Страница:
С другой стороны, там столько всяких механизмов и приспособлений, что спрятать одну маленькую бомбочку не так трудно.
Но трубчатая бомба? Бомба в Фишер-холле?
Из-за двойных дверей донесся крик медсестры:
– Сэр, вам сюда нельзя! Сэр, подождите…
В комнату ворвался Купер с охапкой пакетов. За ним по пятам с сердитым видом спешила хорошенькая медсестра.
– Сэр, нельзя сюда врываться! Выйдите, или мне придется вызвать охрану.
– Все в порядке, сестра, он со мной, – сказал Канаван.
Он достал из бумажника полицейскую бляху и показал медсестре. Но на нее это не подействовало.
– Мне все равно, будь он хоть из Королевской Академии медицины. Сюда нельзя.
Купер сунул руку в один пакет.
– Вот возьмите пончик. – Медсестра посмотрела на него как на ненормального. – Возьмите, от меня.
Медсестра брезгливо взяла пончик, откусила большой кусок и удалилась, жуя. Купер пожал плечами, проводив ее взглядом, а потом с нескрываемой враждебностью посмотрел на детектива.
– Кого я вижу! Никак, это самый большой хрен нью-йоркской полиции!
Я удивилась.
– Купер, что ты говоришь! Детектив Канаван просто объяснял мне…
– Что ты все это выдумала? – перебил Купер и невесело рассмеялся. Потом нацелил на удивленного детектива указательный палец. – Вот что я тебе скажу, Канаван. Все шесть тросов, на которых держалась кабина, никоим образом не могли лопнуть одновременно, если только кто-то нарочно…
– Купер! – закричала я.
Детектив Канаван насмешливо хмыкнул.
– Уймись, Ромео. – Он помахал сигарой. – Мы уже установили, что это второе покушение на жизнь твоей девушки. Никто и не говорит, что происшествие с лифтом – это случайность. Так что, парень, не рви рубаху на груди, я на твоей стороне.
Купер недоуменно заморгал, потом посмотрел на меня. Я думала, он скажет что-нибудь, вроде «она не моя девушка», но он не сказал. Вместо этого заметил:
– Мне показалось, что салат из тунца не очень свежий, так что я не стал его брать, а принес тебе салями.
Купер протянул мне бутерброд длиной, наверное, сантиметров в тридцать. Я не расстроилась:
– Вот это да!
Детектив Канаван с интересом посмотрел на многочисленные пакеты, которые притащил Купер.
– Жареной картошки не найдется?
– Нет. – Купер развернул мой бутерброд и стал разламывать его на кусочки, потому что я не могла ничего толком держать в руках. – Есть оливки.
Канаван был явно разочарован.
– Нет, спасибо. Ну… – Он как ни в чем не бывало продолжил разговор. – Так кто вам велел подниматься на этом лифте?
Я стала отвечать с полным ртом – так проголодалась, что не могла терпеть.
– Мне позвонили с ресепшен и сказали, что Гевин – парень, который живет в Фишер-холле, – снова катается на крыше лифта. Мы с Хулио погнались за ним, чтобы заставить спуститься.
– Вот как? И что было, когда вы поднялись?
Я описала взрыв, который, кажется, произошел в ту самую секунду, когда я поняла, что Гевина там вообще нет.
– Так, – сказал Канаван. – И кто же велел девушке с ресепшен вас вызвать?
– Мы все знаем, кто это сделал, – сказал Купер, еле сдерживая ярость. – Канаван, почему вы сидите тут, вместо того чтобы пойти и арестовать его?
– Кого арестовать? – полюбопытствовал Канаван.
– Эллингтона. Он убийца. Ясно, что Хизер его спугнула.
Канаван покачал головой.
– Этот парень вчера вечером уехал из города. Он остановился в доме родителей, в Хэмптоне. Так что подложить бомбу никак не мог, во всяком случае без чьей-то помощи. Он в трех часах езды отсюда. Я согласен, что кто-то хочет убить твою девушку, но это не Крис Эллингтон.
24
Мое тело вертели так и этак и заставляли меня принимать неестественные положения, чтобы получить снимки под нужным углом. Но никто не предложил мне обезболивающего. А могли бы, между прочим, дать морфин. Тоже мне, больница, называется.
После рентгена меня перевезли в ту же приемную, где было полно других пациентов на тележках. Судя по их виду, большинство находились в более тяжелом состоянии, чем я. И всем, кажется, дали обезболивающее.
Слава богу, бутерброд остался при мне – он был моим единственным утешением. Правда, я сумела раздобыть в автомате пакет чипсов – а с забинтованными руками, уж вы мне поверьте, не так-то просто засунуть монетку в прорезь автомата. Но даже от чипсов мне не сильно полегчало. В плане душевного спокойствия. Бомба должна была меня прикончить. Но я осталась жива.
В отличие от Элизабет Келлог и Роберты Пейс. Какие мысли проносились в их головах, когда они висели на высоте четырнадцати этажей? Боролись ли они перед тем, как их столкнули? Никаких признаков борьбы на их телах не обнаружено, есть только странные ожоги.
Но какие именно?
И почему я жива? Может быть, есть причина, по которой я избежала их участи? Может быть, я должна что-то сделать? Найти их убийцу, например?
Или мне сохранена жизнь ради какой-то другой, более высокой цели? Например, я должна была выжить, чтобы выучиться на врача и в будущем проследить, чтобы жертвы трубчатых бомб получали в местных больницах лекарства получше?
Когда я доедала последние чипсы, появился наконец врач, на вид не старше меня. Он держал мой снимок и улыбался. По крайней мере, до того, как внимательно посмотрел на меня.
– Вы случайно не…
Он не договорил, испугавшись.
– Да, я – Хизер Уэллс. Я была певицей.
– А-а, – разочарованно протянул он. – А я думал, вы Джессика Симпсон.
Джессика Симпсон! Я была так оскорблена, что не смогла произнести ни слова, даже когда он сообщил, что с моим плечом не случилось ничего страшного, только глубокий порез. Он сказал, что мне нужен покой, но рецепт на болеутоляющее он выписать не может. Клянусь, я слышала, как, уходя, он насвистывал припев из песни «С тобой».
Джессика Симпсон! Неужели я похожа на Джессику Симпсон? Да у меня с ней нет ничего общего! Разве что мы обе блондинки, но на этом сходство между нами заканчивается. Я нашла женский туалет и встала перед зеркалом, висевшим над раковиной. Слава богу, ни малейшего сходства с Джессикой Симпсон!
Но с другой стороны, я вообще была мало похожа на человека. Джинсы порваны и испачканы кровью. Я куталась в кожаную куртку Купера и оранжевое больничное одеяло. Все лицо было в крови и грязи, волосы висели сосульками. На губах ни следа губной помады. Короче, я выглядела кошмарно.
Я попыталась исправить дело. В итоге вид у меня стал чуть получше, но ненамного.
Как выяснилось, очень хорошо, что мне пришло в голову немного привести себя в порядок, поскольку, когда я вернулась в палату со счетом за лечение в заднем кармане джинсов (счет на семьсот баксов, должен был оплатить Нью-Йорк-колледж), меня чуть не ослепили вспышки фотоаппаратов. С десяток, не меньше, совершенно незнакомых мне людей, выкрикивали: «Мисс Уэллс, мисс Уэллс, сюда, пожалуйста! Только один вопрос! Мисс Уэллс!» Еще больше репортеров толпились на улице – больничная охрана отчаянно пыталась не пропустить их в вестибюль.
Откуда-то из толпы меня позвал знакомый голос:
– Хизер!
Но тут же какая-то женщина с толстым слоем грубого макияжа на лице и очень пышной прической сунула мне в лицо микрофон.
– Мисс Уэллс, это правда, что вы и ваша бывшая любовь, Джордан Картрайт из группы «Гладкая дорожка», снова вместе?
Я даже рта раскрыть не успела, чтобы ответить: на меня накинулся другой репортер.
– Мисс Уэллс, это правда, что вас пытались убить уже второй раз за два дня?
– Мисс Уэллс, – спросил третий, – как вы относитесь к слухам, что эта бомба – часть террористического заговора, направленного против самых любимых в прошлом кумиров американских подростков?
– Хизер!
Купер вырос над протянутыми микрофонами и фотоаппаратами. Он показал мне на боковую дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».
Но не успела я сделать попытку пробраться к этой двери, как кто-то схватил меня за больное плечо и закричал:
– Хизер, это правда, что вы возвращаетесь на сцену и будете участвовать в рекламе нового аромата от Келвина Кляйна для новой осенней коллекции?
Слава богу, тут появился полицейский. Он протиснулся сквозь толпу репортеров и взял меня за здоровую руку. Прокладывая путь дубинкой, он буквально протащил меня через толпу.
– Все в порядке, все в порядке, – повторял он с бруклинским акцентом, к которому я успела уже привыкнуть и которому научилась доверять за то время, что живу в Нью-Йорк сити. – Пропустите даму, ребята, имейте сочувствие к пациентке, дайте дорогу.
Этот полицейский втолкнул меня в дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен» и встал, как супергерой из популярного комикса, охраняющий Форт-Нокс.
За дверью оказался тот самый коридор, где я рассталась с Купером и детективом Канаваном, когда меня повезли на рентген. За это время к Куперу и Канавану присоединилась еще целая толпа: здесь были Пэтти, Фрэнк, Магда, Пит и почему-то доктор Джессап. Увидев меня, Магда и Пэтти заохали и запричитали. С чего бы это? Мне казалось, я привела себя в порядок.
Пэтти вскочила со стула и крепко обняла меня – понимаю, она сделала это по-дружески, но мне было довольно больно. Она плакала и причитала:
– Я же говорила, тебе нужно найти другую работу! Эта тебе не подходит, она слишком опасная!
Магда тем временем смотрела на мои руки, и ее челюсти как-то странно двигались. Никогда не видела, чтобы у нее были такие испуганные глаза.
– О господи! – повторяла она, то и дело бросая осуждающие взгляды на Пита. – Ты говорил, что дело плохо, но не сказал, что ТАК плохо.
– Со мной все хорошо! – Я попыталась высвободиться из до невозможности длинных рук Пэтти. – Правда, Пэтти, я в порядке.
– Черт, Пэт, ты делаешь ей больно! – Это вмешался Фрэнк. Он с тревогой разглядывал меня, освобождая от рук Пэтти. – Ты правда нормально себя чувствуешь? Видок у тебя ужасный.
– Все нормально, – соврала я.
Меня трясло – не столько из-за пережитого в шахте лифта, сколько из-за пережитого в лапах репортеров. Откуда они взялись? Откуда так быстро прослышали о бомбе? Нью-Йорк-колледж редко попадает в газеты. Как эта история отразится на моем испытательном сроке? Вдруг она мне повредит?
Доктор Джессап негромко кашлянул, и всеобщее внимание обратилось в его сторону. Он держал огромный букет подсолнухов. Для меня. Доктор Джессап принес мне цветы!
– Ну что, Уэллс, – сказал он самым серьезным тоном. – Нравится вам быть в центре внимания, а?
Я была так тронута, что не сказала ни слова и только улыбнулась. Доктор Джессап – очень занятой человек, помощник вице-президента. И все-таки он нашел время приехать ко мне в больницу, чтобы подарить цветы.
Но он еще не закончил. Он наклонился ко мне, поцеловал в щеку и сказал:
– Рад, что вы целы, Уэллс. Это от нашего отдела.
Он протянул мне цветы. Я беспомощно подняла забинтованные руки, и тут подоспела Магда и взяла за меня букет. Доктор Джессап не заметил, что она хмурится, а если и заметил, то не подал виду. Не услышал он и ее ворчание:
– Дарит цветы, понимаешь, а надо бы дать прибавку к жалованью.
– Рейчел просила передать, что она очень сожалеет, что не смогла приехать, но должен же кто-то оставаться на боевом посту. – Доктор Джессап улыбнулся, демонстрируя все тридцать два зуба. – Естественно, она не знала, что тут столько репортеров. Уверен, она пожалеет, что не приехала. Ну, кому вы собираетесь продать свою историю? «Развлечение сегодня вечером» или «Путь в Голливуд»?
– Больше всего заплатит «Пост», – подсказала Магда, не понимая, что доктор Джессап шутит. – Или «Инквайер».
Я улыбнулась:
– Не волнуйтесь, я не собираюсь встречаться с прессой.
Похоже, доктора Джессапа мои слова не очень убедили.
На его лице дружелюбное выражение сменилось озабоченным. И тут я вдруг поняла, что он явился в больницу по одной единственной причине: чтобы выяснить, собираюсь ли я предавать происшествие огласке.
Наверное, мне следовало сразу догадаться, что доктора Джессапа привела сюда не забота обо мне. Он лишь хотел минимизировать ущерб. Видно, подозревал, что дело очень серьезное, иначе с какой стати так далеко забираться в Вест-Виллидж? Но он, наверное, даже не предполагал, НАСКОЛЬКО все плохо. Бомба, взорвавшаяся в общежитии, пардон, в резиденции Нью-Йорк-колледжа, – это новость с большой буквы. Однажды нечто подобное случилось в Йельском университете, тогда об этом передавали по каналу «Си-Эн-Эн», новость стала главной на всех местных каналах, и это при том, что как оказалось, терроризмом там и не пахло.
А если учесть, что одной из пострадавших стала бывшая звезда молодежного попа, новость становится еще более горячей. Мое исчезновение со сцены не прошло незамеченным, его причины и сопутствующие обстоятельства (включая новое ранчо моей матери в Аргентине) широко обсуждались в прессе. Представляю себе статью в «Пост»:
Я не упрекаю его в том, что он заботится о собственной шкуре больше, чем о моей. В конец концов, у него есть дети, а у меня – только собака.
– Хизер, – снова заговорил Джессап. – Надеюсь, вы понимаете, это ужасная реклама. Мы не можем допустить, чтобы народ считал, что наши резиденции не под контролем…
К моему удивлению, вице-президента перебил никто иной, как детектив Канаван:
– Э-э, не хотелось вас прерывать, но чем дольше мисс Уэллс здесь находится, тем труднее моим ребятам сдерживать толпу.
Мои плечи обняла чья-то рука. Я подняла голову и с удивлением увидела, что это рука Купера. Но он смотрел не на меня, а на дверь.
– Хизер, пошли. Машина Фрэнка и Пэтти ждет в подземном гараже, они подбросят нас до дома.
– Да-да, пошли, – стала торопить Пэтти. Ее красивое лицо кривилось от отвращения. – Терпеть не могу больницы, а репортеров – еще больше.
Она перевела взгляд темных миндалевидных глаз на доктора Джессапа, и, судя по этому взгляду, ей хотелось добавить: «А больше всего я ненавижу надутых бюрократов», но от этого высказывания она воздержалась – исключительно ради меня. Я в этом совершенно уверена, потому что в это самое мгновение довольно ощутимо наступила ей на ногу, Пэтти даже вскрикнула от боли.
Я попрощалась с Магдой и Питом, которые собирались задержаться в больнице, чтобы повидать Хулио, и администратор больницы охотно показала нам дорогу в подземный гараж – с таким видом, как будто она готова пойти на любые жертвы, лишь бы поскорее избавиться от нас, а значит, и от репортеров.
По пути к машине я думала об одном: «Господи, теперь меня уволят!» Конечно, если только я в этот момент не думала другую мысль: «Господи, а как же рука?» – это я про руку Купера.
Но когда мы благополучно сели в машину, Купер убрал руку. И у меня осталась только одна мысль.
– О господи! – Я не удержалась и пробормотала это вслух. – Боюсь, доктор Джессап меня уволит.
– Никто не собирается тебя увольнять, – сказал Купер. – Этот тип всего лишь печется о собственных интересах.
– Хизер, детка, да если он посмеет хотя бы косо на тебя посмотреть, ему придется иметь дело со мной! – прорычала Пэтти, сидевшая за рулем.
Пэтти водит машину очень уверенно, если не сказать «агрессивно», поэтому, когда они с Фрэнком выбираются в город, за руль всегда садится она. Нас подрезало желтое такси, и Пэтти сердито просигналила.
– Никому не позволю обижать мою лучшую подругу!
Фрэнк, сидевший впереди, оглянулся.
– Купер подарил тебе свою куртку?
Я посмотрела на куртку, в которую все еще куталась. От нее пахло кожей, мылом и Купером. Так бы и носила ее всегда, не снимая. Но я знала, что мне придется ее снять, когда мы вернемся домой.
– Нет. Он дал мне ее на время.
– Это я потому спрашиваю, – сказал Фрэнк, – что куртка вся в крови.
– Фрэнк, заткнись! – сказала Пэтти.
– Все нормально, – сказал Купер, глядя в окно на самых что ни на есть странных личностей, которых полным-полно на улицах Вест-Виллиджа.
«Все нормально»! Мое сердце просто раздулось от счастья. Купер сказал, что нет ничего страшного в том, что его куртка перепачкана моей кровью! Наверное, это потому, что теперь мы с ним будем встречаться, и он все равно отдаст ее мне. И эта куртка – и сам Купер – никогда не дадут мне замерзнуть.
Но потом Купер добавил:
– Я знаю одну химчистку, где очень хорошо выводят пятна от крови.
Видать, это просто не мой день.
25
Пэтти высадила нас возле особняка, хотя Фрэнк и твердил, что это небезопасно и кто-нибудь может подкарауливать меня, чтобы убить.
Я мечтала только о том, чтобы принять ванну и забраться в свою постель. И проспать тысячу лет. Мне совершенно не хотелось вести дискуссию на тему, знает ли мой адрес тот, кто хочет меня убить. Фрэнк хотел, чтобы я поехала к ним. Он упорствовал, пока Купер не сказал, что такой вариант может быть небезопасным для Инди.
Сначала я была в шоке – ну, знаете, оттого, что Купер говорит такие ужасные вещи. Но Фрэнк, и правда, быстро передумал и сказал, что мне будет лучше у Купера, поскольку он все-таки профессиональный борец с преступностью. Купер знал, что я не хочу ночевать в гостевой комнате в доме Фрэнка и Пэтти, что мне хочется поскорее вернуться домой. А поскольку Купер всегда совершает ради меня добрые поступки – предложил мне бесплатную квартиру, когда мне было негде жить и нечем платить за жилье, пошел со мной на прием, на который совершенно не хотел идти, потому что мог наткнуться там на свою бывшую пассию, рисковал жизнью, спасая меня, – он и в этот раз сделал все, что мог, чтобы выполнить мои желания.
Конечно, кроме одной вещи, которую я хочу больше всего на свете. Но которую, судя по всему, по каким-то причинам он как раз и не готов мне дать.
Ну и ладно! Я все понимаю. Просто я открою свое собственное детективное агентство/кабинет врача/ювелирную мастерскую без его помощи Конечно, растить детей одной будет гораздо труднее, но я уверена, что как-нибудь справлюсь.
К счастью, мой номер телефона не значится в справочнике, поэтому, когда мы подъехали к дому, репортеры нас там не ждали. Только торговцы наркотиками, как всегда.
Люси, увидев меня, с ума сошла от радости. И мне пришлось попросить Купера выгулять ее, ведь своими ранеными руками мне не удержать поводок. Как только они ушли гулять, я поднялась к себе, сняла грязную одежду и наконец-то забралась в ванну.
Вот только принимать ванну с забинтованными руками – это совсем не здорово. Мне пришлось вылезти из ванны, пойти на кухню, найти резиновые перчатки и уже в них мыть голову – врач предупреждал: если я намочу швы, у меня могут руки отвалиться. Или что-то в этом духе.
Смыв с себя копоть и кровь, я просто лежала в ванне, отмачивая раненое плечо, и думала, что делать дальше.
Вообще-то, дела обстоят неважно. Кто-то пытается меня убить… возможно, тот же, кто убил двух девушек. Как минимум, двух. Между двумя погибшими девушками общим было только одно – обе знали сына президента колледжа.
Но Крис не мог быть человеком, который пытался меня взорвать – во всяком случае, так получалось по данным полиции, – его в это время не было в городе. Значит, меня пытается убить кто-то другой. И возможно, двух девушек убил тоже этот самый другой.
Но кто? И почему? Зачем вообще понадобилось убивать Элизабет Келлог и Роберту Пейс? Что они сделали? Ах да, они встречались, хотя и совсем недолго, с Крисом Эллингтоном.
Может, в этом все дело? Может, Магда права? Не насчет того, что девушки покончили жизнь самоубийством, поскольку долго мечтали о сексе, а потом поняли, что это не такая уж потрясающая вещь, как они думали. А насчет того, что девушки погибли из-за секса. Не сами себя убили, а погибли от руки того, кому не понравилось их любовное приключение.
Например, от руки миссис Эллингтон. Что там мать Криса говорила мне незадолго до инцидента с лифтом?
«Вы, девушки, вечно за ним бегаете», – так, кажется, она сказала. Или примерно так.
«Вы, девушки». В словах миссис Эллингтон было нечто глубоко враждебное, ее чувство явно было сильнее, чем простое раздражение из-за того, что я ее разбудила.
А вдруг миссис ЭЛЛИНГТОН одна из не в меру ревнивых матерей и считает, что для ее драгоценного сына ни одна девушка не хороша? Может, Элизабет и Роберту убила миссис Эллингтон? Может, она и меня попыталась убить, когда я, по ее мнению, подошла слишком ближо к тому, чтобы раскрыть тайну?
О господи! Точно! Убийца – миссис Эллингтон! Ну разве я не блестящий детектив? Наверное, самый лучший после Шерлока Холмса! Стоп, а Шерлок Холмс вообще-то существовал? Или это вымышленный персонаж? Точно, вымышленный. Тогда я – самый блестящий детектив после Элиота Несса. [14]Этот-то жил на самом деле?
– Хизер?
Я вздрогнула, и горячая вода выплеснулась через край ванны. Но это был всего лишь Купер.
– Просто проверяю, как ты там, – сказал Купер через закрытую дверь. – Может, тебе что-нибудь нужно?
Да, мне нужен ты. В ванне вместе со мной, обнаженный. Прямо сейчас.
– Нет, спасибо, у меня все в порядке! – крикнула я.
Сказать, что я вычислила убийцу? Или подождать, пока выйду из ванной?
– Я собираюсь заказать что-нибудь поесть. Индийская кухня подойдет?
М-м-м-м-м! Овощные самосы! [15]
– Отлично! – крикнула я.
– Ладно. Не засиживайся. Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Поговорить кое о чем? О чем, например? О своих истинных чувствах ко мне? «Я всегда считал, что ты одна из»… Купер так и недоговорил, кем он всегда меня считал. Может, он теперь об этом расскажет? А хочу ли я это узнать?
Через две минуты я в махровом банном халате и с махровым полотенцем вокруг головы, садилась на свое обычное место за кухонным столом. Потому что мне хотелось узнать, что он скажет. Еще как хотелось!
Купер, сидевший напротив меня, заметил:
– Ты быстро.
Потом он открыл ноутбук.
Стоп! Ноутбук? Кому нужен компьютер, чтобы рассказать девушке о своих чувствах?
– Что ты хочешь узнать, – начал Купер, – о Кристофере Эллингтоне?
– О Кристофере Эллинггоне?
Мой голос дрогнул. Может, просто потому, что утром я слишком много визжала и теперь охрипла. Или потому, что я была потрясена: Купер собирается говорить со мной не о своих чувствах, а о подозрениях насчет Криса. Какая досада!
Чтобы отвлечь Купера от этой темы и быстрее направить его к другой – ну, вы понимаете, к какой – я сказала:
– Это не Крис. Детектив Канаван сказал, что…
– Когда я расследую дело, – спокойно перебил Купер, – я рассматриваю его со всех сторон, под разными углами. В данный момент мне представляется, что Кристофер – связующее звено между всеми жертвами. Я тебя спросил, что ты хочешь о нем узнать?
– Ну… – Вдруг метод управления сознанием снова сработает? ЧТО ТЫ ВСЕГДА ОБО МНЕ ДУМАЛ? Я взглянула в лицо Купера и спросила. – А что? Ты знаешь, где Крис учился до юридического?
– Да. В Ерлкресте.
– Где-где? – Кажется, метод не подействовал. Вместо того чтобы рассказать о своих чувствах, Купер распространяется про Кристофера Эллингтона. Да кому нужен Кристофер Эллингтон, я хочу знать, как ты относишься ко МНЕ!
– В Ерлкрест-колледже, – сказал Купер.
– Купер, о чем ты говоришь?
У меня урчало в животе, и я мечтала, чтобы блюда индийской кухни привезли побыстрее.
– Как ты узнал, где он учился?
Купер пожал широкими плечами. – СИС.
– СОС? – переспросила я, ничего не понимая.
– Нет, СИС. Студенческая информационная система.
Видя, что я по-прежнему ничего не понимаю, он вздохнул.
– Ну да, как я мог забыть – ты же у нас компьютерно неграмотная.
– Ничего подобного! Я все время сижу в Интернете, я занимаюсь твоими счетами…
– Но кабинет у тебя до сих пор допотопный. СИС еще не распространили на кабинеты ассистентов директоров общежития.
– Резиденции, – машинально поправила я.
Но трубчатая бомба? Бомба в Фишер-холле?
Из-за двойных дверей донесся крик медсестры:
– Сэр, вам сюда нельзя! Сэр, подождите…
В комнату ворвался Купер с охапкой пакетов. За ним по пятам с сердитым видом спешила хорошенькая медсестра.
– Сэр, нельзя сюда врываться! Выйдите, или мне придется вызвать охрану.
– Все в порядке, сестра, он со мной, – сказал Канаван.
Он достал из бумажника полицейскую бляху и показал медсестре. Но на нее это не подействовало.
– Мне все равно, будь он хоть из Королевской Академии медицины. Сюда нельзя.
Купер сунул руку в один пакет.
– Вот возьмите пончик. – Медсестра посмотрела на него как на ненормального. – Возьмите, от меня.
Медсестра брезгливо взяла пончик, откусила большой кусок и удалилась, жуя. Купер пожал плечами, проводив ее взглядом, а потом с нескрываемой враждебностью посмотрел на детектива.
– Кого я вижу! Никак, это самый большой хрен нью-йоркской полиции!
Я удивилась.
– Купер, что ты говоришь! Детектив Канаван просто объяснял мне…
– Что ты все это выдумала? – перебил Купер и невесело рассмеялся. Потом нацелил на удивленного детектива указательный палец. – Вот что я тебе скажу, Канаван. Все шесть тросов, на которых держалась кабина, никоим образом не могли лопнуть одновременно, если только кто-то нарочно…
– Купер! – закричала я.
Детектив Канаван насмешливо хмыкнул.
– Уймись, Ромео. – Он помахал сигарой. – Мы уже установили, что это второе покушение на жизнь твоей девушки. Никто и не говорит, что происшествие с лифтом – это случайность. Так что, парень, не рви рубаху на груди, я на твоей стороне.
Купер недоуменно заморгал, потом посмотрел на меня. Я думала, он скажет что-нибудь, вроде «она не моя девушка», но он не сказал. Вместо этого заметил:
– Мне показалось, что салат из тунца не очень свежий, так что я не стал его брать, а принес тебе салями.
Купер протянул мне бутерброд длиной, наверное, сантиметров в тридцать. Я не расстроилась:
– Вот это да!
Детектив Канаван с интересом посмотрел на многочисленные пакеты, которые притащил Купер.
– Жареной картошки не найдется?
– Нет. – Купер развернул мой бутерброд и стал разламывать его на кусочки, потому что я не могла ничего толком держать в руках. – Есть оливки.
Канаван был явно разочарован.
– Нет, спасибо. Ну… – Он как ни в чем не бывало продолжил разговор. – Так кто вам велел подниматься на этом лифте?
Я стала отвечать с полным ртом – так проголодалась, что не могла терпеть.
– Мне позвонили с ресепшен и сказали, что Гевин – парень, который живет в Фишер-холле, – снова катается на крыше лифта. Мы с Хулио погнались за ним, чтобы заставить спуститься.
– Вот как? И что было, когда вы поднялись?
Я описала взрыв, который, кажется, произошел в ту самую секунду, когда я поняла, что Гевина там вообще нет.
– Так, – сказал Канаван. – И кто же велел девушке с ресепшен вас вызвать?
– Мы все знаем, кто это сделал, – сказал Купер, еле сдерживая ярость. – Канаван, почему вы сидите тут, вместо того чтобы пойти и арестовать его?
– Кого арестовать? – полюбопытствовал Канаван.
– Эллингтона. Он убийца. Ясно, что Хизер его спугнула.
Канаван покачал головой.
– Этот парень вчера вечером уехал из города. Он остановился в доме родителей, в Хэмптоне. Так что подложить бомбу никак не мог, во всяком случае без чьей-то помощи. Он в трех часах езды отсюда. Я согласен, что кто-то хочет убить твою девушку, но это не Крис Эллингтон.
24
Сегодня – та самая ночь,
Все точки пора расставить,
Гони неуверенность прочь,
Не бойся сомненья оставить.
Мне хочется броситься очень,
В ночь страсти, в объятья твои,
И время пришло для ночи,
Для ночи моей любви.
«Сегодня ночью». Исполняет Хизер Уэллс. Авторы песни Дитц/Райдер. Из альбома «Волшебство». «Картрайт рекордс»
Мое тело вертели так и этак и заставляли меня принимать неестественные положения, чтобы получить снимки под нужным углом. Но никто не предложил мне обезболивающего. А могли бы, между прочим, дать морфин. Тоже мне, больница, называется.
После рентгена меня перевезли в ту же приемную, где было полно других пациентов на тележках. Судя по их виду, большинство находились в более тяжелом состоянии, чем я. И всем, кажется, дали обезболивающее.
Слава богу, бутерброд остался при мне – он был моим единственным утешением. Правда, я сумела раздобыть в автомате пакет чипсов – а с забинтованными руками, уж вы мне поверьте, не так-то просто засунуть монетку в прорезь автомата. Но даже от чипсов мне не сильно полегчало. В плане душевного спокойствия. Бомба должна была меня прикончить. Но я осталась жива.
В отличие от Элизабет Келлог и Роберты Пейс. Какие мысли проносились в их головах, когда они висели на высоте четырнадцати этажей? Боролись ли они перед тем, как их столкнули? Никаких признаков борьбы на их телах не обнаружено, есть только странные ожоги.
Но какие именно?
И почему я жива? Может быть, есть причина, по которой я избежала их участи? Может быть, я должна что-то сделать? Найти их убийцу, например?
Или мне сохранена жизнь ради какой-то другой, более высокой цели? Например, я должна была выжить, чтобы выучиться на врача и в будущем проследить, чтобы жертвы трубчатых бомб получали в местных больницах лекарства получше?
Когда я доедала последние чипсы, появился наконец врач, на вид не старше меня. Он держал мой снимок и улыбался. По крайней мере, до того, как внимательно посмотрел на меня.
– Вы случайно не…
Он не договорил, испугавшись.
– Да, я – Хизер Уэллс. Я была певицей.
– А-а, – разочарованно протянул он. – А я думал, вы Джессика Симпсон.
Джессика Симпсон! Я была так оскорблена, что не смогла произнести ни слова, даже когда он сообщил, что с моим плечом не случилось ничего страшного, только глубокий порез. Он сказал, что мне нужен покой, но рецепт на болеутоляющее он выписать не может. Клянусь, я слышала, как, уходя, он насвистывал припев из песни «С тобой».
Джессика Симпсон! Неужели я похожа на Джессику Симпсон? Да у меня с ней нет ничего общего! Разве что мы обе блондинки, но на этом сходство между нами заканчивается. Я нашла женский туалет и встала перед зеркалом, висевшим над раковиной. Слава богу, ни малейшего сходства с Джессикой Симпсон!
Но с другой стороны, я вообще была мало похожа на человека. Джинсы порваны и испачканы кровью. Я куталась в кожаную куртку Купера и оранжевое больничное одеяло. Все лицо было в крови и грязи, волосы висели сосульками. На губах ни следа губной помады. Короче, я выглядела кошмарно.
Я попыталась исправить дело. В итоге вид у меня стал чуть получше, но ненамного.
Как выяснилось, очень хорошо, что мне пришло в голову немного привести себя в порядок, поскольку, когда я вернулась в палату со счетом за лечение в заднем кармане джинсов (счет на семьсот баксов, должен был оплатить Нью-Йорк-колледж), меня чуть не ослепили вспышки фотоаппаратов. С десяток, не меньше, совершенно незнакомых мне людей, выкрикивали: «Мисс Уэллс, мисс Уэллс, сюда, пожалуйста! Только один вопрос! Мисс Уэллс!» Еще больше репортеров толпились на улице – больничная охрана отчаянно пыталась не пропустить их в вестибюль.
Откуда-то из толпы меня позвал знакомый голос:
– Хизер!
Но тут же какая-то женщина с толстым слоем грубого макияжа на лице и очень пышной прической сунула мне в лицо микрофон.
– Мисс Уэллс, это правда, что вы и ваша бывшая любовь, Джордан Картрайт из группы «Гладкая дорожка», снова вместе?
Я даже рта раскрыть не успела, чтобы ответить: на меня накинулся другой репортер.
– Мисс Уэллс, это правда, что вас пытались убить уже второй раз за два дня?
– Мисс Уэллс, – спросил третий, – как вы относитесь к слухам, что эта бомба – часть террористического заговора, направленного против самых любимых в прошлом кумиров американских подростков?
– Хизер!
Купер вырос над протянутыми микрофонами и фотоаппаратами. Он показал мне на боковую дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».
Но не успела я сделать попытку пробраться к этой двери, как кто-то схватил меня за больное плечо и закричал:
– Хизер, это правда, что вы возвращаетесь на сцену и будете участвовать в рекламе нового аромата от Келвина Кляйна для новой осенней коллекции?
Слава богу, тут появился полицейский. Он протиснулся сквозь толпу репортеров и взял меня за здоровую руку. Прокладывая путь дубинкой, он буквально протащил меня через толпу.
– Все в порядке, все в порядке, – повторял он с бруклинским акцентом, к которому я успела уже привыкнуть и которому научилась доверять за то время, что живу в Нью-Йорк сити. – Пропустите даму, ребята, имейте сочувствие к пациентке, дайте дорогу.
Этот полицейский втолкнул меня в дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен» и встал, как супергерой из популярного комикса, охраняющий Форт-Нокс.
За дверью оказался тот самый коридор, где я рассталась с Купером и детективом Канаваном, когда меня повезли на рентген. За это время к Куперу и Канавану присоединилась еще целая толпа: здесь были Пэтти, Фрэнк, Магда, Пит и почему-то доктор Джессап. Увидев меня, Магда и Пэтти заохали и запричитали. С чего бы это? Мне казалось, я привела себя в порядок.
Пэтти вскочила со стула и крепко обняла меня – понимаю, она сделала это по-дружески, но мне было довольно больно. Она плакала и причитала:
– Я же говорила, тебе нужно найти другую работу! Эта тебе не подходит, она слишком опасная!
Магда тем временем смотрела на мои руки, и ее челюсти как-то странно двигались. Никогда не видела, чтобы у нее были такие испуганные глаза.
– О господи! – повторяла она, то и дело бросая осуждающие взгляды на Пита. – Ты говорил, что дело плохо, но не сказал, что ТАК плохо.
– Со мной все хорошо! – Я попыталась высвободиться из до невозможности длинных рук Пэтти. – Правда, Пэтти, я в порядке.
– Черт, Пэт, ты делаешь ей больно! – Это вмешался Фрэнк. Он с тревогой разглядывал меня, освобождая от рук Пэтти. – Ты правда нормально себя чувствуешь? Видок у тебя ужасный.
– Все нормально, – соврала я.
Меня трясло – не столько из-за пережитого в шахте лифта, сколько из-за пережитого в лапах репортеров. Откуда они взялись? Откуда так быстро прослышали о бомбе? Нью-Йорк-колледж редко попадает в газеты. Как эта история отразится на моем испытательном сроке? Вдруг она мне повредит?
Доктор Джессап негромко кашлянул, и всеобщее внимание обратилось в его сторону. Он держал огромный букет подсолнухов. Для меня. Доктор Джессап принес мне цветы!
– Ну что, Уэллс, – сказал он самым серьезным тоном. – Нравится вам быть в центре внимания, а?
Я была так тронута, что не сказала ни слова и только улыбнулась. Доктор Джессап – очень занятой человек, помощник вице-президента. И все-таки он нашел время приехать ко мне в больницу, чтобы подарить цветы.
Но он еще не закончил. Он наклонился ко мне, поцеловал в щеку и сказал:
– Рад, что вы целы, Уэллс. Это от нашего отдела.
Он протянул мне цветы. Я беспомощно подняла забинтованные руки, и тут подоспела Магда и взяла за меня букет. Доктор Джессап не заметил, что она хмурится, а если и заметил, то не подал виду. Не услышал он и ее ворчание:
– Дарит цветы, понимаешь, а надо бы дать прибавку к жалованью.
– Рейчел просила передать, что она очень сожалеет, что не смогла приехать, но должен же кто-то оставаться на боевом посту. – Доктор Джессап улыбнулся, демонстрируя все тридцать два зуба. – Естественно, она не знала, что тут столько репортеров. Уверен, она пожалеет, что не приехала. Ну, кому вы собираетесь продать свою историю? «Развлечение сегодня вечером» или «Путь в Голливуд»?
– Больше всего заплатит «Пост», – подсказала Магда, не понимая, что доктор Джессап шутит. – Или «Инквайер».
Я улыбнулась:
– Не волнуйтесь, я не собираюсь встречаться с прессой.
Похоже, доктора Джессапа мои слова не очень убедили.
На его лице дружелюбное выражение сменилось озабоченным. И тут я вдруг поняла, что он явился в больницу по одной единственной причине: чтобы выяснить, собираюсь ли я предавать происшествие огласке.
Наверное, мне следовало сразу догадаться, что доктора Джессапа привела сюда не забота обо мне. Он лишь хотел минимизировать ущерб. Видно, подозревал, что дело очень серьезное, иначе с какой стати так далеко забираться в Вест-Виллидж? Но он, наверное, даже не предполагал, НАСКОЛЬКО все плохо. Бомба, взорвавшаяся в общежитии, пардон, в резиденции Нью-Йорк-колледжа, – это новость с большой буквы. Однажды нечто подобное случилось в Йельском университете, тогда об этом передавали по каналу «Си-Эн-Эн», новость стала главной на всех местных каналах, и это при том, что как оказалось, терроризмом там и не пахло.
А если учесть, что одной из пострадавших стала бывшая звезда молодежного попа, новость становится еще более горячей. Мое исчезновение со сцены не прошло незамеченным, его причины и сопутствующие обстоятельства (включая новое ранчо моей матери в Аргентине) широко обсуждались в прессе. Представляю себе статью в «Пост»:
Но все же я могу понять беспокойство доктора Джессапа. Если бы два его подчиненных просто пострадали в происшествии с лифтом – это одно дело. Но бомба в резиденции – это совсем другое. Хуже того, бомба взорвалась в том самом здании, где живет президент Нью-Йорк-колледжа. Что Джессап скажет попечителям? Бедняга, небось, уже думает, что от него уплывает вице-президентство.Секс-бомба
Бывшая поп-звезда Хизер Уэллс, которая ради куска хлеба перебивается на малооплачиваемой работе после того, как ее бросил жених, а музыкальная карьера рухнула, чуть не была разорвана на куски взрывом бомбы.
Я не упрекаю его в том, что он заботится о собственной шкуре больше, чем о моей. В конец концов, у него есть дети, а у меня – только собака.
– Хизер, – снова заговорил Джессап. – Надеюсь, вы понимаете, это ужасная реклама. Мы не можем допустить, чтобы народ считал, что наши резиденции не под контролем…
К моему удивлению, вице-президента перебил никто иной, как детектив Канаван:
– Э-э, не хотелось вас прерывать, но чем дольше мисс Уэллс здесь находится, тем труднее моим ребятам сдерживать толпу.
Мои плечи обняла чья-то рука. Я подняла голову и с удивлением увидела, что это рука Купера. Но он смотрел не на меня, а на дверь.
– Хизер, пошли. Машина Фрэнка и Пэтти ждет в подземном гараже, они подбросят нас до дома.
– Да-да, пошли, – стала торопить Пэтти. Ее красивое лицо кривилось от отвращения. – Терпеть не могу больницы, а репортеров – еще больше.
Она перевела взгляд темных миндалевидных глаз на доктора Джессапа, и, судя по этому взгляду, ей хотелось добавить: «А больше всего я ненавижу надутых бюрократов», но от этого высказывания она воздержалась – исключительно ради меня. Я в этом совершенно уверена, потому что в это самое мгновение довольно ощутимо наступила ей на ногу, Пэтти даже вскрикнула от боли.
Я попрощалась с Магдой и Питом, которые собирались задержаться в больнице, чтобы повидать Хулио, и администратор больницы охотно показала нам дорогу в подземный гараж – с таким видом, как будто она готова пойти на любые жертвы, лишь бы поскорее избавиться от нас, а значит, и от репортеров.
По пути к машине я думала об одном: «Господи, теперь меня уволят!» Конечно, если только я в этот момент не думала другую мысль: «Господи, а как же рука?» – это я про руку Купера.
Но когда мы благополучно сели в машину, Купер убрал руку. И у меня осталась только одна мысль.
– О господи! – Я не удержалась и пробормотала это вслух. – Боюсь, доктор Джессап меня уволит.
– Никто не собирается тебя увольнять, – сказал Купер. – Этот тип всего лишь печется о собственных интересах.
– Хизер, детка, да если он посмеет хотя бы косо на тебя посмотреть, ему придется иметь дело со мной! – прорычала Пэтти, сидевшая за рулем.
Пэтти водит машину очень уверенно, если не сказать «агрессивно», поэтому, когда они с Фрэнком выбираются в город, за руль всегда садится она. Нас подрезало желтое такси, и Пэтти сердито просигналила.
– Никому не позволю обижать мою лучшую подругу!
Фрэнк, сидевший впереди, оглянулся.
– Купер подарил тебе свою куртку?
Я посмотрела на куртку, в которую все еще куталась. От нее пахло кожей, мылом и Купером. Так бы и носила ее всегда, не снимая. Но я знала, что мне придется ее снять, когда мы вернемся домой.
– Нет. Он дал мне ее на время.
– Это я потому спрашиваю, – сказал Фрэнк, – что куртка вся в крови.
– Фрэнк, заткнись! – сказала Пэтти.
– Все нормально, – сказал Купер, глядя в окно на самых что ни на есть странных личностей, которых полным-полно на улицах Вест-Виллиджа.
«Все нормально»! Мое сердце просто раздулось от счастья. Купер сказал, что нет ничего страшного в том, что его куртка перепачкана моей кровью! Наверное, это потому, что теперь мы с ним будем встречаться, и он все равно отдаст ее мне. И эта куртка – и сам Купер – никогда не дадут мне замерзнуть.
Но потом Купер добавил:
– Я знаю одну химчистку, где очень хорошо выводят пятна от крови.
Видать, это просто не мой день.
25
Алло,
Какой у вас номер?
Алло,
Я ищу любимого
Алло,
Он живет в этом доме?
Алло,
Знать это необходимо
Алло,
Ведь он меня любит
Алло,
Жизнь так справедлива!
Алло,
Молчание губит.
Алло,
Я ищу любимого
«Алло». Исполняет Хизер Уэллс. Авторы песни Джонс/Райдер. Из альбома «Волшебство». «Картрайт рекордс»
Пэтти высадила нас возле особняка, хотя Фрэнк и твердил, что это небезопасно и кто-нибудь может подкарауливать меня, чтобы убить.
Я мечтала только о том, чтобы принять ванну и забраться в свою постель. И проспать тысячу лет. Мне совершенно не хотелось вести дискуссию на тему, знает ли мой адрес тот, кто хочет меня убить. Фрэнк хотел, чтобы я поехала к ним. Он упорствовал, пока Купер не сказал, что такой вариант может быть небезопасным для Инди.
Сначала я была в шоке – ну, знаете, оттого, что Купер говорит такие ужасные вещи. Но Фрэнк, и правда, быстро передумал и сказал, что мне будет лучше у Купера, поскольку он все-таки профессиональный борец с преступностью. Купер знал, что я не хочу ночевать в гостевой комнате в доме Фрэнка и Пэтти, что мне хочется поскорее вернуться домой. А поскольку Купер всегда совершает ради меня добрые поступки – предложил мне бесплатную квартиру, когда мне было негде жить и нечем платить за жилье, пошел со мной на прием, на который совершенно не хотел идти, потому что мог наткнуться там на свою бывшую пассию, рисковал жизнью, спасая меня, – он и в этот раз сделал все, что мог, чтобы выполнить мои желания.
Конечно, кроме одной вещи, которую я хочу больше всего на свете. Но которую, судя по всему, по каким-то причинам он как раз и не готов мне дать.
Ну и ладно! Я все понимаю. Просто я открою свое собственное детективное агентство/кабинет врача/ювелирную мастерскую без его помощи Конечно, растить детей одной будет гораздо труднее, но я уверена, что как-нибудь справлюсь.
К счастью, мой номер телефона не значится в справочнике, поэтому, когда мы подъехали к дому, репортеры нас там не ждали. Только торговцы наркотиками, как всегда.
Люси, увидев меня, с ума сошла от радости. И мне пришлось попросить Купера выгулять ее, ведь своими ранеными руками мне не удержать поводок. Как только они ушли гулять, я поднялась к себе, сняла грязную одежду и наконец-то забралась в ванну.
Вот только принимать ванну с забинтованными руками – это совсем не здорово. Мне пришлось вылезти из ванны, пойти на кухню, найти резиновые перчатки и уже в них мыть голову – врач предупреждал: если я намочу швы, у меня могут руки отвалиться. Или что-то в этом духе.
Смыв с себя копоть и кровь, я просто лежала в ванне, отмачивая раненое плечо, и думала, что делать дальше.
Вообще-то, дела обстоят неважно. Кто-то пытается меня убить… возможно, тот же, кто убил двух девушек. Как минимум, двух. Между двумя погибшими девушками общим было только одно – обе знали сына президента колледжа.
Но Крис не мог быть человеком, который пытался меня взорвать – во всяком случае, так получалось по данным полиции, – его в это время не было в городе. Значит, меня пытается убить кто-то другой. И возможно, двух девушек убил тоже этот самый другой.
Но кто? И почему? Зачем вообще понадобилось убивать Элизабет Келлог и Роберту Пейс? Что они сделали? Ах да, они встречались, хотя и совсем недолго, с Крисом Эллингтоном.
Может, в этом все дело? Может, Магда права? Не насчет того, что девушки покончили жизнь самоубийством, поскольку долго мечтали о сексе, а потом поняли, что это не такая уж потрясающая вещь, как они думали. А насчет того, что девушки погибли из-за секса. Не сами себя убили, а погибли от руки того, кому не понравилось их любовное приключение.
Например, от руки миссис Эллингтон. Что там мать Криса говорила мне незадолго до инцидента с лифтом?
«Вы, девушки, вечно за ним бегаете», – так, кажется, она сказала. Или примерно так.
«Вы, девушки». В словах миссис Эллингтон было нечто глубоко враждебное, ее чувство явно было сильнее, чем простое раздражение из-за того, что я ее разбудила.
А вдруг миссис ЭЛЛИНГТОН одна из не в меру ревнивых матерей и считает, что для ее драгоценного сына ни одна девушка не хороша? Может, Элизабет и Роберту убила миссис Эллингтон? Может, она и меня попыталась убить, когда я, по ее мнению, подошла слишком ближо к тому, чтобы раскрыть тайну?
О господи! Точно! Убийца – миссис Эллингтон! Ну разве я не блестящий детектив? Наверное, самый лучший после Шерлока Холмса! Стоп, а Шерлок Холмс вообще-то существовал? Или это вымышленный персонаж? Точно, вымышленный. Тогда я – самый блестящий детектив после Элиота Несса. [14]Этот-то жил на самом деле?
– Хизер?
Я вздрогнула, и горячая вода выплеснулась через край ванны. Но это был всего лишь Купер.
– Просто проверяю, как ты там, – сказал Купер через закрытую дверь. – Может, тебе что-нибудь нужно?
Да, мне нужен ты. В ванне вместе со мной, обнаженный. Прямо сейчас.
– Нет, спасибо, у меня все в порядке! – крикнула я.
Сказать, что я вычислила убийцу? Или подождать, пока выйду из ванной?
– Я собираюсь заказать что-нибудь поесть. Индийская кухня подойдет?
М-м-м-м-м! Овощные самосы! [15]
– Отлично! – крикнула я.
– Ладно. Не засиживайся. Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Поговорить кое о чем? О чем, например? О своих истинных чувствах ко мне? «Я всегда считал, что ты одна из»… Купер так и недоговорил, кем он всегда меня считал. Может, он теперь об этом расскажет? А хочу ли я это узнать?
Через две минуты я в махровом банном халате и с махровым полотенцем вокруг головы, садилась на свое обычное место за кухонным столом. Потому что мне хотелось узнать, что он скажет. Еще как хотелось!
Купер, сидевший напротив меня, заметил:
– Ты быстро.
Потом он открыл ноутбук.
Стоп! Ноутбук? Кому нужен компьютер, чтобы рассказать девушке о своих чувствах?
– Что ты хочешь узнать, – начал Купер, – о Кристофере Эллингтоне?
– О Кристофере Эллинггоне?
Мой голос дрогнул. Может, просто потому, что утром я слишком много визжала и теперь охрипла. Или потому, что я была потрясена: Купер собирается говорить со мной не о своих чувствах, а о подозрениях насчет Криса. Какая досада!
Чтобы отвлечь Купера от этой темы и быстрее направить его к другой – ну, вы понимаете, к какой – я сказала:
– Это не Крис. Детектив Канаван сказал, что…
– Когда я расследую дело, – спокойно перебил Купер, – я рассматриваю его со всех сторон, под разными углами. В данный момент мне представляется, что Кристофер – связующее звено между всеми жертвами. Я тебя спросил, что ты хочешь о нем узнать?
– Ну… – Вдруг метод управления сознанием снова сработает? ЧТО ТЫ ВСЕГДА ОБО МНЕ ДУМАЛ? Я взглянула в лицо Купера и спросила. – А что? Ты знаешь, где Крис учился до юридического?
– Да. В Ерлкресте.
– Где-где? – Кажется, метод не подействовал. Вместо того чтобы рассказать о своих чувствах, Купер распространяется про Кристофера Эллингтона. Да кому нужен Кристофер Эллингтон, я хочу знать, как ты относишься ко МНЕ!
– В Ерлкрест-колледже, – сказал Купер.
– Купер, о чем ты говоришь?
У меня урчало в животе, и я мечтала, чтобы блюда индийской кухни привезли побыстрее.
– Как ты узнал, где он учился?
Купер пожал широкими плечами. – СИС.
– СОС? – переспросила я, ничего не понимая.
– Нет, СИС. Студенческая информационная система.
Видя, что я по-прежнему ничего не понимаю, он вздохнул.
– Ну да, как я мог забыть – ты же у нас компьютерно неграмотная.
– Ничего подобного! Я все время сижу в Интернете, я занимаюсь твоими счетами…
– Но кабинет у тебя до сих пор допотопный. СИС еще не распространили на кабинеты ассистентов директоров общежития.
– Резиденции, – машинально поправила я.