Кристин Григ
Сближение планет

Пролог

   Ярко освещенный зал ресторана заполняли дамы и господа, собравшиеся на торжественный обед по случаю открытия Центра искусств. Новый Орлеан давно не видел столь пышного зрелища. Весь цвет города был здесь. Представители власти, бизнесмены, писатели и художники восседали за богато сервированными столиками, обмениваясь впечатлениями и вкушая изысканные блюда. Обнаженные плечи, бриллианты и жемчуга, богатые туалеты, элегантные смокинги, сияющие радостью лица, – да, праздник, безусловно, удался! И среди всего этого великолепия особое внимание обращала на себя известная красавица, дочь богатого промышленника Диана Сазерленд. С нее просто глаз не спускали.
   Энтони Кабрера Родригес не мог понять, что на него нашло, – почему уже в течение часа он наблюдает за этой женщиной. Она совсем не в его вкусе.
   Наваждение какое-то. Было бы на что смотреть, думал он, хмуря лоб. Высокая, стройная, гибкая. Но на его изощренный вкус – слишком худая. Хотя, надо признать, высокая грудь и изгиб ягодиц под шелковой изумрудного цвета юбкой были достойны внимания.
   Энтони предпочитал голубоглазых блондинок с кожей молочного цвета. А у этой красавицы кожа золотилась от загара, и глаза – серого цвета – казались серебристыми. Сочетание впечатляющее, однако, опять же, не его тип.
   Когда она наклоняла голову, короткие рыжевато-каштановые волосы падали на лицо. Гордо поднятая голова, слишком уж вежливая улыбка, как будто приклеенная к губам… Энтони прищурился. Его всегда раздражали такие женщины. Золотистая кожа, волосы, отливающие янтарным огнем… а под всем этим – Снежная королева, высокомерная и холодная.
   …Она напоминала ему-то время, которое он забыл. Или думал, что забыл.
   Энтони отогнал видение и переключил внимание на спутника ледяной принцессы. Эту породу он тоже знал: счастливчик из числа избранных. Надо было видеть, как он ее обхаживает. Сначала на идиотском приеме, а потом здесь, на обеде. Принцесса откровенно скучала. И ей было наплевать, что все это видят.
   Ничего удивительного. Женщины ее общественного положения часто ведут себя именно так. И особенно те, которые знают, что они красивы и желанны.
   Вот она я, как будто написано на их холодных лицах. Решила почтить вас своим присутствием. Можете прыгать от радости. Только не думайте, что мне ваше общество столь же приятно…
   – Тони? Я к тебе обращаюсь…
   Сам того не желая, он весь напрягся. Он бы сграбастал ее в объятия и целовал бы эти высокомерные губы, пока они не нальются желанием. Он бы увел ее отсюда, забрал бы к себе в самолет и в темной кабине, на высоте в двадцать тысяч футов, сорвал бы с нее изумрудное платье. Ее груди легли бы в его ладони. Он овладел бы ею раз. Другой. Третий. Он бы любил ее до тех пор, пока она не поняла, что это такое – быть живой женщиной, из плоти и крови.
   – Энтони! Да что такое с тобой?!
   Его руку накрыла изящная ручка с алыми наманикюренными ногтями.
   – Эрика. – Ему стоило некоторых усилий улыбнуться голубоглазой блондинке именно того типа, который всегда его привлекал. Сидя рядом, она смотрела на него как на умалишенного.
   – Любимая, – он сжал женщине руку.
   – Прости. Я задумался. «Блуждая мыслью в дальних далях, за миллионы миль отсюда…»
   Блондинка улыбнулась, но одними губами. Взгляд ее оставался суровым.
   – Да неужели? А мне показалось, что все-таки ближе… вокруг красотки за тем столом. Ты обо мне совершенно забыл.
   – Разве забудет прилив луну? – Энтони придвинулся к ней поближе.
   – Я свое дело сделал: отсидел, как положено, на Новоорлеанском фестивале фольклорного танца. Как ты думаешь, будет очень невежливо по отношению к организаторам, если мы с тобой тихо уйдем отсюда и заберемся в какое-нибудь уединенное местечко?
   Он увидел, как глаза Эрики загорелись. Такой уж у него суматошный бизнес – приходится ездить по всему миру, и в каждом городе находятся женщины, очень красивые женщины, которые млеют от счастья, если он обращает на них внимание, и бросаются ему в объятия даже в том случае, когда он ясно дает им понять, – а он всегда дает им это понять, – что их связь будет недолгой. «Ты слишком самонадеян, Тони, – как-то сказала ему одна из его многочисленных женщин, пытаясь при этом смеяться.
   – Хотя, с другой стороны, каким ты еще можешь быть при твоих внешних данных и с твоими деньгами?!»
   Внешность ему досталась действительно неординарная – единственный дар от родителей, которых Энтони не знал. Что касается денег… здесь он ничем никому не обязан. Все, что есть у него сейчас, добыто тяжелым трудом. Ему не в чем оправдываться. Этому он научился давно. Научился у женщины с лицом ангела и сердцем шлюхи.
   Проклятье! Да что с ним сегодня такое?! И все из-за этой надменной особы, черт бы ее побрал. Внешне она ни капельки не напоминала Хилари, хотя была очень похожа во всем остальном: тот же скучающий взгляд, то же высокомерие.
   И в этот момент он почувствовал ее взгляд.
   Мурашки пробежали по коже, как будто ее лизнул язык пламени. Он помог Эрике встать из-за стола, взял ее под локоть. И только потом повернулся и посмотрел прямо в глаза золотокожей красавице.
   Его как будто ударила молния.
   Красивые губы скривились в усмешке. Женщина вскинула подбородок и отвела глаза. Энтони вел Эрику через зал так, чтобы пройти мимо столика, где сидела незнакомка.
   Поравнявшись с ней, он отпустил локоть своей спутницы и легонько подтолкнул ее вперед. Все выглядело очень прилично и чинно, а у Энтони появилась возможность исполнить задуманное.
   В глазах рыжеволосой красавицы промелькнуло неприкрытое удивление, когда он взглянул на нее сверху вниз и, улыбаясь, наклонился поближе к ней и прошептал так, чтобы окружающие ничего не услышали:
   – Почему вы так посмотрели на меня? Я вам неприятен?
   Девушка задохнулась и отшатнулась от него, а он тихонечко рассмеялся.
   – Быть может, вам будет интересно узнать, леди, что я скорее бы принял обет безбрачия, чем лег с вами в постель.
   Затем вежливо кивнул всем сидящим за столиком и неторопливо прошествовал к выходу следом за Эрикой.
   Диана Сазерленд чувствовала себя так, будто ей на голову вылили ведро ледяной воды.
   В мире полно сумасшедших. В свои двадцать два года – хотя отец и пытался как мог оградить ее от грязи жизни – об этом она все же знала. Но такого психа, как этот тип, она еще не встречала.
   – Диана?
   Она вскинула голову. Глен сверлил ее взглядом, сдвинув широкие брови. Все остальные, сидящие за столом, тоже уставились на нее.
   Боже, подумала Диана, краснея, вдруг кто-то услышал.
   – Что он тебе сказал? Такие красавцы, как этот, говорят исключительно непристойности.
   – Послушай, – у Глена дрожала челюсть, – если он оскорбил тебя, я…
   – Нет. Он меня не оскорбил. – Она заставила себя улыбнуться.
   Глена это не убедило.
   – Тогда что он сказал?
   – Ну, он сказал… он попросил меня передать организаторам, что… ему очень понравился новый Центр и что… он сожалеет о том, что не сможет остаться на балет, и что… обед был потрясающим.
   О Господи, и чего меня понесло? Ей, похоже, поверили.
   – Ну что ж, – кисло улыбнулась супруга известного деятеля искусств, – его, может быть, этот обед и потряс. Он явно мексиканец.
   – Он кубинец, – сказала вдруг Диана. Все опять повернулись к ней.
   – Он не мексиканец.
   – Он сам тебе это сказал? – Глен снова нахмурился.
   – Нет. Разумеется, нет. Я просто… ну, я поняла по его акценту. Это испанский язык, на котором говорят на Кубе; он, скорее всего креол или мулат.
   Я выставляю себя полной дурой. Но, с другой стороны, хорошо еще, что могу сказать хоть что-то более-менее связное после того, как незнакомец, который весь вечер раздевал ее взглядом, подошел и сказал мне гадость.
   Она в жизни не видела человека с такими широкими плечами и грудью. А когда он поднялся из-за стола, она невольно отметила про себя его тонкую талию, узкие бедра. И длинные ноги. Такие длинные…
   По правде сказать, это самый красивый мужчина из всех, кого ей доводилось видеть. Лицо его отнюдь не смазливое и даже не то чтобы очень красивое. Во всяком случае, в том понимании красоты, к которому приучают публику типажи красавчиков из кинофильмов. Слишком высокие скулы, орлиный нос. Глаза цвета ясного неба. Густые длинные ресницы, такие же черные, как и волосы. Широкий чувственный рот. Квадратный подбородок. Словом, удивительное лицо!
   Он из той породы мужчин, которые любят кичиться своей принадлежностью к сильному полу. Слишком надменный и самонадеянный. Человек, который считает, что мир целиком принадлежит ему.
   Его спутница, блондинка, из тех особ, которые обожают подобных мужчин и липнут к ним точно мухи. Зато Диана таких типов терпеть не могла.
   К тому же, глядеть через весь зал на какого-то незнакомца – это было бы очень невежливо по отношению к Глену, который весь вечер лез из кожи вон, чтобы хоть как-то ее развлечь. А ей было вовсе не до развлечений. Она постоянно думала об отце. Он болел уже несколько месяцев, а сегодня ему вдруг стало совсем плохо. Но он настоял на том, чтобы Диана пошла на вечер. Кто-то из Сазерлендов должен бы присутствовать на открытии Центра искусств.
   В концертном зале Диана честно пыталась сосредоточиться на представлении, но мысли ее вновь уносились к неприятному происшествию на обеде. И что ее дернуло на него посмотреть? Она вовсе не собиралась этого делать, хотя и чувствовала, как он пожирает ее глазами. Но потом все-таки не сдержалась, посмотрела… Неистовое желание в его голубых глазах… Едва она это увидела, с ней начали происходить странные вещи. Сердце забилось чаще. Ее вдруг охватило такое животное вожделение, что Диана содрогнулась. Такого с ней еще не было. Но больше всего она встревожилась, когда поняла, что он видит, в каком она состоянии. Вот почему он сказал ей такую гадость.
   Чья-то рука легонько коснулась ее плеча, и мужской голос у нее за спиной произнес:
   – Мисс Сазерленд?
   Диана едва не вскрикнула от испуга. Неужели снова этот кубинец?
   Но это был всего лишь директор нового Центра искусств.
   – Мисс Сазерленд, – проговорил он очень тихо, – пройдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. Вас просят к телефону. Боюсь… боюсь, новости нехорошие.
   Диана оцепенела. Она уже знала, что это будут за новости. Знала, кто звонит и почему. Сейчас ей сообщат, что ее отец, Уильям Сазерленд, скончался.

1

   Было чудесное утро. Даже не верилось, что уже очень скоро в Новый Орлеан придет зима. В ясном осеннем небе – ни облачка. На фоне этой чистейшей голубизны даже строгие линии особняка Сазерлендов, казалось, немного смягчились.
   Диана вышла на веранду. Вздохнув, оперлась о перила. Она терпеть не могла это обширное поместье. И здесь ее радовали только конюшня с великолепными лошадьми да изумительный парк с тенистыми аллеями. Это Диана любила всем сердцем, однако никак не дом, который теперь стал ее собственностью.
   Засунув руки в задние карманы джинсов, она неторопливо пошла по гравиевой дорожке, что вела в рощу за домом…
   «Ты мой ангел. Единственный человек, который никогда меня не подведет», – сказал ей отец незадолго до смерти. Но она подводила его. Изо дня в день. Она никогда не была совершенством, хотя папа считал, что его дочь – воплощение всех добродетелей.
   Все изменилось после смерти мамы. Диана не помнила Хелен Сазерленд. Та умерла, когда девочка была совсем маленькой. Она тогда почти ничего еще не понимала. Но одну вещь уразумела сразу же: она почему-то вдруг сделалась центром папиного существования. «Моя маленькая леди, – говорил он, беря дочку на руки, – ты моя радость!»
   Но если она была папиной радостью, то братья ее – папиным горем. На них у Уильяма уже не хватало ни отцовской любви, ни терпения. С Питером, Адамом и Джоном он обходился с холодностью, которая порой граничила с настоящей жестокостью. Диана до сих пор не могла понять почему. Но когда ей было пять лет, она обнаружила, какую власть имеет над отцом.
   Братья вообще ни о чем не догадывались. Они считали ее очень милым ребенком с покладистым, легким характером – маленькой девочкой, которая не понимает, что представляет собой их папаша на самом деле.
   Но было одно небольшое «но». Она вовсе не собиралась играть эту роль вечно. Отца нет в живых, братья выросли, покинули отчий дом. У них у каждого своя жизнь. Пора подумать и о собственной. Надо как-то устраиваться. Правда, Диана еще не решила, чего хочет?
   Она знала только одно: надо что-то делать. Но выбирать должна она сама. Для себя. Безо всяких советчиков. Больше никто не будет решать за нее. Никто, даже братья.
   Она, конечно, их очень любит. Это было Действительно здорово, когда они все приехали домой и пробыли здесь целую неделю. Но всю эту неделю она ощущала, что Ля братьев она как была, так и осталась ребенком. Диана стиснула зубы и мужественно терпела… Однако всему есть предел, и ее терпение лопнуло, когда адвокат зачитал завещание. Да, именно завещание явилось последней каплей.
   Всю личную собственность, дом и землю Уильям Сазерленд завещал дочери. Компания «Сазерленд моторе» – империя стоимостью в миллионы долларов – переходила к его сыновьям.
   Когда адвокат закончил читать, Диана едва не задохнулась от ярости. Отец опять сделал то же, что делал всегда, – даже на смертном одре умудрился оградить дочь от реального мира. Ей было обидно и горько.
   И братья тоже не лучше. Едва адвокат ушел, они тут же бросились ее поздравлять, мол, как они счастливы, что особняк теперь принадлежит их любимой сестричке. «Мы так рады за тебя, принцесса, – сказал Адам, обнимая ее за плечи. – Мы знаем, как сильно ты любишь этот дом». Диану буквально трясло от негодования, но она промолчала.
   Больше она не позволит, чтобы с ней обходились как с маленькой девочкой. Она не будет жить жизнью, где все за нее решено. Не будет тупо сидеть в комитетах по всяким делам, которые ей неинтересны. Не будет ходить на дурацкие мероприятия, где вся ее роль состоит исключительно в том, чтобы мило улыбаться.
   …И где какой-нибудь грубый тип может сказать ей какую-нибудь пакость.
   С чего это она вдруг о нем вспоминает? И не в первый уже раз. Нравится ей это или нет, но в последние дни он постоянно всплывает в ее мыслях.
   Хотя в этом нет ничего удивительного. Очень трудно забыть такого напыщенного самовлюбленного идиота.
   Подумать только – она позволила этому грубияну уйти просто так! Почему не сказала ему то, что он заслужил? Почему промолчала? Бросить этак небрежно, прямо в его красивую и надменную физиономию: «Наглец! Животное!..»
   Но вот в чем загвоздка: он не был ни тем, ни другим. Он знал, что он самый красивый мужчина на свете. Вот почему считал, что ему все позволено – нагло пялиться на женщин, а потом как бы невзначай пройти мимо и оскорбить…
   – Эй! Дома кто есть?
   Диана даже подпрыгнула от неожиданности.
   – Питер! – С радостным воплем Диана выбежала из кухни, где завтракала, и бросилась брату на шею.
   Тот рассмеялся и закружил ее, приподняв над полом.
   – Вот что нужно мужчине, – сказал Питер, отпуская ее, – когда он чувствует, что ему действительно рады!
   – Какой чудесный сюрприз! Почему ты не позвонил, не сказал, что приезжаешь. Я бы тебя встретила в аэропорту.
   Его улыбка как будто померкла или это ей только почудилось?
   – Ты решил проблемы с нефтяной компанией? Что там – действительно плохо дело?
   – Ага, – произнес Питер скучным голосом, – там сам черт ногу сломит. Слушай, сестра, ты не против, если я завалюсь поспать? Я действительно еле на ногах держусь.
   – Ну конечно. Забирайся наверх и спи себе, сколько угодно.
   Привстав на цыпочки, она чмокнула брата в небритую щеку.
   – Тебе действительно надо поспать. Потом поговорим.
   Питер вздохнул, улыбнулся усталой улыбкой и отправился вверх по лестнице.
   Услышав, что Питер проснулся и ходит по комнате, Диана отложила журнал, прошла в кухню и бросила на сковородку четыре кусочка бекона.
   Она о многом успела подумать и решила, что глупо было бы не воспользоваться возможностью и не спросить у брата все-таки совета по поводу того, что ей делать дальше. Если кто-то и сможет подкинуть ей пару ценных идей, так это Питер.
   Своей жизнью он распорядился сам. Начинал простым инженером, потом занялся нефтяным бизнесом. Побывал во многих странах. Он наверняка поймет ее теперешнее состояние, когда ей хочется сделать что-то самой, «опериться и вылететь из гнезда» в большую жизнь.
   Тот тип из ресторана, например, не понял. Он явно из той породы мужчин, которые убеждены, что место женщины между плитой и двуспальной кроватью. Хотя он, наверное, знает, как сделать женщину очень и очень счастливой в этой двуспальной кровати.
   Да что с ней такое творится? Почему она снова думает о нем? Безумие какое-то. Стоит ли тратить пусть даже минуту на мысли об этом…
   Питер спустился в кухню. Пока он ел, Диана искала повод для разговора. Она уже давно подумывала о том, что, может быть, для нее найдется какая-нибудь работа в главной конторе «Сазерленд моторе». Братья собирались продать ее, но пока компания еще не продана, она могла бы там кое-чему научиться. А помимо этого, разбирала бы почту, отвечала бы на телефонные звонки.
   И вот, наконец, она решилась сказать об этом брату.
   – Ты все равно ничего там не поймешь.
   – А ты попробуй, вдруг пойму?
   – Послушай, сестра, я знаю, что у тебя добрые намерения, но…
   – Почему мне всегда надо бить вас, больших мальчиков, по башке, чтобы вы стали меня, детку малую, слушать.
   Она сказала это вполне дружелюбным тоном, но Питер вдруг разъярился. Он даже со стула вскочил.
   – Да что, черт возьми, происходит?!
   Диана тоже не смогла усидеть на месте.
   – Только потому, что я ваша младшая сестра…
   – Ты хочешь сказать, потому что ты женщина! Я тебе, Ди, скажу одну вещь. Я мужчина, да, но это не значит, что я твой заклятый враг. Я еду в город. Если Адам или Джон позвонят, скажи им, чтобы перезвонили мне в офис.
   Диана холодно кивнула.
   – Да, сэр.
   Питер хотел что-то ответить, но передумал и ушел, хлопнув дверью.
   Весь остаток недели Питер либо работал в офисе, либо висел дома на телефоне. Ни он, ни Диана ни разу не вспомнили о неприятных словах, которые наговорили друг другу в тот день.
   Диана видела, что брата что-то тревожит. Он был до крайности взвинчен. По ночам ходил взад-вперед по комнате. Она тоже мучилась бессонницей.
   Как же она собирается распорядиться своею жизнью?
   В одну из таких мучительных ночей Диана оставила бесполезные попытки заснуть и проскользнула в кухню в своей длинной фланелевой ночной рубашке. Там она пристроилась на подоконнике у окна с видом на парк.
   Питеру тоже не спалось.
   – Что ты здесь делаешь? – спросил он, входя в кухню.
   Диана промолчала. Да и что бы она сказала? У меня депрессия? Мне плохо? Я пытаюсь решить, что мне дальше делать?
   Брат нахмурился.
   – Уже поздно. И здесь прохладно. Тебе следует… тебе надо… Черт, – пробормотал он, – я опять опекаю тебя? Говорю тебе, что надо делать? Совсем как отец?
   Диана вздохнула.
   – Ты не такой, как он, если спрашиваешь об этом.
   Питер с мрачным видом кивнул.
   – Конечно, я не такой! Совсем не такой! И никогда таким не был!
   – Да. Ты не властный и не высокомерный. И ты вовсе не эгоист. Она улыбнулась.
   – Но иногда ты стремишься контролировать тех, кого любишь. Может быть, где-то в самой глубине души ты считаешь, что вынужден их контролировать для того, чтобы они оставались с тобой. Чтобы тебя не бросили.
   Диана многозначительно посмотрела на брата.
   – Я все думаю, может быть, это как-то связано с тем, что случилось в тот вечер. В твой день рождения. Когда тебе исполнилось двадцать один.
   – Ты о чем?
   – Ладно, Питер, не притворяйся. В тот день ты узнал, что отец заплатил девушке, от которой ты был без ума. Заплатил за то, чтобы она от тебя отстала. И она взяла деньги. Представляю, как тебе было больно…
   – Мне не было больно. Я был просто в ярости.
   – Потерять человека, которого любишь, да еще таким способом… это, наверное, жутко. Но когда-нибудь ты встретишь женщину…
   И внезапно она поняла. Питер уже встретил кого-то. Вот почему он не спит по ночам. Вот почему он такой возбужденный. Его терзают сомнения!
   – О, Пит, – прошептала она. – Ты уже встретил ее, правда? И ты не знаешь, что делать?
   Глаза Питера вспыхнули гневом.
   Развернувшись на каблуках, он вышел из кухни. Диана долго смотрела ему вслед, потом вздохнула и опять повернулась к окну. Надо немедленно что-то делать, иначе она точно сойдет с ума! Надо испытать жизнь, надо почувствовать ее вкус.
   «Я скорее бы принял обет безбрачия, чем лег с вами в постель…» Она замерла. Проникновенный, чуть хрипловатый голос отдался эхом у нее в голове.
   А что, было бы интересно, если б она сказала: вы мне совсем не противны!
   Боже, она действительно сходит с ума! Ей надо сменить обстановку. Но как осуществить это, когда ты заперта, словно в ловушке, в доме, который ты ненавидишь? Когда тебе нечего делать, кроме как быть безупречной маленькой принцессой.
   Можно куда-то съездить, мелькнула вдруг мысль. Увидеть что-то новое, сделать то, чего раньше не делала, познакомиться с новыми людьми…
   Она отправилась в библиотеку, включила свет и сняла с полки большой географический атлас. Открыла карту мира, зажмурила глаза и ткнула пальцем наугад. Как оказалось, в самую середину Флоридского пролива.
   Стало быть, едем в круиз.
   Диана улыбнулась, но улыбка ее была горькой.
   – Почему нет? – произнесла она вслух.
   Теплоход «Христофор Колумб» не отличался особым комфортом. Да и время для морского путешествия было выбрано не самое лучшее: осень – сезон штормов.
   Но Диана чувствовала себя как нельзя лучше.
   Это, конечно, было не первое ее путешествие. Она бывала в Испании, где присутствовала на бое быков и на аукционе лошадей.

2

   Как-то даже уговорила отца отпустить ее во Францию. Она тогда училась в лучшей частной школе для девочек и поехала в Париж на последний семестр в рамках программы по обмену учащимися.
   Но раньше она ездила не одна. Ее всегда сопровождали. Либо отец, либо кто-то еще. И вот теперь она оказалась за тысячи миль от дома – сама по себе.
   Мало того, никто даже не знает, что она отправилась в путешествие. Диана думала позвонить братьям, но потом решила – а зачем? Разве Питер, Адам и Джон сообщают ей, когда собираются куда-то поехать?
   Она, конечно, сказала Энн, своей экономке. И Митчелу Рашу, который присматривает за лошадьми. Но больше – никому.
   В первый раз в жизни она была одна. Никто не указывал ей, что делать. Никто не стоял у нее над душой. Быть может, поэтому ей и казалось, что «Христофор Колумб» – самый лучший корабль на свете, несмотря на его сомнительные удобства. Она выбрала это судно по рекламному объявлению в воскресной газете.
   «Незабываемое приключение! – было написано в объявлении. – Волнующие переживания! Романтика Дальних Морей!» Такое обилие прописных букв и восклицательных знаков не могло оказаться пустым звуком.
   В общем, авторы рекламного объявления избрали правильный подход. Сначала – незабываемые приключения и волнующие переживания. А для романтики время тоже найдется. Романтика – по своему усмотрению. В свое удовольствие и ненадолго.
   Есть женщины, которые просто не могут быть чьей-то собственностью. Диана всегда уважала таких. Почти все ее знакомые сверстницы были помолвлены или уже вышли замуж. Большинство из них не вели жизнь затворниц и были очень довольны своим положением. В чем-то они были даже свободнее Дианы. Но цепи, надетые добровольно, все равно остаются цепями.
   Мужчины – все до единого, не исключая и ее братьев, – собственники по натуре. И самый из них ярко выраженный – тот наглый красавец. Но это действительно единичный экземпляр, вряд ли кто другой с ним сравнится.
   Нетрудно представить, какой у него подход к женщине! Считает, наверное, что стоит ему только пальчиком поманить, как любая должна бросить все и бежать к нему со всех ног. Он, должно быть, ужасно ревнив. По его мнению, женщина обязана отдавать ему всю себя, думать только о нем и ублажать его драгоценную персону.
   Хотя, быть может, оно того стоит. Диана вспомнила скрытый огонь в его пронзительно голубых глазах, его губы, такие откровенно чувственные. Вспомнила и, сама того не желая, задышала чаще. Такой мужчина знает, как ублажить свою женщину ночью в постели.
   Диана покраснела до самых корней волос и хмуро уставилась в зеркало.
   – Нет, правда, – спросила она свое отражение, – что с тобой происходит?
   После той неприятной встречи в Центре искусств прошла уже не одна неделя. Почему же она до сих пор вспоминает о том ужасном человеке? О таком, как он, может мечтать разве что бессловесная овечка, которой доставляет удовольствие подчиняться мужчине во всем.
   Диана отвернулась от зеркала, взяла сумку и вышла из каюты. Ее соседи, пожилая чета, мистер и миссис Воргман, как раз запирали дверь своей каюты. Миссис Воргман широко улыбнулась Диане.
   – Доброе утро, дорогая. Сегодня вы просто очаровательны! Мы целый день проведем в Майами. Замечательно, правда?
   Миссис Воргман взяла мужа под руку, и они все втроем направились к лифтам.
   – Вы не хотите позавтракать с нами, Диана? Время есть – автобус отходит через полчаса.