Фиалковский Конрад
Я - миликилос
Конрад Фиалковский
Я - миликилос
"ПОЛЬЗУЙТЕСЬ УСЛУГАМИ "КОСМОЛЕТА"!"
"МИГ - И ВЫ НА ЛУНЕ!"
"СОВРЕМЕННЫЙ ЗЕМЛЯНИН ПУТЕШЕСТВУЕТ ПО КОСМОСУ ТОЛЬКО
В ВИДЕ ЭЛЕКТРОМАГНИТНОЙ ВОЛНЫ!"
"ОРГАНИЗУЙТЕ ГРУППОВЫЕ ПОЕЗДКИ НА ЮПИТЕР!"
"МЧИСЬ СО СКОРОСТЬЮ СВЕТА К ГРАНИЦАМ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ!"
Фоторекламы стреляли гигантскими буквами в небо над центральным портом и гасли в стратосфере, видимые на расстоянии сотен километров.
Я сидел на четырнадцатом этаже тринадцатого корпуса в комнате 1413 и играл в шахматы с автоматом. Как обычно, я проигрывал - впрочем, иначе и быть не могло. Помню, однажды, несколько месяцев назад, я выиграл, но тогда у автомата были повреждены системы связей и он играл со мной, используя одну сто двадцать седьмую часть своего мозга. Об этом сухим профессиональным тоном мне сообщил ремонтный автомат (в тот момент его индикатор достоверности стоял на 99,9%).
Я терпеть не могу шахмат и в свободное время старательно обхожу все места, где можно встретить шахматистов. При одном виде шахматного коня у меня портится настроение. Но здесь, на четырнадцатом этаже тринадцатого корпуса, в отделе жалоб и предложений, у меня просто нет другого занятия. Месяцами сюда никто не заглядывает. Ни у кого нет претензий к "Космолету". Все довольны, что развитие цивилизации позволило создать подобное бюро путешествии. Гениальное изобретение уменьшило пашу солнечную систему до размеров большого города. Раньше, во времена, к которым не хочется возвращаться даже мысленно, путешествие было сложной проблемой. Взять, к примеру, хотя бы полет на Юпитер, - а ведь это далеко не окраинная планета! Чтобы побывать там, приходилось заказывать место в ракете за несколько месяцев. Полет длился несколько недель. Попробуйте вообразить, как чувствует себя человек, запертый в тесной ракете, где от бескрайних просторов пустоты его отделяет лишь хрупкий металлический панцирь. Но, к счастью, все это кануло в Лету. Сегодня с помощью ракет перевозят только грузы, да и то такие, которые, собственно говоря, можно было бы и не возить.
Современный человек, освобожденный от веками сковывающей его атомной структуры собственного тела, путешествует со скоростью света в виде сгустка информации. Собственно, идея такого путешествия не нова. Уже древние считали, что, изготовив соответствующие химические соединения и расположив их так, как они расположены в живом человеке, можно получить другого человека, во всем подобного оригиналу. Это-то бесспорно. Трудность состояла в том, чтобы создать соответствующий анализатор. В течение многих веков эта проблема оставалась неразрешимой, и лишь развитие нейроэлектроники позволило в наше время создать мозг, способный запомнить структуру человеческого тела.
Сразу же после этого появился "Космолет", могущественный сложнейший конгломерат, малюсеньким винтиком которого являюсь я (четырнадцатый этаж тринадцатого корпуса, отдел жалоб и предложений). Я не стану расхваливать наше бюро - для этого есть отдел рекламы. Замечу только, что другого столь безупречно работающего отдела в солнечной системе нет.
Подумайте, сколько драм написано о том, как Он летит в ракете исследовать ледяные скалы Титана, а Она остается на Земле и посылает ему письма, полные тоски (либо наоборот). Теперь этой проблемы вообще нет. Вы хотите повидаться с ней? Пожалуйста: договариваетесь о встрече у подножия Памира, входите на Титане в анализатор, который разложит вас на атомы, знакомясь со структурой вашего тела. Исчерпывающую информацию о ней передают по радио на Землю. Земной синтезатор воспроизводит ваше тело, и всего за несколько часов вы переноситесь в Азию.
Мы не допускаем ненужных драм. Правда, литераторы не могут простить нам уничтожения столь удачного видеотронного сюжета и обвиняют "Космолет" в том, что он-де искажает тело и искривляет ноги, а кому-то там синтезатор якобы забыл воспроизвести печень! Но это ложь! Я уже много лет работаю в отделе жалоб и предложений, и ничего такого не случалось, ну, разве что разок-другой, но это к делу не относится.
Помню, началось это с утра. Главный контролер нашего порта указывал на скверный прием с внешних планет и предлагал задержать пересылку путешественников. Потом он успокоился и мы решили, что помехи в приеме были вызваны временным возрастанием солнечной активности. Когда контролер, уже совершенно успокоившись, зажег на контрольном пульте зеленый треугольник, разрешая прием, я пошел в свою комнату и принялся за обычное занятие. Я как раз кончил проигрывать шестую партию, когда засветился экран видеофона и передо мной предстала испуганная физиономия диспетчера.
- Дам, кажется, тебе сегодня предстоит пережить несколько неприятных минут...
- Что случилось?
- Какая-то авария на Титане... Оттуда возвращались несколько человек...
- И что - растворились в пустоте?
- Нет, но их немного деформировало... - Диспетчер состроил такую гримасу, что я заподозрил наихудшее.
- Не воспроизвели им голов, конечностей?..
- Нет. Но они уменьшились. Словно кто-то превратил нормальных людей в карликов, точно сохранив все пропорции. И это самое странное...
- Но это же невозможно! Это не может быть случайностью...
- Да, похоже на злой умысел.
- Но зачем кому-то понадобилось создавать карликов? - удивился я, так как недооценивал человеческой изобретательности.
- Я тоже этого не понимаю, - он пожал плечами. - Во всяком случае, я тебе не завидую. Неприятности на сегодня тебе обеспечены.
- Сколько их?
- Неприятностей?
- Да нет, этих... уменьшенных?
- Увидишь. Во всяком случае, приготовься к приему. Через несколько минут первая партия выйдет из синтезаторов...
Я встал. Пригладил волосы, сдул невидимую пылинку со стола, еще раз окинул кабинет критическим взглядом и придал лицу деловое выражение. Сейчас кто-нибудь войдет и начнется... Придется объяснять, что эта метаморфоза произошла не по вине "Космолета", что всему причиной законы физики...
Я долго расхаживал по кабинету, а когда наконец остановился, информационный автомат с треском распахнул дверь перед небольшим человечком. Человечек подозрительно огляделся и подошел ко мне.
- Меня зовут Бим Мом, - сказал он гулким басом, исходившим откуда-то из глубины живота.
Это было так неожиданно, что я с трудом удержался от смеха.
- Дам, заведующий отделом жалоб и предложений, - представился я.
Бим Мом кивнул, словно подтверждая, что именно я ему и нужен.
- У вас какие-нибудь претензии к "Космолету"? - спросил я, и вида не подав, что знаю, в чем дело.
- Претензии? Это не то слово! Я потерпел ущерб и возмущен! - крикнул он, а его голос напоминал басовитое рычание стартующей ракеты. - Вы безответственные головотяпы, эксплуатирующие человеческую доверчивость! Что вы наделали, посмотрите... - Он трагическим жестом указал себе на грудь.
- Успокойтесь и скажите наконец, в чем дело?
- То есть как в чем? Вы же меня... укоротили, разве не видите?
- Нет. А как вы выглядели раньше?
- Вы не видите разницы? Раньше я был человеком, мужчиной, а не обрубком, как теперь! Посмотрите! - Он сунул мир под нос свою видеографию.
Действительно, на фоне зеленых скал Титана стоял слегка сгорбившись широкоплечий мужчина, а передо мной была его уменьшенная копия.
- Да, бывает, - сказал я негромко.
- Что бывает?
- Помехи при приеме...
- Не понимаю. - Он пожал плечами.
- Вы кто по профессии? - спросил я.
- Астроном. - Бим Мом с недоумением взглянул на меня.
- Чудесно! - обрадовался я. - Мы с вами поладим!
- Ни в коем случае! - опять вспылил Бим Мом.
- Да я не об этом. Как астроном вы должны знать принципы термодинамики.
- Да, конечно, - растерянно согласился он.
- Вот это я и имел в виду.
- Но какое отношение имеют принципы термодинамики...
- То есть как? Ведь, между прочим, они гласят, что в замкнутой системе энтропия не уменьшается.
- Уж не хотите ли вы сказать, что именно поэтому нас превратили в лилипутов? Глупости! Вы и сами это отлично знаете.
В дверях появилась уменьшенная молодая женщина. Она внимательно осмотрела меня с головы до ног, словно я был манекеном в витрине.
- Ну да... - Я не находил веских возражений, а она том временем подошла совсем близко.
- Замечательно вы нас... обработали. Правда, теперь я умещусь в любом из этих прелестных детских гелиоптеров, зато все мои платья будут мне велики! Вам хотя бы известно, что именно произошло? - Она бросила на меня проницательный взгляд.
И тут я понял, что не гожусь для отдела жалоб и предложений. У меня в голове не было ни единой мысли. Я не мог ничего придумать. "Только и умеешь, что проигрывать автомату", - сердито подумал я.
- Значит, вам ничего не известно! Советую хорошенько обдумать план действий, пока они не явились сюда.
- Кто "они"?
- Волноэкскурсия с Титана, которую переслали после нас. Они собрались внизу и обсуждают, что делать дальше. Рано или поздно они придут к вам.
- Ну, что-нибудь я им да скажу, - сказал я легкомысленно.
- Советую придумать что-нибудь пооригинальнее. Среди них есть археологи, у некоторых при себе автобиты... - усмехнулась она.
Я побледнел, и она заботливо спросила:
- Вам нехорошо?
- Нет... нет...
Бим Мом неожиданно оживился.
- Представляю себе, что тут произойдет через минуту, - расхохотался он.
Через минуту в кабинет ворвались волноэкскурсанты. Они толкались в дверях, пытаясь перекричать друг друга. Некоторые грозили мне сжатыми кулачками. И только тогда я понял свою истинную роль в "Космолете". Я был тем, кого в древности называли жертвой, которую резали во славу богов во время больших торжеств. "Космолет", придерживаясь принципа: "Наш клиент наш бог", тоже, видимо, должен был иногда приносить жертвы.
Вначале я пытался что-то им объяснить, но вскоре понял, что они все равно меня не слушают. Кричали те, которые уже были в кабинете. Те, кто еще оставался за дверью, тоже кричали. Шум стоял невыносимый. Если б но искаженные яростью лица, их можно было бы принять за шумную ватагу ребятишек, выходящих из детского сада.
Я подумал, что у меня, наверное, вид провинившегося школьника, и чуть не рассмеялся. Однако мое положение отнюдь не было веселым. Человечков в кабинете набивалось все больше и больше.
Кабинет не был резиновым, так что попасть внутрь удалось не всем. Стало так душно, что у меня по лбу заструился пот. Я дышал с трудом, хотя толпа едва доходила мне до груди. Им, должно быть, приходилось еще хуже, но, несмотря на это, верещание не прекращалось. В смешанном хоре голосов я все чаще различал крик:
- Окно! Окно!
Наконец кто-то рядом со мной крикнул:
- Откройте окно!
Я подумал, что им душно, но вдруг почувствовал, что они настойчиво подталкивают меня к окну. Четырнадцатый этаж! Перед глазами у меня встали ряды окон нижних этажей и в глубине, внизу, - серая площадь гелиодрома с разбросанными на ней многоцветными пятнами гелиоптеров.
- Но послушайте! - Я старался перекричать их. - Ведь это не моя вина. Во всем виноваты программисты передатчика на Титане! Они вас укоротили. Я тут ни при чем...
Меня никто не слушал. Окно распахнулось. Подоконник все приближался и приближался.
Вдруг мне показалось, что в окне, заглушая нестройный хор голосов, раздается жужжание мотора. Я повернулся. За окном висел гелиоптер. В корзинке, прицепленной у него под хвостом, сидел репортер видеотронии и с помощью видеопередатчика передавал то, что творилось в кабинете. Он помахал мне рукой и крикнул:
- Спасибо, что повернулись... Прекрасно... Теперь улыбнитесь! - Его многократно усиленный голос я слышал отлично.
Я скривил лицо, силясь улыбнуться, ибо сознавал, что на меня глядят миллионы видеозрителей. Однако улыбки не получилось. Она превратилась в гримасу боли, так как в этот момент меня ударили в солнечное сплетение.
- В окно его, в окно! - истерически верещал кто-то.
В эту минуту я заметил, что к окну приближается еще один гелиоптер, а под его фюзеляжем колышется веревочная лестница. Это было спасение. Не обращая внимания на удары, которыми меня осыпали, я начал протискиваться к окну. Репортер ободряюще улыбнулся и приник к визиру аппарата.
Спустя секунду я был уже на подоконнике и с ужасом увидел, что репортер знаками показывает пилоту второго гелиоптера, чтобы тот не приближался к окну.
- Лестницу! Лестницу! - отчаянно вопил я, изо всех сил цепляясь за раму. Сзади на меня наседала толпа, впереди разверзлась пропасть.
- Подождите минутку, - успокаивал меня в мегафон репортер. - Мне нужно расстояние, чтобы охватить всю картину...
- Но они меня выкинут... Спасите!
- Потерпите. Только момент. - Гелиоптер с репортером медленно отошел подальше. Второй с лестницей придвинулся ближе.
Я схватился за лестницу, уже падая, и кое-как вскарабкался к дверце кабины. Кто-то втащил меня внутрь. Несколько раз сверкнула фотовспышка. Это сидящие внутри репортеры запечатлели момент моего появления в кабине.
- Вы Дам, специалист по теории сокращений?
- Какое будущее ожидает укороченного человека?
- Это первый этап укорочения? Ваш прогноз?
- Ускорит ли это экспедиции к звездам?
Вопросы сыпались со всех сторон. Я ошарашенно вертел головой, а потом энергично кивнул.
- Да, это укорочение, - неопределенно ответил я.
- Скажите, укороченный человек чем-нибудь отличается от нас? Небольшой чернявый репортер в очках немного заикался.
- Абсолютно ничем. Просто он немного поменьше... - Я начал обретать уверенность.
- А этот взрыв восторга, который мы наблюдали, был вызван улучшением самочувствия?
- Разумеется! Чем меньше организм, тем меньше потребности, отсюда и улучшение самочувствия.
И где они углядели восторг, хотел бы я знать!
Больше они ни о чем меня не спрашивали, так как мы опустились на гелиодром. Выходя из гелиоптера, я услышал отрывок сообщения:
"...восторг укороченных людей не поддается описанию. Они радуются своему росту, - сказал нам проектировщик Дам, специалист "Космолета" по вопросам миниатюризации. - "Космолет" свершил великое, историческое открытие, достойное нашей эры, эры миниатюризации. В эпоху, когда каждый предмет, каждый автомат становится все меньше, человек также должен пересмотреть свое отношение к собственному росту. Будущее принадлежит миниатюризованным - именно миниатюризованные люди полетят к звездам".
Я шагал по плитам гелиодрома, и все расступались передо мной. Образовавшийся таким образом живой коридор вел к двери кабинета директора "Космолета". Я хотел как-нибудь улизнуть, добраться до ближайшего гелиоптера и улететь домой, однако стоило мне свернуть с назначенного маршрута, как из толпы выбежал молодой человек, поддержал меня и отвел на середину прохода. Сверкнуло несколько вспышек, а на лицах стоявших поблизости людей отразилось беспокойство.
- Ему нехорошо? - послышалось в толпе.
- Это от переутомления, - ответил кто-то приглушенным басом.
Больше я не пытался сбежать.
Кабинет директора был переполнен.
- Дорогой коллега! - Директор сделал шаг мне навстречу. - Я восхищен вашим успехом. Это успех всей нашей организации. - Последнюю фразу он произнес громко, чтобы ее слышали в кабинете все.
- Но, господин директор...
- Нет, нет, коллега! Примите мои сердечнейшие поздравления.
Потом я пожимал десятки рук. Все наперебой говорили, что гордятся мною, что это достижение космического масштаба. Я уже перестал слушать, когда кто-то задал вопрос:
- Почему вы вели свою работу втайне?
Я не нашелся, что ответить. Так я и знал, что кто-нибудь наконец задаст вопрос, на который придется отвечать конкретно. Я лихорадочно искал какой-нибудь правдоподобный ответ. У меня мелькнула было мысль признаться, что все это ошибка и недоразумение. Но нет. После этого Годья наверняка не захочет со мной разговаривать! А этого я допустить не мог. Вдруг меня осенило. Как можно более таинственным жестом я указал на директора.
- Об этом спросите у него, - добавил я столь же таинственно.
Я успел заметить, что несколько репортеров кинулись к директору, и с ехидным удовлетворением подумал, что теперь настала его очередь выкручиваться и придумывать правдоподобные ответы.
Я уже успел ответить репортерам, сколько раз в день ем, пользуюсь ли в работе универкосмической энциклопедией, когда мне лучше работается - утром или вечером, а также что я думаю о целесообразности первой звездной экспедиции (по-моему, сказал я, она весьма целесообразна), когда из толпы вышел тощий блондин и, благоговейно глядя на меня светло-голубыми глазами, спросил:
- По-вашему, профессор, миниатюризация должна охватить все человечество?
- Да, - ответил я не задумываясь. ("Профессор" - такая мелочь, что ради исправления ошибки не стоило смущать молодого человека.)
- А почему вы, профессор, до сих пор еще не миниатюризовались?
Я опешил. Что ему ответить?
- В самом деле - почему? Вот в чем вопрос! - сказал я на всякий случай, чтобы выиграть время.
Охотнее всего я бы удалился, но юноша вопросительно смотрел на меня.
- Это станет ясно впоследствии, - сообщил я решительным тоном и вдруг понял, что он мне не верит.
Он было отвернулся, но мне показалось, что в его взгляде мелькнула тень подозрения.
- Не все проблемы еще разрешены полностью, - добавил я и в тот же момент сообразил, что ляпнул глупость.
- Значит, первые миниатюризованные люди всего-навсего подопытные кролики? - оживился блондин.
- Ни в коем случае! - пожал я плечами.
- Какие еще подопытные кролики? - заинтересовался стоящий рядом репортер.
- Ну, те, укороченные, - объяснил юноша.
На лице репортера появилось плотоядное выражение.
- Нельзя ли поподробнее? - обратился он ко мне.
- Право, не могу. Я не знаю, о чем говорит этот молодой человек...
Я отошел, но краем глаза заметил, что репортер о чем-то оживленно разговаривает с юношей.
Я стал знаменитостью. Дома меня ожидали знакомые и репортеры. Впрочем, репортеров было больше, хотя и среди знакомых я заметил лица, которых не видел много лет.
Годья сияла, отвечая то одному, то другому, как я работаю, отдыхаю, какими видами спорта увлекаюсь и почему. При этом она так настойчиво подчеркивала свою роль в моей жизни, что всем становилось очевидно, что без нее я до сих пор копался бы в песочнице и, уж наверное, не кончил бы даже начальной школы. Она не здороваясь кинулась мне на шею и прильнула ко мне поцелуем, достаточно долгим для того, чтобы все репортеры успели сделать видеоснимки.
На следующий день я любовался ими на экране видеотрона и по земному и по межпланетному каналу. "Семейная жизнь великого ученого", - так звучал комментарий. Все наперебой восхищались удачным экспериментом "Космолета". И только одна телегазетенка в статье "Недозволенный эксперимент" приводила мой ответ на вопрос юноши, который спросил, почему я сам до сих пор не миниатюризовался.
- Интриги завистников, - объявила Годья, дослушав статью.
И тут пришла телевидеограмма от директора. Она была краткой и недвусмысленной. Когда я явился к нему, он сразу же начал:
- Мне кажется, вам придется миниатюризоваться.
- Это еще зачем?
- Чтобы доказать, что вы сторонник этой метаморфозы.
- Но я чувствую себя вполне нормально и при моем природном росте.
- Верю, но миниатюризоваться все равно придется. Поймите: сегодня здесь побывали три репортера. Им и в голову не приходит, что вы можете отказаться от миниатюризации. Они не спрашивали меня, собираетесь ли вы это сделать, их интересовало только одно: когда вы это сделаете. Понятно?
- Ну да, только...
- Никаких "только". Если вы этого не сделаете, рано или поздно пресса узнает, что ваши заслуги в области миниатюризации не столь уж велики. А тогда...
- Хорошо. Я подвергнусь миниатюризации! - ответил я и в ту же ночь был излучен на Титан. Уже будучи на спутнике, я узнал из последних общесистемных известий, что создатель миниатюризации Дам отправился на Титан с целью... Комментатор добавил, что мода на миниатюризацию возрастает и в связи с этим начат серийный выпуск микроизлучателей.
- Стало быть, вы хотите стать миликилосом? Почему?
Так я впервые услышал, как называется миниатюризованный человек. Спрашивал кибернетик, программист передатчика на Титане.
- Мне кажется, это разумеется само собой. Как создатель...
- Я гляжу, вы и сами в это поверили?
- Во что?
- В то, что вы создали миликилоса.
- А кто же, по-вашему, его создал?
- Я! Я создал миликилоса, и я сам миликилос.
- Вы? Но вы же нормального роста!
- Теперь да. А раньше я был одним из самых высоких людей в солнечной системе. Меня дразнили мачтой космического маяка.
- И вы решили уменьшиться?
- Да, но, к сожалению, я еще не успел перепрограммировать излучатель, когда ту волноэкскурсию отправили на Землю.
- Как же так? Или вы о ней не знали?
- Знал. Но у моего настольного вычислителя, в котором были все расчеты, перегорели контуры, и, пока я воспроизводил вычисления, экскурсию уже излучили.
- Так вот оно что!
- Вот именно. Но вам не о чем беспокоиться. Все кончилось как нельзя лучше. - Он ехидно засмеялся и ушел, шагая по черно-белым плиткам пола ходом шахматного коня. Меня передернуло.
С тех пор прошло несколько лет. В настоящее время в солнечной системе насчитывается около четырех миллиардов миликилосов. Статья "Миликилос" занимает четыре телестраницы в универкосмической энциклопедии. Годья миликилос, директор "Космолета" тоже. Одежда миликилосов красивее, элегантнее, ярче и лучше изготовлена. Первые миликилосы из памятной передачи с Титана превратились в своего рода аристократию и при каждом удобном случае напоминают, что они пионеры миниатюризации. Телевизограмма моей встречи с ними в комнате 1413 на четырнадцатом этаже тринадцатого корпуса хранится в архивах, и один историк, толкуя ее, написал, что охваченная энтузиазмом толпа первых миликилосов в порыве восторга по поводу миниатюризации чуть было не задушила создателя миликилизма.
А я? Что ж, я издал воспоминания и по-прежнему работаю в отделе жалоб и предложений. Некоторые видят в этом старомодную скромность. Правда, теперь я работаю в огромном кабинете на первом этаже. Я по-прежнему постоянно проигрываю автомату в шахматы, но, чтобы дотянуться до пульта управления, мне пришлось обзавестись особым складным стульчиком, - автомат мне не по росту.
Я - миликилос
"ПОЛЬЗУЙТЕСЬ УСЛУГАМИ "КОСМОЛЕТА"!"
"МИГ - И ВЫ НА ЛУНЕ!"
"СОВРЕМЕННЫЙ ЗЕМЛЯНИН ПУТЕШЕСТВУЕТ ПО КОСМОСУ ТОЛЬКО
В ВИДЕ ЭЛЕКТРОМАГНИТНОЙ ВОЛНЫ!"
"ОРГАНИЗУЙТЕ ГРУППОВЫЕ ПОЕЗДКИ НА ЮПИТЕР!"
"МЧИСЬ СО СКОРОСТЬЮ СВЕТА К ГРАНИЦАМ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ!"
Фоторекламы стреляли гигантскими буквами в небо над центральным портом и гасли в стратосфере, видимые на расстоянии сотен километров.
Я сидел на четырнадцатом этаже тринадцатого корпуса в комнате 1413 и играл в шахматы с автоматом. Как обычно, я проигрывал - впрочем, иначе и быть не могло. Помню, однажды, несколько месяцев назад, я выиграл, но тогда у автомата были повреждены системы связей и он играл со мной, используя одну сто двадцать седьмую часть своего мозга. Об этом сухим профессиональным тоном мне сообщил ремонтный автомат (в тот момент его индикатор достоверности стоял на 99,9%).
Я терпеть не могу шахмат и в свободное время старательно обхожу все места, где можно встретить шахматистов. При одном виде шахматного коня у меня портится настроение. Но здесь, на четырнадцатом этаже тринадцатого корпуса, в отделе жалоб и предложений, у меня просто нет другого занятия. Месяцами сюда никто не заглядывает. Ни у кого нет претензий к "Космолету". Все довольны, что развитие цивилизации позволило создать подобное бюро путешествии. Гениальное изобретение уменьшило пашу солнечную систему до размеров большого города. Раньше, во времена, к которым не хочется возвращаться даже мысленно, путешествие было сложной проблемой. Взять, к примеру, хотя бы полет на Юпитер, - а ведь это далеко не окраинная планета! Чтобы побывать там, приходилось заказывать место в ракете за несколько месяцев. Полет длился несколько недель. Попробуйте вообразить, как чувствует себя человек, запертый в тесной ракете, где от бескрайних просторов пустоты его отделяет лишь хрупкий металлический панцирь. Но, к счастью, все это кануло в Лету. Сегодня с помощью ракет перевозят только грузы, да и то такие, которые, собственно говоря, можно было бы и не возить.
Современный человек, освобожденный от веками сковывающей его атомной структуры собственного тела, путешествует со скоростью света в виде сгустка информации. Собственно, идея такого путешествия не нова. Уже древние считали, что, изготовив соответствующие химические соединения и расположив их так, как они расположены в живом человеке, можно получить другого человека, во всем подобного оригиналу. Это-то бесспорно. Трудность состояла в том, чтобы создать соответствующий анализатор. В течение многих веков эта проблема оставалась неразрешимой, и лишь развитие нейроэлектроники позволило в наше время создать мозг, способный запомнить структуру человеческого тела.
Сразу же после этого появился "Космолет", могущественный сложнейший конгломерат, малюсеньким винтиком которого являюсь я (четырнадцатый этаж тринадцатого корпуса, отдел жалоб и предложений). Я не стану расхваливать наше бюро - для этого есть отдел рекламы. Замечу только, что другого столь безупречно работающего отдела в солнечной системе нет.
Подумайте, сколько драм написано о том, как Он летит в ракете исследовать ледяные скалы Титана, а Она остается на Земле и посылает ему письма, полные тоски (либо наоборот). Теперь этой проблемы вообще нет. Вы хотите повидаться с ней? Пожалуйста: договариваетесь о встрече у подножия Памира, входите на Титане в анализатор, который разложит вас на атомы, знакомясь со структурой вашего тела. Исчерпывающую информацию о ней передают по радио на Землю. Земной синтезатор воспроизводит ваше тело, и всего за несколько часов вы переноситесь в Азию.
Мы не допускаем ненужных драм. Правда, литераторы не могут простить нам уничтожения столь удачного видеотронного сюжета и обвиняют "Космолет" в том, что он-де искажает тело и искривляет ноги, а кому-то там синтезатор якобы забыл воспроизвести печень! Но это ложь! Я уже много лет работаю в отделе жалоб и предложений, и ничего такого не случалось, ну, разве что разок-другой, но это к делу не относится.
Помню, началось это с утра. Главный контролер нашего порта указывал на скверный прием с внешних планет и предлагал задержать пересылку путешественников. Потом он успокоился и мы решили, что помехи в приеме были вызваны временным возрастанием солнечной активности. Когда контролер, уже совершенно успокоившись, зажег на контрольном пульте зеленый треугольник, разрешая прием, я пошел в свою комнату и принялся за обычное занятие. Я как раз кончил проигрывать шестую партию, когда засветился экран видеофона и передо мной предстала испуганная физиономия диспетчера.
- Дам, кажется, тебе сегодня предстоит пережить несколько неприятных минут...
- Что случилось?
- Какая-то авария на Титане... Оттуда возвращались несколько человек...
- И что - растворились в пустоте?
- Нет, но их немного деформировало... - Диспетчер состроил такую гримасу, что я заподозрил наихудшее.
- Не воспроизвели им голов, конечностей?..
- Нет. Но они уменьшились. Словно кто-то превратил нормальных людей в карликов, точно сохранив все пропорции. И это самое странное...
- Но это же невозможно! Это не может быть случайностью...
- Да, похоже на злой умысел.
- Но зачем кому-то понадобилось создавать карликов? - удивился я, так как недооценивал человеческой изобретательности.
- Я тоже этого не понимаю, - он пожал плечами. - Во всяком случае, я тебе не завидую. Неприятности на сегодня тебе обеспечены.
- Сколько их?
- Неприятностей?
- Да нет, этих... уменьшенных?
- Увидишь. Во всяком случае, приготовься к приему. Через несколько минут первая партия выйдет из синтезаторов...
Я встал. Пригладил волосы, сдул невидимую пылинку со стола, еще раз окинул кабинет критическим взглядом и придал лицу деловое выражение. Сейчас кто-нибудь войдет и начнется... Придется объяснять, что эта метаморфоза произошла не по вине "Космолета", что всему причиной законы физики...
Я долго расхаживал по кабинету, а когда наконец остановился, информационный автомат с треском распахнул дверь перед небольшим человечком. Человечек подозрительно огляделся и подошел ко мне.
- Меня зовут Бим Мом, - сказал он гулким басом, исходившим откуда-то из глубины живота.
Это было так неожиданно, что я с трудом удержался от смеха.
- Дам, заведующий отделом жалоб и предложений, - представился я.
Бим Мом кивнул, словно подтверждая, что именно я ему и нужен.
- У вас какие-нибудь претензии к "Космолету"? - спросил я, и вида не подав, что знаю, в чем дело.
- Претензии? Это не то слово! Я потерпел ущерб и возмущен! - крикнул он, а его голос напоминал басовитое рычание стартующей ракеты. - Вы безответственные головотяпы, эксплуатирующие человеческую доверчивость! Что вы наделали, посмотрите... - Он трагическим жестом указал себе на грудь.
- Успокойтесь и скажите наконец, в чем дело?
- То есть как в чем? Вы же меня... укоротили, разве не видите?
- Нет. А как вы выглядели раньше?
- Вы не видите разницы? Раньше я был человеком, мужчиной, а не обрубком, как теперь! Посмотрите! - Он сунул мир под нос свою видеографию.
Действительно, на фоне зеленых скал Титана стоял слегка сгорбившись широкоплечий мужчина, а передо мной была его уменьшенная копия.
- Да, бывает, - сказал я негромко.
- Что бывает?
- Помехи при приеме...
- Не понимаю. - Он пожал плечами.
- Вы кто по профессии? - спросил я.
- Астроном. - Бим Мом с недоумением взглянул на меня.
- Чудесно! - обрадовался я. - Мы с вами поладим!
- Ни в коем случае! - опять вспылил Бим Мом.
- Да я не об этом. Как астроном вы должны знать принципы термодинамики.
- Да, конечно, - растерянно согласился он.
- Вот это я и имел в виду.
- Но какое отношение имеют принципы термодинамики...
- То есть как? Ведь, между прочим, они гласят, что в замкнутой системе энтропия не уменьшается.
- Уж не хотите ли вы сказать, что именно поэтому нас превратили в лилипутов? Глупости! Вы и сами это отлично знаете.
В дверях появилась уменьшенная молодая женщина. Она внимательно осмотрела меня с головы до ног, словно я был манекеном в витрине.
- Ну да... - Я не находил веских возражений, а она том временем подошла совсем близко.
- Замечательно вы нас... обработали. Правда, теперь я умещусь в любом из этих прелестных детских гелиоптеров, зато все мои платья будут мне велики! Вам хотя бы известно, что именно произошло? - Она бросила на меня проницательный взгляд.
И тут я понял, что не гожусь для отдела жалоб и предложений. У меня в голове не было ни единой мысли. Я не мог ничего придумать. "Только и умеешь, что проигрывать автомату", - сердито подумал я.
- Значит, вам ничего не известно! Советую хорошенько обдумать план действий, пока они не явились сюда.
- Кто "они"?
- Волноэкскурсия с Титана, которую переслали после нас. Они собрались внизу и обсуждают, что делать дальше. Рано или поздно они придут к вам.
- Ну, что-нибудь я им да скажу, - сказал я легкомысленно.
- Советую придумать что-нибудь пооригинальнее. Среди них есть археологи, у некоторых при себе автобиты... - усмехнулась она.
Я побледнел, и она заботливо спросила:
- Вам нехорошо?
- Нет... нет...
Бим Мом неожиданно оживился.
- Представляю себе, что тут произойдет через минуту, - расхохотался он.
Через минуту в кабинет ворвались волноэкскурсанты. Они толкались в дверях, пытаясь перекричать друг друга. Некоторые грозили мне сжатыми кулачками. И только тогда я понял свою истинную роль в "Космолете". Я был тем, кого в древности называли жертвой, которую резали во славу богов во время больших торжеств. "Космолет", придерживаясь принципа: "Наш клиент наш бог", тоже, видимо, должен был иногда приносить жертвы.
Вначале я пытался что-то им объяснить, но вскоре понял, что они все равно меня не слушают. Кричали те, которые уже были в кабинете. Те, кто еще оставался за дверью, тоже кричали. Шум стоял невыносимый. Если б но искаженные яростью лица, их можно было бы принять за шумную ватагу ребятишек, выходящих из детского сада.
Я подумал, что у меня, наверное, вид провинившегося школьника, и чуть не рассмеялся. Однако мое положение отнюдь не было веселым. Человечков в кабинете набивалось все больше и больше.
Кабинет не был резиновым, так что попасть внутрь удалось не всем. Стало так душно, что у меня по лбу заструился пот. Я дышал с трудом, хотя толпа едва доходила мне до груди. Им, должно быть, приходилось еще хуже, но, несмотря на это, верещание не прекращалось. В смешанном хоре голосов я все чаще различал крик:
- Окно! Окно!
Наконец кто-то рядом со мной крикнул:
- Откройте окно!
Я подумал, что им душно, но вдруг почувствовал, что они настойчиво подталкивают меня к окну. Четырнадцатый этаж! Перед глазами у меня встали ряды окон нижних этажей и в глубине, внизу, - серая площадь гелиодрома с разбросанными на ней многоцветными пятнами гелиоптеров.
- Но послушайте! - Я старался перекричать их. - Ведь это не моя вина. Во всем виноваты программисты передатчика на Титане! Они вас укоротили. Я тут ни при чем...
Меня никто не слушал. Окно распахнулось. Подоконник все приближался и приближался.
Вдруг мне показалось, что в окне, заглушая нестройный хор голосов, раздается жужжание мотора. Я повернулся. За окном висел гелиоптер. В корзинке, прицепленной у него под хвостом, сидел репортер видеотронии и с помощью видеопередатчика передавал то, что творилось в кабинете. Он помахал мне рукой и крикнул:
- Спасибо, что повернулись... Прекрасно... Теперь улыбнитесь! - Его многократно усиленный голос я слышал отлично.
Я скривил лицо, силясь улыбнуться, ибо сознавал, что на меня глядят миллионы видеозрителей. Однако улыбки не получилось. Она превратилась в гримасу боли, так как в этот момент меня ударили в солнечное сплетение.
- В окно его, в окно! - истерически верещал кто-то.
В эту минуту я заметил, что к окну приближается еще один гелиоптер, а под его фюзеляжем колышется веревочная лестница. Это было спасение. Не обращая внимания на удары, которыми меня осыпали, я начал протискиваться к окну. Репортер ободряюще улыбнулся и приник к визиру аппарата.
Спустя секунду я был уже на подоконнике и с ужасом увидел, что репортер знаками показывает пилоту второго гелиоптера, чтобы тот не приближался к окну.
- Лестницу! Лестницу! - отчаянно вопил я, изо всех сил цепляясь за раму. Сзади на меня наседала толпа, впереди разверзлась пропасть.
- Подождите минутку, - успокаивал меня в мегафон репортер. - Мне нужно расстояние, чтобы охватить всю картину...
- Но они меня выкинут... Спасите!
- Потерпите. Только момент. - Гелиоптер с репортером медленно отошел подальше. Второй с лестницей придвинулся ближе.
Я схватился за лестницу, уже падая, и кое-как вскарабкался к дверце кабины. Кто-то втащил меня внутрь. Несколько раз сверкнула фотовспышка. Это сидящие внутри репортеры запечатлели момент моего появления в кабине.
- Вы Дам, специалист по теории сокращений?
- Какое будущее ожидает укороченного человека?
- Это первый этап укорочения? Ваш прогноз?
- Ускорит ли это экспедиции к звездам?
Вопросы сыпались со всех сторон. Я ошарашенно вертел головой, а потом энергично кивнул.
- Да, это укорочение, - неопределенно ответил я.
- Скажите, укороченный человек чем-нибудь отличается от нас? Небольшой чернявый репортер в очках немного заикался.
- Абсолютно ничем. Просто он немного поменьше... - Я начал обретать уверенность.
- А этот взрыв восторга, который мы наблюдали, был вызван улучшением самочувствия?
- Разумеется! Чем меньше организм, тем меньше потребности, отсюда и улучшение самочувствия.
И где они углядели восторг, хотел бы я знать!
Больше они ни о чем меня не спрашивали, так как мы опустились на гелиодром. Выходя из гелиоптера, я услышал отрывок сообщения:
"...восторг укороченных людей не поддается описанию. Они радуются своему росту, - сказал нам проектировщик Дам, специалист "Космолета" по вопросам миниатюризации. - "Космолет" свершил великое, историческое открытие, достойное нашей эры, эры миниатюризации. В эпоху, когда каждый предмет, каждый автомат становится все меньше, человек также должен пересмотреть свое отношение к собственному росту. Будущее принадлежит миниатюризованным - именно миниатюризованные люди полетят к звездам".
Я шагал по плитам гелиодрома, и все расступались передо мной. Образовавшийся таким образом живой коридор вел к двери кабинета директора "Космолета". Я хотел как-нибудь улизнуть, добраться до ближайшего гелиоптера и улететь домой, однако стоило мне свернуть с назначенного маршрута, как из толпы выбежал молодой человек, поддержал меня и отвел на середину прохода. Сверкнуло несколько вспышек, а на лицах стоявших поблизости людей отразилось беспокойство.
- Ему нехорошо? - послышалось в толпе.
- Это от переутомления, - ответил кто-то приглушенным басом.
Больше я не пытался сбежать.
Кабинет директора был переполнен.
- Дорогой коллега! - Директор сделал шаг мне навстречу. - Я восхищен вашим успехом. Это успех всей нашей организации. - Последнюю фразу он произнес громко, чтобы ее слышали в кабинете все.
- Но, господин директор...
- Нет, нет, коллега! Примите мои сердечнейшие поздравления.
Потом я пожимал десятки рук. Все наперебой говорили, что гордятся мною, что это достижение космического масштаба. Я уже перестал слушать, когда кто-то задал вопрос:
- Почему вы вели свою работу втайне?
Я не нашелся, что ответить. Так я и знал, что кто-нибудь наконец задаст вопрос, на который придется отвечать конкретно. Я лихорадочно искал какой-нибудь правдоподобный ответ. У меня мелькнула было мысль признаться, что все это ошибка и недоразумение. Но нет. После этого Годья наверняка не захочет со мной разговаривать! А этого я допустить не мог. Вдруг меня осенило. Как можно более таинственным жестом я указал на директора.
- Об этом спросите у него, - добавил я столь же таинственно.
Я успел заметить, что несколько репортеров кинулись к директору, и с ехидным удовлетворением подумал, что теперь настала его очередь выкручиваться и придумывать правдоподобные ответы.
Я уже успел ответить репортерам, сколько раз в день ем, пользуюсь ли в работе универкосмической энциклопедией, когда мне лучше работается - утром или вечером, а также что я думаю о целесообразности первой звездной экспедиции (по-моему, сказал я, она весьма целесообразна), когда из толпы вышел тощий блондин и, благоговейно глядя на меня светло-голубыми глазами, спросил:
- По-вашему, профессор, миниатюризация должна охватить все человечество?
- Да, - ответил я не задумываясь. ("Профессор" - такая мелочь, что ради исправления ошибки не стоило смущать молодого человека.)
- А почему вы, профессор, до сих пор еще не миниатюризовались?
Я опешил. Что ему ответить?
- В самом деле - почему? Вот в чем вопрос! - сказал я на всякий случай, чтобы выиграть время.
Охотнее всего я бы удалился, но юноша вопросительно смотрел на меня.
- Это станет ясно впоследствии, - сообщил я решительным тоном и вдруг понял, что он мне не верит.
Он было отвернулся, но мне показалось, что в его взгляде мелькнула тень подозрения.
- Не все проблемы еще разрешены полностью, - добавил я и в тот же момент сообразил, что ляпнул глупость.
- Значит, первые миниатюризованные люди всего-навсего подопытные кролики? - оживился блондин.
- Ни в коем случае! - пожал я плечами.
- Какие еще подопытные кролики? - заинтересовался стоящий рядом репортер.
- Ну, те, укороченные, - объяснил юноша.
На лице репортера появилось плотоядное выражение.
- Нельзя ли поподробнее? - обратился он ко мне.
- Право, не могу. Я не знаю, о чем говорит этот молодой человек...
Я отошел, но краем глаза заметил, что репортер о чем-то оживленно разговаривает с юношей.
Я стал знаменитостью. Дома меня ожидали знакомые и репортеры. Впрочем, репортеров было больше, хотя и среди знакомых я заметил лица, которых не видел много лет.
Годья сияла, отвечая то одному, то другому, как я работаю, отдыхаю, какими видами спорта увлекаюсь и почему. При этом она так настойчиво подчеркивала свою роль в моей жизни, что всем становилось очевидно, что без нее я до сих пор копался бы в песочнице и, уж наверное, не кончил бы даже начальной школы. Она не здороваясь кинулась мне на шею и прильнула ко мне поцелуем, достаточно долгим для того, чтобы все репортеры успели сделать видеоснимки.
На следующий день я любовался ими на экране видеотрона и по земному и по межпланетному каналу. "Семейная жизнь великого ученого", - так звучал комментарий. Все наперебой восхищались удачным экспериментом "Космолета". И только одна телегазетенка в статье "Недозволенный эксперимент" приводила мой ответ на вопрос юноши, который спросил, почему я сам до сих пор не миниатюризовался.
- Интриги завистников, - объявила Годья, дослушав статью.
И тут пришла телевидеограмма от директора. Она была краткой и недвусмысленной. Когда я явился к нему, он сразу же начал:
- Мне кажется, вам придется миниатюризоваться.
- Это еще зачем?
- Чтобы доказать, что вы сторонник этой метаморфозы.
- Но я чувствую себя вполне нормально и при моем природном росте.
- Верю, но миниатюризоваться все равно придется. Поймите: сегодня здесь побывали три репортера. Им и в голову не приходит, что вы можете отказаться от миниатюризации. Они не спрашивали меня, собираетесь ли вы это сделать, их интересовало только одно: когда вы это сделаете. Понятно?
- Ну да, только...
- Никаких "только". Если вы этого не сделаете, рано или поздно пресса узнает, что ваши заслуги в области миниатюризации не столь уж велики. А тогда...
- Хорошо. Я подвергнусь миниатюризации! - ответил я и в ту же ночь был излучен на Титан. Уже будучи на спутнике, я узнал из последних общесистемных известий, что создатель миниатюризации Дам отправился на Титан с целью... Комментатор добавил, что мода на миниатюризацию возрастает и в связи с этим начат серийный выпуск микроизлучателей.
- Стало быть, вы хотите стать миликилосом? Почему?
Так я впервые услышал, как называется миниатюризованный человек. Спрашивал кибернетик, программист передатчика на Титане.
- Мне кажется, это разумеется само собой. Как создатель...
- Я гляжу, вы и сами в это поверили?
- Во что?
- В то, что вы создали миликилоса.
- А кто же, по-вашему, его создал?
- Я! Я создал миликилоса, и я сам миликилос.
- Вы? Но вы же нормального роста!
- Теперь да. А раньше я был одним из самых высоких людей в солнечной системе. Меня дразнили мачтой космического маяка.
- И вы решили уменьшиться?
- Да, но, к сожалению, я еще не успел перепрограммировать излучатель, когда ту волноэкскурсию отправили на Землю.
- Как же так? Или вы о ней не знали?
- Знал. Но у моего настольного вычислителя, в котором были все расчеты, перегорели контуры, и, пока я воспроизводил вычисления, экскурсию уже излучили.
- Так вот оно что!
- Вот именно. Но вам не о чем беспокоиться. Все кончилось как нельзя лучше. - Он ехидно засмеялся и ушел, шагая по черно-белым плиткам пола ходом шахматного коня. Меня передернуло.
С тех пор прошло несколько лет. В настоящее время в солнечной системе насчитывается около четырех миллиардов миликилосов. Статья "Миликилос" занимает четыре телестраницы в универкосмической энциклопедии. Годья миликилос, директор "Космолета" тоже. Одежда миликилосов красивее, элегантнее, ярче и лучше изготовлена. Первые миликилосы из памятной передачи с Титана превратились в своего рода аристократию и при каждом удобном случае напоминают, что они пионеры миниатюризации. Телевизограмма моей встречи с ними в комнате 1413 на четырнадцатом этаже тринадцатого корпуса хранится в архивах, и один историк, толкуя ее, написал, что охваченная энтузиазмом толпа первых миликилосов в порыве восторга по поводу миниатюризации чуть было не задушила создателя миликилизма.
А я? Что ж, я издал воспоминания и по-прежнему работаю в отделе жалоб и предложений. Некоторые видят в этом старомодную скромность. Правда, теперь я работаю в огромном кабинете на первом этаже. Я по-прежнему постоянно проигрываю автомату в шахматы, но, чтобы дотянуться до пульта управления, мне пришлось обзавестись особым складным стульчиком, - автомат мне не по росту.