Горький Максим
Митя Павлов
А.М.Горький
Митя Павлов
Где-то в Ельце умер от тифа Митя Павлов, земляк мой, рабочий из Сормова.
В 905-м году, во дни Московского восстания, он привез из Петербурга большую коробку капсюлей гремучей ртути и пятнадцать аршин бикфордова шнура, обмотав его вокруг груди. От пота шнур разбух или слишком туго был обмотан вокруг ребер, но - войдя в комнату ко мне, Митя свалился на пол, лицо его посинело, глаза выкатились, как это бывает у людей, умирающих от асфиксии.
- Вы с ума сошли, Митя? Ведь вы могли дорогой упасть в обморок понимаете, что тогда было бы с вами?
Задыхаясь, он ответил виновато:
- Пропал бы шнур, и капсюли тоже...
М.М.Тихвинский, растирая грудь его, тоже ворчливо ругался, а Митя, щурясь, спрашивал:
- Сколько будет бомб? Разобьют нас? Пресня держится?
Потом, лежа на диване, указав глазами на Тихвинского, который рассматривал капсюли, спросил шепотом:
- Это он здесь бомбы делает? Профессор? Из рабочих? Да - ну-у?
И вдруг беспокойно осведомился:
- А не взорвет он вас?
О себе же, о той опасности, которую он только что чудом избежал, - ни слова.
Митя Павлов
Где-то в Ельце умер от тифа Митя Павлов, земляк мой, рабочий из Сормова.
В 905-м году, во дни Московского восстания, он привез из Петербурга большую коробку капсюлей гремучей ртути и пятнадцать аршин бикфордова шнура, обмотав его вокруг груди. От пота шнур разбух или слишком туго был обмотан вокруг ребер, но - войдя в комнату ко мне, Митя свалился на пол, лицо его посинело, глаза выкатились, как это бывает у людей, умирающих от асфиксии.
- Вы с ума сошли, Митя? Ведь вы могли дорогой упасть в обморок понимаете, что тогда было бы с вами?
Задыхаясь, он ответил виновато:
- Пропал бы шнур, и капсюли тоже...
М.М.Тихвинский, растирая грудь его, тоже ворчливо ругался, а Митя, щурясь, спрашивал:
- Сколько будет бомб? Разобьют нас? Пресня держится?
Потом, лежа на диване, указав глазами на Тихвинского, который рассматривал капсюли, спросил шепотом:
- Это он здесь бомбы делает? Профессор? Из рабочих? Да - ну-у?
И вдруг беспокойно осведомился:
- А не взорвет он вас?
О себе же, о той опасности, которую он только что чудом избежал, - ни слова.