Голиков Алексей. В дни поражений и побед

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

I.

Сергей получил от приятеля такое письмо:
"Ты, по всей вероятности, думаешь, что я спокойно сижу на
агиткурсах, куда послал меня Комсомол, но в таком случае ты
глубоко ошибаешься. Не в моем характере работать словом тогда,
когда можно агитировать руками, а потому с агитационных я ушел
на Командные Курсы Красной Армии, где нахожусь уже 2-ю неделю.
Через 10 дней мы в полном составе уезжаем в только что
очищенную от петлюровцев Украину -- в Киев. Ты себе представить
не можешь, как рады этому все наши ребята. Еще бы! Работа в
этой стороне должна быть живой и интересной. Мой горячий совет
тебе: бери немедленно документы и аттестации из Горкома и валяй
тоже вместе с нами. Будем работать и учиться вдвоем. Только
решай скорей -- времени осталось мало. Жду тебя. А пока крепко
жму твою лапу. Прощай. Твой Колька".
Внизу подле набросанной чернилами пятиконечной звезды,
совсем не отличавшейся пропорциональностью линий, следовала
приписка: "Да здравствует Красная Армия и ее надежный
пролетарский Комсостав".
Получив это письмо, Сергей думал не больше пяти минут,
подошел к матери и сказал:
-- Завтра я уезжаю.
-- Куда? -- несколько побледнев, спросила она.
-- В Москву, а затем на Украину. В армию, -- добавил он.
Спорить было бесполезно, да мать и не спорила. С грустью
посмотрела она на него, вспомнила об убитом на войне муже и
только тяжело вздохнула.
Документы Сергей получил хорошие.

II.

Москва.
Пятницкая, 48.
Пониже прибитой красной звезды надпись: "9-е Советские
Командные Курсы Рабоче-Крестьянской Красной Армии".
Во дворе Сергея сразу же удивили толкотня и разговоры.
Бегали курсанты, таскали на грузовики доски и столы. Куда-то
волокли набитые соломой тюфяки, а у стены наваливали в огромную
груду деревянные топчаны.
---------------------------------------------------------------
-- Товарищ, -- обратился Сергей к стоявшему у ворот курсанту
(судя по штыку -- дневальному). -- Как мне в канцелярию пройти?
-- В канцелярию? -- переспросил тот, -- вот уж, право, не
знаю. Была раньше вон там, -- показал он рукою, -- но еще утром
сегодня оттуда уже все повыволокли. А вам зачем туда?
-- Документы сдать. Я на курсы приехал.
-- А! -- улыбнулся тот. -- Так вы жарьте к комиссару.
Егоров! -- окликнул он одного из проходивших. -- Проводи
товарища к комиссару.
Сергей пошел со своим проводником через длинный ряд комнат,
носивших на себе следы все того же разгрома.
-- Завтра уезжаем, -- весело пояснил его проводник. -- А вы
что? К нам что ли приехали?
-- К вам.
-- Ну вот и хорошо, что во-время еще захватили, а то
пришлось бы вам оставаться где-нибудь в Москве.
Сергей согласился, что точно хорошо.
Вот и комиссар. Сергей отворил дверь и вошел. Напротив, за
столом, заваленным бумагами, сидел человек лет 40 -- 45.
-- Поздновато, -- окинул он взглядом Сергея, вручившего ему
бумаги, -- поздновато. Канцелярия уже упакована.
Сердце Сергея дрогнуло. Комиссар о чем-то думал.
-- Строй проходили?
-- Проходил.
-- Где?
-- В боевой дружине коммунистов.
-- Так вы -- член партии? -- уже более мягко спросил он.
-- Да.
-- Знаете ли вы, что служба курсанта трудна и что с вас
много будет спрашиваться?
-- Знаю, -- твердо ответил Сергей. -- Но тем не менее решил
пройти ее и последующую за ней службу красного командира до
конца.
Комиссар взглянул на него, улыбнулся и, написав что-то на
клочке бумаги, подал написанное Сергею.
-- Оставьте ваши документы, а это передайте командиру первой
роты.
Среди суматохи, царившей на дворе, Сергей не без труда нашел
командира первой роты. У того в это время шла горячая работа --
погрузка цейхгауза. Едва взглянув на записку, он окрикнул
выглядывавшего из-за груды шинелей курсанта.
-- Эй, старшина!... Лебедев! Передай-ка товарища в первый
взвод.
Старшина, невысокий, крепкий, с солдатской походкой,
выдававшей в нем старого унтера, повел Сергея на самый верх.
-- Вот, -- сказал он, обращаясь к взводному курсанту, --
возьми его, брат, к себе на попечение.
-- Ставь свою сумку сюда, -- проговорил тот, переходя сразу
на ты. -- А спим мы сами вторые сутки на голых досках.
Обойдется до завтрого-то.
-- Обойдется, -- засмеялся Сергей.
Он примостил свои вещи в угол к пустой койке, умылся под
водопроводным краном, потом решил сходить поискать Николая.
-- Вы его не найдете, -- сказал ему первый, кого он спросил,
-- он в карауле на вокзале. Завтра в десять им смена будет,
тогда и придет.
"Жаль, -- подумал Сергей. -- И сходить нельзя, очень уж
далеко".
От нечего делать он отправился во двор. Сначала глядел, а
потом и сам стал грузить цейхгауз, мебель из клуба, библиотеку,
огневые припасы. Проработав наравне со всеми до самого вечера,
он, усталый, но возбужденный работой и новыми впечатлениями,
наконец добрался до своего жесткого ложа. Подложил под голову
шапку, патронташ, укрылся шинелью, и почти тотчас крепко
заснул.
Утром он снова работал на дворе. Погрузка уже близилась к
концу. Он нес вместе с тремя курсантами последний ящик с
книгами, когда вдруг увидел возвращающийся с вокзала караул.
Присмотревшись, он сразу узнал Николая и окликнул его. Тот
удивленно взглянул и подбежал к нему с оживленными и радостными
расспросами:
-- Как? И ты здесь?
-- Как видишь.
-- Давно?
-- Со вчерашнего дня.
Николай помог взвалить ящик на грузовик, и они отправились в
помещение.
-- Втроем-то мы ух как загуляем на Украине, -- сказал
Николай, усаживаясь рядом с другом на голом топчане.
-- Как втроем? -- переспросил несколько удивленный Сергей.
-- А! ты еще не знаешь! -- спохватился тот и завопил: --
Володька! Володька!... Егоров! Вот! -- продолжал он, указывая
на подходившего к ним курсанта. Сергей узнал в нем своего
вчерашнего провожатого. -- Это и есть третий.
-- Мы уж знакомы, -- перебил его тот. И три новых друга
уселись вместе и начали оживленно болтать.
Случай свел новых товарищей в один взвод первой роты. Ростом
они были разные. Николай стоял вторым от правого фланга, Сергей
-- посредине, а Владимир -- на левом.

III.

Напоследок все особенно много бегали и суетились. А вот и
сигнал: "повестка" или "сбор". С подсумками и винтовками
выбегают курсанты. Запыхавшийся завхоз торопит какую-то
отставшую подводу.
Раздается команда:
-- ... Станови-и-ись......
-- Командир батальона, -- шепчет Сергею, убегая на свое
место, Владимир.
Длинная, длинная серая лента, -- шестьсот человек. Роты
рассчитаны. Музыканты на местах.
-- Батальон, смирно. Под знамя. Слуш-а-ай. На-караул. Раз...
два!.. -- Ровная щетина стальных штыков.
Потом вновь раскатывается протяжная команда:
-- Батальон направо. Отделениями правые плечи вперед.
Ша-агом марш.
Затем -- коротко и резко:
-- Прямо.
И батальон двинулся под раскаты боевого марша.


---------------


На вокзале быстро погрузились в вагоны.
Двадцать теплушек с курсантами, классный вагон со штабом, а
дальше -- платформы с кухнями и двуколками.
Отправление было назначено через час.
Николай пошел за кипятком на станцию, Владимир -- в цейхгауз
-- получать на троих хлеб и сахар.
В вагоне было тепло от топившейся железной печки, шумно и
весело. Через полуоткрытую дверь мелькнула голова пробегающего
мимо дежурного по эшелону комроты. Вздрогнул состав от толчка
прицепившегося паровоза. Прозвучал последний сигнал, и поезд
тронулся. Несмотря на вечерний холод, курсанты разом распахнули
двери и окна.
-- Прощай, Москва!
-- До свидания!
-- Счастливо оставаться!
Запели:


"Прощайте, матери, отцы, прощайте, жены, дети,
мы победим, -- народ за нас!
Да здравствуют Советы!"


Стало уже совсем темно. Тысячи огненных искр летали и
кружились за окнами. Мерно постукивали колеса и мощно ревел,
ускоряя свой ход, паровоз.

IV.

Мелькали грязные серые деревушки; с покрытых снегом полей
бежали мутные ручьи, леса стояли черные и голые. Но чем дальше
уходил эшелон к югу, тем зеленее и приветнее становились рощи и
поля, а там, где впервые начали попадаться белые мазанки
хуторков, было уже совсем по-весеннему сухо и тепло.
На одной из небольших станций Сергей в первый раз увидел
начальника курсов.
Он шел рядом с комбатом и говорил ему коротко и сухо:
-- Вы останетесь за меня. На станции Конотоп мы со вторым
эшелоном вас нагоним.
-- Слушаю, -- ответил комбат. И они прошли мимо.
"Так вот он какой", -- подумал Сергей, входя в вагон.
На следующей станции испортилось что-то в паровозе.
Пользуясь вынужденной остановкой, дежурный по эшелону
распорядился выдать обед раньше времени. Паровоз чинили долго
-- курсанты уже успели отобедать, уже какой-то товарный поезд
проскочил мимо скучающего эшелона, -- а они все еще стояли.
Наконец раздались три жиденьких свистка. Застучали колеса.
Обрадованный Владимир принялся мастерить что-то своим крепким
перочинным ножом.
-- Ты что это делаешь? -- спросил у него Сергей.
-- Пропеллер! -- шутя ответил тот. -- Сейчас приделаю к
вагону, и эшелон полетит как аэроплан.
Через полчаса он действительно смастерил пропеллер, и тот с
веселым жужжанием завертелся на-ходу.
Однако, хитрая штука не помогла поезду. Даже, наоборот,
паровоз тревожно загудел и вдруг круто затормозил,
останавливаясь на небольшом разъезде, перед человеком с красным
флагом на путях.
-- В чем дело? -- кричал, подбегая, дежурный по эшелону.
Маленький железнодорожник, путаясь, скороговоркой ответил:
-- Впереди, в пяти верстах, крушение, -- товарный разбился!
-- С встречным что ли столкнулся?
-- С рельс сошел? -- посыпались вопросы.
-- Нет! -- испуганно ответил тот. -- Была банда... разобрала
путь.
Взводные командиры роздали из раскупоренных ящиков боевые
патроны. Громыхая щитом, забирается пулемет на паровоз. Двери и
окна открыты, и без гудков, без свистков бесшумно эшелон
продвигался вперед. Сергей лежал на верхних нарах рядом с
Владимиром и зорко всматривался в медленно двигающуюся чащу
леса.
-- Смотрите! смотрите! -- вдруг заговорили кругом. -- Вон...
видно...
Впереди, в пятидесяти саженях, чернели разбитые вагоны
товарного поезда, недавно обогнавшего эшелон. Рядом стояли два
человека и больше никого.
Поезд остановился... Первый взвод быстро выскочил из вагона.
Вот и место крушения, около которого стоит путевой сторож.
-- Нету, -- кричит он подбегающим, -- нету, ушли бандиты.
Сергей прошел мимо разбитых вагонов и, вздрогнув,
остановился невольно. На лужайке подле сваленного расщепленного
вагона лежали три изуродованных трупа.
Напрасно вторая рота до поздней ночи обыскивала кругом
окрестность, -- шайка пропала бесследно, ничего не тронув и не
разграбив.
Старик-сторож из соседней будки рассказывал: обходя линию,
он заметил до двадцати вооруженных людей, развинчивавших гайки
и накладывавших рельсы поперек пути. Он быстро повернул и
побежал домой к телефону, чтобы предупредить несчастье. Но дома
у аппарата он застал двух человек с винтовками, спокойно
справлявшихся у разъезда о времени выхода поезда.
Не успел он опомниться, как получил прикладом по спине и
очутился запертым в небольшом чулане. Через несколько минут
бандиты вышли. С большим трудом он выбрался через узенькое
окошко. В это время мимо промчался товарный, и через несколько
минут послышался страшный грохот. Прибежав на место крушения,
он нашел только одного уцелевшего кондуктора, с которым и
вытащили они из-под обломков четыре трупа -- машиниста,
кочегара и двоих из бригады.
-- А знаете, что я вам скажу, -- обратился к товарищам
Николай. Ведь крушение-то, должно быть, предназначалось нам.
-- Как?... Почему? -- послышались удивленные голоса.
-- А вот почему. Если бы наш паровоз не попортился на
последней станции, где мы обедали, и если бы его не чинили так
долго, то раньше прошел бы наш эшелон. Странно и то, что ничего
не тронуто и не разграблено. Очевидно рельсы выворачивались не
для этой цели.
-- Да как же впереди могли знать, что следует наш эшелон?
-- Уж не предупредил ли какой-нибудь телеграфист-петлюровец?
Все согласились, что предположение очень и очень
правдоподобно.
Ночью пришел вспомогательный поезд с рабочими, а утром
эшелон с курсантами по очищенному пути двинулся снова вперед.
На станции Конотоп их догнал второй эшелон.
Начальник курсов, выслушав доклад командира батальона,
нахмурил брови и пошел в вагон к комиссару.
Три звонка... сигнал, и опять дальше, дальше. Конец пути
прошел без приключений и, проснувшись рано утром на пятый день
путешествия, через раскрытые окна и двери увидали курсанты
столицу Украины -- Киев.

V.

Огромное трехъэтажное здание бывшего кадетского корпуса,
способное вместить в себя чуть ли не дивизию. Впереди корпуса
-- красивый зеленый сад с фонтаном, справа -- широкий,
обсаженный тополями плац для строевых занятий, а позади, подле
высокой каменной стены большого двора, -- густая, зеленая роща.
Первую роту поместили наверху в просторных светлых комнатах
с окнами, выходящими в рощу. В различных частях корпуса стали
размещаться комсостав, его семьи, служащие, музкоманда,
околоток, похожий по оборудованию на лазарет, всевозможные
цейхгаузы, классы, кабинеты.
Весь день кипела работа. Часам к пяти, когда койки были
расставлены, а матрацы набиты, курсантам объявили, что они
свободны, и для первого дня желающие могут, даже без
увольнительных, отправляться в город.
-- Ты пойдешь куда-нибудь? -- спросил Николай у Сергея.
-- Нет. Не хочется что-то.
-- Ну, а я пойду. По делам, -- добавил он.
-- Какие же у тебя могут тут быть дела? -- удивился Сергей.
-- В поиски, брат. У моей матери тут где-то сестра живет,
то-есть, значит, моя собственная тетка. Но кроме того, что она
живет на какой-то Соломинке, я ничего не знаю.
Он ушел, а Сергей и Владимир спустились вниз, повернули
налево за угол и очутились в роще. Воздух был теплый, пряный и
немножко сыроватый.
Приятели прошли через небольшое болотце. Потом поднялись в
гору и добрались до того места, где проходила линия железной
дороги. Тут роща обрывалась, и дальше шли овраги и поля.
Лежа под деревом, они разговорились.
-- Ты добровольцем пошел? -- спросил Сергей.
-- Ага, -- ответил тот. -- Когда отца убили, я убежал и
поступил в первый попавшийся отряд.
-- Кто убил?.. От кого убежал?
Владимир рассказал о том, как в Луганске к ним нагрянула
банда Краснова, а у его отца скрывался раненый коммунист. После
чьего-то доноса отца повесили, коммуниста замучили, а он сам,
выпрыгнувши из окошка, разбил себе здорово голову, но все же
убежал.
-- Сволочи какие! -- заметил Сергей.
-- Ничего не сволочи, -- возразил Владимир. -- Были бы наши
на их месте -- то же самое сделали бы.
-- То-есть как это?
-- А так. Поживешь вот, увидишь. Потому что враги-то мы уж
очень непримиримые, -- пояснил он. -- Конечно, издеваться --
вон как петлюровцы: шомполами, нагайками да четвертования
шашками, -- это мы не будем, но ведь я и сам не задумался бы
уничтожить при удобном случае всякого врага.
-- Но раненый?
-- Раненый? -- усмехнулся Владимир. -- Посмотрел бы ты, как
этот раненый всаживал пулю за пулей из нагана в дверь, когда к
нему ломились. Офицер так и тюхнулся. Жаль только, что своя
последняя осечку дала. Вот и попался. Нет, брат, -- прибавил
он, немного подумавши. -- Коммунист может быть или у своих --
живым, или у врагов -- мертвым. А... раненый? Слишком уж это
дорого будет ему стоить...


Пока приятели разговаривали, Николай разыскивал тетку.
Соломинка оказалась совсем рядом, и он без труда узнал от
первой же повстречавшейся хохлушки, где живет Марья Сергеевна
Агорская.
Подошел к беленькому домику с небольшим садом, засаженным
кустами сирени, и остановившись заглянул сначала в щелку
забора.
За небольшим столиком в саду сидели две женщины и пили чай.
Внимательно приглядевшись, он узнал в одной из них свою тетку.
Николай отворил калитку.
Обе старухи испуганно смотрели на него, но он уверенно
подходил к столу.
-- Здравствуйте, тетя.
-- Что?.. Что такое? -- с беспокойством спросила одна из
сидящих.
-- Не узнали, должно быть? Николай, ваш племянник.
-- Ах, батюшки мои! -- взмахнула тетка руками. -- Да откуда
же ты? Ну, иди, поцелуемся.
-- Эммочка, Эмма, -- закричала она после первых приветствий,
-- иди сюда, беги скорее, смотри, кто к нам пришел.
На ее зов из двери выбежала девушка лет девятнадцати в
ситцевом беленьком платьице, с книжкой в руках, и удивленная
остановилась.
-- Твой двоюродный брат. Да поздоровайся же, чего же столбом
стоять?
-- Здравствуйте, -- подошел к ней Николай, протягивая руку.
-- Здравствуйте, -- ответила Эмма.
-- Да вы что? -- вскричала тетка. -- Или на балу
познакомились? Вместе на стульях верхом катались, а теперь
з-д-р-а-в-с-т-в-у-й-т-е!
-- Это еще от непривычки, -- звонко засмеявшись, сказала
Эмма. -- Садись пить чай.
Николай сел. Старуха засыпала его разными вопросами.
-- Ну, как мать, сестры?
-- Ничего, живут.
-- А отец? Ох! -- вздохнула она, -- непутевый он у тебя был.
Наверно в большевики пошел.
Николаю ничего не оставалось делать как подтвердить, что
отец точно "в большевики пошел".
-- А ты что в эдаком облачении? -- ткнула она пальцем на его
гимнастерку. -- Или тоже забрали?
-- Забрали, -- уклончиво ответил Николай. Он не хотел сразу
огорчать ее.
-- Вот что... В полку что ли служишь?
-- Нет, на курсах учусь.
-- Учишься? -- протянула она. -- Юнкер значит вроде как? Ну,
доброволец видно, а то и коммунист, пожалуй?
-- Мама, -- прервала ее Эмма. -- Уже давно звонили.
Опоздаете намного.
-- Правда, правда, -- засуетилась старуха. -- Не пропустить
бы. Поди уж "от Иоанна" читают.
Вскоре обе старухи ушли, и Николай остался с Эммой вдвоем.
Далеко чуть-чуть звонили колокола.
Николай посмотрел на Эмму и улыбнулся.
-- Слушайте, то-есть, слушай, -- поправился он. -- Если бы
не я, то ты верно тоже пошла бы в церковь?
-- Пошла бы, -- ответила она. -- Сегодня служба большая. А
ты, должно быть, никогда не ходишь?
-- Никогда.
-- Почему? Значит правда, что ты -- коммунист?
-- Правда, Эмма.
-- Жаль.
-- Почему же? Я так только горжусь этим.
-- А потому, что пропадешь и ты, когда коммунистов разобьют.
А во-вторых -- без веры все-таки очень нехорошо.
-- Но позволь, -- удивился Николай. -- Во-первых, почему ты
знаешь, что нас разобьют? Мы и сами на этот счет не
промахнемся. А во-вторых, мы тоже не совсем без веры.
-- Какая же у тебя вера? -- засмеялась она. -- Уж не
толстовская ли?
-- Коммунистическая! -- горячо ответил Николай. -- Вера в
свое дело, в человеческий разум и торжество не небесного, а
земного, нашего царства -- справедливого труда. А главное, --
вера в свои руки и только в собственные силы, с помощью которых
мы этого достигнем.
Эмма удивленно посмотрела на него.
-- О! Да ты -- фанатик.
-- А ты -- разве нет?
-- Нет, -- на минуту задумавшись, уклончиво ответила она,
потом хотела еще что-то сказать, но промолчала.
-- А сознайся, что ведь ты веришь-то больше по привычке? --
немного насмешливо сказал Николай.
-- А хотя бы и так, -- вспыхнув, ответила она,
раздосадованная тем, что он так верно ее понял.
Немного помолчали.
-- Расскажи мне что-нибудь о Москве, -- примирительным тоном
сказала Эмма. -- Здесь так много разных слухов.
Николай начал довольно сухо, но потом увлекся и
разгорячился. Тетка от его рассказа пришла бы в ужас.
Эмма слушала внимательно, но недоверчивая и ироническая
улыбка не сходила с ее губ. Когда же он с жаром стал говорить о
рабочих и даже работницах, с оружием в руках защищавших
революцию в Питере, она только спросила:
-- Но это должно быть в большинстве -- испорченные женщины?
-- Ты сама испорченная! -- вскричал Николай и быстро встал,
намереваясь уйти.
-- Постой, -- мягко взяла она его за руку. -- Не сердись.
Николай не ушел, но сидел молча, -- рассказывать больше не
стал.
-- Что ты читаешь? -- спросил он, заметив лежавшую на столе
книжку с розовой закладкой.
Она подала ему небольшой томик каких-то рассказов и, как бы
извиняясь, заметила:
-- Это -- еще из маминых. У нас трудно хорошую книгу
достать.
-- Хочешь, я принесу тебе? -- предложил Николай.
-- Хорошо, принеси, но только не революционную.
-- Как ты предубеждена, Эмма, -- засмеялся он.
-- Не предубеждена, а не люблю скучных книг. Да и мама будет
недовольна.
-- Я принесу не скучную, а уж относительно мамы -- ладь
сама, как знаешь, кажется, ты ведь уж не ребенок.
Он встал и добавил:
-- Ну, а теперь я пойду.
-- Куда ты пойдешь? -- остановила его Эмма. -- Смотри, какая
темнота. -- Ты по здешним горам и дороги не найдешь. Ложись у
нас. Я тебе постелю на веранде.
Подумав немного, Николай согласился, но предупредил, что
чуть-свет уйдет, так как должен быть на утренней поверке.
-- Ты придешь, конечно, к нам на праздник? -- спросила Эмма,
проводив его на веранду.
-- Приду, если ты не имеешь ничего против.
-- Не имею, -- улыбнулась она, -- хотя ты и большевик.
Она повернулась к выходу.
-- Эмма! -- сказал вдруг что-то вспоминая Николай. -- А где
твой отчим, Вячеслав Борисович?
При свете колеблющегося пламени ему показалось, что она
чуть-чуть вздрогнула. "Сыро... -- мелькнула у него мысль. --
Какое на ней легонькое платьице!"
-- Он... уехал. Он скоро вернется, -- торопливо проговорила
Эмма и вышла.
Николай остался один. Раздевшись, бросился в постель и
спокойно думал о чем-то, докуривая папиросу. Но вскоре глаза
его отяжелели, сомкнулись, и он крепко заснул, держа окурок в
руках.

VI.

Ночь была светлая, лунная. Сергей сидел в караульном
помещении, -- он был разводящим. Посматривал валявшийся на
столике гарнизонный устав, изредка поглядывая на стенные часы.
-- Сколько времени? -- спросил его, встряхиваясь от
невольной дремоты, караульный начальник.
-- Без десяти час.
-- Скоро смена.
-- Да, уже пора будить.
Он подошел и стал тихонько расталкивать спящих на деревянных
топчанах курсантов.
Очередная смена быстро поднялась.
Пошли. Сначала Сергей сменил часового у парадного, потом у
бокового выхода, затем у знамени и у оружейного цейхгауза, а
потом пошел на задний двор к большим железным воротам,
выходящим к тиру и роще.
-- Кто идет? -- окликнули с поста.
-- Смена.
-- Наконец-то.
-- Что, устал что ли?
-- Не устал, а курить охота.
-- Ну, теперь можешь, -- говорил Сергей, когда часовые
сменились. -- И сам остался подышать на несколько минут свежим
воздухом.
Постоял, потом не торопясь пошел обратно. Обо что-то
споткнулся, чуть-чуть не упал и вдруг остановился и замер,
прильнувши к стенкам одной из двуколок. -- К маленькой железной
калитке в углу каменной стены направлялись две тени. Подошли и
остановились. Кто-то чиркнул спичкой, и при свете ее Сергей
ясно увидел лицо невысокого черного человека с небольшими
усиками.
-- Осторожней! -- послышался негромкий голос другого,
стоящего в тени.
И удивленный Сергей услышал, как щелкнул замок и слегка
скрипнула дверь отворяющейся калитки.
-- Стой! -- бросился он вперед, щелкнувши затвором. -- Стой!
Кто ходит?
-- Тише! Свои, -- уже повелительно произнес тот же голос.
Лунный луч, прорвавши облако, упал на землю, и Сергей
внезапно увидал перед собой начальника курсов.
Сергей стоял в недоумении.
-- Чудак! -- усмехнулся начальник. -- Ведь это же --
дежурный по гарнизону.
Сергей посмеялся над своей поспешностью.
Сменившись утром, он рассказал товарищам о своем ночном
приключении, и они тоже вдоволь над ним подтрунили.
-- Своя своих не познаша.
Стояла теплая ясная погода; было не больше десяти часов.
-- Ну, ребята. Я вас поведу на прогулку, -- сказал Николай.
-- Рано-то так?
-- Ничего не рано. Сейчас в роще самая прелесть, -- не
жарко.
-- Ну пойдем, -- согласился Сергей, -- хотя я, собственно,
ночью почти и не спал.
-- Э! Спать в такое время, -- возразил Николай. -- Ты
посмотри, что на дворе делается.
Пришлось согласиться.
Они отправились знакомой Николаю дорогой, и через 20 минут
были около белого домика.
-- Ну вы посидите на той лавочке, а мы сейчас выйдем, --
сказал он товарищам.
-- Ты недолго! -- напутствовали они его.
-- Нет, я сию минуту.
"Сия минута" протянулась по крайней мере с полчаса.
Наконец калитка отворилась, и из нее вышла сначала Эмма,
потом Николай с каким-то человеком, который попрощался с ним за
руку и пошел в другую сторону.
Сергей внимательно глядел вслед незнакомцу.
-- Знакомьтесь, -- говорил Николай подходя, -- Сергей...
Сережа!.. -- одернул он его.
Сергей машинально подал руку, почти не оборачиваясь.
-- Да что ты там интересного нашел? -- смеясь спрашивал
Владимир.
-- Кто это пошел? Вон там.
-- Это брат отчима Эммы -- Юрий Борисович Агорский. А что?
Разве ты с ним знаком или он похож на кого-нибудь? -- ответил
Николай.
-- Да... похож, -- пробормотал Сергей.
Во всю прогулку он был задумчив и неособенно внимателен.
Николай почти обиделся.
Эмма тоже была немного не в себе, и Николаю показалось даже,
что ее глаза чуть-чуть заплаканы.
-- Что с тобою? -- спросил он, когда они остались немного
позади.
-- Ничего, -- ответила она.
-- Нет, "чего". Я ведь вижу.
-- Мама нашла у меня твою книгу. Мы с ней и повздорили
немного. Из-за тебя...
-- И все?
-- И все...
Николай весело посмотрел на нее.
На обратном пути Николай стал горячо упрекать Сергея за его
непонятную рассеянность, которая портила всю прогулку.
Сергей посмотрел на своих друзей, подумал немного и вдруг не
мало удивил их своим ответом.
-- А знаете что? -- сказал он, -- я готов прозакладывать
голову против медного пятака за то, что при обходе ночью я
видел не дежурного по гарнизону, а этого человека, с которым
Николай там у калитки прощался за руку.
-- Не может быть!
-- Может, если я говорю.
-- Но что же это значит? Ведь ты же говоришь, что с ним был
начальник курсов.
-- А то значит, что у начальника есть знакомства, которые он