Часть первая
Глава 1
Ночью в плацкартном вагоне поезда было душно. Под потолком над проходом тускло светились желтые лампочки. То здесь, то там слышались храп, сопение, кряхтение. Каждые пять минут хлопали двери в тамбур. В мрачном полусвете невозможно было разглядеть лиц передвигавшихся по вагону пассажиров, и от этого становилось еще неуютнее.
Лежа на верхней боковой полке, Алик старался отрешиться от ночной жизни плацкарта и вслушивался в бешеный стук колес – поезд набирал скорость, иногда делая резкие повороты, на которых захватывало дух. Только это и нравилось Алику в поезде, нравилось с самого детства.
В детстве он любил просыпаться в поезде ночью и с какой-то щемящей радостью вжиматься в тонкую стенку перегородки, вслушиваясь в лихой ритм колес.
Сейчас ему это уже не доставляло детского удовольствия, но все равно было приятно. Хотя в данный момент приятнее было бы спать.
Спать Алик не решался: до его станции оставалось каких-нибудь три часа. Двое суток в поезде заканчивались, он устал и уже ничего не хотел. Черт его дернул сесть в этот плацкарт!
В последний раз дома он был полтора года назад, на свадьбе Лешки, своего лучшего друга. За это время много воды утекло: Алик окончил университет, поступил в аспирантуру, а у Лешки с Верой родился сын... Алик улыбнулся: Лешка – папаша!
В конце концов, отдохнуть дома – это здорово. Конечно, лучше было бы прилететь самолетом, но на это, как всегда, не хватило денег. А мама с отцом уже, наверное, ждут дома такси. Они же обязательно поедут встречать сына. Одна Галка – умница, спит и видит десятый сон. Галка, пожалуй, совсем взрослой девицей стала, уже шестнадцать...
Мысли перескакивали с одного на другое, Алик почувствовал, что начинает засыпать, и сердито встряхнулся – не хватало еще проехать! Лучше бы, конечно, ждать сидя, но слезать вниз не хотелось. На нижней полке слишком разговорчивая бабулька. Разбудишь ее ненароком, так она все оставшиеся три часа болтать будет, а это совсем ни к чему...
– Молодой человек, через сорок минут ваша станция. Сдавайте белье!
Черт! Заснул все-таки...
– Что, Сашенька? Выходишь уже? – Бабулька, конечно, проснулась и внимательно следила, как он собирал постель. – Мамочка-то, поди, встречает? А у папы машина есть?
Короткими вопросами соседка вызывала Алика на разговор, но он отвечал односложно и уже через несколько минут распрощался. Лучше полчаса постоять в тамбуре, покурить, подумать.
В тамбуре было холодно. За окном в темноте через равные промежутки мелькали огни, по параллельной автостраде изредка пролетали автомобили с ярким светом фар. Прогромыхал мост над рекой, значит, скоро город. Алик вглядывался в темноту, стараясь различить ночные огни городка. Маленький чемоданчик то и дело уезжал куда-то в сторону, сон окончательно развеялся, ему на смену пришло волнующее чувство ожидания. Вот и заводские трубы, редкие огни, здание вокзала.
Проводница с грохотом открыла дверь, но железная крышка над ступенями не поддавалась, обледенела за ночь.
– Я так спрыгну, не открывайте!
Проводница благодарно улыбнулась, зябко кутаясь в пуховой платок.
– Счастливого пути! – Алик легко спрыгнул на платформу и снял чемоданчик. – Спасибо, что разбудили!
– Не за что! Ну, я закрываю, пассажиров вроде нет. Всего хорошего!
Алик оглядел платформу. Навстречу уже спешили родители.
– Сыночек! – Мама прижалась к его небритой щеке.
Нужно было побриться, оброс за двое суток. Ладно, мама простит.
– Привет, сынок! – Отец обнял и похлопал его по спине. – Мы-то думали, четвертый вагон в начале, стоим, ждем, а там двенадцатый. Проводник говорит: «Четвертый в хвосте». Мы бегом в другой конец. А радио на нашем вокзале, как всегда, молчит.
– Ночь, папа. Радио не работает. – Алик улыбался. – Диспетчеры тоже спать хотят. Вам только не спится. Я бы и сам мог добраться.
– Ну что ты, Алечка! – Мама укоризненно покачала головой. – Что же тебя дома не ждут, что ли?
– Ждут, мамуля, конечно, ждут. И еды наготовили! Или нет?
– А как же! Вчера весь вечер с Галкой торт пекли, твой любимый.
Алик счастливо рассмеялся, укладывая чемоданчик в багажник такси.
– Ладно хоть Галку в такую рань не подняли.
– Ее из пушки не разбудишь, – проворчал отец. – Каждое утро в школу поднимаем со скандалом. Засоня!
– Не ворчи... – Мама села с Аликом на заднее сиденье и не выпускала рукав его куртки, будто боялась, что отпустит, и сын исчезнет. – Галка взрослая совсем...
– Вся ее взрослость в женихах. – Отец был явно недоволен Галкиным поведением.
– Уже женихи есть? – удивился Алик.
– Ну а как без них! Только о женихах и думает, вместо того чтобы школу как следует заканчивать.
Алик уловил в зеркале добрую улыбку водителя и улыбнулся в ответ: маленькая смешливая Галка никак не вязалась с женихами.
Домой приехали в половине шестого. Алика немножко покачивало от усталости, бессонной ночи и какого-то детского счастья. Это действительно было счастьем: вдыхать запах родного дома, бродить по своей комнате, переставлять знакомые вещи. Там, в Москве, в университете Алику часто казалось, что он совсем отвык от дома. Только на первом курсе Алик приезжал и на зимние каникулы, и на летние. А потом появились друзья, другие интересы, другие поездки. Домой удавалось выбираться только на пару недель в августе, а в прошлом году и в августе не получилось – готовился в аспирантуру.
Мама хлопотала на кухне, командуя отцом, чтобы тот правильно расставил тарелки, и Алику стало немного жалко родителей: они его так ждали все эти полтора года, а он имел хамство считать, что совсем повзрослел и не нуждается в частых поездках домой. Он, может, и не нуждается, а они?
– Алька! Привет! – Галка повисла на нем, обхватив руками и ногами.
– Долго спишь, сестренка! – засмеялся он.
– Разве это долго? Без двадцати восемь! Рань такая! Не повезло мне в этом году – опять первая смена.
– Может, хоть первая смена тебя немножко дисциплине научит. – Отец завязывал галстук, собираясь на работу.
– Ты правильно сделал, что сразу после школы удрал в Москву, – заключила Галка. – Я тоже удеру, чтобы не вставать в такую рань.
– Болтушка! – Мама наливала чай. – Быстро завтракай и беги в школу.
– У-у! Да вы уже полторта слопали без меня! Алька, ты днем дома?
– Дома. Отосплюсь маленько.
– К Лешке не пойдешь?
– Вечером схожу.
– Тогда я после школы сразу домой. Поболтаем. Про Москву расскажешь.
– Марш в школу! Опять опоздаешь!
– Так каждое утро, – пожаловалась Галка. – Нет бы сказать: спи, доченька, высыпайся.
– Тебе только дай волю – весь день спать будешь. Ты во сколько вчера домой явилась?
– Пап! Не заводись! Я уже убегаю.
За Галкой захлопнулась дверь.
– Как только пытаешься с ней серьезно поговорить, сразу убегает! – Отец надевал пальто. – Может, ты, Александр, повлияешь?
– Вряд ли... Ты, пап, уже забыл, как я в школе учился.
– И то верно. – Отец шутливо вздохнул. – Из тебя воспитатель не выйдет. Ну, пока!
– До вечера, пап!
– И мне пора на работу собираться, сынок. – Мама засуетилась. – Не скучай тут без нас.
Алик кивнул, закрыл за всеми дверь, еще разок прошелся по квартире и плюхнулся на свою кровать, мягкую и такую родную. Сон навалился почти мгновенно, уплывающим сознанием Алик уловил знакомое тиканье стенных часов в гостиной, блаженно улыбнулся, уткнулся в подушку и уснул.
Лежа на верхней боковой полке, Алик старался отрешиться от ночной жизни плацкарта и вслушивался в бешеный стук колес – поезд набирал скорость, иногда делая резкие повороты, на которых захватывало дух. Только это и нравилось Алику в поезде, нравилось с самого детства.
В детстве он любил просыпаться в поезде ночью и с какой-то щемящей радостью вжиматься в тонкую стенку перегородки, вслушиваясь в лихой ритм колес.
Сейчас ему это уже не доставляло детского удовольствия, но все равно было приятно. Хотя в данный момент приятнее было бы спать.
Спать Алик не решался: до его станции оставалось каких-нибудь три часа. Двое суток в поезде заканчивались, он устал и уже ничего не хотел. Черт его дернул сесть в этот плацкарт!
В последний раз дома он был полтора года назад, на свадьбе Лешки, своего лучшего друга. За это время много воды утекло: Алик окончил университет, поступил в аспирантуру, а у Лешки с Верой родился сын... Алик улыбнулся: Лешка – папаша!
В конце концов, отдохнуть дома – это здорово. Конечно, лучше было бы прилететь самолетом, но на это, как всегда, не хватило денег. А мама с отцом уже, наверное, ждут дома такси. Они же обязательно поедут встречать сына. Одна Галка – умница, спит и видит десятый сон. Галка, пожалуй, совсем взрослой девицей стала, уже шестнадцать...
Мысли перескакивали с одного на другое, Алик почувствовал, что начинает засыпать, и сердито встряхнулся – не хватало еще проехать! Лучше бы, конечно, ждать сидя, но слезать вниз не хотелось. На нижней полке слишком разговорчивая бабулька. Разбудишь ее ненароком, так она все оставшиеся три часа болтать будет, а это совсем ни к чему...
– Молодой человек, через сорок минут ваша станция. Сдавайте белье!
Черт! Заснул все-таки...
– Что, Сашенька? Выходишь уже? – Бабулька, конечно, проснулась и внимательно следила, как он собирал постель. – Мамочка-то, поди, встречает? А у папы машина есть?
Короткими вопросами соседка вызывала Алика на разговор, но он отвечал односложно и уже через несколько минут распрощался. Лучше полчаса постоять в тамбуре, покурить, подумать.
В тамбуре было холодно. За окном в темноте через равные промежутки мелькали огни, по параллельной автостраде изредка пролетали автомобили с ярким светом фар. Прогромыхал мост над рекой, значит, скоро город. Алик вглядывался в темноту, стараясь различить ночные огни городка. Маленький чемоданчик то и дело уезжал куда-то в сторону, сон окончательно развеялся, ему на смену пришло волнующее чувство ожидания. Вот и заводские трубы, редкие огни, здание вокзала.
Проводница с грохотом открыла дверь, но железная крышка над ступенями не поддавалась, обледенела за ночь.
– Я так спрыгну, не открывайте!
Проводница благодарно улыбнулась, зябко кутаясь в пуховой платок.
– Счастливого пути! – Алик легко спрыгнул на платформу и снял чемоданчик. – Спасибо, что разбудили!
– Не за что! Ну, я закрываю, пассажиров вроде нет. Всего хорошего!
Алик оглядел платформу. Навстречу уже спешили родители.
– Сыночек! – Мама прижалась к его небритой щеке.
Нужно было побриться, оброс за двое суток. Ладно, мама простит.
– Привет, сынок! – Отец обнял и похлопал его по спине. – Мы-то думали, четвертый вагон в начале, стоим, ждем, а там двенадцатый. Проводник говорит: «Четвертый в хвосте». Мы бегом в другой конец. А радио на нашем вокзале, как всегда, молчит.
– Ночь, папа. Радио не работает. – Алик улыбался. – Диспетчеры тоже спать хотят. Вам только не спится. Я бы и сам мог добраться.
– Ну что ты, Алечка! – Мама укоризненно покачала головой. – Что же тебя дома не ждут, что ли?
– Ждут, мамуля, конечно, ждут. И еды наготовили! Или нет?
– А как же! Вчера весь вечер с Галкой торт пекли, твой любимый.
Алик счастливо рассмеялся, укладывая чемоданчик в багажник такси.
– Ладно хоть Галку в такую рань не подняли.
– Ее из пушки не разбудишь, – проворчал отец. – Каждое утро в школу поднимаем со скандалом. Засоня!
– Не ворчи... – Мама села с Аликом на заднее сиденье и не выпускала рукав его куртки, будто боялась, что отпустит, и сын исчезнет. – Галка взрослая совсем...
– Вся ее взрослость в женихах. – Отец был явно недоволен Галкиным поведением.
– Уже женихи есть? – удивился Алик.
– Ну а как без них! Только о женихах и думает, вместо того чтобы школу как следует заканчивать.
Алик уловил в зеркале добрую улыбку водителя и улыбнулся в ответ: маленькая смешливая Галка никак не вязалась с женихами.
Домой приехали в половине шестого. Алика немножко покачивало от усталости, бессонной ночи и какого-то детского счастья. Это действительно было счастьем: вдыхать запах родного дома, бродить по своей комнате, переставлять знакомые вещи. Там, в Москве, в университете Алику часто казалось, что он совсем отвык от дома. Только на первом курсе Алик приезжал и на зимние каникулы, и на летние. А потом появились друзья, другие интересы, другие поездки. Домой удавалось выбираться только на пару недель в августе, а в прошлом году и в августе не получилось – готовился в аспирантуру.
Мама хлопотала на кухне, командуя отцом, чтобы тот правильно расставил тарелки, и Алику стало немного жалко родителей: они его так ждали все эти полтора года, а он имел хамство считать, что совсем повзрослел и не нуждается в частых поездках домой. Он, может, и не нуждается, а они?
– Алька! Привет! – Галка повисла на нем, обхватив руками и ногами.
– Долго спишь, сестренка! – засмеялся он.
– Разве это долго? Без двадцати восемь! Рань такая! Не повезло мне в этом году – опять первая смена.
– Может, хоть первая смена тебя немножко дисциплине научит. – Отец завязывал галстук, собираясь на работу.
– Ты правильно сделал, что сразу после школы удрал в Москву, – заключила Галка. – Я тоже удеру, чтобы не вставать в такую рань.
– Болтушка! – Мама наливала чай. – Быстро завтракай и беги в школу.
– У-у! Да вы уже полторта слопали без меня! Алька, ты днем дома?
– Дома. Отосплюсь маленько.
– К Лешке не пойдешь?
– Вечером схожу.
– Тогда я после школы сразу домой. Поболтаем. Про Москву расскажешь.
– Марш в школу! Опять опоздаешь!
– Так каждое утро, – пожаловалась Галка. – Нет бы сказать: спи, доченька, высыпайся.
– Тебе только дай волю – весь день спать будешь. Ты во сколько вчера домой явилась?
– Пап! Не заводись! Я уже убегаю.
За Галкой захлопнулась дверь.
– Как только пытаешься с ней серьезно поговорить, сразу убегает! – Отец надевал пальто. – Может, ты, Александр, повлияешь?
– Вряд ли... Ты, пап, уже забыл, как я в школе учился.
– И то верно. – Отец шутливо вздохнул. – Из тебя воспитатель не выйдет. Ну, пока!
– До вечера, пап!
– И мне пора на работу собираться, сынок. – Мама засуетилась. – Не скучай тут без нас.
Алик кивнул, закрыл за всеми дверь, еще разок прошелся по квартире и плюхнулся на свою кровать, мягкую и такую родную. Сон навалился почти мгновенно, уплывающим сознанием Алик уловил знакомое тиканье стенных часов в гостиной, блаженно улыбнулся, уткнулся в подушку и уснул.
Глава 2
Алик проснулся, когда уже начинало темнеть. Ничего себе поспал! Дома никого не было. Родители еще на работе, а где Галка? На журнальном столике лежала записка: «Алька! Ты дрыхнешь, и я тебя не стала будить. Вечером поболтаем. Чао!»
Сколько же времени? Ого! Пятнадцать минут шестого.
Звонок в дверь. Долгий, отрезвляющий. На пороге стоял Лешка.
– Привет, старик! Ты почему не звонишь? Скрываешься?
– Сплю. Весь день.
– Ясно! Просыпайся. Идем к нам!
От огромного Лешки стало даже немножко тесновато в коридоре. Алик был выше среднего роста, но рядом с таким богатырем казался тщедушным и маленьким.
– Чего смеешься? Быстренько собирайся. Я жду.
Лешка неуклюже опустился на стул, который жалобно пискнул под ним.
– Ты раздевайся, мне еще побриться надо.
– Бриться? Не выдумывай! У Верки ужин стынет.
– Нет. Небритый не пойду, неудобно.
– Черт с тобой! Брейся, но быстро.
Алик кинулся в ванную, а Лешка продолжал басить:
– Я после работы домой заглянул, а Верка говорит: «Алик не появлялся». Я уж думал, не приехал или случилось чего, побежал у Галки узнать, а ты, оказывается, дрыхнешь.
– Как Вера?
– В порядке. Сына воспитывает. Не высыпается совсем: Вовка орет днем и ночью.
– На кого похож?
– На меня! – гордо заявил Лешка.
– Такой же балбес? – рассмеялся Алик.
– Алька! Стукну! – Стул под другом обиженно заскрипел. – Между прочим, красивый парень у нас.
– Весь в тебя!
– Алька! Только выйди! А если серьезно, глаза мои, а нос Веркин. Ну, сам увидишь.
– А ты-то чем занимаешься, папаша?
– Работаю. Инженером. Еле устроился. Сам знаешь: везде сокращения, после института брать не хотят. Зарплата, конечно, маленькая, но сейчас не до выбора. В нашем городишке один комбинат. Устроился – и радуйся, будешь дергаться – другого возьмут, желающих много...
– А тетя Варя? Работает?
– Мать на пенсии, болеет часто.
– Значит, ты – единственный кормилец.
– Точно. Не знаю только, чем кормить. – Лешка тяжело вздохнул.
– Ладно, старик, прорвемся. Не унывай! Я готов! Пошли.
Алик надел белую рубашку и даже завязал галстук.
– Как я выгляжу?
– Неотразимый! – засмеялся Лешка. – Гляди, жену у меня не отбей!
– Постараюсь!
Лешка легко стукнул друга по затылку и весело улыбнулся.
Лешка жил совсем недалеко, в частном доме, в старом квартале.
– Алечка! Как я рада! Мы тебя так ждали! – Тетя Варя суетилась вокруг раздевавшегося гостя.
– Здравствуй, Алечка! – Вера держала на руках малыша.
– Видишь, какой у меня сын! – Лешка картинно повел рукой.
– Мальчики, мальчики! С мороза к ребенку нельзя. Согрейтесь сначала.
– Ну, на кого похож?
На кого похож? Да разве этот младенец чем-то отличается от других? Алик всегда считал, что все дети до года абсолютно одинаковы, только тщеславные родители ищут в их лицах свои черты. Но Лешка с Верой ждали его ответа, и Алик заключил:
– На тетю Варю!
– Я им каждый день об этом говорю! – Довольная тетя Варя сновала между комнатой и кухней. – Вот Алечка сразу разглядел.
– Конечно, на тетю Варю, – подтвердил Алик. – Только нос Веркин, а глаза Лешкины.
Лешка с Верой заулыбались. Ну все, кажется, всем угодил.
Вера унесла Вовку, а ребята с тетей Варей сели за стол. Алику было тепло и уютно. Этот дом он тоже знал до каждой скрипучей половицы. В школьные годы они с Лешкой частенько отсиживались здесь, сбегая с контрольной по математике. К Алику ходили редко: у него от контрольной не скроешься – Галка в детстве была ужасной ябедой. А здесь – тетя Варя на работе, и дом в полном распоряжении мальчишек.
– Ты-то как? – Этот вопрос вернул Алика из воспоминаний. – В общаге?
– В общаге, – кивнул Алик. – Только теперь в аспирантской. Немного почище, а так... Правда, комната отдельная.
– Уже хорошо. – Тетя Варя принесла старый знакомый самовар с поломанным краником. Краник, конечно, поломали когда-то Алик с Лешкой, и им за это здорово влетело. – Ты, Алечка, умница: в аспирантуру поступил, ученым будешь. Может, в Москве останешься, может, за границу куда поедешь. Жениться не надумал?
– Нет пока, тетя Варя.
– Ну, девушка-то есть?
– Нет. – Алик покраснел.
Почему ему никогда не хочется говорить о Даше? Симпатичная девчонка, добрая, приятно ей нравиться, и все.
Лешка заметил его неловкость и поспешил выручить:
– Это хорошо, что девчонки нет. Как девчонка появляется, так и жениться приходится. А с этим торопиться не стоит.
– Да, один вот уже поторопился. – Вера улыбалась в дверях.
– Я не нас имел в виду, – обиделся Лешка. – Я говорил о данном конкретном случае. Человек серьезно занят наукой, хочет сделать карьеру. Пусть делает, жениться всегда успеет. А ты сразу...
– Ладно-ладно. Принеси-ка чистую пеленку в данном конкретном случае.
Лешка послушно побежал в другую комнату.
– Они – молодцы, – шепнула Алику тетя Варя. – Сами с ребенком управляются, не ссорятся, радуюсь я за них.
– Молодцы, – согласился Алик. – Я им даже завидую.
– Слушай, Алька! – Лешка светился, словно принес Алику ошеломляющую весть. – Ты как раз вовремя! Послезавтра в школе вечер встречи выпускников. Пойдем?
– Чего я там забыл? – Алик усмехнулся. – В отличие от тебя мои воспоминания о школе не окрашены в радужные цвета.
– Да ладно тебе! Ну, поконфликтовал когда-то.
– Поконфликтовал – мягко сказано. Они мне вообще аттестат давать не хотели.
– Аттестат тебе не хотела давать только Танечка, – напомнил Лешка.
Алик передернулся, вспомнив свои отношения с молоденькой математичкой. И откуда она тогда взялась на его голову? Пришла в восьмом классе и взялась за всех, в особенности за Альку. В десятом они расстались во взаимной вражде, если не сказать, в ненависти друг к другу. Резко испортилось настроение, и Алик хмуро посмотрел на Лешку.
– Брось, Алька! Школа-то тут при чем? Кстати, Танечка там уже, по-моему, не работает.
– Выжили наконец?
– Наверное. – Лешка расхохотался. – Убежишь тут, если в каждом классе будет по два таких бандита, как мы с тобой.
– Не преувеличивай. – Алик улыбнулся. – Бандитом был только я, а ты как раз любил математику, просто со мной за компанию с уроков удирал.
– Математику – да, но не Танечку. Сам удивляюсь, как после наших прогулов в политех поступил.
– Ну, ты у нас всегда был голова! А на вечер я все-таки не пойду. Не хочется.
– Зря! Валентина Васильевна всегда о тебе спрашивает, радуется, что в аспирантуру поступил. Сделал бы ей сюрприз – ты ведь у нее в любимчиках был.
Алик часто с благодарностью вспоминал классную. Если бы не она, еще неизвестно, когда бы он получил аттестат. Это она, его любимая историчка, уговорила тогда Танечку поставить в аттестате тройки по геометрии и алгебре. Это она всегда считала его способным человеком. Это она всему городу расхваливала своего ученика, когда он поступил на истфак МГУ...
– Ты у нас теперь победитель, будущее исторической науки, чего тебе школы-то бояться? – Лешка хитро улыбнулся, почувствовав колебания друга.
– Я не боюсь! – рявкнул Алик. – Просто не хочу.
– Ну и дурак! С ребятами повидаемся. Влад-то теперь в нашей школе бедным детям физику преподает.
– Влад?! Физику?! Эта бестолочь?!
– А чего ты удивляешься? Папаша впихнул его в пединститут на физмат, потом всеми правдами и неправдами до диплома дотянул. Теперь на работу пристроил.
Отец Влада был большой шишкой в городе, и Алик усмехнулся:
– И правда! Чему удивляюсь? Странно, что Влад еще не начальник гороно.
– Погоди, станет. Папаша постарается. Ну, так ты пойдешь?
– Нет, Лешка, нет, не уговаривай. Неохота душу травить.
– Ну, как знаешь. А я уже Валентине Васильевне пообещал, что ты будешь...
– Черт возьми, Лешка! Ты всю жизнь меня подставляешь! Кто тебя за язык тянул?
– Ну, я же знал, что ты приезжаешь, а тут с ней в городе встретился, – оправдывался Лешка.
– Вот теперь ври ей что хочешь, – отрезал Алик. – Я на вечер не пойду.
Сколько же времени? Ого! Пятнадцать минут шестого.
Звонок в дверь. Долгий, отрезвляющий. На пороге стоял Лешка.
– Привет, старик! Ты почему не звонишь? Скрываешься?
– Сплю. Весь день.
– Ясно! Просыпайся. Идем к нам!
От огромного Лешки стало даже немножко тесновато в коридоре. Алик был выше среднего роста, но рядом с таким богатырем казался тщедушным и маленьким.
– Чего смеешься? Быстренько собирайся. Я жду.
Лешка неуклюже опустился на стул, который жалобно пискнул под ним.
– Ты раздевайся, мне еще побриться надо.
– Бриться? Не выдумывай! У Верки ужин стынет.
– Нет. Небритый не пойду, неудобно.
– Черт с тобой! Брейся, но быстро.
Алик кинулся в ванную, а Лешка продолжал басить:
– Я после работы домой заглянул, а Верка говорит: «Алик не появлялся». Я уж думал, не приехал или случилось чего, побежал у Галки узнать, а ты, оказывается, дрыхнешь.
– Как Вера?
– В порядке. Сына воспитывает. Не высыпается совсем: Вовка орет днем и ночью.
– На кого похож?
– На меня! – гордо заявил Лешка.
– Такой же балбес? – рассмеялся Алик.
– Алька! Стукну! – Стул под другом обиженно заскрипел. – Между прочим, красивый парень у нас.
– Весь в тебя!
– Алька! Только выйди! А если серьезно, глаза мои, а нос Веркин. Ну, сам увидишь.
– А ты-то чем занимаешься, папаша?
– Работаю. Инженером. Еле устроился. Сам знаешь: везде сокращения, после института брать не хотят. Зарплата, конечно, маленькая, но сейчас не до выбора. В нашем городишке один комбинат. Устроился – и радуйся, будешь дергаться – другого возьмут, желающих много...
– А тетя Варя? Работает?
– Мать на пенсии, болеет часто.
– Значит, ты – единственный кормилец.
– Точно. Не знаю только, чем кормить. – Лешка тяжело вздохнул.
– Ладно, старик, прорвемся. Не унывай! Я готов! Пошли.
Алик надел белую рубашку и даже завязал галстук.
– Как я выгляжу?
– Неотразимый! – засмеялся Лешка. – Гляди, жену у меня не отбей!
– Постараюсь!
Лешка легко стукнул друга по затылку и весело улыбнулся.
Лешка жил совсем недалеко, в частном доме, в старом квартале.
– Алечка! Как я рада! Мы тебя так ждали! – Тетя Варя суетилась вокруг раздевавшегося гостя.
– Здравствуй, Алечка! – Вера держала на руках малыша.
– Видишь, какой у меня сын! – Лешка картинно повел рукой.
– Мальчики, мальчики! С мороза к ребенку нельзя. Согрейтесь сначала.
– Ну, на кого похож?
На кого похож? Да разве этот младенец чем-то отличается от других? Алик всегда считал, что все дети до года абсолютно одинаковы, только тщеславные родители ищут в их лицах свои черты. Но Лешка с Верой ждали его ответа, и Алик заключил:
– На тетю Варю!
– Я им каждый день об этом говорю! – Довольная тетя Варя сновала между комнатой и кухней. – Вот Алечка сразу разглядел.
– Конечно, на тетю Варю, – подтвердил Алик. – Только нос Веркин, а глаза Лешкины.
Лешка с Верой заулыбались. Ну все, кажется, всем угодил.
Вера унесла Вовку, а ребята с тетей Варей сели за стол. Алику было тепло и уютно. Этот дом он тоже знал до каждой скрипучей половицы. В школьные годы они с Лешкой частенько отсиживались здесь, сбегая с контрольной по математике. К Алику ходили редко: у него от контрольной не скроешься – Галка в детстве была ужасной ябедой. А здесь – тетя Варя на работе, и дом в полном распоряжении мальчишек.
– Ты-то как? – Этот вопрос вернул Алика из воспоминаний. – В общаге?
– В общаге, – кивнул Алик. – Только теперь в аспирантской. Немного почище, а так... Правда, комната отдельная.
– Уже хорошо. – Тетя Варя принесла старый знакомый самовар с поломанным краником. Краник, конечно, поломали когда-то Алик с Лешкой, и им за это здорово влетело. – Ты, Алечка, умница: в аспирантуру поступил, ученым будешь. Может, в Москве останешься, может, за границу куда поедешь. Жениться не надумал?
– Нет пока, тетя Варя.
– Ну, девушка-то есть?
– Нет. – Алик покраснел.
Почему ему никогда не хочется говорить о Даше? Симпатичная девчонка, добрая, приятно ей нравиться, и все.
Лешка заметил его неловкость и поспешил выручить:
– Это хорошо, что девчонки нет. Как девчонка появляется, так и жениться приходится. А с этим торопиться не стоит.
– Да, один вот уже поторопился. – Вера улыбалась в дверях.
– Я не нас имел в виду, – обиделся Лешка. – Я говорил о данном конкретном случае. Человек серьезно занят наукой, хочет сделать карьеру. Пусть делает, жениться всегда успеет. А ты сразу...
– Ладно-ладно. Принеси-ка чистую пеленку в данном конкретном случае.
Лешка послушно побежал в другую комнату.
– Они – молодцы, – шепнула Алику тетя Варя. – Сами с ребенком управляются, не ссорятся, радуюсь я за них.
– Молодцы, – согласился Алик. – Я им даже завидую.
– Слушай, Алька! – Лешка светился, словно принес Алику ошеломляющую весть. – Ты как раз вовремя! Послезавтра в школе вечер встречи выпускников. Пойдем?
– Чего я там забыл? – Алик усмехнулся. – В отличие от тебя мои воспоминания о школе не окрашены в радужные цвета.
– Да ладно тебе! Ну, поконфликтовал когда-то.
– Поконфликтовал – мягко сказано. Они мне вообще аттестат давать не хотели.
– Аттестат тебе не хотела давать только Танечка, – напомнил Лешка.
Алик передернулся, вспомнив свои отношения с молоденькой математичкой. И откуда она тогда взялась на его голову? Пришла в восьмом классе и взялась за всех, в особенности за Альку. В десятом они расстались во взаимной вражде, если не сказать, в ненависти друг к другу. Резко испортилось настроение, и Алик хмуро посмотрел на Лешку.
– Брось, Алька! Школа-то тут при чем? Кстати, Танечка там уже, по-моему, не работает.
– Выжили наконец?
– Наверное. – Лешка расхохотался. – Убежишь тут, если в каждом классе будет по два таких бандита, как мы с тобой.
– Не преувеличивай. – Алик улыбнулся. – Бандитом был только я, а ты как раз любил математику, просто со мной за компанию с уроков удирал.
– Математику – да, но не Танечку. Сам удивляюсь, как после наших прогулов в политех поступил.
– Ну, ты у нас всегда был голова! А на вечер я все-таки не пойду. Не хочется.
– Зря! Валентина Васильевна всегда о тебе спрашивает, радуется, что в аспирантуру поступил. Сделал бы ей сюрприз – ты ведь у нее в любимчиках был.
Алик часто с благодарностью вспоминал классную. Если бы не она, еще неизвестно, когда бы он получил аттестат. Это она, его любимая историчка, уговорила тогда Танечку поставить в аттестате тройки по геометрии и алгебре. Это она всегда считала его способным человеком. Это она всему городу расхваливала своего ученика, когда он поступил на истфак МГУ...
– Ты у нас теперь победитель, будущее исторической науки, чего тебе школы-то бояться? – Лешка хитро улыбнулся, почувствовав колебания друга.
– Я не боюсь! – рявкнул Алик. – Просто не хочу.
– Ну и дурак! С ребятами повидаемся. Влад-то теперь в нашей школе бедным детям физику преподает.
– Влад?! Физику?! Эта бестолочь?!
– А чего ты удивляешься? Папаша впихнул его в пединститут на физмат, потом всеми правдами и неправдами до диплома дотянул. Теперь на работу пристроил.
Отец Влада был большой шишкой в городе, и Алик усмехнулся:
– И правда! Чему удивляюсь? Странно, что Влад еще не начальник гороно.
– Погоди, станет. Папаша постарается. Ну, так ты пойдешь?
– Нет, Лешка, нет, не уговаривай. Неохота душу травить.
– Ну, как знаешь. А я уже Валентине Васильевне пообещал, что ты будешь...
– Черт возьми, Лешка! Ты всю жизнь меня подставляешь! Кто тебя за язык тянул?
– Ну, я же знал, что ты приезжаешь, а тут с ней в городе встретился, – оправдывался Лешка.
– Вот теперь ври ей что хочешь, – отрезал Алик. – Я на вечер не пойду.
Глава 3
На вечер Алик все-таки пошел.
Он молча шагал рядом с болтавшим без умолку Лешкой и сердился не то на себя, не то на друга. Скорее, все же на себя.
Хватит трусить! В конце концов, пять лет прошло. Ему уже двадцать два, а он, как пятнадцатилетний мальчишка, панически боится приближаться к строгому розовому зданию школы.
Зачем он пошел?
Затем, чтобы перебороть себя, избавиться от этого дурацкого комплекса. В самом деле, это даже смешно! Чего ему бояться? Что для него сейчас мнение бывших учителей? Наоборот, Лешка прав: Алик – победитель, он всем им доказал, что не бездарность, не двоечник, не дурак.
Доказал? А им так необходимы были эти доказательства! Кому все это нужно, кроме самого себя?
Тем более! Нужно только доказать самому себе!..
– Алька! Пятый раз тебя спрашиваю: ты при галстуке?
– А как же!
– Молодец! – Лешка удовлетворенно кивнул. – Ты должен произвести впечатление солидного ученого мужа из столицы.
– Заткнись!
Как ни старался, а сердце все-таки куда-то ухнуло, когда Лешка с нарочитой предупредительностью распахнул перед ним тяжелую школьную дверь.
– Алька! Данилин! Вот неожиданность! Молодец, что пришел! Как жизнь?
Шумный и все такой же бестолковый Влад встретился им прямо в вестибюле. Вежливо ответив на все его вопросы, Алик поинтересовался:
– Говорят, ты здесь физику преподаешь?
– Преподаю! Вот видишь, сегодня вместо того, чтобы веселиться со всеми, целый вечер буду дежурить со своими оболтусами.
– Давай-давай! Не скучай! Будь здоров! – Лешка решительно тащил Алика от одноклассника.
– Вы хоть потом спуститесь поболтать, – попросил вдогонку Влад.
– Посмотрим! – Лешка тянул Алика к лестнице. – Дежурь!
– Здравствуйте, молодые люди! – окликнул их кто-то, и Алик вздрогнул. Никому, кроме Танечки, этот голос принадлежать не мог.
Встретив растерянный взгляд Лешки, Алик понял, что не ошибся, и постарался обернуться как можно спокойнее.
– Здравствуйте, Татьяна Евгеньевна! – почти хором произнесли они с Лешкой.
Танечка ничуть не изменилась, но Алик отметил это не в качестве комплимента, а с какой-то злой досадой.
– А вы все еще работаете? – брякнул Лешка, и Алик сердито глянул в его сторону.
– А ты, Алексей, конечно, надеялся, что я уже ушла, – улыбнулась Танечка.
– Не... Я... Хорошо, что работаете. Все так же математику преподаете?
Тут уж Алик искренне расхохотался.
– Нет, переквалифицировалась на русский язык и литературу, – пошутила Танечка.
Лешка умолк, неловко улыбаясь, и Алику пришлось из вежливости продолжить разговор:
– Как нынешние ученики?
– Такие же, как вы. – Танечка вздохнула. – Учишь, учишь, а толку никакого.
– Не преувеличивайте. – Алик улыбнулся, с легкостью ощущая, что детский страх перед Танечкой прошел. Разговаривали они на равных, да и былая вражда, похоже, уже не стояла между ними. Конечно, чего им теперь делить!
– Я не преувеличиваю. Больше чем уверена, что ты ничего не помнишь из алгебры.
– Это вы зря! – обрадовался Алик. – Я, например, до сих пор помню, что такое тангенс. Тангенс – это косинус, деленный на синус.
– Наоборот, – рассмеялась Танечка. – Это синус, деленный на косинус.
– Ну вот! – ничуть не смутился Алик. – Опять перепутал!
– Не перепутал, Алик, а никогда не знал.
Танечка вдруг взяла его под руку и сказала:
– Пойдемте в зал, там, наверное, уже торжественное собрание идет...
– Ты же говорил, что она уже не работает, – сердито шепнул другу Алик, когда они пробрались в последний ряд актового зала.
– Я не знал... – буркнул Лешка.
– Опять врешь?
– Честное слово! Я точно от кого-то слышал, что она уходила из школы. Может, опять вернулась?
Алик фыркнул от смеха, вспомнив глупейшие Лешкины вопросы в разговоре с Танечкой.
– Что ты ей болтал? Ты хоть думай!
– Я же не ожидал, что она тут, – оправдывался Лешка.
– Тихо, ребята! Мешаете! – К ним обернулся старик географ, строго взглянул из-под очков и, похоже, не узнал.
– Пойдем отсюда, – решил Алик. – Погуляем по коридору, пока собрание кончится.
Ребята потихоньку выскользнули из зала.
– Черт знает что! – поморщился Лешка. – Вечер встречи – и такая скука. Если так будет до конца, то и не найдем никого из своих.
– После собрания обещают танцы, – успокоил его Алик. – Пойдем покурим.
Ребята свернули за угол и обалдели: навстречу им по широкому школьному коридору снова шла Танечка.
– Куда ты меня привел?! – застонал Алик. – Она просто преследует нас.
– Давай сбежим, – предложил Лешка.
– Прямо сейчас?
– Ну да! До лестницы несколько шагов, а там – бегом вниз.
– Не смеши! Нам же не десять лет.
– Тогда давай вернемся в зал.
– Она нас уже заметила, улыбается. Пошли.
Алик развеселился. Он чувствовал, что нисколько не боится Танечки, и Лешкины замешательство и растерянность смешили его. Представить только, если бы сейчас они, два здоровенных парня, кубарем скатились по лестнице, убегая от математички.
– Не захотели слушать директора? – поинтересовалась Танечка.
– Вы тоже не на собрании... – не очень вежливо буркнул Лешка.
Танечка обезоруживающе улыбнулась. Алик ответил ей веселой улыбкой, Лешка хмурился, уставившись в пол.
– Скучно?
Алик кивнул:
– Решили прогуляться.
– Я тоже не пошла: каждый год одно и то же, надоедает. Ладно, мальчики, в коридоре болтаться не очень удобно, пошли в мой класс. Посидим, поговорим, о себе расскажете.
Алик готов был согласиться, но Лешка его опередил:
– Мы лучше покурим... На улице.
– Ну, как хотите. Собрание закончится примерно через полчасика. Возвращайтесь, будет повеселей.
– Вернемся обязательно! – пообещал Алик.
Лешка уже ждал его на лестнице.
– Разворковалась, разулыбалась... – Лешка скривился. – Просто лучший друг.
– Тормози! – засмеялся Алик. – По-моему, ты на нее больше меня злишься.
– Честно говоря, я ее боюсь. Не прошло со школьных лет.
– Забудь. Ну, не сошлись когда-то характерами. Ты же сам меня уговаривал. Столько лет прошло. Мы с тобой взрослые люди. Ты к тому же отец семейства. Скоро Вовку в школу отправлять, а ты математичку боишься.
– Вовке, слава Богу, еще семь лет гулять можно. – Лешка заулыбался. – А ты, я гляжу, с ней ничего, болтаешь.
– Ну, молчать-то невежливо. Тем более что она сама объявила перемирие. Ее никто не заставлял к нам подходить. Она на меня зла не держит, почему я должен ей хамить? В конце концов, мы с тобой были не подарочек. Только вспомни, какие штуки ей устраивали!
Алик, а за ним и Лешка расхохотались, наперебой вспоминая свои выходки, порчу дневников и журналов, взрывы, поджоги и хулиганство...
– Странно, что она с нами вообще разговаривает, – сделал вывод Лешка. – Я бы таких ученичков десятой дорогой обходил!
– Смелая дама наша Танечка, как оказалось! Кстати, я раньше не замечал, что она так часто улыбается.
– Не замечал, потому что с нами ей было не до улыбок.
– Наверное.
Курить на улицу друзья не пошли, так и проболтав все полчаса на лестничной площадке между этажами, рискуя снова оказаться в обществе Танечки.
Он молча шагал рядом с болтавшим без умолку Лешкой и сердился не то на себя, не то на друга. Скорее, все же на себя.
Хватит трусить! В конце концов, пять лет прошло. Ему уже двадцать два, а он, как пятнадцатилетний мальчишка, панически боится приближаться к строгому розовому зданию школы.
Зачем он пошел?
Затем, чтобы перебороть себя, избавиться от этого дурацкого комплекса. В самом деле, это даже смешно! Чего ему бояться? Что для него сейчас мнение бывших учителей? Наоборот, Лешка прав: Алик – победитель, он всем им доказал, что не бездарность, не двоечник, не дурак.
Доказал? А им так необходимы были эти доказательства! Кому все это нужно, кроме самого себя?
Тем более! Нужно только доказать самому себе!..
– Алька! Пятый раз тебя спрашиваю: ты при галстуке?
– А как же!
– Молодец! – Лешка удовлетворенно кивнул. – Ты должен произвести впечатление солидного ученого мужа из столицы.
– Заткнись!
Как ни старался, а сердце все-таки куда-то ухнуло, когда Лешка с нарочитой предупредительностью распахнул перед ним тяжелую школьную дверь.
– Алька! Данилин! Вот неожиданность! Молодец, что пришел! Как жизнь?
Шумный и все такой же бестолковый Влад встретился им прямо в вестибюле. Вежливо ответив на все его вопросы, Алик поинтересовался:
– Говорят, ты здесь физику преподаешь?
– Преподаю! Вот видишь, сегодня вместо того, чтобы веселиться со всеми, целый вечер буду дежурить со своими оболтусами.
– Давай-давай! Не скучай! Будь здоров! – Лешка решительно тащил Алика от одноклассника.
– Вы хоть потом спуститесь поболтать, – попросил вдогонку Влад.
– Посмотрим! – Лешка тянул Алика к лестнице. – Дежурь!
– Здравствуйте, молодые люди! – окликнул их кто-то, и Алик вздрогнул. Никому, кроме Танечки, этот голос принадлежать не мог.
Встретив растерянный взгляд Лешки, Алик понял, что не ошибся, и постарался обернуться как можно спокойнее.
– Здравствуйте, Татьяна Евгеньевна! – почти хором произнесли они с Лешкой.
Танечка ничуть не изменилась, но Алик отметил это не в качестве комплимента, а с какой-то злой досадой.
– А вы все еще работаете? – брякнул Лешка, и Алик сердито глянул в его сторону.
– А ты, Алексей, конечно, надеялся, что я уже ушла, – улыбнулась Танечка.
– Не... Я... Хорошо, что работаете. Все так же математику преподаете?
Тут уж Алик искренне расхохотался.
– Нет, переквалифицировалась на русский язык и литературу, – пошутила Танечка.
Лешка умолк, неловко улыбаясь, и Алику пришлось из вежливости продолжить разговор:
– Как нынешние ученики?
– Такие же, как вы. – Танечка вздохнула. – Учишь, учишь, а толку никакого.
– Не преувеличивайте. – Алик улыбнулся, с легкостью ощущая, что детский страх перед Танечкой прошел. Разговаривали они на равных, да и былая вражда, похоже, уже не стояла между ними. Конечно, чего им теперь делить!
– Я не преувеличиваю. Больше чем уверена, что ты ничего не помнишь из алгебры.
– Это вы зря! – обрадовался Алик. – Я, например, до сих пор помню, что такое тангенс. Тангенс – это косинус, деленный на синус.
– Наоборот, – рассмеялась Танечка. – Это синус, деленный на косинус.
– Ну вот! – ничуть не смутился Алик. – Опять перепутал!
– Не перепутал, Алик, а никогда не знал.
Танечка вдруг взяла его под руку и сказала:
– Пойдемте в зал, там, наверное, уже торжественное собрание идет...
– Ты же говорил, что она уже не работает, – сердито шепнул другу Алик, когда они пробрались в последний ряд актового зала.
– Я не знал... – буркнул Лешка.
– Опять врешь?
– Честное слово! Я точно от кого-то слышал, что она уходила из школы. Может, опять вернулась?
Алик фыркнул от смеха, вспомнив глупейшие Лешкины вопросы в разговоре с Танечкой.
– Что ты ей болтал? Ты хоть думай!
– Я же не ожидал, что она тут, – оправдывался Лешка.
– Тихо, ребята! Мешаете! – К ним обернулся старик географ, строго взглянул из-под очков и, похоже, не узнал.
– Пойдем отсюда, – решил Алик. – Погуляем по коридору, пока собрание кончится.
Ребята потихоньку выскользнули из зала.
– Черт знает что! – поморщился Лешка. – Вечер встречи – и такая скука. Если так будет до конца, то и не найдем никого из своих.
– После собрания обещают танцы, – успокоил его Алик. – Пойдем покурим.
Ребята свернули за угол и обалдели: навстречу им по широкому школьному коридору снова шла Танечка.
– Куда ты меня привел?! – застонал Алик. – Она просто преследует нас.
– Давай сбежим, – предложил Лешка.
– Прямо сейчас?
– Ну да! До лестницы несколько шагов, а там – бегом вниз.
– Не смеши! Нам же не десять лет.
– Тогда давай вернемся в зал.
– Она нас уже заметила, улыбается. Пошли.
Алик развеселился. Он чувствовал, что нисколько не боится Танечки, и Лешкины замешательство и растерянность смешили его. Представить только, если бы сейчас они, два здоровенных парня, кубарем скатились по лестнице, убегая от математички.
– Не захотели слушать директора? – поинтересовалась Танечка.
– Вы тоже не на собрании... – не очень вежливо буркнул Лешка.
Танечка обезоруживающе улыбнулась. Алик ответил ей веселой улыбкой, Лешка хмурился, уставившись в пол.
– Скучно?
Алик кивнул:
– Решили прогуляться.
– Я тоже не пошла: каждый год одно и то же, надоедает. Ладно, мальчики, в коридоре болтаться не очень удобно, пошли в мой класс. Посидим, поговорим, о себе расскажете.
Алик готов был согласиться, но Лешка его опередил:
– Мы лучше покурим... На улице.
– Ну, как хотите. Собрание закончится примерно через полчасика. Возвращайтесь, будет повеселей.
– Вернемся обязательно! – пообещал Алик.
Лешка уже ждал его на лестнице.
– Разворковалась, разулыбалась... – Лешка скривился. – Просто лучший друг.
– Тормози! – засмеялся Алик. – По-моему, ты на нее больше меня злишься.
– Честно говоря, я ее боюсь. Не прошло со школьных лет.
– Забудь. Ну, не сошлись когда-то характерами. Ты же сам меня уговаривал. Столько лет прошло. Мы с тобой взрослые люди. Ты к тому же отец семейства. Скоро Вовку в школу отправлять, а ты математичку боишься.
– Вовке, слава Богу, еще семь лет гулять можно. – Лешка заулыбался. – А ты, я гляжу, с ней ничего, болтаешь.
– Ну, молчать-то невежливо. Тем более что она сама объявила перемирие. Ее никто не заставлял к нам подходить. Она на меня зла не держит, почему я должен ей хамить? В конце концов, мы с тобой были не подарочек. Только вспомни, какие штуки ей устраивали!
Алик, а за ним и Лешка расхохотались, наперебой вспоминая свои выходки, порчу дневников и журналов, взрывы, поджоги и хулиганство...
– Странно, что она с нами вообще разговаривает, – сделал вывод Лешка. – Я бы таких ученичков десятой дорогой обходил!
– Смелая дама наша Танечка, как оказалось! Кстати, я раньше не замечал, что она так часто улыбается.
– Не замечал, потому что с нами ей было не до улыбок.
– Наверное.
Курить на улицу друзья не пошли, так и проболтав все полчаса на лестничной площадке между этажами, рискуя снова оказаться в обществе Танечки.
Глава 4
– Алешенька, ты просто умница! – Валентина Васильевна сияла как начищенный пятак. – И сам пришел, и Данилина наконец-то приволок, думаю, силой.
– Почти! – согласился Алик. – Правда вас, Валентина Васильевна, я всегда рад видеть.
– Поэтому пять лет не появлялся, – добавила классная.
– Не потому. По другим причинам.
– Другие причины давно остались в прошлом, Алечка. Разве нет? Татьяна Евгеньевна вовсе не держит на тебя зла.
– Это мы уже выяснили, – согласился с ней Алик. – Но сюда я сегодня пришел только из-за вас.
Он говорил чистую правду, и Валентина Васильевна, хотя и не очень поверила, была польщена.
– Что нового в науке, коллега?
– В истории? – засмеялся Алик. – Вы же сами нас учили: история – самая консервативная из наук. Сталинский бум отгремел, все упорядочилось, и больших новостей пока нет. Тем более что я занимаюсь девятнадцатым веком, декабристами.
– Декабристами? Алик, милый, это же так интересно!
– Напротив, многие считают, что как раз это теперь неинтересно. Движению дают негативную оценку. Мне это не нравится, хочу вернуть общество к истинному восприятию декабризма.
– Я, конечно, согласна с тобой, Алик, но надеюсь, что ты твердо стоишь на демократической позиции. – Валентина Васильевна строго посмотрела на Алика.
Алик улыбнулся: лет пять – семь назад историчка с такой же строгостью во взгляде поинтересовалась бы твердостью его коммунистической позиции. Это не было двуличием и лицемерием. Валентина Васильевна была из тех доверчивых людей, которые, убедившись в правильности какого-нибудь нового постулата, тут же встают на его защиту и не сомневаются до появления следующего.
Лешка откровенно скучал и переминался с ноги на ногу.
– Ой, ребята! – спохватилась Валентина Васильевна. – Давайте лучше так: сейчас вы идите, веселитесь, встречайтесь, а послезавтра... Да! Послезавтра в моем девятом «Б» классный час. Я вас жду.
– Зачем? – удивились друзья.
– Сами понимаете, девятый класс – ребятам пора определяться с профессией. Будет просто прекрасно, если вы, мои бывшие ученики, расскажете им о своих профессиях, о своей учебе.
Алик растерянно смотрел на Лешку.
– Ну, Алику есть о чем рассказать: Москва, университет, аспирантура, девятнадцатый век. – Лешка улыбнулся. – А я-то при чем? Разве они не знают о местном политехе?
– Алеша! Не преуменьшай! Инженер – прекрасная профессия. – Валентина Васильевна втолковывала все это Лешке, как первокласснику, и он послушно кивал.
– Почти! – согласился Алик. – Правда вас, Валентина Васильевна, я всегда рад видеть.
– Поэтому пять лет не появлялся, – добавила классная.
– Не потому. По другим причинам.
– Другие причины давно остались в прошлом, Алечка. Разве нет? Татьяна Евгеньевна вовсе не держит на тебя зла.
– Это мы уже выяснили, – согласился с ней Алик. – Но сюда я сегодня пришел только из-за вас.
Он говорил чистую правду, и Валентина Васильевна, хотя и не очень поверила, была польщена.
– Что нового в науке, коллега?
– В истории? – засмеялся Алик. – Вы же сами нас учили: история – самая консервативная из наук. Сталинский бум отгремел, все упорядочилось, и больших новостей пока нет. Тем более что я занимаюсь девятнадцатым веком, декабристами.
– Декабристами? Алик, милый, это же так интересно!
– Напротив, многие считают, что как раз это теперь неинтересно. Движению дают негативную оценку. Мне это не нравится, хочу вернуть общество к истинному восприятию декабризма.
– Я, конечно, согласна с тобой, Алик, но надеюсь, что ты твердо стоишь на демократической позиции. – Валентина Васильевна строго посмотрела на Алика.
Алик улыбнулся: лет пять – семь назад историчка с такой же строгостью во взгляде поинтересовалась бы твердостью его коммунистической позиции. Это не было двуличием и лицемерием. Валентина Васильевна была из тех доверчивых людей, которые, убедившись в правильности какого-нибудь нового постулата, тут же встают на его защиту и не сомневаются до появления следующего.
Лешка откровенно скучал и переминался с ноги на ногу.
– Ой, ребята! – спохватилась Валентина Васильевна. – Давайте лучше так: сейчас вы идите, веселитесь, встречайтесь, а послезавтра... Да! Послезавтра в моем девятом «Б» классный час. Я вас жду.
– Зачем? – удивились друзья.
– Сами понимаете, девятый класс – ребятам пора определяться с профессией. Будет просто прекрасно, если вы, мои бывшие ученики, расскажете им о своих профессиях, о своей учебе.
Алик растерянно смотрел на Лешку.
– Ну, Алику есть о чем рассказать: Москва, университет, аспирантура, девятнадцатый век. – Лешка улыбнулся. – А я-то при чем? Разве они не знают о местном политехе?
– Алеша! Не преуменьшай! Инженер – прекрасная профессия. – Валентина Васильевна втолковывала все это Лешке, как первокласснику, и он послушно кивал.