Черил Холт
Путь сердца
Любовь непременно отыщет свой путь…
Глава 1
Портсмут
Февраль 1812 года
Джейн Фицсиммонс остановилась у зеркала и внимательно посмотрела на собственное отражение. С минуты на минуту должен был появиться Грегори – кузен и зять, муж старшей сестры. Хотелось выглядеть как можно лучше. Из безупречно гладкой прически выбился непослушный локон, и Джейн уверенной рукой вернула его на место.
Утро, до отказа заполненное решением разнообразных, порою неотложных, организационных и коммерческих вопросов, выдалось нелегким, однако успехи вчерашнего дня окрашивали долгую, утомительную работу в радужные тона. Наконец-то удалось найти землевладельца, который согласился расстаться с небольшой делянкой лиственного леса и при этом весьма разумно оценил материальную сторону собственной жертвы. Выгодная финансовая операция заняла несколько месяцев: время ушло на нелегкие переговоры и сложные расчеты.
Конечно, непосредственное оформление сделки и подписание контракта легло на плечи мужчин – отца и Грегори. Им же, как обычно, предстояло получить многочисленные поздравления и огромные материальные выгоды. Упаси Господь женщине открыто проявлять деловую смекалку и склонность к математическим расчетам! Как всегда, участие Джейн в бизнесе оказалось тщательно замаскированным, ведь самолюбие продавца не должно пострадать ни при каких обстоятельствах.
И все-таки именно Джейн первой поняла потребность в новом источнике древесины. Джейн нашла этот небольшой лесной массив. Джейн определила его не сразу бросающиеся в глаза достоинства, оценила удобство расположения и доступность транспортировки. Она без ложной скромности могла приписать себе заслугу в решении множества сложных задач – таких как расчет стоимости, организация перевозки, уточнение тысяч мелких, но в то же время крайне существенных деталей, без которых прекрасные бревна не смогли бы попасть на верфь Чарльза Фицсиммонса. Роль отца и Грегори сводилась лишь к послушному выполнению рекомендаций да к нескольким дипломатическим штрихам на заключительном этапе работы.
Джейн подошла к окну и с удовольствием окинула многолюдную верфь внимательным всепонимающим взглядом, от которого не могла укрыться ни одна, даже самая мелкая, деталь: десятки людей торопливо сновали во все стороны, занятые своими делами. Строящиеся корабли находились в разных стадиях готовности. Два из них выглядели уже почти законченными и даже были спущены на воду, а с полдюжины других все еще оставались на стапелях, постепенно обретая форму.
Занятие бизнесом увлекало и захватывало. Современный мир не отличался спокойствием и стабильностью, а в опасной ситуации трудно было вообразить что-нибудь более актуальное и выгодное, чем корабельное дело в целом и строительство судов в частности. Казалось, корабли внезапно понадобились всем и каждому. Причем не какие-нибудь, а большие и хорошие. За большими и хорошими кораблями люди обращались в Портсмут, к Фицсиммонсам. Два века честного служения родной Англии прославили семейство на весь мир, а сама фамилия стала символом порядочности, надежности и высочайшего качества.
Джейн перевела взгляд на листки с громоздкими расчетами. Она крепко сжимала их в руке, словно опасаясь потерять. По континенту железной поступью шагала война. Она неумолимо влекла за собой все новые и новые нужды, постоянно расширяющиеся потребности. Необходимость в морских перевозках ощутимо росла. Джейн задумала положить начало новой отрасли семейного бизнеса. Она мечтала построить работу так, чтобы корабли Фицсиммонсов смогли отправиться в самые дальние уголки мира и по первому же приказу доставить отчизне все, в чем она так остро нуждалась.
Перспективы успеха поражали и слегка кружили голову. Джейн снова перевела взгляд на длинные столбцы цифр. Внезапно родилось чувство вины: может быть, одной единственной семье грешно зарабатывать такие огромные деньги? Ведь вокруг немало людей, изнывающих в бедности и даже в нищете. Однако на стороне успеха неизбежно оказывались ум, знания и неистощимая энергия, а им помогали новейшие инструменты и все более эффективные технологии. С давних пор Фицсиммонсы так упорно и самоотверженно трудились, что никто не смог бы попрекнуть их ни единым честно заработанным пенсом.
Дверь открылась, и в кабинет вошел сам Чарльз Фицсиммонс. При виде отца сердце девушки слегка дрогнуло. В это время в семье обычно обедали, так что контора была пуста. Именно поэтому Джейн и ждала здесь Грегори. Впервые за несколько последних недель молодым людям выдалась возможность хоть немного побыть наедине.
В свои пятьдесят шесть лет Чарльз Фицсиммонс выглядел крепким, здоровым и полным сил человеком. Невысокий, плотный, он до сих пор мог похвастаться прекрасными волнистыми, пусть и совсем седыми, волосами. Впечатление дополняли пышные усы и густые, тяжелые брови. Лицо казалось не просто свежим и румяным, а насквозь просоленным безжалостными морскими ветрами – хозяин верфи сам испытывал корабли и постоянно совершенствовал важнейшие детали и целые блоки, чтобы сделать их еще надежнее и удобнее в работе.
– Здравствуй, дочка. – Отец улыбнулся, и по комнате тут же прокатилась волна неистощимой энергии. – Честно говоря, думал, что все уже ушли.
Джейн незаметно, словно между прочим, сунула бумаги под тяжелое мраморное пресс-папье. Она уже успела поделиться своим планом с Грегори, и тот принял идею с искренним энтузиазмом. Однако отец еще ничего не слышал о перспективах расширения семейного бизнеса, а заводить разговор именно сейчас не было ни малейшего желания.
– Здравствуйте, отец. – Джейн подошла ближе. – От радости и волнения даже есть не хочется. После вчерашних успехов никак не могу отвести глаза от стапелей.
– Так оно и есть. – Отец кивнул, соглашаясь. – Все получилось очень быстро и совсем неожиданно, правда?
Джейн почувствовала, как горят щеки. Почему-то очень хотелось услышать комплимент, который, она знала, никогда не прозвучит. Отец не щедр на похвалы.
– Просто замечательно. – Чарльз подошел к окну.
– Да, девочка, картина действительно вдохновляющая.
– Конечно. – Джейн вздохнула и встала рядом с отцом. – Потому и смотрю.
Некоторое время отец и дочь молчали, погрузившись каждый в свои мысли. За те девятнадцать лет, которые Джейн прожила на белом свете, немало часов они провели вот так: рядом, но не вместе. Еще маленькой девочкой она словно зачарованная бродила по служебным комнатам отца, порой вызывая откровенное раздражение Чарльза. Рано овдовев, мистер Фицсиммонс приложил немало сил, стараясь воспитать дочку нежной избалованной барышней, однако старания так и не увенчались успехом. В отличие от старшей сестры, Гертруды, которая обожала тихие домашние радости, Джейн отвергала любое посягательство на собственную свободу, да так активно, что, в конце концов, отец оставил попытки удержать своенравную юную особу в тесных рамках домашнего уюта.
Жизнь дочери, как и жизнь отца, всецело сконцентрировалась на семейном бизнесе.
– Отсюда все кажется таким величественным, великолепным.
– А я так просто не могу насмотреться. Корабли поистине прекрасны.
– Да, действительно, очень хороши.
Чарльз взглянул в задумчивое лицо дочери и, как всегда, удивился ее сходству с покойной матерью. Нельзя сказать, что он испытывал к жене нежные чувства – просто потому, что считал любовь к женщине глупой сентиментальной затеей, – и все же за то недолгое время, которое супругам удалось провести рядом, она проявила себя надежной спутницей жизни. Джейн унаследовала внешность матери. Такая же миниатюрная. Густые каштановые волосы яркого, насыщенного оттенка были заплетены в две тяжелые косы и искусно уложены на затылке. Пухлые яркие губы казались накрашенными и привлекали внимание своей чувственной свежестью, а темные бархатистые брови то и дело поднимались вопросительно и удивленно, выдавая эмоциональность натуры.
Да, дочка выросла на редкость хорошенькой. И к тому же на удивление сообразительной. Как жаль, что все достоинства достались не парню, а девочке. Чарльз грустно покачал головой: будущее не сулило ярких перспектив даже самой умной и целеустремленной представительнице женского пола.
Джейн подняла яркие изумрудно-зеленые глаза:
– В чем дело, отец?
– Просто думал о том, как ты похожа на маму.
– Спасибо. Мама всегда казалась мне очень красивой. Джейн с удовольствием слушала рассказы о матери, которую почти не помнила.
– Она действительно была красивой женщиной. И очень обаятельной.
Мистер Фицсиммонс редко заводил разговор о покойной жене. Она отличалась спокойным нравом и хорошим воспитанием, а потому неизменно, в любых ситуациях оставалась ровной и сдержанной. Конечно, миссис Фицсиммонс трудно было назвать слишком горячей в исполнении супружеских обязанностей – она постоянно сохраняла спокойную покорность. Умная и рассудительная, жена прекрасно понимала увлечение мужа корабельным бизнесом и добросовестно выполняла обязанности мачехи по отношению к Гертруде, дочери Чарльза от первого брака. Гертруда никогда не отличалась легкостью и непринужденностью в общении, однако мать Джейн сумела найти общий язык даже с неуживчивой падчерицей.
Чарльз грустно вздохнул. Да, в неустанных трудах и заботах прошли долгие годы. Наследник семейного имени и состояния так и не появился. С первой женой Фицсиммонс прожил десять лет. Она подарила ему дочь и в родах умерла. Второй брак оказался еще короче – он продлился всего восемь лет. За это время появилась вторая дочка – Джейн. Так что главным итогом жизни оказались две молодые леди. Старшая не очень умна, сварлива и вечно всем недовольна. Младшая же хороша собой, прелестна, обаятельна, необычайно сообразительна… Родись она мужчиной, непременно достигла бы ярких успехов. Но увы… судьба распорядилась иначе, а это означало, что дочка даже не может рассчитывать на право занять место отца у штурвала семейного бизнеса.
Чарльз смотрел на жизнь вполне трезво. Он был уже не слишком молод, успел устать от забот, тревог и печалей, а потому прекрасно понимал, что рано или поздно придется подумать о передаче власти и состояния. Джейн ожидало неминуемое и глубокое разочарование.
Но ведь она всего лишь женщина. Едва дочка выйдет замуж и заведет нескольких детишек, мал мала меньше, как тотчас смирится и простит несправедливое решение.
Фицсиммонс повернулся и сделал шаг к двери, собираясь выйти, но остановился.
– О, я и забыл, зачем сюда зашел. Хотел взять очки. – Джейн тут же выдвинула верхний ящик стола, достала очки и протянула отцу.
Как только дверь закрылась, Джейн снова подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на собственное отражение. Как ужасно, что сейчас на ней скучное серое повседневное платье! Она всегда одевалась скромно и сдержанно. Отец считал, что незачем тратить деньги попусту. Волосы гладко зачесаны и стянуты в косы, воротник высокий, рукава длинные. А как бы хотелось предстать перед Грегори в открытом легком наряде, с распущенными по плечам пышными волосами!
В дверь негромко постучали, и дыхание невольно участилось. Грегори! Джейн негромко пригласила:
– Войдите.
В комнату быстрой бесшумной походкой вошел Грегори Фицсиммонс и сразу плотно закрыл за собой дверь. Ах, до чего же он хорош! Мягкие светлые волосы, золотистые, словно зрелая пшеница; сияющие лучезарной улыбкой голубые глаза, так замечательно подчеркнутые жилетом цвета сапфиров.
– Джейн, милая!
Молодой Фицсиммонс стремительно подошел и горячо сжал руки Джейн. Держась на расстоянии вытянутой руки, внимательно оглядел свояченицу с головы до ног. От пристального взгляда не укрылись ни изящно очерченные бедра, ни тонкая талия, ни нежная юная грудь. Словно убедившись в непреходящей сущности красоты, Грегори крепко сжал Джейн в объятиях и с наслаждением вдохнул знакомый тонкий запах лаванды.
– Я так соскучилась, Грегори!
– И я тоже, малышка.
– Не думала, что ты придешь так быстро.
– Я очень спешил.
Грегори не стал объяснять, где был. Он знал, что Джейн не любит задавать лишних вопросов, и искренне радовался этому обстоятельству. Его женитьба на Гертруде редко оказывалась предметом обсуждений, и Грегори ни за что не признался бы, что явился прямиком с супружеского ложа. Несколько недель он провел вдали от дома, а потому сейчас был просто вынужден заняться вопросом потомства – Чарльз с нетерпением ждал появления наследника. Но, черт возьми, окаянная жена, судя по всему, была бесплодной.
– Поцелуй меня скорее, милая!
Грегори нежно и легко прикоснулся губами к губам Джейн. Ее тело жило собственной жизнью и просило, требовало ярких событий. Каждое из блаженных, счастливых свиданий все-таки оставляло привкус постоянно растущей неудовлетворенности. О, как отчаянно хотелось внезапно перевоплотиться и из скромной непосвященной девушки превратиться в опытную светскую львицу, которой ведомы тайные пути к вершинам страсти.
– О, Джейн, – прошептал Грегори. – Боюсь, что умру, если желание не исполнится! Скажи же, что наконец приняла решение, что муки мои закончились.
Джейн уже успела вдоволь посекретничать с самой близкой подружкой, Элизабет Керью, и понимала, к чему именно стремится Грегори. Однако то сдержанное, полное, недомолвок и обиняков описание близости, которое удалось услышать, породило лишь растерянность: должна ли Джейн уступить желаниям любимого и пожертвовать ради него собственным целомудрием? Почему-то не верилось, что высший акт любви сможет успокоить бушующее в душе и теле пламя. Но ведь Грегори так мечтает о счастливом мгновении!
– Люблю тебя, Грегори.
– И я тоже люблю тебя, милая.
Джейн слегка нахмурилась и спрятала лицо на груди любимого. Так неприятно и жалко постоянно его разочаровывать, и все же согласиться на безумный шаг отчаянно трудно! Вновь, уже в который раз отложив решение, Джейн закрыла глаза, чтобы полнее ощутить вкус поцелуя. Погруженная в собственные мысли и чувства, она не услышала, как открылась дверь, и не увидела вошедшего отца. Тот остановился, наблюдая. В конце концов, поняв, что молодые люди ничего вокруг не замечают, мистер Фицсиммонс намеренно громко откашлялся.
Парочка виновато и испуганно оглянулась. В комнате повисло тяжкое молчание. Человек, соединяющий в одном лице любящего, но строгого отца и доброжелательного тестя, явно намеревался испепелить провинившихся взглядом. Помолчав и убедившись, что молодые люди в должной степени унижены, он наконец спокойно заговорил:
– Я вернулся напомнить Джейн о том, что ужинать сегодня придется несколько позже. Меня задержат неотложные дела. Вижу, вернулся не зря.
– Сэр, если мне будет позволено… – Грегори попытался что-то сбивчиво объяснить.
– Нет. Не будет позволено. Но если будет позволено мне, то я хотел бы поговорить с дочерью наедине.
– Во всем виноват только я, сэр. Готов нести всю полноту ответственности.
– Отлично, молодой человек. Ответственности вам не избежать, Джейн – невинная девочка. Вы же – взрослый мужчина. Так что немедленно избавьте нас от своего присутствия.
Не в силах поднять глаза, Джейн услышала, как закрылась дверь. И только сейчас, в удручающей тишине, осмелилась взглянуть на неподвижного, словно безжалостная каменная скала, отца.
– Простите, отец, – едва слышно пролепетала она. – Мне очень и очень стыдно.
– Хотелось бы думать, что так оно и есть на самом деле. Не припомню, чтобы хоть раз в жизни я испытывал столь глубокое разочарование.
Слова резали по живому словно нож, и Джейн снова виновато уставилась в пол.
– Извините, – повторила она слабым голосом.
– И как давно продолжается это безобразие? Конечно, можно было бы сказать неправду, но ведь отец все равно узнает истину от Грегори.
– Почти год, сэр.
– Ты сохранила девственность?
О Господи! Какой позор! Ему приходится задавать родной дочери такие вопросы!
– Да, сэр.
– Я чрезвычайно огорчен и разочарован твоим поведением. Посмотри на меня. – Джейн послушно подняла взгляд. – Сию же минуту отправляйся домой, в свою комнату, и не смей выходить до самого вечера. Понятно?
– Да, сэр.
– Выйдешь только к ужину, а потом мы продолжим разговор в библиотеке.
– Слушаюсь.
Чарльз возмущенно хлопнул дверью, оставив дочь в напряженной тишине просторного кабинета одинокой и растерянной.
Чарльз не спеша закончил ужин и откинулся на спинку стула, по-хозяйски властно оглядев собравшееся за столом семейство. Гертруда, старшая дочь, сидела справа от отца, рядом с мужем. Младшая, Джейн, как обычно, расположилась по левую руку. Глядя на дочерей, отец уже в который раз удивился их поразительной несхожести: да, сразу заметно, что этих молодых леди произвели на свет разные матери.
С самого детства дурной характер старшенькой накладывал заметный отпечаток на существование всей семьи. Холодность и неприветливость дочери казались настолько отвратительными, что мистер Фицсиммонс вполне понимал Грегори и в глубине души не слишком корил зятя за обращение к Джейн в поисках понимания, нежности и симпатии.
Да, одного лишь взгляда на младшую дочку казалось вполне достаточно, чтобы согласиться, что только полный и к тому же бесчувственный глупец мог устоять против очарования девочки. В четырнадцать Джейн казалась неловким, порой даже неуклюжим жеребенком, который изо всех сил старается не потерять равновесие и не упасть. Сейчас, в девятнадцать, она выглядела грациозной и прелестной юной дамой.
Природа подарила девочке обаяние и естественное расположение к людям. Она умела находить радость в работе и принадлежала к тому немногочисленному, но счастливому племени, которое обладает даром принимать жизнь в широко раскрытые объятия, но в то же время готово ринуться в бой и разрушить все возникшие на пути препятствия.
О, если бы только она родилась мальчиком!
Чарльз грустно покачал головой. Бесплодное восклицание мелькало в голове уже не одну тысячу раз. Что толку оплакивать несправедливое решение природы? Джейн – дочь, женщина, и отец не в силах что-нибудь изменить. Единственное, что ему дано, так это предотвратить надвигающуюся катастрофу.
Наконец все члены семьи закончили ужин. Трапеза оказалась долгой, вялой и скучной. Фицсиммонс негромко кашлянул и перевел взгляд со старшей дочери на младшую.
– Если вы не возражаете, леди, мы с Грегори выпьем по стаканчику портвейна.
– Конечно, папа, – послушно согласилась Гертруда и тут же встала из-за стола. Не поднимая глаз, Джейн последовала примеру сестры. Уже возле двери ее настиг голос отца:
– Джейн, мне необходимо поговорить с тобой наедине. Подожди, пожалуйста, в библиотеке.
– Конечно, сэр, – едва слышно пробормотала Джейн, выходя в холл.
Грегори снова сделал неуклюжую попытку извиниться и оправдаться, но тесть даже не захотел слушать беспомощные объяснения.
– Относительно Джейн я все устроил, – перебил он. – Очень скоро она нас покинет. Вы же должны дать мне обещание.
– К вашим услугам, сэр.
– Обещайте, что вплоть до ее отъезда ни разу не попытаетесь остаться с девочкой наедине. Никаких прощальных нежностей я не потерплю. Вы хорошо меня поняли?
– Разумеется, сэр.
– Она утверждает, что не утратила девственности. Это правда?
– Да, сэр. – При столь нескромном вопросе тестя Грегори счел необходимым благоразумно покраснеть.
– Невинность младшей дочери исключительно важна для осуществления моих планов, и ваше развязное поведение не должно их нарушить. Вы и без того уже причинили немало беспокойства и неудобств. Больше некуда.
Грегори выглядел таким несчастным, что Фицсиммонс решил сжалиться. Поначалу деловые качества зятя вызывали у него серьезные сомнения, но с годами молодой человек начал приносить семье все больше и больше пользы. Особенно заметной его роль стала именно сейчас, когда парень подал идею расширить дело и вступить в отношения импорта-экспорта с зарубежными партнерами. Предложенная схема оказалась просто великолепной. Если говорить откровенно, Чарльз даже не ожидал от Грегори подобной фантазии и смелости мысли. Как знать – возможно, у зятя все еще впереди.
Тесть с улыбкой откинулся на спинку стула. Выражение лица изменилось: теперь в нем читалась искренняя заинтересованность.
– Насколько успешно продвигается дело по производству наследника? Надеюсь, появились ободряющие новости?
– К сожалению, пока нет, сэр. Но я стараюсь изо всех сил.
– Не ленись. Внук мне просто необходим, причем как можно быстрее.
С этими словами Чарльз поднялся и вышел из комнаты, оставив обескураженного Грегори допивать портвейн в одиночестве. Пришло время положить конец тревожному ожиданию дочери.
Едва отец вошел в комнату, Джейн тут же встала. Он никогда не отличался несдержанностью и резкостью, и все же сейчас в душе поселился страх. Даже если Чарльз вдруг поднимет на нее руку, наказание нельзя будет назвать незаслуженным.
– Сядь, дочка. – Фицсиммонс подошел к стоящему возле большого письменного стола креслу с высокой резной спинкой и показал на стул напротив. Отпер верхний ящик и достал пачку бумаг, которую всего несколько часов назад принес поверенный. Джейн сидела неподвижно, в покорном ожидании сложив на коленях руки, и лишь бледность выдавала испуг и волнение. Что и говорить, такое развитие событий трудно было даже вообразить. – Конечно, я мог бы потратить немало времени, рассказывая о собственном огорчении, разочаровании и стыде – обо всех крайне неприятных чувствах, которые вызвало в душе твое неразумное поведение. Но поскольку не приходится сомневаться в том, что ты и сама все прекрасно понимаешь, слова я отдаю на откуп твоему богатому воображению. Уверен, оно без труда подскажет длинную лекцию относительно морали и ее полного отсутствия.
– Вы правы, отец. Я прекрасно знаю все, что вы скажете. – Оставалось лишь надеяться, что слова прозвучали с достаточной долей раскаяния. Конечно, оказаться пойманной на месте преступления просто ужасно, но куда ужаснее то, что встречаться с Грегори впредь окажется еще труднее. Что же делать с любовью, подчинившей и сердце, и рассудок? – И все-таки хочу еще раз попросить прощения.
– Прибереги извинения и сожаления, дочка, и позволь продолжить. – Мистер Фицсиммонс открыл папку, которую держал в руках. – Я решил, что тебе пора выйти замуж.
От неожиданности Джейн даже вздрогнула.
– Но, отец, вы наверняка шутите!
– Напротив – серьезен, как никогда. Если тебе интересно нежничать с Грегори в рабочем кабинете, значит, ты уже вполне созрела для брака.
Джейн уже трижды получала брачные предложения от джентльменов своего возраста и дважды – от мужчин постарше. Всякий раз мистер Фицсиммонс интересовался настроением дочери, после чего чрезвычайно любезно отказывал женихам. Замужество вовсе не входило в планы Джейн – ведь это неизбежно означало расставание с Грегори.
– Но ведь раньше… раньше вы всегда оставляли решение за мной.
– В то время такой подход казался оправданным. Ты была еще слишком юной. Но теперь обстоятельства изменились, а вместе с ними изменилась и моя точка зрения на брак. Тебе исполнилось девятнадцать. Самое время обрести спутника жизни.
– Но сейчас у меня даже нет постоянного поклонника, а потому говорить о свадьбе просто преждевременно…
Неожиданно в голову пришла страшная мысль: что, если выбор отца уже на ком-то остановился, причем даже без ее ведома и согласия? Джейн нервно прижала руку к груди, словно пытаясь унять лихорадочные толчки сердца, и с трудом закончила мысль:
– Если, конечно, вы не подобрали жениха по собственному вкусу.
Даже широкий стол не помешал отцу увидеть, как взволнованно расширились глаза дочери: да, он действительно нашел ей пару. Глаза выдали переполнявшие душу чувства: в них ясно читались обида, страх, гнев. Не поднимая глаз от бумаг, Чарльз разложил их на столе перед дочерью, стараясь вести разговор деловым тоном. Фицсиммонс не выносил женских истерик, и хотя Джейн еще ни разу в жизни не прибегала к столь сокрушительному оружию, все когда-то случается впервые.
Голос вершителя судьбы звучал спокойно и ровно.
– Благосостояние семьи позволяет тебе располагать прекрасным приданым. Не забывай и о том, что ты хороша собой, грациозна и обаятельна. Все эти качества делают тебя исключительно лакомой добычей. Любой мужчина был бы счастлив заполучить такой подарок. Я позволил себе отобрать пятерых. Теперь последнее слово за тобой.
Глядя на разложенные листы, Джейн изумленно рассмеялась. Что это такое – биографии, жизнеописания?
– Вы хотите сказать, мне предстоит выбрать будущего мужа вот по этим бумагам? Невероятно!
– Не беспокойся, все произойдет иначе. В пятницу ты отправишься в Лондон. Все джентльмены с нетерпением ожидают твоего приезда. Встретишься с каждым и только после этого сделаешь выбор.
Дочь пристально взглянула в глаза отцу.
– А если я откажусь?
– В таком случае выбор за тебя сделаю я сам.
Джейн ощутила, как по спине ползет предательский холодок. Неужели родной отец способен на подобный цинизм?
– А можно узнать, каким именно образом вам удалось разыскать этих превосходных джентльменов?
Февраль 1812 года
Джейн Фицсиммонс остановилась у зеркала и внимательно посмотрела на собственное отражение. С минуты на минуту должен был появиться Грегори – кузен и зять, муж старшей сестры. Хотелось выглядеть как можно лучше. Из безупречно гладкой прически выбился непослушный локон, и Джейн уверенной рукой вернула его на место.
Утро, до отказа заполненное решением разнообразных, порою неотложных, организационных и коммерческих вопросов, выдалось нелегким, однако успехи вчерашнего дня окрашивали долгую, утомительную работу в радужные тона. Наконец-то удалось найти землевладельца, который согласился расстаться с небольшой делянкой лиственного леса и при этом весьма разумно оценил материальную сторону собственной жертвы. Выгодная финансовая операция заняла несколько месяцев: время ушло на нелегкие переговоры и сложные расчеты.
Конечно, непосредственное оформление сделки и подписание контракта легло на плечи мужчин – отца и Грегори. Им же, как обычно, предстояло получить многочисленные поздравления и огромные материальные выгоды. Упаси Господь женщине открыто проявлять деловую смекалку и склонность к математическим расчетам! Как всегда, участие Джейн в бизнесе оказалось тщательно замаскированным, ведь самолюбие продавца не должно пострадать ни при каких обстоятельствах.
И все-таки именно Джейн первой поняла потребность в новом источнике древесины. Джейн нашла этот небольшой лесной массив. Джейн определила его не сразу бросающиеся в глаза достоинства, оценила удобство расположения и доступность транспортировки. Она без ложной скромности могла приписать себе заслугу в решении множества сложных задач – таких как расчет стоимости, организация перевозки, уточнение тысяч мелких, но в то же время крайне существенных деталей, без которых прекрасные бревна не смогли бы попасть на верфь Чарльза Фицсиммонса. Роль отца и Грегори сводилась лишь к послушному выполнению рекомендаций да к нескольким дипломатическим штрихам на заключительном этапе работы.
Джейн подошла к окну и с удовольствием окинула многолюдную верфь внимательным всепонимающим взглядом, от которого не могла укрыться ни одна, даже самая мелкая, деталь: десятки людей торопливо сновали во все стороны, занятые своими делами. Строящиеся корабли находились в разных стадиях готовности. Два из них выглядели уже почти законченными и даже были спущены на воду, а с полдюжины других все еще оставались на стапелях, постепенно обретая форму.
Занятие бизнесом увлекало и захватывало. Современный мир не отличался спокойствием и стабильностью, а в опасной ситуации трудно было вообразить что-нибудь более актуальное и выгодное, чем корабельное дело в целом и строительство судов в частности. Казалось, корабли внезапно понадобились всем и каждому. Причем не какие-нибудь, а большие и хорошие. За большими и хорошими кораблями люди обращались в Портсмут, к Фицсиммонсам. Два века честного служения родной Англии прославили семейство на весь мир, а сама фамилия стала символом порядочности, надежности и высочайшего качества.
Джейн перевела взгляд на листки с громоздкими расчетами. Она крепко сжимала их в руке, словно опасаясь потерять. По континенту железной поступью шагала война. Она неумолимо влекла за собой все новые и новые нужды, постоянно расширяющиеся потребности. Необходимость в морских перевозках ощутимо росла. Джейн задумала положить начало новой отрасли семейного бизнеса. Она мечтала построить работу так, чтобы корабли Фицсиммонсов смогли отправиться в самые дальние уголки мира и по первому же приказу доставить отчизне все, в чем она так остро нуждалась.
Перспективы успеха поражали и слегка кружили голову. Джейн снова перевела взгляд на длинные столбцы цифр. Внезапно родилось чувство вины: может быть, одной единственной семье грешно зарабатывать такие огромные деньги? Ведь вокруг немало людей, изнывающих в бедности и даже в нищете. Однако на стороне успеха неизбежно оказывались ум, знания и неистощимая энергия, а им помогали новейшие инструменты и все более эффективные технологии. С давних пор Фицсиммонсы так упорно и самоотверженно трудились, что никто не смог бы попрекнуть их ни единым честно заработанным пенсом.
Дверь открылась, и в кабинет вошел сам Чарльз Фицсиммонс. При виде отца сердце девушки слегка дрогнуло. В это время в семье обычно обедали, так что контора была пуста. Именно поэтому Джейн и ждала здесь Грегори. Впервые за несколько последних недель молодым людям выдалась возможность хоть немного побыть наедине.
В свои пятьдесят шесть лет Чарльз Фицсиммонс выглядел крепким, здоровым и полным сил человеком. Невысокий, плотный, он до сих пор мог похвастаться прекрасными волнистыми, пусть и совсем седыми, волосами. Впечатление дополняли пышные усы и густые, тяжелые брови. Лицо казалось не просто свежим и румяным, а насквозь просоленным безжалостными морскими ветрами – хозяин верфи сам испытывал корабли и постоянно совершенствовал важнейшие детали и целые блоки, чтобы сделать их еще надежнее и удобнее в работе.
– Здравствуй, дочка. – Отец улыбнулся, и по комнате тут же прокатилась волна неистощимой энергии. – Честно говоря, думал, что все уже ушли.
Джейн незаметно, словно между прочим, сунула бумаги под тяжелое мраморное пресс-папье. Она уже успела поделиться своим планом с Грегори, и тот принял идею с искренним энтузиазмом. Однако отец еще ничего не слышал о перспективах расширения семейного бизнеса, а заводить разговор именно сейчас не было ни малейшего желания.
– Здравствуйте, отец. – Джейн подошла ближе. – От радости и волнения даже есть не хочется. После вчерашних успехов никак не могу отвести глаза от стапелей.
– Так оно и есть. – Отец кивнул, соглашаясь. – Все получилось очень быстро и совсем неожиданно, правда?
Джейн почувствовала, как горят щеки. Почему-то очень хотелось услышать комплимент, который, она знала, никогда не прозвучит. Отец не щедр на похвалы.
– Просто замечательно. – Чарльз подошел к окну.
– Да, девочка, картина действительно вдохновляющая.
– Конечно. – Джейн вздохнула и встала рядом с отцом. – Потому и смотрю.
Некоторое время отец и дочь молчали, погрузившись каждый в свои мысли. За те девятнадцать лет, которые Джейн прожила на белом свете, немало часов они провели вот так: рядом, но не вместе. Еще маленькой девочкой она словно зачарованная бродила по служебным комнатам отца, порой вызывая откровенное раздражение Чарльза. Рано овдовев, мистер Фицсиммонс приложил немало сил, стараясь воспитать дочку нежной избалованной барышней, однако старания так и не увенчались успехом. В отличие от старшей сестры, Гертруды, которая обожала тихие домашние радости, Джейн отвергала любое посягательство на собственную свободу, да так активно, что, в конце концов, отец оставил попытки удержать своенравную юную особу в тесных рамках домашнего уюта.
Жизнь дочери, как и жизнь отца, всецело сконцентрировалась на семейном бизнесе.
– Отсюда все кажется таким величественным, великолепным.
– А я так просто не могу насмотреться. Корабли поистине прекрасны.
– Да, действительно, очень хороши.
Чарльз взглянул в задумчивое лицо дочери и, как всегда, удивился ее сходству с покойной матерью. Нельзя сказать, что он испытывал к жене нежные чувства – просто потому, что считал любовь к женщине глупой сентиментальной затеей, – и все же за то недолгое время, которое супругам удалось провести рядом, она проявила себя надежной спутницей жизни. Джейн унаследовала внешность матери. Такая же миниатюрная. Густые каштановые волосы яркого, насыщенного оттенка были заплетены в две тяжелые косы и искусно уложены на затылке. Пухлые яркие губы казались накрашенными и привлекали внимание своей чувственной свежестью, а темные бархатистые брови то и дело поднимались вопросительно и удивленно, выдавая эмоциональность натуры.
Да, дочка выросла на редкость хорошенькой. И к тому же на удивление сообразительной. Как жаль, что все достоинства достались не парню, а девочке. Чарльз грустно покачал головой: будущее не сулило ярких перспектив даже самой умной и целеустремленной представительнице женского пола.
Джейн подняла яркие изумрудно-зеленые глаза:
– В чем дело, отец?
– Просто думал о том, как ты похожа на маму.
– Спасибо. Мама всегда казалась мне очень красивой. Джейн с удовольствием слушала рассказы о матери, которую почти не помнила.
– Она действительно была красивой женщиной. И очень обаятельной.
Мистер Фицсиммонс редко заводил разговор о покойной жене. Она отличалась спокойным нравом и хорошим воспитанием, а потому неизменно, в любых ситуациях оставалась ровной и сдержанной. Конечно, миссис Фицсиммонс трудно было назвать слишком горячей в исполнении супружеских обязанностей – она постоянно сохраняла спокойную покорность. Умная и рассудительная, жена прекрасно понимала увлечение мужа корабельным бизнесом и добросовестно выполняла обязанности мачехи по отношению к Гертруде, дочери Чарльза от первого брака. Гертруда никогда не отличалась легкостью и непринужденностью в общении, однако мать Джейн сумела найти общий язык даже с неуживчивой падчерицей.
Чарльз грустно вздохнул. Да, в неустанных трудах и заботах прошли долгие годы. Наследник семейного имени и состояния так и не появился. С первой женой Фицсиммонс прожил десять лет. Она подарила ему дочь и в родах умерла. Второй брак оказался еще короче – он продлился всего восемь лет. За это время появилась вторая дочка – Джейн. Так что главным итогом жизни оказались две молодые леди. Старшая не очень умна, сварлива и вечно всем недовольна. Младшая же хороша собой, прелестна, обаятельна, необычайно сообразительна… Родись она мужчиной, непременно достигла бы ярких успехов. Но увы… судьба распорядилась иначе, а это означало, что дочка даже не может рассчитывать на право занять место отца у штурвала семейного бизнеса.
Чарльз смотрел на жизнь вполне трезво. Он был уже не слишком молод, успел устать от забот, тревог и печалей, а потому прекрасно понимал, что рано или поздно придется подумать о передаче власти и состояния. Джейн ожидало неминуемое и глубокое разочарование.
Но ведь она всего лишь женщина. Едва дочка выйдет замуж и заведет нескольких детишек, мал мала меньше, как тотчас смирится и простит несправедливое решение.
Фицсиммонс повернулся и сделал шаг к двери, собираясь выйти, но остановился.
– О, я и забыл, зачем сюда зашел. Хотел взять очки. – Джейн тут же выдвинула верхний ящик стола, достала очки и протянула отцу.
Как только дверь закрылась, Джейн снова подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на собственное отражение. Как ужасно, что сейчас на ней скучное серое повседневное платье! Она всегда одевалась скромно и сдержанно. Отец считал, что незачем тратить деньги попусту. Волосы гладко зачесаны и стянуты в косы, воротник высокий, рукава длинные. А как бы хотелось предстать перед Грегори в открытом легком наряде, с распущенными по плечам пышными волосами!
В дверь негромко постучали, и дыхание невольно участилось. Грегори! Джейн негромко пригласила:
– Войдите.
В комнату быстрой бесшумной походкой вошел Грегори Фицсиммонс и сразу плотно закрыл за собой дверь. Ах, до чего же он хорош! Мягкие светлые волосы, золотистые, словно зрелая пшеница; сияющие лучезарной улыбкой голубые глаза, так замечательно подчеркнутые жилетом цвета сапфиров.
– Джейн, милая!
Молодой Фицсиммонс стремительно подошел и горячо сжал руки Джейн. Держась на расстоянии вытянутой руки, внимательно оглядел свояченицу с головы до ног. От пристального взгляда не укрылись ни изящно очерченные бедра, ни тонкая талия, ни нежная юная грудь. Словно убедившись в непреходящей сущности красоты, Грегори крепко сжал Джейн в объятиях и с наслаждением вдохнул знакомый тонкий запах лаванды.
– Я так соскучилась, Грегори!
– И я тоже, малышка.
– Не думала, что ты придешь так быстро.
– Я очень спешил.
Грегори не стал объяснять, где был. Он знал, что Джейн не любит задавать лишних вопросов, и искренне радовался этому обстоятельству. Его женитьба на Гертруде редко оказывалась предметом обсуждений, и Грегори ни за что не признался бы, что явился прямиком с супружеского ложа. Несколько недель он провел вдали от дома, а потому сейчас был просто вынужден заняться вопросом потомства – Чарльз с нетерпением ждал появления наследника. Но, черт возьми, окаянная жена, судя по всему, была бесплодной.
– Поцелуй меня скорее, милая!
Грегори нежно и легко прикоснулся губами к губам Джейн. Ее тело жило собственной жизнью и просило, требовало ярких событий. Каждое из блаженных, счастливых свиданий все-таки оставляло привкус постоянно растущей неудовлетворенности. О, как отчаянно хотелось внезапно перевоплотиться и из скромной непосвященной девушки превратиться в опытную светскую львицу, которой ведомы тайные пути к вершинам страсти.
– О, Джейн, – прошептал Грегори. – Боюсь, что умру, если желание не исполнится! Скажи же, что наконец приняла решение, что муки мои закончились.
Джейн уже успела вдоволь посекретничать с самой близкой подружкой, Элизабет Керью, и понимала, к чему именно стремится Грегори. Однако то сдержанное, полное, недомолвок и обиняков описание близости, которое удалось услышать, породило лишь растерянность: должна ли Джейн уступить желаниям любимого и пожертвовать ради него собственным целомудрием? Почему-то не верилось, что высший акт любви сможет успокоить бушующее в душе и теле пламя. Но ведь Грегори так мечтает о счастливом мгновении!
– Люблю тебя, Грегори.
– И я тоже люблю тебя, милая.
Джейн слегка нахмурилась и спрятала лицо на груди любимого. Так неприятно и жалко постоянно его разочаровывать, и все же согласиться на безумный шаг отчаянно трудно! Вновь, уже в который раз отложив решение, Джейн закрыла глаза, чтобы полнее ощутить вкус поцелуя. Погруженная в собственные мысли и чувства, она не услышала, как открылась дверь, и не увидела вошедшего отца. Тот остановился, наблюдая. В конце концов, поняв, что молодые люди ничего вокруг не замечают, мистер Фицсиммонс намеренно громко откашлялся.
Парочка виновато и испуганно оглянулась. В комнате повисло тяжкое молчание. Человек, соединяющий в одном лице любящего, но строгого отца и доброжелательного тестя, явно намеревался испепелить провинившихся взглядом. Помолчав и убедившись, что молодые люди в должной степени унижены, он наконец спокойно заговорил:
– Я вернулся напомнить Джейн о том, что ужинать сегодня придется несколько позже. Меня задержат неотложные дела. Вижу, вернулся не зря.
– Сэр, если мне будет позволено… – Грегори попытался что-то сбивчиво объяснить.
– Нет. Не будет позволено. Но если будет позволено мне, то я хотел бы поговорить с дочерью наедине.
– Во всем виноват только я, сэр. Готов нести всю полноту ответственности.
– Отлично, молодой человек. Ответственности вам не избежать, Джейн – невинная девочка. Вы же – взрослый мужчина. Так что немедленно избавьте нас от своего присутствия.
Не в силах поднять глаза, Джейн услышала, как закрылась дверь. И только сейчас, в удручающей тишине, осмелилась взглянуть на неподвижного, словно безжалостная каменная скала, отца.
– Простите, отец, – едва слышно пролепетала она. – Мне очень и очень стыдно.
– Хотелось бы думать, что так оно и есть на самом деле. Не припомню, чтобы хоть раз в жизни я испытывал столь глубокое разочарование.
Слова резали по живому словно нож, и Джейн снова виновато уставилась в пол.
– Извините, – повторила она слабым голосом.
– И как давно продолжается это безобразие? Конечно, можно было бы сказать неправду, но ведь отец все равно узнает истину от Грегори.
– Почти год, сэр.
– Ты сохранила девственность?
О Господи! Какой позор! Ему приходится задавать родной дочери такие вопросы!
– Да, сэр.
– Я чрезвычайно огорчен и разочарован твоим поведением. Посмотри на меня. – Джейн послушно подняла взгляд. – Сию же минуту отправляйся домой, в свою комнату, и не смей выходить до самого вечера. Понятно?
– Да, сэр.
– Выйдешь только к ужину, а потом мы продолжим разговор в библиотеке.
– Слушаюсь.
Чарльз возмущенно хлопнул дверью, оставив дочь в напряженной тишине просторного кабинета одинокой и растерянной.
Чарльз не спеша закончил ужин и откинулся на спинку стула, по-хозяйски властно оглядев собравшееся за столом семейство. Гертруда, старшая дочь, сидела справа от отца, рядом с мужем. Младшая, Джейн, как обычно, расположилась по левую руку. Глядя на дочерей, отец уже в который раз удивился их поразительной несхожести: да, сразу заметно, что этих молодых леди произвели на свет разные матери.
С самого детства дурной характер старшенькой накладывал заметный отпечаток на существование всей семьи. Холодность и неприветливость дочери казались настолько отвратительными, что мистер Фицсиммонс вполне понимал Грегори и в глубине души не слишком корил зятя за обращение к Джейн в поисках понимания, нежности и симпатии.
Да, одного лишь взгляда на младшую дочку казалось вполне достаточно, чтобы согласиться, что только полный и к тому же бесчувственный глупец мог устоять против очарования девочки. В четырнадцать Джейн казалась неловким, порой даже неуклюжим жеребенком, который изо всех сил старается не потерять равновесие и не упасть. Сейчас, в девятнадцать, она выглядела грациозной и прелестной юной дамой.
Природа подарила девочке обаяние и естественное расположение к людям. Она умела находить радость в работе и принадлежала к тому немногочисленному, но счастливому племени, которое обладает даром принимать жизнь в широко раскрытые объятия, но в то же время готово ринуться в бой и разрушить все возникшие на пути препятствия.
О, если бы только она родилась мальчиком!
Чарльз грустно покачал головой. Бесплодное восклицание мелькало в голове уже не одну тысячу раз. Что толку оплакивать несправедливое решение природы? Джейн – дочь, женщина, и отец не в силах что-нибудь изменить. Единственное, что ему дано, так это предотвратить надвигающуюся катастрофу.
Наконец все члены семьи закончили ужин. Трапеза оказалась долгой, вялой и скучной. Фицсиммонс негромко кашлянул и перевел взгляд со старшей дочери на младшую.
– Если вы не возражаете, леди, мы с Грегори выпьем по стаканчику портвейна.
– Конечно, папа, – послушно согласилась Гертруда и тут же встала из-за стола. Не поднимая глаз, Джейн последовала примеру сестры. Уже возле двери ее настиг голос отца:
– Джейн, мне необходимо поговорить с тобой наедине. Подожди, пожалуйста, в библиотеке.
– Конечно, сэр, – едва слышно пробормотала Джейн, выходя в холл.
Грегори снова сделал неуклюжую попытку извиниться и оправдаться, но тесть даже не захотел слушать беспомощные объяснения.
– Относительно Джейн я все устроил, – перебил он. – Очень скоро она нас покинет. Вы же должны дать мне обещание.
– К вашим услугам, сэр.
– Обещайте, что вплоть до ее отъезда ни разу не попытаетесь остаться с девочкой наедине. Никаких прощальных нежностей я не потерплю. Вы хорошо меня поняли?
– Разумеется, сэр.
– Она утверждает, что не утратила девственности. Это правда?
– Да, сэр. – При столь нескромном вопросе тестя Грегори счел необходимым благоразумно покраснеть.
– Невинность младшей дочери исключительно важна для осуществления моих планов, и ваше развязное поведение не должно их нарушить. Вы и без того уже причинили немало беспокойства и неудобств. Больше некуда.
Грегори выглядел таким несчастным, что Фицсиммонс решил сжалиться. Поначалу деловые качества зятя вызывали у него серьезные сомнения, но с годами молодой человек начал приносить семье все больше и больше пользы. Особенно заметной его роль стала именно сейчас, когда парень подал идею расширить дело и вступить в отношения импорта-экспорта с зарубежными партнерами. Предложенная схема оказалась просто великолепной. Если говорить откровенно, Чарльз даже не ожидал от Грегори подобной фантазии и смелости мысли. Как знать – возможно, у зятя все еще впереди.
Тесть с улыбкой откинулся на спинку стула. Выражение лица изменилось: теперь в нем читалась искренняя заинтересованность.
– Насколько успешно продвигается дело по производству наследника? Надеюсь, появились ободряющие новости?
– К сожалению, пока нет, сэр. Но я стараюсь изо всех сил.
– Не ленись. Внук мне просто необходим, причем как можно быстрее.
С этими словами Чарльз поднялся и вышел из комнаты, оставив обескураженного Грегори допивать портвейн в одиночестве. Пришло время положить конец тревожному ожиданию дочери.
Едва отец вошел в комнату, Джейн тут же встала. Он никогда не отличался несдержанностью и резкостью, и все же сейчас в душе поселился страх. Даже если Чарльз вдруг поднимет на нее руку, наказание нельзя будет назвать незаслуженным.
– Сядь, дочка. – Фицсиммонс подошел к стоящему возле большого письменного стола креслу с высокой резной спинкой и показал на стул напротив. Отпер верхний ящик и достал пачку бумаг, которую всего несколько часов назад принес поверенный. Джейн сидела неподвижно, в покорном ожидании сложив на коленях руки, и лишь бледность выдавала испуг и волнение. Что и говорить, такое развитие событий трудно было даже вообразить. – Конечно, я мог бы потратить немало времени, рассказывая о собственном огорчении, разочаровании и стыде – обо всех крайне неприятных чувствах, которые вызвало в душе твое неразумное поведение. Но поскольку не приходится сомневаться в том, что ты и сама все прекрасно понимаешь, слова я отдаю на откуп твоему богатому воображению. Уверен, оно без труда подскажет длинную лекцию относительно морали и ее полного отсутствия.
– Вы правы, отец. Я прекрасно знаю все, что вы скажете. – Оставалось лишь надеяться, что слова прозвучали с достаточной долей раскаяния. Конечно, оказаться пойманной на месте преступления просто ужасно, но куда ужаснее то, что встречаться с Грегори впредь окажется еще труднее. Что же делать с любовью, подчинившей и сердце, и рассудок? – И все-таки хочу еще раз попросить прощения.
– Прибереги извинения и сожаления, дочка, и позволь продолжить. – Мистер Фицсиммонс открыл папку, которую держал в руках. – Я решил, что тебе пора выйти замуж.
От неожиданности Джейн даже вздрогнула.
– Но, отец, вы наверняка шутите!
– Напротив – серьезен, как никогда. Если тебе интересно нежничать с Грегори в рабочем кабинете, значит, ты уже вполне созрела для брака.
Джейн уже трижды получала брачные предложения от джентльменов своего возраста и дважды – от мужчин постарше. Всякий раз мистер Фицсиммонс интересовался настроением дочери, после чего чрезвычайно любезно отказывал женихам. Замужество вовсе не входило в планы Джейн – ведь это неизбежно означало расставание с Грегори.
– Но ведь раньше… раньше вы всегда оставляли решение за мной.
– В то время такой подход казался оправданным. Ты была еще слишком юной. Но теперь обстоятельства изменились, а вместе с ними изменилась и моя точка зрения на брак. Тебе исполнилось девятнадцать. Самое время обрести спутника жизни.
– Но сейчас у меня даже нет постоянного поклонника, а потому говорить о свадьбе просто преждевременно…
Неожиданно в голову пришла страшная мысль: что, если выбор отца уже на ком-то остановился, причем даже без ее ведома и согласия? Джейн нервно прижала руку к груди, словно пытаясь унять лихорадочные толчки сердца, и с трудом закончила мысль:
– Если, конечно, вы не подобрали жениха по собственному вкусу.
Даже широкий стол не помешал отцу увидеть, как взволнованно расширились глаза дочери: да, он действительно нашел ей пару. Глаза выдали переполнявшие душу чувства: в них ясно читались обида, страх, гнев. Не поднимая глаз от бумаг, Чарльз разложил их на столе перед дочерью, стараясь вести разговор деловым тоном. Фицсиммонс не выносил женских истерик, и хотя Джейн еще ни разу в жизни не прибегала к столь сокрушительному оружию, все когда-то случается впервые.
Голос вершителя судьбы звучал спокойно и ровно.
– Благосостояние семьи позволяет тебе располагать прекрасным приданым. Не забывай и о том, что ты хороша собой, грациозна и обаятельна. Все эти качества делают тебя исключительно лакомой добычей. Любой мужчина был бы счастлив заполучить такой подарок. Я позволил себе отобрать пятерых. Теперь последнее слово за тобой.
Глядя на разложенные листы, Джейн изумленно рассмеялась. Что это такое – биографии, жизнеописания?
– Вы хотите сказать, мне предстоит выбрать будущего мужа вот по этим бумагам? Невероятно!
– Не беспокойся, все произойдет иначе. В пятницу ты отправишься в Лондон. Все джентльмены с нетерпением ожидают твоего приезда. Встретишься с каждым и только после этого сделаешь выбор.
Дочь пристально взглянула в глаза отцу.
– А если я откажусь?
– В таком случае выбор за тебя сделаю я сам.
Джейн ощутила, как по спине ползет предательский холодок. Неужели родной отец способен на подобный цинизм?
– А можно узнать, каким именно образом вам удалось разыскать этих превосходных джентльменов?