Двое слуг, нагруженные лососями, удочкой и острогой, с трудом поспевали за ним — маркиз спешил поскорее рассказать Эрайне, каким ловким он оказался.
   «Завтра возьму ее с собой, — решил он, — и научу удить. Уверен, что ей это занятие понравится».
   Просто удивительно, как легко Эрайна освоилась с жизнью в замке, причем так, что никто не мог к ней придраться, даже сам герцог; Шотландия ей явно пришлась по сердцу не меньше, чем ему.
   Вышагивая по направлению к замку, он подумал, что хочешь, не хочешь, но он вынужден признать Килдонон своим домом.
   Он этого никак не ожидал, наоборот, предчувствовал, что возненавидит каждый миг своего пребывания здесь, но вышло иначе: он словно начал жизнь с того часа, как оставил ее пятнадцать лет назад.
   Стоило ему услышать утром игру волынщиков, вышагивающих мимо замка, как начинало казаться, что годы, проведенные на юге, меркнут в сознании, рассеиваются, будто туман на болотах.
   Он снова стал шотландцем, живущим на родной земле, и сердце его начинало биться сильнее, а кровь в жилах бежала быстрее при мысли о древних традициях этой земли.
   Волынки, вересковые пустоши, туман и люди его клана — со всем этим связана целая жизнь.
   «Я ехал сюда с ненавистью к Шотландии, но я ее люблю!» — признался он себе прошедшей ночью.
   Спал он на узкой кровати в гардеробной, примыкающей к спальне, которую занимала теперь Эрайна, и как это ни смешно, сожалел, что не может возлежать на огромной постели с четырьмя столбиками, поколение за поколением принадлежавшей старшему из сыновей главы клана.
   Но самая большая перемена произошла с его отцом.
   Едва только приехав, маркиз удивился тому, каким ссохшимся и маленьким стал отец по сравнению с тем, каким он его помнил.
   Потом он понял: на самом деле это он, Алистер, вырос, стал взрослым человеком и больше не боится отца, как это было в детстве.
   Герцог состарился и, хотя все еще оставался требовательным и властным, но держался он спокойно и приветливо… до тех пор, пока не задевали его авторитета.
   Маркиз готовил себя к борьбе с отцом, но это оказалось вовсе не нужным.
   — Я сильно разочарован, Алистер, — пожаловался герцог, — что ты женился на женщине с юга, а ведь я полагал, что ты займешь место брата и женишься на Морэг Макнаин.
   — Фолкнер говорил мне об этом, — ответил маркиз, — но, поскольку я уже женат, это неосуществимо.
   — Разумеется, — согласился герцог, — но жаль… очень жаль!
   К удивлению маркиза, на том он и остановился и, хотя все присматривался к Эрайне с осторожностью, словно она не заслуживала полного доверия, но не был с нею груб, и она занимала в доме место, принадлежавшее ей по праву.
   «Все обернулось куда лучше, чем я ожидал», — говорил себе маркиз.
   Выводок молодых куропаток вспорхнул у него из-под самых ног, и маркиз вспомнил, что в августе начинается охота, а егеря пророчат полные ягдташи дичи.
   Уезжая из Лондона, он считал, что ему ужасно будет не хватать скачек в Аскоте, друзей из клуба «Уайтс», почти еженощных балов.
   Но все это отодвинулось куда-то далеко, словно он жил на другой планете.
   Поднимаясь по утрам с постели, он думал не о тех, кто остался в Лондоне, а о тех, кого увидит сейчас, и о том, как бы поскорее выбраться к реке на рыбалку.
   Он также строил планы, как и что следовало бы изменить, когда он будет у власти.
   Заметил он и то, что, поскольку отец стареет, подчиненные ему люди, по-прежнему верные и преданные, мало-помалу разбалтываются; чтобы держаться на должном уровне, люди эти нуждаются в твердом руководстве.
   — Здесь многое нужно сделать, Чампкинс, — сказал он своему слуге, одеваясь.
   — Я это заметил, м'лорд, — отвечал тот. — Но ваша светлость во всем разберется, как всегда.
   Маркиз улыбнулся.
   А сегодня спозаранку, собираясь на реку, сказал Чампкинсу:
   — Отыщи где-то тут в замке одежду моих братьев. Я ведь такого же роста, как лорд Колин. Найди мне его вечерний костюм, а завтра я мог бы отправиться на рыбалку в килте.
   Он вышел из комнаты и не заметил ухмылку Чампкинса, но, наверное, не слишком бы удивился, услыхав, как тот бормочет себе под нос:
   — Никуда им не деться от собственной крови. Она призовет их, в конце концов.
   Эрайна в это утро работала в саду; она заметила, как удлинились тени, — значит, маркиз вот-вот вернется с рыбной ловли и захочет, чтобы она налила ему чаю.
   Она поспешила подняться по каменным ступеням, и замок казался ей сейчас таким же прекрасным, как и в тот миг, когда она впервые увидела его.
   Именно таким вот красивым во всех отношениях должен быть замок, и у Эрайны не хватало слов, чтобы описать его матери.
   Она вошла в большой мраморный холл, отделанный темными дубовыми панелями и украшенный знаменами, захваченными Макдононами в сражениях. Поднялась по лестнице с надеждой, что нынче к чаю соберется немного народу, и она сможет пообщаться с маркизом.
   Она уже привыкла, что замок всегда открыт для родственников и друзей, что они могут явиться сюда в любое время дня и ночи, и будут приняты с отменным гостеприимством.
   Она вошла в маленькую гостиную, где был накрыт чай на большом круглом столе.
   В комнате никого не было, но, как и ожидала Эрайна, стол ломился от яств: булочки, ячменные и пшеничные лепешки, песочное печенье, имбирная коврижка, овсяное печенье, мед в сотах и большой круг золотистого сливочного масла с выложенным на нем гербом Макдононов.
   Эрайна уже начала привыкать к тому, что гербы и эмблемы здесь везде и всюду.
   Позади себя она услышала шаги и, обернувшись, увидела маркиза.
   Солнце и морской ветер покрыли загаром его лицо, и она подумала, что он теперь еще красивее, чем в Лондоне.
   — А я вас искал, Эрайна, — заговорил он. — Как вам это покажется? Я поймал четырех лососей, один из них весит больше тринадцати фунтов!
   Он произнес эти слова с восторженностью мальчугана.
   — Замечательно! — воскликнула Эрайна. — Я рада за вас. Можно мне на них взглянуть?
   — Их положат на мраморную доску в кладовой внизу, — ответил он. — Я покажу их вам после чая или завтрака.
   — Вы, должно быть, проголодались.
   Она привычно уселась возле серебряного подноса, на котором стояли металлический чайник с кипятком, чайник для заварки и посуда из серебра с гербом Макдононов.
   Маркиз принялся намазывать лепешку маслом, сопровождая это рассказом о том, как ему удалось поймать рыб, как он упустил двух, как одна из них сорвалась, промучив его целые четверть часа.
   Рассказ звучал живо, был полон бурных эмоций, а Эрайна слушала и думала, насколько это не похоже на скучающую, пресыщенную тональность его лондонских речей.
   Никто больше не явился к чаю, и они с маркизом долго еще разговаривали, пока он сказал:
   — Мне бы надо принять ванну. Кажется, кто-то собирался приехать к обеду, только не помню, кто именно.
   — Приемы здесь каждый вечер, — заметила Эрайна.
   — А почему бы и нет? — сказал маркиз. — Слуг множество, а стол хорош.
   — Даже слишком хорош! — воскликнула Эрайна. — Боюсь, мои новые платья перестанут сходиться на талии из-за этого хорошего стола.
   — Вот это мне приятно слышать, — заявил маркиз. — Должен заметить, что вы гораздо лучше выглядите и очень похорошели.
   Эрайна не ожидала комплимента, она смутилась, покраснела и даже отвернулась.
   — Очень похорошели! — повторил маркиз. На этот раз Эрайна посмотрела ему прямо в глаза, и оба они почему-то долго не могли отвести взгляда.
   Маркиз пошел переодеваться к обеду, Эрайна отправилась к себе и слышала, как он в соседней комнате ходит и разговаривает с Чампкинсом; ей хотелось войти к нему и побыть еще немного вместе, пока не начнут съезжаться гости к обеду.
   Она позвонила горничной и быстро переоделась в очень нарядное платье с вышивкой и кружевной отделкой.
   Платье было более интересным, чем те, которые она носила обычно, и Эрайна надеялась, что маркизу оно понравится.
   Пока она думала о нем, в гардеробной стало тихо. Значит, маркиз либо очень долго находится в ванне, либо уже переоделся и ушел в гостиную, где они встретятся перед обедом.
   Ей очень хотелось увидеть его, и она быстро пошла по коридору, но, к своему разочарованию, в гостиной никого не обнаружила.
   Потом она сообразила, что до обеда еще полчаса; маркиз, возможно, спустился на нижнюю террасу.
   Она отправилась туда, но ее ждало новое разочарование: на каменной террасе никого не было.
   Солнце спускалось к горизонту за вересковыми пустошами, оно сияло ослепительно, а море было синее-синее.
   Вновь очарованная всей этой красотой, Эрайна медленно сошла в парк по каменным ступеням.
   В парке лежали длинные тени, и розы благоухали сильней и сильней, своим ароматом наполняли воздух и усыпанные цветами кусты.
   Эрайна уже собиралась направиться на лужайку, но вдруг ей показалось, что в кустах кто-то негромко поскуливает.
   Она прислушалась: негромкий непонятный звук повторялся снова и снова. Может, какое-нибудь животное угодило в ловушку?
   Было невыносимо думать, что кто-то страдает. Эрайна раздвинула ветки, чтобы посмотреть, что там, но в эту секунду ее ударили сзади по голове чем-то твердым.
   Она успела негромко вскрикнуть от боли — и наступила тьма…
   Эрайна медленно приходила в сознание; голова болела, было трудно дышать.
   Потом она поняла, что на лицо ей наброшено что-то плотное, и что лежит она на спине.
   И вдруг девушка услышала мужской голос:
   — Надеюсь, ты синяк-то ей не поставил. Ее милость велела, чтобы никаких следов на ней не было.
   — Я же говорил тебе, что дал ей по затылку, — отвечал второй мужской голос. — Какой еще синяк ты увидишь под волосами?
   Эрайна сильно перепугалась.
   Ясность мысли понемногу возвращалась к ней. Значит, эти двое свалили ее с ног сильным ударом… Разум подсказывал, что если она сейчас пошевелится, то может получить еще один удар.
   Смутно, неопределенно, в самой глубине сознания возникло воспоминание. Отец рассказывал, как после сражения раненые солдаты прикидывались мертвыми, когда мародеры обыскивали их в поисках чего-нибудь ценного.
   «Если раненый пытался защитить свое имущество, его приканчивали! — говорил отец. — Однажды мне удалось выжить только благодаря тому, что я притворялся мертвым несколько часов».
   Мама тогда вскрикнула от ужаса, но Эрайна, припомнив этот рассказ, продолжала лежать неподвижно.
   В то же время она изо всех сил старалась сообразить, что же с ней произошло. Мужчины упомянули «ее милость», стало быть, похищение затеяла леди Морэг.
   Но если ее хотели похитить, то почему обошлись с ней так жестоко?
   Голова все еще болела, но Эрайна отдавала себе отчет, что могло быть и хуже.
   Ей хотелось предстать перед маркизом в наиболее привлекательном виде, и она уложила волосы в сложный шиньон, а горничная закрепила его шпильками и приладила сверху маленькую кружевную розетку, подходящую к платью.
   Выглядело очень мило, но теперь Эрайна поняла, что если бы масса волос не смягчила удар палкой или чем там еще, она вряд ли опомнилась бы так скоро.
   — Далеко мы ее отвезем? — спросил один из мужчин.
   — Подальше, — ответил второй, — но не так чтобы чересчур. Пускай думают, что она сама поплыла на веслах по морю.
   — Не нравится мне такое дело, — снова заговорил первый. — Подумать только, совсем молоденькая барышня. Слаба, чтобы грести.
   — Ее милость управляется с веслами будь здоров, вот она и думает, что все женщины такие.
   Мужчины захохотали с явной издевкой, словно не одобряли геркулесовы подвиги своей хозяйки.
   — А она хорошенькая, — отсмеявшись, заметил один.
   — Саксонка!
   — Все равно женщина что надо! — последовал ответ.
   — Это твое мнение, Джок, ты вечно бегаешь за юбками.
   Судя по разговору, эти двое относились к более высокому разряду и были лучше образованы, чем самые простые и грубые клансмены.
   Эрайна была уверена, что если леди Морэг поручила кому-то похитить ее и пустить в лодке в море, то выбрала для этой цели наиболее смышленых своих слуг.
   Из услышанного разговора Эрайна поняла, что с ней намерены сделать.
   Два брата маркиза утонули в море во время рыбной ловли, а теперь дело будет выглядеть так, что она тоже уплыла на веслах из бухты, а после у нее не хватило сил добраться до берега.
   Видимо, похитители пустят ее в лодке на волю волн, другого решения Эрайна не представляла.
   Греб только один из двоих; удары весел становились все более редкими, пока не прекратились вовсе.
   — Думаешь, достаточно далеко?
   — Считаю, что так. Ветер помаленьку подымается, все кончится в момент.
   — Да погоди ты малость. Вдруг она очухается?
   — Не очухается, — заявил другой. — А ежели так, я, пожалуй, стукну ее еще разок по голове.
   — Синяк оставишь!
   Эрайне почудилось, что тот, который собирался еще раз ударить ее, пожал плечами.
   — К тому времени, как ее тело прибьет к берегу, никто не станет синяки отыскивать!
   Едва не задохнувшись от ужаса, Эрайна внезапно догадалась, что именно они собираются сделать с ней. Она почти что видела, как леди Морэг строит свой план.
   Она, Эрайна, отправилась в лодке на прогулку, ведь вечер был такой тихий и приятный! Лодка перевернулась или же из днища вылетела втулка, и Эрайна утонула.
   С неистовым напряжением воли соображала она, сможет ли спастись вплавь после того, как окажется в воде.
   Если, бросив ее, они вдруг убедятся, что она хорошо плавает, то вернутся и снова нанесут удар по голове. Потеря сознание, она конечно, утонет.
   «Что мне делать? О, папа, спаси меня, как ты спас раньше!» — молча молила она.
   Она считала, что отец непременно слышит ее и подобно тому, как послал маркиза спасти мать, теперь пошлет его, чтобы спасти ее, Эрайну.
   Но у нее при этом было ужасное чувство, что маркиз не узнает о ее исчезновении до той самой минуты, когда надо будет идти в столовую, и даже тогда пройдет немало времени, пока кто-то догадается, что она уплыла на лодке в море.
   Рассказывая маркизу о своей жизни в деревне, она говорила, как любит ездить верхом.
   Но как-то не возникло повода рассказать, что в отличие от большинства девушек своего возраста, она умеет плавать, потому что рядом с их коттеджем находилось большое озеро. Она была еще совсем маленькой, когда они с отцом стали плавать вместе в этом озере, если вода была теплой.
   И теперь она надеялась, что вечернее платье не помешает ей двигать ногами, а убийцы не увидят — это было самое важное! — как легко она держится на воде.
   — Давай кончать с этим! — вдруг проговорил один.
   — Ладно, ладно! — раздраженно отозвался второй. — Куда спешить-то?
   — Я хочу домой, — возразил сообщник. — Обедать хочу, а ведь еще идти долго.
   Из его дальнейших слов Эрайна поняла, что ему не надо возвращаться по берегу к замку, но, переправившись через бухту, высадиться на выступающем в море мысу, от которого, как она знала, начинались владения Макнаинов.
   — Ты сначала сними с нее одеяло, — сказал тот, что сидел на веслах.
   Эрайна вытянулась и застыла в полной неподвижности.
   Одеяло, которое накрывало ее с головой и затрудняло дыхание, наконец, убрали, и она оказалась на виду у мужчин, видимо, пристально в нее всматривавшихся.
   — Она еще без памяти, — сказал один. — Перебирайся в другую лодку, Джок, а я выкину весла за борт и вышибу втулку.
   — Она такая милашка, — заметил Джок.
   — Это не наше дело. Пускай рыбы на нее любуются.
   Джок подтянул к борту вторую лодку.
   Он забрался в нее, а человек с веслами швырнул их в воду; Эрайна почувствовала, как одно из них стукнуло о борт.
   Гребец что-то нашаривал ощупью у нее в ногах.
   Наконец он вытащил втулку, и вода тотчас начала просачиваться в лодку.
   Джок помог гребцу перебраться к нему.
   — Теперь давай домой, — заявил тот ворчливо, — да поживей! Я жрать хочу. Кончай с этим!
   У Эрайны возникло ощущение, что он еще раз поглядел на нее, и только когда звук ударов о воду четырех весел начал удаляться, а потом не стало слышно уже ничего, кроме плеска волн, решилась она открыть глаза.
   Вода подымалась быстро — лодка была уже наполовину полна, но Эрайна все еще не двигалась, чувствуя, как все тело пронизывают холод и сырость.
   Вода подбиралась к самому лицу, и тогда она впервые подняла голову, потом осторожно села, словно в ванне с холодной водой.
   Поискала глазами уплывшую лодку, но она виднелась теперь лишь как далекая точка, и сомнительно, чтобы те двое заметили Эрайну. Потом она взглянула в сторону замка, откуда ее привезли сюда.
   С упавшим сердцем убедилась, что замок гораздо дальше, чем она предполагала, и к тому же ее уносило из бухты в открытое море.
   И все же она знала, что доплыть до берега можно, если действовать решительно и если она не обессилеет и не умрет от холода.
   «Наверное, я умру, — подумала она, — и это просто ужасно для мамы».
   И маркиза огорчит, если она утонет, ведь тогда его станут принуждать жениться во имя интересов клана, к тому же совершенно ясно, что леди Морэг хочет его как мужчину.
   «Она влюблена в него, потому что он очень красив, — размышляла Эрайна. — Но какая же она отвратительно злая… задумала убить меня… Нет, маркиз будет с ней несчастен».
   И тут Эрайна, каким невероятным это ни казалось ей в совершенно немыслимых обстоятельствах, призналась самой себе, что любит маркиза.
   Он спас ее мать, а теперь она должна спасти его.
   И не только потому, что ей непереносима была мысль о его возможной женитьбе на неподходящей для него во всех отношениях леди Морэг, но и потому, что хотела быть с ним вместе, пока она ему нужна.
   «Я люблю его! Люблю… его!» — твердила она себе.
   Если она сейчас погибнет, то любовь ее не достигнет цели — она не поможет маркизу, как обещала.
   Она снова посмотрела на берег — он был еще дальше от нее, чем минуту назад.
   Она знала, что так кажется из-за наступления сумерек: солнце село, и неосвещенный замок как бы погрузился в туман.
   «Помоги мне, папа, помоги!» — молила Эрайна.
   Когда вода в лодке поднялась еще выше, Эрайна бросилась в море.

Глава 7

   Вода была очень холодна; Эрайна плыла бесконечно долго и почувствовала, что с трудом двигает ногами, с трудом подтягивает руки к груди.
   Она погрузилась глубже в воду, которая начала заливать ей рот и нос.
   — Я больше не могу! — выкрикнула она. — Я не могу… плыть дальше!
   Она попыталась разглядеть, далеко ли еще до берега, но либо зрение ослабело, либо стало слишком темно. Она снова закрыла глаза с таким чувством, словно до берега оставались еще долгие мили — чересчур долгие для нее.
   Но в ушах у нее ясно прозвучали слова, будто бы произнесенные голосом отца:
   «Если ты погибнешь, маркиз должен будет жениться на леди Морэг и тоже погибнет!»
   Постепенно эта мысль проникла в глубину ее сознания. Дело ведь не только в том, что леди Морэг непривлекательна для маркиза, дело в том, что она убийца. Убив однажды, она может убить и еще раз…
   «Я должна спасти его… должна», — твердила себе Эрайна.
   Снова голова ее погрузилась в воду, и вода сомкнулась над ней, не давая дышать.
   К ногам, казалось, привязано по кирпичу, а руки так устали, что она не в силах была сделать взмах.
   — Я люблю тебя! — кричала она маркизу. — Но больше не могу… тебе помочь!
   Она решила, что тонет, но тут ее колени протащило по чему-то твердому, голова опустилась, и Эрайна, уткнувшись лицом в мокрый песок, лишилась сознания.
   Очнулась она от чьего-то грубого голоса и от того, что ее куда-то тащили. Кто-то кричал, какой-то мужчина. Она не понимала слов, но мужчина все кричал и тащил ее вперед; в голове мелькнуло, может, это слуги леди Морэг снова пытаются убить ее.
   Потом ее перевернули на спину, и она подумала, что умирает, что это конец.
   Но ее снова понесли в непроницаемую тьму, теперь уже для того, чтобы вернуть к жизни: чья-то рука обняла ее за плечи и приподняла ей голову.
   Едва почувствовав это прикосновение, она поняла, чья это рука, и сердце у нее сильно забилось.
   — Эрайна! Эрайна!
   Она услышала его зов, она любила его и потому прижалась лицом к его плечу. Он был здесь, он держал ее в объятиях, она в безопасности!
   — Еще глоточек, м'леди, — настойчиво произнес чей-то голос.
   — Нет… нет, — слабо отозвалась Эрайна. — Это ужасно!
   — Оно вас согреет, м'леди. Вы застыли, как ледышка, совсем застыли, когда они принесли вас сюда.
   Сейчас ей вовсе не было холодно: одна бутылка с горячей водой лежала в ногах, вторая — сбоку. Бутылки были каменные, но грели хорошо, тепло пронизывало все тело, так же, как жар от неразбавленного виски, которое кто-то вливал ей в рот. Виски обжигало горло и горячей волной заливало грудь.
   Было трудно открыть глаза, но она справилась с этим и увидела перед собой резную деревянную спинку кровати и огонь, пылающий на колосниках большого камина.
   Она поняла, где она, поняла, что жива, спасла маркиза и теперь уже не надо бороться.
   Она очень, очень долго плыла, но сделала это.
   Она снова закрыла глаза и тотчас услыхала голос экономки:
   — Ее милость уснула, м'лорд, и с ней все хорошо. Господь спас ее.
   — Думаю, она сама себя спасла, — негромко произнес маркиз.
   Эрайна хотела сказать ему, что сделала это ради него, но сил не хватило, и она погрузилась в тепло и безопасность, в сон без сновидений.
   Пробудившись, Эрайна поняла, что проспала долгое время: ночь миновала и наступил день.
   Занавески были раздвинуты, и солнце светило в окна.
   Эрайна шевельнулась, и тотчас возле нее появилась экономка, которая ухаживала за ней прошлым вечером.
   — Вы проснулись, м'леди?
   Она кивнула, еще не владея голосом.
   — Чего вашей милости требуется, так это хорошенько поесть, — бодро заговорила домоправительница, — а уж отдохнули-то вы за ночь очень даже хорошо.
   Эрайна снова пошевелилась, словно желая убедиться, что руки и ноги, онемевшие и какие-то чужие, все еще при ней.
   Домоправительница поспешно вышла из комнаты, а Эрайна лежала и глядела на спинку кровати, на которой, само собой, разумеется, вырезан был герб Макдононов.
   Она благодарила Бога, благодарила своего отца за спасение.
   Потом с легкой дрожью подумала, что леди Морэг может предпринять еще одну попытку. Наверное, умнее будет уехать поскорей, чтобы не причинять беспокойства маркизу, не стать ему обузой.
   Можно изображать, что они женаты, но она не останется здесь, где леди Морэг не прекратит преследовать ее, как дикого зверя, а герцог будет ненавидеть за то, что она англичанка.
   « Если я уеду, то возможно… никогда больше его не увижу», — думала она.
   И оттого, что она была еще очень слаба, и оттого, что любила его, слезы потекли у нее по щекам.
   Позже, когда Эрайна поела, потом поспала, потом поела еще раз, она почувствовала себя настолько хорошо, что уже не хотела оставаться в постели.
   Маркиз не приходил повидаться с ней, и она подозревала, что он ушел на рыбалку.
   Но она хотела знать наверняка, и когда экономка пришла ее проведать, спросила:
   — Где же маркиз?
   — Он скоро вернется домой, м'леди. Пошел ловить рыбу с утра, пока вы еще спали, но я-то знаю, что его светлость придет повидать вас, как только явится домой.
   Экономка ушла, и Эрайна поднялась с постели, чтобы причесаться перед туалетным столиком. Девушка взглянула на себя в зеркало.
   Она ожидала увидеть осунувшееся и напряженное лицо: ведь вчерашнее происшествие вряд ли могло прибавить ей красоты.
   Ничего подобного! Глаза ее казались большими и яркими, кожа — очень белой, волосы падали на плечи пышной волной, и она была бы неискренней, если бы отказала себе в привлекательности.
   Подбодренная собственным отражением, она вернулась в постель на все еще нетвердых ногах, легла и стала ждать.
   Немного погодя в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошел маркиз.
   При виде его глаза у Эрайны так и вспыхнули, она даже слегка задохнулась — впервые она увидела его в килте. И подумала, что со спорраном на поясе и в обычной твидовой куртке с кожаными пуговицами он все равно выглядит великолепно.
   Он подошел к постели и взял ее руку в свои.
   — Я мог бы и не спрашивать, чувствуете ли вы себя лучше, — произнес он своим глубоким голосом. — Ваш вид говорит сам за себя.
   — Лучше… мне гораздо лучше. Совершенно ни к чему лениться и лежать в постели.
   — Надо поберечь себя.
   У Эрайны возникло странное ощущение, что губы их говорят одно, а глаза — совсем другое. Маркиз присел к ней на постель и спросил:
   — Вы достаточно окрепли, чтобы рассказать мне, как это произошло?
   Эрайна смутилась. Ей казалось неловким рассказывать, что та женщина решила убить ее, потому что хотела заполучить маркиза.
   Тогда маркиз, чтобы облегчить ей задачу, заговорил сам:
   — Я ни на минуту не поверил, что вы одна отправились на веслах в море.
   — Их было… двое… двое мужчин, — решилась начать свой рассказ Эрайна. — Я вышла в парк. Искала… вас.
   Маркиз смотрел ей в лицо и слушал молча, не перебивая.
   Эрайна рассказала, что услышала в кустах, как ей почудилось, крик животного, что ее ударили по голове, она потеряла сознание и очнулась уже лежа на дне лодки.
   — Сейчас у вас голова болит? — быстро спросил маркиз.
   — У меня небольшой синяк, — ответила Эрайна, — потому что волосы смягчили удар. Я уложила их в пышную прическу, чтобы выглядеть элегантной для…