Страница:
— А в чем же состоят мои обычные лошадиные интересы, моя глупость? — не удержалась Аймбри от вопроса. В этот момент чисто женское любопытство подавило в ней все остальные чувства.
— Ох, если бы я знал все это, я бы смог разобраться и в своем собственном заблуждении, — вздохнул Хамфри, — а теперь поклянись мне, что ты будешь хранить то, о чем я попросил тебя, в тайне!
Встревоженная и немного разочарованная, Аймбри все же протянула: — Я клянусь! — Затем, отдельно, кобылка вкратце поведала ситуацию дневному коню, и он тоже дал клятву. — Никто не узнает от меня ничего! — гордо сказал конь.
Волшебник снова грустно улыбнулся: — По крайней мере, я убираю эту частичку глупости и безумства из зияющей пропасти моего невежества! — С этими словами он поставил рядом с собой маленькую сумочку. — Здесь еще одно очень мощное оружие, — сообщил он, — внутри этой сумочки находится ветер. Раскройте сумку в тот момент, когда враги окажутся от вас на близком расстоянии, тогда действие этого оружия будет очень эффективным. Но сами при этом спрячьтесь получше и держите друг друга, иначе вас самих унесет этим ветром! — Тут Хамфри взглянул на волшебные солнечные часы, которые поблескивали на его запястье — часы указывали время, в которое солнце уже не светило. — О, кобылка, тебе пора отправляться в путь и везти Хамелеон. А потом тебе нужно будет научить твоего друга, дневного коня, искусству не терять связи с тобой, даже когда ты дематериализовалась и проникла в Мир Ночи, чтобы он, следуя за тобой, не остался там навечно. Так отправляйтесь же с миром, мои четвероногие друзья!
— Четвероногие друзья! — Аймбри была несказанно удивлена и даже ошарашена таким обращением. Еще ее беспокоило то, что ей все больше нравился дневной конь. Аймбри поняла, что это означало, что природа постепенно все настойчивее дает о себе знать. Аймбри совсем не хотелось вступать с дневным конем в близкие отношения, но с другой стороны... В общем, кобылке еще нужно было время на обдумывание ситуации и принятие окончательного решения, что должно было произойти еще нескоро. Вот у людей по-другому — там женщины достаточно разборчивы и осторожны, если решают вступить с кем-то в связь, но у лошадей такой возможности нет. Если Аймбри доведется оказаться возле дневного коня в тот самый момент, когда природа-мать пошлет ей своеобразный сигнал, то ей придется подчиниться этому сигналу во имя продолжения конского рода. Очевидно, дневному коню тоже приходили в голову подобные мысли, иначе зачем бы ему всюду приходилось таскаться вслед за Аймбри и заниматься делами, от которых он был весьма далек — к примеру, как сейчас, помогать Хамфри размещать заклятья.
Дневной конь с любопытством взирал на Аймбри. Кобылка старалась отогнать прочь эти мысли, от которых ей иногда становилось даже неловко, прядала ушами и являла перед конем сценки, на которых они оба мирно паслись на роскошном пастбище. Эти сценки Аймбри старалась сделать максимально невинными, чтобы в них не содержалось ни капли намека на то, о чем они оба, возможно, уже не раз думали. Хотя сама Аймбри все-таки сомневалась, что ей удается дурачить дневного коня, она тем не менее старалась сохранять хотя бы видимость приличия.
Но любопытство коня сейчас, оказывается, носило несколько другой характер. — Дематериализоваться или проходить в Мир Ночи? — удивленно спросил он.
— Ах да, я же совсем забыла, что хотела спросить тебя, — спохватилась Аймбри. — Ты не хочешь поскакать со мной? Я должна доставить домой посла Бинка, который сейчас находится на перешейке. Он должен стать следующим королем Ксанта, поэтому надо быть особенно осторожной, когда доставляешь такой важный груз через занятую людьми из Мандении местность!
— Снова жители Мандении! — тревожно заржал конь.
— Ночью они нас даже не заметят! — успокоила его Аймбри. — Просто все дело в том, что я хотела бы доставить туда еще и его жену Хамелеон, а потому нам нужна еще одна лошадь!
— Хамелеон! — воскликнул конь. — Это такая чудная женщина!
— Я вижу, — ревниво фыркнула Аймбри, — что женщина эта нравится тебе больше, чем я!
— Видишь ли, Хамелеон — человек, то есть воплощение Силы...
Дневной конь явно помешался на людях, причем не важно, на каких — на плохих или хороших. Аймбри явила перед конем другую сценку, в которой предстала перед ним в человеческом обличье — женщина со смуглой кожей, высокой грудью и длинными спадающими волнами волосами. — Ну, как я тебе нравлюсь? — спросила Аймбри.
Конь неожиданно фыркнул: — Я предпочитаю, чтобы ты находилась в естественном лошадином обличье. Я ведь никак не могу дотронуться до девушки, которая всего лишь сон!
— Так вот о чем ты думаешь! — воскликнула Аймбри, мгновенно развеяв сценку.
— Вы теряете драгоценное время, — подал голос Хамфри, — вы можете пококетничать друг с другом в пути. Сейчас идет война, не до того!
Тут сценка Аймбри исчезла окончательно. Аймбри с удовольствием подумала, что хорошо, что лошади не умеют краснеть, иначе она была бы сейчас как спелый помидор. Ведь она действительно кокетничала, флиртовала, хотя решила не делать этого — и все потому, что на нее так подействовало присутствие такого заметного мужчины.
Как-то неловко Аймбри вышла из ствола Баобаба. Возле дерева бил крохотный родничок. Подойдя к нему, ночная кобылка стала большими глотками пить воду, поскольку знала, что теперь, возможно, ей нескоро доведется испить такой великолепной прозрачной воды. Вода — вещь особенно важная для лошадей! Особенно, если они разгорячены или взволнованы. Ладно, сейчас она дала белому коню время поразмыслить и решить, стоит ли ему пускаться с ней в это путешествие. Аймбри почему-то была уверена, что конь составит ей компанию, хотя знала, что его собственная гордость наложит на него свой отпечаток — он не слишком будет выказывать свое желание присоединиться к ней.
Через несколько мгновений, к тайной радости Аймбри, дневной конь тоже вышел наружу. Подойдя к роднику, он тоже надолго припал к нему. Запасаясь водой, конь тем самым дал понять, что он отправится с Аймбри. Он сделал свой выбор.
Еще мгновение — и Аймбри поскакала в направлении замка Ругна, белый конь последовал за нею. Сейчас, в свете уходящего дня, конь был особенно привлекателен, мускулы так и играли под его белой атласной кожей, в то время как вороная масть Аймбри делала ее почти незаметной. Рядом они олицетворяли единство дня и ночи! Казалось, что дневной конь вместил в себя все мужские черты — отвага и смелость особенно выделялись, в то время как Аймбри была воплощением женственности — темной и немного загадочной.
Изредка дневной конь украдкой бросал взгляды на Аймбри, а она чувствовала, что внутри он, может быть, даже посмеивается над ней. В самом деле, явившись перед ним в облике девушки, она вела себя как глупый жеребенок. Но теперь Аймбри поняла, что она привязана к этому коню какой-то невидимой цепью, которая ни за что ее не отпустит, если Аймбри захочет вдруг убежать далеко-далеко, в то время как надо будет исполнять завет природы. А куда далеко она смогла бы убежать? Единственным местом, где она могла бы скрыться, был мир внутри тыквы. Но не сейчас. Белый конь тоже понимал это и понимал, что Аймбри это тоже прекрасно известно. Да, у лошадей все обстоит намного проще, чем у людей.
— Так что там насчет этого Мира Ночи? — осведомился конь, чтобы нарушить молчание.
Аймбри заговорила: — Видишь ли, я могу наделять любое существо, которое в данный момент касается меня, способностью проходить ночью сквозь различные объекты и пользоваться тыквами для быстрого перемещения на большие расстояния. Но это не совсем безопасно, поскольку внутри тыквы полно всяких диковинок, к которым все вы не очень привыкли. Я думаю, что тебе лучше совсем не подвергать себя риску!
— Ха, если я не пойду с тобой, — хитро промолвил конь, — что ты будешь без меня делать, когда природа даст тебе знак к продолжению рода?
Кобылка еще не думала об этом так прямо, по крайней мере, не так конкретно. Но конечно, у нее есть все-таки собственные средства достижения цели! Все обычные лошадки в Ксанте находились в руках людей из Мандении. Потому у нее все равно не было шанса, ведь не идти же специально для этого в стан к карфагенянам! Дневной конь был единственным мужчиной, но, с другой стороны, сама Аймбри была тут единственной женщиной. Жеребцы тоже не в состоянии управлять своими эмоциями, поэтому у него самого есть к Аймбри тоже кое-какой интерес. Естественно, он постарается не терять Аймбри из поля своего зрения, даже если это для него не всегда будет слишком удобно и безопасно. К тому же дневной конь не знал, когда матьприрода побудит кобылку Аймбри к продолжению рода, вдруг прямо завтра? По крайней мере он считал более разумным постоянно быть рядом с Аймбри и не отходить от нее.
Таким образом, теперь Аймбри могла позволить себе иногда покапризничать, как это принято в таких случаях у людей. Она могла обращать на белого коня свой гнев и свое благоволение, играя его чувствами. В другое время это было бы очень забавно и занимательно, но сейчас были все-таки дела поважнее. Необходимо было доставить Бинка в замок Ругна еще до того, когда король Хамфри допустит свою обещанную грандиозную ошибку и падет ее жертвой. Тогда Бинк сможет вовремя занять королевский трон и постарается предотвратить падение последнего оплота страны Ксант. Аймбри чувствовала, как важна она теперь для этой волшебной страны.
— Пока природа молчит, она ничего мне не говорит! — сообщила Аймбри дневному коню. Хотя, конечно, это не было прямым ответом на ясно заданный вопрос, тем более, что Аймбри не собиралась преждевременно начинать такое важное дело, как продолжение рода. Тут кобылка перешла к более насущной проблеме: — Так вот, насчет мира ночи. Сейчас, пока еще не наступила темнота, мы немного потренируемся. Потом мы воспользуемся какой-нибудь тыквой, чтобы вместе с Хамелеон попасть на перешеек уже ночью!
— Как это захватывающе звучит! — признался конь.
Так они и поступили. Лошадям все-таки труднее постоянно держаться друг возле друга, тем более прикасаться друг к другу, чем людям, но нужно было постараться. — Сейчас ты должен постоянно касаться меня, поскольку моя волшебная сила действует только на того, кто находится в непосредственном контакте со мной. Сейчас мы должны потренироваться скакать так, чтобы наше соприкосновение сохранялось! — рассказывала Аймбри коню хитрости перевоплощения.
— Вот так пойдет? — спросил конь и тесно придвинулся к Аймбри. Тело коня было мускулистым, теплым и в то же время очень мягким, а шкура шелковистой на ощупь — прикасаться к такому коню было одно удовольствие!
— Да, нормально! — ответила Аймбри, мысленно ругая себя за то, что она снова думала о том, что так упорно гнала прочь из головы. Но почему это удовольствие вдруг породило в ней некое подобие чувства вины? Возможно, Аймбри, поскольку она была все-таки волшебной кобылкой, чувствовала себя так же, как чувствуют себя люди, которые плотно прижались друг к другу — некое чувство неловкости. Сначала обе лошади шли шагом, а затем, приноровившись, перешли на рысь. Теперь стук восьми копыт стал синхронным — два копыта одновременно ударяли по земле: бух-бух-бух!
В этой синхронности было что-то особенно притягательное, даже приятное — стук конских копыт как бы олицетворял норовистость обеих лошадей.
Вскоре вдали показался замок Ругна. Увидев шпили замка, дневной конь тут же как ошпаренный отскочил от Аймбри, нарушив синхронность. — Я не пойду туда, ни за что! — в дневном коне возобладало его подозрительно-осторожное отношение о всем местам, где обитали люди.
Аймбри заржала, но поняла своего друга. — Тогда жди здесь. Я сейчас привезу Хамелеон сюда! — распорядилась она. К тому же ждать именно на этом месте было особенно приятно, поскольку окрестности изобиловали сочнейшей травой.
Конь остался щипать траву, а Аймбри поскакала в замок. Хамелеон уже с нетерпением ожидала ее, горя желанием как можно быстрее встретиться с мужем. Теперь Аймбри хорошо понимала Хамелеон, так как и у нее самой появился друг.
Красота Хамелеон увяла еще сильнее, даже за эти несколько часов в женщине произошли кое-какие изменения. Теперь она даже не была похожа на ту женщину, какую Аймбри привыкла считать Хамелеон. Но зато, насколько Аймбри знала, Хамелеон становилась намного умнее. Может быть, она хотела увидеть Бинка как можно скорее потому, что хотела, чтобы Бинк еще застал хотя бы частицу ее очарования, это было вполне естественное стремление. Ведь некрасивая женщина часто чувствует себя намного более несчастной, чем некрасивое животное.
Хамелеон быстро взобралась на спину Аймбри, и они тронулись в путь. Дневной конь пасся возле гранатового дерева, которого он, очевидно, не смог распознать, и то и дело тревожно оглядывался. Темнота уже начала спускаться на землю, но всетаки было еще достаточно светло.
— О, дневной конь! Как я рада снова видеть тебя! — искренне воскликнула Хамелеон.
Конь в удивлении поднял голову, запрядал ушами и фыркнул, очевидно, не узнавая женщину.
— Это же Хамелеон! — пришла Аймбри на выручку. — Она ведь теперь каждый день изменяется, становясь менее привлекательной, но зато более сообразительной. Ты в последний раз встречал ее несколько дней назад, когда она была в зените своей красоты. Но, поверь, все это одна и та же женщина!
— Конечно, конечно, это все я! — успокаивающе сказала коню Хамелеон. — Помнишь, мы с тобой ждали в лесу, когда Гранди, Аймбри и Икебод напоролись на Всадника, Хасбинбада и остальных карфагенян. Мы тогда прекрасно провели время!
Настороженность покинула дневного коня, с его морды исчезла напряженность. Он облегченно запрядал ушами. Хамелеон подошла и легонько похлопала его по морде. Конь окончательно успокоился, признав Хамелеон.
— Да, я теперь немного изменилась, — признала Хамелеон, — сейчас я уже не столь симпатична и скоро буду еще менее симпатичной, а потом вы просто даже глядеть на меня не сможете. К тому же, когда ко мне вернется моя сообразительность, я вдобавок ко всему стану еще острой на язык, что свойственно умным женщинам. Тогда берегитесь, я буду вообще невыносима!
Дневной конь всхрапнул — ему-то уж точно не хотелось быть таким переменчивым.
— Вы еще сами увидите, — грустно сказала Хамелеон, — самая глупая вещь в женщине заключается в ее уме. Через неделю я стану просто отвратительной. Если вы и тогда сможете переносить мое общество, то я с радостью поезжу с вами еще!
Они тем временем поскакали к ближайшей тыквенной плантации. Хамелеон вдруг занервничала: — Мы что, будем проезжать то место, где... — Она не нашла в себе достаточно мужества, чтобы закончить фразу.
— Нет, мы не будем проезжать то самое место, где твой сын потерял рассудок! — постаралась сказать Аймбри как можно более спокойно, чтобы Хамелеон не волновалась так сильно во время путешествия. Вообще Хамелеон держалась молодцом — возможно, это Милли приложила максимум усилий для того, чтобы Хамелеон не слишком раскисала. И это явно ей удалось — еще бы, ведь у Милли был опыт, который она накапливала на протяжении восьми столетий существования! Но по мере того, как Хамелеон становилась все более умной, тяжесть потери сына давила на нее все сильнее и сильнее. Это, очевидно, была вторая причина, по которой она хотела быть сейчас вместе с мужем — тем более, что скоро должна была подойти его очередь стать королем. Она не могла оставаться в стороне в той ситуации, когда второму члену ее семьи угрожала та же самая опасность, которая унесла разум ее сына.
Чтобы, наверное, хоть на мгновенье отвлечься от тягостных раздумий, Хамелеон стала мило щебетать с дневным конем о разных пустяках. — Когда я была еще молоденькой, я жила в деревне возле северной оконечности Провала, и тогда для каждой моей стадии — для красоты или для ума — у меня были разные имена. Когда я была красивой, меня называли Винни, когда я была обычной, то меня звали Дия, а если я становилась уродливой, то тогда все величали меня Фанчен. Все жители деревни знали, что со мной происходит, и потому обращались со мной как с тремя разными людьми, поскольку общаться со мной таким образом было намного легче. И хотя всем им нравилась Винни — особенно молодым мужчинам — а половина из них обожала и Дию, но вот Фанчен никто не мог выносить. А поскольку тот, кто рискнул бы жениться на мне, получал сразу как бы трех жен, то я заранее была обречена остаться старой девой. Потом я встретила Бинка, который тогда казался не способным к какомулибо волшебству, но был очень хорошим человеком, и, я думаю, что, если бы я не дала ему возможности понять мою природу? Да, тогда я была глупа, даже иногда просто тупа. Когда мы с ним впервые встретились, я была в обличье Винни. Поэтому я сначала думала, что, может быть, мне удастся найти какое-нибудь заклинание, которое навсегда бы сделало меня обычной женщиной. Но Добрый Волшебник Хамфри сказал, что никакое заклинание тут не поможет и все, что я могу для этого сделать, это отправиться в Мандению. Там моя волшебная сила покинула бы меня, и тогда я постоянно оставалась бы в образе Дии. Но потом как-то стало не до этого, тем более, что Бинку я понравилась такой, какой была на самом деле, поэтому он не дал мне остаться старой девой, — она рассмеялась. — Для Хамелеон нет заклинания! Мне не нужно волшебство! Я самый обычный человек!
И если она теперь потеряет еще и Бинка, горестно подумала Аймбри, это станет непоправимым ударом для этой чудо-женщины.
Наконец они добрались до плантации, на которой произрастали гигантские тыквы. — А теперь, — обратилась кобылка к дневному коню, — мы должны идти шагом. Постоянно держись за меня и не бойся ничего, что бы ты там ни увидел. Если ты потеряешь связь со мной в тыкве, то останешься там навечно!
Дневной конь приблизился к Аймбри, но прижаться к телу кобылки ему теперь мешала нога Хамелеон. — Я поеду боком! — предложила Хамелеон, и это было вполне разумное решение. Она явно стала гораздо более быстро и эффективно ориентироваться в ситуации, чем раньше. — И буду все время держаться за гриву дневного коня, чтобы подстраховать его, если он случайно потеряет контакт! — и это было не менее разумным предложением. Хамелеон схватилась обеими руками за гривы Аймбри и дневного коня. — О, какие мягкие, прямо как из шелка! — воскликнула она.
Это было большим преувеличением — грива дневного коня была похожа на гибкую белую проволоку, которая прекрасна на ощупь, но все-таки не сгибаема без усилия. Ведь грива и хвост лошадей предназначены природой для того, чтобы отгонять назойливых насекомых, а для этого они должны обладать известной жесткостью. Но дневной конь польщенно кивнул — похвала явно была ему приятна. Он обожал Хамелеон, когда она была очаровательной глупышкой, но еще больше она, очевидно, нравилась ему, когда была в нейтральном состоянии. Сейчас она воплощала в себе все черты обычной женщины.
Еще шаг — и путешественники легко прошли сквозь стенку тыквы. Было видно, что дневной конь не слишком боялся трудностей нового приключенияэтого боялись лишь такие странные создания, какими были люди. Стенка тыквы показалась им рыхлой зеленой массой, затем они оказались с разных сторон окружены странными, сделанными из дерева механизмами, которые вращались и скрипели. Увидев это, дневной конь тревожно всхрапнул, но не отошел от Аймбри ни на шаг. Медленно они пробирались между странными механизмами, Аймбри осторожно прокладывала путь. Ночная кобылка нисколько не беспокоилась, что может заблудиться — она более-менее ориентировалась в тыквенных внутренностях.
— А для чего здесь нужны эти колеса? — поинтересовалась Хамелеон спокойно. Она раньше уже бывала в тыкве, поэтому сейчас совершенно ничего не боялась.
— Они отмеряют время, которое отпускается каждому событию в определенном сне, — разъяснила Аймбри, — ведь каждую ночь тысячи людей и разных других созданий видят тысячи снов. А если в логике или последовательности сна что-нибудь произойдет, то тогда весь механизм доставки снов может дать сбой. У каждой ночной кобылки есть своеобразное расписание, которое подсказывает ей, когда, какой сон и кому она должна принести. Эти механизмы отмеряют время с такой точностью, с какой никакие созданные человеком часы не способны сравниться. Но все равно, несмотря на это, в организации снов все-таки случаются всякие проколы!
— Тысячи снов каждую ночь! — благоговейно выдохнула Хамелеон. — Ни за что бы не подумала, что за обычными снами, которые мы все видим, стоит такая кропотливая работа!
— Но ведь сны, пусть даже короткие, часто снятся вам всю ночь! — возразила Аймбри. — Однако к утру большинство этих снов вы успеваете забыть. Большинство из них все-таки в основном хорошие сны, особенно если вы сами по себе хороший человек, но эти сны берутся из других источников. Настоящие дневные кобылки — невидимые создания, которые доставляют дневные сны и добрые ночные сны, они вообще не столь щепетильны и им безразлично, помнит ли кто-нибудь доставленный ими сон или нет. Они счастливые, беззаботные создания! — говоря это, Аймбри вдруг поняла, что она, может быть, не знает еще всего того, что должна знать дневная кобылка, поэтому все-таки лучше не показывать излишне своего невежества, дневные кобылки ведь вполне могут потом оказаться совсем не такими, какими она их себе представляла. — Но время, которое отводится кобылкам, всегда строго определено и ограничено. Часто происходит координация работы между дневными и ночными кобылкам.
— Я никогда бы не подумала, что в тыкве все настолько сложно! — призналась Хамелеон.
— Мало кто из людей подозревает это, — проговорила Аймбри, — ведь люди обычно воспринимают такие вещи как чистое совпадение. Но, как известно, в Ксанте редко что происходит случайно. Само понятие «совпадение» часто употребляется для того, чтобы скрыть невежество в чем-то.
Они продолжали пробираться по территории этих деревянных часов, перепрыгивая маленькие и обходя большие или просто проходя сквозь те, через которые можно было пройти. Эти приборы были все окрашены в разные цвета и шли не синхронно, поэтому их тиканье и скрежет звучали вразнобой.
Наконец-то они вышли на другое место. Здесь было много воды, и какие-то похожие на рыб создания сновали туда-сюда. Рыбы и некие напоминавшие акул твари с шумом пытались выпрыгнуть на берег, обдавая путешественников каскадами брызг. Но никто в тыкве не мог даже коснуться ночной кобылки и ее спутников. Если бы даже кто-то осмелился сделать это, то ему пришлось бы держать ответ перед самим Ночным Конем, а он так легко ничего не прощал. Ведь эти рыбы тоже были обитателями Мира Ночи и их тоже можно было послать на выполнение задания — к примеру, куда-нибудь в пустыню, что для рыбы было бы особенно неприятно. Те из созданий, обитавших в тыкве, кто осмеливался чем-то досадить какой-нибудь ночной кобылке, получали назначение в какое-нибудь особенно неприятное местечко и не могли уже вернуться туда, откуда пришли. Эта система была разработана и установлена Ночным Конем. Но рыбы могли запугивать сколько угодно любого, кого бы ни встретили, даже ночную кобылку, что они, собственно, сейчас и делали.
Пройдя и эту местность, путешественники пошли дальше. Теперь перед ними открылась потрясающая картина — темное пространство во многих местах было пронизано сверкающими лучами света. Одни лучи, касаясь какого-нибудь предмета, мигом воспламеняли его и окутывали красным огнем, другие же, напротив, делали предмет белым и заставляли его превращаться в пар. Черные лучи обращали все в замерзшие субстанции, зеленые лучи, напротив, заставляли все встречное зацветать зелеными листьями.
— О, я знаю, для чего все это нужно! — воскликнула Хамелеон. — Эти лучи делают вещи какими угодно — горячими, холодными, яркими, темными, чистыми, грязными и так далее! — Да, Хамелеон умнела с каждой минутой.
— Да, действительно! — согласилась Аймбри, внезапно проявляя интерес к тому, о чем она уже давно знала. — Если бы над снами в Ксанте не работали бы так упорно, то они стали бы пресными, безо всякого содержания. Чтобы это предотвратить, их нужно постоянно обрабатывать, примерно таким вот образом. Видите, сколько энергии и сил уходит на создание ваших снов! — гордо заключила Аймбри.
— Но почему в таком случае большинство из них забываются? — не удержалась от вопроса Хамелеон. — Тогда, похоже, все ваши усилия напрасны!
— Вообще-то в действительности вы их не забываете, — терпеливо разъяснила кобылка, — они остаются в вашем подсознании, точно так же, как и любое дерево, какое вы видите днем, любое насекомое, когда слышите его жужжание, даже любой самый слабый порыв ветерка, который чувствует ваше тело. И все это по-своему влияет на вас, как и наши сны!
— Как интригующе, — проговорила Хамелеон, задорно встряхивая головой, — жизнь все-таки намного сложнее, чем мне казалось до этого. Интересно, а характер жителей Мандении тоже изменяется под воздействием всего этого?
— В этом я что-то сомневаюсь, — произнесла Аймбри, — только посмотри, как жестоки и свирепы эти жители Мандении! Если бы им снились хорошие сны, они не были бы такими ужасными созданиями!
Вскоре они достигли тыквенной кожуры и выбрались из тыквы. Теперь они оказались на узком перешейке, который соединял Ксант с Манденией. Да, это было то самое место, куда должны были прибыть Бинк и кентавр Арнольд, закончив свою дипломатическую миссию. Тут наконец Аймбри и дневной конь позволили себе отделиться друг от друга, поскольку скакать раздельно было все-таки намного удобнее. — У тебя неплохо получилось там, в тыкве, ты скакал превосходно, — польстила Аймбри своему другу.
— Ох, если бы я знал все это, я бы смог разобраться и в своем собственном заблуждении, — вздохнул Хамфри, — а теперь поклянись мне, что ты будешь хранить то, о чем я попросил тебя, в тайне!
Встревоженная и немного разочарованная, Аймбри все же протянула: — Я клянусь! — Затем, отдельно, кобылка вкратце поведала ситуацию дневному коню, и он тоже дал клятву. — Никто не узнает от меня ничего! — гордо сказал конь.
Волшебник снова грустно улыбнулся: — По крайней мере, я убираю эту частичку глупости и безумства из зияющей пропасти моего невежества! — С этими словами он поставил рядом с собой маленькую сумочку. — Здесь еще одно очень мощное оружие, — сообщил он, — внутри этой сумочки находится ветер. Раскройте сумку в тот момент, когда враги окажутся от вас на близком расстоянии, тогда действие этого оружия будет очень эффективным. Но сами при этом спрячьтесь получше и держите друг друга, иначе вас самих унесет этим ветром! — Тут Хамфри взглянул на волшебные солнечные часы, которые поблескивали на его запястье — часы указывали время, в которое солнце уже не светило. — О, кобылка, тебе пора отправляться в путь и везти Хамелеон. А потом тебе нужно будет научить твоего друга, дневного коня, искусству не терять связи с тобой, даже когда ты дематериализовалась и проникла в Мир Ночи, чтобы он, следуя за тобой, не остался там навечно. Так отправляйтесь же с миром, мои четвероногие друзья!
— Четвероногие друзья! — Аймбри была несказанно удивлена и даже ошарашена таким обращением. Еще ее беспокоило то, что ей все больше нравился дневной конь. Аймбри поняла, что это означало, что природа постепенно все настойчивее дает о себе знать. Аймбри совсем не хотелось вступать с дневным конем в близкие отношения, но с другой стороны... В общем, кобылке еще нужно было время на обдумывание ситуации и принятие окончательного решения, что должно было произойти еще нескоро. Вот у людей по-другому — там женщины достаточно разборчивы и осторожны, если решают вступить с кем-то в связь, но у лошадей такой возможности нет. Если Аймбри доведется оказаться возле дневного коня в тот самый момент, когда природа-мать пошлет ей своеобразный сигнал, то ей придется подчиниться этому сигналу во имя продолжения конского рода. Очевидно, дневному коню тоже приходили в голову подобные мысли, иначе зачем бы ему всюду приходилось таскаться вслед за Аймбри и заниматься делами, от которых он был весьма далек — к примеру, как сейчас, помогать Хамфри размещать заклятья.
Дневной конь с любопытством взирал на Аймбри. Кобылка старалась отогнать прочь эти мысли, от которых ей иногда становилось даже неловко, прядала ушами и являла перед конем сценки, на которых они оба мирно паслись на роскошном пастбище. Эти сценки Аймбри старалась сделать максимально невинными, чтобы в них не содержалось ни капли намека на то, о чем они оба, возможно, уже не раз думали. Хотя сама Аймбри все-таки сомневалась, что ей удается дурачить дневного коня, она тем не менее старалась сохранять хотя бы видимость приличия.
Но любопытство коня сейчас, оказывается, носило несколько другой характер. — Дематериализоваться или проходить в Мир Ночи? — удивленно спросил он.
— Ах да, я же совсем забыла, что хотела спросить тебя, — спохватилась Аймбри. — Ты не хочешь поскакать со мной? Я должна доставить домой посла Бинка, который сейчас находится на перешейке. Он должен стать следующим королем Ксанта, поэтому надо быть особенно осторожной, когда доставляешь такой важный груз через занятую людьми из Мандении местность!
— Снова жители Мандении! — тревожно заржал конь.
— Ночью они нас даже не заметят! — успокоила его Аймбри. — Просто все дело в том, что я хотела бы доставить туда еще и его жену Хамелеон, а потому нам нужна еще одна лошадь!
— Хамелеон! — воскликнул конь. — Это такая чудная женщина!
— Я вижу, — ревниво фыркнула Аймбри, — что женщина эта нравится тебе больше, чем я!
— Видишь ли, Хамелеон — человек, то есть воплощение Силы...
Дневной конь явно помешался на людях, причем не важно, на каких — на плохих или хороших. Аймбри явила перед конем другую сценку, в которой предстала перед ним в человеческом обличье — женщина со смуглой кожей, высокой грудью и длинными спадающими волнами волосами. — Ну, как я тебе нравлюсь? — спросила Аймбри.
Конь неожиданно фыркнул: — Я предпочитаю, чтобы ты находилась в естественном лошадином обличье. Я ведь никак не могу дотронуться до девушки, которая всего лишь сон!
— Так вот о чем ты думаешь! — воскликнула Аймбри, мгновенно развеяв сценку.
— Вы теряете драгоценное время, — подал голос Хамфри, — вы можете пококетничать друг с другом в пути. Сейчас идет война, не до того!
Тут сценка Аймбри исчезла окончательно. Аймбри с удовольствием подумала, что хорошо, что лошади не умеют краснеть, иначе она была бы сейчас как спелый помидор. Ведь она действительно кокетничала, флиртовала, хотя решила не делать этого — и все потому, что на нее так подействовало присутствие такого заметного мужчины.
Как-то неловко Аймбри вышла из ствола Баобаба. Возле дерева бил крохотный родничок. Подойдя к нему, ночная кобылка стала большими глотками пить воду, поскольку знала, что теперь, возможно, ей нескоро доведется испить такой великолепной прозрачной воды. Вода — вещь особенно важная для лошадей! Особенно, если они разгорячены или взволнованы. Ладно, сейчас она дала белому коню время поразмыслить и решить, стоит ли ему пускаться с ней в это путешествие. Аймбри почему-то была уверена, что конь составит ей компанию, хотя знала, что его собственная гордость наложит на него свой отпечаток — он не слишком будет выказывать свое желание присоединиться к ней.
Через несколько мгновений, к тайной радости Аймбри, дневной конь тоже вышел наружу. Подойдя к роднику, он тоже надолго припал к нему. Запасаясь водой, конь тем самым дал понять, что он отправится с Аймбри. Он сделал свой выбор.
Еще мгновение — и Аймбри поскакала в направлении замка Ругна, белый конь последовал за нею. Сейчас, в свете уходящего дня, конь был особенно привлекателен, мускулы так и играли под его белой атласной кожей, в то время как вороная масть Аймбри делала ее почти незаметной. Рядом они олицетворяли единство дня и ночи! Казалось, что дневной конь вместил в себя все мужские черты — отвага и смелость особенно выделялись, в то время как Аймбри была воплощением женственности — темной и немного загадочной.
Изредка дневной конь украдкой бросал взгляды на Аймбри, а она чувствовала, что внутри он, может быть, даже посмеивается над ней. В самом деле, явившись перед ним в облике девушки, она вела себя как глупый жеребенок. Но теперь Аймбри поняла, что она привязана к этому коню какой-то невидимой цепью, которая ни за что ее не отпустит, если Аймбри захочет вдруг убежать далеко-далеко, в то время как надо будет исполнять завет природы. А куда далеко она смогла бы убежать? Единственным местом, где она могла бы скрыться, был мир внутри тыквы. Но не сейчас. Белый конь тоже понимал это и понимал, что Аймбри это тоже прекрасно известно. Да, у лошадей все обстоит намного проще, чем у людей.
— Так что там насчет этого Мира Ночи? — осведомился конь, чтобы нарушить молчание.
Аймбри заговорила: — Видишь ли, я могу наделять любое существо, которое в данный момент касается меня, способностью проходить ночью сквозь различные объекты и пользоваться тыквами для быстрого перемещения на большие расстояния. Но это не совсем безопасно, поскольку внутри тыквы полно всяких диковинок, к которым все вы не очень привыкли. Я думаю, что тебе лучше совсем не подвергать себя риску!
— Ха, если я не пойду с тобой, — хитро промолвил конь, — что ты будешь без меня делать, когда природа даст тебе знак к продолжению рода?
Кобылка еще не думала об этом так прямо, по крайней мере, не так конкретно. Но конечно, у нее есть все-таки собственные средства достижения цели! Все обычные лошадки в Ксанте находились в руках людей из Мандении. Потому у нее все равно не было шанса, ведь не идти же специально для этого в стан к карфагенянам! Дневной конь был единственным мужчиной, но, с другой стороны, сама Аймбри была тут единственной женщиной. Жеребцы тоже не в состоянии управлять своими эмоциями, поэтому у него самого есть к Аймбри тоже кое-какой интерес. Естественно, он постарается не терять Аймбри из поля своего зрения, даже если это для него не всегда будет слишком удобно и безопасно. К тому же дневной конь не знал, когда матьприрода побудит кобылку Аймбри к продолжению рода, вдруг прямо завтра? По крайней мере он считал более разумным постоянно быть рядом с Аймбри и не отходить от нее.
Таким образом, теперь Аймбри могла позволить себе иногда покапризничать, как это принято в таких случаях у людей. Она могла обращать на белого коня свой гнев и свое благоволение, играя его чувствами. В другое время это было бы очень забавно и занимательно, но сейчас были все-таки дела поважнее. Необходимо было доставить Бинка в замок Ругна еще до того, когда король Хамфри допустит свою обещанную грандиозную ошибку и падет ее жертвой. Тогда Бинк сможет вовремя занять королевский трон и постарается предотвратить падение последнего оплота страны Ксант. Аймбри чувствовала, как важна она теперь для этой волшебной страны.
— Пока природа молчит, она ничего мне не говорит! — сообщила Аймбри дневному коню. Хотя, конечно, это не было прямым ответом на ясно заданный вопрос, тем более, что Аймбри не собиралась преждевременно начинать такое важное дело, как продолжение рода. Тут кобылка перешла к более насущной проблеме: — Так вот, насчет мира ночи. Сейчас, пока еще не наступила темнота, мы немного потренируемся. Потом мы воспользуемся какой-нибудь тыквой, чтобы вместе с Хамелеон попасть на перешеек уже ночью!
— Как это захватывающе звучит! — признался конь.
Так они и поступили. Лошадям все-таки труднее постоянно держаться друг возле друга, тем более прикасаться друг к другу, чем людям, но нужно было постараться. — Сейчас ты должен постоянно касаться меня, поскольку моя волшебная сила действует только на того, кто находится в непосредственном контакте со мной. Сейчас мы должны потренироваться скакать так, чтобы наше соприкосновение сохранялось! — рассказывала Аймбри коню хитрости перевоплощения.
— Вот так пойдет? — спросил конь и тесно придвинулся к Аймбри. Тело коня было мускулистым, теплым и в то же время очень мягким, а шкура шелковистой на ощупь — прикасаться к такому коню было одно удовольствие!
— Да, нормально! — ответила Аймбри, мысленно ругая себя за то, что она снова думала о том, что так упорно гнала прочь из головы. Но почему это удовольствие вдруг породило в ней некое подобие чувства вины? Возможно, Аймбри, поскольку она была все-таки волшебной кобылкой, чувствовала себя так же, как чувствуют себя люди, которые плотно прижались друг к другу — некое чувство неловкости. Сначала обе лошади шли шагом, а затем, приноровившись, перешли на рысь. Теперь стук восьми копыт стал синхронным — два копыта одновременно ударяли по земле: бух-бух-бух!
В этой синхронности было что-то особенно притягательное, даже приятное — стук конских копыт как бы олицетворял норовистость обеих лошадей.
Вскоре вдали показался замок Ругна. Увидев шпили замка, дневной конь тут же как ошпаренный отскочил от Аймбри, нарушив синхронность. — Я не пойду туда, ни за что! — в дневном коне возобладало его подозрительно-осторожное отношение о всем местам, где обитали люди.
Аймбри заржала, но поняла своего друга. — Тогда жди здесь. Я сейчас привезу Хамелеон сюда! — распорядилась она. К тому же ждать именно на этом месте было особенно приятно, поскольку окрестности изобиловали сочнейшей травой.
Конь остался щипать траву, а Аймбри поскакала в замок. Хамелеон уже с нетерпением ожидала ее, горя желанием как можно быстрее встретиться с мужем. Теперь Аймбри хорошо понимала Хамелеон, так как и у нее самой появился друг.
Красота Хамелеон увяла еще сильнее, даже за эти несколько часов в женщине произошли кое-какие изменения. Теперь она даже не была похожа на ту женщину, какую Аймбри привыкла считать Хамелеон. Но зато, насколько Аймбри знала, Хамелеон становилась намного умнее. Может быть, она хотела увидеть Бинка как можно скорее потому, что хотела, чтобы Бинк еще застал хотя бы частицу ее очарования, это было вполне естественное стремление. Ведь некрасивая женщина часто чувствует себя намного более несчастной, чем некрасивое животное.
Хамелеон быстро взобралась на спину Аймбри, и они тронулись в путь. Дневной конь пасся возле гранатового дерева, которого он, очевидно, не смог распознать, и то и дело тревожно оглядывался. Темнота уже начала спускаться на землю, но всетаки было еще достаточно светло.
— О, дневной конь! Как я рада снова видеть тебя! — искренне воскликнула Хамелеон.
Конь в удивлении поднял голову, запрядал ушами и фыркнул, очевидно, не узнавая женщину.
— Это же Хамелеон! — пришла Аймбри на выручку. — Она ведь теперь каждый день изменяется, становясь менее привлекательной, но зато более сообразительной. Ты в последний раз встречал ее несколько дней назад, когда она была в зените своей красоты. Но, поверь, все это одна и та же женщина!
— Конечно, конечно, это все я! — успокаивающе сказала коню Хамелеон. — Помнишь, мы с тобой ждали в лесу, когда Гранди, Аймбри и Икебод напоролись на Всадника, Хасбинбада и остальных карфагенян. Мы тогда прекрасно провели время!
Настороженность покинула дневного коня, с его морды исчезла напряженность. Он облегченно запрядал ушами. Хамелеон подошла и легонько похлопала его по морде. Конь окончательно успокоился, признав Хамелеон.
— Да, я теперь немного изменилась, — признала Хамелеон, — сейчас я уже не столь симпатична и скоро буду еще менее симпатичной, а потом вы просто даже глядеть на меня не сможете. К тому же, когда ко мне вернется моя сообразительность, я вдобавок ко всему стану еще острой на язык, что свойственно умным женщинам. Тогда берегитесь, я буду вообще невыносима!
Дневной конь всхрапнул — ему-то уж точно не хотелось быть таким переменчивым.
— Вы еще сами увидите, — грустно сказала Хамелеон, — самая глупая вещь в женщине заключается в ее уме. Через неделю я стану просто отвратительной. Если вы и тогда сможете переносить мое общество, то я с радостью поезжу с вами еще!
Они тем временем поскакали к ближайшей тыквенной плантации. Хамелеон вдруг занервничала: — Мы что, будем проезжать то место, где... — Она не нашла в себе достаточно мужества, чтобы закончить фразу.
— Нет, мы не будем проезжать то самое место, где твой сын потерял рассудок! — постаралась сказать Аймбри как можно более спокойно, чтобы Хамелеон не волновалась так сильно во время путешествия. Вообще Хамелеон держалась молодцом — возможно, это Милли приложила максимум усилий для того, чтобы Хамелеон не слишком раскисала. И это явно ей удалось — еще бы, ведь у Милли был опыт, который она накапливала на протяжении восьми столетий существования! Но по мере того, как Хамелеон становилась все более умной, тяжесть потери сына давила на нее все сильнее и сильнее. Это, очевидно, была вторая причина, по которой она хотела быть сейчас вместе с мужем — тем более, что скоро должна была подойти его очередь стать королем. Она не могла оставаться в стороне в той ситуации, когда второму члену ее семьи угрожала та же самая опасность, которая унесла разум ее сына.
Чтобы, наверное, хоть на мгновенье отвлечься от тягостных раздумий, Хамелеон стала мило щебетать с дневным конем о разных пустяках. — Когда я была еще молоденькой, я жила в деревне возле северной оконечности Провала, и тогда для каждой моей стадии — для красоты или для ума — у меня были разные имена. Когда я была красивой, меня называли Винни, когда я была обычной, то меня звали Дия, а если я становилась уродливой, то тогда все величали меня Фанчен. Все жители деревни знали, что со мной происходит, и потому обращались со мной как с тремя разными людьми, поскольку общаться со мной таким образом было намного легче. И хотя всем им нравилась Винни — особенно молодым мужчинам — а половина из них обожала и Дию, но вот Фанчен никто не мог выносить. А поскольку тот, кто рискнул бы жениться на мне, получал сразу как бы трех жен, то я заранее была обречена остаться старой девой. Потом я встретила Бинка, который тогда казался не способным к какомулибо волшебству, но был очень хорошим человеком, и, я думаю, что, если бы я не дала ему возможности понять мою природу? Да, тогда я была глупа, даже иногда просто тупа. Когда мы с ним впервые встретились, я была в обличье Винни. Поэтому я сначала думала, что, может быть, мне удастся найти какое-нибудь заклинание, которое навсегда бы сделало меня обычной женщиной. Но Добрый Волшебник Хамфри сказал, что никакое заклинание тут не поможет и все, что я могу для этого сделать, это отправиться в Мандению. Там моя волшебная сила покинула бы меня, и тогда я постоянно оставалась бы в образе Дии. Но потом как-то стало не до этого, тем более, что Бинку я понравилась такой, какой была на самом деле, поэтому он не дал мне остаться старой девой, — она рассмеялась. — Для Хамелеон нет заклинания! Мне не нужно волшебство! Я самый обычный человек!
И если она теперь потеряет еще и Бинка, горестно подумала Аймбри, это станет непоправимым ударом для этой чудо-женщины.
Наконец они добрались до плантации, на которой произрастали гигантские тыквы. — А теперь, — обратилась кобылка к дневному коню, — мы должны идти шагом. Постоянно держись за меня и не бойся ничего, что бы ты там ни увидел. Если ты потеряешь связь со мной в тыкве, то останешься там навечно!
Дневной конь приблизился к Аймбри, но прижаться к телу кобылки ему теперь мешала нога Хамелеон. — Я поеду боком! — предложила Хамелеон, и это было вполне разумное решение. Она явно стала гораздо более быстро и эффективно ориентироваться в ситуации, чем раньше. — И буду все время держаться за гриву дневного коня, чтобы подстраховать его, если он случайно потеряет контакт! — и это было не менее разумным предложением. Хамелеон схватилась обеими руками за гривы Аймбри и дневного коня. — О, какие мягкие, прямо как из шелка! — воскликнула она.
Это было большим преувеличением — грива дневного коня была похожа на гибкую белую проволоку, которая прекрасна на ощупь, но все-таки не сгибаема без усилия. Ведь грива и хвост лошадей предназначены природой для того, чтобы отгонять назойливых насекомых, а для этого они должны обладать известной жесткостью. Но дневной конь польщенно кивнул — похвала явно была ему приятна. Он обожал Хамелеон, когда она была очаровательной глупышкой, но еще больше она, очевидно, нравилась ему, когда была в нейтральном состоянии. Сейчас она воплощала в себе все черты обычной женщины.
Еще шаг — и путешественники легко прошли сквозь стенку тыквы. Было видно, что дневной конь не слишком боялся трудностей нового приключенияэтого боялись лишь такие странные создания, какими были люди. Стенка тыквы показалась им рыхлой зеленой массой, затем они оказались с разных сторон окружены странными, сделанными из дерева механизмами, которые вращались и скрипели. Увидев это, дневной конь тревожно всхрапнул, но не отошел от Аймбри ни на шаг. Медленно они пробирались между странными механизмами, Аймбри осторожно прокладывала путь. Ночная кобылка нисколько не беспокоилась, что может заблудиться — она более-менее ориентировалась в тыквенных внутренностях.
— А для чего здесь нужны эти колеса? — поинтересовалась Хамелеон спокойно. Она раньше уже бывала в тыкве, поэтому сейчас совершенно ничего не боялась.
— Они отмеряют время, которое отпускается каждому событию в определенном сне, — разъяснила Аймбри, — ведь каждую ночь тысячи людей и разных других созданий видят тысячи снов. А если в логике или последовательности сна что-нибудь произойдет, то тогда весь механизм доставки снов может дать сбой. У каждой ночной кобылки есть своеобразное расписание, которое подсказывает ей, когда, какой сон и кому она должна принести. Эти механизмы отмеряют время с такой точностью, с какой никакие созданные человеком часы не способны сравниться. Но все равно, несмотря на это, в организации снов все-таки случаются всякие проколы!
— Тысячи снов каждую ночь! — благоговейно выдохнула Хамелеон. — Ни за что бы не подумала, что за обычными снами, которые мы все видим, стоит такая кропотливая работа!
— Но ведь сны, пусть даже короткие, часто снятся вам всю ночь! — возразила Аймбри. — Однако к утру большинство этих снов вы успеваете забыть. Большинство из них все-таки в основном хорошие сны, особенно если вы сами по себе хороший человек, но эти сны берутся из других источников. Настоящие дневные кобылки — невидимые создания, которые доставляют дневные сны и добрые ночные сны, они вообще не столь щепетильны и им безразлично, помнит ли кто-нибудь доставленный ими сон или нет. Они счастливые, беззаботные создания! — говоря это, Аймбри вдруг поняла, что она, может быть, не знает еще всего того, что должна знать дневная кобылка, поэтому все-таки лучше не показывать излишне своего невежества, дневные кобылки ведь вполне могут потом оказаться совсем не такими, какими она их себе представляла. — Но время, которое отводится кобылкам, всегда строго определено и ограничено. Часто происходит координация работы между дневными и ночными кобылкам.
— Я никогда бы не подумала, что в тыкве все настолько сложно! — призналась Хамелеон.
— Мало кто из людей подозревает это, — проговорила Аймбри, — ведь люди обычно воспринимают такие вещи как чистое совпадение. Но, как известно, в Ксанте редко что происходит случайно. Само понятие «совпадение» часто употребляется для того, чтобы скрыть невежество в чем-то.
Они продолжали пробираться по территории этих деревянных часов, перепрыгивая маленькие и обходя большие или просто проходя сквозь те, через которые можно было пройти. Эти приборы были все окрашены в разные цвета и шли не синхронно, поэтому их тиканье и скрежет звучали вразнобой.
Наконец-то они вышли на другое место. Здесь было много воды, и какие-то похожие на рыб создания сновали туда-сюда. Рыбы и некие напоминавшие акул твари с шумом пытались выпрыгнуть на берег, обдавая путешественников каскадами брызг. Но никто в тыкве не мог даже коснуться ночной кобылки и ее спутников. Если бы даже кто-то осмелился сделать это, то ему пришлось бы держать ответ перед самим Ночным Конем, а он так легко ничего не прощал. Ведь эти рыбы тоже были обитателями Мира Ночи и их тоже можно было послать на выполнение задания — к примеру, куда-нибудь в пустыню, что для рыбы было бы особенно неприятно. Те из созданий, обитавших в тыкве, кто осмеливался чем-то досадить какой-нибудь ночной кобылке, получали назначение в какое-нибудь особенно неприятное местечко и не могли уже вернуться туда, откуда пришли. Эта система была разработана и установлена Ночным Конем. Но рыбы могли запугивать сколько угодно любого, кого бы ни встретили, даже ночную кобылку, что они, собственно, сейчас и делали.
Пройдя и эту местность, путешественники пошли дальше. Теперь перед ними открылась потрясающая картина — темное пространство во многих местах было пронизано сверкающими лучами света. Одни лучи, касаясь какого-нибудь предмета, мигом воспламеняли его и окутывали красным огнем, другие же, напротив, делали предмет белым и заставляли его превращаться в пар. Черные лучи обращали все в замерзшие субстанции, зеленые лучи, напротив, заставляли все встречное зацветать зелеными листьями.
— О, я знаю, для чего все это нужно! — воскликнула Хамелеон. — Эти лучи делают вещи какими угодно — горячими, холодными, яркими, темными, чистыми, грязными и так далее! — Да, Хамелеон умнела с каждой минутой.
— Да, действительно! — согласилась Аймбри, внезапно проявляя интерес к тому, о чем она уже давно знала. — Если бы над снами в Ксанте не работали бы так упорно, то они стали бы пресными, безо всякого содержания. Чтобы это предотвратить, их нужно постоянно обрабатывать, примерно таким вот образом. Видите, сколько энергии и сил уходит на создание ваших снов! — гордо заключила Аймбри.
— Но почему в таком случае большинство из них забываются? — не удержалась от вопроса Хамелеон. — Тогда, похоже, все ваши усилия напрасны!
— Вообще-то в действительности вы их не забываете, — терпеливо разъяснила кобылка, — они остаются в вашем подсознании, точно так же, как и любое дерево, какое вы видите днем, любое насекомое, когда слышите его жужжание, даже любой самый слабый порыв ветерка, который чувствует ваше тело. И все это по-своему влияет на вас, как и наши сны!
— Как интригующе, — проговорила Хамелеон, задорно встряхивая головой, — жизнь все-таки намного сложнее, чем мне казалось до этого. Интересно, а характер жителей Мандении тоже изменяется под воздействием всего этого?
— В этом я что-то сомневаюсь, — произнесла Аймбри, — только посмотри, как жестоки и свирепы эти жители Мандении! Если бы им снились хорошие сны, они не были бы такими ужасными созданиями!
Вскоре они достигли тыквенной кожуры и выбрались из тыквы. Теперь они оказались на узком перешейке, который соединял Ксант с Манденией. Да, это было то самое место, куда должны были прибыть Бинк и кентавр Арнольд, закончив свою дипломатическую миссию. Тут наконец Аймбри и дневной конь позволили себе отделиться друг от друга, поскольку скакать раздельно было все-таки намного удобнее. — У тебя неплохо получилось там, в тыкве, ты скакал превосходно, — польстила Аймбри своему другу.