Ивонинский Павел. Город, которого не было

Ивонинский Павел
Город, которого не было

   Павел Ивонинский
   ГОРОД, КОТОРОГО НЕ БЫЛО
   Это был самый обычный поезд, так ведь, Женька? Самый обычный поезд до города. Он шел с Восточной Равнины до конечной остановки. Конечная так и называлась - станция Город.
   И вагон был как вагон.
   За окошком уже стемнело - сверху торопливо спустился плотный сентябрьский вечер.
   Мы возвращались домой с оравой знакомых и незнакомых мальчишек. Там, на Восточной Равнине, только что закончились Большие Детские Игры. Мальчишки, голосистые и шумные, притихли к вечеру. Может, потому, что незаметно подкралась ленивая усталость. И те, кому до конечной, разлетелись по свободным местам: теперь, нахохлившись, сидят у темных окон.
   В стекле неясно отражался салон и еще женщина с красной повязкой. Контролер! Нельзя сказать, что я боялся контролеров, однако похолодело в животе - совсем как в автобусе, когда едешь без билета. Но теперь-то билеты есть! И я облегченно зашарил по карманам. Мне почему-то не нравилась эта краснолицая тетка с полевой сумкой через плечо.
   РАЗГОВОРЫ С ЖЕНЬКОЙ
   - Тьфу! - чертыхнулся Женька и беспомощно проводил взглядом цепочку светлых квадратиков и красных огоньков - уходящий поезд. Огоньки быстро таяли в синей дали. - Ты тоже хорош!
   - Да при чем тут я?
   - А ну тебя! - Женька зашагал к слепым окошкам кассы, обернулся. - Ты чего? Пошли... Да пошевеливайся, ты!
   Голос у него был обиженный и злой. Ну конечно, он же считает, что я во всем виноват. А кто мог знать, что Лешка, наш вожатый, сойдет вместе с билетами где-то у Серых Холмов? Ну кто?
   Я спросил:
   - Куда торопиться-то? До города вон сколько.
   До города было километров сорок.
   Женька нетерпеливо шевельнулся на хрустящей щебенке.
   - Вот балда! Думаешь, я хочу тащиться через эти джунгли? - Он мотнул головой в сторону чернеющего стеной недалекого леса. - Дурак. Переночевать надо.
   - Сам...
   - Чего? - не понял он.
   - Сам дурак. - И я зашагал вдоль насыпи. "Ну, все! Если ты думаешь, что меня можно обзывать как попало, то фиг тебе, Женечка! Вот так!.."
   - Пашка, ну куда ты? Обиделся, что ли? Ну, Пашка!
   "Что, Женечка, страшно одному?! Сейчас я тебе скажу..."
   Но Женька стоял рядом, виновато переминаясь с ноги на ногу. В его глазах, как и в недалеких черных окнах кассы, отражалась желтая луна. И у меня вырвалось, почему-то шепотом:
   - Бульдозер...
   Женька моргнул и облегченно заулыбался - я назвал его старым необидным прозвищем. И в самом-то деле, разве похож щупленький и тонконогий Женька на бульдозер?!
   Он потянул меня за руку:
   - Пойдем. Поздно уже.
   Проснувшийся осенний ветерок тихонько заструился со стороны остывающих рельсов, сорвав запах с потрескавшихся шпал.
   Действительно, поздно.
   Ветерок невидимой рукой пригладил траву и наши галстуки, пробежал холодным удавчиком по ногам.
   А на Восточной Равнине еще лето... Жаль, конечно, что праздник кончился.
   Звезды. Их так много в этом небе. А оно сегодня черное и бездонное, потому что все тяжелые тучи куда-то сгинули. Только небо. И звезды. Пришельцы, друзья и братья по разуму.
   - Женька! Ты спишь? Женька...
   - Ну чего тебе? - заворочался он.
   - Посмотри, какое небо.
   - Что, я его не видел, что ли?
   - Нет, ты посмотри!
   - Ну, - недовольно хмыкнул он, открыл глаза и затих... Было только слышно, как он тепло дышит мне в локоть.
   Женька беспокойно повернулся - волосы защекотали мой подбородок:
   - Пашка! Как ты думаешь, война будет?
   - Смотри, спутник! - среди звезд быстро кралась яркая точка. - Нужно загадать желание. Женька, ты загадал?
   - Нет... Пашка, ну как ты думаешь насчет войны?
   - А ты?
   - Не знаю. Думаю, что не будет. - Он посмотрел на меня в темноте. - Ее же никто не хочет.
   - А генералы?
   - Разве только они. И то не все.
   - Да. А если будет, то, наверное, все кончится сразу. Только...
   - Пашка, я загадал желание!
   - Какое?
   Женька сжал пальцы вытянутой руки в кулак, словно хотел поймать этот спутник:
   - Хочу, чтобы не было войны!
   И испуганно обернулся, боясь увидеть на моем лице улыбку. Но чему тут улыбаться-то, если сам...
   А утром меня разбудил какой-то упругий толчок и отчаянный Женькин крик:
   - Па-ашка-а-а!
   Над горизонтом уже поднялось солнце, и в розовом воздухе далекие строчки облаков казались темно-сиреневыми.
   - Да проснись ты, дубина!
   Я вскочил.
   - Смотри!
   Он рывком развернул меня в сторону, где за лесом должен быть город. Там, чудовищно разбухая в облаках, стоял черный гриб.
   - Побежали! Да не в лес! Звонить, - также отчаянно, со слезами, кричал Женька. - В кассу...
   Дверь в старенькое здание почему-то была отперта. Мне вдруг показалось, что там не окажется телефона.
   Телефон все-таки был.
   - Подожди, Женька. А как же желание?
   Но он не слушал. Он лихорадочно набрал номер городской справочной и, задыхаясь от слез, крикнул:
   - Война!
   В трубке что-то зашуршало, и сытый женский голос спросил:
   - Че-го?
   Женька оторопел:
   - Война...
   - С кем?
   - Не знаю... Таммм...
   - Мальчик, не мешай работать, - перебила трубка.
   Женька беспомощно поглядел на меня и снова метнул руку к телефону. В окно смотрелись зеленые листья сирени. Потом они свернулись, почернели, а дощатые стены налились ослепляющим жаром, поползли куда-то.
   Что сейчас творится в городе?
   Резко обрушился фасад, и сдуло крышу. Розовое с голубым, такое ласковое небо, горящий лес. Тоненькая мальчишечья рука, мечущаяся и хватающая воздух. Чей-то пионерский галстук в танцующих язычках огня.
   СЧЕТЧИК ГЕЙГЕРА
   Этот сон мне снился каждую ночь. Нет, конечно, не каждую, но все равно. И всякий раз после этого болели "боевые шрамы" - ожоги. Иногда даже казалось, что все это было по правде - слишком уж сильно колотилось по утрам сердце. И полдня потом ходил сам не свой. Да и Женька тоже...
   Ветер рывком прыгнул в открытое окно, сдул с подоконника чью-то тетрадку и записку с аккуратными буквами: "Петька дурак".
   - Мальчишки, вы готовы? Женя, торопись, опоздаешь на линейку. - Это заглянула в спальню молодая вожатая со спадающей на глаза челкой - Тамара Никандровна. Старшие ребята и храбрая малышня звали ее просто - Тамарка. Она не сердилась.
   Но была ли где-нибудь вообще Восточная Равнина? Хоть где-нибудь?
   А за окном в школьном саду радостно стучали ветками тополя, приветствуя наступающее лето. Весна в этом году запоздала. Может, у времен года есть свои поезда? Которые, как и все нормальные, опаздывают или приходят раньше времени. Видимо, весне просто не повезло с билетами. Снег сошел поздно, и только-только появились клейкие листочки. А уже скоро наступит лето и конец учебного года.
   А на Восточной Равнине скоро следующие Игры. Этот ветер, такой же, как и у нас...
   - Пашка, закрой окно. Ну!.. Опоздаем же! - Женька подошел совсем близко. - Пашка... Опять?
   Я кивнул. А что говорить?! Женька и так понял.
   Он осторожно подышал рядом;
   - Ну пойдем! А то Марь Ванна будет сердиться, Пожалуйста...
   - Пойдем, конечно.
   И мы пошли. А как же иначе? Не опаздывать же на линейку!
   Второй была физика.
   Класс озабоченно шелестел страницами и гудел, хотя шла самостоятельная работа. Все знали, что веселый и добродушный физик смотрит на такие самостоятельные сквозь пальцы. А попробуй только ошибиться у доски!
   - Лариска, дай списать!
   Лариска списать не дала.
   - У, колбаса, - Петька показал ей кулак. - Видела!
   - Утюг! - Лариска демонстративно отвернулась.
   Стремительно зашел Константиныч.
   Класс лихорадочно захлопнул учебники.
   - Ну что? Все списали?!
   Раздались веселые выкрики и смех:
   - Все!!
   - Сегодня для вашего общего развития я расскажу о счетчике Гейгера. Кропачева, сотри с доски.
   Лариска, отличница и ябеда, горделиво поплыла между парт.
   - Счетчик Гейгера применяется для обнаружения радиации и измерения ее уровня. Кропачева, оставь зеркало в покое!
   Лариска покраснела.
   - Садись на место.
   - Девица-красавица, - громким шепотом сказал Петька. На него заоглядывались.
   "Девица" незаметно показала язык.
   - Утюгов, - нестрашно прикрикнул физик.
   - А чо я?! - возмутился Петька. - Это Семенов.
   - Чего?
   - Семенов! Иди-ка сюда...
   - Ну, Утюг... - Женька нехотя поплелся к доске.
   Однако Константиныч неожиданно попросил принести из лаборантской счетчик.
   - Так... Теперь включи! Вот. Ребята, смотрите! Способ обнаружения радиации таков. В этой руке у меня капсула с солью урана. Подношу!
   Черный круг динамика засвистел и защелкал.
   - Скажите, много нас окружает радиоактивных предметов?
   - Ни одного!
   - Неправильно! - Константиныч подкрутил что-то на панели. - Внимание! Максимальная чувствительность! Слышите?!! Это фоновая радиация. Все вокруг нас немного радиоактивно. И парта, и даже люди...
   Он поднес счетчик к Женьке и чуть не выронил его, потому что раздался страшный треск.
   Женька отшатнулся, словно в него попали камнем.
   - Ничего себе! - с уважением сказала девчонка за первой партой и убрала ладошки от ушей.
   Женька медленно-медленно пятился к двери.
   - Эй, Евгений, ты куда? - очнулся Константиныч. Но Женька уже бежал по темному коридору.
   - Павел, ты знаешь, куда он побежал?
   Да, конечно, я знал. И сказал:
   - Пустите... Да пустите же!
   Все расступились.
   Да, я знал, где Женька. И поэтому, когда за мной сомкнулся плотный ребячий круг и захлопнулась дверь, я неторопливо поплелся к все время пустовавшей каморке физрука. Конечно, он там.
   В каморке Женьки не оказалось. И я еще долго бесцельно бродил по тихим коридорам, пока не наткнулся на Виолетту, нашу классную. У этой женщины был крикливый деревянный голос. И если она начинала ругаться, то почему-то немного закладывало в ушах. Но Виолетта вдруг положила мне на плечо руку, даже нагнулась чуть-чуть:
   - Выгнали?
   Я помотал головой.
   - У вас физика?
   - Да.
   - Женя на уроке?
   Я промолчал. Ничего не знает? Ах да... Она же готовилась к педсовету.
   А Виолетта продолжала:
   - За ним родители приехали...
   - Как?! - Я вскинул глаза и растерянно заморгал, даже слезы появились. Сегодня все в одну кучу: педсовет, линейка, этот чокнутый счетчик. Да еще Женькины родители. Откуда?!
   Виолетта не поняла:
   - Пав... Павел, Мы и твоих родителей найдем. - Она выпрямилась и пошла.
   А я мысленно крикнул ей вслед: "Не может быть здесь у нас родителей, не может!" Почему, я не мог объяснить. Просто знал.
   Какое все-таки странное имя: Павел. Когда хочешь сказать что-то ласковое, то Павлик - это слишком по-детски. Паша, Пашка... Нет. Это только для друзей. Павлин и Паштет не в счет. Остается только Павел. На все случаи жизни. Как сегодня.
   Женька нашелся перед самым педсоветом. Вернее, он сам меня нашел.
   - Пашка, - сказал кто-то сзади хрипловато и сумрачно.
   - Женька! Ты где пропадал?
   - Да так...
   - Женька, - я тронул его разодранную в кровь руку: где он успел? - Твои родители...
   - Да знаю я! Только не родители это.
   - А кто?
   - Хм... - Он пожал плечами. Помолчал. - Ты мной не брезгуешь? Я же радиоактивный!
   - Дурак ты... исцарапанный! - сказал я. И продолжил неуверенно: - Это же сон, наверное...
   - Сон?! И это? - Он рванул с плеча рубашку: спину и руки, как зебру, исполосовали длин - Не... - Я отвернулся. - У самого такие же.
   - А откуда это, ты знаешь? Помнишь, в кассе на окне была металлическая шторка? Вот!!
   - Ну...
   - И это сон? - он достал из кармана бережно свернутую опаленную тряпицу.
   - Это... Это же галстук! Чей?
   - Твой. Его мне тетя Маша дала.
   - И что тогда делать?
   - Не знаю. Рассказать, наверное.
   ПЕДСОВЕТ
   Педсовет состоялся по расписанию. Делать было нечего, и мы все рассказали.
   - Ну все же, откуда вы тогда?
   - Не знаю...
   - Я так и думала! - обрадовалась Виолетта. - А родители?
   - Да что, я своих родителей не знаю! - возмутился Женька.
   - Им лучше знать, ты их сын или нет.
   Женька ссутулился - с такой не поспоришь!
   - Подождите, - вмешалась Марь Ванна. - Тогда откуда взялась там эта самая... повышенная радиация?
   Она посмотрела на Константиныча: "Так?"
   - Мы уже рассказывали.
   - Но вас нашли на стройке, в домике переносного компрессора. Рядом просто взорвались баки с бензином, - четко, дикторским голосом выговорил директор.
   - Но от бензина таких ожогов не бывает! - слегка передразнил я.
   - Тогда, - в наступившей тишине начала Тамарка, - это все по правде?! И что же делать?
   Женька оглянулся на меня:
   - Ничего. Мы все сами...
   - Что - сами? - уточнил художник Виктор Павлович.
   - Уйдем.
   - Да куда-а?
   - К себе, в Город.
   - Чепуха! - Художник раздраженно заходил по учительской. - Детский бред! Даже если допустить, что это правда, то никакого города нет! Он уничтожен.
   - Зачем вы так заботитесь о нас? Так?!
   - Как?
   - Вы лучше о себе, о своем мире...
   - Что? - художник сел и приподнял очки.
   К окну совсем близко подходили разлетавшиеся вверх и вверх зеленеющие ветви тополя. Где-то громко и по-весеннему нахально орал воробей. Таких всегда много было на аллеях Города.
   Виолетта закрыла форточку.
   - Что? Что вы сказали? - повторил Виктор Павлович.
   - Я читал. Здесь, как и у нас, накоплено очень много оружия.
   - Ой, Пашка, какой ты умный! - Лариска незаметно для всех наблюдала за педсоветом.
   - Кропачева, немедленно закрой дверь! - прикрикнула Марь Ванна. - И с той стороны!
   - Вот как вы думаете, война будет? - подхватил Женька.
   Учительский коллектив интерната пошумел и затих.
   - Нет, - грустно и убежденно проговорила Тамарка, - не будет.
   - Мы так тоже думали, что не будет. Даже загадывали на это.
   - Народы не допустят.
   - Народы... А вы сами? Что вы сделали, чтобы ее не было? Что сделал каждый из вас? Вы же не думаете о ней!
   - А зачем думать? Так и свихнуться можно! - нервно усмехнулась Виолетта.
   - Ну правильно, это у вас вроде запрещенной мысли. Но в то же время надеетесь, что мир за вас кто-то сделает!
   - А ведь знаете, - неожиданно сказала Марь Ванна, - он прав. Мы на самом деле не утруждаем себя думать об этом. Привыкли к атомной бомбе, привыкнем и к войне.
   - Да успокойтесь все! - резко и гортанно сказал художник. - Будет война.
   Он поправил очки.
   - Как? - обессиленно прошептала Марь Ванна.
   - А так. Вы что, газет не читаете? Мы и мораторий предлагали, и прочее. Все напрасно.
   Женька поднял ресницы:
   - И вы не надеетесь?!
   - Нет. А каков смысл? Разве от желаний ОДНОГО человека что-нибудь изменится?
   Тамарка чуть не упала со стула:
   - Вы... Вы не играя проиграли!
   - Правильно, Женя, - встала Виолетта. - Виктор, ты, по-моему, пытаешься перекричать самого себя: будет! будет! Но кто-то маленький и упрямый все равно твердит: нет... Себя не обманешь. - Она смутилась. - Я, наверное, не то сказала.
   - А я полностью согласна с Виктором Павловичем, - подвинулась к нему историчка.
   Мне даже смешно стало - взрослые, а вот-вот подерутся.
   - Ну хватит, - хлопнул по столу директор, - Ребята, можете быть свободны.
   - Пашка, ну как?
   За дверью собралась вся наша группа.
   - Еще не знаю.
   - Женька! - из толпы к нему шагнул Петька. - Врачи приехали, они вас в спальне ждут. Ни пуха... - Он протянул руку.
   - Пашка, - Лариска сняла гребешок, и на ее плечи упали длинные волосы. Мы еще придем попрощаться, ладно?
   Я кивнул. Глупости, никакая Лариска не ябеда, нормальная девчонка, даже красивая...
   И мы пошли. Мальчишечья спальня была наверху, в конце коридора.
   - Дура, - деловито и ревниво подколол Петька. - Умрешь... Он же радиоактивный!
   - Иди ты... Утюг!
   Год учебный кончился, завтра лето.
   ПОЕЗД ДО СТАНЦИИ ГОРОД
   - Женька! Вот вы где! А я вас ищу... Почему билеты не взяли?! - вожатый Лешка улыбнулся и сунул мне мятые талончики. - Ну, я побежал!
   Мы с Женькой переглянулись и бросились к окну. Там уже темнело - сверху быстро спускался синий сентябрьский вечер.
   Поезд изгибался на повороте праздничной гирляндой светлых квадратиков и огоньков. Он был нарядный и веселый, самый обычный поезд до станции Город.