— Хорошо, — жестко сказала она. — В таком случае общайтесь со стеной. Я уверена, что только на нее вы и производите впечатление. Я же намерена найти вашего заместителя и получить ответы на свои вопросы у него.
   Как она и ожидала, Морнингхолл обернулся, и на его лице промелькнуло нечто похожее на обиду. Но именно промелькнуло, не более того. Очевидно, этот человек прошел хорошую школу жизни. А может быть, наоборот, никаких уроков она ему не преподносила. Так или иначе, под личиной его ангельски-дьявольского высокомерия проглядывала острая чувственность, и у нее возникло желание бежать от него. Так бывает, когда путник зимой подходит слишком близко к жаркому костру — и обжигается.
   Морнингхолл медленно поставил бокал на стол, сверля ее взглядом.
   — А на вас я произвожу какое-то впечатление, леди Симмз?
   — Самое неприятное. — Она вскинула подбородок и посмотрела ему в глаза, однако выдержать его взгляд не смогла. Ее щеки тут же покрылись жарким румянцем, и она отвела глаза, шагнув в сторону, чтобы маркиз не заметил ее смятения.
   Но тут же остановилась и, презрительно выгнув бровь, посмотрела на инкрустированную кровать с голубовато-золотистым пологом, на свежеокрашенные стены, на плюшевые коврики.
   — Но дело не в вашей грубости. Мне отвратительно видеть, что вы спокойно живете в такой роскоши, в то время как несчастных людей внизу содержат хуже скотины.
   — Вы полагали, что я живу так же?
   — Я полагала, что вы измените условия содержания воинопленных. А как живете лично вы — это не моя забота, меня это нисколько не интересует.
   — Очень жаль, леди Симмз. Жаль, что вы нашли условия моей жизни великолепными, — проговорил он тоном, за которым угадывались сарказм и горечь.
   — Кстати, почему вы, один из пэров королевства, продолжаете служить во флоте, когда у вас есть политические обязанности и ответственность перед правительством? — Гвинет, в свою очередь, попыталась пронзить его взглядом, но нисколько не подействовало на Морнингхолла, если не считать тени еле заметной улыбки, промелькнувшей на его лице. — Ведь вы, в конце концов, маркиз.
   — Вероятно, мне нравится моя работа, — ответил он, поднимая бокал и глядя на Гвинет поверх его кромки.
   — Вы пэр королевства. И не надо говорить мне, что вам нравится выполнять работу для лейтенантов-неудачников.
   — Если честно, я ненавижу флот и проклинаю тот день, когда стал моряком.
   — Это понятно, если вспомнить о вашем послужном писке.
   При этих словах лицо Морнингхолла потемнело от гнева. Однако Гвинет проигнорировала сей факт и взяла в руки лежавшую на столе книгу — толстый затрепанный справочник о болезнях и их распознавании. Она рассеянно перелистала несколько страниц и пренебрежительно бросила книгу на стол. Подняв голову, она увидела, что Морнингхолл смотрит на нее с откровенной яростью.
   — Так почему бы вам не оставить флот, если уж вы так его ненавидите? — спросила Гвинет.
   Он не ответил, хотя в его холодных глазах появился опасный огонек.
   Однако Гвинет продолжала проявлять настойчивость:
   — Так почему вы все-таки остаетесь на море?
   — Это что — игра в вопросы и ответы?
   — Я вижу, что задела вас за живое, — не сдавалась Гвинет.
   — Ну хорошо. Случилось так, что я убил на дуэли сына адмирала. И адмирал оказал мне милость, определив меня на эту благородную службу. Награда вполне достойная, не правда ли?
   — А что представлял собой сын адмирала?
   — Это был настоящий петух, который с важным видом болтался по всему флоту. Эдакий розовощекий пустой и туповатый хлыщ. Ему следовало бы подумать, прежде чем бросать мне вызов.
   — А вам следовало бы подумать, что вы можете впасть в немилость. Вряд ли вашему начальству понравилось ваше поведение. Но, похоже, это именно в вашем духе. Неосмотрительность является причиной того, что вы оказались во главе плавучей тюрьмы, в то время как другие люди в таком чине командуют блестящими фрегатами и умножают славу Британии, а благодарная страна любовно прижимает их к своей груди.
   — Если Британии нужны именно такие слава и почет, то ей следовало бы не меня, а кого-то другого прижать к своим титькам.
   Гвинет ахнула.
   — Постыдитесь, сэр!
   — А вы, мадам, занимайтесь своими делами и не лезьте в мои!
   Ноздри Гвинет раздулись от гнева. Ей на какой-то момент захотелось, чтобы сейчас здесь оказался Уильям. Впрочем, что это она? Надо справиться с этим порочным типом самостоятельно, без чьей-либо помощи.
   — Лорд Морнингхолл, — сказала она как можно спокойнее, приподняв подбородок и холодно глядя на него. — Надеюсь, вы понимаете, что я могу осложнить вам жизнь. И поэтому вам следовало бы обращаться со мной более уважительно.
   — Я обращаюсь с людьми так, как они того заслуживают. Вы же, моя дорогая, вторгаетесь ко мне на судно, угрожаете мне, а теперь еще и оскорбляете. И я не вижу оснований для уважительного отношения к вам. Что ж, махните волшебной палочкой, обрушьте все возможные кары на меня, если вам так хочется. Вряд ли я смогу занять положение ниже нынешнего.
   — Вы и сами удивитесь, насколько это возможно, — скала она. В ее голосе звучал металл. — А меня вы весьма обяжете, если дадите возможность осмотреть камеры заключенных.
   Морнингхолл поставил стакан на стол. Затем подошел к кровати, оперся о спинку, скрестив на груди руки. Одной рукой он поглаживал подбородок и рот, не спуская пронзительного взгляда с Гвинет.
   Оценивающего взгляда.
   Гвинет почувствовала, что у нее по телу пробегает дрожь.
   — Вы и в самом деле такая мегера, как о вас говорят?
   Гвинет довольно улыбнулась.
   — Признаюсь, я думал, что вы постарше, — словно размышляя вслух, проговорил маркиз, в очередной раз потер подбородок и улыбнулся дразнящей улыбкой. — Вам ведь никак не более двадцати одного года. Вы и в самом деле та самая леди Симмз, что ради денег вышла замуж за старого козла, который лоббировал в парламенте тюремную реформу и разжалобил всех англичан своим нытьем о тяжелой участи шахтерских сирот?
   — Та самая. А вы и правда тот самый лорд Морнингхолл… — парировала она и, подняв висевший у нее на шее лорнет, стала разглядывать его через стекло. — Тот, кого выгнали из Оксфорда, судили за неподчинение и что там еще? Ах да, — она отпустила лорнет, и он упал ей на грудь, — тот, кому прошлой ночью нанес визит Черный Волк? Он организовал впечатляющий побег американцев прямо под самым вашим носом.
   Лорд Морнингхолл опустил руку и выпрямился в полный рост. Видно было, как на его виске пульсирует жилка.
   Сохраняя присутствие духа, Гвинет вскинула подбородок и с безмятежным видом посмотрела в окно.
   — Мне очень хотелось бы встретиться с этим Черным Волком. Думаю, мы могли бы стать с ним хорошими партнерами. Пока я готовлю материалы к проведению тюремной реформы, он мог бы помочь нескольким несчастным военнопленным досрочно покинуть этот корабль.
   Маркиз навис над ней — высокий, разгневанный, грозный.
   — Полагаю, вам лучше покинуть судно… Это будет гораздо лучше для вас.
   — Будьте уверены, милорд, я тут же покину вас, как только произведу запланированный осмотр. Уверяю вас, мне одинаково противно находиться на вашем судне и рядом с вами.
   — Я сказал: убирайтесь!
   — А вы что, относитесь к числу тех суеверных капитанов, которые возражают против присутствия женщины на корабле? Право, Морнингхолл, это непростительная глупость.
   — Нет, я нисколько не возражаю против присутствия женщины, — пробормотал он, делая шаг вперед.
   Сердце у Гвинет громко забилось, словно предупреждая о возможных неприятностях, однако она не отступила. Маркиз подошел к ней вплотную, и его красивое даже в гневе лицо оказалось в опасной близости от нее. Она слегка откинулась назад, не отступая при этом ни на шаг.
   — Более того, женщины доставляют мне удовольствие.
   — Не пытайтесь запугать меня, — вызывающим тоном проговорила Гвинет, встречая его взгляд.
   — Судя по вашему виду, я бы сказал, что вы перепуганы даже без моих попыток вас запугать.
   Он дотронулся до щеки Гвинет тыльной стороной ладони, не спуская с нее взгляда. Сейчас, когда его глаза были совсем близко, Гвинет увидела, что их голубовато-серая радужная оболочка окружена более темным кружком, а зрачки излучали золотой свет свечи, словно Создатель пытался придать своему творению некоторое благочестие, но это оказалось ему не по силам. Гвинет отпрянула, уставившись на все еще поднятую руку Морнингхолла.
   — Ведь вы испуганы, не правда ли, моя дорогая?
   — Нисколько! — Тем не менее Гвинет сделала шаг назад, ощутив позвоночником шпангоут.
   Голова Морнингхолла приблизилась к ее лицу. Отступать дальше было некуда. Его рука легла на ее затылок, большой палец скользнул по шее. Гвинет ощутила запах сандалового дерева, тепло и силу мужчины и неожиданную слабость в коленях. Она увидела хитрую улыбку на лице маркиза. Гвинет не ударила его, не сказала ни слова. Она лишь смотрела ему в глаза и чувствовала, как ярость поднимается в ее груди.
   — В самом деле, миледи, — сказал маркиз, понижая голос до полушепота и приближая к ее рту свои губы, — прежде чем вы решитесь скрестить шпагу с дьяволом, вы должны знать, что он может быть очень опасным.
 
   — Милфорд. — Суставы пальцев побелели, когда он схватил книгу. Сердце устроило бешеную гонку в груди. — Милфорд!
   Тишина. Молчание. Ленивые шаги вверху, на палубе. Задыхаясь от удушья, Деймон поднял голову, открыл медицинскую энциклопедию и стал лихорадочно искать нужную статью. Глаза заволакивала туманная пелена, пот катился градом по вискам.
   Боль разливалась по всей груди.
   Он не мог сконцентрировать свои мысли. Ему пришлось прочитать статью четыре раза, пока до него дошел ее смысл. Вот они, симптомы его болезни: «Острая и непрекращающаяся боль в грудной клетке может быть результатом переутомления, пережитой тревоги или предвестником близкой смерти…»
   — Милфорд! — хрипло позвал Деймон.
   И дальше: «Причиной могут быть также желудочные колики на нервной почве».
   Деймон встал на ноги, книга свалилась на пол. Причина не в желудке, желудок находится гораздо ниже, желудок не сжимается такими спазмами под грудиной. Нет, это похоже на смерть. Сердце дает отчаянные сбои, серый тоннель надвигается на него, он не способен думать, дышать, видеть, просто глотнуть воздуха.
   Деймон, схватившись за горло, ринулся вперед.
   Воздуха!
   Тоннель навалился на него.
   Очнувшись, он понял, что лежит на полу, а над ним склонилось встревоженное лицо Питера Милфорда.
   — Деймон!
   Он попробовал сделать глубокий вдох. Боль ушла, словно ее никогда и не было. Его обволакивала тишина.
   — Как ты себя чувствуешь?
   — Боже… я умер.
   — Я, конечно, не Бог, но ты не умер. — Протянув руку, молодой капеллан помог Деймону сесть и поднес к его губам стакан бренди. — Снова приступ, мой друг?
   — Это был не просто приступ. Это был сердечный приступ, — сказал Деймон, отводя волосы с повлажневшего лба.
   — Понятно, — терпеливо сказал капеллан. Карие глаза его смотрели из-под шапки белокурых кудрей добро и взволнованно. — Может, послать за врачом?
   — Нет, он считает, что я выдумываю, что болезнь лишь в моем воспаленном воображении. — Деймон поднялся на ноги и привалившись к столу, промокнул лоб платком. Чувство удушья и боли покинуло его вместе с паникой. — Что может понимать в моем состоянии какой-то жалкий мясник!
   — Может быть, врач и прав, — возразил Милфорд, не реагируя на сердитый взгляд Деймона. — Я хочу сказать, что ты и в самом деле даешь волю своему воображению.
   — Мой отец умер, не дожив трех лет до сорока, моя мать закончила свои дни в лондонском доме для умалишенных. Не говори мне, что мои болезни лишь плод моего воображения!
   — Твой отец умер на дуэли с лордом Эйлсбери, Деймон, от пули, пронзившей его грудь. А вот мать, как говорили знавшие ее люди, была вечно напряжена как струна. И что-то в ней надорвалось. То же произойдет и с тобой, если ты не поймешь, как важно для тебя спокойствие. А сейчас, ради Бога, садись и расскажи, что за милое создание почти бегом пронеслось по коридору.
   Эти слова мгновенно отвлекли Деймона от мыслей о своем здоровье, как на то и рассчитывал мудрый молодой капеллан.
   — Милое создание. Ты так называешь эту новоявленную мегеру?
   Питер возразил:
   — Наши мнения расходятся. Как всегда.
   — Это «милое создание» могло бы привести британскую армию к победе под Аустерлицем, — свирепо сказал Деймон. — Эта проклятая ведьма чуть не лишила меня мужских достоинств. Будет просто чудом, если у меня после этого появится ребенок.
   — Ну что ж, поскольку ты не собираешься жениться и произвести наследника, то я не вижу в этом беды, — спокойно отреагировал Питер на слова капитана, игнорируя его свирепый взгляд. Он нагнулся, поднял с пола справочник Петерсона и, положив его на стол, спросил:
   — Кстати, кто она?
   — Леди Гвинет Эванс Симмз.
   После некоторой паузы капеллан кивнул:
   — Ясно.
   — Это что-то объясняет?
   — Вполне.
   Деймон наполнил бокал и стал расхаживать по каюте.
   — Очевидно, она решила, что плавучие тюрьмы — это преступление против человечности, что их следует реформировать и что нужно непременно начать с нашей.
   — Не могу сказать, что я ее за это осуждаю. Я давно считаю, что британская практика содержания заключенных на грязных и вонючих судах — это то, что Господь должен оплакивать.
   — Я знаю. По-твоему, почему я уже предпринял шаги для исправления положения?
   — Предпринял шаги? — недоверчиво переспросил капеллан и покачал головой. — Будь честным с самим собой, Деймон. И со мной тоже. Твои так называемые шаги продиктованы отнюдь не заботой и сочувствием к заключенным, а лишь желанием отомстить Болтону и флоту, которые, по твоему разумению, предали тебя.
   — Флот действительно предал меня. А что касается заключенных и моих действий, то важен конечный результат, не зависимо от моих побуждений.
   — Чепуха, Деймон, и ты это знаешь сам.
   — Ради Бога, избавь меня от своих проповедей, Питер. Ведь сегодня даже не воскресенье.
   — Я вижу, что задел тебя за живое и достал до самого сердца.
   — Ты знаешь меня достаточно близко и должен знать, что у меня нет такого органа.
   Питер подошел к двери и, подавляя подступающий гнев, казал:
   — Да простит тебя Бог, Деймон…
   — Погоди.
   Держа руку на дверной защелке, капеллан остановился.
   — Я не хочу, чтобы эта назойливая ведьма совала всюду нос на моем судне, — пробормотал Деймон, разглядывая содержимое бокала.
   Питер повернулся и прислонился к двери, глядя на Деймона, который нервно водил пальцем по краю бокала.
   — Понятно.
   Деймон поднял глаза, во взгляде его читался вызов.
   — Это и все, что ты можешь мне сказать?
   — Нет, не все. Но то, что я должен сказать, совсем не то, что ты хотел бы услышать.
   — Раньше тебя это не останавливало.
   — Верно. — Губы Питера сложились в улыбку. — Ты говоришь, что не желаешь, чтобы эта «назойливая ведьма» вмешивалась в дела на судне. Но я думаю, что ее вмешательство ограничится тем, что она разбередит тебе сердце.
   — Ну да, ты думаешь, что именно она довела меня до стояния, в котором ты меня застал несколько минут назад?
   — Нет. — Капеллан улыбнулся, в его глазах засветились лукавые огоньки. — Я вкладываю в это романтический смысл.
   Маркиз поднял глаза. Питер Милфорд знавал в своей жизни многих людей, но никто другой, кроме Морнингхолла, не мог выразить свои чувства всего лишь неуловимым движением света и тени в глазах. Питер успел заметить мелькнувшее в синевато-серой глубине раздражение, тут же сменившееся выражением скуки.
   — Мне никогда не нравились подобные особы. Я предпочитаю женщин изящных, хорошо воспитанных, с приятными манерами…
   — Шлюх…
   — Черт побери, Питер! Если бы не твой духовный сан, я бы знал, куда тебя послать.
   — Верно. А если бы ты не был упрямым маркизом, я бы знал, куда послать тебя. Ну да я все же тебе скажу…
   — Не желаю слушать. И к тому же я осуждаю не то, что эта валлийка ведет дознание, а ее своеволие. Каким бы незначительным начальником я ни был, но начальник здесь все-таки я, и поэтому не позволю, чтобы кто-то указывал, что именно мне нужно делать.
   — Деймон, — на лице капеллана появилась грустная улыбка, — когда ты осознаешь, что Господь создал тебя не для этой службы? Ты был бы гораздо счастливее, если бы оставил флот, обзавелся женой и выполнял свои обязанности в Морнингхолле.
   — Я не собираюсь оставлять флот. Мне нужно свести счеты с этими прохвостами. Кроме того, я не намерен жениться, а Морнингхолл — это то место на земле, куда мне меньше всего хочется отправиться.
   — Продолжу свою мысль, — сказал Питер, как если бы он не слышал последних слов Деймона, — адмирал Болтон ненавидит тебя за то, что ты убил его сына на дуэли, и он не успокоится, пока не сломает тебя. Кроме того, ты никогда не умел беспрекословно подчиниться приказу, не признаешь никаких авторитетов, кроме собственного, и у тебя нет никакой надежды чего-либо добиться на службе. Ради Бога, Деймон, вспомни, что ты маркиз Морнингхолл. Вернись домой. Ты не вписываешься в твое нынешнее окружение.
   Деймон повернулся к окну, сцепив за спиной руки.
   — Мне почему-то кажется, что я все это уже слышал раньше, — вздохнул он.
   — Прости, если это тебя утомляет.
   — Если я отправлюсь домой, это утомит меня еще больше.
   — Если ты вернешься домой, ты сможешь гораздо лучше распорядиться своими способностями, чем здесь.
   — Всю эту чушь я уже слышал от леди Симмз. Мне ни к чему выслушивать все это теперь и от тебя.
   — Ага, ты снова вернулся к леди Симмз. Она застряла у тебя в голове, не правда ли?
   — Предупреждаю тебя, Питер, у меня и без того дурное настроение. Не дави на меня.
   — Хорошо. Может быть, тебя это больше заинтересует. — Капеллан поднял со стола газету, которую он в спешке бросил, когда вошел в каюту, и протянул ее Деймону, с некоторым недоумением наблюдавшему за его действиями. — Прочитай заголовки на первой полосе.
   Деймон с подозрением посмотрел на Питера, взял газету и стал читать. Лицо его нахмурилось, черные брови сошлись в одну линию, окаймленные густыми ресницами глаза заскользили по заголовкам.
   «Мститель в маске застает судно „Суррей“ врасплох».
   Он опустил газету и холодно сказал:
   — Ага, я понимаю. Ты принес это, чтобы еще сильнее разозлить меня. И тебе не стыдно, Питер? Я считал тебя своим другом.
   — У тебя нет друзей, как ты сам заявляешь. Читай дальше.
   Стрельнув на Питера сердитым взглядом, Деймон возобновил чтение.
   «Командование военно-морского флота в Портсмуте считает, что таинственный человек в маске, возглавивший побег нескольких военнопленных, — не кто иной, как убежавший ранее капитан Коннор Меррик».
   Резким движением Деймон вернул газету Милфорду.
   — Я не желаю читать об этом, думать об этом. У меня достаточно других проблем.
   Питер вздохнул и, свернув газету, сунул ее под мышку.
   — Да, конечно, Деймон. — Он повернулся, собираясь уйти. — Если твоя кончина откладывается, то я вернусь к другим своим обязанностям.
   — Да, я позову тебя, как только увижу старуху-смерть, которая придет с косой по мою душу. Хотя подозреваю, что сопровождающий ее ангел вряд ли будет в белом.
   — Ты слишком суров к себе, мой друг. Ты можешь сам себя ненавидеть, но уверяю тебя, что Господь не питает к тебе ненависти.
   Лицо маркиза стало задумчивым и печальным, он молча смотрел на бухту, сжимая и разжимая пальцы.
   — Кстати, Деймон. Ты должен знать, что гардемарин Оуэнс в последнее время бывает слишком груб с заключенными. Я бы поговорил с ним, но…
   Деймон закрыл глаза.
   — Да, Питер. Я займусь этим.
 
   Леди Гвинет Эванс Симмз громко постучала по крыше кареты, и экипаж остановился перед небольшим домом, который она снимала в Портсмуте вместе со своей сестрой Рианнон.
   Она все еще кипела от гнева после встречи с этим невыносимым лордом Морнингхоллом. Его грубость, бестактные реплики и, хуже того, его прикосновения были свежи в памяти. Она, кажется, до сих пор чувствовала, как его рука скользит по ее телу, ощущала вкус его жаркого, дерзкого поцелуя, запах сандалового дерева, видела перед собой его глаза.
   О, эти глаза!
   Слуга помог ей выйти из кареты, и, подобрав юбки, Гвинет быстрым шагом устремилась мимо клумбы с нарциссами к входной двери.
   Рианнон сидела в гостиной с книгой на коленях, у ее ног свернулся старый пес Матти. При появлении Гвинет сестра и пес одновременно подняли головы.
   — Ну и как?
   — Мне нужно выпить, Рианнон. Чего-нибудь покрепче.
   — Настолько все плохо?
   — Этот человек — невероятный грубиян и хам!
   — Ну а разве ты могла ожидать чего-то другого, Гвин? Ведь он управляет плавучей тюрьмой. Увы, нам приходится иметь дело с такими людьми.
   — Ни за какие деньги не стала бы иметь никакого дела с этим типом! — в сердцах сказала Гвинет. Появилась горничная с подносом, на котором стояла бутылка виски, рядом — бокалы. — Он прямо-таки отвратителен! Он ужасен!
   — Я слышала, что он дьявольски красив.
   — Это тщеславное, грубое и надменное чудовище!
   Гвинет взяла бокал и трясущимися руками налила себе виски. Она буквально рухнула на диван и опрокинула содержимое бокала в рот. Жидкость обожгла горло. Уголком глаза Гвинет видела Рианнон, та сидела чуть склонив голову и смотрела на сестру своими зелеными ясными глазами.
   — Как же он выглядит?
   — Ты еще спрашиваешь!
   — И все же?
   Гвинет издала продолжительный вздох, как бы смиряясь и давая понять, что перед ней стоит весьма трудная задача.
   — Волосы у него цвета черного кофе, густые и блестящие, слегка вьющиеся, он зачесывает их назад. Стрижка более длинная, чем это сейчас в моде, но тем не менее он выглядит…
   — Привлекательным?
   Гвинет устремила невидящий взгляд в пламя камина.
   — Он великолепен, Рианнон.
   Рианнон встала.
   — Продолжай!
   — У него такие широкие плечи… Он похож на греческую статую, в которую вдохнули жизнь. Но в нем нет тепла. Он словно из камня, хотя и живой.
   — О-о! В таком случае она очень опасный человек!
   — Да, опасный. Руки у него элегантны, ногти ухоженные, пальцы… длинные и чувствительные, как у музыканта или художника…
   — Продолжай, Гвин!
   — Он высок. Не менее шести футов. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
   — А какие у него губы?
   — Чувственные.
   — А нос?
   — Типично аристократический.
   — Характер?
   — Ужасный! — Гвинет потерла пальцами бровь. — Но его глаза, Рианнон, ни с чем не сравнимы, они потрясающи и незабываемы. Когда он посмотрел на меня, я почувствовала, что он способен прочитать все мои мысли, увидеть, что творится в моей душе, и что он понял, какое действие оказывает на меня. У меня колени едва не подогнулись от его взгляда. Было такое впечатление, что он — заклинатель, а я — змея. — Она передернула плечами и посмотрела на сестру, — У него глаза дьявола, Риа.
   Воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов.
   — Он внушает мне страх, Риа. Я не привыкла чувствовать себя испуганной. Я… я н-не вполне уверена, каким образом мне относиться к этим моим ощущениям и как мне вести себя с Морнингхоллом.
   — Ну что ж… — Рианнон поджала губы и нахмурилась.
   Однако в ее глазах, кроме сочувствия и беспокойства, светилось также возбуждение. Она импульсивно протянула руку и дотронулась до колена сестры.
   — Ты рассуждай таким образом, Гвин. Ты все жаловалась, что у тебя не было настоящего, большого дела после смерти Уильяма.
   Гвинет сделала глоток виски и снова с обреченным видом уставилась в камин.
   — Он поцеловал меня, Рианнон.
   Рианнон резко выпрямилась в кресле.
   — Вот как?
   — Он использовал все мужские хитрости, которые идут в ход, чтобы отделаться от женщины: сначала грубость, потом — угрозы, а когда это не сработало, перешел к заигрыванию.
   — Ты, конечно, поставила его на место!
   — Разумеется!
   Рианнон наклонилась вперед, уперлась локтями в колени, лицо ее вспыхнуло от возбуждения. Судя по всему, она все же надеялась на то, что Гвинет не устояла перед чарами лорда. Даже Матти заинтересованно поднял свою благородную голову.
   — И что же ты сделала?
   — Я ударила его коленом в пах, — беззаботным тоном сказала Гвинет. Затем посмотрела на сестру, и они обе рассмеялись.
   — Не может быть!
   — Представь себе, что так и было! — Гвинет поставила на стол бокал, чтобы не расплескать его содержимое. — Ах, Рианнон, ты совершенно права! Моя жизнь стала бесцельной и томительной после смерти Уильяма. Возможно, именно это мне и нужно, чтобы во мне пробудился интерес к окружающему. Трудно придумать что-нибудь более серьезное, чем попытка исправить положение в этих кошмарных плавучих тюрьмах, да к тому же еще свести с ума лорда Морнингхолла.
   — Если кто и способен свести мужчину с ума, то это ты, Гвин.
   — Да и ты в этом не уступишь, сестренка.
   Сестры засмеялись.
   — И что ты намерена учинить его светлости? — рискнула задать вопрос Рианнон.
   — Я намерена превратить его жизнь в ад. И вот как я собираюсь это сделать…