Энтони Пирс. Ночная кобылка

   Темные круги под глазами нового короля говорили, что он провел бессонную ночь. Впрочем, королевские советники тоже не сомкнули глаз — резкое изменение ситуации от веселой свадьбы до умопомешательства короля доконало и их. К тому же они считали себя также виноватыми в случившемся: ведь когда король потерял рассудок, никого из них рядом с ним не было, зато все дружно веселились бок о бок с зомби. Нетрудно было догадаться, что эти два события непонятным образом связаны между собой. Очевидно, новоиспеченная королева Айрин тоже подозревала это — в эту ночь она обрела мужа, но лишилась отца.
   — В замке Ругна что-то не так! — начал совещание король Дор. В его голосе было больше твердости, чем в лице. Королева Айрин стояла возле него, точно готовая подхватить супруга, если он вдруг упадет. Ее глаза были красными, причем явно не из-за косметики или занятий магией. Да, она сознавала, что бедствие, постигшее ее отца, обязывало ее сменить на посту королевы родную мать, и этого она едва ли хотела. Ирис, теперь уже бывшая королева, неотлучно находилась в спальне у постели больного супруга, лично ухаживая за ним. Никто так и не знал, что же действительно случилось с королем, но Ксанту угрожало вторжение людей из Мандении, и потому не время было много думать о болезни старого короля.
   Тем временем в зале, где проходил королевский совет, король Дор повернулся к черной грифельной доске, на которой была старательно вычерчена карта Ксанта. Она была очень подробной — каждая деревня, остров Кентавров, проход через горы и другие важные детали были тщательно выведены и разукрашены. — Жители Мандении пересекли вот этот перешеек, — ткнул в карту Дор небольшой указкой, — они продвигаются на юго-восток, все сметая на своем пути. Но пока мы не знаем, какие именно это жители Мандении, как они вооружены, какова их численность. Король Трент занимался сбором информации, но я думаю, что и он знал далеко не все. Я посоветуюсь с волшебником Хамфри, но на это уйдет время, к тому же у нас нет под руками волшебного зеркала, при помощи которого можно сразу связаться с его замком! То зеркало, которое есть, треснуло, но мы постараемся справиться с этим затруднением. Все теперь зависит от нас самих!
   Аймбри снова вспомнила, что чуть не забыла. — Ваше величество, — крикнула она, — волшебник Хамфри передал кое-что лично для короля! В этой суматохе мы все позабывали!
   — Выкладывайте, что там у вас! — устало сказал Дор.
   — Оно звучит — «остерегайтесь Всадника». Я уже говорила это королю Тренту. А второе сообщение звучит так — «разорвите цепь!» Брови Дора поползли вверх от удивления. В раздумье он запустил руку в волосы и взъерошил их. Если бы не корона на его голове, Дора легко можно было бы принять за какого-нибудь путешественника. — Ничего не понимаю! — беспомощно произнес он.
   — Может быть, мой бедный папа понял бы, что тут к чему, — пробормотала Айрин, — он мог бы побеседовать с этим Добрым Волшебником. Может быть, под цепью подразумевается цепь, которая хранится в оружейной комнате. Если разорвать эту цепь, на волю выйдет заключенная в ней магическая сила.
   — Иногда запутанные ответы Хамфри порождают больше суматохи и внимания к себе, чем того заслуживают, — проворчал Дор, — и почему бы ему просто не явиться сюда и не пояснить, что он имеет в виду?
   — Может, я попробую объяснить все это? — внезапно подал голос мандениец Икебод. — Может, Хамфри считает, что он и так говорит достаточно простым языком — ведь он знает больше, чем мы все вместе взятые. К тому же любое пророчество, если оно чересчур конкретно, никогда не сбывается. Его лучше толковать не сейчас, а после, на фоне разворачивающихся событий.
   — Может быть, ты прав! — сказал Дор. — Или сам Хамфри просто состарился и уже больше не в состоянии давать верные ответы. Если в оружейной комнате этой цепи нет, то нам придется тут же принять вызов и вступить в войну. Первое, что мы должны сделать, это получить самую точную и свежую информацию. Нам нужно послать надежных разведчиков, которые могут безукоризненно выполнить эту задачу!
   — Я подойду для этого? — спросила Хамелеон.
   Король улыбнулся: — Даже король не вправе посылать свою мать на такое опасное задание!
   Аймбри обменялась многозначительными взглядами с Икебодом. Они решили, что, говоря такое о своей матери, Дор на самом деле имел в виду, что сейчас Хамелеон лучше остаться дома, поскольку она пребывала в стадии особой тупости, что в разведке совершенно не годилось. — Кроме того, — опять раздался голос короля, — ты ведь не в состоянии быстро передвигаться!
   — Я имела в виду себя и Аймбри, — возразила Хамелеон, — с ней любой человек может чувствовать себя в полной безопасности!
   — Ах, да, ночная кобылка, — протянул Дор. — Правда ли то, что ты можешь двигаться со скоростью мысли?
   — Да, король, — ответила Аймбри, — но только в том случае, если я пользуюсь тыквой и если это происходит ночью!
   — Но ты в состоянии охранять мою мать даже днем?
   — Да, ваше величество!
   Король Дор взволнованно стал мерить шагами комнату, его одеяние неуклюже заколыхалось: — Все это мне не очень нравится, но другого выхода нет, свежая информация нам нужна. Вдобавок, я полностью доверяю своей матери. К тому же я пошлю еще голема Гранди, чтобы он порасспросил деревья, травы и зверей. Я, в свою очередь, опрошу камни, если...
   — Ты должен оставаться здесь и править! — сказала молчавшая до сих пор Айрин, сжимая его руку.
   — Да, это так, хотя в группу разведчиков надо бы обязательно включить знатока камней, который бы разобрался, что к чему. Очень важно заранее узнать чего же нам ожидать. Ведь жители Мандении совсем неодинаковы!
   Икебод выразительно кашлянул: — Ваше величество! Осмелюсь сказать, что я немного разбираюсь в жителях Мандении, поскольку я сам по рождению мандениец. Я был бы счастлив тоже отправиться на это задание и приложить свои силы для его выполнения!
   Дор призадумался. — Икебод, я знаю тебя уже почти восемь лет. Ты отлично потрудился над исследованием магических наук Ксанта, к тому же твоя информация нам очень помогла, когда мы вплотную занялись изучением Мандении. Именно ты помог нам установить местонахождение, а потом спасти короля Трента, когда люди из Мандении захватили его. Я всегда доверял тебе и ценил тебя, как и король Трент. Потому ты имеешь свободный доступ ко всем секретам нашей страны, даже вход в королевскую библиотеку всегда открыт для тебя. Но ты из Мандении, я не в силах принуждать тебя шпионить за твоими соотечественниками!
   — Но мои соотечественники не жгут, не грабят, не убивают людей! — живо возразил Икебод. — Не надо судить обо всех людях Мандении только по жалкой кучке негодяев и головорезов!
   — Именно этой жалкой кучки головорезов вполне достаточно, чтобы в Ксанте камня на камне не осталось, — отпарировал Дор. — Если ты так настаиваешь, я не в силах отказать тебе. Но тогда тебе нужна подходящая лошадь, способная не отставать от ночной кобылки, и я не уверен, что мы сможем подыскать тебе нечто подобное. Подошел бы кентавр, но все они сейчас на своем острове, заняты его укреплением. Я видел это собственными глазами, поверь мне, я только что оттуда. А поэтому...
   — Дневной конь подойдет? — подала внезапно голос Аймбри.
   — Дневной конь? — непонимающе спросил Дор.
   — Я встретила его в лесу. Собственно говоря, это конь манденийской породы, принадлежавший тому самому Всаднику, но он бежал от своего хозяина, а потом помог спастись от него и мне. Он ненавидит этих жителей Мандении. Я думаю, что он с радостью возьмется возить Икебода, только при этом ни в коем случае нельзя использовать какие-нибудь штуки типа шпор, особенно если коню станет известно, что Икебод мандениец, — при этом Аймбри указала на рубцы, красневшие у нее на боках, — память о встрече со Всадником. Кобылка продолжала: — Сегодня в полдень я встречаюсь с дневным конем возле Баобаба.
   — Хорошо, — сказал король Дор после минутного обдумывания, — хоть мне и не очень нравится вся эта спешка, с которой мы снаряжаем такую важную экспедицию, но мы не сможем защитить Ксант, пока не владеем полной информацией. Когда ты, Аймбри, встретишь дневного коня, и если он согласится нам помочь, то Икебод будет ездить на нем. А ты, мама, будешь командовать этой экспедицией. Только, пожалуйста, очень тебя прошу, почаще прислушивайся к советам Гранди!
   Хамелеон улыбнулась: — Дор, я была глупой еще до твоего появления на свет. Поэтому я думаю, что буду обязательно прислушиваться к тому, что Гранди мне посоветует!
   Тут-то и появился Гранди. Он был с полметра ростом, издали напоминал обмотанный куском полотна обломок дерева (из которого он, собственно, и был сделан), но он был очень подвижен. У каждого жителя Ксанта был какой-нибудь свой магический талант, но талант Гранди был просто-таки выдающимся.
   — Мы прекрасно там со всем управимся, — пропищал он. — Я позабочусь о Хамелеон!
   — Я в тебе не сомневаюсь! — ответил Дор.
   Тем временем Гранди стал представляться товарищам по экспедиции: — Я начал оберегать Дора, когда он еще не был даже принцем. А Хамелеон я знаю уже без малого двадцать пять лет. Чего не могу сказать о тебе, милая лошадушка!
   От гнева Аймбри запрядала ушами. В ответ на колкость она тут же явила перед ним образ отвратительного чудовища, который разевал зубастую пасть явно с намерением проглотить голема.
   — Опять оно! — сказал Гранди испуганно. — Пожалуй, я не прав. Ты, должно быть, являлась мне в моих снах!
   Хамелеон миролюбиво улыбнулась, чтобы разрядить обстановку:
   — Знаешь, Гранди, эти ночные кобылки только во сне так ужасны, но наяву это милейшие создания!
   — Берегите себя, — печально проговорил король Дор. Сейчас он являл полную противоположность тому, чем был накануне вечером. Чувство ответственности за свою страну сделало нерешительного принца настоящим мужчиной. — Никого из вас мне не хотелось бы потерять! — искренне проговорил король, хотя в этом заверении никто и не нуждался.
   — Мы должны попрощаться с королевой Ирис! — сказала Хамелеон. Она стала подниматься вверх по лестнице, Аймбри и Гранди последовали за ней, поскольку все равно не знали, чем им сейчас заняться.
   Спальня короля превратилась в некое подобие темной пещеры, где с потолка свисали сталактиты, а на стенах играли причудливые тени. Где-то в глубине комнаты слышались приглушенные рыдания. Король Трент лежал на своем ложе, даже в такую минуту полный достоинства и величия; рядом с ним сидела королева Ирис, облаченная в какие-то тряпки. Это, конечно же, было оптическим обманом, который был специально создан королевой по обстановке, но все равно впечатление было очень сильным.
   — Ваше величество, — негромко сказала Хамелеон, стоя чуть поодаль, — я только хочу вам сказать, что нам будет очень не хватать короля, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь ему!
   Королева подняла глаза. Она сразу заметила, какой красивой выглядит Хамелеон, и сразу поняла, что за этим стоит. — Благодарю тебя, Хамелеон, — учтиво ответила она, — я уверена, что твой сын будет настоящим королем!
   Естественно, это было сказано вежливости ради, поскольку кто мог бы сейчас с уверенностью сказать, что Дор будет истинным королем, не говоря уже о том, сумеет ли он хотя бы отразить нашествие людей из Мандении, но сейчас было неуместно выражать подобные мысли слишком явно.
   Хамелеон тем временем продолжала: — Я вместе с кобылкой Аймбри и Гранди отправляюсь к северу, чтобы наблюдать за продвижением людей из Мандении!
   — Я уверена, что вы отлично справитесь с этой задачей, — королева Ирис быстро опустила взор — ее учтивость на этом закончилась.
   — До свидания, ваше величество! — проговорила Хамелеон.
   Королева кивнула в ответ. Хамелеон, Аймбри и Гранди покинули королевскую спальню и стали спускаться по лестнице вниз, во двор.
   Они сделали необходимые запасы на дорогу, изучили карту местности, на которой им предстояло действовать, выбрали подходящий маршрут и тронулись в путь. Аймбри держала курс к месту, где рос Баобаб, поскольку время уже приближалось к полудню и ей не хотелось навсегда потерять белого коня. На спине кобылки восседал Гранди, который умел разговаривать с любым живым существом. За ними, чуть поотстав, шли пешком Икебод и Хамелеон.
   Баобаб был колоссальным деревом. Он царственно возвышался над окружающими деревьями, его вершина была заметна еще издали. Единственная странность этого дерева была в том, что росло оно вверх тормашками. Листва дерева лежала на земле, а узловатые корни тянулись к солнцу. Пространство вокруг дерева было пустым, видимо, Баобабу было не по вкусу тесное соседство других растений, и он каким-то образом держал их на расстоянии.
   Аймбри уткнулась носом в листву Баобаба. Был ли белый конь тут? Он ведь не уточнил, в какой именно день он придет — потому сегодня он мог быть где угодно.
   Тем временем голем издал какой-то свистящий звук. Похожий звук раздался откуда-то из самого дерева. — Дерево говорит, — повернулся Гранди к Аймбри, — что тот конь ожидает нас внутри, в гуще листвы.
   Аймбри стала продираться сквозь ветки, стараясь добраться до ствола Баобаба. Ствол старого дерева растрескался во многих местах, и через каждую такую трещину кобылка могла пройти достаточно спокойно. Аймбри вошла внутрь ствола дерева.
   Внутри ствол был похож на церковь, поскольку верхняя часть его, подобно колокольне, уходила ввысь и терялась там. Деревянные стены незаметно переходили в деревянный пол. Изнутри Баобаб не казался уже перевернутым вверх тормашками — может быть, это был тоже оптический обман.
   Как раз посередине этого пространства и стоял белый конь, он весь так и переливался белизной. Его грива и хвост были серебристо-молочного цвета, копыта тоже отливали серебром. Уши его тревожно ходили из стороны в сторону. Поистине, это было само совершенство.
   — Вот это лошадь — всем лошадям лошадь! — сказал Гранди, любуясь дневным конем, — и хвост не куцый, и масть не тусклая, и плохих снов никому не приносит. Может быть, жители Мандении и не достойны обладать такими лошадьми, но зато, как я погляжу, коневоды они отменные!
   Аймбри тоже согласилась с этим, несмотря на то, что тут содержался явный обидный намек на нее, особенно то замечание, что хороших лошадей в Ксанте просто нет. Единственным мужчиной из ее рода, которого Аймбри когда-либо видела, был Ночной Конь, который был ее повелителем. Очевидно, ночные лошади стали вырождаться, пора было влить в жилы их детей новую, свежую кровь. Внезапно Аймбри поймала себя на мысли, что об этом ей совсем не следует думать. В конце концов, это была лошадь из Мандении, которая не принадлежала к ее виду.
   Дневной конь тем временем, увидев попутчиков, кивнул. — Он говорит, — снова сказал Гранди, — подойди, ночная кобылка, ближе. Он хочет рассмотреть тебя при свете. — Голем мог бы не делать этого, поскольку Аймбри и сама, естественно, могла свободно понимать язык лошадей. Она шагнула вперед. Раньше она как-то не имела возможности как следует рассмотреть дневного коня, теперь она могла делать это сколько угодно. Особенно яркое впечатление на Аймбри произвела четко выраженная мужественность Белого.
   — Ты великолепна, как сама ночь! — сказал Белый кобылке.
   — А ты очарователен, как день! — ответила комплиментом на комплимент Аймбри. Она испытывала какую-то странную радость от разговора с ним!
   — Слезно прошу извинить меня за то, что прерываю вашу трогательную беседу, — игриво сказал Гранди, — но помните, что у нас впереди еще полно дел!
   Аймбри вздохнула. Этот чертов голем все-таки прав! Она быстро пояснила дневному коню, что она хотела пригласить его с ними в экспедицию.
   Дневной конь призадумался. — Мне не хотелось бы появляться возле тех мест, где есть жители Мандении, — сказал он наконец, — они снова могут поймать меня! — Он топнул левой ногой, и медная пластинка, которая все еще на ней болталась, жалобно зазвенела. — Тогда, — продолжил конь, — мне от них уж точно потом не убежать!
   Аймбри хорошо поняла, что он имел в виду. Если бы его поймали и привязали, то у него не было бы возможности, как у ночной лошади, с приходом ночи дематериализоваться и снова оказаться на свободе, поскольку он не был волшебной лошадью. Как и все создания Мандении, он был ограничен их возможностями — все они не могли пользоваться теми преимуществами, которые дает волшебство. Кроме того, большинство жителей Мандении просто-напросто не верили в волшебство, и это было большим их недостатком. К счастью, в Ксанте были знакомы с магией. Вот потому-то господство людей из Мандении в Ксанте никогда не длилось больше жизни одного поколения — под воздействием магии манденийцы растворялись среди населения Ксанта.
   — А тебе и не придется подходить к ним, — сказал Белому Гранди на конском наречии, — все, что тебе придется делать, так это подвозить Икебода на расстояние, которое позволило бы ему хорошо рассмотреть противника. Поскольку он сам из Мандении, то он знает...
   — Из Мандении! — испуганно заржал белый конь, ноздри его стали бешено раздуваться и глаза расширились.
   — Да, но он дружественный нам житель Мандении, — успокоил его Гранди, — ему тоже не нравится, когда Ксант опустошается. К тому же он очень любит наших нимф!
   — А чем он занимается с этими нимфами? — оживленно поинтересовалась Аймбри.
   — В основном разглядывает их ноги, — сообщил голем, — он ведь слишком старый для того, чтобы бегать за ними. К тому же я не уверен, что он знает, что нужно делать с нимфой, даже если ему когда-нибудь удастся поймать одну из них, но он все-таки любит мечтать. Ты можешь его не бояться, лошадушка! — теперь уже голем более дружелюбно разговаривал с Аймбри.
   — Можно его не бояться, — эхом повторила Аймбри, — но в любом случае эти мечты лучше тех снов, которые я доставляла!
   Тем временем дневной конь принялся трясти головой и бить копытами по деревянному полу этой импровизированной пещеры: — Я вообще терпеть не могу людей из Мандении, потому что слишком хорошо их знаю. Ни одному из них нельзя доверять!
   — Ты верно говоришь! — заметил Гранди. — Ты ведь вместе с ними прибыл в нашу страну. Ты можешь сообщать нам о них все, что нас может заинтересовать! Из какого временного измерения и какой именно части Мандении пришли эти захватчики?
   — Временное измерение? Часть Мандении? — конь непонимающе захлопал глазами.
   — Мандения существует в разных временных измерениях, и она очень велика, — терпеливо сказал голем, — временное измерение насчитывает тысячи лет, а размеры территории намного значительнее, чем наш Ксант. Нам нужно знать, из какой эпохи и какой части вашей страны ты прибыл сюда. Тогда Икебод сопоставит твой рассказ с теми книгами о жителях Мандении, которые есть у него, и тогда мы уже сможем кое-что узнать о нашем противнике!
   — Но я совсем ничего не знаю об этом, — ответил дневной конь, — единственное, о чем я могу рассказать подробно, так это о том, как проклятый Всадник вставлял мне в рот уздечку и вонзал в бок свои ужасные шпоры, чтобы заставить меня скакать, куда ему нужно!
   При этих словах Аймбри всхрапнула — она хорошо понимала чувства своего бывшего товарища по несчастью.
   — Не может этого быть, — вскричал голем, — не могу поверить в то, что ты прожил столько лет в Мандении, бок о бок с ними, и совершенно ничего об этом не знаешь!
   Но дневной конь упрямо мотнул мордой, давая понять, что он действительно ничего не знает.
   — Все животные в Мандении так же глупы, как и Хамелеон сейчас, — вмешалась в разговор Аймбри, — как же он мог видеть какие-то детали из жизни в Мандении, а тем более их запоминать.
   — Ты права, — согласился с ней Гранди, — он наверное и говорить-то как следует не умел до тех пор, пока не очутился у нас.
   Затем голем осторожно, едва слышно, чтобы дневной конь не услышал, прошептал: — А ведь он может и выдать нас этим манденийцам. Он-то до конца не осознает, что это за экспедиция и какое значение она для нас имеет!
   — Это действительно так, — печально согласилась с ним Аймбри, — он чертовски приятен, но он здесь чужак!
   К тому же, подумала Аймбри, в нем нет и капли того ума, что у ночного коня, и это еще более прискорбно.
   Наконец они снова заговорили о предстоящей экспедиции. — Мы должны убедить тебя помочь нам, — сказал голем дневному коню, — только представь себе: люди из Мандении захватят нашу страну, и тогда ты уже нигде не скроешься от них. Жители Мандении будут повсюду!
   Это ошеломило Белого: — О нет, этого я совсем не желаю!
   — Конечно, — продолжал Гранди, — тебе немного легче будет скрыться от людей из Мандении, если ты в конце концов снимешь с ноги эту медяшку!
   Дневной конь обреченно посмотрел на свою переднюю ногу, на которой все еще болтался медный браслет: — Я никак не могу с ним справиться, — проговорил он.
   — Почему нет? Ведь пока медный браслет находится у тебя на ноге, Всадник будет знать, что именно ты его лошадь. Если ты снимешь браслет, он может подумать, что ты другая лошадь, просто похожая на сбежавшего от него коня, особенно если мы тебя перекрасим, допустим, в какую-нибудь темную масть!
   Но неожиданно дневной конь возразил, причем возражение его было пропитано какой-то особой логикой: — Если я вообще сниму этот браслет, и люди из Мандении меня поймают, то им сразу станет ясно, что я дезертир, и тогда они пустят меня на колбасу; если же они меня поймают, а браслет останется у меня на ноге, то они могут подумать, что я просто потерялся, и потому не накажут меня слишком жестоко!
   Гранди утвердительно кивнул:
   — Для твоего уровня мышления это вовсе неплохая мысль. Значит, для тебя этот кусок меди своего рода страховка. Очевидно, они могут подумать, что ты слишком глуп для того, чтобы догадаться сбежать от них, и тот факт, что ты не убежишь при их приближении, только подтвердит эту уверенность!
   — Это так, — согласно кивнул дневной конь. Он, оказывается, вовсе не был так глуп!
   — Да, — снова заговорил Гранди, — но вот если ты будешь возить Икебода и люди из Мандении потом все-таки тебя поймают, они могут подумать, что мы поймали тебя и заставили возить своего человека. Они решат, что ты не вернулся к ним потому, что не мог бежать от нас! Это ведь тоже неплохая страховка!
   Дневной конь призадумался; очевидно, мысль эта показалась ему здравой. — А этот ваш житель Мандении, он пользуется шпорами или нет? — настороженно спросил он.
   — Нет, ведь Икебод уже пожилой человек и до этого ему ни разу в жизни не приходилось ездить на лошади. Ему случалось ездить верхом на кентавре, да и то только потому, что у него есть друг, кентавр по имени Арнольд, но ведь лошадь и кентавр — это далеко не одно и то же. Тебе придется ездить очень осторожно, чтобы Икебод случайно не свалился с твоей спины!
   Конь стал обдумывать это предложение — оно вроде бы не содержало ничего угрожающего его безопасности. — Вы это серьезно? — на всякий случай переспросил он.
   — У нас в Ксанте вообще не знают, что такое шпоры. Люди ездят на животных по их собственному согласию. Вот, посмотри, Аймбри возит меня, поскольку знает, что я не могу передвигаться с такой скоростью, как она. Но разве при этом ты видишь уздечку у нее во рту?
   В конце концов страх белого коня рассеялся под напором логики голема, и он согласился возить Икебода при условии, что ему не придется напрямую сталкиваться с людьми из Мандении. — Я даже не хочу видеть этих манденийцев, — сказал дневной конь, — если я увижу их, то они могут заметить меня, если они заметят меня, они непременно погонятся за мной и могут меня поймать!
   — Но ведь ты можешь спокойно убежать от них! — возразил голем.
   — Да, но они могут пронзить меня своими стрелами! Поэтому-то я и не хочу приближаться к ним!
   — Достаточно разумно! — согласился Гранди.
   Они выбрались из Баобаба, захватили с собой архивариуса и направились на север. Вышло именно так, как и предполагал Гранди: у Икебода совершенно не было опыта верховой езды, и поэтому он, чтобы не упасть со спины белого коня, мертвой хваткой вцепился в его гриву. Но постепенно он привык и даже позволял себе немного расслабиться, да и белый конь тоже свыкся с обстановкой, поскольку везти на спине человека и при этом не чувствовать силы уздечки и шпор было совсем другое дело. Поэтому вскоре путешественники прибавили скорости.
   Теперь Аймбри осознала и еще одну сторону совместных действий в коллективе. Она везла на себе Хамелеон, о существовании которой дневной конь до этого не подозревал. При их продвижении на север дневной конь бросал на прекрасную Хамелеон любопытные взгляды, и Аймбри стало ясно, что они могли бы не потерять столько времени, если бы с ними внутрь Баобаба пошла Хамелеон и именно она уговорила бы белого коня поехать с ними в экспедицию — у нее это наверняка получилось бы намного быстрее.
   Дневной конь оказался великолепным скакуном — животная сила и выносливость с лихвой компенсировали недостаток ума, поэтому Аймбри испытывала к нему смешанные чувства. Она была в восторге от его телосложения, но скудоумие Белого приводило ее в ужас. Впрочем, думала Аймбри, она обожала Хамелеон, хотя та тоже не блистала умом. Хотя, может, и потому, что Хамелеон была человеком, а не животным.