Гарднер Эрл Стенли. Жонглер преступлениями

Эрл Стенли Гарднер
«Жонглер преступлениями»

   Стороннему наблюдателю Пол Прай показался бы заурядным молодым щеголем, вынырнувшим на несколько минут из омута томительного безделья. Безупречный костюм, до блеска отполированная трость, лицо, выражающее беспредельную усталость от мирской суеты, — все создавало впечатление именно того человека, за которого его и принял бы сторонний наблюдатель.
   Однако более внимательный подметил бы стальной блеск в глазах, то, как быстро и ритмично его гибкая кисть взмахивает полированной тростью, выдавая в нем опытного фехтовальщика, и то, с каким живым интересом он наблюдает за фланирующей толпой.
   И только телепат понял бы, что существует некая связь между Полом Праем и скрюченной фигуркой на краю тротуара, с измятым, уныло свисающим пустым рукавом; единственная заскорузлая рука держала шляпу, где покоились несколько карандашей и россыпь мелких монеток.
   Дама в дорогих нарядах, с едва наметившимся двойным подбородком, величаво остановилась, порылась в кошельке и кинула монетку. Скрюченный человек промямлил слова благодарности, украдкой бросил взгляд на Пола Прая, потом опустил глаза.
   Дама прошла мимо. Человек снова поднял глаза на толпу, спешащую за угол. Глаза эти сортировали лица с невероятной скоростью. Эти большие, немигающие, точно стеклянные, влажные глаза никогда не пропускали ни одного лица. Потому что сгорбившимся человеком был Рожи Магу, непревзойденный физиономист, знаток преступного мира.
   Он заслужил свою кличку за феноменальную память на их «рожи». В аварии он лишился правой руки по плечо. Вследствие кадровой перетряски его выкинули из команды детективов крупного города. А доконали его безработица и выпивка.
   Потом Пол Прай вытащил его со дна, и сложилось уникальное партнерство, перед которым равно пасовали и полиция и жулики. Потому что Пол Прай жил за счет своих мозгов. И никого не посвящал в свою жизнь. Даже Рожи Магу порой понятия не имел, как его босс использует информацию, передаваемую при помощи замысловатой системы условных знаков.
   Вот мимо прошел хорошо одетый мужчина с выступающей челюстью и в котелке. В его осанке чувствовалась чванливая самоуверенность, в размашистой походке и выражении лица — сознание собственной власти.
   Рожи Магу уставился на мужчину стеклянными глазами, приподнял шляпу с карандашами и описал ею полукруг.
   По этому знаку Пол Прай узнал, что прохожий — стрелок из банды. Рожи по подрагиванию трости босса заключил, что стрелки Пола пока не интересуют.
   К обочине подкатило такси. Человек, который вылез из кабины и протянул водителю пухлую, холеную руку с дотошно пересчитанными монетками, мог вполне сойти за преуспевающего банкира, сенатора или адвоката крупной корпорации.
   Рожи Магу резко опустил шляпу — условный знак, означающий, что мужчина — крупная шишка. Шляпа покачнулась, потом Рожи Магу дважды медленно кивнул.
   Пол Прай принялся с возобновившимся интересом рассматривать внушительного мужчину. Сигналы Рожи Магу означали: этот человек — мозг банды. Он руководит всем: от мошенничества до похищения драгоценностей, но для полиции слишком скользок — его ни на чем не поймаешь. А Рожи Магу не мог обознаться. Знать преступный мир от «А» до «2» стало его единственным предназначением, и Рожи Магу никогда ничего не забывал.
   Пол Прай приложил руку к своей шляпе, осторожно поправил ее, в последний раз взмахнул тростью и принялся прогуливаться вдоль обочины.
   А Рожи Магу, зажав шляпу между колен, сгреб оставшиеся карандаши в кучу, засунул в карман монетки, нахлобучил шляпу и встал. Сигналы Пола Прая означали, что он заинтересовался, а работа Рожи Магу на сегодня закончена.
   Видный джентльмен, который на самом деле был жуликом, стоял на тротуаре и пристально его разглядывал. Нетерпеливые глаза поблескивали из-под массивных бровей, как острые рапиры. Перехватив этот взгляд. Пол Прай удовлетворенно выдохнул. Вот он — противник достойный его булата.
   Из-за угла появилась какая-то девушка. Она на мгновение остановилась, а потом вошла в зону действия пронзительных глаз джентльмена.
   — А, мисс Монтроз!
   Она вздрогнула от этого голоса и быстро, украдкой, оглянулась по сторонам — как человек, боящийся, что его кто-то заметит. И лишь удостоверившись, что все спокойно, сдержанно улыбнулась.
   Дородный мужчина приблизился к девушке и, учтиво поклонившись, подхватил ее под руку и повел к двери ресторана.
   Выждав немного, Пол Прай последовал за ними.
   Они уселись за угловым столиком. Девушка рассеянно поигрывала ножом и вилкой, в то время как дородный мужчина, наклонившись к столику, быстро говорил, убеждая ее в чем-то. Пару раз он даже ткнул пальцем в ее сторону. Это был властный повелительный жест.
   Взгляд девушки беспокойно метался от тарелки к сидящему перед ней мужчине, прыгал по ресторану, снова возвращался к тарелке. Через некоторое время она явно нехотя кивнула.
   Тогда мужчина откинулся назад, впился взглядом в тарелку и набросился на еду с той жадностью, которую обычно проявляют к ней упитанные мужчины.
   Девушка не стала есть. Раз или два она что-то спрашивала у мужчины. Он отвечал ей отрывистым фырканьем, кивком или быстрым покачиванием головы, как будто уже израсходовал все припасенные для этого случая слова.
   Пол Прай заказал себе сандвич, съел его и вышел на улицу. Десять минут спустя появились мужчина с девушкой. Мужчина снова буравил девушку взглядом, что-то быстро ей говорил — отрывистые инструкции с угрозами указательным пальцем.
   Девушка выказывала нетерпение, нервничала. Она кивнула с полдюжины раз и уже собралась было уйти, но мужчина остановил ее какой-то фразой и держал до тех пор, пока не повторил последние напутствия.
   Потом они расстались, мужчина сел в такси, девушка смешалась с утренней толпой.
   Пол Прай решил отправиться вслед за девушкой.
   Она почти пробежала с квартал, потом зашла в магазин подарков.
   Какое-то время у нее заняла покупка небольшой медной кадильницы. Девушка рассматривала вещь со всех сторон, вертела и так и эдак, носила к свету и, наконец, открыла кошелек.
   Потом продавец еще минут пять возился с мягкой упаковочной стружкой, деревянной коробкой и толстой оберточной бумагой.
   Было совершенно ясно: девушка собирается отправить куда-то эту кадильницу и опасается, как бы ее не разбили. Дважды она прерывала процедуру упаковки, чтобы убедиться, все ли делается как следует.
   Наконец девушка взяла сверток под мышку и вышла из магазина.
   Пол Прай, стоя у витрины с праздным видом, все это время с интересом следил за происходящим. Теперь, размахивая тростью и напевая вполголоса какой-то мотивчик, он двинулся за девушкой. Она прошла два квартала и остановилась у агентства автоперевозок. Эта частная транспортная сеть предлагала скорую доставку бандеролей. Расходясь из центра радиальными грузовыми маршрутами, она охватывала и пригороды.
   Виноватый, блуждающий взгляд, который не покидал девушку во время беседы с напыщенным джентльменом, исчез. Теперь она действовала уверенно, решительно, как человек, твердо знающий, чего хочет.
   Девушка держалась с какой-то нарочитой непринужденностью. Так что Пол Прай, для виду поинтересовавшийся правилами упаковки бандеролей, легко мог бы дотронуться до нее локтем, когда она стояла у кассы.
   Девушка отправляла кадильницу. Праю не удалось заполучить имя и адрес получателя бандероли. Но он рассмотрел транспортные накладные, выданные девушке, слышал ее смешок, даже умудрился заглянуть внутрь ее кошелька, когда она доставала серебряную монету на оплату бандероли. Кошелек был набит банкнотами.
   Из транспортного агентства девушка вышла явно торопливо. Она то и дело сверялась с часами и после каждого взгляда на циферблат все больше ускоряла шаг.
   Уже почти бегом она свернула к полосатой крутящейся вывеске парикмахерской, распахнула дверь и вошла внутрь. В дверях поспешно сняла шляпку. Блеснув зубами, улыбнулась угрюмому человеку у переднего кресла. Этот тип покосился на настенные часы, и взгляд его стал еще мрачнее.
   Проходя по уставленному зеркалами залу, девушка по очереди одарила улыбкой всех парикмахеров, затем исчезла за зеленой занавеской.
   Пол Прай подозвал такси и через десять минут вышел у дома, где снимал квартиру.
   У него уже вошло в привычку жить в самых многолюдных районах. Ему нравилась толпа, нравилось прислушиваться к нестихающему топоту тысяч ног по бетонным тротуарам, неумолчному реву клаксонов, сражающихся с уличными пробками, трелям полицейских свистков, направляющих человеческое стадо.
   Рожи Магу уже ждал его.
   Пол снял шляпу, взял трость, раскрутил ее серией молниеносных движений, потом ухватился одной рукой за рукоятку, а другой где-то посредине трости.
   Раздался металлический скрежет, сверкнул обнаженный клинок, тщательно отполированный, точно сбалансированный, выкованный мастером, для которого его работа — священнодействие.
   Молодой человек едва заметно повел кистью руки, и клинок согнулся в искрящуюся, переливающуюся дугу. Дважды Пол сделал выпад против воображаемого противника. Его ноги дробно затопали по гладкому полу, потом круто изогнутый клинок на какое-то время завис в воздухе и с лязгом отправился обратно в ножны, снова превратившись в деталь невинной трости.
   Рожи Магу как завороженный наблюдал за этим представлением.
   — Давненько вы уже не фехтовали. Тот поединок в атлетическом клубе пришлось отложить?
   — Увы, Рожи. Но ничего — мы еще себя покажем. Я забежал всего на минутку. Расскажи мне о том здоровяке.
   — Имя его Гилврэй. Преступники зовут его Большой Форс. Нужно отдать должное этому парню, сэр. Его еще ни разу не поймали за руку и вряд ли когда-нибудь поймают. Сыщики давно его засекли. Теперь они его пасут — да что толку? Чем он сегодня занимался?
   — Позавтракал с маникюршей. Знаешь ее, Рожи? Блондинка, довольно молодая, глаза голубые, прямо под левым глазом — едва заметный шрам. На мизинце левой руки — перстень-печатка. Предпочитает все в голубых тонах — голубая сумочка, голубая шляпка, голубой пояс. Сегодня на ней было рыжевато-коричневое платье, но я подозреваю, что обычно она носит голубые туалеты. У ее туфель голубые банты, сочетание рыжевато-коричневого и голубого создает особый эффект. Похоже, она боялась, что ее увидят вместе с Гилврэем. Получила от него пачку банкнотов. Все норовила поскорее с ним распрощаться. Работает в салоне-парикмахерской, неподалеку от Бродвея, за несколько кварталов от того места, где ты сидел.
   Рожи Магу поскреб подбородок заскорузлыми пальцами своей единственной руки и скосил глаза.
   — Хоть убей, не знаю. Но мне ведь грош цена, когда приходится узнавать людей по описанию. Сколько ни пытаюсь представить человека, ничего не выходит. Зато раз посмотрю на него — он тут же застревает у меня в памяти. Увижу человека и тут же вспоминаю, где и когда с ним встречался, и все, что о нем слышал, и все его пристрастия, и что у него за работенка, и есть ли его фото в картотеке. А заставь меня просто подумать о ком-то… — И проку от тебя никакого. — Прай кивнул. — Это особый дар, — сказал он и, подвинув кресло, открыл дверцу шкафа.
   Просторный шкаф содержал целую коллекцию барабанов. Там были большие барабаны, маленькие, средние, пестро раскрашенные и одноцветные. Были там и покрытые орнаментом индийские боевые барабаны.
   Он взял рыжеватый с черным барабан, изготовленный в Индии, схваченный белыми обручами, с верхом, оплетенным ремнями.
   — Индийские наваджо, Рожи. Слышал что-нибудь о них?
   — Ничего, сэр.
   — Удивительные люди. И барабаны у них тоже удивительные. Вот в этот они бьют во время танца дождя. Прислушайся к нему, Рожи. Он берет ноту, которую никогда не извлечешь из цивилизованных барабанов. Ты отличишь ее сразу после первого же удара, прежде чем она растворится в общем рокотании. Это резонанс, который возникает в его недрах. Барабан изготовлен из полого дерева, его сердцевина выжжена огнем, и есть в этом что-то варварское. Рожи покачал головой:
   — Это все не для меня, сэр. Вы же знаете — мне медведь на ухо наступил. Для меня все мелодии на один лад. Я весь — в зрении. Когда меня делали, то всю память вложили в глаза. А в остальном я — полная развалина. — Он замолчал и робко покосился на Пола. — Можно мне выпить чуток? Рабочий день-то кончился.
   Пол кивнул:
   — Наливай, Рожи. А я пока обмозгую, почему Большой Форс Гилврэй отвалил девушке целую пачку банкнотов на покупку кадила и на отправку его бандеролью в пригородное местечко.
   Рожи вздохнул и подошел к буфету. Пол Прай взял подбитую мехом палочку и принялся легонько выстукивать по церемониальному барабану.
   Бум… бум… бум… бум! Медленно, размеренно, ритмично. Он извлекал из барабана первобытные звуки, которые будоражили душу, пульсировали в ушных перепонках, стучали в крови. Причудливые их сочетания навевали образы костров, босых ног, дружно отбивающих такт о землю, неясных силуэтов, корчащихся при свете ритуального огня в этой безумной круговерти. Но Рожи Магу оставался равнодушным к чарующей магии туго натянутой шкуры и полого древесного ствола. Он плеснул себе крепкого пойла, проглотил его залпом, налил еще порцию, с которой вернулся к креслу и стал потягивать мелкими глотками.
   Через несколько минут Пол Прай убрал барабан в шкаф и вытащил другой — малый военный барабан. Несколько минут он сидел, задумчиво сощурив глаза, и выстукивал глухую дробь. Барабанные палочки едва заметно ходили в его тонких нервных пальцах.
   Это уже стало второй натурой Пола Прая — сосредоточившись на каком-то предмете, он зажимал между колен барабан.
   — Рожи, — произнес он почти мечтательно, сопровождая свои слова едва слышной барабанной дробью. — Этой девушке заплатили за преступление.
   — Гм… — неопределенно промычал Рожи.
   — Покупка кадильницы — только часть общего замысла. Само преступление — впереди. Как раз второго-то этапа и боится девушка.
   — Может быть, и так, — согласился однорукий. — Кто их теперь разберет, этих жуликов. Им дай только палец — они тебе всю руку отхватят.
   — Когда Гилврэй разговаривал с девчонкой, вид у нее был виноватый, — сказал Пол, продолжая барабанить. — Он ее к чему-то принуждал.
   Рожи Магу глубокомысленно уставился на дно стакана.
   — Ну и что? Какую-то сопливую девчонку уломали на дело, всучили ей пачку банкнотов. Но на этом ведь не заработаешь.
   — Как раз наоборот. Рожи.
   (Рапети-там…)
   Вот именно на этом мы и сделаем деньги.
   (Рапети-там-рапети-там…)
   Мы ждем своего шанса, Рожи, и обращаем случай в свою пользу.
   (Тати-та-та-та-ти-та-та.)
   Мы жонглируем преступлениями и стрижем с них купоны.
   — Может быть, босс. Вы ведь все ходы и выходы знаете. Вам и карты в руки… Тут Пол Прай резко вскочил, прервав Рожи на полуслове.
   — Ну конечно! — воскликнул он. — Она — маникюрша, она — хорошенькая, она работает в салоне. Какой же я дурак, что не понял, что будет дальше, еще в первом акте пьесы.
   И Пол Прай в три стремительных прыжка преодолел расстояние до шкафа, повесил маленький призывный барабанчик, ухмыльнулся своему компаньону и взял шляпу.
   — Если я не вернусь к обеду. Рожи, свяжись с Большим Форсом Гилврэем и напомни, что мой обед стынет. Сможешь его разыскать?
   — Конечно, босс, конечно. Я знаю, где он засел, знаю парней из его банды. Но это человек опасный. Он думающий и к тому же не робкого десятка.
   Прай взял трость-клинок.
   — Значит, говоришь, дело рискованное?
   — Вы сами это сказали.
   — Эээх! — Пол Прай вздохнул, как эпикуреец, учуявший запах яств, как рыболов, забросивший удочку на форель и увидевший, что от его наживки расходятся по воде черные концентрические круги. — Рожи, будь молодцом, не пей слишком много — вдруг придется разговаривать с Гилврэем, а меня дома не окажется.
   Рожи с достоинством посмотрел на своего босса остекленевшими глазами.
   — Будьте уверены, — грустно сказал он, — в целом мире не наберется столько выпивки, чтобы мне хватило под завязку. И еще — я никогда ничего не забываю.
   Пол Прай улыбнулся, закрыл дверь, бодро вышел на улицу и направился к салону-парикмахерской.
   Он убедился, что с улицы видно все, что происходит в зале. Потом отправился в фирму, сдающую напрокат машины без водителя, взял себе быстроходный родстер^[1], подъехал к фасаду парикмахерской, десять минут выстоял в двухрядной очереди и, улучив момент, притерся к обочине. Двадцать минут спустя ему удалось припарковаться именно там, где он хотел, — прямо перед витриной.
   Миссис Монтроз была на своем рабочем месте — у маленького, хорошо освещенного столика. Время от времени она поглядывала на часы. Когда стрелка приблизилась к трем, девушка занервничала и стала еще чаще сверяться с часами.
   Пол Прай наблюдал за ней, постукивая по рулю кончиками чувствительных пальцев, и улыбался.
   В три десять молодой человек вошел в парикмахерскую, любезно кивнул мастерам, снял пальто и воротничок, вольготно расположился в переднем кресле и кивнул маникюрше.
   Понаблюдав за ним, Пол Прай догадался, что маникюрша и есть подлинная причина, по которой молодой человек заглядывает в эту парикмахерскую.
   Войдя в зал, он вначале заговорил с парикмахерами. Лишь поприветствовав всех до единого, он как бы невзначай повернулся к столику, за которым, разомкнув губы, сидела девушка с широко раскрытыми глазами. Его кивок был так нарочито равнодушен, что выдавал в нем некоторую напряженность.
   Усевшись в кресло, он какое-то время рассматривал свои пальцы, будто раздумывая, стоит ли ему делать маникюр или нет. Потом кивнул девушке и откинулся на спинку.
   Но когда девушка взяла его руку и стиснула ее, Пол Прай увидел, как пальцы мужчины сомкнулись в ответном пожатии.
   Пол Прай кивнул — медленно, задумчиво — так кивнул бы завзятый театрал, увидев, что второй акт спектакля начался именно с той самой сцены, которую он предвкушал уже с конца первого. Кивок этот выражал удовлетворение и дотошный интерес.
   Девушка больше не смотрела на часы.
   Пол Прай сосредоточил все внимание на пальто, воротничке и шляпе, украшавших вешалку парикмахерской.
   Вот парикмахер набросил на лицо клиенту горячее полотенце. Маникюрша поднялась, подошла к столику. Нервные пальцы запорхали над Маленькими чашками. Потом повернулась, подошла к вешалке, остановилась, быстро огляделась по сторонам, и вот уже ее изящно очерченная рука метнулась в карман пальто.
   Пол Прай даже присвистнул от удивления. Нет, здесь и в помине не было неуклюжей суетливости любителя. Здесь чувствовалось искусное проворство профессионального щипача. Несомненно, девушка знала свое дело и за свою жизнь обчистила многих.
   Кожаный бумажник, извлеченный из бокового кармана, перекочевал под полотенце, висевшее на ее руке. Девушка снова опустилась на маленький вращающийся табурет, стоявший перед клиентом, взяла его руку и мастерски, с усердием заработала пилочкой для ногтей и оранжевой спицей.
   Пару раз она останавливалась, чтобы взять тот или иной инструмент, но все это время оставалась на виду, не покидала зал. Дважды ее руки скользнули под полотенце, расстеленное на коленях, — то самое, которым она накрыла бумажник. Она не шарила под ним, а просто на миг прятала руки под полотенце, и тут же, без промедления, вытаскивала.
   Когда левая рука была уже обработана, девушка поднялась, поставила табуретку по другую сторону от стула клиента, еще раз обернулась к своему столику, потом остановилась возле вешалки — взмах полотенца, молниеносное движение.
   Стрижка увенчалась бритьем. Мужчина сидел в кресле, выпрямив спину. Девушка наносила на его пальцы заключительные штрихи маникюра. Она смеялась, что-то оживленно говорила. Клиент не сводил с нее глаз. И глаза эти выдавали то, что он так мучительно пытался скрыть за маской непринужденности и безразличия с тех самых пор, как сюда вошел. Теперь не оставалось сомнения — он без ума от этой девочки.
   Мужчина надел шляпу и пальто, в манере завсегдатая перекинулся парой слов с парикмахерами, тайком бросил на девушку пылкий взгляд и вышел из салона.
   Пол Прай резко отъехал от обочины.
   Мужчина дошел до угла. Прай выбрал какую-то старенькую колымагу, точно рассчитал дистанцию и дал газ. Раздался удар, заскрежетало железо кузова, возмущенно завопил водитель. Пол Прай вылез из своей машины и стал осматривать битую машину, кляня ротозея — водителя колымаги.
   Чтобы чем-то подкрепить свои обвинения, он кинулся на тротуар, схватил там за грудки свежевыбритого и наманикюренного прохожего и потащил на место аварии. Вокруг постепенно собиралась небольшая толпа.
   — Вы же все видели. Вы видели, как он выскочил впереди меня! — настаивал Пол.
   Свежевыбритый человек явно чувствовал себя неловко.
   — Ну не то чтобы видел… Я просто услышал шум, потом смотрю — две машины столкнулись. Но сразу после удара старенький автомобиль стоял вон там, а вы — здесь.
   — Ну и что? — вскипел пострадавший водитель. — Этот парень меня стукнул. Да вон полицейский. Он мигом во всем разберется.
   Пол протянул руку выловленному им очевидцу:
   — Оставьте вашу визитную карточку, и можете идти. Здесь, на улице, спорить без толку. Если дело дойдет до суда, я позову вас свидетелем. Если нет — никто вас не побеспокоит. Я ведь не против заплатить разумную сумму и уладить это дело. Просто не хочу, чтобы меня ободрали как липку. Оставьте вашу карточку, как добросовестный свидетель.
   Мужчина понимающе кивнул и с облегчением улыбнулся. Рука со свежим маникюром скользнула во внутренний карман пальто и появилась оттуда с бумажником. Из бумажника он достал визитную карточку.
   «Р. С. Фенниман, оптовый продавец ювелирных изделий», — прочел Пол, а в нижнем левом углу: «Представлен Самюэлем Бергеном».
   Судя по адресу, концерн, который занимался оптовой торговлей ювелирными изделиями, находился всего за четыре квартала от места происшествия. Пол Прай быстро взглянул на карточку, кивнул и повернулся навстречу важно шествовавшему полицейскому.
   — А ну-ка хватит, — рявкнул тот. — Тут и дел-то всего — крыло оторванное. Пробку-то зачем устраивать? Вы, двое, подайте к обочине! Живее. А вы, ребята, езжайте своей дорогой. Что, никогда битого крыла не видели?
   Водитель колымаги стал оправдываться:
   — Я хотел оставить все как есть, чтобы вы видели — этот парень меня стукнул. Я как раз заворачивал за угол, высунул из окна левую руку, скорость была не больше… — Ладно, ладно! — оборвал его полицейский. — Я все понял. Но движение задерживать не надо. Забирайтесь в машины, давайте задний ход — чтобы их тут не было. Крыло все равно уже слетело. Может быть, его еще можно будет поставить на место. Подавай назад свой родстер. Назад, назад! Газуй. Вот так. А ты подбери свое крыло. А теперь идите сюда, ребята, будем разбираться, что здесь случилось. Только подождите секунду — я отлажу движение. Налево пока нельзя, мистер. Езжайте в ту сторону, пока мы не расчистим угол. Вот так… Нет, мэм… только прямо. Ну а теперь поговорим с вами, бедолаги. Так кто виноват?
   — Пожалуй, я, сэр, — покорно сказал Пол Прай.
   — Вот оно что… А сколько стоит крыло?
   — Ну, — начал было водитель колымаги, — у меня шина порезана и… — Ты это брось, — оборвал его полицейский. — Давай все по порядку. Тебе оторвали битое крыло. Начнем с того, что это старый хлам. Сколько ты за него хочешь?
   — Двадцать долларов, — не задумываясь выпалил пострадавший.
   Полицейский хмыкнул.
   — Я заплачу, — согласился Пол Прай с подозрительной поспешностью.
   — Ладно, — сказал офицер. — Дело твое. А вообще-то всей это машине красная цена — сорок долларов. Но Пол Прай и не подумал лезть в карман.
   — Ну, давай раскошеливайся, — нетерпеливо напомнил водитель колымаги.
   Пол потупил глаза.
   — У меня с собой нет, — пробормотал он виновато.
   — Ну вот, так я и думал, — процедил водитель.
   — У него есть машина, — сказал полицейский.
   — Ну да, драндулет, который он взял напрокат. Залог, что он там оставил, пойдет на починку его собственного крыла, — сказал разгневанный водитель колымаги.
   — Я вам вот что предлагаю, — заговорил Прай. — Моя сестра работает в парикмахерской, за полквартала отсюда. Она даст мне денег. Вы подождите здесь, возле машин. Офицер может пойти со мной, если вы боитесь, что я собираюсь смыться. Я вернусь через пять минут с двадцатью долларами.
   Мужчина кивнул и сплюнул в канализационную решетку.
   — Вот это другое дело, — сказал он. — Пусть полицейский от тебя не отходит ни на шаг.
   — Ну все, хватит, — сказал полицейский. — Мы что, целый день тут лясы точить будем? Мне ведь работать надо.
   Они пошли к тротуару.
   — Вот она — салон-парикмахерская, — сказал Прай.
   — Гм… — пробурчал человек в униформе. — Чем слоняться эдаким франтом, с дурацкой тростью, ты бы лучше подыскал себе работу. Тогда не придется клянчить деньги у девчонки всякий раз, когда подобьешь машину.
   Пол Прай с кротостью выслушал его нравоучение.
   — Да, начальник. Я постараюсь. А вы не могли бы… подождать снаружи? А то напугаем еще сестренку. Или управляющий подумает, что я сцену устраиваю. Она такая нервная, моя сестренка, не ровен час подумает, что я попал в какой-то переплет. Давайте посторожите меня у витрины.
   — Ладно, только поживее, — согласился полицейский.