Зуйков пошел дальше по своему мысленному списку вопросов. Возникла Франция. И секретарша Ада Георгиевна говорила о частых поездках Фиты туда, и сын упоминал, и в личном морфлотовском блокноте Фиты, где на страничке с перечнем денежных единиц девяноста двух стран, Фитой подчеркнута только строка: "Франция. Франк = 100 сантимов". Каков же его интерес был к этой стране или в этой стране?... Дальше: в ночь накануне самоубийства ему позвонили домой. Жене он соврал, сказав, что это звонила секретарша, тут же собрался и понесся к станции, сосед видел, как он спешил, затем стоял на платформе с человеком невысокого роста. Видимо, этот человек и вызвал его срочным звонком на свидание. О чем они говорили, - этого никогда не узнать. Но вернувшись домой, Фита пустил себе пулю в голову. В предчувствии какой-то опасности? Шантаж? Среди телефонов в тайном его блокноте один из номеров посольства Ирана. Имеет ли он связь со всем остальным?...
   Зазвонил телефон. Зуйков снял трубку, выслушав, сказал:
   - Заходи немедленно...
   Минуть через пять вошел сотрудник.
   - Садись, - нетерпеливо сказал Зуйков. - Ну, что там?
   - Фирма "Улыбка". Слабенькая. Все документы в порядке, налоги платят исправно. Дача действительно у них на балансе, арендуют. Оплачивается ее содержание тоже исправно: за аренду, газ, телефон, свет. Но вот со светом странное дело: не платят по несколько месяцев.
   - Почему?
   - А не нагорает.
   - Ты спросил у Батрова, как это понять?
   - Нет, не стал форсировать.
   - Хорошо. Тогда пригласи ко мне Батрова Евсея Николаевича на послезавтра, часов на четырнадцать, чтоб сразу после обеда... Что еще?
   - "Улыбка" почему-то оплатила покупку однокомнатной квартиры, которая принадлежит... фирме "Лесной шатер", зарплату охранные службы обеих фирм получают по одной ведомости. Владельцем одного из телефонов, которые мы расшифровали, является некий Якимов Рудольф Петрович. Так вот телефон этот установлен именно на этой однокомнатной квартире, адреса совпали.
   - Ты все это выяснил у Батрова?
   - Нет. Я окольно, через бухгалтерию, через их документы.
   - Правильно.
   - Кто возглавляет фирму "Лесной шатер"?
   - Гирхан Арсанукаев. Фирма тоже не ахти какая, дела идут не шатко, ни валко.
   - Не подставные ли это конторы?
   - Возможно.
   - Осторожно выясни мне все об этой квартире Якимова. Сходи туда, но осторожно. Ты понял, что имею в виду?
   - Понял, товарищ полковник.
   - Что еще?
   - Я просматривал для вас сводки за несколько суток. Арестован Ушкуев Филипп Матвеевич из Горремстроя. Ведал помещениями, зданиями, которые должны идти на снос и капремонт. Взят с поличным в момент получения взятки. Раскололся сразу же, начал плакать и давать показания, посыпались фамилии взяткодателей. Среди них Фита и Батров.
   - Это уже интересно... Что ж, если у тебя все, можешь идти, отпустил сотрудника Зуйков...
   "Каша густеет, - подумал он. - Ниточка к ниточке, узелок будет тугой. Развязывать тебе, Антон, придется зубами, одними пальцами не управишься..."
   Брустин шел по ночному городу, уже зимнему, но еще бесснежному. Он шел, старый сухощавый человек с узким осунувшимся лицом, воспаленными от ветра или от слез глазами. Глядя на его поджарую фигуру, ровную спину, никто не сказал бы, что человеку этому под семьдесят. Шел прихрамывая, за минувшие тяжкие дни натрудил раненное в сорок четвертом году колено, осколок тогда извлекли, но в торопливой в ту пору операции молоденький госпитальный хирург повредил какое-то сухожилие. Это было уже второе ранение. Третье случилось в январе сорок пятого: пуля навылет пробила грудь, левое легкое и при выходе порвала какой-то пучок нервов...
   Он шел не спеша. На голове была старая велюровая шляпа, какие у нас носили в конце сороковых, начале пятидесятых, а в Америке - в тридцатые годы: широкополая, с высокой тульей, с чуть приспущенными полями; на нем был немодный теперь давно купленный финский черный плащ-реглан "дипломат". В руке Брустин держал увесистую сумку.
   Дойдя до здания, где над входом светилось табло "Милиция", он прошел несколько метров по слабо освещенному коридору, провонявшемуся табаком, потом и кирзой, вошел в дежурку. Здесь тоже пахло табаком дешевых сигарет, кирзой и еще чем-то, напоминавшим ему запахи казармы его молодости. За столом сидел милицейский капитан, что-то писал в большом журнале, справа за пультом со светящимися разноцветными лампочками и телефонными трубками устроился сержант, а слева, на стульях покуривали и тихо беседовали два милиционера.
   Капитан отложил ручку и поднял глаза на вошедшего Брустина:
   - Слушаю вас.
   Сперва Брустин вынул из сумки свою "Збруевку", быстрым умелым движением (позже капитан почему-то вспомнит умелость), извлек обойму и сказал:
   - Я убил двоих, - протянул пистолет капитану.
   Капитан не отпрянул, потому как старик держал пистолет за ствол (тоже привычное движение человека, имевшего дело с оружием).
   - Тут не хватает двух патронов, - сказал Брустин, пододвинув обойму к милицейскому офицеру. - Остальные на месте. - Он ожидающе посмотрел на капитана, затем извлек из сумки сверток - завернутые во фланель пистолеты "Баретту" и "ПМ". - Это их, - развернул он фланелевую тряпку.
   Только теперь ошеломленный капитан медленно приподнялся со стула, не отрывая глаз от лица странного посетителя, вытянул ящик письменного стола и осторожно положил туда три пистолета и обойму. После этого сел и спросил первое, что пришло на ум:
   - Вы кто? Что произошло? Откуда стволы?
   - Я все напишу и расскажу следователю, - без выражения, сухо, словно во сне произнес Брустин. - Не хватает только двух патронов, остальные на месте, - повторил он, как бы давая понять, что пролежавшим у него полвека оружием он не пользовался.
   И сидевший за пультом сержант, и двое милиционеров, куривших на стульях, ошалело смотрели на старика.
   - Соедини-ка меня с начальником, - сказал капитан сержанту.
   - Сейчас? - засомневался сержант. - Четыре утра, товарищ капитан.
   - Давай, набирай!
   После соединения на другом конце долго никто не брал трубку. Наконец взяли.
   - Извините, что разбудил, товарищ полковник, это Алтухов. Я дежурю. Тут вроде явка с повинной... Ага... Три ствола... - и он кратко изложил событие. - Ясно! До вашего прихода в пятом кабинете. Понял!..
   Закончив разговор, капитан приказал одному из милиционеров:
   - Возьми ключи от пятого кабинета, отведи туда гражданина и посиди с ним. В восемь приедет начальник...
   7. ПУЛИ НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ ИЗ ПОЛЕТА. МОСКВА. СЕГОДНЯ
   Перфильев и Желтовский прилетели в один день, но в разное время и в разные аэропорты: Перфильев авиарейсом из Новороссийска во Внуково, Желтовский военным бортом в Кубинку...
   Командировка была тяжелой. Торчание на пирсе под пронизывающим ветром, неуютная гостиница, топили плохо, Перфильев мерз в номере по ночам, днем, следя за разгрузкой строительной техники, отправленной "Катерпиллером", не успевал даже горячего поесть; нудные переговоры с железнодорожным начальством о количестве платформ, оплате. Он успокоился, когда перегруженные и укрепленные на платформы скреперы, краны, бульдозеры, землеройки убыли товарняком в Белояровск...
   - Как съездил? - спросила жена, когда приняв горячий душ и побрившись, Перфильев сел к столу и втянул носом домашний запах борща, исходивший из тарелки.
   - Устал, намерзся... Меня никто не спрашивал?
   - Нет, ни одного звонка.
   - Ну и слава Богу, - произнося это, он тут же тревожно подумал о Желтовском: хорошо или плохо, что он не звонил? Ведь при последнем телефонном разговоре сказал по поводу ареста Кнорре: "Вернусь из Чечни, обязательно встретимся". Забыл или по каким-то мотивам не спешит? А может еще не вернулся из Чечни?
   Поев, Перфильев позвонил в офис.
   - Что у нас нового? - спросил секретаря, снявшего трубку.
   - Все спокойно. Ждем вас.
   - Отправьте в Белояровск факс директору карьера: "Машины отгружены из Новороссийска".
   - Будет исполнено, Павел Александрович.
   - Лебяхин на месте?
   - На месте.
   - Завтра с утра буду на работе.
   - Ждем...
   Затем он позвонил Лебяхину, сообщил, что вернулся, что все сделал и что очень устал. Это был просто звонок вежливости. Он прилег на диван, включил телевизор, накрылся пледом и, угревшись, незаметно уснул...
   Дача выстыла. Желтовский спустился в подвал, разжег котел. Холодильник был пуст, а хотелось есть. Он сбегал в поселковый магазин, купил банку датской ветчины, десяток яиц, банку американских бобов, пять банок пива, хлебный батон. Поев, он достал дорожную сумку, выложил блокноты, кассеты, которые завтра надо будет перегнать, смонтировать. Отсортировал их: что-то пойдет в эфир в "Останкино", что-то, наиболее интересное, он, как всегда, тайно и анонимно передаст западным агентствам через аккредитованных тут их завбюро.
   Поев, с банкой пива в руке и сигаретой в зубах, он поднялся в свой кабинет-спальню в мансарду. Сел к столу. Из факса торчала бумага, он вытянул, стал читать: "Кнорре пытался покончить с собой в камере. Находится в реанимации. Следствие идет своим чередом. Поль". Желтовский посмотрел на дату: факс пришел в его отсутствие, четыре дня назад. Желтовский откинулся в кресле, вытянув под стол длинные ноги. Глоток пива, затяжка сигаретой. Так он просидел наверное с час. Перетасованные, как карты, мысли постепенно складывались по мастям. И все - вокруг Перфильева...
   Первые признаки болезни Артур Аузинь ощутил четыре года назад: начались сильные боли в крупных и мелких суставах. Он лег на обследование в ревматологическое отделение, ему поставили диагноз: ревматоидный полиартрит. Потом знакомый врач пытался объяснить ему, что заболевание у него системное, по-научному называется "коллагеноз", и что это не столько заболевание суставов, сколько соединительных тканей. Ничего не поняв, Аузинь послал всех медиков к такой-то матери, стал горстями глотать анальгетики. Помогало плохо, невыносимые боли особенно донимали в межсезонье, во время сильных осенних балтийских ветров. Он снова пошел к врачу и тот порекомендовал ему "сесть" на кортикостероидные препараты. Другого выхода нет. И год назад он начал принимать при болях полторы таблетки в день преднизалона, а в спокойные дни - полтаблетки, ежедневно...
   В этот день сильно разболелся голеностоп. Штормило. В рижском заливе тугой ветер вздымал волны и гнал их, словно ухватившись за пенистый загривок, к берегу. Аузинь нервничал: прошло более двух недель, как, справившись с делом, должны были вернуться и доложить Мартин Виксне и Сергей Лащев, но они словно провалились сквозь землю. Он знал: не выполнить его "заказ" они бы не посмели, понимали, что за это бывает, однажды и навсегда он, их хозяин, предупредил: "Пули не возвращаются из полета, они извинений не принимают". Он велел им ждать в Москве возвращения "клиента" и не высовываться, теперь им будут давать команды непосредственно в Москве. Но из Москвы ему, "диспетчеру", гневно дважды звонили от Большого Хозяина: "Твои люди не отвечают на телефонные звонки в квартире". И Артур Аузинь нутром волка почуял: что-то стряслось, такого не было никогда. Случались накладки, затяжки, но глухого молчания - никогда!
   Он собирался уже было лечь спать, когда раздался междугородный телефонный звонок. Снял трубку. Сперва женский голос по-немецки что-то сказал, затем по-русски с заметным акцентом: "Ответьте Вене". У Аузиня вспотели ладони: он понял, кто звонит. Аузинь всегда боялся междугородных звонков, его голоса, раздававшегося чаще всего из Вены, случалось и из Гамбурга, из Парижа: диспетчеру Артуру передавался "заказ", через короткое время через третьи-четвертые руки от совершенно незнакомого и, как понимал Артур неосведомленного человека под тайным, незаметным присмотром людей Артура ему поступали деньги... Голос этот он знал хорошо, хотя в лицо не видел этого человека ни разу в жизни.
   - Я слушаю, - прокашлявшись, сказал Артур.
   - У вас что, штормит? - спросил знакомый голос.
   - Да.
   - Все равно хочется отдохнуть в ваших краях.
   - Найти вам комнату в пансионате?
   - Постарайтесь.
   Это был разговор - пароль.
   - Мне сообщили, что посылка в Москву не прибыла, - сказал голос. - Вы слышите?
   - Я знаю, - со страхом сказал Артур. - Слышу.
   - Если хорошо слышите, значит хорошо поймете. Знакомый ждет не дождется. Завтра же утром выезжайте, отвезете посылку сами. Он уже вернулся. Меня подводить не стоит, - и трубку положили.
   "Будь ты проклят", - подумал Артур, медленно опуская трубку и с ужасом думая, что завтра придется отправляться в Москву и сделать то, чего не сделали Лащев и Виксне, заодно и с ними рассчитаться. Еще пять лет назад он сам выполнял "заказы", потом стал "диспетчером".
   Его знобило от боли в голеностопе и от мысли о поездке: если он не исполнит этот "заказ", его самого ликвидируют либо в Москве, либо тут, в Риге. Большой Хозяин никому ничего не прощает, таких, как Артур, у него еще несколько "диспетчеров" и по бывшему Союзу, да и за рубежом, отыщет хоть в Америке, хоть в Германии, а в Польше запросто, как в Юрмале, и тогда - "сквозняк" в черепе. А пули не возвращаются из полета, они извинений не принимают...
   Было холодно, ветер крутил опавшие рыжие листья, и они, как маленькие лисята, гонялись друг за другом. В такую погоду Артур Аузинь старался не выходить из дому, носил теплый, почти до колен домашней вязки толстый свитер. Но сейчас, после телефонного разговора, и в свитере стало зябко. Аузинь снял трубку, набрал номер:
   - Айна, привет. Мне очень нужно завтра уехать ранним в Москву... Да... И обратный через день. В "СВ"... Ты в той же кассе завтра?.. Договорились.
   Положив трубку, он слизнул с ладони таблетки, запил двумя глотками молока и стал собирать в дорогу сумку...
   В этот день Зуйков к двум часам ждал Батрова. А в девять пятнадцать неожиданно позвонил Желтовский. Зуйков обрадовался.
   - Вы когда вернулись, Дмитрий Юрьевич? - спросил он.
   - Только-только. И, как видите, держу свое обещание - звоню.
   - Очень кстати. Вы мне нужны.
   - Могу приехать хоть сейчас.
   - Жду. Но захватите с собой все: фотоматериалы, видео, аудио.
   - Постараюсь...
   Через час Желтовский был уже у Зуйкова.
   - Вы маленько отощали, - сказал Зуйков.
   - Дома наберу.
   - Как там?
   - Ничего веселого.
   - Кое-что видел, читал... Ну что, приступим?
   - Не терпится? - засмеялся Желтовский. - Вы хоть немного приблизились к ответу, что произошло с Фитой: застрелили или застрелился.
   - Второе. На девяносто девять процентов.
   - А мотивы?
   - Ищу... Вы взяли с собой все?
   - Почти, - Желтовский извлек из сумки две видеокассеты и черный конверт от фотобумаги с фотографиями. - Где будем смотреть?
   - Пойдемте, - Зуйков встал...
   Они вошли в комнату, где стоял монитор и видеомагнитофон.
   - По ходу дела я буду комментировать, - сказал Желтовский, вставляя кассету. - Сперва похороны, - он взял пульт. Поехали?
   - Да! - сказал Зуйков и обернулся к двум сотрудникам, сидевшим в креслах сзади: - Смотрите внимательно.
   Желтовский нажал кнопку "play". Пошли кадры похорон Фиты.
   - Внимание! - предупредил Желтовский. - Вот трое: слева глава фирмы "Улыбка" Батров, рядом рыжеволосый старик, справа глава фирмы "Лесной шатер", - Желтовский остановил движение пленки. Снято было очень крупно, лица почти во весь экран.
   "Он-то знал, что снимать, - подумал Зуйков. - А мы снимали общие планы."
   - ...Глава фирмы "Лесной шатер"... - продолжил Желтовский.
   - ...Гирхан Арсанукаев! - воскликнул Зуйков.
   - Совершенно верно... Двинемся дальше, - пустил он магнитофон. Проплыли общие планы, лица родственников, оркестр. Затем Желтовский отмотал пленку в обратном направлении. - Внимание! Фокус! - камера снова поймала Батрова и Арсанукаева. Рыжеволосого рядом уже не было. - Исчез. А ведь прошло всего полторы минуты, - сказал Желтовский. - Что же это он не дождался конца похорон?
   - Если пришел, наверное хорошо знал Фиту. Но почему не дождался, чтоб швырнуть горсть земли в могилу? - как бы себя спросил Зуйков. - Поспешил исчезнуть, а?
   - Может не очень хотел светиться, а, товарищ полковник? - сказал сидевший сзади сотрудник.
   - А что, резонное предположение, - отозвался Зуйков.
   Тем временем Желтовский вставил другую кассету. Сперва на экране возник общий план авиасалона в Бурже, толпа людей, вдали самолеты и вертолеты.
   - Внимание! - предупредил Желтовский. - Вот наши знакомцы. - В кадре появились те же трое, затем к ним примкнул четвертый: смуглое лицо, усы, борода, воротник белой сорочки стойкой. - Это авиа-шоу в Бурже. И новое действующее лицо.
   - Кто он? - спросил Зуйков, глядя на остановленный кадр.
   - Это высокий чин.
   - Неужто вы и фамилию знаете? - засмеялся Зуйков.
   - Грош была бы мне цена, - сказал Желтовский, - если бы я отдал вам на откуп устанавливать, кто он.
   - Так кто же он?
   - Господин Хеджези, из Министерства обороны Ирана, обитает в Москве в своем посольстве, часто совершает подобные зарубежные вояжи.
   - Учитесь работать, - обернувшись к сотрудникам, сказал Зуйков. Теперь он понял, почему у Фиты в блокноте был телефон посольства Ирана.
   - С кассетами - все. Займемся фото. Он высыпал из черного конверта фотоснимки на журнальный столик. - Батров и Арсанукаев жили в одной гостинице. Фита где-то в другой. А рыжеволосый обитал в третьем месте. На мой вопрос в Бурже: знает ли Фита эту троицу, он солгал мне, сказал: "Понятия не имею". Вот, - и Желтовский взял со стола фотоснимок. - Я щелкнул их всех в холле гостиницы, когда они весело беседовали у сувенирного киоска. Не похоже было, что они только что познакомились. Потом разошлись: Арсанукаев и Батров вместе, Фита отдельно, а рыжий подождал, поймал такси и уехал.
   - Вы не помните, в каком месяце и какого числа вы делали эти снимки?
   - Конечно помню, - Желтовский назвал, а Зуйков отметил про себя, что дата эта совпадает со временем поездки Фиты во Францию, о которой сообщил Зуйкову сын Фиты.
   Среди фотографий Зуйков обнаружил такой же снимок, какой ему склеили в лаборатории из обрывков найденных им в корзине для мусора на даче Фиты.
   - Рыжеволосого установить не могу, - сказал Желтовский. - Но по мелочам, которые засек во время их общения, складывается ощущение, что командует парадом он.
   - И даже не Фита? - спросил Зуйков.
   - Похоже нет... Фита тоже на главных ролях, но на других.
   - И вы знаете на каких?
   - Почти.
   - Поделитесь?
   - Не сейчас. Во-первых, мне нужно спросить согласия.
   - У кого?
   - У одной женщины... Во-вторых, мне нужна гарантия, что вы не помешаете моему успеху в этом деле.
   - Вы хотите предать гласности?
   - Это моя профессия.
   - Хорошо, я дам вам такую гарантию при условии, что это не помешает следствию.
   - Наоборот, пособит, - сказал Желтовский.
   - Кто эта женщина, если не секрет?
   - Бывшая помощница Фиты, Евгения Францевна Скорино.
   - Вот оно что! А мы ее ищем, у нас ее телефон есть, звоним, но никто не отвечает.
   - Я ее спрятал.
   - От кого?
   - На всякий случай от всех.
   - Вы можете оставить кассеты?
   - Только для того, чтоб вы сняли копии. Фотографии могу подарить, у меня есть негативы.
   - Спасибо... Дмитрий Юрьевич, вам такая фамилия - Якимов не попадалась.
   - Нет. А что?
   - Интересует.
   - Откуда она всплыла?
   - Из наших поисков.
   - Своими успехами вы, конечно, делиться со мной не станете? ухмыльнувшись, спросил Желтовский.
   Зуйков извинительно развел руками.
   - Когда же мы увидимся снова? - намекающе спросил Зуйков.
   - Скоро, - неопределенно ответил Желтовский. - После моей встречи с одним человеком. Он умолчал, что этот человек - генеральный директор государственного НПО авиастроения "Крыло" Кононенко Артемий Тарасович. Зуйков же не стал спрашивать, понимая, что Желтовский не скажет.
   - Ладно, - сказал Зуйков. - Буду ждать вашего звонка. У нас пока есть, что делать.
   - У меня к тому моменту будет для вас еще одна сенсация...
   Итак, главу фирмы "Лесной шатер" Гирхана Арсанукаева Зуйков решил пока не трогать, понимал, что он, как попугай будет повторять все, что скажет Батров. К Гирхану Арсанукаеву придет свой черед...
   Ровно в четырнадцать ноль-ноль Евсей Николаевич Батров - глава фирмы "Улыбка" - сидел в кабинете Зуйкова.
   - Евсей Николаевич, в связи со смертью Фиты возникло несколько вопросов. В том числе и к вам. Вы же были хорошо знакомы?
   - Знакомство наше было случайным, я бы сказал поверхностным. Познакомились мы лет восемнадцать-двадцать тому назад, но отношений не поддерживали. В особенности в последние годы. Он занимал высокие посты, член Госдумы. Так что я о нем лишь читал иногда в прессе, видел по телевидению, а он меня, пожалуй, и забыл.
   - Но все-таки на его похоронах были.
   - Посчитал своим долгом.
   - Часы "Лонжин" подарили ему тоже, как долг? С весьма, я бы сказал, интимной надписью: не от Батрова, а от "Евсея Николаевича".
   - Случайно был приглашен на его юбилей. Ну, с пустыми руками не заявишься, пришлось поиздержаться. А надпись - не хотел официальщины.
   - Похвально. Может у вас есть свое мнение о причинах смерти Фиты?
   - Увы, нет. Мы были слишком на разных социальных ступенях, потому последние лет десять не встречались. У него были свои заботы, у меня свои.
   - Кто еще из ваших знакомых был на похоронах? - спросил Зуйков, и сделав нарочитую паузу добавил: - Кроме Арсанукаева.
   - Никого, - не моргнул глазом Батров.
   - А рыжеволосый человек?
   - Был такой. Видимо, какой-то знакомый Фиты.
   - Когда вы до этого встречались с ним?
   - Прежде никогда.
   - А в Бурже на авиасалоне и в парижской гостинице?
   - Да-да, было такое. Случайность. Встретились, познакомились, земляки ведь, все москвичи.
   - А иранец?
   - Это какой-то знакомый Фиты. Он ведь был высокий государственный чиновник, так что знакомых иностранцев имел много.
   - У вас с Арсанукаевым общие дела есть?
   - Почти нет.
   - А что "почти да"?
   - Мелочи. У него фирма, у меня фирма. Знаете, как это бывает.
   - Догадываюсь. Например, общая ведомость на зарплату охранникам. Вы оплатили фирме Арсанукаева покупку квартиры для некоего Якимова. Кстати, кто он?
   - Верно, было такое. Фита попросил, но у Арсанукаева тогда было плохо с финансами, и он обратился ко мне за помощью. И своевременно погасил долг. А вот, кто этот Якимов - понятия не имею. Видимо, какой-то знакомый Фиты.
   - А что вас заинтересовало в Бурже?
   - Я просто был по делам своей фирмы в Париже, искал партнеров, работающих в стоматологической промышленности. Один из них и пригласил меня в Бурже. Все-таки зрелище!
   - А кто пригласил туда Арсанукаева? Тоже партнер? - насмешливо спросил Зуйков. Его не злила, не раздражала ложь Батрова, скорее забавляла, он давал ему возможность лгать, не пресекал.
   - Арсанукаев, видимо, тоже попал туда, как и я. А то, что мы совпали по времени так сказать... Что ж, случается. Наших теперь во Франции полно. В этот раз были я и Арсанукаев.
   - Евсей Николаевич, что вас связывало с Ушкуевым?
   - Ушкуев? - он поднял удивленные глаза.
   - Он ведал домами, которые шли на снос и подлежали капремонту. Он взят с поличным во время получения взятки.
   - Ты подумай!
   - Ушкуев показывает, что вы по звонку Фиты договаривались с ним об аналогичной сделке. Было это, - Зуйков глянул на бумажку, назвал месяц и число, - в Петровском парке.
   - Какие сделки! Просто Фита попросил меня помочь в покупке старого здания, он собирался, как депутат, начать строительство детской стоматологической поликлиники. Самому ему при его положении было неудобно этим заниматься, я же человек маленький. Почему было не услужить Фите, сами понимаете.
   - Понимаю. Но вы только что сказали, что с Фитой не общались.
   - Постоянно нет, конечно. От случая к случаю.
   - Не хорошо... На балансе вашей фирмы числится бывшая госдача ЦК КПСС.
   - Числится. Мы ее взяли в аренду для отдыха сотрудников. Знаете, на выходные, в праздники людям отдохнуть есть где.
   - И ездят туда?
   - Разумеется.
   - Там, конечно, холодильник, телевизор?
   - А как же!
   - А кухонная плита газовая или электро?
   Этот вопрос Батрову был явно непонятен. Задумавшись, он ответил:
   - Кажется, электроплита.
   - А вы что, не бывали там?
   - Никогда.
   - Может объясните, почему на электросчетчике почти не нагорело ни одного киловатт-часа с момента аренды дачи?
   - Может, он неисправен.
   - Давайте мы завтра съездим туда, проверим его. Ключи, надеюсь, у вас?
   - В том-то и дело, что куда-то запропастились.
   - И давно?
   - Давненько.
   И когда Зуйков заговорил о ключах, ему вдруг вспомнились те два ключа, что в связке лежали в ящике письменного стола у Фиты, о которых жена Фиты понятия не имела... А вдруг... Сейчас они у него в сейфе.
   - Ну ничего, как-нибудь откроем... Ладно, Евсей Николаевич утомил я вас.
   - Есть немножко.
   - Тогда закончим. Завтра в девять я заеду за вами, и мы прокатимся на дачу... Давайте я подпишу вам пропуск...
   Когда Батров ушел, Зуйков подумал: "Врал, сукин сын, складно, правдоподобно, так ложь невинной выглядит, хотя понимал, что не верю ни единому его слову. А какую позицию он еще мог занять?! И - главное все валил на Фиту, удобно, покойник не опровергнет. В общем, хорошо врал, а уличать его еще рано..."
   На дачу они приехали втроем: Зуйков, Батров и сотрудник Зуйкова. Надежные тяжелые стальные ворота были заперты. Зуйков достал ключи и скосил взгляд на Батрова, ожидающе смотревшего то на ключи, то на Зуйкова.
   - Думаете, подойдут? - спросил Батров.
   - Попробуем, - невинно ответил Зуйков. Замок был гаражного типа - с одним - единственным круглым отверстием. Зуйков начал вставлять длинный ключ с затейливой спиральной бороздой вдоль всей длины. Ключ свободно вошел в отверстие и при легком усилии углубился до самого конца, раздался щелчок. - Ну вот, кажется, все в порядке. - Зуйков улыбнулся Батрову. Как вы думаете, откуда у меня эти ключи? Вам же ой как хочется спросить! Однако не спрашиваете. Знаете, почему? Потому что знаете. Зря вы не спросили, так было бы естественней... Ну да ладно, - плечом Зуйков уперся в ворота, они поехали на ржавых петлях.