Гуляковский Евгений Яковлевич. Часовые Вселенной

   Затем швырнул сломанное древко в пропасть, повернулся и, не обращая на Арлана ни малейшего внимания, пошел обратно.
   Арлан давно уже понял, что напали на него не люди, а те самые биологические живые машины, управляемые извне, с которыми он познакомился во время своего ночного визита на виллу «Аннушка».
   Он не стал преследовать своего врага. Не было смысла рисковать. На него напали перед самым рассветом, теперь небо на востоке посветлело.
   Больше ему ничто не угрожало. Среди бела дня его противники не рискнут повторить нападение, опасаясь привлечь к себе внимание паломников. Кто бы они ни были, они хотели остаться незамеченными не меньше самого Арлана…
   Наверно, именно этим объяснялось отсутствие огнестрельного оружия во время ночного нападения. Любой энергетический разрядник, даже тот странный пистолет, что достался ему в качестве трофея, издавал при выстреле шум, достаточный, чтобы превратиться в горном воздухе в устрашающий грохот.
   Горы не любят стрельбы…

Глава 16

   Чем ближе подходил Арлан к зданию храма, тем меньше оно ему нравилось, и это впечатление лишь усиливалось по мере приближения. Храм выглядел слишком заземленным, слишком грубым и чересчур древним. Его построили не меньше тысячи лет тому назад. Если с момента основания религии Триединого прошла такая бездна времени, оставалось лишь удивляться, как ей удалось до сих пор сохранить свое влияние в аниранском обществе.
   Замшелые камни ограды потрескались от времени. Арлан стоял рядом со стеной в цепочке одинаково одетых людей, ничем от них не отличаясь.
   Очередь двигалась довольно быстро, примерно каждые пятнадцать минут калитка открывалась, и привратник впускал внутрь очередного паломника.
   Не задавалось никаких вопросов, и, видимо, не требовалось никакого подтверждения праву войти внутрь.
   Подошла его очередь, и Арлана впустили внутрь ограды.
   Двор оказался совсем небольшим — каждый метр свободной площади на такой высоте отвоевывался у скал с огромным трудом. Он был вымощен грубо отесанными камнями. Здесь не росло ни единого деревца, ни одной травинки.
   Вблизи храм выглядел еще более мрачно и напоминал какой-то мавзолей. Наверно, так оно и было — здесь похоронено прошлое аниранской цивилизации.
   Привратник провел Арлана к боковому нефу. Небольшая дверца открылась, и он очутился внутри храма.
   Один-единственный огромный зал занимал все внутреннее пространство приземистого строения. Возможно, в глубине находились другие помещения, но их не было видно из главного зала.
   В центре возвышался не то алтарь, не то какая-то статуя. В полумраке трудно было рассмотреть очертания единственного находившегося здесь предмета.
   Подойдя ближе, Арлан понял, что это все-таки алтарь. На его возвышенной части, в самом центре, находился единственный предмет — Золотая чаша.
   Своим живым блеском золото словно бросало вызов окружавшему его мертвому камню.
   Стоявший возле алтаря священник или, скорее, жрец обернулся, услышав шаги Арлана. На нем была малиновая туника без всяких украшений. Лицо суровое, властное. Глаза внимательно, наверно, с минуту изучали Арлана. В этом не было ничего удивительного. Войдя в храм и подчинившись требованию привратника, Арлан снял капюшон, и теперь любой мог признать в нем иномирянина. Наверняка они были здесь редкими гостями…
   Наконец жрец сказал:
   — Я знаю всех иномирян, принявших нашу веру. Вы к ним не принадлежите. Зачем вы здесь?
   Арлану надоело скрываться, храм был единственным местом, где он мог найти защиту от аниранской администрации. Рано или поздно ему придется попросить убежища. Он решил сделать это прямо сейчас.
   — Я плохо знаю аниранский. Я прибыл сюда из другого мира.
   — Это я уже понял. Вы можете говорить на интерлекте — я его знаю. Так что же привело вас сюда? Как я понимаю, вера в Триединого не имеет к этому отношения?
   Каждый раз, когда аниранец узнавал, что ему приходится иметь дело с иномирянином, в его голосе, во всей манере поведения появлялись презрительные нотки, и трудно было понять, чего здесь больше — остатков былого величия, когда аниран являлся центром огромной империи, или результата традиционного воспитания.
   Со школьной скамьи детям вдалбливали в головы замшелые идеи о том, что аниранцы — особая раса, избранная Триединым для воплощения в жизнь его божественной воли.
   Со временем влияние религии в обществе ослабло, веры в Триединого поубавилось, однако старые традиции умирали медленно.
   Арлан невесело усмехнулся:
   — Любой человек имеет право войти в ваш храм и попросить убежища, если его преследуют.
   — Человек — да. Дело в том, что, когда принимался закон убежища, под словом «человек» понималось «аниранец». В то время мы просто не знали о существовании иных рас.
   — Что ж, теперь вы о них знаете. Вам следует пересмотреть свои собственные правила, если вы с ними не согласны. Но мне кажется, Триединый придерживается на этот счет иного мнения. В моей религии принято считать, что все народы равны перед Богом, каким бы именем вы его ни называли.
   — Вы, иномирянин, берете на себя смелость утверждать, что вам известно мнение Триединого? Убирайтесь отсюда!
   — Я так не думаю, — медленно проговорил Арлан. — Вы совершаете грубую ошибку. Если я уйду, как вы сможете выбрать среди паломников того, кому предоставляется высочайшая честь беседовать с Триединым? Вдруг это я и есть? Вы обязаны Проверять всех претендентов.
   — Стража! Выбросите отсюда этого наглеца!
   Но помещение храма было слишком велико, и Арлан знал, что пройдет достаточно времени, прежде чем приказ жреца будет выполнен.
   — Я не шучу, Вамахетон! — Арлан и сам не знал, почему с его губ сорвалось имя человека, которого он не знал, откуда возникло оно в его памяти. В одном он был уверен. Ошибки нет. Ни в этом имени, ни в тоне, которым оно произнесено.
   — Если ты сейчас же не уберешься…
   — Прежде чем уйти, я должен передать два слова вашему Верховному жрецу.
   — Так передай их мне!
   — Ты не поймешь, жрец. Эти слова возникли раньше, чем был построен ваш храм. Только Ара-датор знает священный язык древних.
   Какое-то время жрец молчал, разглядывая чашу на алтаре, и в храме звучали лишь шаги приближавшихся стражей. Вамахетону никогда бы не удалось достичь высокого сана жреца, если бы он не умел подавлять собственные эмоции и быстро принимать правильные решения.
   — Ты говоришь странные вещи, иномирянин, но я обязан доложить о тебе Арадатору, раз уж ты знаешь его имя. Иди за мной.
   В одном из боковых нефов храма находилась узкая каменная лестница с выщербленными от времени ступенями. Один из стражей шел впереди, освещая путь чадящим факелом. Вскоре они оказались в нижних помещениях храма, расположенных внутри вырубленного в теле горы пространства.
   Арлан подумал, какая титаническая работа была проделана для того, чтобы вытесать в граните бесконечную череду холлов, коридоров и залов. Внизу, под храмом, находился настоящий, скрытый от глаз посторонних дворец. Здесь, по-видимому, располагались все подсобные и жилые помещения.
   Пройдя через длинную галерею, расположенную вдоль сплошной внешней стены, они очутились в роскошно убранной комнате, представлявшей собой нечто среднее между старинной библиотекой и современным кабинетом делового человека.
   Здесь были полки со свитками рукописей, бумажные книги и стеллажи с кристаллоносителями компьютерной информации.
   Небольшой плоский дисплей в центре стола наверняка был связан с внешней информационной сетью.
   Окна отсутствовали. Свет шел сверху, от свободно плававшего под потолком светящегося шара. Арлан так и не смог определить, что он собой представляет — искусственный светильник, выполненный в виде воздушного шара, или неизвестный ему живой организм.
   Человек за столом, одетый в просторную удобную хламиду, оторвался от свитка рукописи, которую читал, и пристально посмотрел в лицо Арлана.
   Ничто не указывало на то, что это Верховный жрец храма. Не было никаких знаков отличия, никаких украшений в его простой, удобной для работы одежде. Разве что возраст и глаза человека, уверенного в собственной власти, говорили о том, что перед Арланом тот, кто может решить его судьбу.
   Лицо Верховного жреца, в отличие от его коллеги, казалось совершенно непроницаемым. За этой бронзовой кожей лба, за тусклыми, ничего не выражающими глазами нельзя было прочитать ни одной мысли. Однако речь Арадатора, опровергая первое нелестное впечатление, сложившееся у Арлана, оказалась на редкость живой и эмоциональной.
   — Садитесь, — пригласил он на интерлекте, указывая на удобное кресло, расположенное так, что горевший в глубине комнаты камин не обделял своим теплом ни посетителя, ни хозяина. — Оставьте нас одних.
   — Но, ваша святость…
   Арадатору не пришлось дважды повторять свое распоряжение, он лишь нахмурил брови и взглянул в сторону жреца, сопровождавшего Арлана от самого алтаря. Тот мгновенно исчез вместе со стражем, и они остались наедине. Видимо, Верховного жреца успели предупредить о появлении Арлана, потому что он сразу же перешел к делу:
   — Расскажите мне подробно, откуда вы узнали о древнем языке?
   — Разве вначале вы не хотите услышать самих слов послания?
   — Это успеется. Важнее самого послания — источник вашей осведомленности.
   Не видя причины что-нибудь утаивать, Арлан рассказал о встрече с Сэмом, не называя, впрочем, его имени. А в конце, дойдя в рассказе до места передачи послания, он произнес и сами эти странные слова: «Бельтрамон Ар».
   Жрец долго молчал. Его глаза смотрели в пустоту, сквозь Арлана. Через время, показавшееся Арлану многими часами, жрец прошептал едва слышно:
   — Часовые Вселенной… Тысячелетия о них ничего не было слышно. А сам посланник не появлялся так давно, что его существование стало легендой. Но ваш рассказ в точности совпадает с описанием «Того, кто выбирает», изложенным в этой рукописи. Она существует в единственном экземпляре, и вы не могли о ней знать.
   В голосе жреца звучала некоторая растерянность, и Арлан хорошо его понимал. Он представил себе сцену, как какой-нибудь иностранец, вдруг явившись к владыке, заявит о том, что он только что беседовал с архангелом Гавриилом, и представит доказательства такой беседы.
   — Скажите мне, как его звали. Вы ни разу не упомянули его имени. У него должно быть два имени.
   — Да, и довольно странных… Одно из них Сэм — это имя свойственно представителям нации, живущей на моей планете. Второе показалось мне кличкой… Он сказал, что я могу называть его Мореным — кожа на его лице действительно напоминала кору мореного дуба.
   — Вы поставили меня в очень затруднительное положение, — сказал жрец, помедлив. — До сих пор ни один иномирянин не удостаивался чести быть избранным для беседы с Триединым.
   — Я ведь не добивался этой чести. Все, что мне было нужно, — это получить убежище в вашем храме.
   — Вас преследуют?
   — Мирские власти собираются использовать генотип моих клеток в своих экспериментах с клонированием. Я не давал своего согласия, но, похоже, меня и спрашивать не собирались.
   — Мы не одобряем подобных экспериментов. Триединый запрещает изменять человеческую при-Роду.
   — Я надеялся на вашу поддержку.
   — Вопрос не в этом. Вы появились в неподходящее время. В государстве разгорается смута. По-Те ря внешних колоний и угроза непосредственно метрополии обострили ситуацию еще больше. Мы и до этого находились в сложных отношениях с мирскими властями, а сейчас, если я объявлю о появлении Истинно избранного…
   — Вам необязательно это делать. Оставьте все, как есть. Чем меньше людей будут знать о моем появлении в храме, тем лучше и для меня, и для вас. Просто предоставьте мне убежище на пару месяцев.
   — Нет. Этого недостаточно. Тайно или явно — в любом случае теперь только вы один имеете право на встречу с Триединым. Мы обязаны все подготовить и провести соответствующий обряд.
   — Но для чего? Разве нельзя заменить меня любым из тех, кто так стремился попасть на эту церемонию?
   — Это невозможно. Воля «Того, кто выбирает» для нас священна.
   — А если я не соглашусь?
   — Тогда вы должны будете немедленно покинуть храм. Но помните — обряд встречи с Триединым нужен прежде всего лично вам.
   Арлан скептически поморщился.
   — Вы кажетесь мне вполне здравомыслящим современным человеком. Забудьте на минуту о своем положении Верховного жреца и ответьте мне чисто по-человечески: зачем? Зачем мне это нужно?
   — Вы не понимаете самой сути… После встречи с Триединым человек рождается заново. Он получает обновленное тело и укрепленную душу.
   — Меня вполне устраивает моя душа в ее теперешнем виде.
   — Возможно. Но раз уж вам передали послание… Вы ведь не все мне сказали, мне и не надо знать все, но раз он говорил с вами, значит, на вас возложено нечто большее, чем передача мне древних слов… Теперь я обязан подготовить вас к той миссии, которая вам предстоит. Отныне ваша судьба неразрывно связана с силами света. После встречи с Триединым, возможно, вы сами станете одним из Часовых, одним из тех, кто охраняет жизнь на всех мирах от рвущегося из космоса зла.
   — Ну, знаете! Меня постоянно пытаются использовать для каких-то великих миссий, не спрашивая на то моего согласия!
   — У каждого человека всегда есть выбор. Он есть и у вас. Вы можете покинуть храм и забыть обо всем. Или вы можете умереть, чтобы встретиться с Триединым, и возродиться заново.
   — Сэм предупреждал, что вы предложите мне что-то подобное… А что, находятся ненормальные, которые соглашаются умереть ради встречи с Триединым?
   — Ну, это не настоящая смерть. Вернее, не совсем настоящая. Умрет на какое-то время только ваше тело. Мозг останется бодрствовать. Освобожденный от шумовых сигналов внешнего мира и от управления органами собственного тела, он окажется способен к восприятию очень тонких сигналов, идущих к нам от разума, руководящего Вселенной.
   Есть, правда, одна опасность… Далеко не каждый возвращается. Большинство избранных навсегда остаются в неведомых для нас глубинах космоса, и тогда их смерть становится необратимой. Именно поэтому обряду встречи предшествует длительная специальная подготовка кандидата.
   — В чем она состоит?
   — Это трудно объяснить словами. Вы должны будете постигнуть управление собственным разумом, научить его концентрироваться, чтобы он оставался единой системой даже во время сильных внешних воздействий. Мы постараемся укрепить вашу силу воли и ваши ментальные способности. В итоге вам предстоит серьезная психологическая подготовка, которая уже сама по себе изменит вашу личность, сделает ее сильнее…
   Те, кому удалось пройти все ее этапы и вернуться, становились после этого великими учеными или государственными деятелями. Некоторые из них стали великими воинами, но каждый оставил заметный след в истории нашего народа. Вот почему даже сегодня, в век всеобщего неверия, находится немало людей, добивающихся чести быть избранными для встречи с Триединым.
   — Но ведь только раз в тысячелетие избирается кандидат…
   — Это верно лишь в вашем случае, когда человека избирает посланец самого Триединого. Такое в истории Анирана происходит первый раз, хотя в наших священных книгах и было предсказано это событие, к нему относятся как к мифу. В остальных случаях сами жрецы решают, кого следует готовить для встречи с Триединым. И этому предшествует огромная работа по отбору каждого кандидата.
   — Который потом, как правило, не возвращается…
   — Что делать. Великая цель требует великого риска.
   Несколько минут они сидели молча. Только сейчас Арлан начал понимать, какое серьезное и рискованное решение он должен принять. Но, переступив порог пространственного канала, порвав со своим прежним миром, он не хотел чувствовать себя на Аниране постоянным изгнанником, человеком второго сорта.
   Второй раз бросаться в ледяную прорубь кажется уже не так страшно… Да и послание древних, хотел он того или нет, лежало на нем тяжким грузом.
   Древнее зло, проснувшееся в этом мире, перестало быть чем-то отстраненным, не имеющим к нему отношения. Теперь ему предстояло с этим жить.
   Нападение на него по дороге к храму свидетельствовало о том, что его новые враги уже знали о его существовании и по какой-то причине не желали, чтобы он попал в храм… Однако он здесь, и ему предстоит сделать выбор…
   Сэм говорил, что силу для борьбы с космическим злом можно получить лишь в храме Триединого…

Глава 17

   Психологическая подготовка Арлана к обряду встречи с Триединым началась с довольно простого упражнения. К потолку его кельи прикрепили два небольших шара, размером с куриное яйцо. Они висели на длинных нитях и ничем не отличались друг от друга, за исключением того, что один шар с помощью скрытого от глаз механизма все время раскачивался наподобие маятника, а второй оставался неподвижным.
   Задача Арлана состояла в том, чтобы усилием воли заставить второй шар сдвинуться с места. Это казалось совершенно невыполнимым. Изо дня в День он раскачивал проклятый шар в глубине собственного воображения — он видел его даже в темноте, по ночам, в своих снах. Но и во сне шар не желал двигаться, словно прикрепленный к потолку стальной несгибаемой балкой.
   Жизнь его остановилась, подчинившись замедленному, неспешному ритму времени, царившему в здании храма. Завтрак, состоящий из небольшой чашки риса, целый день упражнений и сухая овсяная лепешка на ужин. Хорошо хоть заваренный на травах чай разрешалось пить в неограниченном количестве. После ужина встреча с учителем.
   Арадатор сам выбрал ему в учителя Ошана, сухонького и невзрачного старика, который добросовестно выполнял порученные ему обязанности, но, как казалось Арлану, особого восторга от ежевечерних встреч со своим учеником не испытывал. В одну из таких встреч Арлан решился попросить Ошана сменить осточертевшее ему упражнение.
   — Ты слишком нетерпелив. Как все новички, ты хочешь сразу добиться успеха. Забудь о времени, забудь о том, что ты оставил за порогом храма. Когда ты научишься не отвлекаться, когда твое сознание очистится от мусора — только тогда шар сдвинется с места.
   Ошан, казалось, не имел ни возраста, ни эмоций. Видимо, его далекие предки на Земле были китайцами. Они оставили ему в наследство узкие глаза и способность полностью скрывать от окружающих свои чувства.
   Арлан так и не сумел понять, как он отнесся к решению Верховного жреца, назначившего ему ученика. По крайней мере Ошан ни разу не показал, что принадлежность Арлана к другому миру имеет для него какое-то значение.
   Однако это нисколько не облегчило Арлану установление человеческих контактов с его учителем. Даже на просьбу воспользоваться интеркомом Ошан ответил отказом, объяснив это тем, что любые контакты с внешним миром отвлекают от «работы».
   «Работой» называли здесь бесконечные упражнения. Постепенно они заполнили все свободное время Арлана, все его мысли. Даже желание поговорить с Беатрис с каждым днем становилось все слабее. Тускнел и размывался в памяти ее образ… Все, что он оставил за порогом храма, приобретало нереальный оттенок сна. Собственно, вся его жизнь постепенно превращалась в сон.
   В храме он вел замкнутый, изолированный от остальных священнослужителей образ жизни.
   Хотя никто не запрещал ему покидать своей кельи, его попытки завести знакомства среди жрецов каждый раз наталкивались на стену отчуждения.
   Попробовав однажды посетить общую трапезную, он сразу же понял, что совершил поступок, не вызывающий одобрения у окружающих. Все разговоры за столом мгновенно смолкли, едва он появился в зале.
   Жрец, рядом с которым он попытался занять место, немедленно встал и пересел на противоположную сторону стола.
   Ответом на все его вопросы оставалось глухое молчание. Он даже не знал, имеет ли право воспользоваться пищей, которую служки приносили в больших подносах. И хотя еда в общей трапезной была более обильной и разнообразной, чем та, которую приносили в его келью, Арлану пришлось отказаться от посещения общественных мест.
   Казалось, время в конце концов остановилось вовсе.
   Он все реже вспоминал Беатрис, все реже думал об оставленном за биллионами километров родном доме.
   Все его сознание, все время и все мысли занял неподвижный маятник. И тогда это случилось.
   Стояла темная ночь. Арлан ощущал ее даже сквозь сплошные каменные стены своей кельи, на которых не было и намека на окна. Ночью в храме царила та удивительная тишина, которая бывает только на заброшенных мертвых планетах. Прямо перед глазами Арлана высоко на стене горел светильник — он горел весь день и всю ночь, чтобы даже ночью, даже во сне, он не мог забыть о своих упражнениях.
   Накануне вечером Ошан сказал:
   — Ты слишком стараешься, этого не нужно делать. Твои чрезмерные усилия лишают тебя надежды на успех. Все должно произойти само собой. Ты должен хотеть этого, но нельзя отдавать себе осознанные приказы. Нельзя даже думать об этом. Ты должен отключить все посторонние мысли, ты должен остановить беспрерывную болтовню, которую день за днем воспроизводит твой разум. Ты не должен больше думать о маятнике — ты вообще ни о чем не должен думать во время упражнений. Ты должен видеть, как раскачивается маятник. Ты должен в это поверить.
   Арлан без сна лежал на жестком ложе и смотрел в потолок. Сбоку, у самой стены, висел ненавистный маятник. Арлан видел его боковым зрением, но совершенно забыл о нем. Он забыл о себе, о том, зачем он здесь и кто он такой. Краешком сознания он понял, что впервые ему удалось остановить непрерывный хаотический поток мыслей в своей голове, рождавшихся независимо от его воли.
   Сейчас он не думал ни о чем. Он ничего не хотел, ни о чем не вспоминал, ничего не воображал. Он не думал о маятнике, когда тот вдруг дрогнул и изменил свое положение.
   Вместе с ним по стене прыгнула огромная тень, отметая всякие сомнения. Дыхание прервалось на секунду, потом Арлана прошиб холодный пот.
   Маятник раскачивался все слабее и через несколько секунд остановился вовсе. Почти сразу же на Арлана навалилась страшная усталость, словно он только что приподнял с пола непомерный груз.
   Неожиданно ему показалось, что стены его кельи сложены из глаз. Глаза наблюдали за ним из каждого уголка пространства. Они окружали его со всех сторон, они холодно и равнодушно изучали его, препарируя его мозг на отдельные составляющие. Они проникали все глубже в его сознание, добираясь до самой его сути, до той центральной, становой жилы, которая и составляла его индивидуальность.
   Тогда он закричал. От боли и от страха безвозвратно потерять себя, пытаясь разорвать липкие путы, стянувшие его мозг.
   В комнату почти сразу вбежал Ошан, словно он все эти дни спал за порогом его кельи. Возможно, так оно и было…
   С появлением учителя леденящие глаза отступили, ослабили свою мертвую хватку и наконец исчезли вовсе.
   Когда Арлан полностью пришел в себя, Ошан потребовал от него подробного отчета о том, что произошло, а выслушав, сразу же, несмотря на глубокую ночь, повел Арлана в покои Верховного Жреца.
   Арадатор появился из алькова, едва они вошли в его покои. Верховного жреца уже предупредили о случившемся. То, что произошло с Арланом, видимо, имело огромное значение, хотя он сам все еще не понимал, почему его упражнения, приведшие в конце концов к какому-то результату, вызвали такой переполох.
   — Теперь Темный Властелин знает о тебе. Это очень серьезно и очень опасно.
   — Как он узнал обо мне?
   — Твой мозг впервые вышел в ментальный космос. Эль-Грайон услышал твою мысль и сумел определить, где ты находишься.
   — Значит, надо ждать беды… — сокрушенно прошептал Ошан.
   — Зачем нужно было прилагать такие старания, чтобы разбудить мои ментальные возможности, если это способно вызвать несчастье?
   — Потому что они приносят не только несчастья и еще не раз тебе пригодятся. Не обладая ими, нечего и думать вступать в противоборство с темными силами. Беда в том, что Темный Властелин обнаружил тебя слишком рано. До того, как ты научился закрывать свой мозг непроницаемым мысленным щитом. Ты научишься этому только после встречи с Триединым. А пока нам придется перевести тебя в самые нижние этажи храма.
   — Для чего?
   — Гора, в которой высечен храм, содержит металлическую руду, а она задерживает ментальное излучение. Там ты будешь в безопасности до тех пор, пока не научишься защищаться. Мне кажется, строители этого храма предусмотрели все, даже необходимость в такой защите.
   — Вы знаете, кто построил храм?
   — У нас сохранились старинные рукописи и легенды, но сегодня мало кто им верит. В одной де них говорится, что храм был построен самим Триединым тысячи лет тому назад. Но, повторяю, это всего лишь легенда.
   — Возможно, не только легенда… Сэм рассказал мне о древней цивилизации дарсанов. Мне кажется, именно она создала религию Триединого, а затем вступила в войну с Темным Властелином и проиграла. Теперь нам придется продолжить начатое ими.
   — Беда в том, что мы еще не готовы. Эль-Грайон слишком быстро увеличивает свои силы, его слуги появляются повсюду.
   — Мне уже пришлось столкнуться с ними, даже дважды.
   — Я знаю об этом.