До отъезда из Англии Афине казалось, что все греки, подобно ее бабушке, – одержимые любители старины, которых вдохновляет славное прошлое их родной страны.
   Однако во время путешествия на пароходе она узнала из разговоров с греками-пассажирами, что их больше волнует современная политика, чем далекое прошлое. Смущенная этим, Афина решила, что им просто неинтересно разговаривать с чужестранкой об истории своей родины.
   Но мечта попасть в Дельфы глубоко запала в ее сердце. Теперь она понимала, что намного проще попасть туда морем, чем проделывать долгий путь по суше, которым проходили бесчисленные паломники прошлого.
   Афине вдруг захотелось быть свободной, ни от кого не зависеть. Будто сам дух Древней Эллады вселился в нее и пробудил к новой жизни. Афина ощущала необыкновенный душевный подъем. Ей казалось, что случись ей услышать слова оракула, он непременно посоветовал бы ей отправиться в Дельфы.
   У нее был путеводитель, который она купила в Афинах, а в нем – не вполне точная карта Греции. Путеводитель был плохо отпечатан, однако недвусмысленно свидетельствовал о том, что расстояние до Итеи не слишком велико.
   В данный момент это представлялось ей самым важным. Афина знала, что, доплыв до Итеи, лорд Байрон поднялся в горы и отправился к Дельфам, раскинувшимся по склонам гор.
   – Я тоже отправлюсь туда. Ничто не сможет меня остановить! – повторяла Афина. Чувствуя, что сон не идет к ней, она ходила из угла в угол спальни, обдумывая план действий.
   В одном она была уверена: если попросить помощи у придворных, то ей непременно помешают, задержат во дворце под каким-нибудь благовидным предлогом. Например, ничего нельзя предпринять до приезда принца. Его высочество сам отвезет ее в Дельфы и покажет и другие интересные уголки страны!
   Но кто знает, намерен ли принц поступить именно так? Афина уже почти не сомневалась, что он не интересуется этими «руинами», как и остальные греки. А она, покидая Англию, надеялась, что он так же горячо любит Древнюю Элладу, как она. Девушка была убеждена, что принц намерен бороться за восстановление былого величия своей родины, которая когда-то была центром мировой цивилизации. Но принц, конечно, не разделяет подобные взгляды. Он, наверное, ничем не отличается от придворных короля Оттона, беспечных сплетников и спорщиков-политиканов.
   Никто из них даже не предложил Афине осмотреть акрополь, а когда она предложила это сама, придворные пренебрежительно отклонили ее идею.
   Афина была слишком застенчива, чтобы настаивать, и решила, что принц, наверное, захочет сам показать ей акрополь.
   Именно там, среди величественных мраморных колонн, они смогут помечтать о былой славе Греции, о тех временах, когда на этом месте возвышалась крепость и священный храм самой Афины.
   Девушка представляла себе, как принц станет рассказывать ей о Парфеноне, излучавшем золотистый, голубоватый и алый свет, о покоившихся в нем грандиозных сокровищах эллинского мира.
   Они непременно отправятся, думала девушка, к Эрехтейону – самому таинственному и священному месту в акрополе. Здесь некогда находился легендарный негасимый золотой светильник, оливковая ветвь Афины и фонтан, забивший ввысь после того, как Посейдон ударил о землю своим трезубцем.
   Афина предвкушала рассказы принца о тех далеких временах, когда Греция была центром всего мира, и предчувствовала свое волнение, которое испытывала всегда, слушая негромкие и торжественные повествования бабушки.
   – Все это детские мечты, – с горечью говорила себе девушка. – Как я могла быть такой наивной? Было просто нелепо надеяться, что он станет вести себя подобным образом!
   Я вернусь домой, – решила она. – Когда я встречусь с принцем, я найду в себе мужество сказать ему, что сделала ошибку. Мы оба ошиблись. Возможно, я отдам ему часть моих денег, но я не могу выйти за него замуж!
   Немного помолчав, она добавила:
   – Я не хочу выходить за него замуж!
   При этой мысли она содрогнулась, представив, как трудно будет заставить принца, не говоря уж о леди Беатрис, поверить, как серьезно ее решение. Им обоим покажется невероятным, что, проделав такой длинный путь, она в последний миг отказывается принести себя в жертву денежным затруднениям принца.
   – Даже если сначала он будет мил и любезен со мной, – говорила себе Афина, – вскоре он, возможно, захочет вернуться к мадам Елене.
   Эти горестные мысли нахлынули на Афину мощной волной, она захлебывалась в них, не в силах бороться с судьбой, уготованной ей.
   И все-таки она тут же сказала себе, что нужно найти силы отказаться делать то, к чему ее принуждают, как бы ни старались все подчинить ее своей воле. Это будет нелегко, Афина это прекрасно понимала.
   Ее отец был властным человеком, и она с раннего детства всегда поступала так, как хотел он. Мать умерла, когда ей было десять лет. Хотя Афина неизменно с нежностью вспоминала ее, мать никогда не оказывала на нее столь сильного влияния, как отец. После того как ее не стало, вся любовь девочки обратилась к бабушке, которая так же горячо любила внучку. Они хорошо понимали друг друга.
   Но сейчас девушка догадалась, что бабушка больше думала о делах парнасского семейства, чем о ней. Устраивая брак Афины, она заботилась о финансовой поддержке парнасской династии, а не о чувствах внучки.
   – Как я могла быть так глупа, что еще в Англии не поняла, что происходит?
   Если бы она проявила твердость, отец, который никогда не разделял интереса вдовствующей маркизы к делам ее далекой родины, не дал бы согласия на эту поездку.
   Однако было поздно размышлять об упущенных возможностях. Теперь самое главное – постараться выскользнуть из ловушки, в которую она угодила так беззаботно.
   А это была действительно ловушка, в которую бабушка заманила ее своими рассказами о былой славе Эллады, которой никогда не достичь двору баварского короля Оттона.
   – Ненавижу их всех! Ненавижу! – воскликнула Афина.
   Она теперь готова была подозревать всех придворных в том, что они плетут вокруг нее сети интриг, чтобы связать ее с мужчиной, который увлечен другой женщиной.
   Афина чувствовала, что не в праве винить принца.
   Конечно, в его жизни были женщины, и, наверное, многие из них хотели бы выйти за него замуж, однако не могли сделать этого. Вряд ли женитьба на богатой англичанке помешает ему влюбляться в тех, в кого он пожелает, и делать то, что ему заблагорассудится.
   А ей придется жить в золотой клетке, довольствуясь титулом, к которому она нисколько не стремилась.
   – Что же мне делать? – снова спросила себя девушка и снова не нашла ответа.
   Она отправится в Дельфы. Пусть она не услышит совет оракула, но по крайней мере попытается проникнуться святостью места и ощутить близость богов, некогда властвовавших над всей Грецией.
   Много веков назад Аполлон силой красоты покорил мир. Он не обладал армией, флотом, могущественным правительством или богатыми природными ресурсами, но сумел пленить людские умы. Афина не сомневалась, что услышит голос бога, что Аполлон осветит путь ее сердцу.
   – Я отправлюсь в Дельфы! – повторила она. В этом мире нет ничего невозможного.
   В Дельфах она поймет, что ей делать дальше. В Дельфах она почувствует, что больше ей нечего бояться.
   Девушка взглянула на свое отражение в зеркале, проходя через спальню, и подумала, что за последний час из юной и неопытной английской мисс она превратилась в женщину. Было непонятно, как это случилось. Афина знала лишь, как знала всегда, что боги Эллады помогут ей и укажут путь.

Глава 2

   Парусная лодка обогнула прибрежный мыс, и Афина вздохнула с радостью и облегчением.
   Удалось! Она свободна!
   Даже в эти минуты девушка не вполне верила, что убежала из дворца, что ее лодку сейчас никто не видит, хотя она очень тщательно продумала план бегства.
   Ночью Афина ни на минуту не сомкнула глаз, хотя и прилегла после того, как собрала в сумку, сделанную умелыми руками греческих ремесленников, немногие необходимые вещи.
   Она оставила письмо для леди Беатрис, в котором сообщала, что устала ждать принца и решила провести дня два у знакомых, которые живут недалеко. Афина умоляла тетю не беспокоиться и обещала вести себя благоразумно. Она к тому же поклялась, что за ней будут присматривать. Под этим она подразумевала, что вверяет свою судьбу богам.
   Раздвинув шторы, Афина лежала, глядя в ночное небо, а как только звезды начали меркнуть, – встала и оделась, сама, без помощи горничных.
   Из всех своих изысканных нарядов, украшенных оборками и кружевами, она выбрала самый простой и скромный. К платью девушка подобрала такой же скромный капор и, решив, что в море будет холодно, перебросила через руку теплую шаль.
   Самое сложное было – выбраться из дворца незамеченной. Всю ночь она прислушивалась к шагам ночной стражи, проходившей по внутренним покоям дворца, и к шагам часовых, охранявших дворец снаружи.
   Афина высчитала время, когда можно будет спуститься вниз. Потом, пробежав через сад, нужно было скрыться в зарослях кустарника перед входом.
   Еще накануне девушка обнаружила дверь, выходившую в сад и открывавшуюся изнутри. Эта дверь не охранялась. Все гвардейцы дежурили у главного входа.
   Пробежав через сад, она скрылась в зарослях гибискуса.
   Стражник смотрел в противоположную сторону, и Афина удачно перебралась через невысокую стену, что отгораживала дворец от дороги, извивавшейся среди утесов.
   Дворец был возведен высоко на горном склоне. Бухта Микис, в которую они с леди Беатрис недавно прибыли, находилась на западном побережье залива. Неподалеку приютился небольшой городок с тем же названием.
   Узкая извилистая дорога, по которой они ехали во дворец, тянулась до бухты не менее двух миль. По прямой это расстояние было раза в четыре короче. Афина стала спускаться по скалистым уступам и добралась до бухты Микис довольно быстро, даже не очень устав при этом.
   Небо посветлело, и все вокруг казалось полупрозрачным в первых лучах восходящего солнца.
   Афина подумала, что в мире существует великое множество загадочных и неуловимых оттенков: серебристо-серый цвет моря; сизые, как голубиное крыло, прибрежные скалы, темно-пурпурные далекие горы. К сожалению, у нее не было времени восхищаться красотой пейзажа.
   Рыбаки уже были на ногах, несли сети в лодки, о чем-то оживленно переговаривались и распевали песни, готовясь к выходу в открытое море.
   Она нашла пожилого рыбака, который, как ей показалось, был не так занят, как остальные, и рассказала ему, что ей нужно.
   Она говорила медленно, на безупречном греческом языке, и рыбак без труда понял ее.
   – Вы хотите, чтобы вас на лодке отвезли в Итею? – переспросил он, почесав голову. – Но сейчас все отправляются в море на рыбную ловлю.
   – Они не пожалеют, – пообещала Афина. – Я заплачу за поездку туда и обратно. Они получат больше, чем смогут выручить за сегодняшний улов.
   Ей удалось убедить рыбака, и, широко улыбаясь и жизнерадостно переговариваясь, гребцы оставили сети на берегу и отчалили. Утренний ветер туго надувал паруса. Весла, опускаясь в воду, поднимали мириады брызг, и они сверкали на солнце, как алмазы.
   Афина оглянулась на удалявшийся с каждой минутой королевский дворец. Она была уверена, что в такой ранний час никто из его обитателей не смотрит на бухту, но все же обрадовалась, когда лодка наконец скрылась из пределов видимости случайных наблюдателей.
   Теперь скалы вздымались ввысь по обе стороны залива, и водную гладь окрасили первые лучи поднимавшегося над горизонтом солнца. Она то горела, словно жидкое золото, то переливалась всеми цветами радуги.
   Это зрелище было так прекрасно, что Афина забыла о времени. Только когда они достигли Итеи, она поняла, что прошло несколько часов.
   На рейде стояли, покачиваясь на волнах, всего несколько торговых судов. Выйдя из лодки, девушка увидела на берегу верховых лошадей и ослов, владельцы которых были готовы предоставить их путникам. Вверх шла крутая дорога к Дельфам.
   Афина отвергла настойчивые предложения хозяев осликов и выбрала лошадь, которая, как ей показалось, быстрее доставит ее к цели. Открытое, добродушное лицо владельца лошади вызывало доверие.
   На всех животных имелись седла из плотной мешковины, поверх которой были наброшены шерстяные коврики для удобства путников. Хозяин-проводник вел лошадь под уздцы. Афине хотелось бы ехать самостоятельно, так, как она представляла себе верховые поездки по дорогам Греции вместе с принцем, но она понимала, что владелец лошади очень дорожит своей собственностью и не выпустит поводьев из рук.
   Извилистая дорога круто поднималась вверх, и временами девушке казалось, что жестоко заставлять благородное животное везти на своей спине человека на такую крутизну.
   По дну долины протекала река Плейстос, на другом берегу которой серебрилась роща олив. Их старые искривленные стволы казались Афине очевидцами событий седой древности.
   Они проехали мимо горных пещер, в которые ей очень хотелось заглянуть. Кажется, в одной из таких пещер когда-то едва не заблудился лорд Байрон. Однако ей было необходимо попасть в Дельфы как можно быстрее.
   Высоко над ее головой вздымались вершины Федриад, сверкавшие на солнце. Афине вспомнились рассказы бабушки о том, что, когда Аполлон оставил священный остров Делос, чтобы покорить материковую Грецию, дельфин направил его корабль к берегу как раз в этих местах.
   – И тогда юный бог, – рассказывала вдовствующая маркиза, – взлетел над морем, превратившись в звезду, которая ярко освещала дневное небо.
   Выдержав паузу, бабушка продолжала, понизив голос:
   – Затем звезда исчезла, и вместо нее возник прекрасный юноша, вооруженный луком и стрелами.
   Афина всегда слушала этот рассказ затаив дыхание.
   – Он поднялся по крутой горной дороге к самому логову дракона и, убив чудовище, звонким голосом возвестил об этом другим богам и провозгласил эти земли своими. Аполлон выбрал самое красивое место во всей Греции, – добавила вдовствующая маркиза.
   Проделав примерно половину пути, ведущего в гору, Афина оглянулась и подумала, что бабушка нисколько не преувеличивала красоту этих мест.
   Вдали раскинулось до самого горизонта лазурное море, внизу в долине шелестели листвой серебристо-серые оливы, по берегам реки громоздились синие горы, а в центре долины вилась серебристой лентой река.
   Девушка подняла голову и посмотрела вверх. Вздымавшиеся ввысь вершины Федриад показались ей сверкавшими на солнце бриллиантами. У нее возникло ощущение, будто и долина, и море, и горы медленно вращаются перед ними.
   Проводник вернул девушку из мира грез на землю, сообщив, что в здешних пещерах когда-то водились волки, однако вот уже многие годы их никто тут не видел.
   Афина не боялась волков. Ее приводили в восторг горные цветы, которыми пестрели склоны. Здесь росли гиацинты, вифлеемская звезда, нарциссы, анемоны, маки и, конечно, благоуханный тимьян. Были здесь и дикие орхидеи, и яркие голубые цветы, названия которых Афина не знала, но решила, что это дикие ирисы, цветы богов.
   Чем выше они поднимались, тем идти становилось труднее. Наконец они оказались на узкой пыльной дороге – Священном Пути.
   Над головой Афины поднимались цветущие фруктовые деревья, а вдали стали видны разрушенные мраморные колонны, очертания которых напоминали руины древнего храма. Это и была цель ее путешествия.
   Справа к самому краю утеса прилепилось несколько домишек. Другие беспорядочно ютились среди обломков мраморных колонн. Детишки, сидя на мраморной глыбе, лепили куличики из песка.
   Афина спешилась и заплатила владельцу лошади так щедро, что тот не знал, как отблагодарить ее, а затем немного постоял рядом с девушкой, глядя на вздымавшиеся в небо скалы.
   В небе парила какая-то птица, и Афине вспомнилось, что лорд Байрон некогда увидел в этом месте двенадцать орлов. Он воспринял это как знак того, что Аполлон и музы приняли его дар, поэму «Чайльд Гарольд».
   Афина была уверена, что парящий орел – доброе предзнаменование и для нее. Поэтому она решила продолжить путь и стала подниматься вверх по склону горы. Кое-где в траве можно было угадать полуразрушенные ступени. Попадались осколки мрамора со стершимися надписями, которые ей хотелось взять с собой, чтобы сохранить. Здесь этим реликвиям рано или поздно грозила гибель.
   От некогда величественного храма Аполлона сохранилось лишь несколько разрушенных колонн. Афине хотелось почувствовать и понять таинственную ауру этого священного для греков места.
   Она поднялась еще выше и увидела, как сверкает на солнце белый полированный мрамор. У нее возникло ощущение, что спокойствие и безмятежность развалин древнего храма и горы вокруг оберегают здесь бесценную святыню.
   Не заходя в деревню, девушка поднималась все выше и выше в гору и вскоре оказалась близ того места, где, как она знала, когда-то находился стадион. Сохранились лишь частично места верхнего ряда. Остальные давно опустились глубоко в землю и густо поросли мхом и травой.
   Афина попыталась представить себе участников спортивных состязаний, их безупречно развитые сильные мускулистые тела, прекрасные, как тела богов, которым они поклонялись. Присев, чтобы немного перевести дыхание после быстрой ходьбы, она вспомнила строки написанной Пиндаром оды во славу Аристомена, победителя в состязании борцов здесь, в Дельфах, в 445 году до нашей эры.
 
Он, кто победы достиг,
По воздуху мчится.
Ввысь он взлетает на крыльях на сильных,
В яростной гордой надежде, ликуя.
Он не желает богатства, радуясь
Лишь краткому мигу триумфа и славы.
 
   Афина довольно долго просидела на площадке бывшего стадиона. Затем медленно стала спускаться к храму Аполлона, пытаясь отыскать то место, где некогда помещался оракул. Однако найти его оказалось трудно.
   Затем, вспомнив рассказы бабушки о храме Афины, она перешла дорогу и среди олив увидела три превосходные мраморные колонны на круглом постаменте, водруженном в честь Афины Паллады.
   Девушке показалось, что колонны излучают какой-то особый свет, а у их подножия, в траве растут невиданной красоты цветы.
   Афина долго любовалась ими, а затем, чувствуя, как устала от долгого подъема, села на траву и прислонилась спиной к мраморной глыбе.
   Ей казалось, что вера в некогда обитавших здесь богов все еще жива и сильна, что она явственно слышит возносимые богине Афине молитвы.
   Посмотрев вверх, девушка увидела, что над храмом кружат орлы. Гордых птиц было шесть. Огромный размах крыльев казался воплощением их сказочного всемогущества. Всем своим обликом они как бы подчеркивали слабость людей, навечно прикованных к земле.
   Девушка зачарованно наблюдала за ними и представляла себе, что и она безмятежно парит в небесной вышине, поднимаясь все выше и выше, к солнцу.
 
   Афина не представляла, как долго она спала, но, пробудившись, поняла, что она не одна в этом безлюдном месте.
   На какой-то миг она снова ощутила полет вместе с орлами и, почти не осознавая, где она и что говорит, невнятно пробормотала:
   – Я… лечу… прямо… к солнцу…
   Звук собственного голоса заставил девушку наконец открыть глаза. Рядом с ней сидел какой-то мужчина, не сводивший с нее пристального взгляда. Афина какое-то мгновение рассеянно смотрела на него, не в силах стряхнуть с себя остатки сна.
   – Я был уверен, что вы настоящая богиня, – удивленно произнес незнакомец. – Только вот я не мог понять: вы Афродита или сама Афина?
   Не задумываясь, девушка быстро ответила:
   – Меня зовут Афина, – и почувствовала, что окончательно проснулась.
   – Тогда я воздам вам все надлежащие почести, – с еле заметной усмешкой произнес незнакомец.
   Ложась на мраморную глыбу, Афина сняла капор и распустила волосы. Сейчас она поняла, что выглядит более чем странно, лежа среди цветов и разговаривая с незнакомым мужчиной, которого ей никто не представил.
   Незнакомец был не похож на мужчин, с которыми она встречалась у себя дома, но у нее не было никаких сомнений в том, что он человек благородный и с хорошими манерами.
   На нем была белая рубашка без галстука с закатанными по локоть рукавами. Когда он взглянул ей в глаза, Афина забыла обо всем на свете. Он был красив той удивительной классической красотой, черты которой она ожидала найти в каждом греке, хотя придворные короля Оттона ее сильно разочаровали.
   Незнакомец улыбнулся, и суровость безупречной античной статуи сменилась живой открытой человечностью.
   Его глубоко посаженные глаза сияли умом и отвагой. Афине показалось, что в них мерцает свет Аполлона.
   – Так значит, вы богиня Афина, – сказал незнакомец по-прежнему по-английски. – Вы позволите мне представиться или же предпочитаете сами угадать, кто я такой?
   От его слов девушка почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
   – Я… извините… я спала, когда вы обратились ко мне… и я просто не отдавала себе отчет в том, что говорю… – запинаясь, произнесла она.
   – Вы сказали, что летите прямо к солнцу. Я думаю, что никакое живое, человеческое существо – если вы являетесь таковым – неспособно на это.
   Афина сделала движение, собираясь встать.
   – Мне кажется… я должна… мне пора… идти.
   – Куда идти? Куда вы собрались? – спросил незнакомец. – Уж не собираетесь ли вы вернуться на Олимп, откуда вы, несомненно, явились сюда?
   Афина не смогла удержаться от улыбки.
   – Вы… вы очень любезны, – сказала она. – Но мне кажется, что у нас с вами получается какой-то странный разговор. Ведь я вас совсем не знаю… никогда раньше не встречала.
   – Но теперь-то мы с вами встретились, – возразил ее собеседник. – А вы так и не ответили на мой вопрос.
   Как будто принимая условия предложенной ей игры, девушка произнесла:
   – Вы не Аполлон, насколько я понимаю. Вы слишком смуглы для него.
   – Уверяю вас, я никогда не осмелился бы выдавать себя за великого бога света, хотя, возможно, я жалкая его копия. Попытайтесь еще раз угадать, кто я.
   Подумав мгновение, Афина сказала:
   – Вы не Гермес. Я думала о нем, поднимаясь сюда по горной тропе из порта. Мне казалось, он должен защищать меня, ведь он покровитель дорог и путников, а кроме того, – посланец других богов.
   – Если вы хотите, чтобы я был Гермесом, то я без колебаний назовусь им. Но вообще-то мое имя – Орион.
   – Самое известное и самое красивое из всех созвездий! – воскликнула Афина.
   – Вы мне удивительно польстили. А вас действительно зовут Афина?
   Девушка кивнула.
   – И вы действительно англичанка?
   – Я так похожа на англичанку?
   – Только потому, что говорите по-английски. Иначе я принял бы вас за чистокровную гречанку, юную Афину – еще не настолько умудренную жизнью, чтобы считаться богиней мудрости, но достаточно взрослую, чтобы быть богиней любви.
   Афина снова покраснела и подняла с мраморной глыбы свой капор.
   – Не надо, – попросил Орион. – У вас великолепные волосы, не прячьте их. Они прекрасно смотрятся на фоне белого мрамора. А глаза у вас – такие же серые, как море ранним утром.
   Афина инстинктивно повернулась в сторону моря, стараясь разглядеть его сквозь глыбы скал за густой оливковой рощей.
   – И нос у вас – типично греческий, – добавил Орион.
   – Мне говорили об этом, – призналась Афина, – и… я этим очень горжусь.
   – Вам хотелось бы быть гречанкой?
   – В моих жилах течет греческая кровь и, наверное, поэтому мне всегда хотелось побывать в Греции. И вот я здесь. – Ее голос еле заметно дрогнул от волнения.
   – Вы приехали сюда одна? – удивленно спросил Орион и посмотрел в сторону оливковых деревьев, как будто подумал, что кто-то мог находиться поблизости, кого он сразу не заметил.
   – Совсем одна, – ответила Афина и тут же подумала, что поступила опрометчиво, рассказав случайному знакомому о себе слишком много.
   – Вы смелая девушка. Англичанки обычно очень осмотрительны и осторожны. Они отправляются в такие путешествия группами и, как будто величие Аполлона внушает им страх, нервно переговариваются и хихикают, потому что боятся признаться в тех чувствах, которые он в них возбуждает.
   – Вы говорите весьма язвительно, – заметила Афина. – Это потому, что вы не любите англичан?
   – Не слишком, – откровенно признался Орион. – Во всяком случае, не особенно восторгаюсь теми, с кем мне приходилось встречаться.
   – Тогда мне самое время распрощаться с вами.
   – Я вовсе не это имел в виду, – тихо и торопливо произнес он, посмотрев в глаза девушки. – Вы совсем не похожи на обычных англичанок. Но каждый, кто приходит в Дельфы, – паломник, и поэтому его всегда доброжелательно встречают боги, из какой бы страны он ни был.
   – Как бы мне хотелось увидеть это прекрасное место в его былом величии! – печально вздохнула девушка.
   – На этом месте было много разных святилищ, – тихо пояснил Орион. – Сначала – совсем маленькое, слепленное из воска и птичьих перьев. Второе – из ветвей папоротника.
   Он немного помолчал.
   – Третье было из ветвей благородного лавра. Четвертое – отлито из бронзы с золотыми певчими птицами на крыше.
   – Как бы я хотела увидеть такой храм! – прошептала Афина.
   – Пятый был построен из камня, – продолжал Орион. – Он был разрушен в 489 году до нашей эры. Шестой был разрушен землетрясением. И, наконец, в 400 году после рождества Христова седьмой храм был стерт с лица земли императором Восточной римской империи Аркадием.
   Орион на мгновение замолчал, а затем продолжил:
   – Но еще до этого император Нерон вывез из храма в Рим семьсот бронзовых статуй.
   В его голосе прозвучала нота сожаления. Афина поняла, что Орион недоволен тем, как римляне обращались с сокровищами и святынями древних греков.
   – У нас так много всего было похищено, – продолжал Орион. – Однако у нас не смогли отнять веры в то, что Аполлон по-прежнему с нами.
 
Крова лишен Аполлон и венка
                                   из благородного лавра.
Утихли фонтаны и голос умолк.
 
   Афина произнесла эти строчки очень тихо, и Орион удивленно посмотрел на нее:
   – Вы испытываете такие чувства!
   – Нет, – ответила Афина. – Это сказал оракул императору Юлиану Отступнику, когда тот в 362 году пришел сюда и спросил, что ему следует сделать для того, чтобы сохранить былую славу богов.
   – Откуда вы это знаете? – удивился Орион. – Кто вас этому научил?
   – Мне с детства знакомы мифы Древней Греции. Поэтому мне всю жизнь хотелось побывать в вашей стране. И хотя мало что осталось от ее былой славы, я не разочарована.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента