокую канаву с вонючей, застоявшейся водой. От канавы врассыпную кинулись мелкие зверьки, похожие на крыс.
Дышалось в этом мире легко. Я был отлично приспособлен к жизни в этих местах и обладал массой полезных возможностей. Я обнаружил, к примеру, что мое зрение имеет способность приближать интересующий меня объект. Соило мне напрячь зрение, и он придвигался ко мне так, что я мог рассмотреть его во всех подробностях.
Этой способностью я стал пользоваться, чтобы находить сочные ягоды и желудевые деревья. Их семена стали для меня излюбленной пищей.
Край, где я очутился по воле судьбы, кишел разнообразными плотоядными тварями. Но большинство из них предпочитало более легкую добычу, а меня обходило стороной.
Однажды я решил провести эксперимент. Я заметил неподалеку довольно крупного зверя с пятнистой шкурой в подпалинах. Из пасти у него торчали длинные клыки. Испытывая легкий страх, я двинулся к нему. Зверь зарычал с неудовольствием и отбежал подальше. Когда же я в очередной раз попробовал приблизиться, он поджал хвост и затрусил прочь.
Так я сделал вывод, что меня боятся. Исключения составляли крылатые существа, подобные тому, что атаковало меня, когда я только появился в этом мире. Они несколько раз пытались застать меня врасплох, падая с неба, но я неизменно успевал перевернуться на спину, втянуть ноги в глубину панциря и выставить перед собой левую руку с торчащим из запястья длинным жалом. Тогда они резко меняли направление полета, и уносились ввысь.
Мое путешествие длилось почти неделю, когда я вдруг встретил себе подобного. Он напоминал стоящую на задних лапах черепаху. Я напряг зрение, чтобы разглядеть его как следует. На зеленой вытянутой морде застыло удивление. В левой руке он сжимал странную железку. Правой делал какие-то знаки.
— Эй ты, — закричал он издалека. И я вдруг понял, что понимаю, что он говорит. Это открытие меня поразило. — Чего молчишь, и зенки таращишь?! Ты, случаем, не квистер? А то я за себя не ручаюсь!
— Я не квистер! — крикнул я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
— А кто?
— Никто, просто иду себе.
— Все квистеры говорят, что просто идут себе.
— Но я не квистер.
— Чем докажешь?
— Не знаю.
— Вот видишь… — Он замолчал. — Ну, ладно. Оружие у тебя есть?
— Нет.
— Как же так, — он выглядел озадаченным, — хочешь сказать, что путешествуешь по диким землям без оружия. Ты, наверное, врешь.
— Честное слово, у меня нет оружия, — я помолчал и добавил: — Я заблудился.
— Что за ерунда! — откликнулся он. — Никогда не слышал такой ерунды. Сознайся, ты квистер. А вон за теми камнями прячутся другие, так?
— Нет. Послушай, ты, наверное, мне не поверишь. Но я и сам не знаю, как здесь очутился.
— Да?.. — он задумался. — И ты не врешь мне?
— Да нет же. Я в растерянности. Мне нужна помощь.
— Хм. Ну если тебе нужна помощь, — перехватив железку двумя руками, он двинулся ко мне. — Если твои друзья дернутся, я буду стрелять. Так и знай.
— Я один. Это единственная правда…
Он подошел ко мне почти вплотную. Тронул мой панцирь. Огляделся кругом.
— Что, и правда, никого?
— Да. — ответил я.
Он вдруг растянул рот в улыбке.
— А вот я, приятель, настоящий квистер. Гони монету, придурок.
— У меня ничего нет.
— Ты что, совсем больной. Видишь, секатор. Сейчас пальну из него, и проделаю тебе дырку в панцире. Сечешь?
Я вздохнул:
— К сожалению, у меня действительно ничего нет.
— Что, я опоздал? Все забрали другие? — он заметно расстроился. — Ни монет? Ни синианской шкурки? Ни пожевать чего-нибудь?
— Ни-че-го.
— Вот невезуха, — он опустил ствол. — Скажи хотя бы, куда ты идешь?
— Я ищу вершину этого мира.
— Не понял, — удивился он.
— Я должен найти вершину этого мира…
— Э-э-э, — он вытаращился на меня во все глаза, — да ты, похоже, совсем того, приятель… Угораздило же меня, — он оглянулся кругом, — наткнуться на тебя. А, ладно… — Он сунул ладошку за спину, сдернул с плеча мешок, пошарил в нем, и секунду спустя швырнул на землю маленький шарик, который с хлопком обратился веселым костерком. — Садись, — пригласил он. — Будем говорить. Принимать трапезу. — Он встряхнул мешком. — У меня есть немного желудей.
Вскоре мы уже весело трепались по душам. Говорил, в основном, он. Рассказывал, как дошел до такой жизни, почему стал квистером и принялся вылавливать в диких землях путников.
— С севера, из Назрата, другой дороги нет. Вот они и идут один за другим на север, в Одруин, в поисках лучшей жизни. А здесь мы. Квистеры. Да ты, наверное, и сам все знаешь? Чего это я разболтался?
Я покачал головой:
— Нет, я не знал об этом.
— Вот ведь, — он усмехнулся, — откуда ты взялся? С неба что ли свалился? Куда ты все-таки идешь? Не хитри, расскажи все, как есть.
— Мне нужно на вершину этого мира, — упрямо повторил я.
— Вот заладил. — он задумался. — Ну-у-у… наверное, это Тессилон. Плоскогорье, где живут анты.
— Мне обязательно нужно туда попасть.
— Анты недружелюбны, приятель, — поделился он со мной. — Особенно они ненавидят чуссов.
— А кто такие чуссы?
— Кто такие чуссы? — хмыкнул он. — Да это же мы с тобой. Ты и правда чудной.
— Как мне добраться до страны антов?
— Это несложно. Иди все время на север. И к началу сезона дождей будешь на плоскогорье. Только, знаешь что, сдается мне, есть более простые способы покончить с собой.
— Мне подойдет этот, — сказал я.
— Да что тебе там так нужно?
— Я договорился там встретиться с женой.
— Что?! — он не смог меня понять. — С кем ты договорился там встретиться?
— С женой. Тебе будет проще, если я скажу, что это та самая самка, с которой я предпочитаю совокупляться.
— А чем тебя не устраивает твой кагал? — он выглядел обескураженным.
— Тем, что они другие, — ответил я. — А она единственная. Такая, которой больше нет ни в одном из миров.
— Ты — странный чусс, — констатировал он, — таких, как ты, я еще не встречал. Сам не знаешь откуда идешь. Знаешь только куда. И твой кагал тебя не устраивает. Ищешь какую-то особенную самку для совокуплений. Наверное, ты все-таки сумасшедший.
— Наверное, — согласился я, запихал в рот жареный желудь и принялся с наслаждением перетирать его между пластинами зубов.
Мой соплеменник сказал правду. Я шел не меньше месяца, пока наконец добрался до отрогов гор. Еще две недели у меня заняла дорога до плоскогорья.
Слоноподобные, уродливые существа, анты жили в соломенных хижинах. И хотя горный климат не отличался мягкостью, они великолепно ощущали себя на широком плоскогорье. Жгли костры, жарили туши домашних животных. Целые стада толстых многоногих зверей паслись меж обломков скал, срывая пучки пробивающейся сквозь камень сочной травы.
Я прятался в обильных зарослях колючего кустарника, наблюдал за ними. Анты вызвали во мне чувство омерзения. Должно быть, я испытывал глубокий врожденный инстинкт чуссов. Они бродили вокруг хижин с утробным мычанием, помахивая лохматыми хоботами. Вместо подбородка под хоботом висела жирная, щетинистая складка. Маленькие близорукие глазки ютились под скошенным лбом.
Скрываться от них оказалось несложно. Силищи у них было хоть отбавляй, а вот зрение, слух и обоняние явно подкачали. Ползая вокруг лагеря, прячась за кустарником, я неуклонно возвращался к наблюдению за одной точкой — посередине плоскогорья возвышался скалистый зуб. Его опоясывала горная тропа, ведущая к вершине.
Стараясь двигаться как можно осторожнее, я подобрался к зубу почти вплотную. Меня отделяло от него лишь несколько хижин и сидящих возле них уродливые великаны.
Я сфокусировал зрение на вершине зуба. И увидел то, что заставило мое сердце забиться учащенно. На самом верху, на скалистом уступе сидела белоснежная птица. От ее оперения, казалось, исходит сияние, так она была прекрасна.
Завороженный, я не заметил, как один из антов подкрался ко мне. Он прыгнул, ломая кустарник грузным телом. Я метнулся в сторону, едва избежав соприкосновения с цепкой пятерней, и побежал прочь. А мерзкий ант уже трубил на всю деревню. Позади слышался грузный топот и яростные завывания.
Жуткие создания успокоились только через несколько дней. Но оставили часовых, которые бродили в окрестностях деревни.
Я сидел в отдалении, на холмике и наблюдал за птицей. Это наверняка она. Ждет меня. И, судя по всему, уже давно. Мне бы только приблизиться, рассмотреть ее получше.
Иногда один из антов, титанического размера, поддерживая лапами растекающийся жирный живот, поднимался по тропе на скалу. Птица тогда вспархивала и кружила вокруг, пока он стоял вблизи от уступа, куда не мог добраться.
Я испытывал ненависть к этому анту: отвратительное существо хотело поймать мою любимую, убить ее снова.
Я принялся строить планы, как бы мне оказаться там, рядом с красивейшей из птиц. Перелететь по воздуху я не мог. Оставался один путь. Пройти через деревню антов. Туда — к заветному месту, где она меня ожидает. Должно быть уже очень давно.
Я решил идти ночью, когда большинство грузных существ спит, и можно попытаться незамеченным прокрасться к каменному зубу. Я отдавал себе отчет, что на голом месте мне негде будет спрятаться, и любому анту достаточно топнуть ногой, чтобы превратить мое маленькое тельце в лепешку. Но перед моим моим мысленным взором стояла она — белоснежная птица, ожидающая меня на вершине. Если бы я мог увидеть мою возлюбленную вблизи хотя бы на мгновение. Прикоснуться к ней. Тогда я могу снова умереть. Только бы быть рядом с нею.
Ночная вылазка сорвалась. Всю ночь анты жгли костры и отплясывали вокруг, поглощая в огромных количествах какое-то пойло. Только один тучный ант стоял в отдалении, не принимая участия во всеобщем веселье. Я решил, что его поставили часовым или наблюдателем. Отполз подальше, скрипя от досады пластинами зубов.
Угомонились они перед самым рассветом. Некоторые развалились на голой земле, другие забрались в хижины. И лишь ант-наблюдатель бродил во мраке.
Время пришло. Не раздумывая больше ни секунды, я выбежал на свободное пространство и помчался к каменному зубу. Хотя я старался бежать, как можно тише, пластины панциря на моей спине пришли в движение и застучали. Я продолжал мчаться вперед, не сбавляя шага. И уже достигнув каменного зуба, услышал, что за мной началась погоня. Я обернулся в отчаянии. Тучный ант, тот самый, что часто пугал мою белоснежную птичку, и дежурил в деревне во время всеобщего веселья, шумно дыша, спешил за мной по горной тропе. Его лохматый хобот болтался из стороны в сторону, а жирные телеса тряслись, как фруктовое желе. Я перебирал моими маленькими ножками изо всех сил, но они никак не могли сравниться со стремительной поступью гигантских лап анта. Он приближался. Я знал, что моя смерть будет быстрой, хрустнет, ломаясь под тяжелой ступней панцирь, и его обломки вопьются в мое тощенькое тельце. Можно, конечно, попытаться ужалить анта в ногу, но я вовсе не был уверен, что тонкое жало пробьет его толстую шкуру.
Птица на уступе увидела нас, заволновалась, забила крыльями, готовая подняться в воздух.
— Постой, Катя! — закричал я тоненьким голоском. — Я здесь. Это я. Я нашел тебя.
Но она обернулась напоследок, встревоженная гулкой поступью толстенной громадины, спорхнула с уступа и взвилась в воздух. Под ней оказалась кладка больших крапчатых яиц.
Ант приближался. Я оглянулся затравленно, отпрыгнул в сторону, прижался к скале. Пусть все произойдет быстро. Только бы не мучиться. Закрыл глаза, слыша, как его дыхание становится все громче. И вдруг все стихло. Я приоткрыл один глаз и увидел, что ант возвышается в каком-то метре передо мной. Он присел на корточки и разглядывает меня… Доля секунды, и я вдруг узнал ее. В маленьких близко посаженных глазках светилась та самая немыслимая глубина, в которой я многократно тонул, а еще в них был мой покой, мое счастье, моя любовь…
Мир перевернулся. Я стоял, как громом пораженный. Она тоже — смотрела на меня и не двигалась. Так длилось, казалось, целую вечность. Потом она протянула ладонь, осторожно взялась за панцирь и посадила меня на плечо. Развернулась и двинулась вниз с каменного зуба — вершины иного мира, где состоялась наша встреча.
Возле деревни стеной стояли ее здоровенные сородичи, преграждая нам путь к свободе. Моя жена упрямо склонила голову, как делала в той, другой жизни, и взревев, ринулась вниз. Громадные анты, к моему удивлению, кинулись врассыпную. Одного она задела плечом, и он отлетел, растянулся на земле. Лавиной, сметающей все на своем пути, промчалась Катя через деревушку антов и устремилась дальше по каменистой равнине, прямо к восходящему из-за горизонта ярко-красному солнцу.
Я сидел, завороженно глядя на ее шерстистую, лоснящуюся потом щечку, держался за жесткую щетинку и плакал от счастья. Мы направлялись туда, где нас ожидала нега любви, покой и сладкое уединение. Там мы сможем быть вместе, в объятиях друг друга, до самой смерти. А после смерти снова встретимся на вершине мира. Так мы с ней договорились.
Не стоит думать, будто мы придумали это сразу. Я очень долго размышлял, как лучше всего сделать так, чтобы и там, за горизонтом, мы оказались вместе. Я просчитывал все варианты. Читал эзотерическую и оккультную литературу. Ни один фолиант не давал ответа на мои вопросы. Но я продолжал искать ответ. Пребывал в отчаянии перед неизбежностью смерти, и думал, думал, думал…
Если в этом мире имеются простые трехмерные координаты пространства, если здесь есть неумолимое время, уносящее от нас драгоценные минуты счастья, и наше сознание обманывает нас, демонстрируя нам иллюзорную действительность, то там мы можем лишиться и всего того малого, что когда когда-либо знали и осязали. Там не будут играть никакой роли наши привычные представления о мире. Кем мы будем там, за горизонтом?
Я все больше приходил к выводу — остается надеяться, что иная, потустороння, реальность будет похожа на нашу. Я всеми фибрами души надеялся, что так и будет… Я найду ее на вершине загробного мира, потому мы любим друг друга так, как до нас не любил никто. И все, чего я желаю: чтобы и в этом мире, и в любом другом из миров, мы были вместе. Навсегда…
Я отлично помню, как начались страшные разговоры. Это случилось, когда выяснилось, что внутри тела моей возлюбленной живет черная пустота, поглощяя ее день за днем, разрушая хрупкую оболочку, как омерзительная гусеница пожирает зеленый живой лист.
— Ты думаешь, после смерти что-то есть? — спрашивала она.
— Уверен, что есть, милая.
— И мы встретимся?
— Обязательно.
— Я не верю… — глаза ее наполнялись слезами, она крепче сжимала мою ладонь, — там ничего нет. И нас не будет. Ничего не будет.
— Я обязательно найду тебя там. Верь мне.
— Но как? Как ты сможешь найти меня там. Ты ведь даже не знаешь, есть ли там что-нибудь? — она склоняла голову, как делала всегда, когда сердилась. — Ты сам не знаешь, что говоришь.
— Я обязательно что-нибудь придумаю. Ты же знаешь, моя милая, я всегда нахожу выход.
— Умоляю тебя, найди его. Найди ради меня.
Катюша болела очень долго. Ее страдания вконец меня измотали. Я почти полностью поседел. Начал пить. Иначе бы я просто не выдержал эту пытку. В конце концов, она перестала меня узнавать. Металась по постели. Мокрые от пота волосы липли к подушке.
— Катя, Катенька, не волнуйся, милая, все будет хорошо…
И, хотя я был готов к тому, что хорошо уже никогда не будет, ее смерть стала для меня ударом.
Жить без нее. Какая досадная глупость. Кому-то подобное, возможно, и удалось бы, он нашел бы в этом мире свое уютное местечко под солнцем, сформировал свою маленькую ложь, что у него когда-то все еще может быть хорошо, возможно даже жил бы с какой-то женщиной, исключительно для того, чтобы забыть свою настоящую жену… Но только не я. Я жаждал одного. Вернуть те дни, когда мы были счастливы. Прикоснуться к ее волосам. Заглянуть в глаза озерной глубины. Пить из ее губ, как пил прежде…
Я набрал полную ванную теплой воды. Лег. Мне всегда казалось, что я не смогу нанести себе увечье. Помогла моя решительность и желание воссоединиться с моей единственной. Я полоснул бритвой по венам. Вода окрасилась красным. Не желая видеть, как ванная наполняется кровью, я поднял глаза к потолку. Сознание медленно угасало.
Большинство самоубийц совершают роковой поступок, чтобы привлечь к себе внимание. Чаще всего их спасают. Я же действительно желал смерти. И она пришла за мной.
Вершина загробного мира. Говорят, это особое место, где концентрируется энергия. Не только духовная, но и материальная. Я заблудился в этих книжных определениях. Пребывая в небытии, я неуклонно стремился вверх, надеясь только на чудо.
— Яви чудо, — умолял я неизвестно кого, — яви чудо. Сделай так, чтобы мы оказались снова вместе. Пусть не в этом мире. Пусть в любом другом из миров. Только вместе. Навсегда.
Я умер, и стал маленьким странным существом.
Первое, что я почувствовал — меня вытолкнул из огромного, сложенного из толстых сучьев гнезда крепкий клюв. Должно быть, в гнезде я оказался случайно. Я полетел вниз, ослепленный ярким светом, ошарашенный новыми ощущениями.
Падение было стремительным. Я испугался, что сейчас разобьюсь, но у самой земли меня подхватил крупный крылатый зверь. И понес прочь, тяжело взмахивая крыльями. От шкуры зверя исходило зловоние. Ко всему прочему, он держал меня за одну из тонких ручек, и я начал опасаться, что зверь может ее повредить. Изучив как следует свою левую конечность, я пришел к выводу, что могу его ужалить. Что я и сделал. Повернулся и всадил жало в черную кнопку влажного носа. Меня обдало слюной и горячим дыханием. Хищник завизжал, выпустил меня, и унесся в высоту. А я кувыркнулся несколько раз и плюхнулся в неглубокую канаву с вонючей, застоявшейся водой. От канавы врассыпную кинулись мелкие зверьки, похожие на крыс.
Дышалось в этом мире легко. Я был отлично приспособлен к жизни в этих местах и обладал массой полезных возможностей. Я обнаружил, к примеру, что мое зрение имеет способность приближать интересующий меня объект. Соило мне напрячь зрение, и он придвигался ко мне так, что я мог рассмотреть его во всех подробностях.
Этой способностью я стал пользоваться, чтобы находить сочные ягоды и желудевые деревья. Их семена стали для меня излюбленной пищей.
Край, где я очутился по воле судьбы, кишел разнообразными плотоядными тварями. Но большинство из них предпочитало более легкую добычу, а меня обходило стороной.
Однажды я решил провести эксперимент. Я заметил неподалеку довольно крупного зверя с пятнистой шкурой в подпалинах. Из пасти у него торчали длинные клыки. Испытывая легкий страх, я двинулся к нему. Зверь зарычал с неудовольствием и отбежал подальше. Когда же я в очередной раз попробовал приблизиться, он поджал хвост и затрусил прочь.
Так я сделал вывод, что меня боятся. Исключения составляли крылатые существа, подобные тому, что атаковало меня, когда я только появился в этом мире. Они несколько раз пытались застать меня врасплох, падая с неба, но я неизменно успевал перевернуться на спину, втянуть ноги в глубину панциря и выставить перед собой левую руку с торчащим из запястья длинным жалом. Тогда они резко меняли направление полета, и уносились ввысь.
Мое путешествие длилось почти неделю, когда я вдруг встретил себе подобного. Он напоминал стоящую на задних лапах черепаху. Я напряг зрение, чтобы разглядеть его как следует. На зеленой вытянутой морде застыло удивление. В левой руке он сжимал странную железку. Правой делал какие-то знаки.
— Эй ты, — закричал он издалека. И я вдруг понял, что понимаю, что он говорит. Это открытие меня поразило. — Чего молчишь, и зенки таращишь?! Ты, случаем, не квистер? А то я за себя не ручаюсь!
— Я не квистер! — крикнул я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
— А кто?
— Никто, просто иду себе.
— Все квистеры говорят, что просто идут себе.
— Но я не квистер.
— Чем докажешь?
— Не знаю.
— Вот видишь… — Он замолчал. — Ну, ладно. Оружие у тебя есть?
— Нет.
— Как же так, — он выглядел озадаченным, — хочешь сказать, что путешествуешь по диким землям без оружия. Ты, наверное, врешь.
— Честное слово, у меня нет оружия, — я помолчал и добавил: — Я заблудился.
— Что за ерунда! — откликнулся он. — Никогда не слышал такой ерунды. Сознайся, ты квистер. А вон за теми камнями прячутся другие, так?
— Нет. Послушай, ты, наверное, мне не поверишь. Но я и сам не знаю, как здесь очутился.
— Да?.. — он задумался. — И ты не врешь мне?
— Да нет же. Я в растерянности. Мне нужна помощь.
— Хм. Ну если тебе нужна помощь, — перехватив железку двумя руками, он двинулся ко мне. — Если твои друзья дернутся, я буду стрелять. Так и знай.
— Я один. Это единственная правда…
Он подошел ко мне почти вплотную. Тронул мой панцирь. Огляделся кругом.
— Что, и правда, никого?
— Да. — ответил я.
Он вдруг растянул рот в улыбке.
— А вот я, приятель, настоящий квистер. Гони монету, придурок.
— У меня ничего нет.
— Ты что, совсем больной. Видишь, секатор. Сейчас пальну из него, и проделаю тебе дырку в панцире. Сечешь?
Я вздохнул:
— К сожалению, у меня действительно ничего нет.
— Что, я опоздал? Все забрали другие? — он заметно расстроился. — Ни монет? Ни синианской шкурки? Ни пожевать чего-нибудь?
— Ни-че-го.
— Вот невезуха, — он опустил ствол. — Скажи хотя бы, куда ты идешь?
— Я ищу вершину этого мира.
— Не понял, — удивился он.
— Я должен найти вершину этого мира…
— Э-э-э, — он вытаращился на меня во все глаза, — да ты, похоже, совсем того, приятель… Угораздило же меня, — он оглянулся кругом, — наткнуться на тебя. А, ладно… — Он сунул ладошку за спину, сдернул с плеча мешок, пошарил в нем, и секунду спустя швырнул на землю маленький шарик, который с хлопком обратился веселым костерком. — Садись, — пригласил он. — Будем говорить. Принимать трапезу. — Он встряхнул мешком. — У меня есть немного желудей.
Вскоре мы уже весело трепались по душам. Говорил, в основном, он. Рассказывал, как дошел до такой жизни, почему стал квистером и принялся вылавливать в диких землях путников.
— С севера, из Назрата, другой дороги нет. Вот они и идут один за другим на север, в Одруин, в поисках лучшей жизни. А здесь мы. Квистеры. Да ты, наверное, и сам все знаешь? Чего это я разболтался?
Я покачал головой:
— Нет, я не знал об этом.
— Вот ведь, — он усмехнулся, — откуда ты взялся? С неба что ли свалился? Куда ты все-таки идешь? Не хитри, расскажи все, как есть.
— Мне нужно на вершину этого мира, — упрямо повторил я.
— Вот заладил. — он задумался. — Ну-у-у… наверное, это Тессилон. Плоскогорье, где живут анты.
— Мне обязательно нужно туда попасть.
— Анты недружелюбны, приятель, — поделился он со мной. — Особенно они ненавидят чуссов.
— А кто такие чуссы?
— Кто такие чуссы? — хмыкнул он. — Да это же мы с тобой. Ты и правда чудной.
— Как мне добраться до страны антов?
— Это несложно. Иди все время на север. И к началу сезона дождей будешь на плоскогорье. Только, знаешь что, сдается мне, есть более простые способы покончить с собой.
— Мне подойдет этот, — сказал я.
— Да что тебе там так нужно?
— Я договорился там встретиться с женой.
— Что?! — он не смог меня понять. — С кем ты договорился там встретиться?
— С женой. Тебе будет проще, если я скажу, что это та самая самка, с которой я предпочитаю совокупляться.
— А чем тебя не устраивает твой кагал? — он выглядел обескураженным.
— Тем, что они другие, — ответил я. — А она единственная. Такая, которой больше нет ни в одном из миров.
— Ты — странный чусс, — констатировал он, — таких, как ты, я еще не встречал. Сам не знаешь откуда идешь. Знаешь только куда. И твой кагал тебя не устраивает. Ищешь какую-то особенную самку для совокуплений. Наверное, ты все-таки сумасшедший.
— Наверное, — согласился я, запихал в рот жареный желудь и принялся с наслаждением перетирать его между пластинами зубов.
Мой соплеменник сказал правду. Я шел не меньше месяца, пока наконец добрался до отрогов гор. Еще две недели у меня заняла дорога до плоскогорья.
Слоноподобные, уродливые существа, анты жили в соломенных хижинах. И хотя горный климат не отличался мягкостью, они великолепно ощущали себя на широком плоскогорье. Жгли костры, жарили туши домашних животных. Целые стада толстых многоногих зверей паслись меж обломков скал, срывая пучки пробивающейся сквозь камень сочной травы.
Я прятался в обильных зарослях колючего кустарника, наблюдал за ними. Анты вызвали во мне чувство омерзения. Должно быть, я испытывал глубокий врожденный инстинкт чуссов. Они бродили вокруг хижин с утробным мычанием, помахивая лохматыми хоботами. Вместо подбородка под хоботом висела жирная, щетинистая складка. Маленькие близорукие глазки ютились под скошенным лбом.
Скрываться от них оказалось несложно. Силищи у них было хоть отбавляй, а вот зрение, слух и обоняние явно подкачали. Ползая вокруг лагеря, прячась за кустарником, я неуклонно возвращался к наблюдению за одной точкой — посередине плоскогорья возвышался скалистый зуб. Его опоясывала горная тропа, ведущая к вершине.
Стараясь двигаться как можно осторожнее, я подобрался к зубу почти вплотную. Меня отделяло от него лишь несколько хижин и сидящих возле них уродливые великаны.
Я сфокусировал зрение на вершине зуба. И увидел то, что заставило мое сердце забиться учащенно. На самом верху, на скалистом уступе сидела белоснежная птица. От ее оперения, казалось, исходит сияние, так она была прекрасна.
Завороженный, я не заметил, как один из антов подкрался ко мне. Он прыгнул, ломая кустарник грузным телом. Я метнулся в сторону, едва избежав соприкосновения с цепкой пятерней, и побежал прочь. А мерзкий ант уже трубил на всю деревню. Позади слышался грузный топот и яростные завывания.
Жуткие создания успокоились только через несколько дней. Но оставили часовых, которые бродили в окрестностях деревни.
Я сидел в отдалении, на холмике и наблюдал за птицей. Это наверняка она. Ждет меня. И, судя по всему, уже давно. Мне бы только приблизиться, рассмотреть ее получше.
Иногда один из антов, титанического размера, поддерживая лапами растекающийся жирный живот, поднимался по тропе на скалу. Птица тогда вспархивала и кружила вокруг, пока он стоял вблизи от уступа, куда не мог добраться.
Я испытывал ненависть к этому анту: отвратительное существо хотело поймать мою любимую, убить ее снова.
Я принялся строить планы, как бы мне оказаться там, рядом с красивейшей из птиц. Перелететь по воздуху я не мог. Оставался один путь. Пройти через деревню антов. Туда — к заветному месту, где она меня ожидает. Должно быть уже очень давно.
Я решил идти ночью, когда большинство грузных существ спит, и можно попытаться незамеченным прокрасться к каменному зубу. Я отдавал себе отчет, что на голом месте мне негде будет спрятаться, и любому анту достаточно топнуть ногой, чтобы превратить мое маленькое тельце в лепешку. Но перед моим моим мысленным взором стояла она — белоснежная птица, ожидающая меня на вершине. Если бы я мог увидеть мою возлюбленную вблизи хотя бы на мгновение. Прикоснуться к ней. Тогда я могу снова умереть. Только бы быть рядом с нею.
Ночная вылазка сорвалась. Всю ночь анты жгли костры и отплясывали вокруг, поглощая в огромных количествах какое-то пойло. Только один тучный ант стоял в отдалении, не принимая участия во всеобщем веселье. Я решил, что его поставили часовым или наблюдателем. Отполз подальше, скрипя от досады пластинами зубов.
Угомонились они перед самым рассветом. Некоторые развалились на голой земле, другие забрались в хижины. И лишь ант-наблюдатель бродил во мраке.
Время пришло. Не раздумывая больше ни секунды, я выбежал на свободное пространство и помчался к каменному зубу. Хотя я старался бежать, как можно тише, пластины панциря на моей спине пришли в движение и застучали. Я продолжал мчаться вперед, не сбавляя шага. И уже достигнув каменного зуба, услышал, что за мной началась погоня. Я обернулся в отчаянии. Тучный ант, тот самый, что часто пугал мою белоснежную птичку, и дежурил в деревне во время всеобщего веселья, шумно дыша, спешил за мной по горной тропе. Его лохматый хобот болтался из стороны в сторону, а жирные телеса тряслись, как фруктовое желе. Я перебирал моими маленькими ножками изо всех сил, но они никак не могли сравниться со стремительной поступью гигантских лап анта. Он приближался. Я знал, что моя смерть будет быстрой, хрустнет, ломаясь под тяжелой ступней панцирь, и его обломки вопьются в мое тощенькое тельце. Можно, конечно, попытаться ужалить анта в ногу, но я вовсе не был уверен, что тонкое жало пробьет его толстую шкуру.
Птица на уступе увидела нас, заволновалась, забила крыльями, готовая подняться в воздух.
— Постой, Катя! — закричал я тоненьким голоском. — Я здесь. Это я. Я нашел тебя.
Но она обернулась напоследок, встревоженная гулкой поступью толстенной громадины, спорхнула с уступа и взвилась в воздух. Под ней оказалась кладка больших крапчатых яиц.
Ант приближался. Я оглянулся затравленно, отпрыгнул в сторону, прижался к скале. Пусть все произойдет быстро. Только бы не мучиться. Закрыл глаза, слыша, как его дыхание становится все громче. И вдруг все стихло. Я приоткрыл один глаз и увидел, что ант возвышается в каком-то метре передо мной. Он присел на корточки и разглядывает меня… Доля секунды, и я вдруг узнал ее. В маленьких близко посаженных глазках светилась та самая немыслимая глубина, в которой я многократно тонул, а еще в них был мой покой, мое счастье, моя любовь…
Мир перевернулся. Я стоял, как громом пораженный. Она тоже — смотрела на меня и не двигалась. Так длилось, казалось, целую вечность. Потом она протянула ладонь, осторожно взялась за панцирь и посадила меня на плечо. Развернулась и двинулась вниз с каменного зуба — вершины иного мира, где состоялась наша встреча.
Возле деревни стеной стояли ее здоровенные сородичи, преграждая нам путь к свободе. Моя жена упрямо склонила голову, как делала в той, другой жизни, и взревев, ринулась вниз. Громадные анты, к моему удивлению, кинулись врассыпную. Одного она задела плечом, и он отлетел, растянулся на земле. Лавиной, сметающей все на своем пути, промчалась Катя через деревушку антов и устремилась дальше по каменистой равнине, прямо к восходящему из-за горизонта ярко-красному солнцу.
Я сидел, завороженно глядя на ее шерстистую, лоснящуюся потом щечку, держался за жесткую щетинку и плакал от счастья. Мы направлялись туда, где нас ожидала нега любви, покой и сладкое уединение. Там мы сможем быть вместе, в объятиях друг друга, до самой смерти. А после смерти снова встретимся на вершине мира. Так мы с ней договорились.
Примечание
Не секрет, что большинство книг сегодня находится в свободном доступе. Закономерно, авторы несут серьезные убытки. Ведь их гонорар напрямую зависит от размера тиража. Поддержать на добровольной основе автора, чьи книги вам понравились — дело достойное. Следуя современному поветрию, Андрей Егоров тоже завел web-кошелек, куда всякий желающий может перечислить деньги. Номера счетов:
Z416638959085
U301700677739
R169315649808
E483146568239
Z416638959085
U301700677739
R169315649808
E483146568239